Текст книги "«Бог, король и дамы!» (СИ)"
Автор книги: Юлия Белова
Соавторы: Екатерина Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 43 страниц)
Глава 36
Каким нашел Лувр шевалье Жорж-Мишель после полугодового отсутствия
К воротам Лувра граф де Лош и герцог де Гиз подъехали почти одновременно. Многочисленные свиты лотарингских вельмож красовалась богатыми нарядами, блеском драгоценностей, золотого и серебряного шитья, пышными перьями на шляпах и великолепными шпагами. Все-таки Жорж де Лош и Генрих де Гиз не имели привычки являться в Лувр покрытыми с ног до головы дорожной грязью, в сопровождении одного единственного скромного слуги. Как бы ни жаждал граф де Лош окунуться в пьянящую атмосферу королевского двора, как бы не спешил герцог де Гиз предстать пред очами мадам Маргариты, молодые люди не поленились заехать в отель Лошей и отель Клиссон, в последнее время все чаще именуемый отелем Гизов, чтобы привести в порядок себя и свои свиты и появиться в Лувре во всем блеске и великолепии.
– Эй, Жорж, стой! Да подожди же меня! – вопил во всю силу своих легких Генрих де Гиз, обнаружив, что кузен намеревается первым проехать в ворота. – Что поделывает Париж? Двор? Маргарита?
– Бог мой, Анри, неужели тебя тоже не было в Париже? – засмеялся Жорж-Мишель. – Ну, знаешь, ты был не прав. Марго не такая женщина, чтобы оставлять ее без присмотра.
– Пустяки, – самодовольно усмехнулся Генрих. – Она писала мне каждый день, а иногда даже по два раза в день. Ну что, выразим почтение королю и пойдем развлекаться?
Как и предполагали молодые люди, аудиенция у его величества не затянулась. Совсем юный паж доложил королю Карлу о приходе лотарингских вельмож, его величество раздражено отошел от наковальни, по дороге огрев плетью свою любимую борзую, искоса глянул на герцога де Гиза, а затем на графа де Лош, пробормотал что-то вроде «Сгинь, сгинь, нечистая сила!» и через пару минут досадливо кивнул, давая понять, что аудиенция окончена. Довольные лотарингцы вывалились в прихожую, где дворяне их свит уже минут пять шумно обменивались новостями.
– Так куда мы пойдем развлекаться? – с улыбкой поинтересовался у кузена граф де Лош, когда паж опустил за ними портьеру и прикрыл дверь. Генрих де Гиз крутился перед зеркалом, принимая позы одну импозантнее другой.
– Вообще-то, меня ждут, – с самым фатовским видом сообщил Генрих. – Увидимся завтра. Вечером…
Прекрасно понимая, что раньше завтрашнего вечера Генрих и правда вряд ли освободится, шевалье Жорж-Мишель не стал настаивать, тем более, что для развлечений в Лувре кузен был ему не нужен. Его сиятельство привычно оглядел прихожую, отмечая знакомые и незнакомые лица, рассеянно скользнул взглядом по привалившемуся к дверному косяку пажу, с недоумением заметил у него на боку длиннющую боевую шпагу. «Смерть Христова!» – мысленно выругался граф де Лош. «Это что-то новенькое в придворных нравах. Надо же, стоит покинуть двор, как он становится совершенно неузнаваем!»
Впрочем, через четверть часа Жорж-Мишель забыл и о странном паже, и о своем не менее странном выводе. Что за чушь! Лувр не менялся никогда. Приветствия, комплименты и остроты сыпались из уст Жоржа-Мишеля как из рога изобилия. После долгого отсутствия при дворе шевалье чувствовал себя в ударе. Лувр был прекрасен и Жорж-Мишель поклялся, что больше не поддастся на уговоры Генриха Анжуйского и этим летом предоставит воевать другим.
– Шевалье Александр нынче разошелся, – заметил вдруг один из придворных, глядя куда-то в сторону. Граф де Лош обернулся. В другом конце зала давешний паж со шпагой обменялся парой слов с каким-то шевалье, невозмутимо принял от него тугой кошелек и скрылся за углом.
– Кстати, господа, – вспомнил позабытый было вопрос Жорж-Мишель. – С каких это пор пажи разгуливают по Лувру с боевыми клинками?
Придворные как один повернулись к его сиятельству.
