Текст книги "Вадбольский 3 (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Я учтиво поклонился.

– Ваше сиятельство, вы и так сделали для меня очень много. Это я у вас в долгу и буду оставаться им.

Он улыбнулся, зачем-то переглянулся с женой, она чуть опустила голову, явно с чем-то соглашаясь, он произнес благодушно:

– Ещё передаю права на один тут домишко. В конце Большой Невской першпективы, что в народе зовут просто Большой дорогой… Нет-нет, перестань благодарить! У меня в столице их полдюжины, держу на всякий случай, вдруг слишком много гостей нагрянет… Тебе не помешает, ты в арендуемой хибарке, знаю. И, не тяни, заселяйся сразу. Вот дарственная на этот дом. Да, кстати… Первый год содержание слуг в имении и доме на Невском на мне! Так что не отвлекайся на эти мелочи.

Я выдохнул с жаром:

– Ваше сиятельство!.. Всегда и во всем можете рассчитывать на меня!.. Только, ваше сиятельство…

Он насторожился.

– Что-то не так?

Я сказал просительно:

– Ваше сиятельство, мне очень не хочется, чтобы меня считали каким-то лекарем, тьфу. Я из древнего рода воителей! Будущий боевой офицер, мечтающий о суровой мужской службе на благо Отечества! Это же так прекрасно, погибнуть во славу Империи и умереть со словами благодарности нашему Императору!

Он понимающе улыбнулся.

– Обещаю, никому ни слова. А ваша карьера, как догадываюсь, сейчас только начинается! Весь Петербург судачит о подвиге суфражисток, но мы, мужчины, понимаем вашу роль, ха-ха!

Назад автомобиль мчался, словно на крыльях. Людей у меня мало, потому, хоть и люблю, но частенько сажусь за руль сам. Я очень быстро разобрался с управлением, и хотя сам по себе я осторожный, но когда ещё так просто, выжимал из двигателя все его электро-лошажьи силы.

Наш домик на улице князя Бетховена показался не скоро, я снимаю на самом отшибе, там подешевле, автомобиль остановил на улице, чуть сдвинув на пешеходную часть.

Навстречу выскочил Тадэуш, прямой как тополь, величавый, бывалый, сильный, ловкий, бравый, такой, как был Нечеса князь.

– Ваше благородие?

– Помогай Ивану, – велел я, – они с Василием зашиваются с этим зельеварством. Нужно ещё людей…. Мне не в Щель Дьявола, я по городу.

Он вздохнул.

– Совсем в Щель перестали?

– Скоро суфражистки позовут, – ответил я. – С девками веселее. А ты пока с Джамалом.

Он посмотрел с укором, но и восторгом тоже. Мои «девки» – это княжна, принцесса и две графини. Скажи кому, не поверят. У ихнего барона такие девки! Если, конечно, не добавлять, что все четверо – суфражистки.

Автомобиль довольно резко взял с места, я уже подумал, что можно купить новый, но такая трата резко подрежет мне крылья. На продаже зелья существовать можно, но сейчас, когда Басманов передал мне такие агромадные земли, моих денег в банке точно не хватит, а источников дохода у меня ещё ещё нет.

Автомобиль потряхивает, скрипит и стонет, но умельцы хорошо приладили части трёх или четырех автомобилей, получилась рабочая лошадка, неказистая, да что там неказистая, уродливая, если честно, но другой пока нет и не предвидится.

Пока гнал по улицам, придумал вариант, как переведу ещё зельеварение в ведение графини Кржижановской. За собой оставлю лишь ключевой элемент, который никто не должен знать, а остальное: помещение, люди, фасовка товара по пузырькам и бутылочкам, продажа – ещё на плечи графини.

Большая Невская першпектива или Большой Невский прошпект встретили моё благородие оживленным движением, вдоль улицы по обе стороны фонари, кое-где ещё газовые, часть на масле, остальные переведены на электричество, по указу Императора главная улица страны должна быть во всем образцовой.

Невским проспектом он станет официально, когда удлинится до Лиговки, а потом до самой Алексанро-Невской лавры, хотя в народе, что ещё сокращает, уже давно называют просто Невским.

