Текст книги "Фурье"

Автор книги: Юлия Василькова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Анализируя сохранившиеся записи и конспекты Фурье, вряд ли можно согласиться с его заявлением, что он не читал подлинников.

Фурье явно бравировал тем, что мало читал, что даже не прочел полностью работ тех философов XVIII века, на которых он нападал. Это, конечно, преувеличение. Можно определенно утверждать, что он просмотрел и «Общественный договор» и весьма внимательно прочел «Эмиля» Жан-Жака Руссо.

Фурье находит, что только идеи Руссо заслуживают серьезного внимания, ибо тот правильно утверждал, что буржуазный прогресс, развитие экономики и науки ничего человечеству не приносят.

В своих записках Фурье отмечает мысль женевца: «Все было хорошо, выходя из рук Творца вещей». Может, Руссо и прав, говоря, что лучше было бы оставить человека в состоянии дикости, чем доводить его до нынешней степени испорченности и тем самым отвлечь от искания лучшего порядка? Но иногда он спорит с мнениями Руссо и в этом споре теряет терпение.

Как будто Руссо как человек ему безусловно симпатичен. Но вдруг Фурье начинает осуждать его за то, что тот оставил своих детей на попечение общественной благотворительности. Хотя, с другой стороны, сочувствует литературным невзгодам Руссо и воздает ему хвалу за то, что он «не способен на меркантильные ухищрения».

Через много лет исследователи социальной философии Шарля Фурье найдут в его сочинениях немало сходного с идеями Жан-Жака Руссо, хотя Фурье нередко в запальчивости называет женевского мудреца болтуном и пустомелей, придумывая для него и другие клички.

Подобно Руссо, Шарль Фурье отрицает всю предшествующую науку. Как и Руссо, с захватывающей верой утверждает, что воспитанием народа можно изменить все пороки общества.

Фурье всецело поглощен проблемами обучения. Но в этих вопросах он очень скоро отошел от Руссо. Как помним, Эмиль вначале научился читать, дети же в фурьеристской фаланге должны вначале изучать письмо. Расхождения касаются и более общих педагогических принципов. Фурье ни в какой форме не признавал подражания спартанскому или римскому воспитанию с их атрибутами: черной похлебкой, купаньем в ледяной воде, розгами и т. д. Он – за систему гуманистического воспитания. Развивать зрение и слух нужно путем посещения оперы, а вкус и обоняние посредством вкусно приготовленной пищи.

Если Руссо против потакания капризам ребенка, то Фурье призывает к тому, чтобы родители баловали детей.

Словом, Фурье никогда не был руссоистом. Он осуждает Руссо за то, что тот звал человечество назад. «Не следует удивляться, что некоторые софисты, как Ж.-Ж. Руссо, пришли к заключению в пользу движения назад и высказались за то, чтобы снова впасть в состояние дикости».

В эти напряженные годы самостоятельной учебы Шарль Фурье по-своему пытался объяснить и проблему счастья. Прежде всего он разбирает мнения философов древности. У Эпикура он находит, что человек счастлив, если удовлетворит в первую очередь все потребности и инстинкты, которыми наделила его природа. Представители школы киренаиков (школа эта основана учеником Сократа Аристиппом в Кирене) говорили, что человек счастлив, если он сполна испытывает чувственные наслаждения, а интересы личности ставит превыше интересов общества. Не об этом ли пишет и Ламетри в «Речи о счастье: «Счастливое телосложение, красота, ум, мужество, талант, честь, богатство, здоровье, удовольствие и слава создают полное счастье. Все, что может вызвать счастье, бывает причиной приятного настроения»?

Но как совместить счастье одного и многих?

Кажется, никто из старых философов не хотел и подумать об этом.

Основательно изучал Фурье физику, химию, астрономию. Увлекся анатомией – ведь без знания телесного устройства человека не познать и его страстей. Виноват ли человек в том, что происходит в обществе? Или пороки его – результат влияния несовершенного общества? А если удовлетворить все желания, все страсти человека? Но что такое страсти? И в чем истинная природа человека? Человек… человек… человек… Проблема человека стала главной в социальной философии Шарля Фурье «Человек и счастье, человек и природа, человек и общество – к этим узлам стягиваются все интересы будущего мыслителя.

