Текст книги "Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)"

Автор книги: Юлия Друнина

«„Мессершмитт“ над окопом кружит…»

 
«Мессершмитт» над окопом кружит
Низко так —
Хоть коснись штыком…
Беззаветной солдатской дружбой
Я сдружилась в боях с полком.
 
 
Формировки,
Походы,
Сраженья,
Как положено на войне…
Поздней осенью
В окруженье
Изменило мужество мне.
 
 
На повязке – алые пятна.
У костра меня бьет озноб.
Я сквозь зубы сказала:
– Понятно,
Положенье —
Хоть пулю в лоб.
 
 
Что ж, товарищи,
Отвоевались…
Хватит!
Больше идти не могу!..
И такая, такая усталость,
Так уютно на первом снегу,
Что казалось мне:
Будь что будет,
Ни за что не открою глаз!..
Но у линии фронта орудья
Загремели опять в тот час.
 
 
Наша рота пошла в наступленье,
Все сметал орудийный шквал.
И седой командир отделенья
Меня на руки бережно взял.
 
 
Плащ-палатка, как черные крылья,
Развевалась за ним на ходу.
Но рванувшись,
Глухо,
С усильем,
Я сказала:
– Сама дойду!
 

1952

МЫ В ОДНОМ ПОЛКУ СЛУЖИЛИ

 
Мы в одном полку служили:
Ты сержантом,
Я солдатом.
Много лет
С тобой дружили,
Был ты мне
Названым братом.
 
 
Дружбы ласковая сила…
Вы давно прошли,
Те годы.
– Приезжай, товарищ милый,
Покажу тебе
Свой город.
 
 
И приехал ты
С женою…
Как тебя хотелось встретить!
Или, может, не со мною
Под огнем
Ты полз в кювете?
 
 
Или под одной шинелью
Мы не мерзли на привалах?
Ложкою одной не ели?
(Я свою всегда теряла.)
 
 
Иль порой мою винтовку
Ты не чистил
После боя?
…Почему же
Так неловко
Вдруг мы встретились
С тобою?..
 
 
Ты,
С жены снимая шубу,
Все молчал.
И я молчала…
Почему же
Эти губы
Раньше я не замечала?
 
 
…В жизни мне везло, пожалуй
Все как будто
Шло как надо.
Только
Счастье прозевала,
А оно ведь было
Рядом.
 

1952

НА ИППОДРОМЕ

 
Он взял барьер, но не сдержал коня —
Упал, ударившись о землю грудью…
Над ним стояли, голову склоня,
Испуганные люди.
 
 
Сползала струйка крови по виску…
Живые плакали, а мертвый был спокоен.
Он встретил смерть свою на всем скаку,
И умер он, как умирает воин.
 
 
Не плачьте!
Разве лучше умереть
От хвори или старости – в постели?
Нет, я бы так хотела встретить смерть —
На всем скаку, у цели!
 

1952

В МАНЕЖЕ

 
Смотрит с улыбкой тренер,
Как, пряча невольный страх,
Ловит ногою стремя
Девушка в сапогах.
 
 
Это не так-то просто —
Впервые сидеть на коне…
Худенький смелый подросток,
Что ты напомнил мне?
 
 
…Хмурые сальские степи,
Вдали – деревень костры,
Разрывы – лишь ветер треплет
Волосы медсестры.
 
 
Это не так-то просто —
Впервые быть на войне…
Худенький смелый подросток
Гордо сидит на коне.
 
 
Пусть пальцы еще в чернилах,
Пускай сапоги велики:
Такими и мы приходили
В боевые полки.
 
 
За то, чтоб остался спокойным
Девочки этой взгляд,
Старшие сестры-воины
В братских могилах спят.
 
 
Спите, подруги…
Над вами
Знамена шумят в вышине,
А в карауле у знамени —
Девочка на коне.
 

1953

«Пахнет бор уходящим летом…»

 
Пахнет бор уходящим летом,
Даже кружится голова.
Вьется дым над Тоболом.
Где ты,
Мой далекий город Москва?
 