Длина его сейчас два с лишним километра, я ехал медленно, присматриваясь к домам. Как Басманов и сказал, его домик в самом конце, у меня сердце затрепетало, когда он наконец-то появился в поле зрения, и я увидел крупно нарисованные на воротах белой краской цифры «девяносто шесть».

Я всматривался в здание с радостным и тревожным чувством. Этот домик, как сказал граф, на самом деле настоящий особняк в три этажа, а в одном месте с широкой башенкой, это уже четвертый этаж.

Здание настоящая крепость, явно строили не при графе Басманове, чувствуется старинная работа. Либо пришло по наследству, либо у кого-то отжал за грехи или долги.

Земля на Невском дорогая, имениям здесь места нет, дома строятся прямо с выходом на улицу, хотя у особняка Басманова небольшой дворик, но без аллей и фонтанов, только для гостевых автомобилей, а решётка ворот всего в пяти саженях от входа в здание.

Ограда из толстых металлических пик с позолоченными концами в небо, каменный фундамент мне до пояса, массивные металлические ворота держатся на толстых столбах толщиной с будку караульного, через прутья можно полюбоваться великолепным зданием в три этажа, хорошо вымощенный брусчаткой двор.

Басманов в самом деле сказочно богат. Даже этот дом, что один из гостевых, расположен в элитном районе, хоть и в самом конце Невского проспекта. Я остановил авто и смотрел в удивлении, разве можно такой громадный домище, не приносящий прибыли, держать просто так, на всякий случай, для вдруг приехавших неожиданно гостей?

Оказывается, когда денег много, можно. А денег не просто много, а идут и идут с приносящих прибыль предприятий, рудников, железных дорог.

Я вылез из автомобиля, охранник с презрением посмотрел на моё авто, выйти не изволил, по моей машине видно насколько я мелкая и никчемная птица, даже мельче комара, хоть тот и не птица.

Я крикнул весело:

– Не спи, солдат, Отечество украдут!

Он неохотно вышел, крупный, плечистый, малость заспанный, уставился на меня с таким подозрением, словно я при нём убил кадета и напялил на себя его форму.

– Что угодно, – осведомился он сиплым голосом и добавил на всякий случай, – ваше благородие?

– Новый владелец домика прибыл, – ответил я с лучезарной улыбкой. – Так что не хами, а быстро открывай ворота!

Он уставился на меня с ещё большим подозрением.

– Новый… владелец?

Я вытащил из сумки приготовленную дарственную от Басманова и показал. Не знаю, умеет читать или нет, но вздохнул и пошёл отворять ворота. В его походке читалось: во дворце есть люди, прочтут и решат, а его дело маленькое, наелся и в хлев.

По эту сторону ограды двор выглядит ещё краше и наряднее, а сам дом величественнее, да и расположен на вершине срытого за ненадобностью холма. Красный кирпич начинается со второго этажа, а первый из таких массивных гранитных глыб, что таскали их, наверное, циклопы.

Я остановил автомобиль перед величественной лестницей из белого мрамора, такие уже встречал, бодро взбежал наверх. В огромной прихожей ко мне навстречу сунулся пышно одетый дворецкий, уже немолодой, сам похожий на государственного деятеля высшего ранга.

– Простите…

– Прощаю, – ответил я, – пока бить не буду.

Он поклонился чуть, но смотрит выжидательно.

– Барон Юрий Вадбольский, – назвался я, – вот дарственная грамота графа Басманова на владение этим домом.

Он взял дрожащими руками, на лице потрясение, очень внимательно прочел, поднял на меня взгляд встревоженных глаз.

– Слушаю вас, ваша светлость…

Я сказал легко:

– Всего лишь «ваше благородие». Тем не менее, это теперь моё, и я изволю осмотреть, что здесь и как. Вас как зовут?

– Егор, – ответил он.

– Отчество?

– Егор Константинович, – ответил он, – но на службе я просто Егор.

– Показуй, – сказал я бодро. – Сейчас осмотрюсь бегло, а заселяться буду… потом, когда время выберу. Хотя и скоро.

Он ещё ещё с несчастным и встревоженным видом пошёл было впереди, но спохватился, так же нельзя, дождался, когда выдвинусь и двинулся чуточку сбоку и сзади, шаги сделал из почтительности короче, а голос подобострастнее.

