Текст книги "Стихи о войне"

Автор книги: Юлия Друнина

Юлия Друнина
Стихи о войне

Судьбу нашу можно назвать одновременно и трагической и счастливой. Трагической – потому, что в наше отрочество, в такие еще незащищенные, такие ранимые души ворвалась война, неся смерть, страдание, разрушение.

Счастливые – потому, что, бросив нас в самую гущу народной трагедии, война сделала гражданскими даже самые интимные наши стихи. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…»

Юлия Друнина

«Качается рожь несжатая…»

 
Качается рожь несжатая.
Шагают бойцы по ней.
Шагаем и мы, девчата,
Похожие на парней.
 
 
Нет, это горят не хаты —
То юность моя в огне…
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
 

1942

«Я ушла из детства…»

 
Я ушла из детства
В грязную теплушку,
В эшелон пехоты,
В санитарный взвод.
Дальние разрывы
Слушал и не слушал
Ко всему привыкший
Сорок первый год.
 
 
Я пришла из школы
В блиндажи сырые.
От Прекрасной Дамы
В «мать» и «перемать».
Потому что имя
Ближе, чем
   «Россия»,
Не могла сыскать.
 

1942

«Я только раз видала рукопашный…»

 
Я только раз видала рукопашный.
Раз – наяву и сотни раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
 

1943

«Трубы. Пепел еще горячий…»

 
Трубы.
Пепел еще горячий.
Как изранена Беларусь…
Милый, что ж ты глаза не прячешь? —
С ними встретиться я боюсь.
Спрячь глаза.
А я сердце спрячу.
И про нежность свою забудь.
Трубы.
Пепел еще горячий.
По горячему пеплу путь.
 

1943

«Ждала тебя. И верила…»

 
Ждала тебя.
   И верила.
      И знала:
Мне нужно верить, чтобы пережить
Бои,
   походы,
      вечную усталость,
Ознобные могилы-блиндажи.
Пережила.
   И встреча под Полтавой.
Окопный май.
Солдатский неуют.
В уставах незаписанное право
На поцелуй,
   на пять моих минут.
Минуту счастья делим на двоих,
Пусть – артналет,
Пусть смерть от нас —
   на волос.
Разрыв!
   А рядом —
      нежность глаз твоих
И ласковый
срывающийся голос.
Минуту счастья делим на двоих…
 

1943

«Целовались. Плакали и пели…»

 
Целовались.
Плакали
И пели.
Шли в штыки.
И прямо на бегу
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
 
 
Мама!
Мама!
Я дошла до цели…
Но в степи, на волжском берегу,
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
 

1944

Комбат

 
Когда, забыв присягу, повернули
В бою два автоматчика назад,
Догнали их две маленькие пули —
Всегда стрелял без промаха комбат.
 
 
Упали парни, ткнувшись в землю грудью.
А он, шатаясь, побежал вперед.
За этих двух его лишь тот осудит,
Кто никогда не шел на пулемет.
 
 
Потом в землянке полкового штаба,
Бумаги молча взяв у старшины,
Писал комбат двум бедным русским бабам,
Что… смертью храбрых пали их сыны.
 
 
И сотни раз письмо читала людям
В глухой деревне плачущая мать.
За эту ложь комбата кто осудит?
Никто его не смеет осуждать!
 

1944

«Контур леса выступает резче…»

 
Контур леса выступает резче,
Вечереет.
Начало свежеть.
Запевает девушка-разведчик,
Чтобы не темнело в блиндаже.
 
 
Милый!
Может, песня виновата
В том, что я сегодня не усну?..
Словно в песне,
Мне приказ – на запад,
А тебе – в другую сторону.
 
 
За траншеей – вечер деревенский.
Звезды и ракеты над рекой…
Я грущу сегодня очень женской,
Очень несолдатскою тоской.
 

1944

«Приходит мокрая заря…»

 
Приходит мокрая заря
В клубящемся дыму.
Крадется медленный снаряд
К окопу моему.
 
