Текст книги "На низком старте (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 8

Глава 8

Проснулся в постели один, хотя среди ночи чувствовал ее горячее тело рядом. Попытался вспомнить, снилось или в самом деле вдул в состоянии полусна еще разок, раз уж повернулась ко мне пышной задницей, но, наверное, все-таки сон, память не настолько уж чистит хард от лишних файлов.

Свозь тонкую дверь слышны голоса, Гандзя Панасовна тихонько выговаривает Ксане, приглушенно гремит посуда.

Я быстро оделся и вышел, Ксана тут же, избегая встречаться со мной взглядом, метнулась к ванной комнате и плотно закрыла за собой дверь.

Гандзя Панасовна, стоя ко мне спиной, перекладывает на разогретой сковороде шипящие и стреляющие фонтанчиками сока котлеты, массивные, уже покрывшиеся коричневой корочкой.

– Доброе утро, – сказал я жизнерадостно, – Гандзя Панасовна, а жизнь все же хороша!

Она ответила тихо, не поворачиваясь:

– Для кого как.

Но видимо решила, что нужно все же повернуться ко мне лицом, я сразу уловил в ее взгляде осуждение, даже лицо вроде бы слегка осунулось, или мне, как чувствительной натуре, показалось.

Надеюсь, Ксана еще до моего появления отстояла право на личную жизнь, а отношение в обществе к сексу сейчас снова как во времена Владимира Ильича и Коллонтай, так что я как бы не очень уж и виноват, жизнь теперь такая, ндравы уже не те, и вообще сейчас свобода от всякой морали.

– По кофейку? – предложил я натужно бодро. – Гандзя Панасовна, вон в тех пакетах просто изумительное печенье!.. Сдизайнеренное специально для утреннего кофепития.

Она вздохнула.

– Разоритесь вы на таком печенье. Одна коробка чего стоит! Будто из Лувра украли.

– Садитесь, – велел я. – Кофе я сам. У женщин получается каким-то женским.

Она послушно опустилась за стол, взгляд не поднимает, я наконец рассмотрел, что на лице не столько осуждение, как покорность нелегким обстоятельствам такой непростой жизни.

Ксана выскочила из ванной веселая и живая, блестящеглазая, вскрикнула радостным голосом:

– Даже за дверью учуяла запах!..

– Тебе с молоком? – спросил я. – Как и Гандзе Панасовнее?

Гандзя Панасовна вздохнула, но смолчала, с молоком так с молоком, мужчины бывают слишком напористы, тут уж ничего не поделаешь.

Я разлил по чашкам содержимого джезвы едва хватило на троих, напомнил себе заказать доставку кофейного аппарата сегодня же, с падением железного занавеса такие уже есть во всех каталогах.

Ксана пьет с явным удовольствием, это ее мама еще не разбирается в сортах кофе, а молодежь все новинки осваивает быстрее. Также без проблем сходится с незнакомыми людьми, что полезно не только для расширения круга знакомств, но и для карьеры в быстро меняющемся мире.

Гандзя Панасовна взяла одно печенье и явно намеревалась этим ограничиться, но Ксанка поняла по моему укоризненному взгляду, что так неправильно, быстро переложила на ее блюдце еще четыре штучки и сказала строго:

– Съешь!.. Не растолстеешь!..

– Слишком калорийное, – возразила Гандзя Панасовна слабо.

– Все вкусное калорийно, – заявила Ксана. – Так что же нам, и не жить?.. Или одной травкой питаться, как козы на лугу?

– У травоядов самые толстые животы, – напомнил я. – Видели какие у коз бока? А у бегемотих?

– Вот-вот, – подхватила Ксанка, – долой бегемотизм!.. Будем нефертитить, только сиськи все равно не отдам! Иначе какая я украинка?

Гандзя Панасовна бросила на нее взгляд, полный укора и скорби, я улыбнулся и покачал головой. Видно же, девка здоровая и красивая, пока что не пьет и не курит, это важнее, чем соблюдать непорочность, а то всех мужчин расхватают менее щепетильные, мужчины охотно отдают инициативу в женские руки, чтобы самим не трудиться.