– Так вы ничего не знаете, Жорж! – с нескрываемой радостью воскликнул маркиз де Нуармутье. – У нас здесь такое творилось!..
– Как? Неужели гугеноты пытались штурмовать Лувр? – с нескрываемой иронией поинтересовался Жорж-Мишель.
– Вы все смеетесь, друг мой, – вступил в разговор господин д'Обюссон, – а этот шевалье убил на дуэли графа де Буасе. Смерть Христова! Вы бы видели бой! Щенок играл с беднягой Буасе, словно терьер с мышью.
– Но… позвольте, господа, вы верно шутите? Буасе был прекрасным фехтовальщиком… Да он убил девятерых!
– Так что? На этот раз он наскочил на фехтовальщика превосходящего его, – пожал плечами господин де Бризамбур.
– А вот я, господа, на шевалье Александра не в обиде. Я был должен Буасе сто экю под честное слово, но теперь он никогда не стребует с меня этот долг, – вступил в разговор Бюсси.
– Браво, граф! Прекрасная эпитафия! – воскликнули придворные, разражаясь хохотом. – Умри, а лучше не скажешь…
Жорж-Мишель с нескрываемым удивлением слушал благородных господ и в конце концов пожал плечами.
– Ничего не понимаю, господа… Буасе что, сошел с ума?! Драться с пажом – это же нелепо!
– Но шевалье Александр не оставил ему выбора! – наперебой заговорили придворные.
– Оскорбление словом и действием…
– Публичная пощечина…
– Подножка…
– Что еще оставалось бедняге, как не поединок?!
Граф де Лош молча разглядывал обитателей королевского двора, размышляя, не сошли ли присутствующие с ума. Конечно, нравы в Лувре всегда были весьма вольные, однако представить себе пажа, поднявшего руку на графа (если, конечно, этот паж не был герцогом и принцем крови), было для Жоржа-Мишеля столь же немыслимо, как вообразить брыкающийся табурет или разговаривающий буфет.
– А кто он такой – этот шевалье Александр? – раздался чей-то робкий голос.
Блестящее собрание онемело и повернулось к вопрошавшему с тем осуждением, с которым достойные люди смотрят на невежу, сказавшего что-то ужасно неприличное в самом приличном обществе.
– Откуда вы взялись, сударь? – презрительно поинтересовался Бюсси, обретя, наконец, дар речи. – Должно быть, из провинции?
Молодой человек смущенно кивнул.
– Я из Сентожа, господа…
– Оно и видно, – пренебрежительно заметил господин Дормель. Однако, обрадованный тем, что нашелся хоть один человек, ничего не знающий о шевалье Александре, сменил гнев на милость, набрал в грудь побольше воздуха и в конце концов восторженно изрек: – Шевалье Александр это – шевалье Александр!
– Весьма полезный молодой человек, – заметил Нуармутье.
– И самый лучший любовник Парижа, – откровенно добавила дама де Бетюн.
– Боже, графиня, – в один голос запротестовали Бюсси и Лош, – если вы позволите, я берусь доказать, что вы ошибаетесь.
– Оставьте, господа, не трудитесь, – придворная дама мадам Маргариты смеялась. – Я не люблю никаких сложностей и потому предпочитаю заплатить триста ливров и получить сполна все, что хочу…
– То есть как?! – потрясено выдохнул юный провинциал.
– А вот так! – насмешливо передразнил молодого человека господин де Бризамбур. – Бесплатно шевалье Александр не пошевелит даже пальцем, какие бы красавицы не рыдали у его ног. Зато за триста ливров он ваш на целую ночь. Кстати, шевалье, у вас нет трехсот ливров?
Глаза уроженца Сентожа начали медленно выползать из орбит. При чем было непонятно, поразил ли провинциала сам факт получения шевалье Александром денег, требуемые им суммы, то и другое одновременно, или же предположение, будто бы он, благородный шевалье, может воспользоваться услугами другого… гм-гм… как же его назвать-то?… шевалье. В свою очередь и Жорж-Мишель, наконец, понял, о ком идет речь.
– Как, господа, Буасе дрался с… этим?! – воскликнул он.
– Ну конечно, с шевалье Александром! – с редким единодушием подтвердили господа.
– Но почему?!
Господин де Дормель лукаво улыбнулся.
