Текст книги "Дело Ромео и Джульетты"

Автор книги: Юлия Зябрева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Нет.

– Но вы всё же подумайте, моя жена готовит просто изумительно!

Лена медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы.

Как же она устала! Как же дико, дико, страшно и нестерпимо она устала ото всех этих мужчин!

А Игорь так и не позвонил за весь день ни разу.

– Всё. Вы свободны.

Петру Сергеевичу показалось, что он ослышался:

– Как, уже?

Марченко почувствовала, что ещё один тупой вопрос, и она, одно из двух, или разрыдается, или вцепится в эти игривые складки лица собеседника.

– Да, уже.

– Так вы идёте ко мне ужинать? – Пётр Сергеевич встал, приосанился, и Лена испытала мало с чем сравнимое удовольствие, наблюдая, как с каждым её словом многочисленные складочки на лице мужчины принимают всё более вертикальное положение:

– Нет, уважаемый Пётр Сергеевич, нет и ещё раз нет!

Уже, в принципе, довольная эффектом, она довела его до пика:

– Ни за что!

Припечатала:

– Ни в коем случае!

Пётр Сергеевич споткнулся, выбираясь из-за стола, но сделал вид, что это его пошатнуло от дерзости столичной пигалицы, возомнившей себя следователем. На прощание он даже испепелил Елену взглядом.

Марченко показала громко хлопнувшей двери кулак.

Подумала-подумала и резко оттопырила средний палец.

24 мая 20ХХ года, 17:00, бар «Гнездо», город Касторово

Один за другим подтягивались завсегдатаи «Гнезда».

Скрипка, побродив по пустому бару, выбрал себе столик, показавшийся наиболее соответствующим его «игре в боевик», но, когда собралась весёлая компания, а DJ Mafia пришёл на смену Дане, Серёжа внезапно проникся ритмами. Конечно, два трёхсотграммовых «Гнезда глухаря» внесли свою лепту в это «проникновение». Но! В своё время Скрипка занимался в хип-хоп-студии «RеакциЯ», и сам Владимир Студеновский прочил ему замечательное будущее в хореографии…

Ради танца Сергей даже расстался с пиджаком, небрежно бросив его на барную стойку:

– Эй, приятель! Посторожи, я, кажется, надолго!

Поначалу компания танцующих не поняла, что происходит. А Серёжа порхал над полом, застывал на мгновение в сложных позах, переплетал особым образом руки и ноги, чтобы одним движением раскрутиться в почти балетном фуэте…

Правду говорят, что мастерство не пропьёшь, даже если будешь стараться, а ведь Скрипка ещё и не начинал! Под конец первой композиции у него нарисовался вполне конкретный противник с не менее конкретной мускулатурой.

– Ты! – пихнул он Серёжу сразу в оба плеча. – Ты кто такой?

– Я – твой смертный приговор в мире танца! – храбро ответил Скрипка, сжимая кулаки.

Хотя нет, наверное, это отвечали «глухариные гнёзда», сам Скрипка до такой мудреной фразы не додумался бы…

– Бугай, бугай!

Серёжа перевёл взгляд туда, откуда доносился божественно прекрасный голос, и по телу прокатилась волна жара, а музыка стихла, сменившись соловьиными трелями.

Кулаки сами собой разжались, на лице расцвела улыбка. Да, вот примерно с такой он ходил ночью по городу, «слушая» дома. Он предвидел эту встречу!

Похоже, на «бугая» этот сладкий голос действовал так же, как и на Скрипку.

– Бугай! – нет, это всё же имя собственное, кличка, а не ласковое такое оскорбление. – Бугай, это же тот парень, ну, помнишь, человек-рентген, ну, из того телешоу! Не помнишь, нет? А я вот помню!

Прекрасная девушка повернулась к Сергею, и он понял, что пропал, окончательно и бесповоротно.

Музыка, наверно, продолжала звучать, и цветные прожекторы по-прежнему бесцельно метались по залу, пятная всё вокруг красным, зелёным, синим… но даже в их неверном свете было отчётливо видно, какая же она красивая, эта сладкоголосая, светловолосая, стильная, сильная… эпитеты на букву «с» кончились, и Скрипка решил дальше просто любоваться ею. Впитывать взглядом.