– Никогда не было так вкусно, – сказал я и поднялся из-за стола. – Когда завтрак с двумя такими женщинами... то это не завтрак, а пир! Жаль, не обед не вырвусь, но к ужину буду.

Гандзя Панасовна сказала заботливо:

– Может, завернуть с собой? И молока домашнего, я у соседки беру свежее, натуральное.

– Мама, – сказала Ксанка с укором, – Уже нет дефицита! Правда, и денег нет, но в магазинах чего только не увидишь!

Гандзя Панасовна грустно улыбнулась, да, конечно, если есть деньги, то теперь купить можно все, даже на дом заказать, все привезут и «спасибо» скажут, но непонятно пока, лучше ли стало от таких резких перемен.

Я выглянул в окно, таксист уже ждет, не желает терять выгодного клиента, кивнул женщинам и быстро вышел.

Мои юристы оформляют документы, ломая головы, как снизить, а то и вовсе избежать налогов, я же не планирую извлекать прибыль, это почти филантропический жест, меценатство. Научно-исследовательские институты занимаются фундаментальными науками, от которых прибыль если и будет, то через сто лет, да и получат ее другие фирмы.

Строители усомнились, что нужна такая большая парковка, еще не представляют, что ждет нас на дорогах всего через пять-семь лет.

– Плана придерживайтесь строго, – предупредил я. – Никаких усовершенствований!.. Считайте причудой инвестора. Сделаете иначе – заставлю переделывать.

Удальцов, генеральный директор, пробормотал уныло:

– Да понимаем, понимаем ... Кто платит, тот ее и танцует. Мы же не во времена Хрущева, излишества снова допустимы... И даже как бы приветствуются... в отдельных случаях.

– Вот и лады, – сказал я. – Сроки не затягивайте.

Он спросил осторожно:

– Что насчет финансирования?

– Строго в оговоренные сроки, – пообещал я. – Но только после окончания определенного этапа в стройке. Оправдания не прокатят, пункт насчет штрафных санкций прочли?

Он вздохнул:

– Как не прочесть. Но если с финансами не будет срывов, то и мы уложимся.

– Договорились! – сказал я мощно, как и надлежит разговаривать с подрядчиками. – В нашем деле надежность не самое последнее дело.

Возвращаясь к автомобилю, чувствовал как он провожает меня взглядом, полном тревоги и надежды.

– В центр, – велел я таксисту. – Где мединститут, знаешь?

Он торопливо кивнул.

– Кто не знает!.. Говорят, он лучший в стране. Сколько москали не переманывали оттуда народ к себе, но козацкому роду нет переводу!

Я промолчал, в Харькове всегда были прекрасные научно-исследовательские центры в области медицины. Даже из Москвы сюда ехали лечиться передовыми методами, специалистов всячески переманивали в Москву, но таксист прав, казацкому роду нет переводу, место уехавших занимали такие же талантливые и яркие, так что харьковская школа продолжала пользоваться неизменной популярностью даже за кордоном.

За сутки успел побывать не только в мединституте, но объехал еще и восемь ведущих клиник. Везде раздал проспект с макетом будущего инновационного медицинского центра, объяснил, что разработки будут на аппаратуре нового поколения. Набор сотрудников из местных, потому не спешите паковать чемоданы в Европе, скоро мы эту Европу заставим глотать выхлопы из-под наших копыт!

Сам чувствую, что у меня слишком бравурно и с пафосом, но здешние сотрудники, что по полгода не получают зарплату, ловят с надеждой каждое слово, верят, хотят верить, и я со стыдом чувствовал, насколько я похож на прочих дельцов, что старается развести и обжулить беспомощную интеллигенцию.

Вернулся не к традиционному ужину, что должен быть не позже, чем за три-четыре часа до сна, а уже когда стемнело, на Украине в это время года такое ближе к полуночи.

Гандзя Панасовна и Ксана заняты какой-то женской хренью, мужчинам никогда не понять зачем столько суеты и метушни на кухне, когда ничего не происходит, а только посуду туда-сюда, развешиваются заново тряпочки на широких прутьях полок, а содержимое одних ящиков перекочевывает в другие, а оттуда в эти.

