Текст книги "Стихи о войне"

Автор книги: Юлия Друнина

«Упал и замер паренек…»

 
Упал и замер паренек
На стыке фронтовых дорог.
 
 
Насыпал молча холм над ним
Однополчанин-побратим.
 
 
А мимо шла и шла война,
Опять сровняла холм она…
 
 
Но сердцем ты не позабыл
Святых затерянных могил,
 
 
Где без нашивок и наград
Твои товарищи лежат.
 

1953

«Сколько силы…»

 
Сколько силы
В обыденном слове «милый»!
Как звучало оно на войне!..
Не красавцев
Война нас любить научила —
Угловатых суровых парней.
 
 
Тех, которые, мало заботясь о славе,
Были первыми в каждом бою.
Знали мы —
Тот, кто друга в беде не оставит,
Тот любовь не растопчет свою.
 

1953

«Если ты меня обидеть можешь…»

 
Если ты меня обидеть можешь,
А потом спокойным сном уснуть,
Значит, стала наша близость
Ложью
И прокралось равнодушие в грудь.
 
 
Это значит,
Что тобой забыто
То, о чем забыть я не могу:
Тонут,
Тонут конские копыта
В мокром неслежавшемся снегу.
 
 
Мы с тобою
Первый раз в разведке,
Нам с тобой —
По восемнадцать лет.
Пуля сбила хлопья снега с ветки,
В темном воздухе оставив след.
 
 
…Вновь снежинки надо мною кружат,
Тихо оседая на висках.
Ставшая большой любовью дружба
Умирает
На моих глазах…
 
 
Сколько раз от смерти уносили
Мы с тобою раненых в бою —
Неужели мы теперь не в силе
От беды
Спасти любовь свою?
 

1953

Снега, снега…

 
Все замело
Дремучими снегами.
Снега, снега —
Куда ни бросишь взгляд.
Давно ль
Скрипели вы
Под сапогами
Чужих солдат?
 
 
Порой не верится,
Что это было,
А не привиделось
В тяжелом сне…
Лишь у обочин
Братские могилы
Напоминают о войне.
 
 
Снега, снега…
Проходят тучи низко,
И кажется:
Одна из них вот-вот
Гранитного
Коснется обелиска
И хлопьями
На землю упадет.
 

1953

Разговор с сердцем

 
Осыпая лепестками крыши,
Зацвели миндаль и алыча.
В полдень
   стайки смуглых ребятишек
Вылетают к морю,
   щебеча.
Слышишь,
   сердце,
      чистый голос горна?
Это детство новое поет.
Наше детство
   оборвалось
      в черный
Сорок первый год.
Это было летом,
   на рассвете…
Сердце,
   сердце,
      позабудь скорей
Вой сирены,
   взрывы,
      дымный ветер,
Слезы поседевших матерей.
Отвечает сердце мне
   сурово:
«Нет,
   об этом
      позабыть нельзя!»
Гневно
   сердце отвечает:
      «Снова
Нашим детям бомбами грозят.
И опять
   встают виденьем черным
Капониры,
   доты,
      блиндажи…»
Сердце
   в грудь мою стучит упорно:
«Много ли ты сделала,
   скажи,
Для того
   чтоб вновь не раскололось
Небо над ребячьей головой,
Чтоб не превратился
   горна голос
В нарастающий сирены вой?»
 

1953

«Я, признаться, сберечь…»

 
Я, признаться, сберечь
Не сумела шинели —
На пальто перешили
Служивую мне:
Было трудное время…
К тому же хотели
Мы скорее
Забыть о войне.
 
 
Я пальто из шинели
Давно износила,
Подарила я дочке
С пилотки звезду,
Но коль сердце мое
Тебе нужно, Россия,
Ты возьми его,
Как в сорок первом году!
 

1953

Аэродром

 
Вот рассвет – дождливый, поздний,
   робкий.
Необычно тих аэродром.
Вечным ветром выжженные сопки
Широко раскинулись кругом.
 
 
Часовые вымокли до нитки.
Кроме них, на поле ни души.
В тучи наведенные зенитки,
Хищный профиль боевых машин.
 
 
В оружейной маленькой каптерке
Старшина занятия ведет.
Новобранец в жесткой гимнастерке
Робко разбирает пулемет.
 