Длинноногая фея что-то щебетала на ушко Бугаю, и Сергея постепенно охватывала ревность. Как же так! Он ещё толком даже не успел влюбиться, а его возлюбленная, оказывается, уже чья-то возлюбленная! «Гнёзда глухаря» изнутри слегка приглушили его способности не только к предвидению, но и к здравомыслию. Эх, надо было пить виски, как обычно… Каким-то чудом он всё же сумел удержаться на грани и не полезть выяснять отношения с Бугаем.

Да, музыка звучала. Теперь Скрипка снова её слышал. Он понуро побрёл сначала к барной стройке, забирать пиджак («Блин, парень, ты крут, ну реально крут!» – восхищённо частил бармен), а потом за свой столик. Посмотрев на часы, с удивлением понял, что вечер всё ещё в самом-самом начале, а значит… да, значит, надо выпить ещё бокальчик «Гнезда» и двигать в направлении гостиницы.

Нет, надо подстегнуть метаболизм, протрезветь и ещё раз, уже трезвым взглядом посмотреть на прелестную фею. Решить, действительно ли она так хороша, или это всё действие спиртного. Определиться, а стоит ли продолжать…

– Ой, а вы дадите мне автограф? – ангельский голос вновь приглушил музыку, и Скрипка медленно поднял взгляд от пустого бокала.

Действительно, фея. Невысокая, тоненькая, хрупкая, того и гляди, развернёт радужные крылышки и упорхнёт. Что, интересно, её связывает с этим… вот ведь кличка верно пристала! С этим Бугаем…

– Да, конечно, – медленно выговорил Сергей и зашарил по карманам в поисках ручки.

– А у меня уже всё готово!

Девушка изящно присела на краешек стула рядом со Скрипкой и протянула ему аккуратный блокнотик с пристёгнутой к нему на цепочку крохотной ручкой.

Сергей улыбнулся:

– И как же зовут прелестную фею, для которой я сейчас оставлю лучшие пожелания?

В сумраке сложно было за это поручиться, но, кажется, девушка покраснела:

– Лиза…

– Лиза, какое милое имя! Елизавета! Поистине царское имя! О, простите меня, если буду говорить глупости, но я в вашем присутствии чувствую себя таким… счастливым… но вы, наверное, не первый раз уже видите, как от одного вашего взгляда, от одного звука вашего голоса мужчины стремительно теряют голову!..

Лиза трепетала длиннющими ресницами, перебирала стройными ножками и улыбалась так очаровательно, что Сергей напрочь забыл о том, что собирался трезветь. И куда там! Аромат, исходящий от новой знакомой, пьянил сильнее «Гнезда глухаря»! Её голос переворачивал представления о реальности с ног на голову!

Скрипка говорил, говорил, говорил… а она слушала. Гладила его руку. Перебирала его пальцы, гладила их, пробуждая что-то древнее, звериное, сладкое, отчаянное…

– …да, я живу в Москве. Вы знаете, я работаю в одной… компании, нет, это не фирма, я не занимаюсь бизнесом, я помогаю в расследовании преступлений… нет, нет, это же не смешно!

Цвет Лизиных глаз менялся: карий в красном луче, синий в синем.

– …да, и старых тоже, вы не поверите, но я здесь, чтобы помочь разобраться, кто убил Ромео и Джульетту… о, вы так изумительно смеётесь, словно осыпаете всё вокруг серебряными бубенцами… нет-нет, Ромео и Джульетта у Шекспира сами себя убивали, но у вас здесь Дима и Ольга, они же, сдаётся мне, были убиты кем-то третьим… да, я надеюсь, что смогу разобраться… нет, я пока ещё не знаю, я же не был даже на месте преступления, а так – я «читаю» предметы… Вот этот стул, вы не сидели на нём до этого ни единого разу!.. Вечером? Сегодня вечером? Что вы! Нет, конечно, я свободен, я с радостью, я… да-да-да, конечно, конечно…

24 мая 20ХХ года, 18:20, гостиница «Исторка», город Касторово

Елена аккуратно скрутила в большой рулон все подушки, одеяла и покрывала на кровати и улеглась после душа, закинув ноги на этот рулон.

Какое блаженство.

Прохладная вода смыла липкие взгляды местных… нет, не хотелось называть их коллегами, ни мысленно, ни вслух. В отношении Лены они все как на подбор продемонстрировали, пожалуй, самую худшую черту, какой только может быть наделён мужчина: уверенность в собственной неотразимости.