Это же дворец, а не гостевой домик. В широком коридоре, по которому мы пошли, потолки как в соборе Парижской Богоматери, стены отделаны редкими породами дерева, свисающие люстры через каждые десять шагов, по обе стороны встречаются уютные диванчики с узорно расшитыми подушечками.

Я смотрел по сторонам и запоминал, где что. Комнат и помещений много, но память у меня хорошая. А ещё хорошо, что это не имение, где обязательная куча пристроек с псарнями, конюшнями, кузницей и прочими жизненно необходимыми строениями. Дом и ещё. Что и правильно, гости приезжают погулять, а не собак кормить.

– А вон там личные помещения графа, – сказал он и указал на массивную дверь, дубовую с красивыми фигурками на античную тему, вырезанными филигранно искусно.

– Помещения?

– Да, ваше… благородие. Кабинет и прочее для бытовых нужд.

Я уставился на запертую дверь.

– Ключ у тебя?

Он в испуге отшатнулся.

– Что вы, ваше благородие? Ключ граф даже гостям не даёт. Говорит, потеряют! В Петербург гулять и веселиться едут!

Я вздохнул.

– Ладно, иди проверь, чтобы мой автомобиль не спёрли. Он раритетный, понял? А я тут ещё погуляю.

Он послушно ушел, я вздохнул, мысленно спросил:

– Справишься?

Мата Хари ответила моментально:

– Лехко!

Замок едва слышно щелкнул, мне оставалось только потянуть за ручку. Дверь подалась неохотно, тяжёлая и массивная, нехотя уступая барону, привыкла, как и дворецкий, к господам более высокого ранга.

Изнутри пахну́ло затхлым воздухом и пылью. Я шагнул через порог, дверь за мной медленно и величаво закрылась.

Большая просторная комната, отделка дорогая, две стены занимают высокие книжные шкафы, корешки книг за толстыми стеклами тускло отсвечивают золотыми буквами, ещё стена с баром, бутылок немного, есть даже графин.

Массивный стол из тёмного дерева расположен ближе к книжным шкафам, а ещё в кабинете диван на троих и два богато украшенных кресла.

На столе, на диване, креслах и вообще везде толстый слой пыли. Похоже, граф и сам сюда давненько не заглядывал.

Я медленно прошёл к столу, при каждом шаге с пола поднимается облачко пыли, она в самом деле покрывает пол, как тонкий ковер.

– Мата, – спросил я, – что с анализом?

Она ответила так же быстро, как всегда:

– В это помещение не заходили примерно лет десять-пятьнадцать.

– Ого, – восхитился я. – Молодец, граф!.. Сколько же лет тому коньяку во втором шкафу? Что ещё интересного?

Она покрутилась на месте, незримая для челяди, но вполне видимая для меня с моим аугментированным зрением. Сканирующие лучи несколько раз, меняя частоту, пробежали по стенам, потолку, полу, замерли, упершись в промежуток между двумя книжными шкафами.

– Что там? – спросил я.

Она ответила бесстрастно.

– Тайник.

Я хмыкнул, ну ещё бы, что за мир без тайников, особенно у знатных господ, что ведут войны, погрязают в интригах, сражаются за власть и влияние?

– Пока не вижу.

– Закрыт панелью, – сообщила она. – Ещё и обоями.

Я подумал, буркнул озадаченно:

– Как же граф в него запускал лапу? Всякий раз отдирал обои? Да ещё и ломал панель? Никак не отодвигается?

Она сообщила бесстрастно:

– Нет. И нет следов, что в последние годы его открывали. По крайней мере последние двадцать лет.

– Ого, – сказал я. – Значит, могли не заглядывать туда и полсотни лет. А то и с момента постройки этого дома. Вскрываем!

Получив мой мысленный приказ, она подлетела к стене вплотную, тонкий оранжевый лучик начертил на стене крупный квадрат, размером с кресло, в воздухе появился запах гари.

Я попробовал снять срезанный квадрат обоев, но в руках оказался и плотный деревянный щит с которому приклеены обои, я увидел за этим деревянным заслоном смотрящую на меня массивную дверь из тёмного металла.

– Ого. – сказал я. – эту лазером не взять!