 
У каптерки, затаив дыханье,
Долго документы достаю
И вхожу в гражданском одеянье
В молодость армейскую мою.
 

1954

«Вновь за поясом чувствую…»

 
Вновь за поясом чувствую
Тяжесть гранаты.
Снова пляшет затвор,
Снова мушка дрожит…
 
 
Дорогие подруги —
Рядовые солдаты,
Сколько вас
В безыменных могилах лежит!
 
 
Мне ж на фронте везло:
Пустяковые раны,
Отлежишься в санбате
И опять – батальон.
 
 
Снова мальчик-комбат
Потрясает наганом,
Нас опять окружают
Со всех сторон.
 
 
На ветру, на морозе
Руки так онемели,
Деревянные пальцы
Не оттянут курок,
А со стенок окопа
За ворот шинели
Все течет и течет
Неотвязный песок.
 
 
– Очень плохо тебе?
– Что ты, глупый, с тобою?
– Ну, а если останешься вдруг одна?
Оглянись, посмотри —
Освещенная боем,
За тобою твоя страна.
 
 
Впереди орудийные жадные дула.
Чем окончишь не женский свой путь?
Притаился на дереве
Снайпер сутулый
И в твою он нацелился грудь.
 
 
Вновь за поясом чувствую
Тяжесть гранаты.
…Только что это я:
Все война да война?
Ведь давно возвратились домой солдаты
И оделась в гражданское
Наша страна.
Ведь давно поросла
Чебрецом да полынью
Та могила в глуши степной…
 
 
Я сижу за столом,
Чай нетронутый стынет.
– Очень плохо тебе
Одной?
Сон усталую голову кружит,
Не пойму,
Наяву иль во сне,
На шинели ремень затянув потуже,
Говорит мой любимый мне:
 
 
– Если б я был живым,
Мне бы выйти с косою
Да родимого ветра хлебнуть!
Если б я был живым,
Мне б шагать полосою,
Распахнув загорелую грудь!
 
 
Если б я был живым,
Я бы сделал такое!
И забыл бы…
Нет —
Мне ли забыть о войне?
 
 
Если б я был живым,
Я не знал бы покоя,
Потому что земля в огне…
 

1954

«Мы не очень способны на „ахи“ да „охи“…»

 
Мы не очень способны на «ахи» да «охи»,
Нас «на прочность» не зря испытала страна,
Мы – суровые дети суровой эпохи:
Обожгла наши души война.
 
 
Только правнуки наши, далекие судьи,
Ошибутся, коль будут считать,
Что их прадеды были железные люди —
Самолетам и танкам под стать.
 
 
Нет, неправда, что души у нас очерствели
(Такова, мол, дорога бойца):
Под сукном грубошерстным солдатских
   шинелей
Так же трепетно бьются сердца.
 
 
Так же чутки и к ласке они и к обиде,
Так же другу в несчастье верны.
Тот умеет любить, кто умел ненавидеть
На седых пепелищах войны.
 

1954

«И снова – лишь стоит закрыть мне глаза…»

 
И снова —
Лишь стоит закрыть мне глаза,
Как вижу тебя затемненной —
Москва в сорок первом…
Тревожный вокзал.
И воинские эшелоны.
 
 
И может быть,
Если вот так постоять —
С зажмуренными глазами, —
Солдатская юность вернется опять,
Поскрипывая сапогами…
 

1954

«Мне один земляк…»

 
Мне один земляк
   в сорок пятом
Возле Одера,
   у костра,
Так сказал:
   «О простых солдатах
Дома ты не забудь,
   сестра!»
 
 
– Эх, земляк,
   до чего ж ты странный!
Как же я позабыть смогу
Тех,
   кому бинтовала раны,
Тех,
   с кем мерзла в сыром снегу?
Эх, земляк,
   как же я забуду
Этот горький дымок костра?..
Если в жизни придется худо,
Помни —
   есть у тебя сестра.
 

1955

«О, Россия!..»

 
О, Россия!
С нелегкой судьбою страна…
У меня ты, Россия,
Как сердце, одна.
Я и другу скажу,
Я скажу и врагу —
Без тебя,
Как без сердца,
Прожить не смогу…
 

1956

«Я люблю тебя, Армия…»

 
Я люблю тебя, Армия —
Юность моя!
Мы – солдаты запаса,
Твои сыновья.
 
