Текст книги "Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 5"

Автор книги: Юлия Зонис

Соавторы: Юрий Иванов,Полдень, XXI век Журнал,Константин Фрумкин,Антон Конышев,Сергей Карлик,Геннадий Прашкевич,Павел Полуян,Алексей Гребенников,Давид Баренбойм,Александр Голубев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Юрий Иванов
Ботанический сад
Сказка

Ах, если бы, ах, если бы —

Не жизнь была б, а песня бы…

Из м/ф «летучий корабль»

Алая тога. Пронзительный взгляд. И повеление: «Ты найдешь ее, Чва!».

И возникла причина. Путь к освобождению лежал, как всегда, через страдания.

* * *

Елка топорщилась в центре залы, распушив жирно-зеленую хвою и упершись для устойчивости макушкой в потолок. Массивное кашпо, принявшее с готовностью еловый комель в саморыхлящийся лесной перегной, поило заживляющим раствором потревоженную мочку корней. Ах, до чего ж умен горшок – вот бы шотландке Пегги такой! Игрушки, приготовленные к поселению в колючие ветви, гулко копошились в объемистой коробке, стремясь поскорее вылезти на свет и попасть на лучшие места.

Намедни, только дворник Егорыч принес пахучую ель в помещение и прислонил в углу, как она потянулась ветвями в виртуальный простор матричных стен, в студеные пейзажи работы детского художника-прогрессиста и принялась укореняться прямо тут, на паркете. Приходящая из РОНО по четвергам тетенька-методист Дутова придирчиво оглядела праздничное дерево и велела немедля установить нетерпеливую елку на место празднования. Установили. На прощание погрозила ей женщина пальчиком, чтоб, не дай бог, лесная красавица, закружившись в хороводе, не рухнула послезавтра. Праздник-то в субботу, без методологического пригляда пройдет. Дерево оказалось понятливым: послушно опустило разлапистые нижние ветви, чтоб случайно деткам глаза не укололи, чинно выпрямилось и замерло, старательно источая фитонциды, в новогоднем карауле.

– Кто у нас хочет наряжать елку? – спросила в субботу Лидия Сергеевна у старшей группы. Сказала для порядка, как наставляло методическое пособие. Согласно документу, ребятишки сразу должны были проявить креативное начало и единодушно захотеть. «Каждый ребенок стремится стать первым, основоположником новогоднего убранства». Ах, если бы, ах если бы… Не тот случай, не тот садик.

Знала Лида по опыту, что наряжать елку не вызовется никто. Зато раздевать колючую после праздника дети ринутся наперегонки, отталкивая друг друга и в голос прося разрешения содрать с ветки вон того барабанящего прощальную дробь зайца или ту вот сияющую сверхновую звездочку. Знать-то знала, а долг воспитателя велел следовать творческой разработке РОНО.

Непростой детсад, трудная группа, вздохнула воспитательница. Впрочем, она давно свыклась – уж более десяти лет, как Лида перебралась в город и устроилась работать… где нашлось место.

Дети, как и ожидалось, дружно промолчали.

– Сергевна, – неожиданно выступил вперед Кирюша, обаятельный хитрец с наивным личиком. «Эгоист и обманщик», как значилось в его профайле. – Чтоб тебя не ругали, я могу разрезать веревку, – показал он пальчиком на коробку с игрушками и напоказ вздохнул, опустив голову, – и даже снять крышку… – светловолосый малыш скосил глаза на одну из камер видеонаблюдения, установленных по всему зданию после недавней ревизии. Лидия Сергеевна едва не поддалась искушению взглянуть в ненавистный объектив – услышали наблюдатели опасные Кирюшины слова или нет?

Знакомого вкрадчивого жужжания от подстройки объектива не последовало. Уф, вроде пронесло. Видно, Светочка свет Ипатьевна загодя отвела информационный поток с этой камеры в пул утилизации. Неспроста же ее невинно задранный к потолку нос и растопыренные в напряжении рыжие косички! И как ей эти шалости удаются?..