– Не «почему», а «из-за кого», – многозначительно поправил он графа. – Шевалье Александр приглядел себе очаровательного мальчишку – просто ангелочка – а бедняга Буасе ухитрился затащить сосунка в постель раньше, чем шевалье. Что вы хотите? Шевалье Александр осерчал.
Жорж-Мишель поперхнулся. Он чуть было не заявил, что всегда полагал графа де Буасе порядочным человеком, но вовремя прикусил язык, не желая выглядеть простаком.
– И что, эта дуэль осталась без последствий? Знаете, господа, я никогда не поверю, будто госпожа де Буасе не попыталась отомстить.
Бюсси пожал плечами.
– Конечно, пыталась. Но, во-первых, его величество спрятал шевалье Александра от этой фурии в Венсенн…
– Полноте, граф, какой Венсенн? Шевалье Александр отдыхал в Сен-Жермене… – с горячностью возразил маркиз де Нуармутье.
– Вы бы еще сказали «в Амбуазе», – недовольно проворчал Дормель. – Я совершенно точно знаю, что шевалье наслаждался красотами Фонтенбло!
– Вообще то, шевалье Александр ездил с одним деликатным поручением в Польшу, – вполголоса сообщил господин де Виллекье, решивший на правах бывшего воспитателя просветить шевалье Жоржа-Мишеля касательно истории двора. – Его величество жаждет добыть там корону для дофина.
– Боже мой, шевалье, что вы несете?!
– Это же государственная тайна! – всполошились придворные.
Граф де Лош мысленно схватился за голову. Смерть Христова! Стоит на полгода покинуть двор, как его друзья оказываются под угрозой. Бедный Генрих… Воюет во славу своего брата и короля, а этот самый брат и король стремится сослать его к каким-то диким сарматам…
– Ну, хорошо, господа, будем считать, что шевалье Александр четыре месяца сидел в Венсенне, – с самым покладистым видом пожал плечами Виллекье. – Хотя, согласитесь, если бы он и вправду там сидел, его величество вряд ли даровал бы ему право разгуливать по Лувру со шпагой на боку.
– Должно быть, он решил защитить его от мести госпожи де Буасе, – меланхолично заметил Жорж-Мишель.
– Бросьте, Жорж, какая месть? – рассмеялся д'Обюссон. – Бедняжка с горя удалилась в монастырь. В конце концов, даже ей пришлось признать, что дуэль была проведена по всем правилам – вызов, секунданты…
– Секунданты?! – потрясено выдохнул граф де Лош. – Да кто мог пойти секундантом к шевалье Александру? Он что ему – заплатил?!
– А вот это, друг мой, самая забавная сторона дела, – с нескрываемым удовольствием сообщил Дормель. – Вы не поверите, Жорж, но секундантом шевалье Александра вызвался быть юный Водемон.
Странно, но услышав столь ошеломляющую новость, шевалье Жорж-Мишель не пошатнулся, не стал доказывать, будто Дормель лжет или же недостаточно информирован. Граф де Лош не покраснел и не побледнел, а просто на пару мгновений превратился в каменную статую. Этих нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы Дормель вспомнил, кем приходится Жоржу-Мишелю юный виконт де Водемон. Так что если цвет лица графа де Лош ничуть не изменился, то лицо его собеседника начало последовательно принимать самые разные оттенки – от пунцового до бледно-зеленого.
– Так значит, шевалье, – ледяным тоном заговорил Жорж-Мишель, – поведение моего кузена кажется вам забавным?
Господин де Дормель молчал, мучительно подыскивая ответ.
– Что ж, сегодня вечером вас навестит мой друг, – объявил граф. – Мне тоже пришла охота позабавиться. Надеюсь завтра, шевалье, у вас найдется еще одна пара штанов?
Несчастный шевалье содрогнулся, вспомнив неподражаемую манеру графа де Лош драться на дуэлях. Удовлетворенный произведенным эффектом, Жорж-Мишель круто развернулся и пошел прочь. В его душе выли все демоны ада. Он вспоминал французские, итальянские, испанские, фламандские и немецкие ругательства, кары, которые можно обрушить на голову глупого мальчишки (глупым мальчишкой шевалье Жорж-Мишель называл юного кузена) – розги, оттасканные уши, лишение провинившегося обеда и сладкого, и потому даже не догадывался, какое веселье воцарилось в зале с его уходом.
