Текст книги "На низком старте (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 3

Глава 3

Зинаида следила за моими пальцами блестящими от возбуждения глазами и с раскрасневшимися щеками, Вера Павловна все еще молчит, но Клара медленно и зримо наливается едкой желчью.

Как только я закончил перевод, Зинаида выхватила ее карточку, сбегала к домашнему телефону, через пару минут вернулась с торжествующим воплем:

– Из банка подтвердили, на счет рухнуло десять тысяч долларов!..

«Рухнуло», подумал я, вообще-то «капнуло», но Клара все равно ожгла меня ненавидящим взглядом.

– Все равно в нем странное, – заявила она. – И недоброе. Он что-то скрывает!

Проницательная стерва, мелькнула мысль. Явно много раз битая жизнью, никому не верит, что вообще-то правильно. И хорошо, что у Веры Павловны такая защищающая ее подруга.

Зинаида возразила:

– Задумать можно и хорошее!.. Это же так романтично отблагодарить свою учительницу...

Вера Павловна снова промолчала, я еще будучи школьником, умел брать ситуацию в свои руки, а она безвольно слушалась, сама ошеломленная и не понимающая, почему поддается настойчивому давлению заурядного вроде бы троечника.

Зинаида прощебетала:

– Я завтра с утра прошерстю все риелтерские конторы... А вообще зачем? Все знают, недавно сдали элитную высотку повышенной комфортности на Тверском бульваре. Точечная застройка, но цены, цены... Даже местные богатеи притормозили... Там что-то вообще суперпуперное. И участок вокруг дома отхватили огромный, забор уже поставили, охрана с видеонаблюдением по периметру, и вообще круть запредельная!.. Щас и посмотрим!

Я благосклонно кивнул, она ринулась листать еженедельник «Семь дней», а Вера Павловна проговорила наконец с упреком:

– Артур, это как-то слишком, не находишь? Я даже не верю, что это серьезно.

– Самому неловко, – признался я. – Вам я обязан гораздо большим, Вера Павловна. В то время как мои одноклассники росли дураками, курили, пьянствовали и дрались, а кто и подворовывал, время было такое, вы удерживали от такой манящей жизни, учили, направляли, прививали... Я вам обязан гораздо большим, чем просто твердая гетеросексуальная ориентация!

Клара поджала губы, любое упоминание насчет интимных отношений с ее подругой воспринимает как личное оскорбление, метнула требовательный взгляд на Веру Павловну.

Я сказал мягко:

– Мы все трое ее любим, она чистая и бесхитростная в этом злом мире. Вы ее защищали от всего, теперь с вами и я.

Клара сказала с сарказмом:

– А почему не перечислить сразу миллион?

– Будет больше, – сказал я мягко, – но ее могут втянуть в какую-то аферу. Жуликов много, все потеряет. А дробное поступление убережет. Коммунальные услуги и прочие расходы будут оплачиваться автоматически, я дам распоряжение в банк.

Зинаида сказала с восторгом:

– Ты деловой и дальновидный, аж жуть!.. Верунчик, правда?

Вера Павловна посмотрела на меня несколько смущенно, как всегда, когда я чем-то ошарашивал.

– Он таким бывал, – проговорила она тихо. – Восьмиклассник, а в какие-то моменты чудилось, что со мной говорит взрослый мужчина старше меня.

– Потому ты и клюнула, – сказала Зинаида знающе. – Или это ты его совратила? Ни в жисть не поверю!.. Ты же сама спящая царевна, тебя разбудить не просто. Вообще-то дети бедняков взрослеют быстрее, но твой Артур карабкался и выкарабкался!.. Молодец!.. Молодец не потому, что у него теперь деньги, а что сумел.

– Я понял, – перебил я. – Пришлось да. Я же ни в спортсмены, ни в музыканты, не в певцы. Пришлось мозгами, мозгами... Получилось. Теперь давайте займемся ужином, а то этот аромат уже с ума сводит.