Как неуклюже они пытались её соблазнять!

А Игорь так и не позвонил… ну и пусть.

Вот так он будет ловить одних бандитов там, она – ловить других бандитов здесь, оба найдут себе подходящие пары… Она – ну, например, вот того, второго из опрошенных, бравого капитанчика с такими смешными усами… видимо, ему не даёт покоя слава Сальвадора Дали. Или он намыливается в Австрию, на Европейский фестиваль Бороды и усов? Лена улыбнулась, вспомнив, как была там, неподалёку от Зальцбурга, в прошлом октябре. Нафотографировала усов – на два DVD! Что её поразило, так это обилие бодреньких старичков, у которых самая важная тема для обсуждения – насадки на фены и средства для укладки. До тех усачей и бородачей этому капитану плыть и плыть.

А будет таким снобом, так и не доплывёт.

Марченко дотянулась до телефона, набрала номер Сергея:

– Ты где пропал?

– Я… я не пропал, – каким-то странным, отрешённым голосом ответил Скрипка. – Хотя, кто знает, может, как раз и пропал…

– Ты что, медитируешь?

– Я… нет, я… не медитирую.

– Ты что, – от внезапной догадки Лена привстала на локте, – ты что, напился, что ли?!

– Не…

– Так. Быстро сюда. Буду рассказывать, что узнала, и вместе обсудим.

– Есть, так точно, – вяло бормотнул Серёжа и отключился.

Елена быстро, как солдат при команде «подъём», натянула свежее бельё, спортивный костюм, одним тычком раскатала рулон из одеял и подушек и побежала радушно распахивать двери перед сонным и помятым Скрипкой.

– Я пока ничего не нашёл! – значительно вскинул палец Сергей, переступая порог.

– Фу-у-у, – скривилась Лена, преувеличенно отшатываясь и размахивая ладошкой перед носом. – Фу-у-у, как это – ничего? Какую-то вонючую дрянь ведь нашёл, а?

– Это не дрянь! – снова вскинул палец Скрипка.

Вскинул, посмотрел на него и вытер о брюки.

– Извини, Лен, я на самом деле так плохо пахну, потому что стремительно трезвею. Я не напился, я просто заглянул в один местный бар. Называется «Гнездо». Если случится туда попасть… ни в коем случае не заказывай их фирменный коктейль «Гнездо глухаря».

– Ясно, – Марченко захлопнула дверь и села на кровать, оставив кресло в распоряжении Сергея.

Однако он в который уже раз удивил её: разлёгся прямо на коврике, тянувшемся от двери до окна. Блаженно выдохнул:

– Уф, красота! Ты посмотри, какой узор трещин на потолке! Я такой последний раз в детстве видел, в глубоком, когда в больнице лежал!

– Серёж, мы вообще-то не про потолки хотели говорить.

– Ну да. Про наше дело. Я ничего не узнал. А у тебя как успехи?

Лена подтянула ноги, усаживаясь по-турецки. В конце концов, Скрипке можно по полу валяться, потому что он экстрасенс, а ей что, нельзя сесть, как удобно?

– Я бы сказала, что у меня успехи… определённо есть. Я произвела фурор в местном РОВД, и часть холостых сотрудников с радостью готова стать моими по гроб жизни спутниками с выездом в Москву.

– Ха. А ты ожидала другого, верно?

– Нет. Этого и ожидала. Но ещё надеялась выудить из бесед хоть какую-то ценную информацию.

– Облом?

– Смотря с какой стороны смотреть…

– А ты с какой смотришь?

– А я с разных смотрю. И вижу, что все семеро опрошенных сегодня человек едва ли не слово в слово повторяли мне одно и то же. Я, кажется, даже сама наизусть выучила… мне вот кажется, что они пару лет назад тоже взяли и выучили по какой-то причине. Что скажешь, человек-рентген?

– Скажу, что вот там трещины похожи на мышонка. Видишь?

– Кхм… допустим, вижу. Но спросила-то я о другом.

– А… ну да. Похоже, что выучили. А ещё?