 
Здесь повсюду овец отары,
Стаи птиц на речном берегу.
Только снятся мне тротуары
В потемневшем московском снегу.
 
 
И от этого некуда деться —
Ведь в разлуке любовь больней…
По-особому бьется сердце
В пестроте городских огней.
 
 
Хорошо на этой полянке,
Голубика зовет – сорви!
Только все же я – горожанка.
Город! Ты у меня в крови.
 

1953

«А ведь это было в самом деле…»

 
А ведь это было в самом деле,
Не во сне, не в мыслях – наяву:
Я дружила с парнем из Марселя,
Докерами посланным в Москву.
 
 
У меня в стране друзей немало,
Преданных, проверенных, родных.
Отчего же незаметно стала
Эта дружба крепче остальных?
 
 
Помнишь, как по улицам и скверам
Мы бродили ночи напролет?
Говорили то о франтирерах,
То про русский сорок первый год.
 
 
И про то, что ты уедешь скоро
В дорогие горькие края.
И вставал в тумане южный город,
И звала нас Франция твоя.
 
 
А теперь тебя со мною нету.
И уже не будет никогда,
Словно нас на разные планеты
Развезли ракетопоезда…
 

1953

«Город мой осыпан снежной пылью…»

 
Город мой осыпан снежной пылью.
В медленном кружении снегов
День и ночь плывут автомобили
Возле тротуарных берегов.
 
 
Новый сквер, снегами заметенный,
Пушкин с непокрытой головой.
Улыбаясь, смотрит на влюбленных
Пожилой суровый постовой.
 
 
А они идут неторопливо…
Хорошо, что в городе у нас
Столько ясных,
                          преданных,
                                             красивых,
Столько улыбающихся глаз!
 

1953

ДОМОЙ

 
Свищет ветер поезду вдогонку.
Подмосковье.
Сосны с двух сторон.
За связистку, смелую девчонку,
Пьет кавалерийский эскадрон.
 
 
И глаза солдат немного пьяны,
Разговор по-фронтовому прост…
Чуть пригубив толстый край стакана,
Отвечает девушка на тост:
 
 
– Что ж, за дружбу!
Жалко расставаться.
Может, наша юность позади…
 
 
И друзья сидят, не шевелятся,
И молчат медали на груди.
 
 
Ты запомни этот вечер теплый,
Сосны, сосны, сосны с двух сторон,
И пылинки на оконных стеклах,
И родной притихший эскадрон.
 

1953

НА ВОКЗАЛЕ

 
В Москве на вокзале, как положено,
Каждый спешит куда-то.
Идешь ты среди суеты дорожной
Уверенным шагом солдата.
Вдыхаешь вокзальный воздух горький…
 
 
«Граждане, выход направо!»
Сердце ударило в гимнастерку,
В орден Славы.
 
 
Московская серенькая погода,
С плащами под мышками люди.
Четыре года,
Четыре года
Гадала ты, как это будет.
 
 
Вот она, вот Комсомольская площадь,
Московское небо,
Московские тучи.
 
 
Все оказалось немного проще,
Все оказалось намного лучше!
 

1953

ПЕСНЯ

 
За Доном-рекой полыхают зарницы,
Шумят на ветру ковыли,
И медленно кружатся черные птицы
В степной неподвижной дали.
 
 
Спокойно молчат вековые курганы,
Тревожно на вражьих постах.
Ползут партизаны,
Ползут партизаны,
Гранаты сжимая в руках.
 
 
Товарищ, родной, это было давно ли
Забыть нам об этом нельзя:
Где нынче бушует бескрайное поле,
Вчера умирали друзья.
 

1953

«Ни я, ни ты не любим громких слов…»

 
Ни я, ни ты
Не любим громких слов.
И нежных слов
У нас не так-то много.
Скажу я на прощанье:
«Будь здоров!..»
Ответишь ты:
«Счастливая дорога!..»
 