Утром я попил с нею кофе на ее крохотной кухне, и хотя Вера Павловна по-прежнему старше на десять лет, но двадцать пять и тридцать пять это не пятнадцать и двадцать пять, разница сглаживается.

На этот раз мою доминантность утверждать не пришлось, ее приняла практически с момента моего появления, и смотрит такими покорными глазами, что у меня душа защемила, словно придавленная дверью.

– Уезжаешь сегодня? – спросила она тихо.

– Надо, – ответил я и добавил, как оправдание, – дела, дела...

– Спасибо за все...

– Ты дала мне больше, – ответил я.

Уехал не со светлой тоской, как предполагал, а с тяжелым чувством, что сделал для нее так мало. Она замечательная, но как-то не получится жениться на всех замечательных женщинах и выстроить с ними счастливые семьи.

Из-за этого тоска, хотя вообще-то не из-за этого, а что столько замечательных людей нуждаются в помощи, а я не могу спасти от этой злой жизни всех-всех.

В аэропорту я весьма удивился, когда услышал неприятный треск мобильного телефона, торопливо выудил из глубокого кармана, стараясь не повредить антенну, ломается чаще всего, вытащил ее на всю длину и приложил массивную коробочку к уху.

– Алло?

Сквозь треск и помехи донесся женский голос:

– Это Клара Юрьевна. Мы общались вчера у Веры...

– Привет, Клара, – сказал я, – я вроде бы не оставлял номер своего...

Из закрытого сеточкой отверстия донесся резкий голос:

– Во-первых, Клара Юрьевна, во-вторых, когда это мы перешли на «ты»?

– Прощу прощения, Клара Юрьевна, – произнес я смиренно.

– Посмотрела в телефоне Веры, – пояснила она резко. – Ты забыл сказать самое главное! Квартира, которую покупаешь, будет ее?

– Разумеется, – заверил я.

– Оформлена на нее?

Я сказал с одобрением:

– Вы молодец, Клара Юрьевна, смотрите в корень!.. Я уже сказал, возле богатых и просто зажиточных сразу появляются проходимцы, время такое, все стараются урвать, раз уж у нас дикий и даже первобытный капитализм... Представьте себе, Вера Павловна выйдет замуж, теперь у нее рейтинг выше, дальше возможен развод с мерзостью раздела имущества. А вы ее знаете, предпочтет все отдать, чтобы поскорее закончить ту гнусь...

– Значит, – прервал ее резкий голос, – Вера будет жить в твоей квартире?

– В своей, – возразил я, – но юридически... Вы не доверяете мне, но у меня в самом деле нет намерений обкрадывать Веру Павловну. Это всего лишь защита, чтобы у нее ничего не отняли.

– Но у тебя будет эта возможность, – сказала она упрямо.

– Зато не будет у других, – напомнил я. – Клара Юрьевна, вам не трудно жить, никому не доверяя?.. Скажу по секрету, у меня четыреста миллионов долларов только на банковском счете. Если и захочу что-то украсть, то это будет крупная железнодорожная кампания или нефтепровод в Китай, но не всего лишь квартира или велосипед.

Из мобильника донесся ее злой голос:

– Тогда почему Вера?

– Вы знаете, – ответил я, – почему. У нее золотое сердце и чистая душа. А цену хищным красоткам с длинными ногами, что вертятся в наших кругах, знаю и отношусь к ним примерно так, как вы ко мне. Вот что, больше не подсматривайте у Веры Павловны, запишите этот номер в блокнотике. Если у нее будут какие-то траблы, сразу звоните! Не только финансовые, а вообще. Она промолчит, слишком деликатная, а вы позвоните. У меня руки длинные, могу помочь не только финансово.

Она запнулась, ответила с неохотой:

– Хорошо, только ради подруги. Но тебе все равно не верю.

– Вот и лады, – сказал я. – Рад, что у Веры Павловны подруга такая злая, недоверчивая и охраняющая!.. Извините, объявляют посадку.

Она спросила внезапно:

– А другим помогаешь? Ну, какой-нибудь фонд для помощи деткам Африке?