– Добрый вечер, – сказал я жизнерадостно, – чи живы и здоровы все родичи гарбузовы?

– Вечер добрый, – ответила Гандзя Панасовна, – что у вас за работа такая на износ...

Ксения хихикнула.

– Он же сам и закапывает, чтобы свидетелей не было!.. Бизнес есть бизнес. Садись, руки можешь не мыть. Мы хоть и Европа, но не до такой же дури...

Гандзя Панасовна взяла чистую тряпочку и, прихватив ею горячую ручку духовки, распахнула ее настежь. Помещение кухни заполнил аромат прожаренного гуся, чуть перестоял там, дожидаясь моего возвращения, но ничего, только золотисто-коричневая корочка стала толще и блестящее, а под гусем на широкой блюде с высокими бортами целая лужица вытекшего жира.

Ксеня, помогая маме, быстро одела толстые рукавицы и вытащила металлическую гусятницу наружу. Гандзя Панасовна торопливо захлопнула духовку, стараясь не обжечься, а Ксеня водрузила тяжелое блюдо на середину стола.

– Хорошо, – сказала она с удовлетворением. – Сразу слопаете или крылышко оставишь на утро?

Похоже, еще не определилась, пора ли перейти и при маме на «ты», я сказал примирительно:

– Нам всем троим останется и на завтрак. Хороший гусь, местный, не откуда-то из голодающего Поволжья.

– Поволжье уже не голодает, – ответила Ксана, – хотя их гусям до наших, как утке до страуса.

Она вручила мне большой нож, мужское дело и право резать добычу, женщины должны смиренно ждать, сейчас их обязанности ограничиваются гарниром.

Нож проломил толстую корочку с легким хрустом, как молодой ледок на реке. Из разреза вслед за лезвием потек сладкий пахучий сок, в ноздри шибануло одуряющим ароматом.

Я сглотнул слюну, торопливо распанахал тушку, отделив лапы и крылья. Ксанка с одобрительным выражением на мордочке наблюдала за моими движениями, мол, на пьянках да корпоративах со звездами и моделями насобачился, знаем-знаем, читали в новостях, как вы там куршавелите.

Я разложил по трем тарелкам.

– Уф!.. Ну, на сегодня с работой вроде бы закончил.

Ксеня бросила в мою сторону многозначительный взгляд, мол, не зарекайся, все равно залезу к тебе под одеяло, а там посмотрим, все ли самцовые дела закончил.

Гандзя Панасовна все так же не ест, а кушает, сказывается советское воспитание, да еду нельзя набрасываться, не жывотное же, только манеры за столом отчетливее всего отличают человека от его хвостатых предков.

Мы с Ксанкой, как представители нового поколения, лопали с азартом, не до манер, когда на тарелке такая истекающая кулинарной негой тушка.

Ксанка промычала с набитым ртом:

– И как сегодня, многих утопили?

– Здесь речка мелкая, – напомнил я.

– Я в переносном смысле, – ответила она, торопливо сглотнула и ухватила новый кусок, – вы же все друг друга топите!

– Верно, – согласился я. – Хорошо, правда?.. Так потомство дадут самые сильные! В интересах эволюции.

После ужина женщины остались на кухне мыть посуду, а я вернулся в свою комнатку и с наслаждением рухнул на разобранную постель.

Хорошо вот так раскинуть конечности и прислушиваться, как сладостная усталость заползает в самые дальние уголки тела, чтобы все там подготовить ко второй половине ночи, когда в топливные баки организма начнут заливать энергию с таким расчетом, чтобы хватило на весь день.

Дверь приоткрылась, Ксанка скользнула тихая, как тень, только на лбу успел заметить две сердитые морщинки, которых за столом еще не было, да и сопит еще чуточку сердито.

– Мама дала чертей? – спросил я с сочувствием.

Она отмахнулась на пути к кровати.

– Все еще не понимает...