 
И вот уже
Вокзал плывет назад,
И вот уже
Плывут вперед вагоны.
В последний раз
Сливаются глаза —
Два близких цвета:
Синий и зеленый…
 

1953

«Заброшен в угол волейбольный мяч…»

 
Заброшен в угол волейбольный мяч —
Не до игры:
И холодно.
И сыро.
Мои соседи уезжают с дач,
Торопятся на зимние квартиры.
 
 
Буксуют дюжие грузовики.
До хрипоты ругаются шоферы.
Надев резиновые сапоги,
Я ухожу в осенние просторы.
 
 
Прозрачный лес
И пустота полей.
Овраги.
Мокрые вороны.
Ветер…
Что говорить —
Есть виды веселей,
Но ничего роднее
Нет на свете.
 

1953

«То ли вьюга проходит бором…»

 
То ли вьюга проходит бором,
То ли это прибой гремит.
Запах снега
И запах моря —
Что-то общее их роднит.
 
 
В этом запахе остром —
Свежесть,
Привкус соли,
Дымок костров,
И вагонных сцеплений скрежет,
И морских пароходов зов.
 
 
Посчастливилось мне
Немало
Побродить по родной стране.
В океане меня качало,
Снегом путь заметало мне.
 
 
И в крови у меня
Навеки
Океана остался гуд…
…Снова рвутся на волю реки
И в дорогу меня зовут.
 
 
Но, задумавшись,
У порога
Я стою и стою одна:
Что теперь для меня
Дорога,
Коль к тебе не ведет она?
 

1953

«Да, сердце часто ошибалось…»

 
Да, сердце часто ошибалось.
Но все ж не поселилась в нем
Та осторожность,
Та усталость,
Что равнодушьем мы зовем.
 
 
Все хочет знать,
Все хочет видеть,
Все остается молодым.
И я на сердце не в обиде,
Хоть нету мне покоя с ним.
 

1953

НА ПЕРЕВОЗЕ

 
Под трехтонкой гнется трап скрипящий,
Грустно блеют овцы на возу.
Раскрасневшийся парнишка тащит
Упирающуюся козу.
 
 
Спит разморенная зноем Волга.
Дремлет курица,
Разинув клюв.
Сонно утка смотрит из кошелки,
Горделиво шею изогнув.
 
 
За кормою закипела пена.
Ржание встревоженных коней…
Пахнет хлебом,
Яблоками,
Сеном,
Пахнет летом Родины моей.
 

1953

ЗИМА

 
Ломкий иней на хвойных лапах,
Да пронзительный снежный запах.
Да лукавая лошаденка,
Что по насту топочет звонко.
А навстречу лошадке гладкой
Скачут-скачут кусты вприсядку.
 
 
Смотрит низкое солнце тускло,
Веет сказкой дорожной русской,
Словно я за жар-птицей еду,
А не в ближний колхоз «Победу».
 

1953

В ДОРОГЕ

 
Нет,
Русской песне
На подмостках тесно —
Она звучит
Душевней и смелей
На лунной речке,
На опушке леса
И в тишине
Заснеженных полей.
 
 
Она седым дружинником слагалась —
В ней звон кольчуги
И орлиный клик.
А может быть,
Чтоб побороть усталость,
В глухой ночи
Ее сложил ямщик.
 
 
Эх, песня, песня!
Зимнее раздолье!
Бескрайные,
Бездонные снега…
Товарищ! Друг!
Споем с тобою, что ли,
Про то,
Как Русь
Ходила на врага,
 
 
Как раненые лошади
Храпели
Иль как вставали
Танки на дыбы.
…Летят березки.
Проплывают ели.
Неторопливо пятятся дубы.
 
 
И ты глядишь вокруг
Счастливым взглядом,
Раскрыв свой полушубок на груди,
И сердцу
Больше ничего не надо —
Была бы лишь
Дорога впереди!
 

1953

В СТЕПИ

 
Слегка коснуться стремени
И быстро
Взлететь
В свое скрипучее седло!
Пускай подковы
Высекают искры,
Пусть позади
Останется село.
 
 
В степь!
На простор!
Да, день, как нужно, начат.
Румянец щеки обжигает мне.
И я не горожанка,
А степнячка,
Прожившая полжизни на коне.
 