– А ещё надо думать о том, как построить завтрашний день. Вот смотри, – Лена поёрзала и принялась двигать руками в воздухе, помогая движениями разложить мысли по полочкам. – Смотри, мы знаем официальную версию происшедшего. Дима убил Олю, застрелился сам, потом их нашли друзья, вызвали полицию, ну а дальше следствие установило, что всё было, как было. Но то, как дружно они все говорят об этом одними и теми же фразами, мне совершенно не нравится. И. У нас есть ты. Верно?

– Угу…

– Значит, завтра с утра давай поедем осмотрим загородный дом Романовых, тот, где всё и произошло. Ты настроишься и увидишь, как оно было… ты меня не слушаешь.

– Нет, что ты, слушаю!

– Но не слышишь.

– Нет, что ты, слышу!

– Ну и о чём я тебе говорю?

– Э… что у нас есть я, и что надо ехать на место преступления. Правильно…

– Ой Скрипка-Скрипка, темнишь ты что-то. С тобой точно всё в порядке?

– Угу…

– Так не похоже ведь!

– Ну да. Я давно уже не пил столько… ты не против, если я пойду в душ?

– Но как же планы на завтра?!

– Но мы же их уже построили. Едем на место преступления. Я «читаю» дом, мы хватаем преступников, вызываем полицию… или, наоборот, вызываем, хватаем, и… недельку гостим тут, а потом возвращаемся домой.

– Ой, Скрипка-Скрипка.

– Ага, да, это моя фамилия.

Он развёл руками.

Лена покачала головой:

– Ладно уж, иди, полоскайся, потом заглядывай, ещё поговорим. Вдруг в ходе беседы что-то новое придумается…

– Угу…

24 мая 20ХХ года, 20:05, гостиница «Исторка», улицы города Касторово

Скрипка уже и протрезвел, и дважды принял душ, и попытался думать о деле, которое привело его в Касторово… но перед мысленным взором всё стояла Лиза. Серёжа словно снова слышал её мелодичный голос. Мечтал: вот сейчас он пойдёт на свидание, они будут гулять по парку, он прочитает ей стихи… а потом заберёт с собой в Москву…

Нарезая круги по своей комнате, Сергей думал, и думал, и думал о Лизе.

Да, он увидел её, будучи, мягко говоря, не в адеквате. Но… сейчас же он полностью адекватен, а внутри по-прежнему всё дрожит и вибрирует.

Да, он отлично помнит, что ей говорил, и прекрасно понимает, что стрезву ни в жизнь не сказал бы малознакомой – какой ещё малознакомой! незнакомой вовсе! – девушке, что он счастлив от одного её взгляда, что это случается со всеми, кто на неё смотрит, что она прекрасна, что она…

Да.

Но, может, это и не любовь… может, это просто влечение.

Нет.

Это любовь.

Сергей остановился, стиснул кулаки.

Разве он, Сергей Скрипка, настоящий мужчина, белый маг, потомственный целитель… разве он может с такой силой желать девушку, которую не любит?..

Солнце укатилось за приземистые дома, протянувшиеся по обе стороны улицы Центральной.

Скрипка шёл широким шагом в только что отглаженном костюме, свежевымытые волосы ещё не успели до конца просохнуть. Смотрел на номера домов: соображал, скоро ли «Гнездо», возле которого Лиза назначила свидание.

Долго искать не пришлось – девушка сама шла навстречу.

Всё-таки запомнилась она… другой.

Лизу, которая шла Сергею навстречу, можно было назвать стройной, милой, стильной. А в памяти медленно истаивала, сливаясь с реальным образом, та Лиза, которая была прекрасна и неподражаема. Волшебна. За спиной у которой дрожали радужные крылья…

Что ж. Реальность и сон всегда различаются, а чем была та встреча в «Гнезде», если не сном?

– О, ты пришёл!

Лиза кокетливо пинала ножкой сумочку на длинной ручке и раздевала Скрипку взглядом.

Он бы с радостью проделал с ней то же самое, но… на девушке были только облегающая майка на голое тело и короткая джинсовая юбка. Куда уж тут раздевать-то…

Скрипка прокашлялся и вежливо сказал:

– Здравствуй…

Вместо ответа Лиза шагнула к нему, обвила руками шею и впилась в губы жарким поцелуем.

– Вау… – сказал Скрипка минуту спустя, когда Лиза отпустила его.

Так его ещё не целовали…

Дразнящая улыбка. Взволнованное дыхание. Тонкие руки, мнущие рубашку под пиджаком… и мысли мечутся по голове, сшибая одна другую.