Под влиянием просветителей XVIII столетия Гельвеция, Гольбаха и Дидро он выведет свое суждение о человеке и его страстях. – Гельвеций высоко ценил роль страстей в общественной и индивидуальной жизни личности. По его мнению, «деятельность ума зависит от деятельности страстей. Поэтому-то в возрасте страстей, т. е. от 25 до 30–40 лет люди способны к большим усилиям в проявлении добродетели и гениальности». А у Дидро: «Только сильные страсти способны нас подвигнуть на великие дела. Иметь сильные страсти – счастье, но при условии, если они все согласуются. Нужно не то что умерять их, но установить между ними справедливое соотношение. Проповедовать уничтожение страстей – глупость».

Шарль делает свои первые записи о равенстве, о нравственной свободе, о любви, о положении женщины в обществе.

Все эти темы своей социальной философии Фурье будет впоследствии дополнять все новыми и новыми оценками. Характерно, что в его произведениях отсутствуют ссылки на философов-материалистов XVIII века. Больше того, он будет не раз резко высказываться против их концепций, называя философский материализм заблуждением разума. Но тем не менее по ряду вопросов он высказал те же мысли, что и французские просветители.

Так, вслед за французскими материалистами он отстаивает идею единства мироздания – вечно существующей и движущейся материи. Фурье не пройдет мимо положения Гольбаха о существовании различных видов движения. Он будет, подобно Дидро и Ламетри, решать вопросы общественной жизни с позиций механицизма.

Именно под влиянием французских материалистов Фурье набрасывает в эти годы первые тезисы о воспитании: «…Нужно с самых ранних лет развивать естественные склонности и инстинкты ребенка, дать простор всем его физическим и духовным способностям…» Словом, среди наставников и духовных предшественников молодого лионца французские просветители – величина весьма заметная, как бы ни старался «не замечать» ее сам Фурье.

И недаром впоследствии Маркс указывал, что учение Фурье непосредственно исходит из «учения французских материалистов» [8]8
  К. Маркс и Ф. Энгельс.Соч., т. 2, с. 146.


[Закрыть].

Впрочем, и забывчивость Фурье станет понятной, если учесть, что на его отношение к просветительству наложило отпечаток одно весьма модное в 90-е годы течение общественной мысли. Как-то Шарль обратил внимание, что за последние лет двадцать в лионских газетах опубликовано большое число статей мистического характера.

Далеко не вдруг он осознал, что Лион, оказывается, был в эти годы одним из основных в стране центров оккультизма, что здесь обосновалось множество франкмасонских лож, различных сект мистиков. В 1778 году в Лионе проходил масонский конвент. В городе в свое время подвизался талантливейший авантюрист Джузеппе Бельзамо, получивший громкую известность под именем графа Калиостро. В среде лионской интеллигенции тех лет проходят оживленные дискуссии на мистические темы.

Чтение газет, журналов, долгие беседы с друзьями сделали свое: Фурье «заболел» мистицизмом. Особенно его увлекает космогония оккультистов, основанная на принципе всемирной гармонии. Он разделяет веру мистиков в одушевленность миров. Фурье приобретает в свою библиотеку знаменитое сочинение Кеплера «Гармония мира». В его выписках находим: «Гармония определяет жизнь космоса… гармония должна быть и в жизни общества. Гармония заложена в основу поведения человека…»

О проникновении мистических элементов в учение Фурье один из его биографов, Юбер Буржен, пишет так: «Можно себе представить с некоторым вероятием, как, должно быть, осуществлялась работа его ума. Получив толчок от случайного чтения фантастических произведений, его воображение заработало; оно могло восстановить в его памяти и собрать для его собственной конструкции элементы мистических учений, которые он встречал в некоторых редких книгах, по его обыкновению бегло просмотренных, а особенно в беседах при деловых встречах и при посещениях людей. Таким образом, некоторые книги могут быть источником метафизических и космогонических теорий Фурье; но в этом отношении существенно еще то, что он был по преимуществу истолкователем наивным и в то же время оригинальным идей, которые стали ходячими».

В начале 1799 года Фурье снова в Марселе. Город больше не поражал Фурье своими размерами, как это было в первый приезд из Безансона. Казалось, ничего не изменилось: гостиницы и кафе, пивные подвальчики моряков, лавки менял и банки. На вершине обнаженного холма часовня Нотр-Дам де ля Гард – излюбленное место паломников и богомольцев. Отсюда открывается чудный вид на залив. В хорошую погоду можно взять лодку и съездить на остров Иф, где знаменитый замок Иф вот уже 250 лет как превращен в государственную тюрьму.