 
В степную даль
Смотрю из-под ладони,
Прищурив заблестевшие глаза
Не половецкие ли
Скачут кони,
Не хриплые ли
Слышу голоса?
 
 
И я,
Хлестнув коня
Случайной веткой,
Лечу,
Привстав на стременах,
Вперед.
То, видно,
Кровь моих далеких предков
Меня зовет.
 
 
И слышу —
Запевают казачата,
Коней стреножив
Около реки,
Про то,
Как в битву
Генерал Доватор
Водил кавалерийские полки.
 

1953

СТАРЫЙ ДОТ

 
Он стоит над заливом
Разрушенный, хмурый.
Вдаль невидящим взглядом
Глядят амбразуры.
 
 
Вдаль глядят амбразуры,
И кажется доту —
Вновь матросы идут
На огонь пулемета.
 
 
Вновь идут,
Бескозырки надвинуты низко.
 
 
Все спокойно.
Застыли кусты тамариска.
 
 
Надрываясь,
Свистят в тамариске цикады.
Вдаль глядят амбразуры
Невидящим взглядом.
 
 
Парень с девушкой
К доту приходят под вечер —
Он для них только место
Условленной встречи…
 

1953

«Сквозь тапочки жжется…»

 
Сквозь тапочки жжется
Асфальт раскаленный.
Прохожие скрыться
От зноя спешат.
При выкладке полной,
Насквозь пропыленный,
Шагает по солнцу
Курсантов отряд.
 
 
Когда-то нас тоже
«Гоняли» что надо.
Как вспомню,
Казарма…
Война…
Да, был нечувствителен
К девичьим взглядам
Могущественный старшина.
 
 
Военная школа!
Военная школа!
Досрочный наш выпуск
На фронт.
Врученный на марше
Билет комсомола.
Грохочущий горизонт.
 
 
Военное лето!
Военное лето!
Суровое, как солдат…
Навстречу мне,
В новую форму одетый,
Шагает курсантов отряд.
 

1953

«Упал и замер паренек…»

 
Упал и замер паренек
На стыке фронтовых дорог.
 
 
Насыпал молча холм над ним
Однополчанин-побратим.
 
 
А мимо шла и шла война,
Опять сровняла холм она…
 
 
Но сердцем ты не позабыл
Святых затерянных могил,
 
 
Где без нашивок и наград
Твои товарищи лежат.
 

1953

«Сколько силы в обыденном слове „милый“!..»

 
Сколько силы
В обыденном слове «милый»!
Как звучало оно на войне!..
Не красавцев
Война нас любить научила —
Угловатых суровых парней.
 
 
Тех, которые, мало заботясь о славе,
Были первыми в каждом бою.
Знали мы —
Тот, кто друга в беде не оставит,
Тот любовь не растопчет свою.
 

1953

«Если ты меня обидеть можешь…»

 
Если ты меня обидеть можешь,
А потом спокойным сном уснуть,
Значит стала наша близость
Ложью
И прокралось равнодушье в грудь.
 
 
Это значит,
Что тобой забыто
То, о чем забыть я не могу
Тонут,
Тонут конские копыта
В мокром неслежавшемся снегу.
 
 
Мы с тобою
Первый раз в разведке,
Нам с тобой —
По восемнадцать лет.
Пуля сбила хлопья снега с ветки,
В темном воздухе оставив след.
 
 
…Вновь снежинки надо мною кружат,
Тихо оседая на висках.
Ставшая большой любовью дружба
Умирает
На моих глазах…
 
 
Сколько раз от смерти уносили
Мы с тобою раненых в бою —
Неужели мы теперь не в силе
От беды
Спасти любовь свою?
 

1953

СНЕГА, СНЕГА…

 
Все замело
Дремучими снегами.
Снега, снега —
Куда ни бросишь взгляд…
Давно ль
Скрипели вы
Под сапогами
Чужих солдат?
 
 
Порой не верится,
Что это было,
А не привиделось
В тяжелом сне…
Лишь у обочин
Братские могилы
Напоминают о войне.
 
