Текст книги "Баллада о неудачниках (СИ)"
Автор книги: Юлия Стешенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 22, в которой Марк ищет сапог
– Милорд! Милорд Денфорд!
Тощая старуха в обтрепанном пуховом платке кинулась под копыта коню и вцепилась мне в штанину. Ворон загарцевал, и я натянул поводья одной рукой, второй отдирая от ноги взбесившуюся бабу.
– Чего тебе? Пошла прочь!
– Сэр Марк! Милостивец вы наш!
Ого. Милостивец. Драпать нужно, и срочно, пока просить не начала. Если тебя с порога милостивцем величают, это не к добру.
– Пусти стремя! Пошла вон!
– Милорд! Защитник вы наш! – заблажила чертова баба, волочась за мной по улице, как хвост за бычьей задницей. – Оборонитель!
Вокруг начала собираться толпа.
Я сжал зубы и изобразил на перекошенной роже милостивую улыбку.
– Чего тебе, женщина?
– Куры дохнут! Давеча пять, а до того еще десяток! Скоро все полягут!
Да где ж вы беретесь, придурошные? Полнолуние неделю как миновало!
– Я тебе что, куриный лекарь?! Пошла прочь! – я тронулся с места в надежде, что старуха не побежит следом. Седины идут рука об руку с телесной слабостью.
– Так не болеют они, милорд! Зверь их ест! – настырная карга трусила за конем так резво, что было очевидно – нет, к ней седины пришли в одиночестве. Слабость отстала сильно, лет так на двадцать.
– Заплати крысолову!
– Так если бы крыса! Чудо какое-то мохнатое. И я видела, и дети. Бурое, с глазищами, так и скачет, так и скачет!
Да уж. Небывалый зверь. Бурый и с глазищами.
– Ты что, не знаешь, что с лисами делают? Ступай прочь и не задерживай!
Я наконец-то особенно удачно брыкнул ногой, дурная баба выпустила мою штанину, и я пришпорил Ворона. Бегство позор, но отступление – стратегия.
– Мило-о-о-о-орд! Подожди-и-и-ите!– неслось мне в спину.
А вот хрен тебе.
Дверь была приоткрыта. Я на всякий случай сначала постучал, потом заглянул.
– Вилл?
В глубине дома что-то загрохотало. Я решил считать это приглашением и вошел.
– Ты что делаешь? Помочь?
Грохотать я тоже могу. Что-то, а это у меня получается.
– Помогальщиков тут как раз и не хватает.
Саксонка выперлась из кухни и перекрыла коридор наглухо, как чоп в бочке. Вот кого надо на ворота ставить, а не олухов моих полудохлых. Враг не пройдет! И друг не пройдет. И вообще никто не пройдет, потому что нечего тут всяким шастать.
Ну что за день. Откуда повылезли все эти мерзкие бабы?
– Чем болтать, лучше бы госпоже помогла.
– Госпожа сама справляется. А без дела под ногами путаться я не обучена, – служанка презрительно поджала губы. – Может, откушаете чего, пока госпожу ждете? Вы же тут все время… кушаете.
Вот же сука скаредная. Я сжал кулаки. Разжал. Глубоко вдохнул.
– Нет, благодарю. Ступай, занимайся, чем занималась.
Хрен я у тебя из рук миску возьму. Ты же в нее плюнешь.
Саксонка переступила с ноги на ногу, ее могучие груди колыхнулись.
– Я вот сейчас в кухне прибираюсь, полы мою. Так представляете, какой-то паршивец плошку с медом перевернул, засохло все так, что не отдерешь. Может быть, гость какой? Перевернул и не сказал, так и оставил за столом валяться. Госпожа, конечно, радушна – но у некоторых же совершенно совести нет.
Подумаешь, там того меду было ложки две, не больше! И не оставлял я плошку, а просто забыл.
– Это твоя работа, женщина. Или мне тебя пожалеть?
Служанка фыркнула, смерила меня полным отвращения взглядом и удалилась на кухню, презрительно покачивая необъятной задницей.
И за что она меня так не любит? Что я ей сделал?
