Текст книги "Паломничество Ланселота"

Автор книги: Юлия Вознесенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Если мы зайдем за дюну, нас будет не видно из города, – сказал Якоб, переводя дыхание. И вдруг закашлялся тяжело и надрывно.

– Тебе нельзя так быстро ходить, слышишь, Якоб?

– Слышу, Хольгер. Но не отдавать же было нашу рыбу Мартину с его сворой! Мы с тобой собирали водоросли почти под носом у поморников, носили домой тяжеленные мешки, сушили капусту по ночам на ветру, чтобы никто не увидел. И вот после таких трудов – возьми и отдай всю выручку бандитам!

– Спасибо вам большое, друзья мои, – сказал доктор. – Если бы вы еще могли под сказать, как нам теперь выбраться отсюда к стоянке нашего судна. – А где ваша стоянка? – спросил Якоб.

– Вчера вечером мы пристали к скалистому островку, а утром обнаружили, что он связан с сушей узкой песчаной косой. По этой косе мы и подошли к городу.

– А, знаю! Эта скала называется Задница Тролля. Опасное место, между прочим. Вы знаете, что сейчас вы на тот островок уже не попадете?

– Это как же так? Почему? – испугалась Дженни. 224

– Да потому, что коса выступает из воды только по утрам, во время отлива. Сейчас ее затопило приливом.

– Ничего. На островке остался наш друг с катамараном. Мы выйдем на берег и дадим ему знать о себе – он подплывет и заберет нас.

– Ничего у вас не получится, пилигримы. Никакому судну не подойти в том месте к берегу, там сплошные зыбучие мели. Ваш друг, может, еще и выплывет на берег, если он хорошо плавает, но судно вы точно потеряете. – У нас катамаран.

– Это не имеет значения, мели очень высокие.

– А вы можете показать безопасное место, где катамаран может подойти к берегу?

– Слышишь, Якоб? Надо помочь пилигримам. – Как скажешь, Хольгер. – Пошли, пилигримы!

Он снова взял Хольгера за руку и повел всех по узкой, едва видимой тропе между дюнами. Они шли долго и наконец вышли к берегу. Тут Дженни с доктором поняли, что без помощи Якоба они ни за что не нашли бы вновь Задницу Тролля: за время их отсутствия островок погрузился в воду, и два огромных валуна, лежавшие утром на вершине скалы, теперь действительно напоминали торчащий над водой каменный зад тролля, за чем-то нырнувшего в воду. От косы, соединявшей островок с сушей, не осталось и следа. У самой каменной "задницы", оставшейся от островка, тихонько покачивался "Мерлин", Ланселота на палубе не было.

– Ланселот, наверное, спит, – сказала Дженни доктору, – сейчас я покричу ему, – и она уже поднесла руки ко рту.

– Стойте, девушка! – Якоб схватил ее за руку. – Если вы сейчас позовете своего друга, и он вас услышит, сумеете ли вы ему растолковать, что здесь нельзя подходить к берегу? Ветер дует с его стороны, он может вас не расслышать и, наоборот, поспешит сюда и напорется на мель. Идемте, я покажу вам глубокую бухту, куда он сможет безопасно войти. Оттуда и позовете.

Они прошли по берегу и действительно вскоре увидели укромную бухту среди скал, где вода была прозрачна и глубока.

– Теперь только суметь бы докричаться до вашего друга, – озабоченно проговорил Якоб.

– Ну, с этим нет проблем, – улыбнулась Дженни и похлопала Патти по спине. – Ну-ка, Патти, давай вместе покличем нашего Ланселота.

Патти поднял голову, вздернул верхнюю губу, обнажив розовую десну с огромными зубами, и приготовился.

Дженни громко закричала, сделав руки рупором: – Ланселот! Я зде-е-есь! Патти закричал: – Ия! Ия! Ия! Дженни прокричала: – Я жду тебя-а-а! Патти вторил ей: – Ия! Ия! Ия!