 
Снега, снега…
Проходят тучи низко,
И кажется:
Одна из них вот-вот
Гранитного
Коснется обелиска
И хлопьями
На землю упадет.
 

1953

В РАЙКОМЕ

Неле Ничкало

 
Сегодня
              в райкоме сказали мне:
                                                     «Просим
Отдать
            комсомольский билет…»
Ну что же,
                  все правильно —
                                              мне двадцать восемь,
Уже двадцать восемь лет.
 
 
Ну что ж, я всегда подчинялась Уставу,
Ну что ж,
                 возражений нет.
А грустно…
                     Все это понятно, право…
Возьми,
              секретарь,
                                билет.
 
 
…Ты знал меня
                          дерзкой,
                                         упрямой,
                                                         веселой.
Веснушки.
                  Насмешливый взгляд.
Простая девчонка
                               из средней школы,
Одна из обычных девчат.
 
 
До срока
               окончились школьные годы.
Ты слышишь?
                        Орудья гремят.
Я стала
             бойцом комсомольского взвода,
Одним из обычных солдат.
 
 
Билет пронесла я
                             сквозь ночь отступленья,
По ужасу минных полей.
Мне в сердце смотрел,
                                      чуть прищурившись,
                                                                         Ленин,
И сердце стучало смелей.
Всегда
            согревать мое сердце будет
Внимательный ленинский взгляд.
Поэтому
               сердце года не остудят,
Хоть быстро они летят.
 
 
Я вижу,
             как входит в райком комсомола,
Дыхание затая,
Простая девчонка
                              из средней школы —
Вечная юность моя.
 

1953

РАЗГОВОР С СЕРДЦЕМ

 
Осыпая лепестками крыши,
Зацвели миндаль и алыча.
В полдень
                 стайки смуглых ребятишек
Вылетают к морю
                              щебеча.
 
 
Слышишь,
                  сердце,
                               чистый голос горна
Это детство новое поет.
Наше детство
                       оборвалось
                                           в черный
Сорок первый год.
 
 
Это было летом,
                            на рассвете…
Сердце,
             сердце,
                          позабудь скорей
Вой сирены,
                     взрывы,
                                  дымный ветер,
Слезы поседевших матерей.
 
 
Отвечает сердце мне
                                    сурово:
«Нет,
          об этом
                       позабыть нельзя!»
Гневно
             сердце отвечает:
                                         «Снова
Нашим детям бомбами грозят.
 
 
И опять
              встают виденьем черным
Капониры,
                  доты,
                            блиндажи…»
Сердце
             в грудь мою стучит упорно:
«Много ли ты сделала,
                                       скажи,
 
 
Для того
               чтоб вновь не раскололось
Небо над ребячьей головой,
Чтоб не превратился
                                   горна голос
В нарастающий сирены вой?»
 

1953

«Я, признаться, сберечь не сумела шинели…»

 
Я, признаться, сберечь
Не сумела шинели —
На пальто перешили
Служивую мне:
Было трудное время…
К тому же хотели
Мы скорее
Забыть о войне.
 
 
Я пальто из шинели
Давно износила,
Подарила я дочке
С пилотки звезду,
Но коль сердце мое
Тебе нужно, Россия,
Ты возьми его,
Как в сорок первом году!
 

1953

ГРОЗА

 
Словно небо надо мной
И над тобою раскололось,
Словно взмыли эскадрильи
По тревоге боевой.
Но и в громовых раскатах
Слышу твой спокойный голос.
Мы идем грозе навстречу
С непокрытой головой.
 
 
Вот опять столкнулись тучи,
Хлещет ливень исступленно,
Но уже на черном небе
Вижу остров голубой.
Солнце вырвалось из плена.
Хорошо дышать озоном!
Хорошо, что снова солнце
На пути у нас с тобой!
 

1954

В ЗАПОВЕДНИКЕ

 
Лес пахнёт прогретою корою,
Прыгнет белка с елки на сосну.
Сразу тишина сердца настроит
На одну короткую волну.
 