И хочется, чтобы так было всегда…

Ну вот. А он ещё размышлял, только ли это желание, или это ещё и любовь!

– Пойдём? – глухим, хрипловатым голосом, так непохожим на серебряные бубенчики, что звенели в баре, спросила Лиза.

– К-куда?

– Тут недалеко одна подруга моя живёт. Ну, она вообще-то снимает квартиру, но сейчас в командировке, прикинь, в Израиле, она у меня у-у-умная…

Когти хищницы оказались под пиджаком и со скрежетом прочертили по хлопку рубашки.

Сергей погладил спину девушки, прикрывая глаза.

Она продолжала:

– У меня ключи есть, потому что я хожу цветы поливать. Моя подруга не обидится, если мы немножко используем её квартирку по назначению…

– Веди…

Мысли продолжали метания, переплетались, наслаивались, щедро приправленные ну очень откровенными мечтами.

Дорога была долгой? Закончилась через пару шагов? Какая разница, если чередовались солнечные лучи, светлые и тёмные тени, запахи цветущего жасмина и свежести от современной дождевальной установки… рядом билось сердце замечательной девушки – ведь Сергей уже не пил никаких «гнёзд», а снова чувствовал себя не идущим, а парящим над землёй, и за спиной Лизы снова трепетали радужные крылышки.

И вот уже зазвенели ключи, защёлкал замок, распахнулась входная дверь, в нос ударил сложный запах жилой квартиры… здесь же не живёт никто? Скрипка попытался понять, в чём дело, но, видимо, кровь циркулировала в его теле неравномерно, и мозгу не хватало кислорода для слаженной работы.

Двухкомнатная квартира стандартной для девятиэтажек планировки, длинный коридор между кладовкой и кухней… и что-то леденящее, отрезвляющее…

Лиза тянула влево, в спальню, и крылышки у неё за спиной в который уже раз пропали.

– А что там? – Сергей кивнул на закрытую дверь прямо напротив входной.

Оттуда ловкими щупальцами тянули сквозняки опасности.

– Там? А, муть какая-то, хозяйские вещи, они закрыли на свой ключ… идём же! Идём!

– Мы… – Скрипка заговорил, но голос предательски сел, пришлось откашляться. – Мне кажется, мы слишком торопимся, Лиз…

– Да-а-а? Что ты говоришь? – мурлыкала девушка, ловкими пальцами расправляясь с его ремнем.

Безуспешно.

Видимо, она раньше не встречалась с хитроумными механическими пряжками, которые так обожал белый маг.

– Мы торопимся, – уже твёрже повторил он.

У него никак не получалось разобраться, что за опасность таит в себе эта квартира. Мало ли, а вдруг вернулись хозяева и намерены требовать оплату за полгода вперёд. Или пробрались воры и сейчас оглушат незадачливых любовников… а то ещё и попользуются случайной девочкой… зато в мозгу что-то щёлкнуло, и он понял, что будет делать дальше.

– Не спеши, моя радость, не надо. Мне достаточно краткого взгляда на тебя, и дыханья, и больше, о, поверь, ничего мне не надо…

Лиза оторопело замерла и уставилась на Сергея, как на двухголового.

– Эт… это ты чего сейчас?!.

Он улыбнулся, подхватил её на руки, осыпая поцелуями, и вынес прочь из квартиры:

– Я читал тебе стихи.

– Ты чего, пишешь стихи?!

– Не я, а один мой знакомый в Москве.

Сергей уверенно прошагал по лестнице вниз, вышел из подъезда… Лиза не шевелилась, только всё крепче сжимала руками его шею.

– Он пишет немудрёные, порой даже детские стихи, но ведь пишет-то не для того, чтоб его хвалили критики, а чтобы спеть под гитару своей любимой девушке. Ну и чтоб друзья тоже спели, если захотят.

Лиза покраснела. Прошептала:

– И ты… ты захотел мне спеть?!

– Нет, – рассмеялся Серёжа. – У меня голос не подходящий, не для таких песен. Зато я хорошо их читаю стихами.