Еще до революции Марсель был крупным центром международной торговли. Отсюда уходили нагруженные зерном и французскими винами корабли во все страны мира. В городе издавна развивалась текстильная и пищевая промышленность. По торговому обороту Марсель перевешивал все вместе взятые города Франции. Отцы города обогащались не только на сбыте продукции своих предприятии, но и на широко поставленной спекуляции. Не случайно в Марселе революционные настроения еще в 1789 году вылились в уличные бои. Торговцы долго помнили, как многие из них поплатились тогда своими товарами.

С марсельским заливом у Фурье связано тягостное воспоминание, которое будет досаждать ему многие годы. В 1793 году ему поручили выбросить в море 60 тысяч пудов начавшего гнить риса, который хозяева скупили я припрятали, чтобы во время голода продать подороже. Как знать, при иных обстоятельствах и он, глядишь, мог бы за такое вот дело попасть в застенок мрачной островной тюрьмы.

По возвращении из Марселя – снова записи в дневнике: «Я вступил в новый научный мир, но не мог заниматься исследованиями с первых же лет. Сверх того, меня отвлекала торговая служба; а ведь работа ума сводится почти на нет, когда приходится отдавать свои дни и годы занятиям пошлым и с наукой несовместимым».

Он с горечью отмечает, что в эти годы получил «элементарные, ограниченные и неполноценные» знания». Но источником его «прозрения» стало прежде всего то, что отвлекало его от изучения литературы. Промышленный Лион, поездки по городам Франции давали Шарлю Фурье богатейший материал для размышлений о порочности существующего строя. Он приходил к выводу, что экономическую и социальную структуру общества может изменить только создание производительно-потребительских товариществ, то есть ассоциаций.

1798, 1799 годы он называл датой своего «открытия».

В одной из рукописей, касаясь обстоятельств этого открытия, Фурье рассказывает: «Для меня, как и для Ньютона, компасом расчета явилось одно яблоко. За это яблоко, достойное знаменитости, было заплачено 15 су путешественником, обедавшим со мною в ресторане Феврье в Париже. Я тогда прибыл из области, где такие же яблоки и даже лучше по качеству и величине продавались по пол-ливра, то есть более ста штук за 14 су. Я был так поражен этой разницей в цене в областях одного и того же климатического пояса, что начал подозревать наличие фундаментальной неисправности в индустриальном механизме, и отсюда начались поиски, которые через четыре года привели меня к открытию серий индустриальных групп и в результате – законов мирового движения, упущенных Ньютоном…

Конечно, вряд ли разница цен так поразила Фурье. Он был давно не новичок в торговле. Это заявление можно рассматривать только как один из его гиперболических приемов – заострить внимание на необходимой ему теме.

Напрасно Фурье утверждал, что он «один и первый предложил составить ассоциации». Эта идея, как мы видели, была далеко не новой. Стремлением к обобществлению, казалось, был наполнен воздух Франции тех лет. Социально-экономическое развитие страны конца XVIII столетия породило целое «ассоциативное течение». Представления о единстве мироздания, космогоническая концепция, теория аналогий, идея о всемирной гармонии, о развитии страстей и взгляд на счастье также не были «его» открытиями. Когда мы читаем у Фурье, что он один «вычеркнул 20 столетий грубых заблуждений, идейных и политических, открыв абсолютно новые и совершенно неведомые до него истины», или нечто иное в подобном же духе, необходимо делать поправку на темперамент мыслителя и его приверженность к самовнушениям.

Кстати, процитированное заверение вызвало в свое время град насмешек. Над Фурье вообще часто будут смеяться, прежде всего по поводу его преувеличенного мнения о своих заслугах. Он, в свою очередь, будет немилосердно критиковать и ругать ученых всех эпох, хотя их мысли и положения частенько будет заимствовать.

Как бы там ни было, важно одно: комиссионер и вояжер торговых домов, самоучка, занимаясь проблемами мистики и истории человечества, проблемами восставшей Франции и философией Жан-Жака Руссо, в эти годы приходит к мысли, что существующий строй порочен и нужно искать пути, как вывести его из этого состояния.

Между прочим, в этом убеждении одна из главных причин запальчивости Фурье: «Бог захотел, чтобы теория мирового движения была развита простым неученым человеком. Слуга лавочника – вот кто повергнет в прах все эти библиотеки, собравшие шарлатанство политиков и моралистов за все века – древние и новые. Ах, не в первый раз Бог пользуется слабым как орудием для принижения сильного и поручает самому темному уму, принести в мир великую истину».