 
Вздрогнем, если вдруг взметнется птица
Или лось протрубит вдалеке.
А устанем – можно уместиться
Вместе на каком-нибудь пеньке.
 
 
Вот в траве запуталась клубника,
Рядом – целый выводок маслят
…Вероятно, так же было тихо
В этой чаще сотни лет назад.
 
 
Незаметно подползает темень,
Замигала первая звезда.
Все легко сказать в такое время,
Даже то, о чем молчишь года.
 
 
И тебе немного грустно станет
В городе,
Когда припомнишь ты
Этот вечер, это обаянье
Первобытной русской красоты.
 

1954

АЭРОДРОМ

 
Вот рассвет – дождливый, поздний, робкий.
Необычно тих аэродром.
Вечным ветром выжженные сопки
Широко раскинулись кругом.
 
 
Часовые вымокли до нитки.
Кроме них, на поле ни души.
В тучи наведенные зенитки,
Хищный профиль боевых машин.
 
 
В оружейной маленькой каптерке
Старшина занятия ведет.
Новобранец в жесткой гимнастерке
Робко разбирает пулемет.
 
 
У каптерки, затаив дыханье,
Долго документы достаю
И вхожу в гражданском одеянье
В молодость армейскую мою.
 

1954

«Вновь за поясом чувствую тяжесть гранаты…»

 
Вновь за поясом чувствую
Тяжесть гранаты.
Снова пляшет затвор,
Снова мушка дрожит…
 
 
Дорогие подруги —
Рядовые солдаты,
Сколько вас
В безыменных могилах лежит
 
 
Мне ж на фронте везло:
Пустяковые раны,
Отлежишься в санбате
И опять – батальон.
 
 
Снова мальчик-комбат
Потрясает наганом,
Нас опять окружают
Со всех сторон.
 
 
На ветру, на морозе
Руки так онемели,
Деревянные пальцы
Не оттянут курок,
А со стенок окопа
За ворот шинели
Все течет и течет
Неотвязный песок.
 
 
– Очень плохо тебе?
– Что ты, глупый, с тобою?
– Ну, а если останешься вдруг одна?
Оглянись, посмотри —
Освещенная боем
За тобою твоя страна.
 
 
Впереди орудийные жадные дула.
Чем окончишь не женский свой путь?
Притаился на дереве
Снайпер сутулый
И в твою он нацелился грудь.
 
 
Вновь за поясом чувствую
Тяжесть гранаты.
 
 
…Только что это я:
Все война да война?
Ведь давно возвратились домой солдаты
И оделась в гражданское
Наша страна.
Ведь давно поросла
Чабрецом да полынью
Та могила в глуши степной…
 
 
Я сижу за столом,
Чай нетронутый стынет.
– Очень плохо тебе
Одной?
Сон усталую голову кружит,
Не пойму,
Наяву иль во сне,
На шинели ремень затянув потуже,
Говорит мой любимый мне:
 
 
– Если б я был живым,
Мне бы выйти с косою
Да родимого ветра хлебнуть!
Если б я был живым,
Мне б шагать полосою,
Распахнув загорелую грудь!
 
 
Если б я был живым,
Я бы сделал такое!
И забыл бы…
Нет —
Мне ли забыть о войне?
 
 
Если б я был живым,
Я не знал бы покоя,
Потому что земля в огне…
 

1954

«С чего бы, не знаю…»

 
С чего бы, не знаю,
Но чаще и чаще
На память приходят мне
Горные чащи,
Кизил низкорослый.
Дубняк коренастый,
Над гулким ущельем
Распластанный ястреб.
 
 
С чего бы, не знаю,
Но громко и строго
Зовет меня сердце
В большую дорогу —
Туда, где, по скалам
Карабкаясь льдистым,
Все выше и выше
Идут альпинисты.
 
 
Мне жизнь наша кажется
Горною кручей.
Бывает и солнце,
Бывают и тучи.
И счастье мы ищем
Не в тихих долинах —
На трудных дорогах,
На дальних вершинах.
 