Из сумрака нежилых комнат опять загрохотало. «Твою гребаную мать!» – выкрикнул высокий женский голос, и что-то хрустнуло.
Да что она делает? Шкаф двигает? Дверь навешивает? Пришибло ее этим шкафом, что ли?
– Вилл, ты цела? Не трогай там ничего! Я сам!
В каминном зале какой-то придурок передвинул стол. Конечно, я врубился в него с разбегу, и дальше захромал, ругаясь под нос и потирая бедро. Два колченогих на один дом – это уж точно перебор.
И почему не открыть ставни? Ну не живешь ты в этой комнате, так что? Обязательно ее в склеп превращать?
В спальне царил хаос. У меня, конечно, тоже бардак бывает, но Вилл меня обошла вчистую. У меня вещи только на полу валяются, у нее же висели в воздухе. Остановившись на пороге, я проводил взглядом проплывающий мимо сапог.
– Что у тебя творится?
Преклонившая колени у сундука Вилл дернулась и звонко треснулась головой об откинутую крышку. Сапог резко вильнул, чуть не засадив мне каблуком в глаз.
– Денфорд! Тебе обязательно подкрадываться?
– Шутишь? Я в доспехах, у меня подошвы гвоздями подбиты, и я тебе кричал!
– Я не слышала. Проходи, садись, – парящее барахло разошлось, как воды в море египетском, освобождая проход к кровати.
– Что тут происходит? – я откинул одеяло и примостился на краешек. Котта была не то чтобы грязная, но седло – это вам не золотой трон. Дремлющая на подушке Колючка, завидев свободные колени, встрепенулась и пошла на штурм, победно задрав хвост. Глаза у нее были круглые и бессмысленные, серые, как речная галька.
– Собираюсь. Где чертов второй сапог? Все перерыла. Ты не видел, куда я сунула эту дрянь?
Я задумался. Что-то такое вспоминалось. Плавало на краю сознания. Сапог. Сапог… Я снял Колючку с колен.
– Сейчас.
Опустившись на четвереньки, я сунул руку под шкаф.
– Там нет, я смотрела.
– Да погоди ты.
Ладонь натыкалась только на пыль, обрывки бумажек и желуди, которые так любила гонять Колючка. Желудей было много. Очень много. Будущая, мать его, дубовая роща. Все. Хватит. Больше не буду эту дрянь из лесу таскать. А служанку гнать надо отсюда к хренам собачьим. Убирает она! Полы моет! Да я лучше убрать могу!
Я лег на живот и просунул руку поглубже. Пальцы наткнулись на мягкую кожу. Потянув, я выволок покрытый слоем пыли сапог. Из голенища выкатился одинокий желудь.
– Вот. Держи.
– Ух ты! – Вилл отобрала у меня сапог и села на пол, опершись спиной о сундук. – Как он там оказался?
– У твари блохастой спроси. Она сапоги за шнурки по всему дому таскает.
– Мог бы и отобрать.
– Так я и отбирал! Когда видел. Мне что, круглыми сутками обувку твою караулить? Кстати, Колючка тебе голенище подрала.
Вилл задумчиво провела пальцем по царапинам.
– Ладно, переживу. Все равно сапоги рабочие.
– Убери паршивку из комнаты. Ты же на обуви разоришься.
– Не обижай ребенка! В следующий раз уберу сапоги на шкаф.
Я хмыкнул, нащупал желудь и швырнул его на середину комнаты. Колючка, растопырив лапы, сиганула с кровати и поскакала за ним. Комната наполнилась сухим деревянным треском.
– Надо тебе желудь на нитку привязать. Проделать в нем дырку и подвесить. Пускай играет, а не сапоги дерет. Так куда ты собираешься?
– Уезжаю.
Что?!
Глава 23, в которой Марк узнает неприятные новости
Только сейчас до меня дошло, что одета Вилл очень странно. Свободного покроя штаны, вязаная кофта в облипку, куртка со множеством нашивок… В Англии такое не носят.
– Как уезжаешь?!
– Обычно. Черт. Мне уже нужно одетой быть. Кучу времени с этими гребаными поисками потеряла.
– Куда? Зачем?!