 
Смотрю в усталое лицо.
Опять – железный вой.
Ты заслонил мои глаза
Обветренной рукой.
 
 
И даже в криках и в дыму,
Под ливнем и огнем
В окопе тесно одному,
Но хорошо вдвоем.
 

1944

Зинка

Памяти однополчанки —

Героя Советского Союза

Зины Самсоновой

I

 
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.
 
 
– Знаешь, Юлька, я – против грусти,
Но сегодня она – не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
 
 
У тебя есть друзья, любимый,
У меня – лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
 
 
Старой кажется:
   каждый кустик
Беспокойную дочку ждет…
Знаешь, Юлька, я – против грусти,
Но сегодня она – не в счет.
 
 
Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг – нежданный приказ:
«Вперед!»
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
 

II

 
С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
 
 
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
 
 
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
…Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
 
 
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
 

III

 
…Знаешь, Зинка, я – против грусти,
Но сегодня она – не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
 
 
У меня есть друзья, любимый.
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.
 
 
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
…Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала.
 

1944

Штрафной батальон

 
Дышит в лицо
   молдаванский вечер
Хмелем осенних трав.
Дробно,
   как будто цыганские плечи,
Гибкий дрожит состав.
Мечется степь —
   узорный,
Желто-зеленый плат.
Пляшут,
   поют платформы,
Пляшет,
   поет штрафбат.
Бледный майор
   расправляет плечи:
– Хлопцы,
   пропьем
Свой последний вечер! —
Вечер.
Дорожный щемящий вечер.
Глух паровозный крик.
Красное небо летит навстречу —
Поезд идет
   в тупик…
 

1944

«Ко мне в окоп…»

 
Ко мне в окоп
Сквозь минные разрывы
Незваной гостьей
Забрела любовь.
Не знала я,
Что можно стать счастливой
У дымных сталинградских берегов.
 
 
Мои неповторимые рассветы!
Крутой разгон мальчишеских дорог!..
Опять горит обветренное лето,
Опять осколки падают у ног.
 
 
По-сталинградски падают осколки,
А я одна, наедине с судьбой.
Порою Вислу называю Волгой,
Но никого не спутаю с тобой!
 

1944

«Кто-то бредит…»

 
Кто-то бредит.
Кто-то злобно стонет.
Кто-то очень, очень мало жил.
На мои замерзшие ладони
Голову товарищ положил.
 
 
Так спокойны пыльные ресницы.
А вокруг – нерусские края.
Спи, земляк.
Пускай тебе приснится
Город наш и девушка твоя.
 
 
Может быть, в землянке,
После боя,
На колени теплые ее
Прилегло усталой головою
Счастье беспокойное мое…
 

1944

«Только что пришла с передовой…»

 
Только что пришла с передовой,
Мокрая, замерзшая и злая,
А в землянке нету никого,
И дымится печка, затухая.
 
 
Так устала – руки не поднять,
Не до дров, – согреюсь под шинелью,
Прилегла, но слышу, что опять
По окопам нашим бьют шрапнелью.
 
 
Из землянки выбегаю в ночь,
А навстречу мне рванулось пламя,
Мне навстречу – те, кому помочь
Я должна спокойными руками.
 
 
И за то, что снова до утра
Смерть ползти со мною будет рядом,
Мимоходом: – Молодец, сестра! —
Крикнут мне товарищи в награду.
 
 
Да еще сияющий комбат
Руки мне протянет после боя:
– Старшина, родная, как я рад,
Что опять осталась ты живою!
 

1944

В школе

 
Тот же двор,
Та же дверь,
Те же стены.
Так же дети бегут гуртом.
Та же самая «тетя Лена»
Суетится возле пальто.
 
 
В класс вошла.
За ту парту села,
Где училась я десять лет.
На доске написала мелом;
«X + У = Z».
 
 
…Школьным вечером,
Хмурым летом,
Бросив книги и карандаш,
Встала девочка с парты этой
И шагнула в сырой блиндаж.
 