– Не печальтесь, Дормель, Жорж покладистый малый – он вас не убьет, – с притворным сочувствием говорил господин д'Обюссон. – Ну что вам – штанов жалко?
– Пригласите на дуэль дам, – посоветовал Виллекье. – Вы предстанете перед ними в самом выгодном свете…
– При оружии, – расхохотался Бюсси.
– В конце концов, шевалье, ну что вам скрывать?! – веселился Нуармутье.
Жорж-Мишель не слышал этих милых шуток и потому продолжал мысленно бушевать. Однако в десятый раз пообещав отодрать Водемону уши и оставить его без сладкого, шевалье заметил, что начал повторяться. «Ну, хватит, довольно безумств», – сказал себе Жорж-Мишель, направляясь в сторону покоев мадам Маргариты. «В конце-концов малыш не так уж и виноват. Если разобрать дело беспристрастно, то обвинять следовало бы нас с Анри – оставили Эммануэля одного на целых полгода. Ему же всего шестнадцать – не удивительно, что мальчик наделал глупостей». Граф де Лош попытался припомнить себя в благословенном возрасте шестнадцати лет и с немалым удовольствием припомнил пять или шесть случаев собственной опрометчивости, в особенности недельное пребывание в учениках недоучки-браво. Забавные воспоминания окончательно успокоили графа и его мысли плавно перетекли на шевалье Александра. Этот стервец не представлял для Жоржа-Мишеля ни малейшей тайны, и он не сомневался, каким образом достойный любимчик короля Карла ухитрился втянуть Водемона в сомнительную дуэль. Шантаж – что же иное? Конечно, графу де Лош и в голову не приходило подозревать кузена в чем-либо недостойном. Какая-нибудь невинная детская шалость, и лишь такой негодяй, как шевалье Александр, мог внушить мальчику, будто он страшный преступник. Жорж-Мишель не сомневался, что стоит кузену услышать, что они с Анри вернулись в Париж, как мальчик прибежит к ним за защитой и помощью. Что ж, оказать покровительство слабому – долг каждого благородного человека, тем более, если этот слабый твой близкий родственник. «А шевалье Александр?.. Шевалье Александр свое получит», – пообещал себе граф де Лош. Выловить стервеца в темном закоулке и как следует отходить палками. Дабы другим неповадно было.
– Ты слышал, Жорж? Слышал?! – возбужденный голос Генриха де Гиза и звон шпор его свиты оторвали графа де Лош от раздумий. Герцог стремительно шагал по коридору, закусив губу и нахмурив лоб. – Проклятье! Натворил Водемон дел!.. Ни на день нельзя оставить мальчишку!.. Нет, Жорж, ты только подумай! Братья уже который месяц просятся ко двору и я хотел было их представить, но теперь – ни за что! Щенкам не место в Лувре…
– Полно, Анри, не волнуйся, – успокаивающе поднял руку шевалье Жорж-Мишель. – Ничего страшного пока не случилось…
Герцог де Гиз возмущенно затряс головой:
– Ничего себе «не случилось»… Ты можешь представить себе дуэль, о которой болтали бы пятый месяц подряд?!
Жорж-Мишель пожал плечами.
– Ну… если мальчик уедет, все сплетни утихнут сами собой.
– Решено, пусть отправляется домой, – подхватил Гиз. – Только сначала не мешало бы мальчишку высечь!
Граф де Лош тяжко вздохнул. Судя по всему, его кузен пребывал на той стадии раздумий, которую шевалье Жорж-Мишель благополучно миновал. Так что граф счел необходимым напомнить кузену, что в шестнадцать лет тот тоже вряд ли был образцом благоразумия и осмотрительности.
Гиз побагровел. Нет, не от гнева, что кузен воскресил в его памяти события, воспоминания о которых всегда вызывали у него чувство неловкости и смущения. Генрих краснел от стыда. Память безжалостно припоминала ему сотни и тысячи глупостей, выставляя их в самом смешном и нелепом виде. Хуже всего его светлости стало при воспоминаниях о том, как на балу у князя-архиепископа Меца он не только не узнал принцессу Релинген, но и посмел ей надерзить, и о том, как жестоко принцесса отомстила ему за дерзость. Жорж-Мишель с нескрываемым интересом наблюдал за приливами и отливами крови на лице кузена, и, в конце концов, довольно кивнул.