На палубе "Мерлина" показался Ланселот. Он увидел их, помахал рукой и сразу же направил катамаран в бухту. Подведя судно к большим камням у самого берега, он крикнул:

– Дженни, доктор, привет! Почему вы оказались здесь? Напротив острова песчаный берег: я мог бы там опустить в воду трап, чтобы Патти легче было взойти на катамаран, а здесь он может ноги переломать на камнях!

– Ланселот! Эти люди говорят, что берег напротив острова опасен, перед ним сплошные песчаные мели.

– Ах, вот оно что!.. Ну и как же мы теперь поступим с Патти?

– Якоб, вы поможете нашему другу опустить в воду трап? – Охотно.

– А мы с доктором подведем к нему Патти и заставим на него взойти. Только бы он не заупрямился, а то придется поднимать его на веревках.

Патти вел себя вполне покладисто. Якоб снял с его спины мешки с кормом и понес вперед: ослик не захотел оставлять свою капусту без присмотра и без колебаний поднялся вслед за Якобом на катамаран по трапу.

– Ланселот, вот это Якоб, а там на берегу – Хольгер, – сказала Дженни, когда Патти был водворен на свое место у кормы. – Они нас очень выручили. Мы потом тебе расскажем.

– В самом деле? Спасибо, Якоб. А почему второй гость не поднимается на борт? Пока вы гуляли, я занимался обедом, и он уже готов.

– Хольгер не может сам подняться, он слепой, – пояснил Якоб.

– Ну так сходите за ним! Пора садиться за стол.

Якоб сбегал на берег и помог Хольгеру подняться на борт катамарана.

Доктор вынес из трюма складные стулья для гостей, и все уселись за стол возле камбуза.

– Хольгер, Хольгер! Ты знаешь, чем нас тут угощают? Это суп из креветок – настоящих, а не той сухопутной дряни, что посту пает из Центра питания. А в супе плавают петрушка и лук. А это что такое? Неужели сухари? Хольгер! Сухари из настоящего хлеба! Вот тебе сухарик, вот ложка. Ты еще не забыл, как надо держать ложку, Хольгер?

– Не забыл, Якоб. Спасибо. Ланселот внимательно наблюдал за гостями, и когда они быстро прикончили свои порции, кивнул Дженни, чтобы та подлила им супу. Потом все пили чай из трав, насушенных Дженни. Якобу и Хольгеру предложили к чаю еще по одному сухарю, и они, конечно, не отказались.

– Вы братья, молодые люди? – спросил доктор.

– Да. А вы и вправду доктор? – спросил в свою очередь Якоб. – Доктор Вергеланн, к вашим услугам.

– Можно вас кое о чем спросить, доктор? Вот вы все идете в Иерусалим. Раньше Мессия исцелял увечных по жребию, а как теперь, вы не слышали?

– Разве вы не видели в новостях, как теперь проходят исцеления?

– У нас с Хольгером давно нет персоника, с тех пор как нет и дома. А теперь их ни у кого нет: как только началась война с русскими, так все персоники в городе, у кого они еще оставались, начисто вырубились. – Почему?

– Говорят, русские что-то взорвали в космосе. Персональные коды тоже больше не действуют, и у кого были деньги в банке, теперь остались ни с чем.

– Неужели нельзя восстановить банковские счета?

– А кто станет этим заниматься? У нас, в Дании, порядка давно нет, все сгнило и развалилось, а за последние недели тем более: бывшие власти бегут на юг и на север, а на их место сразу же являются бандиты. Один наш мэр еще держится, но и он уже делит власть над городом с Косым Мартином.

– А как же полиция, армия, экологисты? Они разве не могут поддержать порядок?

– После начала войны мы их и не видели. Так что же происходит в Иерусалиме в последние месяцы?

Ланселот рассказал о массовых исцелениях Мессии, рассказал и о том, какую плату должны внести паломники.

– Сто планет! – вздохнул Якоб. – Слышишь, Хольгер?

– Слышу, Якоб, и знаю, о чем ты дума ешь. Не надо мечтать о невозможном, брат. Даже если бы эти добрые люди взяли нас в паломничество, чем бы мы заплатили им за дорогу? А как бы мы нашли сто планет в Иерусалиме?