 
Позабуду ли, как
В сорок первом году
Приколола ты мне
На пилотку звезду?
 
 
Я на верность тебе
Присягала в строю,
Я на верность тебе
Присягала в бою.
 
 
С каждым днем
Отступала на запад война,
С каждым днем
Подступала к вискам седина.
 
 
Отступила война.
Отгремели бои.
Возвратились домой
Одногодки мои.
 
 
Не забуду, как ты
В сорок пятом году
От пилотки моей
Отколола звезду.
 
 
Мы – солдаты запаса,
Твои сыновья…
Я люблю тебя, Армия —
Юность моя!
 

1958

«Ах, детство!..»

 
Ах, детство!
Мне, как водится, хотелось
Во всем с мальчишками
Быть наравне.
Но папа с мамой
Не ценили смелость:
«Ведь ты же девочка!» —
Твердили мне.
«Сломаешь голову,
На крыше сидя.
Бери вязанье
Да садись за стол».
И я слезала с крыши,
Ненавидя
Свой женский, «слабый»,
Свой «прекрасный» пол.
 
 
Ах, детство!
Попадало нам с тобою —
Упреки матери, молчание отца…
Но опалил нам лица ветер боя,
Нам ветер фронта опалил сердца.
 
 
«Ведь ты же девочка!» —
Твердили дома,
Когда сказала я в лихом году,
Что, отвечая на призыв райкома,
На фронт солдатом рядовым иду.
С семьей
Меня отчизна рассудила —
Скажи мне, память,
Разве не вчера
Я в дымный край окопов уходила
С мальчишками из нашего двора?
В то горькое,
В то памятное лето
Никто про слабость
Не твердил мою…
Спасибо, Родина,
За счастье это —
Быть равной
Сыновьям твоим в бою!
 

1958

«Ржавые болота…»

 
Ржавые болота,
Усталая пехота
Да окоп у смерти на краю…
Снова сердце рвется
К вам, родные хлопцы,
В молодость армейскую мою.
 
 
Ржавые болота,
Усталая пехота,
Фронтовые дымные края…
Неужели снова
Я с тобой, суровой,
Повстречаюсь, молодость моя?..
 

1959

«Жизнь моя не катилась…»

 
Жизнь моя не катилась
Величавой рекою —
Ей всегда не хватало
Тишины и покою.
Где найдешь тишину ты
В доле воина трудной?..
Нет, бывали минуты,
Нет, бывали секунды:
За минуту до боя
Очень тихо в траншее,
За секунду до боя
Очень жизнь хорошеет.
Как прекрасна травинка,
Что на бруствере, рядом!
Как прекрасна!.. Но тишь
Разрывает снарядом.
 
 
Нас с тобой пощадили
И снаряды и мины.
И любовь с нами в ногу
Шла дорогою длинной.
А теперь и подавно
Никуда ей не деться,
А теперь наконец-то
Успокоится сердце.
Мне спокойно с тобою,
Так спокойно с тобою,
Как бывало в траншее
За минуту до боя.
 

1959

«Я не привыкла…»

 
Я не привыкла,
Чтоб меня жалели,
Я тем гордилась, что среди огня
Мужчины в окровавленных шинелях
На помощь звали девушку —
Меня…
 
 
Но в этот вечер,
Мирный, зимний, белый,
Припоминать былое не хочу,
И женщиной —
Растерянной, несмелой —
Я припадаю к твоему плечу.
 

1959

О нашей юности

 
Сорваны двери с петель.
Порохом воздух пропах.
Гудит революции ветер
В оборванных проводах.
 
 
Сухо щелкают пули
В стены глухих домов.
Красногвардейцы уснули
Возле ночных костров.
 
 
В кожанке, в кепке мятой
У боевых пирамид
Красногвардеец Ната
На карауле стоит.
 
 
Где-то в ночи таятся
Последние юнкера.
Девушке восемнадцать
Исполнилось лишь вчера.
 
 
Смотрю на нее сквозь годы
И юность свою узнаю:
Идут ополченцев взводы,
В нестройном идут строю.
 
 
Неспевшимися голосами
Поют о священной войне,
И полковое знамя
Мечется в вышине.
 