– Вот и я о том же… Думаю, ты о многом мог бы рассказать… И поскольку Водемон, в отличие от нас с тобой, не учился в Сорбонне и не торчал с юных лет при дворе, полагаю, он заслуживает помилования. А дуэль… Что ж, будем радоваться, что мальчик вел себя доблестно, не бежал с поля боя и вообще оказался на победившей стороне.
– Но… Господи, Жорж, ты же ничего не знаешь! Он не только был секундантом этого мерзавца – они друзья!
Жорж-Мишель замер.
– В каком смысле? – осторожно поинтересовался шевалье.
– Забыл, чем промышляет этот стервец?! – с отвращением выговорил Генрих. – Так вот, фрейлины Марго мне уже все уши прожужжали об этой… дружбе. И поверь – слово «дружба» было самым деликатным словом в их речах.
– Смерть Христова… – ошарашено пробормотал Жорж-Мишель.
Молодые люди уставились друг на друга в полной растерянности, но через пару мгновений Жорж-Мишель тряхнул головой.
– Нет. Не могу в это поверить.
– Да об этом все говорят!
– А вот мне никто ничего не говорил, – возразил шевалье. – Хотя… Знаешь, я тут вызвал одного на дуэль… как раз из-за Водемона… и, вполне возможно, мне просто побоялись что-либо сказать. Но все равно, Анри, я не верю этим сплетням. Ты же знаешь фрейлин Марго. Стоит нескольким людям уединиться, как эти дурочки готовы навоображать Бог знает что…
– Скорее уж черт знает что! – вставил слово Гиз.
– …не смотря на пол, возраст и родственные связи этих самых людей, – договорил Жорж-Мишель. – Бог мой, да им никогда не понять, что люди могут просто разговаривать, музицировать, играть в шахматы… Да в конце концов рассматривать гравюры! Но вообще-то я полагаю, что в данном случае – дело даже не в этом.
– А в чем?
– Уверен – мерзавец подловил мальчика на какой-то детской проказе и принялся его шантажировать…
– Убить тварь!..
– А вот это не надо, – многозначительно произнес граф де Лош. – Шевалье Александра я беру на себя. Нет-нет, Анри, не стоит, чтобы твое имя даже случайно упоминалось в связи со скандалами. А то, боюсь, Марго будет для тебя потеряна, а наши дядюшки рассердятся…
– При чем тут дядюшки? – покраснел Генрих де Гиз. – Я люблю Марго!
– Ну, вот видишь! Нет, Анри, пусть прежде уедет Водемон и затихнет шум. А недели через три или четыре я посмотрю, что можно сделать.
– Значит, сначала надо найти Водемона…
– А чего его искать? – удивился Жорж-Мишель. – Как только малыш услышит о нашем приезде, он сам начнет нас разыскивать. А мы с тобой так нашумели, что о нашем приезде наверняка уже знает весь Лувр и весь Париж.
Молодые люди вышли на галерею и через четверть часа действительно столкнулись с виконтом. Как и предсказывал Жорж-Мишель, едва только заслышав о появлении в Лувре старших кузенов, Водемон поспешил в их объятия.
Юноша вовсе не жаждал расставаться со свободой – вольная жизнь в Лувре пришлась его сиятельству по душе. Не собирался он и жаловаться на кого-либо из обитателей королевского двора – придворные его величества относились к кузену герцога Лотарингского с должным вниманием и почтением. Однако молодого человека так и распирало от желания похвастать перед родственниками своими победами и успехами при дворе. Первая дуэль, замечательный друг, внимание дам и фрейлин – юный виконт спешил вывалить на своих кузенов все новости сразу, не разбирая среди них главного и второстепенного.
Так уж получилось, но за месяцы, минувшие со дня поединка, молодой человек успел позабыть о своем более чем скромном участии в дуэли, с каждым днем рисуя себе все более и более героические картины. Уже после первого месяца пребывания Александра в заключении Эммануэль твердо уверился, будто именно его забота и попечение спасли израненному другу жизнь. После второго месяца отсутствия королевского пажа при дворе виконт де Водемон смог припомнить свой удачный удар шпагой. Третий месяц и вовсе ознаменовался существенной помощью его сиятельства Александру. До победы над Буасе Водемон дойти не успел – шевалье де Бретея наконец-то выпустили из заключения, и долгожданный выход пажа на свободу привел юного виконта в такой восторг, что он совершенно не заметил попыток шевалье уклониться от навязанной ему дружбы.