Молчаливая шестилетняя задавака сосредоточенно теребила в руках орудие баловства – личный коммуникатор. Вот с помощью чего девочка в сеть служебную проникла, будто к себе домой вошла и дверь за собой прикрыла! Дети, как сказано в методичке, должны светиться, радоваться, когда сотворят что-то неординарное, а эта – молча так, походя. «Опасная девочка, скрытная и целеустремленная», – записала Дутова в профайле Светиком. А как по Лиде, так очень даже надежный ребенок, настоящий лидер по натуре, хоть и не отличается созидательностью.

– Хорошо, Кирилл, – мягко приняла нежданную помощь Лидия, хотя креатива в его предложении было не густо, – это будет твой вклад в праздник. Остальные дети постараются и подадут мне по одной игрушке… – она выждала несколько секунд. Поскольку никто не шелохнулся даже, ей пришлось прибегнуть к воспитательному приему: – Как мы учили: каж-дый день де-лать…

– …хотя бы одну не-при-ятную вещь, – обреченным хором продолжили фразу дети. Кроме Светы Ипатьевны, конечно, занятой и молчаливой.

– Правильно, даже в праздник. Начинаем закалять волю! Кирюша, открывай коробку, – воспитатель проследила за мальчиком: не слишком ли много радости у того на лице? Нет, отвращение почти как у обычного ребенка: губки брезгливо скривил, прищурился, от коробки старательно отвернулся. И все ж, ломать – не строить, удовольствие в глазах так и посверкивает. – Кто первый? – Лида придержала игрушки, норовившие перелезть через край и отправиться к елке своим ходом.

Подталкивая друг друга в плечо, к ней приблизились упитанные двойняшки Ванечка и Вадичка – если чем и схожие, так разве что бойким норовом. Этим нравилось походить на взрослых, в первые ряды стремились, да больно натужно у них выходило – из-под палки будто. Зажмурившись, братья запустили правые руки в коробку и, как следовало ожидать, ухватились оба за одну самую маленькую игрушку. Крошечный шарик с бабочкой-хамелеоном внутри выскользнул из детских нерадивых рук и поскакал по полу к окну. Оба пустились вслед ему, каждый норовя отогнать игрушку ногой поближе к брату. Лидия – за ними. Кончилось тем, что шарик раскололся на две вращающиеся поодаль половинки, бабочка взлетела к потолку и сразу побелела на его фоне, а дети…

Братья занялись окончательным уничтожением поломанного елочного убранства – раз уж все равно раскололся шар! Только теперь борьба наоборот пошла: за обладание трофеем. Топая ногами по выскальзывающим из-под подошвы полусферам, мальчики не забывали пинать друг друга и обзывались.

– Ну, ты, деструктивный, уйди! – пищал курчавый русый братец.

– Сам деструктивный! Это моя половинка! – вторил ему другой, жестковолосый брюнет.

– Стоп! – воспитательница, наконец, ухватила малышей за локотки. – Оба наказаны. Каждый на две игрушки, – пожалуй, непедагогично рассудила она. «Но ведь вандализм еще хуже, чем некреативность, – оправдала сама себя Лидия. – По две в самый раз будет. Господи, – вдруг дошло до нее, – они уже знают о своей дефективности! Из взрослых проговорился кто-то, или Светка все-таки взломала детсадовский банк данных?»

Худо-бедно, а елку, наконец, украсили. Только Света Ипатьевна к коробке не подошла. Но по ее взгляду поняла Лида, что девочке приглянулись бусы из колокольчиков, настроенных звенеть в пентатонике, поэтому воспитательница сама их пристроила на видное место. Чем-то напоминающая китайскую музыку, тут же зазвенела в ре-бемоли древняя «В лесу родилась елочка». А отсутствующую в гирлянде ноту си встраивал в мелодию осипшей свистулькой бравый боцман космофлота с верхнего венца ветвей.

Пора уж и праздновать! Дети сделали неприятное дело и законно хотели сладкого. Но сначала полагалось поводить хоровод и показать самодеятельность.