– Я мог бы там найти работу и все деньги откладывать, а ты мог бы играть и петь на улицах, и за это люди давали бы нам еду и деньги.

– Ты же знаешь, Якоб, что моя игра не многим нравится, серьезная музыка давно никого не интересует.

– Почему же? – возразил доктор. – Я, например, всегда слушал только классическую музыку. Вы не сыграете для нас что-нибудь, Хольгер? – О, с радостью!

Хольгер достал из футляра свой инструмент и заиграл сложную испанскую пьесу. Музыка была прекрасна и печальна.

Пока Хольгер играл, Дженни неотрывно смотрела в лицо Ланселота, а он старательно отводил от нее глаза. Дженни взяла жениха за руку, и ему все-таки пришлось встретиться с ней взглядом. Но прочитав мольбу в ее глазах, Ланселот покачал головой. Дженни вздохнула, сокрушенно кивнула и больше на него не смотрела. Вдруг Хольгер прервал игру и замер.

– Я слышу стук копыт, – сказал он. – В нашем городе только у банды Косого Мар тина есть лошади. По-моему, они двигаются сюда, к берегу.

– Ланселот, вам бы лучше отчалить пока не поздно, – сказал Якоб. – А нас вы потом где-нибудь высадите. Учтите, у Мартина и его банды есть ружья и автоматы.

Доктор и Дженни подняли сходни и якорь, Ланселот встал к штурвалу и запустил двигатель. Но они опоздали: на верхушку дюны выскочили несколько всадников в военной форме. – Это они? – спросил Ланселот у Якоба.

– Да, они! Уходите скорее подальше, как бы они не начали стрелять!

Но они начали. Скакавший впереди бандит остановился и дал очередь в воздух.

– Якоб Йенсен! – закричал он. – Скажи этим людям, чтобы они поворачивали обратно к берегу! Я дам тебе сто планет за то, что ты мне их передашь вместе с грузом и судном! Слышишь, Йенсен? Сто планет! Золотом!

– Эй, Мартин! – закричал Якоб, высовываясь из рубки. – Они в моих руках! Только тут к берегу не подойти. Я поведу судно туда, где можно будет пристать! Иди за нами! – Идет, Якоб! А добыча хорошая?

– Здесь красивая женщина вся в золоте и полно еды!

– Ого! Ты отличный парень, Якоб! Веди их вдоль берега на расстоянии выстрела, что бы я мог держать ситуацию под контролем!

– Иди к Заднице Тролля, Мартин! – крикнул Якоб и уже тихо сказал пилигримам: – Мартин знает, что между Задницей и берегом нам не пройти, поэтому не станет стрелять, когда увидит, что мы заходим за скалу. А под прикрытием скалы вы повернете в открытое море и уйдете из-под выстрелов. Сможете быстро развернуть парус? – Сможем. – Готовьте парус. Ветер нам поможет. Никто из пилигримов не спросил, что же будет дальше с Якобом и Хольгером, если катамаран выйдет в открытое море, все были заняты работой.

Маневр удался. Как только между "Мерлином" и бандитами оказалась скала, доктор с Якобом поставили парус, и Ланселот повел катамаран в открытое море. Как только Задница Тролля перестала прикрывать "Мерлина", бандиты поняли, что добыча от них ускользает и подняли стрельбу. Но пули до катамарана уже не долетали.

Когда "Мерлин" ушел так далеко в море, что берег остался на горизонте, и все наконец расслабились, Хольгер снова достал свою гитару:

– Косой Мартин испортил мою музыку. Хотите, я вам сыграю снова?

– Конечно, – сказал доктор. – А что это за пьеса?

– "Прощанье с Альгамброй". Это испанская пьеса старинного композитора Франсиско Таррего. Я вам на прощание сыграю, – ответил Хольгер и заиграл. И снова все слушали музыку, позабыв о бандитах.