1945

«Я хочу забыть вас, полковчане…»

 
Я хочу забыть вас, полковчане,
Но на это не хватает сил,
Потому что мешковатый парень
Сердцем амбразуру заслонил.
Потому что полковое знамя
Раненая девушка несла —
Скромная толстушка из Рязани,
Из совсем обычного села.
Все забыть,
И только слушать песни,
И бродить часами на ветру,
Где же мой застенчивый ровесник,
Наш немногословный политрук?
Я хочу забыть свою пехоту.
Я забыть пехоту не могу.
Беларусь.
Горящие болота,
Мертвые шинели на снегу.
 

1945

«Через щель маскировки…»

 
Через щель маскировки
   утро
Заглянуло в продрогший дом.
Грею руки над газом,
   будто
Над походным костром.
И опять —
   сторона глухая,
Партизанский лесной уют.
А на улице —
   тишь такая,
Словно бой через пять минут.
 

1945

«Я боюсь просыпаться ночью…»

 
Я боюсь просыпаться ночью,
Не уснешь до утра потом.
Будешь слушать, как мыши точат
Одряхлевший, холодный дом.
Будешь слушать, как ветер вьюжит,
Голосит про окопный край…
Отчего же такая стужа,
Словно кто-то не верит в май?
Словно я перестала верить,
Что в одну из весенних дат
Неожиданно охнут двери
И, бледнея, войдет солдат.
 

1945

«Я – горожанка…»

 
Я – горожанка.
Я росла, не зная,
Как тонет в реках
Медленный закат.
Росистой ночью,
Свежей ночью мая
Не выбегала я в цветущий сад.
 
 
Я не бродила
По туристским тропам
Над морем
В ослепительном краю:
В семнадцать лет,
Кочуя по окопам,
Я увидала Родину свою.
 

1945

«Русский вечер…»

 
Русский вечер.
Дымчатые дали.
Ржавые осколки на траве.
Веет древней гордою печалью
От развалин скорбных деревень.
 
 
Кажется, летает над деревней
Пепел чингисханской старины.
Но моей девчонке семидневной
Снятся удивительные сны.
 
 
Снится, что пожары затухают,
Оживает обожженный лес.
Улыбнулось,
   сморщилось,
   вздыхает
Маленькое чудо из чудес.
 

1946

«Не знаю, где я нежности училась…»

 
Не знаю, где я нежности училась, —
Об этом не расспрашивай меня.
Растут в степи солдатские могилы,
Идет в шинели молодость моя.
 
 
В моих глазах – обугленные трубы.
Пожары полыхают на Руси.
И снова
   нецелованные губы
Израненный парнишка закусил.
 
 
Нет!
   Мы с тобой узнали не по сводкам
Большого отступления страду.
Опять в огонь рванулись самоходки,
Я на броню вскочила на ходу.
 
 
А вечером
   над братскою могилой
С опущенной стояла головой…
Не знаю, где я нежности училась, —
Быть может, на дороге фронтовой…
 

1946

«Худенькой нескладной недотрогой…»

 
Худенькой нескладной недотрогой
Я пришла в окопные края,
И была застенчивой и строгой
Полковая молодость моя.
 
 
На дорогах родины осенней
Нас с тобой связали навсегда
Судорожные петли окружений,
Отданные с кровью города.
 
 
Если ж я солгу тебе по-женски,
Грубо и беспомощно солгу,
Лишь напомни зарево Смоленска,
Лишь напомни ночи на снегу.
 