Глава III

«ЛАВОЧНЫЙ КАПРАЛ»

Начало нового века Шарль Фурье встретил в Париже. Почти девять месяцев, проведенных в столице, все свободное от торговых дел время, посвятил он занятиям: посещал если не лекции, то библиотеку. Снова заметки, заметки, заметки… Из газет и журналов было очевидно, что пресса уже попала в тиски бонапартистской диктатуры. Печатное слово подвергалось самой беспощадной цензуре, малейшее упоминание о событиях и деятелях революции запрещалось.

Это было время, когда, уверовав в то, что периодическая печать должна быть орудием власти, Наполеон давал министру полиции совет сочинять статьи, которые можно было бы помещать в виде корреспонденции из-за границы. «Заметки о бессилии России составлены умным человеком, – писал он. – Напечатайте их в виде перевода из какого-нибудь английского журнала, выберите такой, название которого мало известно».

В другой раз он писал: «Напечатайте несколько писем как бы из Петербурга, что французов там хорошо принимают, что двор и город видят необходимость сближения». Понятно, что при таком положении прессы ей оставалось только заполнять свои столбцы официальными известиями о военных триумфах или придворных торжествах. Преобладала торговая реклама. Небольшие литературные заметки были очень осторожны, обязательно с «благополучным концом».

Парижане, казалось, жили одной новостью: найдут ли убежавшего из зоопарка орангутанга. Газеты подробно информировали читателей о ходе поисков. (Почти через сто лет его скелет обнаружили в клоаке под Дворцом правосудия.)

По возвращении в Лион Шарлю стало известно, что отклонена еще одна его идея – проект создания собственной газеты. Что ж, иного трудно было ожидать: еще в Париже он узнал, что декретом от 17 января 1800 года первый консул определил список политических газет, по которому только в столице закрывались десятки изданий. Оставалось всего 13 газет.

Задолго до этого вечерами в кругу друзей-журналистов Фурье мечтал о популярности будущей газеты. После жарких споров остановились на строгом названии: «Газета Лиона и департамента Роны».

С этим предложением Шарль Фурье совместно с Мартенвилем (будущим драматургом и журналистом, редактором ультрароялистской газеты эпохи реставрации «Белое знамя») обратились к префекту Роны. И как ни старались они убедить префекта, что их газета будет прививать лионцам «любовь к порядку и уважение к правительству», газету открыть не разрешили, даже несмотря на то, что к этому времени Фурье слыл уже подающим надежды журналистом: 1801–1802 годы он, сотрудничая в «Лионском бюллетене» и «Газете Лиона и Юга», поместил там несколько статей. Правда, большинство написанных им в те годы статей остались не опубликованы и дошли до нас в рукописном виде.

Фурье на страницах «Лионского бюллетеня» выступает и как поэт-сатирик. В стихотворении «Сатира, посланная М. А. Ж. по поводу загадки… и по поводу ответа на эту загадку дамы за подписью А. Ф.» Шарль сетовал, что в Лионе появилось слишком много дам-поэтесс и что его беспокоит такое большое число соперниц.

Страницы «Лионского бюллетеня» стали местом литературного турнира. Против Фурье выступает Клотильда Д.: она защищает поэтические таланты лионских дам. Другие выступления такого же характера. Фурье их парирует в шутливом тоне, печатая последовательно: сначала «Возражения Клотильде Д.», затем «Оду госпоже А. Ф. узнанной» и «Стансы лионкам по поводу посредственности их поборников, взявших на себя их защиту». Лионское общество с любопытством следило за каждым новым выступлением Фурье.

Друзьям Шарль однажды в споре высказал свои представления о том, каким должно быть общество будущего. Он назвал этот строй строем Гармонии.

Так он вдруг оказался в центре внимания. От него требовали объяснить, каким он представляет это общество. Послание одной из участниц турнира заставило задуматься:

«Гармония! Я хочу упрекнуть Вас в пренебрежении к этому слову. Я требую от Вас отчета о Ваших работах о социальной гармонии, которая должна прийти на смену цивилизации. Вы обещаете нам огромные блага при этом новом состоянии, но будут ли они стоить тех, которыми я наслаждаюсь?..»

Шарль понимал, что это вызов и нужно давать ответ, Причем потребуется ответ обстоятельный, целая статья о социальном обществе будущего. Да, именно статья. Но выступить со статьей он еще не готов.