Манси. Сука. Так я и знал. Так и знал! Все из-за этого гребаного недоделка! Ну нахрена я женщину послушал?! Придушить надо было гаденыша и в лесу прикопать. Нет мудака – нет проблем!
– Вызывают, – натянув на ногу сапог, Вилл начала сосредоточенно затягивать шнуровку. – В четыре часа с той стороны меня транспорт ждать будет. Пока соберусь, пока доеду…
– Зачем вызывают? – усилием воли понизил голос я.
– Ну не на танцы же. В тридцать седьмом секторе прорыв. Поганое место, там постоянно какой-то дерьмо случается. Всех боевых магов, кто рядом был, уже согнали, а нас только собирают. Подай-ка мне амулеты. Вон те браслеты, с камешками, – не отвлекаясь от шнуровки, Вилл махнула рукой в сторону этажерки.
Металлические цепочки были теплыми и на ощупь напоминали согревшуюся на солнце змею. Я сжал их в кулаке. Граненые камни впились в ладонь.
– Ты по-человечески объяснить можешь?
– Так я и объясняю! – затянув наконец-то шнурки, Вилл подошла к столу и начала выгребать из шкатулки то ли монетки, то ли медальоны, торопливо сортируя их на кучки. Прядь волос падала ей на лицо, и Вилл все время сдувала ее, отбрасывая в сторону. Прядь падала обратно. – Очередная порция дряни из сектора тридцать семь прорвалась через портал. Местных магов уже задействовали, теперь набирают подкрепление. Как думаешь, десятка хватит? Нет, возьму штук пятнадцать. Не помешает.
Я ухватил ее за локоть, развернул к себе.
– Стоп. Остановись. Я тебя не понимаю. Объясни нормально.
Вилл скосила глаза на упавший поперек лица локон, подула и раздраженно потерла лицо кулаком с зажатыми в нем монетками. Я сам убрал эту злополучную прядку ей за ухо и притер Вилл к столу.
– Ну? Я жду. Не выпущу тебя отсюда, пока не услышу ответа.
– О боже, – закатила глаза Вилл. – Ты что, мой папочка?
Видимо, на моем лице отразилось что-то неоднозначное, потому что Вилл перестала изображать святого Себастьяна, пронзенного стрелами.
– Ладно, ладно, не нужно испепелять меня взглядом! Если ты отпустишь мою руку, я все объясню.
– О. Извини, – я разжал пальцы, и Вилл тут же потерла кулаком предплечье. – Да я же легонечко!
– Ну да, конечно. Нежен, как майский ветер. Дергать меня за левое плечо – отлично придумано!
– Извини, – повторил я и сунул руки за пояс. Просто на всякий случай. Чтобы еще чего-нибудь случайно не дернуть в запале. – Я все еще жду объяснений.
Аккуратно засунув монеты в нашивку на куртке, Вилл подпрыгнула и села на стол, почти сравнявшись со мной в росте.
– Значит, объяснение… Не все миры так очаровательны, как живописный гостеприимный Нортгемптон.
– Издеваешься, да?
– Есть немного, – ухмыльнулась Вилл. – Как я уже сказала, не все миры так очаровательны и гостеприимны. Но даже в таких мирах может найтись что-то полезное. Что-то, оправдывающее риски. Поэтому проходы в них все-таки открывают и экспедиции все-таки снаряжают. Обвешивают амулетами, дают мощное сопровождение, прилагают максимум усилий для обеспечения безопасности… Но иногда вся эта хрень не срабатывает. Если нам повезет, экспедиция просто не вернется из сектора. Если не повезет, на плечах экспедиции через портал прорвется что-то очень большое и очень опасное. Что, видимо, и произошло в секторе тридцать семь. Потому что в секторе 38 обитают здоровенные плотоядные рептилии, практически иммунные к магии. Иммунитет – естественная защита организма от потенциально опасного воздействия, – помедлив, уточнила Вилл. – Просто информация, для расширения кругозора.
Кругозор расширялся так стремительно, что глаза в разные стороны расползались, как у зайца по весне. Пока я стоял дурак дураком, Вилл спрыгнула со стола и начала запихивать в сумку камешки, браслеты и цепочки.