Виконт де Водемон жаждал поделиться с кузенами своими победами, ибо все прочие обитатели Лувра о них уже знали. Рассчитывал он и на подарки. В силу некоторых причин – причин, бесспорно, уважительных, но от этого не становящихся менее досадными – граф де Водемон был лишен возможности быть щедрым к сыну. Зато кузены Эммануэля никогда не забывали родственника, то и дело преподнося ему подарки: нарядную шпагу или кинжал, кружева из Брюсселя, вышитые воротники из Бреды, перья самых модных цветов, дорогие безделушки, даже горячего андалузского коня, не говоря уж о сотне-другой ливров. Благодаря этим подаркам Жорж де Лош и Генрих де Гиз были самыми любимыми из кузенов Эммануэля, и виконт бросился в объятия родственников с искренней радостью и непосредственностью мальчишки.
– Ну, здравствуй, малыш… Да ты вырос! – с улыбкой приветствовали Водемона родственники.
– Ты не хочешь нам ничего рассказать? – мягко поинтересовался Генрих де Гиз, когда мальчик гордо напыжился.
– Может быть, попросить? – еще мягче подсказал Жорж-Мишель.
Просить виконту хотелось о многом. И еще о большем ему хотелось рассказать.
– У меня денег нет… ну, почти нет… – как честный человек поправился Водемон.
Жорж-Мишель и Генрих переглянулись.
– И я дрался на дуэли… В первый раз! – гордо добавил юноша.
Молодые люди кивнули.
– Ну что ж, малыш, это… замечательно, – неискренне похвалил кузена Жорж-Мишель. – Дела чести – святая обязанность каждого дворянина. И все же, малыш… Ты не подумал, что секундировал не тому шевалье?
Виконт де Водемон уставился на Жоржа-Мишеля в искреннем недоумении.
– Так не Буасе же мне было секундировать? – пожал плечами Эммануэль. – Вы не представляете, кузен, какой это был мерзавец! А Александр самый благородный человек, которого я знаю! – с горячностью произнес юноша.
Граф де Лош терпеливо кивнул. Герцог де Гиз нервно сжал кулаки.
– Но, дружок, у этого… шевалье… – последнее слово с трудом слетело с уст Жоржа-Мишеля, однако он заставил себя его произнести, – не очень хорошая репутация и дворянин твоего происхождения не может подвергать опасности свое имя, положение своего отца, родственников, ручаясь честью за поведение подобного господина.
Эммануэль обиженно насупился.
– Александр дрался честно… как рыцарь Карла Великого! – выпалил он. – И вообще, мы с ним друзья.
Жорж-Мишель встретил удар, не моргнув глазом. Генрих побледнел.
– Дружба – это великолепно, – согласился граф де Лош, мысленно поминая Всевышнего, всех его ангелов и святых. – Однако… малыш, при твоем имени ты бы мог найти при дворе друзей твоего возраста… и равного с тобой положения… которые могли бы разделить твои вкусы и пристрастия… Для этого вовсе не обязательно обращаться к… как бы это тебе объяснить…
Жорж-Мишель смутился. Водемон удивленно посмотрел на старшего родственника и неожиданно покраснел.
– Да вы что, кузен? Мы с Александром просто друзья!!
– Со шлюхой?! – не выдержал Гиз.
– Это его личное дело! – вскинул голову виконт.
Генрих застыл, в очередной раз лишившись дара речи. Жорж-Мишель с облегчением перевел дух. Все-таки кое-что мальчик понимал, пусть и не так как следовало бы, в самом худшем был неповинен – а все остальное шевалье намеревался ему объяснить.
– Послушай, малыш… в конце концов ты уже взрослый и должен дорожить честью семьи. Этот молодой человек не может быть твоим другом… Нет, я не отрицаю, галантные приключения вовсе не запретны для благородных дворян. И я понимаю, когда влюбленные обмениваются подарками… любовными залогами – это естественно. Но этот… шевалье… он берет деньги…
– Ну и что? – строптиво возразил Водемон. – Здесь многие живут за счет любовниц. Так какая разница – одна или десяток?
– Такая, что он превратил это в ремесло! – взорвался Гиз. – И ведет себя как уличная девка!..