– Павлик, – позвала Лидия тихого рослого мальчика, как всегда, отиравшегося вблизи Ипатьевны, – что ты нам прочитаешь сегодня? – Мальчуган близоруко прищурился в поисках табуретки и, не найдя ее, вышел в центр, к елке. А воспитатель пояснила: – Ты уже большой, тебя и так все увидят.

Этот ребенок считался самым нормальным в группе: он даже сочинял стихи и рассказы. Однажды было поставили вопрос о его переводе в стандартный детсад, но Павлик не оправдал оказанного от всей души доверия – закатил безо всякой причины жуткую истерику, и методисты решили повременить. «Черствый, вспыльчивый, но не безнадежный», – записали они в метрике.

– А про что? – малыш накрутил свой русый локон на палец и исподлобья посверлил взглядом Лиду.

– Что в голову придет, – сказала она почти непринужденно, ощутив знакомый ласкающий холодок в темечке – как всегда во время Павлушиных выступлений. И нежданно подумала о сокровенном: как бы ей, одинокой, своего ребенка завести! Жаль, Тенгизику отказали в виде на жительство, и командированный южанин улетел к своим отарам, оставив своей Лидусе на память мешочек удивительно бодрящего чая и смутное ощущение внутренней пустоты. А заведись у них ребятенок – уж она его безо всякой генкоррекции вырастила б каким надо, получше, чем иных креативщиков, воспитала бы! А лучше двоих сразу.

– Стихи, – Павлик приподнял подбородок, – про то, что пришло в голову, – и нараспев зачитал:

– В наш детский сад пришла беда: в капусте, ходит слух, Сергевна поутру нашла детей, и сразу двух!..

«Странно, – подумала Лидия, – ведь это в мою, а не в его голову мысль пришла! Ловко Павлик стих сложил, и впрямь из ничего идею выудил. Или не из ничего, а из моей мечты? Вдруг да выправится малыш…»

– Мы в старшей группе, нам по шесть, мы взрослые почти. И раз в капусте дети есть, мы сможем их найти. Известно даже детворе, детей растят вдвоем. И с рыжей Светкой на заре в капусту мы идем. Цветной капусты сторонясь (ну мало ли чего), в ядреных спелых кочанах не видим никого…

Не заметить, как при этом вспыхнули Светины конопатые щечки, было невозможно: шары и колокольчики раскидали ярко-рыжие всполохи по потолку, и даже снег внутри виртуальных пейзажей сиюминутно порыжел. Света показала Павлику кулак. «Только бы не отвлеклась, не ослабила защиту, – мелькнула у Сергеевны мысль, – стихи-то не слишком креативные! Хотя… как посмотреть».

– Не в силах истину скрывать, Егорыч закричал, что это аист всех ребят приносит по ночам. Теперь мы дело завершим, и нас не удержать: со Светкой аиста в ночи в капусте будем ждать!

– Дурак! У нас же резусы разные, – не сдержалась Ипатьевна. И тут же постаралась исправить оплошность, пропев на манер вульгарной частушки: – Хоть сама не верю я в эти суеверия, – и притопнула ножкой.

Выдала себя – лазила по личным делам, озорница, лазила! Пусть мала еще, не знает, что при обязательной предродовой коррекции разные резусы у родителей препятствуют стабилизации гена творчества у ребенка, но внимание обратила.

– Что я, не понимаю, что ли? – буркнул Павлик смущенно. – Вырастем – возьмем приемного, из элитного детсада.

«Вот так дела, они уже все поняли, обсудили и распланировали!», – мысленно ахнула Лидия.

В элитных садах, известно, растили уникальных детей – которые отказывались от шаблонного воспитания в семье сразу же, едва выучив несколько слов. Сами находили средства для самовыражения, без подсказок. Золотой фонд нации, как вещали СМИ, символ победы генной инженерии. Уж таких-то ни за что на воспитание социально деструктивным элементам не отдадут! Бахвалился Павлик перед Светой Ипатьевной, конечно, хвост распускал. «Пусть помечтают пока, – подумала Лида, – а вырастут, глядишь, придумают что-нибудь. Головки-то у них светлые».