– Если увеличить мощность, – заикнулась Мата Хари, но умолкла, синие кристаллы могут, но лазер у нас пока игрушечный. – Либо магия, либо хитрый внутренний замок!

– Не магия, – определил я. – Я её чую, как скат-гнюс электричество.

– Простой замок?

– Простой, – подтвердил я, – но сложный, вижу механизм…

– Хорошо, пробую найти алгоритм…

– Ты хитрая, – сказал я, – сможешь. Ты же Мата Хари!

– Уже пытаюсь.

– Пока дворецкий сторожит автомобиль, за нами никто не присматривает. И вообще мы здесь хозяева!

Возилась она долго, хотя код разгадала достаточно быстро, но механизм успел подржаветь, приходилось то стучать кулаком, то трясти и пинать, дабы ржавчина малость осыпалась, наконец дверца дрогнула, я с усилием потянул на себя дверцу, толстую, как броня банка.

Всего три полки, на нижней пара брусков золота, множество старинных золотых монет, амулеты, медальоны, на средней – горы золотых колец и перстней с драгоценными камнями, а на самой верхней стопки бумаги, уже пожелтевшие с осыпающимися от ветхости краями.

И хотя дом весь мой, однако жадность из обезьяны сделала человека, иначе какой он венец творения и царь природы, я торопливо рассупонил вещевой мешок, ссыпал туда золото, монеты, кольца и амулеты, а потом бережно собрал бумаги и аккуратно уложил сверху, надеюсь, не попортятся, пока буду везти в автомобиле.

Мата Хари уточнила:

– Оставим так?

Я подумал, нехорошо вроде, будто бандиты побывали, сказал со вздохом:

– Мы же представители высокой культуры? Сделаем ещё красиво.

С великим трудом, упершись в стену ногами, сдвинул тяжёлый книжный шкаф, тот прополз, как каменная глыба на Марсе, закрыл разоренную стену с уже снова закрытым и запертым сейфом.

Когда вышли из дворца и спускались по лестнице, то есть, я вышел и спускался, а Мата Хари висела над головой и бдила, дворецкий ещё так же прохаживается возле моего автомобиля.

Я сказал ему бодрым голосом:

– Я осмотрел здание, кроме подвалов. Завтра начну переселяться. Скажи челяди, пока перемен не замышляю.

Он поклонился, на лице явное облегчение, мог бы сразу всех уволить и заменить своими людьми, но у меня нет ни дворецкого, ни садовника, ни даже кухарки.

Глава 6

Осень чуть запоздала, но теперь от Невы несёт холодным и мокрым ветром, в одном мундире как-то не то, все петербуржцы давно кутаются в пальто, все пуговицы застегнуты и воротники подняты.

Я оставил автомобиль перед домом, вдруг понадобится, открыл калитку и бегом взбежал на крыльцо.

В холле хмурые Иван и Василий, оба с мечами, у Василия за плечами винтовальная фузея, их через пару десятков лет начнут называть просто винтовками.

– Что-то случилось? – спросил я встревожено. – А где остальные?

– Охраняют подходы к дому, – ответил Иван сурово. – Час назад приходили от Шершня. Дали нам сутки, чтобы освободить помещение и передать им все секреты зелья, что производим.

– Как кстати, – сказал я озадаченно, – а я ехал сказать, что завтра начнем переезд в новое помещение.

Иван спросил хмуро:

– Так вы уже знаете?

– Про ультиматум Шершня? – уточнил я. – Нет, у нас вдруг вот так появился огромный дом ближе к центру. Господь Бог нас любит, мы хорошие. А насчёт Шершня… Не спешите, утро вечера мудренее.

Мата Хари давно вычислила штаб-квартиру Шершня, а теперь в том районе постоянно летает кругами третий дрон, который больше похож на воротник моей рубашки, чем на бабочку, как я его называю.

Благодаря размерам, он в стелс-режиме прошмыгивал в раскрытые форточки, сканировал и передавал все сведения Мате Хари, та часть обрабатывала сама, часть сбрасывала в зеттафлопник. Я уже точно знаю где что лежит и как стоит, в первую очередь запомнил количество охраны, их местоположение, и чем вооружены.