1947

Ветер с фронта

 
В сорок первом
   на полустанках
Я встречала юность мою.
Жизнь неслась
   полковой тачанкой,
Жизнь пылала,
   как танк в бою.
Я узнала мир
   не из книги,
И когда оглянулась назад —
Вижу, как мы прощались
   в Риге,
Чтобы встретиться
   у Карпат.
Потому,
   где б теперь
      ты ни был,
Всюду – кровные земляки:
Под одним
   почерневшим
      небом
Мы выскребывали котелки.
На привалах одних —
   мерзли,
Было жарко
   в одних боях,
Фронтовой горьковатый воздух,
Привкус пороха на губах!
Если ж
   вновь
      на спокойном рассвете
Будет прерван наш чуткий сон,
Если
   снова
      ударит ветер
В паруса боевых знамен,
Не смогу я остаться дома,
В нашей комнатке голубой,
У знакомых дверей райкома
Нам прощаться опять с тобой.
Глухо вымолвив:
   «До свиданья!»,
К автомату плечом припасть,
Пусть проглатывает расстоянья
Бесконечной дороги пасть.
Пусть
   опять
      кочевать по свету…
Пусть ударит со всех сторон
Фронтовой горьковатый ветер
В паруса полковых знамен!
 

1947

«Возвратившись с фронта в сорок пятом…»

 
Возвратившись с фронта в сорок пятом
Я стеснялась стоптанных сапог
И своей шинели перемятой,
Пропыленной пылью всех дорог.
 
 
Мне теперь уже и непонятно,
Почему так мучили меня
На руках пороховые пятна
Да следы железа и огня…
 

1948

«Дочка, знаешь ли ты…»

 
Дочка, знаешь ли ты,
Как мы строили доты?
Это было в начале войны,
Давно.
Самый лучший и строгий комсорг —
Работа
Нас спаяла в одно.
 
 
Мы валились с ног,
Но, шатаясь, вставали.
Ничего, что в огне голова.
Впереди фронтовые дымились дали.
За плечами была Москва.
 
 
Только молодость
Не испугаешь бомбежкой!
И, бывало, в часы,
Когда небо горит,
Мы, забыв про усталость,
С охрипшей гармошкой
Распевали до самой зари.
 
 
Эти ночи без сна,
Эти дни трудовые,
Эту дружбу
Забыть нельзя!
…Смотрит дочка,
Расширив глаза живые,
И завидует вам, друзья,
Вам,
Простые ребята из комсомола,
Молодежь фронтовой Москвы.
Пусть растет моя дочка
Такой же веселой
И такой же бесстрашной,
Как вы!
 
 
А придется —
Сама на нее надену
Гимнастерку,
И в правом святом бою
Повторит медсестра —
Комсомолка Лена —
Фронтовую юность мою.
 

1949

В больнице

 
Я помню запах камфары в палате
И Таниного сына тихий плач.
Со мной стояла девушка в халате —
Наталья Юрьевна,
   Наташа,
      врач.
Она сказала:
   – Все, —
      и отвернулась…
А Тане шел лишь двадцать пятый год.
Она умела песни петь под пулями,
Когда в атаку поднимался взвод.
 
 
Всегда терять товарища нам горько,
Но кажется вдвойне нелепой смерть,
Когда она не тронет в гимнастерке
Затем, чтоб дать в постели умереть.
 
 
Наш врач Наташа
Всех больных моложе.
Хоть не пришлось бывать ей на войне,
Невольно думалось —
Такая может,
Как и Татьяна, песни петь в огне.
 
 
Или привить себе чуму, коль надо.
Или отдать больному кровь свою.
Порой вставала перед ней преграда
Не легче, чем у воина в бою.
 
 
И в каждое свободное мгновенье —
Она в дежурку – и за микроскоп.
Умеренные, точные движенья,
Над линзою склоненный умный лоб.
 
 
Наташа знала —
Не дается скоро
Победа никому и никогда,
Но смерть возьмем мы приступом
   упорным,
Как вражеские брали города.
 

1952

«Вот по нехоженым тропам…»

 
Вот по нехоженым тропам
Через поля,
Без дороги,
Мчит меня вдаль
Галопом
Досармовский конь тонконогий.
 
 
Ветер встречает гулом —
Знойный ветер июля.
Птица над ухом мелькнула
Иль просвистела пуля?
 