Я на ходу ответил уклончиво:

– Пробовал, но бросил. Сейчас только тем, кого знаю лично. Среди призывов помочь бедному ребенку-инвалиду есть и подлинные, но жулики умеют маскироваться под отчаявшихся родителей, потому наступаю жалости на горло. Не хочу поощрять мошенников.

– А если не мошенник?

– Может, это неправильно, – пояснил я, – и лучше дать деньги десяти мошенникам, чем не дать одному нуждающемуся, но я не идеален, как и вы. Моя гибкая совесть говорит, что у любого отчаявшегося родителя есть куча знакомых, могут помочь, если он не последняя сволочь. Разве вы не так?

Она буркнула:

– Ладно, теперь немного верю. Самую малость. Будь здоров!

Я аккуратно убрал антенну, народ в изумлении оглядывается, видя как разговариваю на ходу, сунул мобильник в карман и направился к выходу на посадку.

Вообще-то у меня не четыреста миллионов долларов, только в моем банке семь миллиардов, но такое не скажешь, не поверит и будет подозревать еще больше, однако для моей настоящей цели и это исчезающе малые деньги.

Знания будущих процессов в обществе, а также новых открытий и трендов, маловато для стремительного наращивания капитала. Нужно уметь воспользоваться возможностями. И не просто воспользоваться, а с наибольшей отдачей.

С этим у меня проблемы, я по натуре не бизнесмен, торговой жилки ни на йоту, потому иду по этой скользкой тропе, стиснув челюсти и на каждом шаге задерживаю дыхание, будто на туго натянутом канате над пропастью.

Перед «черным понедельником» я за сутки конвертнул в доллары рубли, что ночью превратятся в фантики, помню весь этот ужас, но дальше покупать и продавать старался не в последний день, в конце-концов заметят, а сейчас вообще маскируюсь, играя на бирже через подставных лиц.

И вообще среди малиновых пиджаков не появлялся и не появлюсь, сделки совершаю через посредников, потому, как полагаю, еще не в списке внезапно разбогатевших, которых берут на карандаш те и эти.

Вообще мир резко меняется. Вообще меняется, даже там, а здесь у нас, когда резко отказались от строительства коммунизма и объявили, что принимаем западные ценности, так вообще все встало на голову.

Во-первых, широким потоком хлынули западные товары. Автомобили оттуда уже перестают называть иномарками. Начинают различать мерсы. лексусы, форды и даже менее известные марки, а еще больше в мир бывшего Советского Союза вошли западные ценности. Пользуется популярностью анекдот, где старая учительница говорил бывшей ученице: «Леночка, твой папа заслуженный строитель, мама у тебя заслуженная учительница, как же ты стала валютной проституткой?», на что девочка скромно отвечает: «Не знаю, Марья Алексевна. Наверное, просто повезло».

Опросы в школах показали, что девочки мечтают о карьере валютных проституток, а мальчики хотели бы войти в криминал, что держит рынки и привоз овощей с Юга. А еще лучше, сесть на перегонку бэушных авто из стран Запада и туманного Владика.

Потому подруги Веры Павловны хоть и шокированы тайной, которую она скрывала даже от них, но сейчас даже порадовались, не сидела синим чулком, все-таки развлекалась.

Пусть думают так, это понятнее и объяснимее простому человеку.

Глава 4

Глава 4

Дверь с грохотом распахнулась, ворвались трое в форме спецназа, лица укрыты черными вязанными масками с прорезями для глаз, в руках автоматы.

Все три ствола синхронно повернулись в мою сторону, передний рявкнул страшным голосом:

– Лечь на землю!.. Руки за голову!..

Я застыл в страхе, хоть и ждал, но заставил себя проговорить как можно расслабленнее:

– А-а, капитан Удавленко... Здравствуйте, Петр Платонович. Как ваша жена Люся и Вадим с Машей?.. У Вадика уже прошел грипп?

Он дернулся, в прорези маски расширились темные прищуренные глаза.