Господи, ну как же я это ненавижу! Почему, вот почему другие соображают сходу, как будто им вообще думать не надо?!
К тому времени, как я переварил услышанное, Вилл уже закончила со столом, выпотрошила шкаф и пошла по комнате, прихватывая то одно, то другое.
– Ты можешь никуда ехать, – разродился наконец я. – У тебя же нога! И плечо.
Вилл мрачно зыркнула на меня из-под растрепавшихся волос.
– Очень любезно с твоей стороны напомнить. Умеешь ты, Марк, приятные вещи девушкам говорить.
– При чем любезность? Ты медленная! И плечо! Тебе же голову откусят! Ты не должна ехать!
– Не ори на меня! Я могу, и я еду! Я в состоянии справиться со своей работой!
– Можешь! Когда мы вместе на охоту идем! А там ты одна будешь!
– Спятил? Там будут десятки людей!
– И это считай что одна! В бою каждый за своей задницей смотрит, никто с тобой нянчиться не будет!
– Так ты со мной, значит, нянчишься?
– Я за тобой присматриваю!
– Охренеть! И как я все эти годы без твоего присмотра жила?
– Вот так и жила, что только полторы ноги осталось!
– А если бы ты присматривал, все, конечно, отлично было бы! У меня бы третья отросла!
– Ничего, больше не меньше! Запасная была бы на случай, когда погеройствовать решишь!
Вилл замолчала. Она стояла и таращилась на меня, уголки рта у нее подрагивали. Я тоже молчал. Не надо было про ногу. Дурак я. Чурбан. Вот расплачется она, и что делать? Ну не денежку же ей на бусики давать.
Вилл расхохоталась. Я растерялся. Мы тут ссоримся, черт побери! По серьезному вопросу!
– Запасная… – простонала Вилл и рухнула на кровать, икая от смеха. Я сдался. И заржал.
Колючка сидела на подушке и пялилась на нас дурными глазами.
– Марк, – Вилл вытерла со щеки слезу и хлюпнула носом. – Марк, ты придурок. С тобой же говорить невозможно, Денфорд.
– Я? А что я? – нездоровый смех еще подпирал, как пивная пена из кружки, и я то и дело срывался в дурацкое хихиканье.
– Ты? Ты ничего. Ты всегда ничего.
– Да. Я ничего. Я просто пытаюсь быть разумным.
– Запасные конечности – это, по-твоему, разумно?
– Всегда нужно думать наперед!.
Мы несли какую-то чепуху, даже, наверное, несмешную, и точно выглядели полными придурками – но почему-то было ужасно весело.
Все еще хихикая, Вилл похлопала по матрасу рядом с собой.
– Садись.
– Зачем?
– Не хочу голову задирать, каланча ты эдакая. Садись, говорю.
Я сел. Кровать скрипнула под двойным весом.
– Ну?
– Чего ты от меня хочешь? А, Денфорд? Чего ты от меня добиваешься?
– Не езди никуда. Откажись.
– Нет.
– Тогда я с тобой поеду.
– Нет.
– Почему?
– Тебя не пропустят.
– Но тебя же сожрут к чертям.
– Никто меня не сожрет. С драконом управилась – и там не пропаду.
– Ты медленная. Не кричи только, пожалуйста, я не…
– Да, – развела руками Вилл. – Я действительно медленная. Ты прав. Но меня ведь никто не поставит в первые ряды. Буду работать из укрытия, может, щиты подержу, может, артефактами заниматься буду. Какая-то вот такая унылая хрень.
Пускай унылая. Зато безопасная. В жопу героизм. В бою, мать его, убивают.
– Можешь поклясться?
– А сам как думаешь?
– Нет.
Это бой. Какая разница, что у противника, меч или зубы. Даже последний ряд становится первым, когда те, что были перед ним, заканчиваются.
Колючка слезла с подушки, забралась на колени к Вилл и завалилась на спину, растопырив лапы. Пузо у нее было круглое, розовое и тугое, как полковой барабан. Вилл почесала этот розовый барабан пальцем. Колючка зажмурилась и затарахтела.