Надо сказать, Шершень оборудовал себе место в самом центре своих владений, а сам дом больше похож на крепость. Массивный, трехэтажный, окна первого этажа забраны решетками из толстых металлических прутьев, второй этаж прикрыт ставнями из толстых досок, лишь на третьем окна без заграждений, но плотно закрыты: снаружи холодно и мерзко.

Днём охрана только у входа в квартал, а ночью ещё и по человеку у двух складов, хотя под товары отданы четыре просторных сарая. Плюс один охранник обычно дежурит на ступеньках крыльца здания, где на третьем этаже располагается сам Шершень.

Я собрал всю гвардию, их у меня пятеро, Василий хотел было кого-то оставить на страже, я отмахнулся.

– Нам же дали время до завтрашнего дня?.. Уверен, завтра и будут решать, что с нами делать.

– А что будем делать мы?

– Вот сейчас и распланируем, – ответил я.

На самом деле распланировал уже давно, осталось только рассказать что и как сделаем. Все сгрудились у стола, где я на листке бумаги нарисовал дом Шершня, посты охраны, склады, жильё для охранников, а также стрелками наметил, откуда и как подходить.

– Сначала я…

Василий тут же возразил:

– Почему? Мы все воевали, у нас опыт…

Я прервал:

– Будь у нас армия, я бы сидел на высоком холме и смотрел, как полки и дивизии идут в атаку. Но у нас не армия, пока что. Я зайду первым, а вы только по сигналу.

Они переглянулись, Василий спросил угрюмо:

– Что за сигнал?

Я сдвинул плечами.

– Не знаю пока. Либо там начнется пожар, либо из ворот выскочат с весёлыми криками «Нас убивают, спасите!»

Он усмехнулся, в глазах скепсис, но сказал коротко:

– Вы командир.

– Сам удивляюсь, – ответил я. – Я – и командир?.. Где Иван?.. Иван, командир зовет!

Слово «командир» они понимают лучше, чем «барин» или «его благородие». Пока искали Ивана, я прокручивал в мозгу новый вариант, как одним элегантным движением избавиться от этого грёбаного чиновника по попечительству, а также от этой петербургской семьи Вадбольских, даже не представляю, чего хотят на самом деле. Капиталами не владею, чтобы наложить лапу, да и вроде бы он может только контролировать мои расходы, как несовершеннолетнего, но не в его власти взять из моих денег ни рубля… Хотя это напрямую не может, но в законах всегда найдутся лазейки, к тому же есть возможность нанять изворотливых юристов. Если ещё не нанял.

Иван бегом прибежал со двора, в руке гаечный ключ, явно возился с нашим стареньким автомобилем.

– Ваше благородие?

– Иван, – сказал я, – готовь бандероль для моих родителей. А я напишу им очень убедительное письмо.

Вряд ли им захочется покидать своё насиженное место, пусть и уже почти разрушенное временем, но оба полагают, что их век тоже заканчивается, так что всё путём, ничего менять не нужно.

Я сделал в письме упор на то, что нужна их помощь, без них бесправен, а до восемнадцати лет ещё полтора года, меня тут в бараний рог скручивают, жилы тянут, выжимают досуха, а за ними был бы как за каменной стеной, никто не посмеет навязывать попечительство при живых и дееспособных родителях.

– Отправишь курьерской, – велел я. – Пусть дороже, но нам важно, чтобы письмо дошло побыстрее! Да-да, семья – великая сила!

Работа в хозяйстве Шершня кипит, товар завозят в склады, что-то грузят на телеги, поздно вечером он принял пару хорошо одетых людей, совсем не бандитской наружности, говорил с ними недолго, уехали на дорогом автомобиле.

Людей с оружием больше не стало, все ещё надеется, что соберу ещё ценное и убегу. А если нет, всегда успеет призвать боевиков со стороны, ясненько, переплачивать не хочет.

В полночь я с сильно стучащим сердцем велел тихо:

– Выдвигаемся. Действуем по плану. Займите позиции и ждите сигнала.

Один за другим они исчезли в ночи, подбираясь к контролируемому бандой Шершня конгломерату зданий.

Сначала часовых. Хотя какие там часовые, простая охрана. Моя гвардия из пяти человек – сильные и отважные воины, но привыкли сражаться с противником лицом к лицу, здесь ещё не в ходу диверсионные отряды, лазутчики и прочие, которых не берут в плен, а расстреливают на месте.