Я подвинулся, но она эффектно сбросила одежду, явно перед зеркалом упражнялась, швырнула на спинку единственного стула и в духе воинствующего феминизма сразу уселась сверху, глядя на меня победно и с веселым вызовом.

– Может, – сказал я осторожно, – не нужно ее вот так травмировать?

Она сказала чуточку сердито:

– Лучше я, чем другие!.. Не понимает, мир изменился!.. Теперь и у нас, как на Западе. Я каждый день это твердю. Не понимает.

– Понимает, – сказал я. – Просто принимать... не хочет.

– Жизнь заставит, – отрезала она. – Так лучше это сделаю я, чем другие. Люди безжалостные, а я ее люблю, она замечательная, и вся такая правильная, будто плакат о победе коммунизма.

Я сочувствующе кивнул, она чуть подвигала крепким спортивным задом, проверяя сою реакцию, но когда я говорю о чем-то еще, кровь идет в мозг, минуя гениталии, Ксанка сказала сочувствующе:

– Ты правда настолько устал или там на корпоративе вдул какой-то модели?

Я кисло усмехнулся.

– Какие корпоративы, лапочка? Пашу как стопятьсот негров на галере. Мне от родителей ни рубля не осталось, сам заработал.

– И продолжаешь зарабатывать, – спросила она с пониманием, – или стараешься удержать нахапанное от акул покрупнее?

– От мурен и барракуд,– уточнил я. – Нас, акул, пока что мало, друг друга еще не задеваем.

– Ух ты...

– А вот барракуды и мурены мечтают стать акулами.

Она снова подвигала задом, никакой реакции не уловила, соскользнула и легла рядом, только пальцы сразу запустила в нужное место и принялась работать там медленно и нежно.

– Отобьешься, – сказала она с интуитивным знанием примитивной мужской души. – ты сильный и нацеленный... Просто на богатство или что-то еще?.. В политики пойдешь?

– Помолчи, – попросил я. – Я не грузчик, у меня если мозг работает, то берет себе все. Всю глюкозу, в смысле.

Она послушно умолкла, а мой мозг еще с минуту выжидал, не нужно ли ему выстраивать какие-то фразы и доводы, но тело получило приказ расслабиться, и он с облегчением направил излишки крови туда, где она организму требуется весьма настоятельно.

Ксанка хихикнула, но, думаю, намотала себе на верхнюю губу, что среди мужчин попадаются и умные. С ними нужно иначе, никаких умностей и лучше всего без разговоров вообще, только сопение и деликатное щупанье.

Глава 9

Глава 9

С этой второй ночи она приходила в свою бывшую комнату уже не как робкий зайчик, бросала на меня быстрый взгляд, женщины понимают нас моментально, и, получив разрешение остаться, стремительно раздевалась и либо залезала под одеяло, либо усаживалась сверху, давая возможность полюбоваться ее молодым телом, отдизайнеренным шейпингом и специальными упражнениями.

В области интима все делает с азартом и вдохновением, пока что нарушение запретов самой нравится, как и сладкое безобразие, а потом видно будет, жизнь вносит самые неожиданные перемены. Может стать верной женой, а может и вольной чайдльфришницей, будет секс искать только на одну ночь и без обязательств.

Сейчас же и удовольствие получает, и нарабатывает опыт, исследуя мужские прихоти и свое тело.

Гандзя Панасовна только вздохнула, когда она перебралась в мою комнату полностью, но смолчала. По крайней мере, при мне. Что говорила дочери наедине, даже предполагать не берусь, а то, что одноклассницы ее дочери давно вяжутся как с одноклассниками, так и с преподавателями, тренерами и просто знакомыми, для матери не довод.

Они это они, а ее дочь должна быть лучше, потому инстинктивно сопротивляется ужасающей истине, что мир перевернулся, и теперь лучшей считается та школьница, что лучше других умеет совокупляться, а девственница в старших классах уже урод какой-то.

Я помалкивал, мир в самом деле за последние годы вообще перевернулся, и чтобы не рухнуться, нужно принимать таким, какой есть.