1954

ЭСТАФЕТА

 
Я люблю,
Выходя на старт,
Слышать шелковый шум знамен
Как понятен мне
Твой азарт,
Переполненный стадион!
 
 
Пусть не мне уже
Быть впереди:
Что ж, года —
Они есть года.
Пусть не то уже
Сердце в груди —
Не беда!
 
 
Встречный ветер
Опять поет,
Что у юности края нет:
У меня эстафету возьмет
Дочь моя
Через десять лет.
 

1954

«Если мне грустно…»

 
Если мне грустно,
Если
Затосковала я,
Значит,
Зовет Полесье,
Юность зовет моя.
 
 
Там кукуруза дремлет,
Голову опустив.
Ловят плотвичек в Тремле
Длинные руки ив.
 
 
Сосны.
Пески.
Трясины
Ягодой поросли.
Сочную журавину [1]1
  Журавина – клюква (белорус.)


[Закрыть]
Склевывают журавли.
 
 
Там я девчонкой босой
Бегала по росе,
Около синих плесов
Белых пасла гусей.
Счастье там было
Рядом,
Тихое, как река.
Счастье там было взглядом
Русого паренька.
 
 
Было оно цветеньем
Яблоневых садов,
Солнцем,
Рябою тенью,
Радугой всех цветов,
Ветром дорог,
Что звали
В дальние города.
 
 
Юностью называли
Счастье мое тогда.
 

1954

«В двух шагах от дачного перрона…»

 
В двух шагах от дачного перрона,
Презирая паровозный гуд,
Радостно,
Призывно,
Исступленно
Соловьи без устали поют.
 
 
У тебя сейчас совсем прозрачны
Милые, влюбленные глаза.
И на этой на платформе дачной
Так тебе мне хочется сказать:
 
 
«Как бы дальше жизнь ни намудрила, —
Может, счастья я не сберегу, —
За одно лишь это утро,
Милый,
У тебя останусь я в долгу».
 

1954

«Да, в лице ее красок мало…»

 
Да, в лице ее красок мало,
Словно пасмурным днем в лесу,
И не каждый поймет, пожалуй,
И оценит ее красу.
 
 
Из осенней рябины бусы,
Косы голову облегли…
Сколько в девушке этой русой
От славянской ее земли!
 

1954

«Мы не очень способны на „ахи“ да „охи“…»

 
Мы не очень способны на «ахи» да «охи»,
Нас «на прочность» не зря испытала страна,
Мы – суровые дети суровой эпохи:
Обожгла наши души война.
 
 
Только правнуки наши, далекие судьи,
Ошибутся, коль будут считать,
Что их прадеды были железные люди —
Самолетам и танкам под стать.
 
 
Нет, неправда, что души у нас очерствели
(Такова, мол, дорога бойца):
Под сукном грубошерстным солдатских шинелей
Так же трепетно бьются сердца.
 
 
Так же чутки и к ласке они и к обиде,
Так же другу в несчастье верны.
Тот умеет любить, кто умел ненавидеть
На седых пепелищах войны.
 

1954

«И снова – лишь стоит закрыть мне глаза…»

 
И снова —
Лишь стоит закрыть мне глаза,
Как вижу тебя затемненной —
Москва в сорок первом…
Тревожный вокзал.
И воинские эшелоны.
 
 
И может быть,
Если вот так постоять —
С зажмуренными глазами, —
Солдатская юность вернется опять,
Поскрипывая сапогами…
 

1954

ВЕРНОСТЬ

 
Вы останетесь в памяти,
Эти спокойные сосны,
И ночная Пахра,
И дымок над далеким плотом.
Вы останетесь в сердце,
Мои подмосковные весны,
Что б с тобой ни случилось,
Что со мной ни случится потом.
 
 
Может, встретишь ты девушку
Лучше, умнее и краше.
Может, сердце мое
Позабудет о первой любви.
Но как сосны,
                       корнями
С Отчизной мы спаяны нашей:
Покачни нас,
Попробуй!
Сердца от нее оторви!
 

1955