Из меня тоже диверсант, как из говна пуля, но я хоть знаю, что это и как надо действовать.

Скрадываясь, передвигаясь в тени, я прокрался на территорию Шершня. Навстречу идет охранник, за спиной винтовка, выражение недовольной морды говорит, что остаток ночи лучше проведёт у кого-то из баб, а Шершню скажет, что всю ночь бдил, охраняя его добро.

Не проведешь, сказал я злобно, ты не тот путь выбрал, бандит…

Он прошёл в шаге от меня, не заметив затаившегося в тени. Я коротко взмахнул рукой, остриё длинного ножа пробило висок, словно хрустнул молодой лед на луже.

Без звука он опустился на землю, я подхватил в падении и упрятал в тени. Это не человек, напомнил я себе, а единица живой силы противника.

Второй охранник дремлет на крыльце здания, где на третьем этаже кабинет Шершня…

Дрон все время передаёт картинку, как в этот момент Шершень поднимается в кабинет, сбрасывает тесные штиблеты, со вздохом облегчения падает в глубокое кресло. День не столько тяжёлый, как сумбурный, но в конце концов ещё срослось. Дань с лавок и магазинов поступает исправно, строптивому баронету Вадбольскому показали свою мощь, подъехав на трёх автомобилях и на полчаса оккупировав его лавку.

Завтра он точно уедет, а производство оставит, но если случится невероятное, и заупрямится, придётся применить силу. И заказ сверху выполнит, и подомнёт под себя весьма доходное дело.

Он вытащил из нижнего ящика правой тумбы бутылку коньяка, налил в стакан. Бутылку обратно не вернул, коньяк хорош, стаканом не отделается…

Дверь резко распахнулась, Шершень ещё держал стакан в руке, но левой моментально ухватил пистоль в нижнем ящике левой тумбы, даже успел приподнять, как увидел перед собой бешеные глаза того юного баронета, непонятно как он успел с такой скоростью оказаться вот так рядом!

Сильный удар в лоб отбросил на спинку кресла, Шершень растекся безвольной тушей, сознание поплыло.

Я прислушался, всё тихо, охрану вырезал бесшумно, сейчас в здание и складские помещения заходят Иван с Василием и тройкой новых гвардейцев, наконец-то покажут мне, насколько хороши как в защите рода, так и в нападении.

Стакан ещё катится беззвучно по толстому ковру по направлению к массивному в рост человека сейфу за спиной хозяина кабинета, а я уже взял бутылку со стола и, наклонив над лицом Шершня, начал лить тонкой струйкой.

Он встрепенулся взглянул на меня выпученными глазами.

– Щенок, – прошипел он, – совсем обозрел?

Я врезал ему в зубы, стараясь не вышибить сознание, а только дать почувствовать во рту вкус крови и крошево собственных зубов.

– Ко мне обращаться, – сказал я сухо, – только на «вы» и как положено к барону, понял, идиот?

Он дернулся, но лезвие длинного острого ножа коснулось его горла. Вижу, как нелегко ему такое дается, уже давно вожак крупной преступной группировки, отвык кланяться, но когда лезвие медленно прорезает кожу на горле, надо считаться с реальностью.

О прошептал:

– Что вы хотите, ваше… благородие?

Но взгляд матерого волка исподлобья говорит, что ничего не кончено, он таких в бараний рог, а то и по полу, как плевок.

Я, не отнимая холодное остриё от его горла, сказал зловеще:

– Тебе заказали меня убить. Я с огромным удовольствием убил бы в ответ тебя… Но я человек деловой. Со вчерашнего дня уже барон, если тебе это что-то говорит о моих качествах… Мы с тобой поладим, только роли наши поменяются.

Он спросил тускло:

– Это… как?

Я ответил с терпением праведника:

– Преступность в столице цветёт и пахнет, здесь не какая-то простоватая и бедная Сибирь, здесь аристократ на аристократе, самые богатейшие купцы, промышленники, а значит и океан денег.