Сочувствую молча, я то знаю, дальше со свободой секса будет еще круче, так что все верно, пусть Ксана подготавливает маму сама, меньше будет травм при столкновении с внешним миром.

Каждое утро я выходил на кухню, где уже ждет обильный завтрак, торопливо ел и выскакивал к ожидающему таксисту.

Юридическая фирма лезет из кожи вон, скупая земельные участки вместе с домиками, некоторые хозяйства было уперлись, я давал хорошие деньги втрое и даже впятеро настоящей стоимости, пришлось прибегнуть к методам, которые осуждаю, но пользуюсь, жизнь есть жизнь.

Когда два домика сгорело, как было записано в милицейском протоколе, из-за несправной проводки, плюс пьянство и ненадлежащем уровне противопожарной безопасности, то и эти хозяева согласились быстро продать свои участки, уже по номиналу, а не втрое, как предлагал, и другие не стали строить коники.

Неприятно, однако, как сказал великий Игнатий Лойола, великая цель оправдывает любые средства, что ведут к победе. А у меня цель, выше которой вообще не существует в нашем материальном мире.

Служба доставки, хоть и зародилась почти сразу после демонтажа Советского Союза, еще хилая, пугливая, не уверенная, что в России выживет.

Для многих такой сервис пока слишком непривычен, так и кажется, что только для богатеев. Мало того, что готовы продать нужное, так еще и до самого порога доставят, даже в квартиру внесут, это же вообще неслыханное при прежнем «ненавязчивом сервисе».

Это я негодовал, что заказанную плиту с духовкой привезли только через десять дней, а Ксанка завизжала в восторге, в то время как Гандзя Панасовна насторожилась и пугливо отступила в сторону.

Это случилось утром, я дал посыльным на чай, Ксанка сразу же ринулась читать инструкции, как и что, плита индукционная, много настроек, мануал на десять страниц, а я попрощался, и так опаздываю на объект, торопливо выбежал к ожидающему таксисту.

Сегодня Ксанка впервые явилась домой еще позже меня, совсем стемнело, небо уже в звездах, Гандзя Панасовна все больше тревожилась, хотя мне старалась не выказывать, то и дело выглядывала в окно, часто выходила во двор.

Наконец я услышал веселый вопль Канки, через пару минут она ворвалась в дом, следом вошла Гандзя Панасовна, Ксанка крикнула ликующе:

– Меня включили в команду!.. Командировка в Калифорнию!.. Примем участие в первом пробном запуске модели нового компьютера!.. Какой-то особо большой мощности, с ума сойти!

– Поздравляю, – сказал я. – Своими глазами увидишь первый суперкомпьютер?

Она сделала большие глаза.

– Что, ты о нем уже знаешь?

– Читал.

– Ух ты, а я думала, ты только насчет бандитских разборок!.. Мама, ты слышала?

Гандзя Панасовна сказала встревоженно:

– В Америку? Вот так первокурсницу?

– А что такого, – ответила Ксанка независимо. – Хотя, конечно, меня внесли в списки в самый последний момент. Должна была дочка ректора, но заболела. Автобус ее ждал и ждал, а она из туалета не вылезает! Дизентерия какая-то. Решили, засранку пошлют в другой раз, все-таки голубая кровь, из высшего круга аристократии. Не то, что мы, черная кость.

Я поинтересовался:

– Когда выезжаете?

– Вылетаем, – поправила она. – Завтра с утра. Как тебе такое?

– Молодец, – одобрил я. – Бог правду видит, вот и придержал ту девочку. Нехорошо получать место в команде благодаря папе. А у тебя шанс начинать карьеру даже раньше, чем сама ожидала.

Гандзя Панасовна обняла дочь и поцеловала в щеку.

– Ты у меня умница... но все равно тревожно. Это же на другой конец света. Это надолго?

– Всего на неделю, мама!

– На целую неделю, – повторила она с тревогой. – А там, поди, холодно? Надо в дорогу теплые вещи...

– Мама, это же Калифорния!.. Там почти Африка. Ничего не надо собирать, я на неделю. Теперь с двумя чемоданами не ездят!