 
В большом полушубке овчинном
Девчонка идет с полком,
Подтягивая мужчинам
Простуженным голоском.
 
 
Юность! Легко шагая,
Ты скрылась навек в огне.
Но вышла юность другая
Сегодня навстречу мне.
 
 
Поземка метет и кружит —
В тайге не найти дорог.
Дрожит от сибирской стужи
Палаточный городок.
 
 
По Цельсию снова тридцать.
Работа здесь нелегка.
Снимешь на миг рукавицу —
Белеет твоя рука.
 
 
Морозами продубленная,
Земля – лишь коснись – поет.
Здесь первые эшелоны
Возводят в тайге завод.
 
 
И стужа напрасно тужится,
Все ветры в бой побросав:
Стоит, словно памятник мужеству,
Девушка на лесах.
 
 
Я взгляда не отрываю
От девушки в вышине —
То юность моя боевая
Машет рукою мне.
 

1959

«Ты помнишь? – в красное небо…»

 
Ты помнишь? – в красное небо
Взлетали черные взрывы.
Ты помнишь? – вскипали реки,
Металлом раскалены.
Каждое поколение
Имеет свои призывы:
Мы были призывниками
Отечественной войны.
 
 
В буре больших событий
Люди быстрее зреют:
Мы Родине присягали
В неполных семнадцать лет.
Дружили в боях вернее,
Любили в боях острее,
Сильнее горело сердце,
Стуча в комсомольский билет.
 
 
Сердце всю жизнь не может
Так беспокойно биться —
Больно такому сердцу,
Тесно ему в груди…
Други мои, ровесники.
Нам ведь уже за тридцать!
Други мои, ровесники,
Молодость позади!
 
 
Кажется, нам простительно
Немного увязнуть в быте,
Други мои, ровесники,
Кажется, не секрет,
Что даже призыв эпохи,
Ветер больших событий,
В тридцать не так волнует,
Как в восемнадцать лет…
 
 
Что ж так меня тревожит
Голос локомотива?
Что же зовут, как в юности,
Дорожные огоньки?
Да, каждое поколение
Имеет свои призывы,
Но мы, поколение воинов, —
Вечные призывники.
 

1960

«Я помню: поднялся в атаку взвод…»

 
Я помню:
   поднялся в атаку взвод,
Качнулась
   земля родная.
Я помню:
   кто-то кричал:
      «Вперед!» —
Может, и я,
   не знаю.
Ворвались
   в немецкие блиндажи
Мы
   на сыром рассвете.
Казалось,
   стоит на свете жить
Ради мгновений этих.
 
 
…Я помню:
   в тиши тылового дня,
Где-то на формировке,
Впервые в жизни моей
   меня
Обнял лейтенант неловкий.
И руки мои не сказали:
   «Нет!» —
Как будто их кто опутал,
И думалось:
   я родилась на свет
Ради такой минуты.
 
 
…Я помню:
   в родильном покое —
      покой,
Он мне,
   беспокойной,
      странен.
Здесь тихо,
   как вечером над рекой,
Плывут,
   словно баржи,
      няни.
Мучения,
   страхи
      уже позади,
Но нет еще
   трудных буден.
Я думала,
   дочку прижав к груди,
Что лучше минут
   не будет.
 
 
…Я помню
   другое рождение:
      в свет
Моя появилась книга.
И снова казалось —
   сомнений нет,
Счастливей не будет мига.
Но сколько еще
таких же минут
Мне довелось изведать.
Да здравствует жизнь!
   Да здравствует труд!
Да здравствует
   радость победы!
 
 
А если
   приходится нелегко,
Меня не пугает это:
Да здравствует
   жизни великий закон —
Смена зимы и лета!
 

1960

Проводы

 
Вопреки столичному порядку,
Городским привычкам вопреки,
Плачет, разливается трехрядка
На проспекте у Москвы-реки.
 
 
На глазах сконфуженной милиции,
«Москвичам» и «Волгам» на беду,
Молодухи с каменными лицами
И поют и пляшут на ходу.
 
 
А за ними, в окруженье свиты
Из седых, заплаканных старух,
Паренек студенческого вида
Про камыш во весь горланит дух.
 