Внутри медленно разжималась пружина дурных предчувствий. Что всё-таки было с той квартирой? Да какая разница. Главное, что это осталось позади. А впереди…

Впереди постепенно угасал вечер. Тихий провинциальный город заманивал в паутину улиц, широких и узких, коротких и длинных, Центральный парк провёл тайными тропами на берег крохотного прудика, заросшего рогозом и кувшинками. Лиза и Сергей больше не целовались – держались за руки, как школьники, сбежавшие с уроков.

Что-то выстраивалось внутри мага. Какое-то неясное, пока ещё неосознанное, но он знал, у него уже бывало так. Он знал, что это пришло понимание. И он осознает всё, что нужно, тогда, когда будет нужно.

Может быть, в конце концов, у него получилось всё-таки поймать настрой…

25 мая 20ХХ года, 08:10, гостиница «Исторка», город Касторово

– Хватит спать, вставай пришёл! – барабанила Елена в дверь комнаты Скрипки. – Подъём! Подъём! Подъём!!!

Кроме них с Серёжей на этом этаже гостиницы, наверное, больше никто и не остановился. По крайней мере, никто не выглядывал в коридор, не призывал к тишине, и даже горничные не совали своих длинных носов в процесс побудки… а были ли здесь вообще эти самые горничные?

За дверью послышалось, наконец, глухое ворчание.

– Ну не ори ты, не ори так страшно…

– Ты что, снова пил?

– Нет!

Дверь распахнулась, и Скрипка, трезвый, но бледный, с обведёнными чернотой глазами, потрескавшимися губами и жалобным выражением лица предстал перед Еленой как немое воплощение укора.

– Что с тобой? – тихонько спросила Лена.

– Не знаю, – также тихо ответил Серёжа. – Кажется, я заболел.

– Температура? Кашель? Насморк?

– Нет, нет, нет… тошнота и… кхм… диарея. Похоже, у меня эта… акклиматизация.

Лена тяжко вздохнула:

– У тебя таблетки-то есть?

– Есть, есть, конечно. Имодиум, но-шпа, дротаверин… я уже выпил всё, что нужно…

Марченко покачала головой:

– Вот не надо было вчера никакой дряни пить, сегодня не валялся бы трупиком.

– Кто ж знал.

– Кто ж знал. Ладно… Отлёживайся давай. Придётся наши планы немного поменять. Буду решать вопросы ме-е-е-едленно, чтоб ты успел подлечиться.

Скрипка виновато развёл руками, словно показывая, что от него, собственно, ничего не зависит.

Лена постояла немножко, слушая тишину, и, делать нечего, отправилась «на свидание» с Карским в гордом одиночестве.

25 мая 20ХХ года, 08:50, Знаменский РОВД города Касторово

Похоже, Станислав Петрович ждал её и даже репетировал, как поведёт себя при появлении московской девицы.

Сегодня он решил всяко проявлять уважительность, предупредительность и корректность, но не надо было быть экстрасенсом, чтобы почувствовать всю глубину фальши, которой пропитался сам воздух кабинета. Вот ещё одна такая сладенькая улыбка, и можно с уверенностью сказать, что майор Карский лебезит перед дорогой гостьей, уважаемой коллегой, умницей, красавицей… осталось только вспомнить спортсменку и комсомолку.

Марченко гипнотизировала блокнот и ручку, с которыми пришла в кабинет Карского. За прошедшие полчаса она едва ли сказала что-то кроме «да», «нет», «не знаю», «не думаю».

А, нет, говорила. Спрашивала, вот как сейчас:

– Что ещё?

И после этого нехитрого вопроса майор утекал в такие дебри словоблудия, что Лена переставала следить за тем, что он говорит, и продолжала обдумывать стратегию и тактику.

Ей казалось очень важным провести следственный эксперимент на месте убийства. И чтобы присутствовали все те, кто был там два года назад.

– …и я так приятно удивлён тем, что вы в столь юном возрасте оказались способны на столь профессиональный подход к делу. Надеюсь, что вчера вы смогли составить полную картину о том, что случилось у нас тут, хе-хе, всё-таки подростки…

– Романову было двадцать, – хладнокровно поправила Елена, и майор даже на миг умолк, так его удивил внезапный отклик собеседницы. – Двадцать – это уже, извините, не подросток.

– Ну хорошо-хорошо, не подросток, молодой, очень уж молодой человек, согласитесь, где пятнадцать, там и двадцать, хе-хе, да и двадцать восемь недалеко ушли, верно?