– Что?.. Как вы...

– Все в порядке, – сказал я успокаивающе. – Вадик поправится, а вот за Машей присматривайте... Там у площадки часто проезжают автомобили, а плюнуть в камеру куском пластилина и похитить девочку – как два пальца о стену. Время все еще гадкое.

Все трое застыли, я добавил миролюбиво:

– Да ладно, Кавунов и Вавильченко, можете снять маски, здесь жарковато.

Капитан сказал напряженным голосом:

– Откуда вам известны... наши имена?

Я указал пальцем в потолок.

– Есть контора, что следит и за вами. Ковалев, что послал вас сюда, пытается откусить то, что не проглотит. Потому возвращайтесь и скажите, что если еще раз... ну, вы поняли, он просто исчезнет. Без следа. И все записи о нем испарятся, аки дымок от сигареты «Мальборо», которые он курит с таким деревенским шиком. Да и вас могут, хотя сам я такое считаю слегка перебором, но есть люди, что стараются зачищать до конца... Вы хорошие ребята, но быть хорошим – не значит быть незаменимым.

Они попятились к двери, даже не переглянулись, слаженная команда, а когда за ними захлопнулась дверь, я с облегчением перевел дыхание.

Все-таки мандражнул, сердце колотится, как овечий хвост, кровь бросилась в голову так, что в висках закололо.

Но молодец, не зря прожил несколько линий, скрупулезно подготавливая эту, главную, в которой все должно идти без единой зацепки, иначе точно не успею.

Даже сейчас не уверен, что получится, но по крайней мере буду драться изо всех сил.

Камера домофона показала, как все трое мигом вскочили в черный джип, а тот сорвался с места, словно под капотом не двигатель внутреннего сгорания, а ракетный с соплом в выхлопной трубе.

Думаю, уже в дороге сообщат Ковалеву, что случилось, а тот в панике будет метаться по кабинету, не понимая, у кого со всем своим отделом под колпаком, и как ухитрился влезть в тайные игры генералов, а то и самого Генштаба.

Жаль, чекпоинты не удается зацепить даже в детстве, не говоря о взрослости. Если сделаю глупость в сорок лет и захочу переиграть, придется возвращаться не на день-два, а на все сорок лет и снова поплавать в околоплодных водах.

Уже пришлось проделывать несколько раз по дурости и небрежности, за что себя костерил во всю, чуть ли не бил, но еще больше потому, что готовил именно эту линию.

Не скажу точно с какого момента внутриутробной жизни начинаю, но, предполагаю, где-то на восьмом-девятом. Такое проходить не хочется, однако несколько раз пришлось, слишком уж накосячил в предыдущих линиях.

Время развала советской империи жуткое, но для меня самое то. Когда рушится такая громадина, из-под обломков ловкачам иногда удается выхватить драгоценности. Я далеко не ловкач, но, зная наперед, когда где и что, как и ловкачи стремительно наращиваю капитал.

Потом будет намного труднее, но я наращиваю не хапаньем всего, что плохо лежит. Можно заработать на доставке в страну супердефицита, а у нас в дефиците абсолютно все. Самое прибыльное пока что перевозить просто в чемоданах запчасти для компьютеров и собирать в подвале на коленке, а еще спрос на подержанные импортные авто, их на Западе просто выбрасывают, а тут идут за немыслимые деньги, за каждое можно купить квартиру.

Однако деньги деньгами, их добывать уже научился, но вот бы еще и сменить отношение к бессмертию или хотя бы продлению жизни! Да не в себе, а у носеления...

Простой человечек горд тем, что соблюдает правила здорового образа жизни, т.е., питается «правильными» продуктами, гуляет по чистому воздуху и умеренно занимается с гантелями. Это в самом деле даст прибавку в пять-семь лет, но какая разница, если все равно потом склеит ласты?.. Пусть не в семьдесят лет, а в семьдесят пять, да пусть даже в сто, но жизнь прервется! Дальше все, тьма, небытие.