 
Знать, на службу провожают хлопца.
Не на фронт, не в бой. А посмотреть —
Столько горьких слез сегодня льется,
Будто бы уходит он на смерть.
 
 
Но старух осудишь ты едва ли, —
Не они ли в сорок первый год
Молча, без рыданий, провожали
Нас с тобою в боевой поход?
 

1960

На танцах

 
В шуршащих платьицах коротких —
Капроновые мотыльки! —
Порхают стильные красотки,
Стучат стальные каблучки.
 
 
А у стены,
В простом костюме,
Не молода,
Не хороша,
Застыла женщина угрюмо —
Стоит и смотрит, не дыша.
 
 
Скользнув по ней
Бесстрастным взглядом,
Танцор другую пригласит.
Чужая юность
Мчится рядом
И даже глазом не косит…
 
 
Нет,
В гимнастерках,
Не в капронах
И не на танцах,
А в бою,
В снегах, войною опаленных,
Ты
Юность встретила свою.
 
 
До времени
Увяли щеки,
До срока
Губы отцвели,
И юность уплыла
До срока,
Как уплывают корабли…
И я, счастливая, не знаю,
Чем в эту праздничную ночь
Могу тебе помочь, родная,
Чем может кто-нибудь помочь?
 

1960

«Да, многое в сердцах у нас умрет…»

 
Да, многое в сердцах у нас умрет,
Но многое
Останется нетленным:
Я не забуду
Сорок пятый год —
Голодный,
Радостный,
Послевоенный.
 
 
В тот год,
От всей души удивлены
Тому, что уцелели почему-то,
Мы возвращались к жизни
От войны,
Благословляя каждую минуту.
 
 
Как дорог был нам
Каждый трудный день,
Как на «гражданке»
Все нам было мило!
Пусть жили мы
В плену очередей,
Пусть замерзали в комнатах чернила.
 
 
И нынче,
Если давит плечи быт,
Я и на быт
Взираю, как на чудо, —
Год сорок пятый
Мною не забыт,
Я возвращенья к жизни
Не забуду!
 

1960

«Паренек уходил на войну…»

 
Паренек уходил на войну,
Покидая родную страну, —
В это время бои уже шли
За кордонами русской земли.
 
 
Был парнишка счастливым вполне,
Что успеет побыть на войне, —
Так спешил он скорей подрасти,
О геройском мечтая пути.
 
 
Но случилось, что юность свою
Он отдал в самом первом бою —
У норвежских причудливых скал
Новгородский парнишка упал.
 
 
У России героев не счесть,
Им по праву и слава и честь.
Но сегодня хочу помянуть
Тех, кто кончил безвестным свой путь.
 

1960

Девчонка что надо!

 
По улице Горького —
Что за походка! —
Красотка плывет,
Как под парусом лодка.
Прическа – что надо!
И свитер – что надо!
С лиловым оттенком
Губная помада!
 
 
Идет не стиляжка —
Девчонка с завода,
Девчонка рожденья
Военного года,
Со смены идет
(Не судите по виду), —
Подружку ханжам
Не дадим мы в обиду!
 
 
Пусть любит
С «крамольным» оттенком
Помаду,
Пусть стрижка —
Что надо,
И свитер – что надо,
Пусть туфли на «шпильках»,
Пусть сумка «модерн»,
Пусть юбка
Едва достигает колен.
Ну, что здесь плохого?
В цеху на заводе
Станки перед нею
На цыпочках ходят!
 
 
По улице Горького —
Что за походка! —
Красотка плывет,
Как под парусом лодка,
А в сумке «модерной»
Впритирку лежат
Пельмени,
Конспекты,
Рабочий халат.
 
 
А дома – братишка:
Смешной оголец,
Ротастый галчонок,
Крикливый птенец.
Мать… в траурной рамке
Глядит со стены,
Отец проживает
У новой жены.
Любимый?
Любимого нету пока…
Болит обожженная в цехе рука…
Устала?
Крепись, не показывай виду, —
Тебя никому
Не дадим мы в обиду!
 
 
По улице Горького —
Что за походка! —
Девчонка плывет,
Как под парусом лодка,
Девчонка рожденья
Военного года,
Рабочая косточка,
Дочка завода.
 
 
Прическа – что надо!
И свитер – что надо!
С «крамольным» оттенком
Губная помада!
Со смены идет
(Не судите по виду), —
Ее никому
Не дадим мы в обиду!
 