В лице Лены не дрогнул ни один мускул.

Примерно такого пассажа она и ожидала от Станислава Петровича.

Как-то неизящно, грубо, прямолинейно намекал он на то, что у Елены Валерьевны нос не дорос ещё, чтобы совать туда, куда не следует.

– Разницы-то… Незрелость, максимализм, вот узнал, что она ему изменяла, например, и из ревности застрелил, а…

Карский сглотнул, и Лена не упустила момент, подхватила ровным, бесцветным голосом:

– …потом понял, что совершил непоправимое и застрелился сам от безысходности.

Майор умолк надолго. А ведь Марченко всего лишь повторила то, что говорили он сам и его подчинённые. Вчера. Весь день. Все как один. Как по писаному.

Чем дольше глава РОВД молчал, тем заметнее становилось, что он нервничает. Карский перекладывал с места на место пустую папку для бумаг. Переставлял карандашницу-ёжика. Перетыкал в ней ручки и линейки.

Лена держала паузу и начинала даже гордиться собой: если б она пошла в театральное, у неё были бы все шансы стать великой актрисой! Ну ничего, никто не мешает представить, что на самом деле Елена сейчас сидит в декорациях на сцене, а зал полон восторженных зрителей. Вот, сейчас они, затаив дыхание, наблюдают за нагнетанием обстановки.

Каждой секундой молчания майор сам себя всё больше накручивал. Наконец, накрутил, вскочил, с грохотом отодвигая стул, и, забыв, что только что нежно пел дифирамбы Лене, громко и резко постановил:

– В общем, я считаю дальнейшие следственные процедуры пустой тратой времени!

Марченко и бровью не повела.

Зрители в зале начали было аплодировать, но поняли, что действие ещё не завершено.

Елена подождала немного, поняла, что больше Карский ничего не намерен добавлять к своему вердикту, и спокойно и вежливо сообщила:

– В данный момент вопросы о целесообразности продолжения или прекращения следствия решаю я как полноправный представитель Следственного Комитета Российской Федерации. То, что я нахожусь здесь, ещё не означает, что вы не справляетесь со своими обязанностями. Но. Не устану вам повторять. Вы обязаны оказывать содействие проводимому мной расследованию. Завтра я буду проводить следственный эксперимент в загородном доме Романовых и прошу вас довести до сведения тех, кто участвовал в деле два года назад, что им следует прибыть на место проведения эксперимента к одиннадцати часам утра. Вам желательно тоже.

Карский потеребил воротничок, словно тот внезапно стал ему тесен и мешал дышать.

Елена молчала. Он тоже.

– Молчание – знак согласия, – усмехнулась Лена. – Хотя я предпочла бы от вас боле живую реакцию. Засим вынуждена откланяться…

Она улыбнулась как можно более мило и процокала каблучками по направлению к выходу. Уже повернула ручку и готовилась потянуть дверь на себя, когда внезапно вспомнила:

– Ах, да! Попросите, пожалуйста, чтобы мне передали контактные телефоны и домашний адрес семьи Романовых. Мне нужно с ними переговорить насчёт завтрашнего мероприятия.

Карский захрипел и кивнул.

Лена вышла под мысленные аплодисменты существующих только в её воображении зрителей, которые просмотрели спектакль «Столичная штучка дрессирует стареющего майора».

Впрочем, надо быть осторожнее в дрессуре. Вдруг его всё же хватит инфаркт, вон как покраснел…

25 мая 20ХХ года, 12:30, квартира Романовых, город Касторово

Владимир Фёдорович, отец Дмитрия Романова, вышел встречать Лену на остановку. Она поначалу отказывалась от такого повышенного внимания, но, когда провожатый продемонстрировал ей систему (а вернее, полное отсутствие оной) в нумерации домов, и оказалось, что нужный тридцать пятый дом находится позади семьдесят восьмого, но его окружает двухметровый забор, обходить который нужно не по асфальтовой дорожке, казалось бы, единственно верному пути, а по выбитым до синевы кочкам среди травы… Елена не уставала благодарить Владимира Фёдоровича, что он не поленился встретить гостью.

– Да там та дорожка упрётся в такой же забор, тут хотели точечную застройку делать, заборы поставили, даже материал свозить начали, а потом началось – кризис, перестановки наверху…

– И эту стройку свернули?

– И эту, и многие другие.