– Эммануэль, мальчик, – произнес граф де Лош, встав между кипящим Генрихом и обиженным Водемоном. – Генрих прав. Если этот… шевалье… не имел достаточно средств, он мог поступить на службу в могущественный дом. Можно продавать шпагу, но не самого себя.
– Тем более, что шпагой мерзавец владеет отлично! – выкрикнул разгневанный Генрих.
– Вот именно, – подтвердил Жорж-Мишель. – Но вместо дороги доблести и чести, вместо подвигов на поле брани этот молодой человек предпочел постельные подвиги. Конечно, это гораздо приятнее, а главное – безопаснее…
– Александр дрался на дуэли, и он благородный человек, – упрямо твердил виконт.
– Благородный человек? Это он то? – Генрих де Гиз чуть не задохнулся от негодования. – Нет, с меня довольно, если этот щенок не понимает, что стал посмешищем всего двора, то нечего с ним и разговаривать!
Жорж-Мишель положил руку на плечо кузена.
– Отстань, Жорж, этому пора положить конец! – недовольно высвободился из дружеских объятий герцог де Гиз. – А вы, виконт, немедленно отправляйтесь домой. И сидите дома, коль скоро так и не научились отличать шлюху от дворянина!
– Это еще почему? – обиженно засопел Водемон.
– Мне трудно судить, кузен, почему в вашем возрасте вы все еще не понимаете самых простых вещей, – сухо ответил шевалье Жорж-Мишель. – И как вы могли назвать себя другом человека, который за триста ливров готов отдаться первому встречному. Нет-нет, виконт, не надо споров, Генрих дал вам прекрасный совет. Через три месяца шум уляжется и при дворе забудут, что вы одарили своим вниманием недостойного. Смерть Христова, кузен, вы поручились честью за человека, пойти в секунданты к которому побрезговали даже мошенники из тех, что передергивают в карты в королевской прихожей!..
– Зато они не брезгуют ему низко кланяться, – съязвил Водемон.
– Благоразумный человек имеет право обезопасить себя от злых выходок негодяя, – отрезал Жорж-Мишель. – Но речь сейчас не о них, а о вас. Так что собирайтесь. Мы хотим, чтобы через два часа вы покинули Париж.
– А по какому праву вы мною командуете? – возмутился виконт.
– По праву ваших родственников! – вновь вспылил Генрих де Гиз. – Ваших старших родственников, – добавил он.
– Мой старший родственник – герцог Лотарингский, – гордо вскинул голову юный виконт. – Я принадлежу к старшей ветви нашего рода, а вы – к младшей!
Жорж-Мишель почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Герцог де Гиз стремительно шагнул вперед.
– Значит, к старшей ветви?! – угрожающе повторил он. – Ну что ж, виконт, сейчас мы все вместе отправимся к нашему кузену и спросим его, как ему нравится ваше поведение. И не надейтесь, что вас отправят в Венсенн. Нет, кузен подыщет для вас более подходящее место заточения… где-нибудь в Нанси… или в монастыре… где вы сможете вдоволь пить воду и глодать черствый хлеб!
– За что? Что я такого сделал?! – глаза Водемона наполнились слезами. Он повернулся к Жоржу-Мишелю и просительно заглянул в глаза. – Кузен, это несправедливо! Заступитесь же за меня!
Граф де Лош высвободил руку.
– Ну что вы, виконт, никто не собирается отправлять вас в заключение, – ответил он без всякого выражения. Генрих де Гиз с недоумением воззрился на друга и родственника, но промолчал. – Скажу даже больше, я вовсе не настаиваю, чтобы вы немедленно покинули Париж. Полагаю, в настоящее время это было бы даже вредно. Как бы хорошо вы не разбирались в вопросах генеалогии, в вашем образовании я вижу существенный пробел. Впрочем, это беде легко помочь. Анри, – обратился шевалье к кузену, – ты готов на маленькое приключение?
– Какое еще приключение? – удивился Гиз. – Сейчас не время для приключений.
– Галантное, Анри, галантное, – усмехнулся Жорж-Мишель. – Полагаю, нашему кузену будет любопытно узнать, на какие подвиги способен его лучший друг, если посулить ему деньги.
Генрих де Гиз улыбнулся, начиная понимать идею друга. Виконт побледнел.
– Правда, я никогда не испытывал склонности к любви на итальянский лад, – признался шевалье, – но на какие жертвы не пойдешь ради родственника. Ради старшегородственника, – с нескрываемым сарказмом добавил Жорж-Мишель. – А с другой стороны, мы достаточно времени провели вдали от двора и имеем право на развлечения…
– Прямо здесь и сейчас, – мстительно вставил Генрих.