Обидно, мир не исчезнет и прогресс не остановится. Уж я то, доживший почти до середины двадцать первого века, уже зрел почти вблизи сверкающую дверь в эру бесконечной жизни! А потом и абсолютного бессмертия, но как горько исчезать из этого мира, не дотянув до вечной жизни всего чуть-чуть!

Я вздохнул, голова разогрелась от суматошных мыслей. Чтобы как-то охладить, смолол и поставил в джезве кофе, кого-то этот напиток бодрит, а меня выравнивает: бодрого успокаивает, а вялого бодрит.

Сегодняшний эпизод с наездом характерен для этого периода эпохи нашей страны, любой начальник у власти старается урвать как можно больше и побыстрее. Неизвестно же, что день грядущий нам готовит!

Бандитские разборки, участие МВД и даже ФСБ в преступности прошел в прежние линии, а в этой уже заранее учитываю все варианты. Потому готов как к приходу братков, так и к визиту ребят из ФСБ, эти тоже спешат решить, пока в стране раздрай, свои личные финансовые проблемы.

Сейчас финансирую несколько научно-исследовательских коллективов в Москве, Петрограде, один в Минске и по одному в Перми и Новосибирске, но для моей цели этого еще маловато.

К счастью, ситуация в стране налаживается, власть крепчает, пора переходить на следующую ступеньку. Как сказал Ильич, вчера было рано, а завтра будет поздно, действуем щас и никаких гвоздей!

Помню, в Харькове еще до войны существовала великолепная школа генетики, потом начались гонения, в Москве и Ленинграде кафедры закрылись вовсе, а там, вдали от столицы, все же сохранили, хоть и под другим названием

Сейчас многие без работы, кто-то намылился уехать за рубеж, кто-то уже уехал. Самое время и в Харькове попытаться создать, точнее, воссоздать, уже на легальной основе школу генетических исследований на самом передовом рубеже.

Конечно, о криспе пока никто не знает, даже специалисты, но кто начнет первым, тот и ухватит первым.

– Аэропорт? – спросил я в трубку. – Когда ближайший рейс в Харьков.

Милый женский голосок прощебетал:

– Завтра в восемнадцать двадцать.

– Забронировать билет можно?

– Можно, – ответили на том конце связи с охотой. – Вам бизнес-классом или чартерным?

– Первым, – ответил я. – Не знаю, как теперь зовется.

Послышался смешок, голосок ответил весело:

– Бизнесмены зовут привычно первым, но официально бизнес-классом.

В Харьков вообще-то удобнее поездом, на вокзал не нужно приходить за час до посадки, лишь успеть вскочить в отходящий вагон, а расписание очень удобное: в десять вечера отбываешь, спишь, а утром уже в Харькове, но все же девять часов придется провести в вагоне, хоть и потраченные на сон, а так через час уже в Харькове.

В салоне самолета чувствуется, как идет перестройка на западный лад: стюардессы все молоденькие и хорошенькие, словно с обложек модных журналов, но все же чувствуется, что набрали бедных девушек то ли из сел, то ли с окраин, сами стесняются, излишне торопятся, улыбаются часто невпопад, но стараются, а это самое важное в освоении любой профессии.

Полет прошел мирно и чинно, через час уже по салону объявили насчет пристегнуться, и лайнер пошел на посадку.

На выходе из здания аэропорта я направился в стоянке такси, в глаза на пути бросился столб с объявлениями о сдаче квартир. Взгляд зацепился за строки: «Сдается комната, Ольгинская 12, телефон...»

Вообще-то планировал остановиться в хорошей гостинице, но почти бессознательно, уступив чутью, вытащил мобильник, набрал номер.

Тихий женский голос ответил:

– Алло?

– По поводу сдачи комнаты, – сказал я. – Еще в силе?

– Да, – ответила женщина на том конце связи так же тихо.

– Готов заселиться прямо сейчас, – сказал я.

– Первый взнос за два месяца, – ответила она торопливо и пояснила, извиняющимся голосом, -... За месяц вперед и за последний...