Тайком от Гандзи Панасовны я сунул Ксанке пачку купюр в банковой упаковке, та приняла так же молча, прекрасно зная свою старорежимную маму, дескать, от мужчин аморально принимать деньги, это как бы плата за интимные услуги, но можно же считать, что секс сексом, а деньги дает просто добрый друг?

– Чтобы все истратила, – предупредил я шепотом. – А то мама спросит, откуда.

– Истрачу, – заверила она. – Что не съем, то понадкусываю, иначе какая я хохлушка? И друзей угощу!.. Деньги не мои, не жалко. А коктейли там дорогие?..

– Должно хватить на всю группу, – ответил я. – Но не шикуй, это неприлично. И так анекдоты о новых русских вся Америка пересказывает...

Она крепко поцеловала меня в губы.

– Спасибо. Ты хороший и щедрый.

– Я хороший, – согласился я, – но насчет щедрости ты промахнулась. Я злой и прижимистый! Ни один миллион зря не истрачу.

Она весело расхохоталась, принимая за шутку, для нее миллион это что-то умопомрачительное, запредельное, не подозревает, что для моих целей и сотни миллионов не деньги.

– А теперь спать, – велел я. – Как понимаю, вылет где-то к вечеру?

– Откуда знаешь?

– А в Штаты только один рейс, – сообщил я. – Из Домодедово.

Она спросила шепотом:

– Ты что... летал туда?

– Приходилось, – ответил я с досадой. – Не все удается решить в видеоконфах. Иногда приходится и лично. Так что завтра еще позавтракаем вместе.

– А пообедать?

Я ответил с сожалением:

– Увы, дел много, заскочить не сумею. Но неделя – это всего семь дней, знаешь?

Против ожидания заснуть сразу не удалось, чересчур взбудораженная Ксанка трещала без умолку, то хвасталась, какая везучая, то жадно расспрашивала насчет забугорных порядков, нельзя же опозориться прямо в аэропорту, другие пусть, а ей никак, она из бедных, потому должна быть лучшей.

Потом, правда, спохватилась, вспомнила насчет мужского естества, быстро провела ритуал освобождения от внутреннего давления, так полезно и для женского здоровья, а для самцового так вообще, подлезла под мою руку и прижалась, пытаясь поскорее заснуть, чтобы наконец-то наступило поскорее завтра.

Я отключился быстро, но и сквозь сон слышал, как долго прикидывалась спящей, потом повернулась на другой бок, снова взад, даже встала и сходила на кухню, где то ли попила воды, то ли сожрала что-то из холодильника в попытке успокоиться и все же заснуть.

Утром Гандзя Панасовна завтрак начала готовить одна, Ксанка пробудилась вместе со мной, ойкнула и, торопливо одевшись, выбежала на кухню.

Когда я неспешно вышел, обе уже вытаскивали из духовки и перекладывали на стол шкварчащие котлеты по-киевски, Ксанка быстро и умело наложила горячей гречневой каши и с победным видом поставила передо мной.

– Лопай!.. Мужчинам нужно есть много, а то они слабее женщин.

– Спасибо, – ответил я. – Как-нибудь поборемся.

Гандзя Панасовна грустно улыбнулась, у нас есть возможность побороться за дверьми спальни, не надо ждать какого-то «как-нибудь», молодежь живет совсем в другом мире, дочь совсем не стесняется даже перед матерью, спокойно уходит спать с посторонним мужчиной, и вообще-то это никого не удивляет и не осуждается, как стремительно все поменялось.

Позавтракали быстро, я сказал насчет как все вкусно, все здорово, я побежал, увидимся вечером. Ксанку чмокнул в щеку, она даже обняла в ответ и прижалась всем телом, чего раньше никогда не делала даже наедине.

Я с бодрой улыбкой вышел к терпеливо ожидающему таксисту. Вчера в институте тонкой химии уговорил трех достаточно видных ученых параллельно своим исследованиям начать работать и над новыми темами, интересными мне, выдал аванс, что их несказанно ободрило, сегодня нужно такую же операцию провернуть в научно-исследовательском центре медицинских исследований.