– Это первое нормальное предложение за последний год. Хоть что-то, похожее на настоящее дело, – Вилл сосредоточенно гладила пальцем розовый живот. – Я ужасно боюсь, что облажаюсь. Пожалуйста, не делай все еще хуже.
Это да. Это она права. Перед боем обязательно нужен правильный настрой. Хороший солдат знает, что он непобедим и бессмертен. Я улыбнулся как можно увереннее.
– Не облажаешься. Здесь же не облажалась.
– Думаешь?
– Уверен. Не дергайся, все будет отлично. Главное – не лезь на рожон. Держи свой щит, или что там ты держишь, и не высовывайся.
Может, Вилл оттуда завернут? Посмотрят, что хромая приехала, и обратно отправят? Нет, Вилл, конечно, расстроится, но это беда поправимая – в отличие от откушенной головы.
Отведу Вилл в «Золотой кабан», куплю ей вина, а захочет, можем и дома надраться. Пускай обругает всех главных мудаков, напьется, мне поплачется – я послушаю…
– Не дуйся, – пихнула меня плечом Вилл.
– Я не дуюсь.
– Дуешься. Молчишь и сопишь.
– Нет. Просто задумался.
– Честно?
– Могу поклясться.
И не совру. Какое тут, мать его, дуешься. Я не дулся. Я был в ярости. Это кто ж там такой, мать его, памятливый? Год они, значит, о Вилл не вспоминали, нормальной должности не дали, а как дракон за жопу укусил – так сразу на тебе.
Сами свой гребаный прорыв затыкайте! Нам и без вас есть чем заниматься.
Суки.
Глава 24, в которой Марк получает кольцо
Вилл переложила Колючку мне на колени, подошла к столу и зарылась в разворошенную груду побрякушек.
– Вот, держи, – протянула она мне тонкое серебряное кольцо.
– Эй, давай без таких вот подарков на память! Вернешься через неделю – тогда возьму.
– Марк. Денфорд. Просто. Надень. Кольцо.
Вид у Вилл был загадочный и до чертиков довольный. Это настораживало. Я внимательно посмотрел на кольцо. Узкое, плоское, ни тебе загадочных узоров, ни таинственных надписей. Дешевка.
– Зачем? Что это?
– Сюрприз. Надевай, не бойся. Вот, смотри, – Вилл надела такое же кольцо на средний палец, сжала и разжала кулак. Ничего не произошло.
– Кто боится? Я боюсь?! Да оно просто на меня не налезет!
Я надвинул колечко на кончик мизинца, ожидая, что оно упрется в сустав, но дьявольская железяка скользнула дальше, растягиваясь, как дождевой червяк.
– Эй! Что ты мне дала?!
– Сейчас, подожди, – Вилл поднялась и захромала к выходу.
– Чего ждать?
– Просто подожди. Посиди тихонько.
– Так ждать-то чего?
Вилл изобразила лицом высшую степень загадочности и вышла из комнаты. Пожав плечами, я уселся поудобнее на развороченной кровати. Ждать – это я умею. Мне вон Паттишалл жалованье уже вторую неделю задерживает – и ничего, жду. Сижу тихонько.
Сидеть было скучно, и я почесал Колючке пузо. Заурчав, она растопырила лапы и радостно впилась в руку. Моей ладони перегрызли глотку, выцарапали глаза и выпустили кишки могучими ударами задних лап. Четвертовали и съели. Больше ни во что Колючка играть не умела, только в желуди и убийство. Возиться с этой меховой дурищей было так же весело, как совать руку в шиповник. У меня, конечно, мозолей хватает, но зубы у паршивки были острые, как иглы.
«Сюрприз!» – взорвался голос Вилл у меня в голове. Вздрогнув, я завалился набок и врезался затылком в стену.
– Твою мать! Рехнулась?!
– Извини, – повинилась Вилл.
Я видел ее. Не знаю, как, но видел. Вилл стояла в темной каминной зале, через закрытые ставни на ее лицо падали косые полосы света. Я закрыл глаза. Каминная зала проступила под закрытыми веками еще четче, словно с пыльного витража смахнули пыль.
Стоящая у стены Вилл подняла руку, и тонкие солнечные лучи лизнули ее пальцы.