– Знаю, – ответил я, – обычный порядок. Комната готова? Могу ехать?

– Да, – ответила она несколько нерешительно. – Как вам удобно. Но это за городом...

Я сказал весело:

– Вся Журавлевка уже чуть ли не в центре города! Еду.

Таксист обрадовался заказу, Журавлевка на другом конце старой части города, огромный пригород, застроенный частными домиками, понаехавшими еще в период массового раскулачивания. Когда при Хрущеве началась эпоха панельного строительства, и пятиэтажные домики начали вырастать быстрее грибов, прежний Харьков стал называться центром, а вокруг выросли районы многоэтажек. Сперва пятиэтажные, а при генсеке Брежневе начали строить и девятиэтажки.

Журавлевку решили не сносить, пришлось бы давать всем квартиры, предпочли застроить обширный район пустующей земли следом за нею. В тот новый район, названный Салтовкой, провели даже линию метро, все-таки расселили там шестьсот тысяч жителей, но так как до Салтовки далековато, на Журавлевке тоже отгрохали промежуточную станцию, удивительно красивую, и на выходе на поверхность странновато было видеть ровную зеленую землю с высокой травой, где вокруг станции пасутся козы.

Журавлевку я выбрал потому, что грядет бум коттеджных поселков, потому здание научно-исследовательского центра лучше расположить здесь.

Места займет немного, землю выкуплю у хозяев без проблем, для здания и стоянки перед ним понадобится всего два-три участка, от силы пять, могу и больше для запаса. Да, лучше выкупить сейчас, а то потом соседи взвинтят цены, когда увидят, что мне земли недостает.

Таксист сперва пытался повезти дальней дорогой, но я сказал с усмешкой, что эти места знаю, и сам называл улицы впереди, поясняя, где лучше свернуть, а на какую соваться не стоит.

Глава 5

Глава 5

Ольгинскую знаю тоже, через одну от моей Исаевской, где родился как бы три десятка лет тому. С того времени прошло в общей сложности несколько сот лет, мы по ней бегали к местной речке купаться, крохотная, пересыхающая, трудно вообразить, что по ней назван громадный город, хотя тогда, конечно, это был не город, а кучка жалких хижин с поселенцами.

И хотя все остальные линии жизни проходили мимо Харькова, помню хорошо и ярко, детство впечатывается ярче всего.

Таксист, молодой худой парень с быстрыми суетливыми движениями, спросил вежливо:

– К какому дому?

Я указал пальцем.

– Вон к той калитке. И еще, могу арендовать тебя на время моей командировки. Плата по счетчику. Утром забираешь меня в восемь, ждешь, а счетчик пусть тикает. И так неделю или чуть больше, посмотрим.

Он округлил глаза.

– Правда? Я с радостью. Сейчас наши заработки упали, у каждого авто во дворе...

– Жду в восемь, – напомнил я и вышел.

Калитка невысокая, как и забор, закрыто на щеколду, нужно протянуть руку сверху и отодвинуть вертушку с той стороны, знаем, у всех так.

Протоптанная дорожка ведет к домику, на крыльце уже ждет женщина в опрятной и очень поношенной одежде.

Я быстро окинул ее оценивающим взглядом. Лицо миловидное, усталое, бледное то ли от недоедания, то ли тяжелой работы. По виду типичная украинка, то есть, полненькая, «полна пазуха цицек», намечающийся живот в нижней части, как у гусыни, и, как в песне, черные брови и карие очи.

Я сказал жизнерадостно:

– Не опоздал?

Она ответила тихо:

– Проходите, посмотрите комнату. Скорее всего, вас не устроит...

Голос у нее приятный, певучий, словно мы не в Харькове, где говорят на суржике, а на Полтавщине.

– Посмотрим, – ответил я бодро. – Мне важнее, чтобы к объекту поближе.

Вслед за нее прошел крохотную прихожую, здесь называемую сенями, дальше небольшая комнатка с очень старой мебелью, и еще одна, совсем крохотная, там кровать, столик и тумбочка.