В начале декабря 1803 года на одном любительском литературном турнире он все же не сдержался и в нескольких строчках экспромта набросал общую картину своего открытия. Участники заинтересовались. Шарль вынужден был подробнее рассказать о новых человеческих отношениях в обществе будущего. Его выступление восприняли как чудачество, и все дружно посмеялись. «Посмотрите на всемирного гения! – сказала одна из участниц. – Спешите видеть важного мыслителя! Он уклоняется от общего пути и собирается разбить алтарь предрассудков…»

Этот случай еще раз заставил Шарля подумать о статье. Он твердо решил наконец-то записать все, что стало предметом раздумий последних лет. Через несколько дней, 3 декабря, в «Лионской газете» появилась небольшая статья под заголовком «Всеобщая гармония».

Она начиналась заявлением, что предлагается вниманию публики «открытие, на которое род человеческий не рассчитывал», и суть его заключается в том, что в мире существует математическая теория о судьбах всех планет и их обитателей, а также теория о шестнадцати общественных порядках, которые могут устанавливаться на различных планетах на протяжении вечности.

Автор утверждает, что в истории развития человечества можно выделить три периода: дикость, варварство и цивилизацию. И только пройдя эти периоды, общество достигнет гармонии. В новом обществе установится вечный мир, женщины обретут независимость и наступит всеобщее счастье. Такое открытие возможно только благодаря «аналитическому и синтетическому исчислению притяжения по страсти». Ученые открыли немало законов, но эти законы не касались бедственного положения народа. Он же ставит перед собой задачу создать новую науку о законах социального движения, которая «поведет человечество к богатству и высоким наслаждениям». Эта наука изменит международную жизнь: войн не будет, а «весь земной шар составит одну только нацию и будет одна только администрация».

Мечтатель обращается к репутациям великих людей – Ньютона и Лейбница, Вольтера и Руссо, утверждая, что их величие – мнимость, поскольку они полагали, что цивилизация – это расцвет человечества.

Статья небольшая, всего 56 строк, но в ней, хотя и в угловатой форме, неплохо изложены основные положения будущей социальной философии Фурье. Позднее он разовьет каждое из них, не раз будет возвращаться к утверждению о несостоятельности наук, прежних философских и политических систем. Развитие вселенной, земного шара, человечества взаимосвязано, существующий строй Цивилизации обречен на гибель, и на смену ему придет строй Гармонии, который принесет человечеству богатство, мир и наслаждение.

Через две педели Фурье публикует новую статью – о международной политической ситуации в Европе. Он называет ее «Континентальный триумвират и вечный мир через 30 лет». Молодой философ смел и заносчив, его пророческий тон вызывает недоумение. Шутка ли, он предупреждает, что «Европа приближается к катастрофе, которая вызовет ужасную войну и закончится вечным миром»! Он называет четыре крупнейшие державы – Францию, Россию, Австрию и Пруссию, предрекает раздел Пруссии между тремя остальными. После этого оставшиеся государства разделят Австрию и будут спорить между собой о господстве над Европой. Из двух воюющих одна победит, а другая будет побеждена.

«Таким образом, – пишет Фурье, – единство власти в Европе приведет к единству власти и во всем мире, потому что победоносный триумвират уже не встретит серьезного сопротивления ни в какой части света. Это единство власти в целом мире и составит вечный мир. Во всей этой борьбе Англию я не считаю ни за что. Тот, кто будет управлять Европою, пошлет армию, чтобы завоевать Индию, и запрет англичанам порты Азии и Европы, он сожжет всякий город, который станет получать английские произведения, даже непосредственно. Тогда эта держава, чисто меркантильная, будет уничтожена без выстрела». Кто победит в этой борьбе? «Будет побеждена Франция. Россия после падения Австрии может овладеть всеми странами за Эльбою и Адриатическим морем и вооружить против Франции 2 миллиона солдат, набранных в Европе и Азии». Вот что угрожает Европе. Поэтому Франция должна уже сейчас готовиться к войне. В завершение автор обращается к писателям и ученым, которые, по его словам, не способны предвидеть будущее.

«Вот каков, – восклицает он, – удар, который угрожает Западу! А вы, публицисты, не предвидящие этого кризиса, разве вы не дети, которых следует отослать в школу? Сколько подготовляется других событий, которых вы совершенно не предвидите!.. Доверию к вам приходит конец. Вы заседаете в академиях рядом с людьми, которые учат истине, рядом с физиками и математиками, готовитесь вступить в небытие. Истина, которую вы ищете на протяжении двух с половиной тысячелетий, вскоре появится к вашему замешательству».