– Умница! – низенькая полноватая Фируза восхищенно вскинула чернявую головку к лицу Павлика и захлопала в ладоши. – Ты настоящий криэйтор! – и потупила взор, углядев, что кулачок Ипатьевны теперь обращен к ней.

Девочка росла с врожденной печатью неудачницы – старательно выдумывала всякие необычности… которые оказывались на поверку общеизвестными решениями. Даже велосипед изобрела как-то на занятиях по графике. Вот тогда методисты насмеялись до коликов! А Фирузе всё как с гуся вода – тут же назло выдумала клизму, рукомойник и грабли. Зачем эти убожества, когда для всяких нужд имеются профилированные роботы? «Бездуховная. Издевается над изобретениями», – отметила про нее Дутова. «Нет, – мысленно не соглашалась с методистом Лидия, рассуждая с позиции своей невысокой квалификации, – девочка хочет облегчить жизнь людям. Просто знает мало пока».

– Неплохо, – Лидия погладила Павлика по голове и подтолкнула его к ребятам. – А теперь – хоровод! – провозгласила она торжественно.

– На троечку с минусом… – вдруг раздался от входа в залу голос тети Дутовой. Рядом с нею переминался с ноги на ногу виноватый Егорыч в заснеженных валенках и треухе – недоглядел старый гений метлы и лопаты, как методист нагрянула, не предупредил. Не дворник, а впрямь инженер по эстетике, как в штатном расписании значится! Дутова тут же пояснила детям назидательно: – Рифма неявная, размер неподходящий для лирического стиха, – она одобряюще кивнула братцам, показавшим Павлику языки, – ну да ладно, водите уж свой хоровод.

– А ведь нынче… – начала было Лида, расставляя детей в круг.

– Да, суббота, – с вызовом парировала Дутова, переиначивая свою шубу-трансформер в затейливо скроенный розовый комбинезон наставника, – но я вспомнила поутру о своем предназначении нести культуру в массы и решила, что еще один четверг детям не повредит.

При упоминании о культуре Егорыч стянул со сверкнувшей лысиной головы видавшую десятки зим шапку и сжал ее в несоразмерном своему скромному росту кулачище. Силясь вспомнить, на какого небогатого политического деятеля тот стал похож, Дутова гневно скосила на него глаза и поморщилась.

– Опять лысый, – процедила она сквозь зубы, – чтоб завтра же на трансхайринг!

– Дык ить, на умной голове дурной волос не жилец… – затянул дворник любимую тему о признаке своей гениальности, но сник под недобро сверкнувшими очами методиста.

Меж тем дети задвигались в хороводе, выводя слова песни под звон колокольчиков натужным речитативом. Елочные игрушки помогали, как могли: звездочка подмаргивала, боцман подсвистывал, заяц постукивал в барабан. Сама ёлка вела себя очень прилично: почти не кружилась и лишь немного приподнимала ветви в такт музыке. «Импровизация на тему Нового Года – удовлетворительно», – слегка покривив душой, записала методист в свой портакомп.

Потом ребята ели торт за длинным столом у окна. Между делом дети отлучались и как бы незаметно клали под елку подарки, по их заявкам привезенные шефскими ведомствами. Затем взрослые отправили малышей в киберкроватки смотреть развивающие творческое начало гипносны, а сами сели за стол – доесть праздничную выпечку и скромно проводить уходящий год чаем.

– Вот и еще год прошел, – свой горький вздох Лидия запила глотком подслащенного чая-мотиватора. Грузинский лист обычно побуждал ее к активности, но куда ее приложить без Тенгизика, она не знала. Нынче, в праздничный вечер, она бы, например, с удовольствием спела. Если б не приперлась эта трудоголичка Дутова, при которой внутренне петь и внутренне танцевать – и то неловко.

– Скоро выпустим старшую в люди. И куда-то их направят? – риторически вопросила Лида.

– Известно куда, – невнятно пояснила Дутова, уминая не до конца съеденные ребятней сладости. Неловкости от поедания детского рациона она не испытывала, считая, что труд кулинара следует уважать. Как и всякий общественно-полезный креатив. – Мальчиков возьмут в Гагаринское или Склифосовское. Девочек – в гимназию Маты Хари. И еще Храм Непорочного Зачатия заявку прислал – они там акушерскую школу открывают.