 
Мы сами пижонками
Слыли когда-то,
А время пришло —
Уходили в солдаты!
 

1961

В канун войны

В ночь на 22 июня 1941 года

в гарнизонном клубе Бреста шла

репетиция местной самодеятельности…

 
Брест в сорок первом.
Ночь в разгаре лета.
На сцене – самодеятельный хор.
Потом: «Джульетта, о моя Джульетта!» —
Вздымает руки молодой майор.
 
 
Да, репетиции сегодня затянулись,
Но не беда: ведь завтра выходной.
Спешат домой вдоль сладко спящих улиц
Майор Ромео с девочкой-женой.
 
 
Она и впрямь похожа на Джульетту
И, как Джульетта, страстно влюблена…
Брест в сорок первом.
Ночь в разгаре лета.
И тишина, такая тишина!
 
 
Летят последние минуты мира!
Проходит час, потом пройдет другой,
И мрачная трагедия Шекспира
Покажется забавною игрой…
 

1961

«В семнадцать совсем уже были мы взрослые…»

 
В семнадцать
Совсем уже были мы взрослые —
Ведь нам подрастать на войне довелось…
А нынче сменили нас
Девочки рослые
Со взбитыми космами
Ярких волос.
 
 
Красивые, черти!
Мы были другими —
Военной, голодной поры малыши.
Но парни,
Которые с нами дружили,
Считали, как видно,
Что мы хороши.
 
 
Любимые
Нас целовали в траншее,
Любимые
Нам перед боем клялись.
Чумазые, тощие, мы хорошели
И верили:
Это – на целую жизнь.
 
 
Эх, только бы выжить!..
Вернулись немногие.
И можно ли ставить любимым
В вину,
Что нравятся
Девочки им длинноногие,
Которые только рождались в войну?
И правда,
Как могут не нравиться весны,
Цветение,
Первый полет каблучков
И даже сожженные краскою космы,
Когда их хозяйкам
Семнадцать годков?
 
 
А годы, как листья
Осенние, кружатся.
И кажется часто,
Ровесницы, мне
В борьбе за любовь
Пригодится нам мужество
Не меньше, чем на войне!
 

1962

Сверстницам

Нине Новосельновой —

солдату и поэту

 
Где ж вы, одноклассницы-девчонки?
Через годы все гляжу вам вслед —
Стираные старые юбчонки
Треплет ветер предвоенных лет.
Кофточки, блестящие от глажки,
Тапочки, чиненные сто раз…
С полным основанием стиляжки
Посчитали б чучелами нас!
Было трудно. Всякое бывало.
Но остались мы освещены
Заревом отцовских идеалов,
Духу Революции верны.
Потому, когда, гремя в набаты,
Вдруг война к нам в детство ворвалась,
Так летели вы в военкоматы,
Тапочки, чиненные сто раз!
Помнить Люську, Люську-заводилу:
Нос – картошкой, а ресницы – лен?
Нашу Люську в братскую могилу
Проводил стрелковый батальон…
А Наташа? Робкая походка,
Первая тихоня из тихонь —
Бросилась к подбитой самоходке,
Бросилась к товарищам в огонь…
Не звенят солдатские медали,
Много лет, не просыпаясь, спят
Те, кто Волгограда не отдали,
Хоть тогда он назывался Сталинград.
Вы поймите, стильные девчонки,
Я не пожалею никогда,
Что носила старые юбчонки,
Что мужала в горькие года!
 

1962

Поклонись им по-русски!

 
С ветхой крыши заброшенного сарая
Прямо к звездам мальчишка взлетает в «ракете»…
Хорошо, что теперь в космонавтов играют,
А в войну не играют соседские дети.
 
 
Хорошо, что землянки зовут погребами,
Что не зарево в небе – заря,
И что девушки ходят теперь за грибами
В партизанские лагеря.
 
 
Хорошо… Но немые кричат обелиски.
Не сочтешь, не упомнишь солдатских могил…
Поклонись же по-русски им – низко-низко,
Тем, кто сердцем тебя заслонил.
 