Он кивнул, подтверждая, а я продолжил раздумчиво:

– Власти понимают, люди есть люди, а это значит, человеки тоже скот, а ещё и лютый зверь рыкающий, быстро взвоют в чистом правильном и отвратительно праведном мире, всем нам нужно что-то запретное, да побольше, побольше, иначе жизнь не мила.

Он прохрипел с надеждой в голосе:

– Точно, парень…

Я пощекотал остриём ножа ему горло и чуть расширил порез.

– Кто?

Он стиснул челюсти, больно же, заставил себя сказать хрипло:

– Ваше… благородие…

– Потому в столицах и самые роскошные бордели, – продолжал я книжным голосом, я же культурный аристократ, барон, – лучшие тайные аукционы, подпольные бои, разве что наркотики идут не шибко, все ещё не распробовали, да и алкоголя пока хватает. Я преступность не люблю, но она есть и никуда не денется, а вот прибыль может принести немалую. Так что я ею воспользуюсь.

Он повращал глазными яблоками вправо-влево, но никто не спешит на помощь, сказал торопливо:

– Золотые слова!.. Мы делаем то, что другие хотят, но смелости не хватает.

– Ты сейчас назовешь мне счета в банке, – велел я. Он дернулся, я добавил со злой улыбочкой, – иначе придётся изрезать тебя на ленточки, но я всё равно узнаю то, что хочу. Взамен оставлю все твои тайники с награбленным золотом, дорогими вещами. Не потому, что не могу забрать, но это долгий путь – менять на рубли да и надо знать, кому впаривать. Оставлю твой прибыльный бизнес, но теперь будешь отстегивать мне десять процентов. Понял?

Он замолчал, я сильнее вжал остриё ножа, по горлу побежала струйка крови и начала скапливаться в ключичной выемке.

– Хорошо, – проговорил он с трудом. – Но деньги с моего счёта никто не выдаст.

– Передаешь только те, – сказал я, – что на предъявителя. Там у тебя основные капиталы, понимаю. На случай, если всё рухнет и придётся бежать. А ещё оттуда расплачиваешься с клиентами, которых называть не хочешь… Как и с тобой расплачиваются, кстати. А вообще, не темни, даю хорошие условия. Главное, что выигрываешь – жизнь!

Он вздохнул, ещё раз зыркнул по сторонам, я недовольно нахмурился, это подействовало, начал называть номера. Но как ни морщился, я понимал прекрасно, называет те, где самые мелкие суммы, и когда закончил, я сказал уверенно:

– Знаешь, у меня артефакт правды работает вовсю. И говорит, что брешешь. Называй все счета! Иначе можем считать, что я тебе никакого предложения не делал.

Он зло блымнул глазами, с неохотой назвал ещё один счёт. Я не записывал, как он ожидал, Мата Хари всё запоминает, я посмотрел пристально, сказал:

– Слушай, я же вижу, снова врёшь. Значит, не считаешь, что я сделал хорошее предложение? Я же оставляю тебе все твои тайники и наличку. Никакого обыска, сейчас уходим. Даже этот сейф, что у тебя за спиной, не потревожим. Ну?

Он поколебался, назвал ещё два ряда цифр и буркнул угрюмо:

– Ещё. В банках больше нет.

– Вот и хорошо, – сказал я с удовлетворением, убрал от горла нож, Шершень вдохнул с облегчением, потрогал горло, а я быстро вонзил лезвие ножа в висок на всю длину.

В кабинет вбежал Иван, я как раз вытирал лезвие о плечо поникшего в кресле Шершня, сказал быстро:

– Во всех складах охрану положили!.. Последних двух убрали в мастерской.

Он не отводил взгляда от неподвижного хозяина преступного мира этого района.

– Собирайте трофеи, – распорядился я и сам удивился, что голос не дрожит, не срывается, не дает петуха. – Спущусь позже.

Он козырнул и метнулся обратно в коридор. Мата Хари к этому времени уже отыскала два замаскированных тайника, но я указал ей на главный сейф в кабинете.

Открыть его оказалось достаточно просто, хотя здесь наверняка считают такие замки сложными и даже секретными.

Я потянул на себя дверцу, глаза ослепила россыпь золотых монет, золото в виде крупных самородков, несколько золотых пластин с гербами Коммерческого банка, а также великое множество перстней, медальонов и амулетов. Похоже, банды Шершня промышляют не только рэкетом, но и грабят богатый народ по всему району, а здесь то, что ещё не успел перевести в ассигнации.