Сердце сжалось, в таком же домике и я родился, жил, осваивал сперва участок, что в детстве казался таким огромным, целых шесть соток...

– Вот ваша комната, – произнесла она робко за моей спиной. – Если устраивает...

– Мужчины непривередливы, – заверил я, – если они мужчины. Но здесь спит, как я понял, ваша дочь?

Она ответила несколько смущенно:

– Мы уже в одной комнате. Она на диванчике. Нам удобно, не смущайтесь.

– Я делец, – пояснил я гордо, – нашу бесстыдную породу ничто не смущает. Прекрасно, договорились!.. Я представляю крупную фирму, работы выше крыши, потому, скорее всего буду являться только ночевать.

Она сказала с облегчением:

– Тогда располагайтесь...

Я вытащил бумажник, быстро отсчитал требуемую сумму за два месяца.

– Вот. Получите и распишитесь. Шутка!..

Я видел какими голодными глазами посмотрела на деньги, но чувствуется хорошее воспитание и манеры, взяла спокойно и, не пересчитывая, положила в кармашек на переднике.

– Если что понадобиться, спрашивайте. Я почти всегда дома. Зовут меня Гандзя Панасовна.

Почти всегда дома, как понимаю, потому что работу потеряла в этой гребаной перестройке, а накопления откуда у простого народа, живут за счет крохотного огорода, а это, считай, впроголодь, хоть Украина и самая плодородная страна на свете. Невесело на такое смотреть, но в такой дыре почти все населения распущенного СССР, всех не спасешь, всем не поможешь.

Правда, подъем уже начался, но заметным станет не так уж и сразу, как бы ни хотелось.

– Гандзя рыбка, – сказал я бодро, – Гандзя птица, Гандзя гарна молодыця?.. Прекрасная была песня, а сейчас поют всякую хрень. Меня зовут Артур Николаевич. В связи с реконструкцией города грядут великие перемены и здесь на Журавлевке. Наша организация присматривает большой участок земли, где выстроит здание научно-исследовательского института. Это рабочие места не только для ученых, но и массы обслуживающего персонала. Я один из тех, кто присмотрит участок и оценит предстоящие расходы.

Она сказала уважительно:

– У вас ответственная работа!..

– Доверяют, – ответил я скромно. – Но я не главный, помощников у главного много. Перекрестный контроль – наше все. Один может ошибиться, но если все десять... это уже преступный сговор!

Она мило улыбнулась на мой веселый тон, хотя шутка не совсем шутка. На строительстве хитрожопые наживаются не меньше, чем на махинациях с валютой.

Во дворе звякнула щеколда, я повернулся к окну, с улицы во двор входит рослая девушка в ультракоротких шортах, ноги длинные и хорошо загорелые, вид спортивный, в поясе узка, но плечи широкие, прямые, даже чуточку приподняты, то ли хвастливо, то ли с вызовом.

Гандзя Панасовна сказала тихо:

– Моя дочь, Оксана. Поступила в универ!.. С сентября начнут занятия...

– Это ее кровать я отобрал?

Она сказала торопливо:

– Уже неделю спим в одной комнате. Мы привыкли.

На крыльце послышались шаги, дверь распахнулась, Оксана вошла в комнату рослая, с удивительно крупными карими глазами, чернобровая, с четко обрисованной крепкой грудью, по виду и не скажешь, что вчерашняя школьница.

Гандзя Панасовна сказала торопливо:

– Это Артур Николаевич, он снял у нас комнату, как мы и хотели.

Оксана сказала весело:

– Здравствуйте!.. Вот и хорошо, все-таки мужчина в доме. У нас даже собаки нет, уговариваю маму завести, а она никак.

Гандзя Панасовна слабо улыбнулась.

– Собаку кормить надо, будку строить, а нам самим бы выжить, доченька. Мой руки, садись за стол, ужин почти готов. И вы, Артур Николаевич, присоединяйтесь, хотя у нас еда совсем не ресторанная.

– Спасибо, – ответил я, – ужин святое.