– Но вам, наверно, даже радоваться нужно, вместо стройки – детская площадка?

– Где? Тут? Тут место выгула собак и ночёвок пропоиц.

– А где же дети гуляют?

– Да по ту сторону, – неопределённо махнул рукой мужчина и резко помрачнел:

– Мы там с Димой гуляли. А Сташины с Олей. Там… – он придержал шаг, прищурился, отвернулся. – Там они друг друга в первый раз и увидели. Они в песочнице играли. Дима стукнул Олю совочком, а она надела ему на голову ведёрко. Кто же мог знать, кто мог знать…

Лене стало не по себе.

Она понимала, что надо бы что-то сказать, какие-то слова утешения, ободрения, поддержки, но все они скомканным наждаком крутились в горле. Даже классическое, общепринятое «мои соболезнования» казалось донельзя глупым и фальшивым.

– Я… – Марченко заговорила и не узнала своего голоса. – Я сделаю всё, слышите, всё, что в моих силах. Я… не одна здесь, у меня есть надежда. Он…

Мысли путались, слова не желали укладываться во внятные фразы.

– Я не одна здесь. Вы же обратились в «Отдел «Т.О.Р.», со мной приехал консультант, то есть, экстрасенс, я тоже сначала не верила, но…

Владимир Фёдорович повернулся к ней, и Лена удивилась невероятной жёсткости взгляда:

– А я верил. Верю. Буду верить. Я знаю, что вы поможете. Понимаете? Знаю. Знаю, что есть правда, которая всегда выходит наружу, и что есть справедливость, которой вы поможете восторжествовать.

До квартиры шли молча. Вокруг бушевал май: жаркий ветер трепал траву, кусты, деревья, цветы на балконах; с детской площадки долетали смех, крики, скрип качелей, стук мячей. Лена смотрела на всё это словно сквозь серый фильтр, приглушающий яркость. Слышала как сквозь вату.

Понимала: они со Скрипкой никогда не смогут утешить родителей Димы и Оли. Но… вдруг у них всё получится, истина, действительно, выйдет наружу, и две семьи, Романовы и Сташины, обретут покой?

Понимала: о каком покое она думает… это всё слова. И то, что время лечит – тоже слова. И торжество справедливости, и вся эта правда – ничто не вернёт к жизни Ромео и Джульетту…

Квартира Романовых встретила Марченко тёплым сумраком квадратной прихожей и заливистым лаем вислоухого беспородного щенка. Он вылетел навстречу хозяину, но обнаружил на своей территории чужака и теперь старательно прыгал, припадая на передние лапы, и верещал, словно нежданный гость мог испариться, если пёсик залает погромче. Владимир Фёдорович заглянул в зал и прошёл на кухню.

Щенок подскочил ещё ближе.

– Ой, – сказала Лена. – Я, конечно, не боюсь собак, но…

– Буся! Буся! – позвали юного охранника из зала, и он, радостно вскидывая хвостом, поскакал на голос хозяйки. Та не замедлила явиться, уже со щенком на руках. Он крутился веретеном, но больше не лаял, только тихо повизгивал от счастья.

– Здравствуйте, меня зовут Светлана, а вы – Елена Валерьевна?

– Э… лучше просто Елена, – Марченко оценила обстановку и мгновенно приняла решение, что для этих людей, да и для неё самой комфортнее будет именно так. – Милый… очень милый Буся. И имя такое милое.

– О, на самом деле его зовут Луи Буссенар, – вздохнула Светлана, и на её лице расцвела бледная улыбка. – Когда мы принесли его в дом, он первым делом влез на журнальный столик, где лежала книжка «Похитители бриллиантов», и отгрыз ей корешок.

– Мило… – повторилась Лена, чувствуя себя ужасно неловко.

Во-первых, она всегда так себя ощущала, попадая домой к людям, с которыми её сводили дела следствия. Во-вторых, начав работать в отделе «Т.О.Р.», постоянно испытывала некую подвешенность и неопределённость, разговаривая с клиентами без «консультантов» – не могла же она что-то обещать за своих коллег, не зная, на что они способны, а что – не могут сделать!

В-третьих, её накрывало странное чувство вины каждый раз, когда встречалась с родственниками погибших. Она, Елена, была жива. А их близкие – нет. От того, что убивала их не она, легче не становилось.