– Прямо здесь и сейчас, – согласился Жорж-Мишель. – Луи, – в наступившей тишине голос графа де Лош прозвучал особенно властно и юный паж с готовностью выскочил из-за спины господина. – Разыщи шевалье Александра и приведи его сюда. И побыстрей.
Водемон заступил мальчику дорогу.
– Кузен… пожалуйста, не надо, – голос Эммануэля дрожал. – Я уеду… прямо сейчас…
– Вы можете ехать, виконт, можете не ехать, меня это не интересует, – не меняя тона ответил шевалье Жорж-Мишель. – Но, в любом случае, мы с Генрихом намерены позабавиться.
– Но… – юный виконт повернулся к Гизу. – Я прошу вас… это же гадко!
– Почему? – удивился Генрих де Гиз. – Стервец сам выбрал ремесло – добровольно. И если это не смущает его, нас тем более ничто не должно смущать.
Водемон всхлипнул.
– Но… Он под моим покровительством…
– Прекрасно, виконт. Значит, мы заплатим ему больше, чем он привык получать за свои услуги, – усмехнулся Жорж-Мишель. – А как иначе можно покровительствовать шлюхе? Полагаю, трех тысяч будет более, чем достаточно, и за такие деньги он сможет порадовать нас всех троих. Проклятье! Годовое жалованье лейтенанта за плевое дело… Ну, чего вы ждете, Луи?
– Кузен… я вас прошу, я умоляю… – виконт де Водемон разрыдался и упал на грудь шевалье Жоржу-Мишелю. – Только не здесь… не сейчас!
Граф де Лош оттолкнул кузена.
– Уймитесь, виконт, мне надоели ваши тошнотворные жалобы, – отрезал он.
– Позвольте… мне… уйти, – захлебывался плачем Водемон.
– Еще чего! – герцог де Гиз ухватил кузена за шиворот и почти швырнул на ближайшую скамью. – Сиди здесь и смотри, как твой дружок будет стараться.
– Но… Жорж!.. По… по… по… жалуйста… Александр… придет… вечером… в отель… Лошей… когда… я… уеду… Надо мной же… смеяться… будут…
– А вот это, виконт, будет вам уроком, – сурово ответил граф де Лош, – и вы научитесь разбираться в людях. А теперь довольно, помолчите, вы и так слишком много наговорили. Луи! Нам еще долго ждать?!
Мальчишка-паж сорвался с места, бегом пересек галерею и затопал по лестнице. Вперед его гнал не столько сердитый голос сеньора, сколько страстное желание проучить зарвавшегося наглеца. Даже по прошествии нескольких месяцев Луи де Можирон не мог забыть вызывающего поведения королевского пажа. Тоже – принц выискался! Юный шевалье с нетерпением предвкушал предстоящую забаву и даже постарался сочинить обидную дразнилку, однако сочинительство никогда не было сильной стороной тринадцатилетнего Луи, так что все рвение мальчика выразилось лишь в резвости его ног.
В галерее на мгновение воцарилась тишина. Юный виконт де Мейнвиль замер на месте, с искреннем недоумением глядя на сеньора и его кузена. Прежде ему не приходилось бывать при дворе и теперь молодой человек в смятении спрашивал себя, действительно ли он виконт де Мейнвиль, действительно ли это королевский двор, действительно ли все это происходит наяву и не стал ли он участником чьего-то ночного кошмара. Молодой человек даже ущипнул себя, пытаясь очнуться от дурного сна. Его сиятельство граф, ведущий себя так, словно он был принцем (причем принцем турецким), виконт де Водемон, утирающий нос рукавом, будто он принадлежал не к славному Лотарингскому дому, а к жалкой корпорации студентов, незнакомый шевалье, которого его светлость почему-то называл шлюхой, и сам его светлость, забавлявшийся тем, чем ни один дворянин забавляться не может, – все казалось виконту настолько диким, что он совершенно потерялся. Будучи дворянином хорошего, пусть и давно обнищавшего рода, юноша не сомневался, что ни один шевалье не примет предложение его сиятельства ни за три, ни за пять, ни даже за десять тысяч ливров. И раз так – неужели ему прикажут?..