 
Пахнет полынью
Или
Порохом снова тянет?
Может, в том облаке пыли
Скрылись однополчане…
 

1952

Однополчанке

 
Эти руки привыкли
К любой работе —
Мыть полы,
Рыть окопы, стирать.
Им пять лет приходилось
В стрелковой роте
Под огнем солдат бинтовать.
 
 
Эти руки зимой
Не боялись стужи,
Не горели они в огне,
А теперь
В окружении светлых кружев
Очень хрупкими кажутся мне.
 
 
Ты выходишь с сынишкой
Из детского сада,
Как подросток, тонка, легка.
Но я знаю —
Все выдержит, если надо,
Эта маленькая рука.
 

1952

Студентке

 
Давно ли навстречу буре
В грохот, огонь и дым
Шла ты на быстром аллюре
С эскадроном своим?
 
 
Давно ли земля горела
Под легким копытом коня?
Сколько ты хлопцев смелых
Вынесла из огня?
 
 
Давно ли казалось странным,
Что где-то на свете тишь?
 
 
…Теперь с пареньком румяным
За партою ты сидишь…
 

1952

«В почерневшей степи Приднепровья…»

 
В почерневшей степи Приднепровья,
Где сады умирали
В орудийном огне,
Наградил меня бог
Настоящей любовью,
Ведь бывало и так
На войне.
 
 
В почерневшей степи Приднепровья,
Где сады умирали
И дымился металл,
На бегу,
Захлебнувшись кровью,
Мой любимый
Упал…
 
 
Нас война приучила
К утратам и крови.
Я живу не одна
В своем мирном дому.
Отчего же ты снишься мне,
Степь Приднепровья,
И сады в орудийном дыму?..
 

1952

Любимому

 
Мне б хотелось встретиться с тобою
В ранней юности – на поле боя,
Потому что средь огня и дыма
Стала б я тебе необходима.
Чтобы мог в окопе ты согреться,
Отдала б тебе свое я сердце.
Сердцем я тебя бы заслоняла
От осколков рваного металла…
Если бы я встретилась с тобою,
В ранней юности – на поле боя!..
 

1952

Два вечера

 
Мы стояли у Москвы-реки,
Теплый ветер платьем шелестел.
Почему-то вдруг из-под руки
На меня ты странно посмотрел —
Так порою на чужих глядят.
Посмотрел и – улыбнулся мне:
– Ну какой же из тебя
Солдат?
Как была ты, право,
На войне?
Неужель спала ты на снегу,
Автомат пристроив в головах?
Я тебя
Представить не могу
В стоптанных солдатских сапогах!
 
 
Я же вечер вспомнила другой:
Минометы били,
Падал снег.
И сказал мне тихо
Дорогой,
На тебя похожий человек:
 
 
– Вот лежим и мерзнем на снегу,
Будто и не жили в городах…
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблуках…
 

1952

«Любят солдаты песню…»

 
Любят солдаты песню, —
Легче на марше с ней.
А ну, запевай, ровесник,
Песню военных дней.
 
 
Был ты в полку запевалой,
Лучшим из запевал.
И я подпою, пожалуй,
Хоть голоса бог не дал.
 
 
Вместе споем, ровесник,
Песню военных дней.
Любят солдаты песню, —
Легче на марше с ней.
 

1952

«„Мессершмитт“ над окопом кружит…»

 
«Мессершмитт» над окопом кружит
Низко так —
Хоть коснись штыком…
Беззаветной солдатской дружбой
Я сдружилась в боях с полком.
 
 
Формировки,
Походы,
Сраженья,
Как положено на войне…
Поздней осенью
В окруженье
Изменило мужество мне.
 
 
На повязке – алые пятна.
У костра меня бьет озноб.
Я сквозь зубы сказала:
– Понятно,
Положенье —
Хоть пулю в лоб.
 