– Господи, несчастные дети! – вырвалось у Лиды, хотя невеселое будущее воспитанников ей, в общем, было понятно. – Всю жизнь делать одно и то же, никакой созидательности, одна рутина и деструктив.

– Дык я тоже всю жизнь дворничаю, – встрял Егорыч, – а умища у меня сколько! А потому, что пробую разное. То куполом сугроб набросаю, полый внутри, эт обсерватория, значит, детская. То лабиринт критский в снегу вырублю – им в прятки играть.

– А-а, все без толку, – отрезала Дутова, – все равно растут убогими и черствыми. Даже не замечают, что вон игрушки на елке – все разные, в каждую мастер душу вкладывал. А вырастут – как им жить в этом мире? Все автомобили уникальные, песни – одна на другую не похожие, булки и те – каждую в новой форме выпекают. Расцвет творчества на Земле идет, а им все равно. Нескорректированные гены! У кого из-за резуса, у кого по религиозным убеждениям родителей. Или как у вас, в деревне, – к врачу пойдет не когда забеременела, а после посевной или уборочной.

– Что ж им теперь не скорректируют-то?! – Лида всплеснула руками. – Чай, можно бы.

Дутова многозначительно промолчала, чуть закатив глаза и качнув головой к потолку, – мол, наверху знают, что делают.

– Есть такая важная работа, – умственно нахмурил лысину Егорыч, – людей спасать, Землю защищать, порядок обеспечивать. Вот и растят из них военных, хирургов… ну и дворников тож.

– Чушь все это, – высокомерно задрала подбородок Дутова, – оперируют людей интеллектуальные роботы, на Землю нападать, известно, некому. И улицу подметать тоже не от ума занятие, уборочный комбайн значительно чище метёт. Так, на всякий случай, сохраняем полпроцента жестокого населения. Зря, думаю. Напрасно Ботанические детсады эти создали. И вас, добреньких воспитателей, не нужно бы: покрываете злобность, жалеете деструктивных. Эта рыжая Ипатьевна, например, взломщицей растет. Да знаем мы про ее художества, – махнула она рукой на открывшую было рот заступницу Лидию. – А из двойни пара бандитов выйдет. Ботаники неразумные!

– Читала я, так раньше головастых деток называли, умненьких, – задумчиво проговорила Лида.

– Ха, – усмехнулась Дутова, – в старину и стихосложение считалось божьим даром, а сейчас машина правильней любого Пушкина напишет. Теперь другое дело – размеры и формы в неограниченном разнообразии изобретаются. Попробовал бы Александр Сергеевич строку «Вьюга воет…» дать в трианапестном ди-амфибрахии, с каким ритмом она на самом деле завывала в начале восемнадцатого века! – тут она вкусно откусила еще кусочек тортика. – А сады потому Ботаническими назвали, что дети эти – как растения: не в креативе соревнуются, а вытесняют творчески развитых силой или хитростью. Из таких вот ботаников преступники и получаются, если недоглядеть.

Торт потихоньку доели, да и чай по второму разу заваривать грешно. Стали умные взрослые расходиться. Творческая Дутова – домой, методику совершенствовать, на ночь глядя. Недалекая Лидия – детей проверить и самой прикорнуть чуток. А мудрец Егорыч – дрыхнуть в свою каморку.

Зашла Сергеевна в спаленку: сопят ребятишки, кто во что горазд. Только «эгоист» Кирюша глаза приоткрыл:

– Слышь, Сергевна, – прошептал он, – домой пойдешь – шапку надень. А то заболеешь – кто с нами гулять будет?

– И правда, некому больше, – невесело прошептала Лида, все десять лет отработавшая без смены: не идут люди в воспитатели, на рутинную-то работу. – Надену. Спи, спи.