Наука пострадала при этой гребаной перестройке больше всего, немалая часть ученых с падением железного занавеса попросту упаковала чемоданы и отбыла в западные страны. Оставшиеся ощутили себя брошенными, а все исследования оказались никому не нужны, так что выгляжу спасителем, хотя задания подбрасываю свои, не согласовывая их с руководством института.

Правда, руководство лихорадочно решает свое бытовые вопросы: хапает, делит, отдает землю и здания в аренду коммерческим структурам, так что я получаюсь единственным, кто поддерживает научные исследования.

Вернулся вечером, усталый и голодный, Гандзя Панасовна одна в доме, только что вернулась с огорода, в руках тазик с отборной клубникой.

– Ксанка, – сказал я и хлопнул себя по лбу, – ах да, уже уехала... А я еще сказал, увидимся вечером!

Она ответила тихо:

– Не последний в жизни вечер. Надеюсь, ничего там не случится. Вообще-то осмотрительная, даже не пьет и не курит, как многие ее подруги...

Запнулась, я торопливо кивнул, все верно, сейчас пить и не курить куда важнее, чем не вступать в интимные связи. А в вязке с мужчинами ничего предосудительного, это же не пристрастие к своему же полу, что на консервативной Украине совсем ни в какие ворота.

– Все будет хорошо, – заверил я. – Пока дочки богатых родителей тусят в местном ночном клубе, она будет грызть гранит высоких технологий. Ее заметят!.. Там вообще делают ставку на выходцев из бедные семей, они работящее, раз уж нет тыла богатых родителей.

Она вздохнула.

– Хорошо бы. Тревожно только... Мойте руки, садитесь за стол. Осталось только вынуть из духовки.

Я сходил в ванную комнату, открыл кран, чтобы журчала вода, некоторое время рассматривал свое внутренне прекрасное лицо, как по мне вообще озаренное незримым светом, затем закрыл кран и вышел навстречу волне запахов из открытой духовки.

Гандзя Панасовна уже перекладывает из широкой сковородки на мою тарелку широкие ломти прожаренного мяса. Из гарнира традиционная для Украины гречка, из-за чего украинцев зовут гречкосеями, да они и сами себя так зовут, все из отборного зерна, блестящая от масла, сочная, распаренная и одновременно прожаренная.

Я неторопливо опустился за стол, усталость в теле шевельнулась и, приподнявшись на локте, жадно уставилась на доступную для потребления еду.

Желудок завозился, шире открывая жерло для приема долгожданной пищи, за весь день не успел ухватить по дороге даже кленовый листочек.

Гандзя Панасовна грустно улыбнулась, заметила как я сглотнул голодную слюну.

– Богатые тоже плачут?

– Ревмя ревут, – согласился я. – Они если теряют, то теряют больше, потому и слезы крупнее. И эта, горючее... Ох, как вкусно! Просто бесподобно...

– Голод, – сказала она, – лучшая приправа. Просто мясо высшего качества заказываете... А приготовить просто. Главное, не испортить.

– Да, – согласился я, – портить мы умеем. Помните, как двум нашим дали два железных шара и оставили в пустой комнате на пару часов? А когда вошли к ним, те пожаловались, что один нечаянно сломался, а второй где-то потеряли.

Она легонько засмеялась.

– Да, бывает... Еще положить?

– На ночь есть вредно, – сообщил я. – Кладите. И вон тот, поменьше.

Она повернулась к плите, возвращая сковороду на место, крупная грудь туго натянула тонкую блузку, обозначив твердый ниппель. Я едва успел опустить голову, а она оставила сковороду и повернулась к столу.

– Может, компот?

Я поинтересовался:

– А кофе еще есть?.. У меня от него только сны ярче.

Она посмотрела на меня с жалостью.

– Неужели так сильно измучили себя, что и кофе...

– Немножко есть, – признался я. – Устал, как дворовый пес, которого взяли на охоту вместо гончей.

– Стоят ли деньги того, – спросила она, – чтобы вот так себя изматывать?

– Стоит, – ответил я. – Не сами деньги, а что с ними можно в мире сделать.