 
Что ж, товарищи,
Отвоевались…
Хватит!
Больше идти не могу!..
И такая, такая усталость,
Так уютно на первом снегу,
Что казалось мне:
Будь что будет,
Ни за что не открою глаз!..
Но у линии фронта орудья
Загремели опять в тот час.
 
 
Наша рота пошла в наступленье,
Все сметал орудийный шквал.
И седой командир отделенья
Меня на руки бережно взял.
 
 
Плащ-палатка, как черные крылья,
Развевалась за ним на ходу.
Но рванувшись,
Глухо,
С усильем,
Я сказала:
– Сама дойду!
 

1952

Мы в одном полку служили

 
Мы в одном полку служили:
Ты сержантом,
Я солдатом.
Много лет
С тобой дружили,
Был ты мне
Названым братом.
 
 
Дружбы ласковая сила…
Вы давно прошли,
Те годы.
– Приезжай, товарищ милый,
Покажу тебе
Свой город.
 
 
И приехал ты
С женою…
Как тебя хотелось встретить!
Или, может, не со мною
Под огнем
Ты полз в кювете?
 
 
Или под одной шинелью
Мы не мерзли на привалах?
Ложкою одной не ели?
(Я свою всегда теряла.)
 
 
Иль порой мою винтовку
Ты не чистил
После боя?
…Почему же
Так неловко
Вдруг мы встретились
С тобою?..
Ты,
С жены снимая шубу,
Все молчал.
И я молчала…
Почему же
Эти губы
Раньше я не замечала?
 
 
…В жизни мне везло, пожалуй,
Все как будто
Шло как надо.
Только
Счастье прозевала,
А оно ведь было
Рядом.
 

1952

В манеже

 
Смотрит с улыбкой тренер,
Как, пряча невольный страх,
Ловит ногою стремя
Девушка в сапогах.
 
 
Это не так-то просто —
Впервые сидеть на коне…
Худенький смелый подросток,
Что ты напомнил мне?
 
 
…Хмурые сальские степи,
Вдали – деревень костры,
Разрывы – лишь ветер треплет
Волосы медсестры.
 
 
Это не так-то просто —
Впервые быть на войне…
Худенький смелый подросток
Гордо сидит на коне.
 
 
Пусть пальцы еще в чернилах,
Пускай сапоги велики:
Такими и мы приходили
В боевые полки.
 
 
За то, чтоб остался спокойным
Девочки этой взгляд,
Старшие сестры-воины
В братских могилах спят.
 
 
Спите, подруги…
Над вами
Знамена шумят в вышине,
А в карауле у знамени —
Девочка на коне.
 

1953

Домой

 
Свищет ветер поезду вдогонку.
Подмосковье.
Сосны с двух сторон.
За связистку, смелую девчонку,
Пьет кавалерийский эскадрон.
 
 
И глаза солдат немного пьяны,
Разговор по-фронтовому прост…
Чуть пригубив толстый край стакана,
Отвечает девушка на тост:
 
 
– Что ж, за дружбу!
Жалко расставаться.
Может, наша юность позади…
 
 
И друзья сидят, не шевелятся,
И молчат медали на груди.
 
 
Ты запомни этот вечер теплый,
Сосны, сосны, сосны с двух сторон,
И пылинки на оконных стеклах,
И родной притихший эскадрон.
 

1953

На вокзале

 
В Москве на вокзале, как положено,
Каждый спешит куда-то.
Идешь ты среди суеты дорожной
Уверенным шагом солдата.
Вдыхаешь вокзальный воздух горький…
 
 
«Граждане, выход направо!»
Сердце ударило в гимнастерку,
В орден Славы.
 
 
Московская серенькая погода,
С плащами под мышками люди.
Четыре года,
Четыре года
Гадала ты, как это будет.
 
 
Вот она, вот Комсомольская площадь,
Московское небо,
Московские тучи.
 
 
Все оказалось намного проще,
Все оказалось намного лучше!
 

1953

Песня

 
За Доном-рекой полыхают зарницы,
Шумят на ветру ковыли,
И медленно кружатся черные птицы
В степной неподвижной дали.
 