В эти годы «Бюллетень Лиона» издавали отец и сын Баланш. После смерти Фурье в письме главе фурьеристов Виктору Консидерану Баланш-младший вспомнил, что статья «Континентальный триумвират» привлекла внимание правительства и что месье Дюбуа, в то время комиссар полиции, получил приказ немедленно собрать сведения об авторе статьи. «Господин Дюбуа, человек превосходный и образованный, посоветовался со мной по этому поводу. Я сказал ему, что Шарль Фурье – скромный молодой человек, чуждый каким-либо интригам и честолюбию, пользуется среди нас, молодых людей в то время, репутацией большого знатока географии».

Оценивая эту статью спустя много лет, известный биограф Фурье Шарль Пелларэн писал, что она «замечательна по своему предчувствию готовящегося уничтожения Пруссии и Австрии, а также заключительного соперничества России с Францией, написана без всяких околичностей, уверенным тоном человека, который знает, что говорит».

Но когда через несколько дней Шарль Фурье выступил в «Лионской газете» против своих критиков, этот номер был препровожден полицейскими властями в Париж в министерство полиции со следующим отношением: «Почти каждый день в газетах содержится новое безумие за подписью Фурье. Сегодня он насмехается над теми, которые имели глупость жаловаться по поводу его статьи «Триумвират», о которой комиссары уже донесли правительству. Не следует ли запретить газетам помещать ка-«кие бы то ни было политические статьи этой личности?»

На полях отношения приписка: «Комиссару было отвечено, чтобы он следил, дабы в этой газете не помещали ничего неуместного. Прилагается другое свидетельство безумия этого Фурье, адресованное им великому судье».

Вероятно, этим «свидетельством» оказалась следующая статья рьяного журналиста, которая взволновала полицию. Она была опубликована 2 января 1804 года и содержала критику современной дипломатии и дипломатов. Досталось и им!

Статью «Триумвират» лионские читатели встретили насмешкой. «Лионская газета» от имени «Захария Бредового» хвалила Фурье за его «гениальные мысли», за то, что он поставил на место Пруссию. Его труды человечество не забудет. В случае же неудачи ему, конечно, место в компании с автором этой заметки, то есть в сумасшедшем доме.

Фурье не замедлил с ответом. «Да, – пишет он в письме «Господину Бредовому», – гордецы называли сумасшедшим и Колумба и Галилея за то, что они знали больше. Воистину нужно всегда помнить, что хорошо смеется тот, кто смеется последним».

Но и после этого ответа насмешки по поводу его статей не прекратились. Фурье возмущен: «Господа, толкующие вкривь и вкось о гармонии, ведь не знают в точности, что она представляет». Он убежден, что эти нападки и насмешки происходят от недопонимания и неосведомленности.

Впоследствии ученики Фурье рассказывали, что на статью «Континентальный триумвират» якобы обратил внимание Наполеон, что об авторе наводили справки и что ему даже предлагали место в министерстве иностранных дел, от которого он якобы отказался. Но эти свидетельства скорее всего легендарны.

Несмотря на резолюцию полицейских властей «запретить газетам помещать какие бы то ни было политические статьи этой личности», за два года «Лионская газета» опубликовала десять статей Фурье, в том числе и описание воздушного шара, который сможет безостановочно пролетать 300 лье и который лионцам неплохо бы приспособить для перевозки грузов…

18 января 1804 года «Бюллетень Лиона» представил на обсуждение читателей еще один проект Шарля Фурье – о необходимости ввести новый порядок принятия переводных векселей. Правда, уверенный изобретатель оговаривался, что этот проект вступает в противоречие со всеми разумными традициями торгового Лиона, но «это нововведение, столь долго отбрасываемое, станет неизбежным – оно будет установлено, приобретет значение как закон в новом коммерческом кодексе». «Я беру на себя смелость утверждать, – пишет Фурье, – что Лион заинтересован в том, чтобы как можно раньше перейти на новый метод».

Сохранилось письмо префекта департамента Роны, из которого явствует, что и на очередной представленный Шарлем Фурье проект – о создании института транспортных маклеров-посредников – непонятый изобретатель снова – в который уже раз! – получил отказ.