– Что я сейчас делаю?
– Машешь рукой.
– Точно. Молодец, – улыбнулась Вилл. Солнечный зайчик плясал на ее скуле. – Слышимость нормальная, помех нет?
– Э-э-э-э… Видимо, нет.
Откуда я знаю, что в колдовских делах нормально, а что нет?!
– Вот и отлично. А сейчас немного потренируемся. Я разорву связь, а ты меня вызовешь. Покрути кольцо, представь меня и позови.
Мгновение – и Вилл в моей голове исчезла, оставив странное ощущение потери. Уцепившись за него, как за ниточку, я снова представил бледное лицо, мягкий широкий рот, темные глаза… От Вилл пахнет горькими осенними цветами, у нее маленькие, почти детские руки и мягкая прохладная кожа. Когда Вилл улыбается, она морщит нос и запрокидывает голову, обнажая тонкую шею…
Из темноты под веками медленно проступали очертания, наполняясь осязаемой плотностью, как кубок – вином.
– Я тебя вижу, – прошептал я в пустоту спальни.
– И я тебя, – беззвучно ответил мне голос Вилл. – А ты быстро схватываешь, сэр Марк.
– Наконец-то ты оценила мой острый ум.
– И живое воображение. Признаюсь честно – я думала, с визуализацией придется долго возиться.
Не знаю, с чем она там собиралась возиться. Как по мне, магия оказалась на удивление легкой штукой.
Может быть, я прирожденный колдун? Выпрут с должности начальника стражи – построю хижину на опушке леса и буду овечью вертячку лечить. Здесь с баранами, там с овцами – никакой, в сущности, разница.
– Если в Нортгемптоне что-то случится – сразу же вызывай меня, – прервала мои размышления появившаяся в дверях Вилл. – Заряда маны на пару недель точно хватит, так что без связи не останемся. И вот еще что…
Вилл подошла вплотную, и на короткое неловкое мгновение мне показалось, что она хочет меня поцеловать. Вместо этого Вилл набросила мне на шею дешевую серебряную цепочку.
– Уменьшает кровотечение при ранах и снижает риск заражения. Надеюсь, не пригодится, но мне так будет спокойнее.
– А тебе можно такие штуки раздавать? – усомнился я.
– Конечно, нельзя. Но мы никому не скажем.
Забросив на плечо сумку, Вилл улыбнулась мне короткой дерганой улыбкой.
– Ну, я пошла?
– Я провожу.
– Куда?
– Ты ведь к кромлеху.
– К какому кромлеху? Разве ты что-то знаешь о кромлехе?
– О. Да, точно. Тогда хотя бы до ворот.
Хмыкнув, Вилл, присела на корточки, ухватила спящую Колючку за отросший хвост. Паршивка открыла один глаз, зевнула, широко разевая ярко-розовую влажную пасть, и тут же перевернулась пузом кверху.
– Марк, ты же не сильно занят?
Ну как сказать.
– А что ты хотела?
– Заходи сюда хоть пару раз в день, а? Колючка от тоски рехнется.
– С ума спятила? Делать мне нечего – к твоей блохастой кошке бегать.
– Колючка маленькая. Ей страшно.
– А я тут при чем? Скажи служанке, возня по дому – это ее работа.
– Эмми будет заходить, чтобы покормить Колючку. Но я же сейчас не о еде говорю. Я про общение.
– Вот пусть Эмми и общается.
– Колючка ее не любит. Она любит тебя.
– Увы, чувства Колючки невзаимны. Пускай привыкает – этот мир жесток.
– Ма-а-арк!
Ненавижу, когда она так делает. Просто терпеть не могу.
– Нет. Я не буду играть с твоей кошкой.
– Ты черствый и бездушный человек.
– Зато с мозгами.
Вилл последний раз погладила Колючку по круглому животу, встала и отряхнула коленки.
– Потом тебе будет стыдно.
Мне будет стыдно, если я буду заниматься такой ерундой. Очень, очень стыдно.
– Схожу на исповедь. Давай сюда сумку.
– Я ее все равно к седлу приторочу.
– Я сам приторочу. Давай.