 
Спокойно молчат вековые курганы,
Тревожно на вражьих постах.
Ползут партизаны,
Ползут партизаны,
Гранаты сжимая в руках.
 
 
Товарищ, родной, это было давно ли?
Забыть нам об этом нельзя:
Где нынче бушует бескрайное поле,
Вчера умирали друзья.
 

1953

«Ни я, ни ты…»

 
Ни я, ни ты
Не любим громких слов.
И нежных слов
У нас не так-то много.
Скажу я на прощанье:
«Будь здоров!..»
Ответишь ты:
«Счастливая дорога!..»
 
 
И вот уже
Вокзал плывет назад,
И вот уже
Плывут вперед вагоны.
В последний раз
Сливаются глаза —
Два близких цвета:
Синий и зеленый…
 

1953

В дороге

 
Нет,
Русской песне
На подмостках тесно —
Она звучит
Душевней и смелей
На лунной речке,
На опушке леса
И в тишине
Заснеженных полей.
 
 
Она седым дружинником слагалась —
В ней звон кольчуги
И орлиный клик.
А может быть,
Чтоб побороть усталость,
В глухой ночи
Ее сложил ямщик.
 
 
Эх, песня, песня!
Зимнее раздолье!
Бескрайние,
Бездонные снега…
Товарищ!
Друг!
Споем с тобою, что ли,
Про то,
Как Русь
Ходила на врага,
 
 
Как раненые лошади
Храпели
Иль как вставали
Танки на дыбы.
…Летят березки.
Проплывают ели.
Неторопливо пятятся дубы.
 
 
И ты глядишь вокруг
Счастливым взглядом.
Раскрыв свой полушубок на груди,
И сердцу
Больше ничего не надо —
Была бы лишь
Дорога впереди!
 

1953

Старый дот

 
Он стоит над заливом,
Разрушенный, хмурый.
Вдаль невидящим взглядом
Глядят амбразуры.
 
 
Вдаль глядят амбразуры,
И кажется доту —
Вновь матросы идут
На огонь пулемета.
 
 
Вновь идут,
Бескозырки надвинуты низко.
 
 
Все спокойно.
Застыли кусты тамариска.
 
 
Надрываясь,
Свистят в тамариске цикады.
Вдаль глядят амбразуры
Невидящим взглядом.
 
 
Парень с девушкой
К доту приходят под вечер —
Он для них только место
Условленной встречи…
 

1953

«Сквозь тапочки жжется…»

 
Сквозь тапочки жжется
Асфальт раскаленный.
Прохожие скрыться
От зноя спешат.
При выкладке полной,
Насквозь пропыленный,
Шагает по солнцу
Курсантов отряд.
 
 
Когда-то нас тоже
«Гоняли» что надо.
Как вспомню,
Казарма…
Война…
Да, был нечувствителен
К девичьим взглядам
Могущественный старшина.
 
 
Военная школа!
Военная школа!
Досрочный наш выпуск
На фронт.
Врученный на марше
Билет комсомола.
Грохочущий горизонт.
 
 
Военное лето!
Военное лето!
Суровое, как солдат…
Навстречу мне,
В новую форму одетый,
Шагает курсантов отряд.
 

1953

«Неужель тобою позабыто…»

 
Неужель тобою позабыто
То, о чем забыть я не могу?
Тонут, тонут конские копыта
В мокром неслежавшемся снегу.
Мы с тобою – первый раз в разведке,
Нам с тобой – по восемнадцать лет.
Пуля сбила хлопья снега с ветки,
В темном воздухе оставив след.
 
 
Вновь снежинки надо мною кружат,
Тихо оседая на висках.
Ставшая большой любовью дружба
Умирает на моих глазах…
Сколько раз от смерти уносили
Мы с тобою раненых в бою —
Неужели мы теперь не в силе
Воскресить, спасти любовь свою?
 

1953