Оксана сказала спортивно бодрым голосом:

– Меня зовут обычно Ксаной, а то Оксана больше оперное что-то, а я если запою, то все собаки на улице подпоют. А то и вовсе Ксеней.

– Ксения, – ответил я, – это чужая, а я совсем не ксенофоб. Иди мой руки и садись за стол.

– А вы?

– Я как бы уже помыл, – сообщил я скромно.

Она понимающе улыбнулась и скрылась за дверью ванной комнаты.

На ужин даже не борщ, как принято на Украине, а щи, все-таки щи это до предела упрощенная российская версия густого наваристого и чисто украинского борща.

Я добросовестно выловил и съел разрезанную пополам картофелину и даже два листка капусты, дохлебал остальное, поблагодарил, от чая отказался и ушел в оставленную для меня комнату.

Жаль, смартфонов пока нет, а с помощью кнопочного можно только обзвонить ряд лиц, да и то первые минуты приходится объяснять, что звоню с мобильного телефона, то-есть, ношу в кармане, что пока диковинка, такой мобильник стоит четыре тысячи долларов. Хотя нет, на днях цена уже упала до трех.

Но уточнил время встреч, кое с кем передоговорился на другое время, и с чувством выполненного долга провалился в крепкий сон.

Утром, едва полусонный выбрался из комнаты, у плиты уже ждала Гандзя Панасовна, сразу же сказала взволнованно:

– Артур Николаевич, там прибыл какой-то посыльный... Говорит, к вам!

– Прекрасно, – ответил я, – как раз вовремя!

Оказывается, посыльный доставил на мотороллере с большим багажником ящик с продуктами и два огромных пакета с зернами кофе, от которых сразу пахнуло бодрящим ароматом.

Я расплатился, Гандзя Панасовна большими глазами смотрела, как я все внес на кухню.

– Это для завтрака, – сказал я голосом командующего фронтом, у которое за неподчинение расстрел перед строем. – Для нас троих. А взамен вы, Гандзя Панасовна, обязуетесь молоть кофе и готовить его нам троим каждое утро!

Она произнесла растерянно:

– Я кофе не пью...

Дверь ванной хлопнула, появилась Ксения с полотенцем на мокрых волосах.

– Брешет, – заявила она весело, – и не краснеет!.. Пьет, только кофе сейчас дорогой. Хорошо, хоть чай в пакетиках пока еще по карману.

Я сказал бодро:

– Придется поддержать мне кампанию, а то будет свинство и неуважуха с вашей стороны. Гандзя Панасовна, уже готово, осталось только на тарелки.

Ксеня подошла к столу, маме сунула мокрое полотенце.

– Переложить и я смогу!..

– Современная девушка, – сказал я одобрительно. – Хотя для нынешней молодежи и переложить уже достижение.

Гандзя Панасовна посмотрела с недоумением, а Ксеня фыркнула:

– Ну да, будто самому уже лет пятьдесят!

Гандзя Панасовна смотрела молча и в некоторой растерянности, как на всех трех тарелках появляются широкие красные ломти семги, хорошо прожаренное мясо, гарнир из гречки и зелени, отдельно Ксеня выложила десертные штучки.

На дне коробки отыскала пачку салфеток, с торжеством водрузила веером посреди стола, распушив, как павлиний хвост перед брачным танцем.

Гандзя Панасовна сказала со вздохом:

– Попробую приготовить кофе.

– Сперва все съедим, – распорядился я, – а то остынет.

– В самом деле еще горячее, – сказала Ксеня, – за скорость доплата?

– Не помню, – ответил я. – Думаю, там по принципу «все включено», даже чаевые.

– Вы ему все равно дали, – сказала она уличающе, – я видела из окошка ванной!

– Возможно, – согласился я. – Это все на рефлексах, как вот сейчас будем есть, не задумываясь, как двигаются зубы. Садись, хватит любоваться, дизайнер ты наш.

– А чё, я красивая?

– Это как мама решит, – ответил я дипломатично.