1962

Автограф

 
В тот самый миг,
Когда умолкнет маршал
И к Мавзолею хлынет войск река,
В рядах,
Идущих триумфальным маршем,
Невидимые двинутся войска.
Пойдут и те,
Кто пал у Перекопа,
И кто в тифозном умирал бреду,
И кто в блокадном погибал аду,
И те,
Чью поступь слышала Европа.
В том, сорок пятом, памятном году.
Да, у Победы громкая походка,
Нельзя не услыхать ее шагов!
И расписался на рейхстаге четко
Колхозник из Рязани – Иванов.
Нет поучительней автографа на свете…
Идут в шинелях Иванова дети.
 

1962

Песня о кургане

 
Пахнет летом,
Пахнет мятой,
И над Волгой опускается туман.
В час свиданий,
В час заката
Приходи, мой родной, на курган.
 
 
Над курганом
Ураганом,
Все сметая, война пронеслась.
Здесь солдаты умирали,
Заслоняя сердцем нас.
 
 
У подножья
Обелиска
В карауле молодые деревца.
Сядем рядом,
Сядем близко,
Так, чтоб слышать друг друга сердца.
 
 
Мне милее
И дороже
Человека нигде не сыскать.
Разве может,
Нет, не может
Сердце здесь на кургане солгать…
 

1963

Парад в сорок первом

 
Наверное, товарищи,
   не зря,
Любуясь шагом армии чеканным,
Другой —
   тревожный —
      праздник Октября
Припоминают нынче ветераны.
Была Москва
   пургой заметена,
У Мавзолея ели коченели,
И шла по Красной площади
   Война —
Усталая,
   в простреленной шинели.
То батальоны
   шли с передовой,
Шли на парад
   окопные солдаты.
И рвались в небеса
   аэростаты,
Качая удлиненной головой.
Терзали тело Подмосковья
   рвы,
Убитых хоронил
   снежок пушистый.
Сжимали горло
   фронтовой Москвы
Траншеи наступающих фашистов.
А батальоны
   шли с передовой,
Шли на парад
   окопные солдаты.
Недаром в небесах
   аэростаты
Качали удивленной головой…
Наверное, наверное,
   не зря,
Любуясь шагом армии чеканным,
Всегда припоминают ветераны
Другой —
   тревожный —
      праздник Октября.
 

1963

Бессонница

 
Уже светает.
Сбились одеяла.
Опять томит бессонница,
Хоть плачь.
Опять не спит
Супруга генерала
В одной из тех,
На дот похожих дач,
Где не хватает
Только пулемета,
Где проволокой
Оскалился забор
И где тебя погонят
Во сто метел,
Как будто ты
Проситель или вор.
 
 
Ах, генеральша,
Вам опять не спится
В объятиях пуховых одеял!
В прошедшее
Распахнуты ресницы,
Что модный парикмахер
Завивал.
 
 
Свистят осколки
Тонко-тонко,
Бьет шестиствольный миномет,
Она, окопная сестренка,
С бинтами на КП ползет.
Ползет одна
По смертной грани,
У всех снарядов на пути:
Там на КП – комбат,
Он ранен,
Она должна его спасти!
Не командир он ей,
А милый…
Любовь, рожденная в огне,
Была посланником от мира,
Полпредом счастья на войне.
Пускай свистят осколки тонко,
Скрипит проклятый миномет —
На узких плечиках девчонка
Любовь от смерти унесет!
 
 
…Седой комбат
Похрапывает рядом:
Он генерал в отставке
Много лет…
Ах, генеральша,
Что вам, право, надо?
Ни в чем вам, кажется,
Отказа нет!
И вишня славится
На всю округу,
И классно откормили кабана.
 
 
…А что не смотрит
Старая подруга —
Так это лишь от зависти она!
Неужто с ней
Освобождали Прагу?
(А может быть,
Приснились эти дни?)
И вместе им
Вручали «За отвагу»,
И назывались сестрами они?
 
 
…Развились и размазались ресницы,
Что модный парикмахер завивал.
Ах, генеральша,
Вам опять не спится
В объятиях пуховых одеял.
Опять свистят осколки тонко,
Скрипит проклятый миномет,
Опять окопная сестренка
С бинтами на КП ползет.
Ползет одна
По смертной грани,
У всех снарядов на пути:
Там, на КП – комбат,
Он ранен,
Она должна его спасти!
 

1964