Дождалась, пока Кирюша уснет, вышла в залу, потрогала подарки. На каждом надпись: от кого и кому. Много! Деда Мороза завалили по самую шапку…

Ну-ка, ну-ка… «Лидии Сергеевне от Павлика». Что этот «черствый ребенок» за каверзу задумал? Развернула…

Ничего себе – хрустальная туфелька! «Вот оно что, – улыбнулась женщина, – он все понимает! Младенца ведь под елку не закажешь, вот Павлик намек и сделал, чтоб надеялась. Вроде как лотерейный билет подарил. Может, и впрямь найдется принц, позарится на презренную воспитательницу»?

«Мечтай, Лида, мечтай», – взгрустнула она снова.

Оделась Лидия, на мороз вышла. За детей можно бы не волноваться: киберы зорко присматривают за ними. А все ж тревожно: Кирюша вот, проснулся же, переборол гипносон. Ну, ничего, мальчик разумный, плохого не натворит.

Замела метель, закружила снежинками не разобранные детские сны, с вышины слетевшие. Много их пропадет: теперь дети искусственные сны смотрят: кибернетические, правильные. А настоящие – кому они нужны? Обидно.

Раздосадованный порыв ветра залетел в приоткрытую фрамугу детской спальни и веером разбросал пригоршню снежинок-снов. На всякий случай – а вдруг?

И случай оказался как раз подходящий. Света Ипатьевна, орудуя коммуникатором, сегодня подменила киберам целевые назначения. Они теперь тщетно баюкали по кругу друг друга, недоумевая: почему это подконтрольный мозг не следует гипнопрограмме?! И утомившиеся за день дети разобрали настоящие сны, ветром занесенные. Беспокойные сны, не развивающие творческое начало.

«Опасной взломщице» Ипатьевне снилось, что она шеф контрразведки Земли, неотразимая в маршальском мундире и пилотке, из-под которой торчат две рыжие косички. Она разгадала коварные замыслы пришельцев-невидимок из параллельного мира и приказала затравить захватчиков собаками, специально выведенными кинологом Павликом. Слепые гигаксы легко различали невидимок внутренним зрением и перегрызли всех до одного…

Фируза во сне спасала жизнь пожилой женщине на операционном столе. Кибер-оператор вынес вердикт о нецелесообразности лечения и гуманной эвтаназии. «Бессердечная» Фируза отключила его и взяла в руки лазерный скальпель…

«Бандитам», двойняшкам, как водится, достался один сон на двоих. Их спейс-штурмовик был подбит, и осталась единственная исправная спасательная капсула. Братья отчаянно дрались – каждый стремился запихнуть в нее брата, обрекая себя на погибель…

А многострадальной Лидии ничего не снилось, она еще шла к дому сквозь метель, уставшая настолько, что не заметила крупную птицу, планирующую к ее балкону на втором этаже. Неуместную в городской фауне птицу…

* * *

Угрюмый тибетский аист Чва выбил лапой балконную дверь внутрь комнаты и опустил копошащийся сверток на пол.

Исстрадавшись в изнурительном пути, он в очередной раз ощутил как награду освобождение от бесценной ноши. Вроде бы, все в соответствии с буддистским учением. Однако постыдные сомнения терзали аиста.

Впрочем, путь к истине лежит не через них ли, разве не далай-лама учит, что нужно самостоятельно мыслить и постигать суть вещей? Например, в чем суть страданий аиста – ради чего разносит он по свету новорожденных Будд? Ведь обрели уже люди безграничную радость творчества, так какого еще просветления ждут алые тоги?!

«Ламам-то что, – рассуждал он, выщипывая клювом льдинки меж когтей, – возьмут да объявят, что роженица в тибетском селении носит под сердцем новое воплощение Просветленного. А немолодой всепогодный Чва должен лететь и во что бы то ни стало найти женщину, которая вырастит и воспитает новорожденного Будду. Даже если родилась двойня».

Скрипнула входная дверь. Все, теперь домой, в Тибет! Главное сделано – новоявленные Будды обрели, наконец, в студеном Арзамасе-16 свою истинную мать. Единственную на Земле, способную сберечь божественный свет. Вот она обрадуется…