Я выгреб в вещевой мешок, ого, тяжёлый груз даже для меня, ну да, золото весит мама не горюй. С верхней полки, где по традиции наличность, забрал несколько пачек ассигнаций, наберется около миллиона, а также с полдюжины папок с бумагами, потом разберусь.

Во дворе суетятся все пятеро моих орлов, взбудораженные как пролитой кровью, так и богатой добычей.

Элеазар доложил торопливо:

– Только берданок шесть штук!.. И четыре винчестера!.. С ума сойти, в армии их ещё нет, а у бандитов уже!

– Криминал, – сказал я, – нюхом чует прибыль.

Василий с трудом вынес из помещения охраны охапку мечей в ножнах, высыпал на быстро растущую груду трофейного оружия.

Тадэуш выскочил из гаража, замахал руками.

– Ваше благородие!.. А что с автомобилями?

Я подошел к гаражу, заглянул. В просторном помещении три великолепных новеньких автомобиля, и ещё тяжёлый грузовик, все как будто только что с конвейера, хотя конвейер появится ещё не скоро.

– Жаль такое оставлять, – сказал я.

– Теперь они ваши, – напомнил Тадэуш. – Их тоже можно, как и штуцера с саблями и мечами.

Я вздохнул, махнул рукой.

– Грузите в них! И везите на Невский проспект…

Тадэуш переспросил:

– Невский?

Я спохватился, порылся в памяти, но это Невская набережная переименовывалась десяток раз, а Невский проспект почти сразу стал Невским.

– Невский, дом девяносто шесть, – уточнил я. – Скажете, барон Вадбольский прислал.

Он ответил несколько обалдело:

– Слушаюсь, ваше благородие… А вы чего глаза вылупили? Быстро грузите!

Антон с верха ворот мониторит движение, до рассвета рукой подать, но народ и тогда просыпается нехотя, осенью особенно хорошо спится. Я нервничал, нужно экспроприацию закончить побыстрее, а ребятами как будто сама жадность руководит: тащат в автомобили даже посуду, правда, золотую и серебряную, наборы золотых ложек, массивную супницу из тёмного серебра, гусятницу размером с пивной чан…

– Ещё-ещё, – велел я. – Заканчиваем!.. Антон, открывай ворота!

Всё прошло не просто хорошо, идеально, но душа моя скукожилась, забилась в норку и выглядывает в страхе: а что дальше? Шершень – мелкая фигура, над ним наверняка босс покруче, у того свора таких шершней.

Кто завалил Шершня, его непосредственный босс сообразит быстро, а это удар по его репутации. Другие боссы усомнятся в его силе, если оставит меня безнаказанным.

Мои гвардейцы нервно и в то же время раскованно хохочут, пересказывают один другому, как разделались с охраной, а той у Шершня оказалось пятнадцать человек. Сами себе удивляются, впервые распробовали свои нонешние силы не в упражнениях, которые называю заграничным словом «тренировки», а в реальном бою.

Василий гордо объявил, что за время скоротечного боя никто не получил даже царапины, а пятнадцать татей улопатили, как сусликов.

– Прекрасно, – одобрил я, – но не расслабляйтесь. Попрут и другие, что покруче.

– Покруче? – переспросил он с непониманием.

– Покрепче, – пояснил я, – посильнее. Так что надо наши силы не только крепить, но и увеличивать. Вас всего пятеро, а лучше бы человек десять…

Василий сказал бодро:

– Да мы и сотню раскидаем!

Все довольно заулыбались, я поморщился, ещё-таки пятнадцать человек охраны мы застигли врасплох, семеро вообще спали, их зарубили в постелях.

С другой стороны, это же элитная гвардия, Преображенский полк, куда по всей империи отбирали лучших из лучших, да ещё и я их усилил зельями регенерации.

Мы сильнее, чем выглядим, в нашем положении это огромный плюс.

Глава 7

Грабь награбленное – хороший вообще-то лозунг, если грабишь ты, а не тебя. Грузовик нагрузили доверху, укрыли сверху брезентом и плотно завязали, Тадэуш тут же погнал по указанному мною адресу.