– Ну вот, – сказал Хольгер, кончив играть и убирая гитару, – теперь мы простились. Якоб, выбери место на берегу, откуда мы сможем добраться до дома.

– Вы хотите возвращаться домой? – удивился Ланселот. – А как же Иерусалим? – При чем здесь Иерусалим?

– Разве вы с братом не мечтали попасть в Иерусалим, чтобы Хольгер смог получить от Месса исцеление? Теперь, когда вы нашли сто планет на исцеление, вам есть смысл плыть вместе с нами. – Какие сто планет мы нашли?

– Те, которые вам хотел дать Косой Мартин в уплату за предательство. Отказавшись от них, вы сделали нас своими должниками: считайте, что сто планет у вас есть. Правда, деньги у меня лежат на счету в банке, но если вся электроника Планеты вышла из строя, то я не знаю, как я смогу их теперь перевести на счет Мессии. Однако надеюсь, что в Иерусалиме с этим все как-нибудь уладится: не одни же мы с вами оказались в таком положении!

– Спасибо, спасибо! Я не знаю, что сказать… Хольгер, слышишь?

– Слышу, Якоб, и тоже не знаю что сказать. Я лучше что-нибудь сыграю.

– Да будет вам, – отмахнулся Ланселот. – Нет-нет, я не про музыку! Играйте, Хольгер, репетируйте, пока есть время. Нам всем, включая Патти – вы заметили, как он слушал музыку? – очень нравится ваша игра, она придаст особый комфорт нашему плаванью. Кстати о комфорте. В каюте у нас тесно, еще двух человек в нее не втиснуть. Но если Дженни не возражает, мы устроим вас в будке Патти на корме, а для Патти устроим загородку возле камбуза: все равно он любит находиться там, где Дженни.

– Мы с Патти не возражаем, – улыбнулась Дженни. – Хорошо бы только сделать для него небольшой навесик на случай дождя.

Якоб пообещал собственноручно соорудить для Патти загородку и навес, как только им попадется на берегу подходящий плавник. Дженни спросила Якоба:

– Я понимаю, женщина, которую вы обещали бандитам – это я, ну а где же то золото, которым я будто бы обвешана?

– А вы, Дженни, при случае загляните в зеркало: у вас на голове целая копна червонного золота. А вы, значит, подумали, что я решил сдать вас Косому Мартину?

– Якоб! – возмущенно воскликнула Дженни. – Я так струсила, что вообще ни о чем не думала, пока мы от них удирали.

– Да, вы очень похожи на трусиху, – усмехнулся Якоб.

– Ох, не говорите, – вздохнула Дженни, глядя на тающий вдали датский берег. – С детских лет только и делаю, что борюсь со своей трусостью. – У вас получается.

Вечером в каюте, причесываясь на ночь, Дженни сказала Ланселоту:

– Знаешь, Ланс, Хольгер ничем не похож на моих братьев, но у меня к нему какое-то родственное чувство, как будто нас связывают семейные узы. Я часто заранее угадываю, что он скажет, что сделает. Странно это, правда?

– А он тебе никого не напоминает, Дженни-королек?

– Да, кого-то напоминает и очень сильно, какого-то близкого человека, вот только никак не вспомню, кого именно?

– В самом деле? А вот я так сразу понял, – засмеялся Ланселот. – Он как две капли воды похож на нашего короля Артура! – Ой, правда! То-то он мне так нравится! – Скромница ты моя!

ГЛАВА 14

На другой день они подошли к северным германским островам.

Паломники знали, что берега Северной Германии, которые никогда и не были высокими, как, например, западный берег Европы, после Катастрофы ушли под воду на многие километры к югу. Бывший Кильский канал превратился в Кильский пролив, разделивший Данию и Германию, а на его южном берегу чудом уцелел Гамбург, вернее его центральная часть, превратившаяся в остров. От прежних земель между Данией и Гамбургом остались кое-где низкие острова, частью песчаные, частью заболоченные, поросшие тростником и камышами. Опасаясь мелей, Ланселот старался идти на безопасном расстоянии от буро-зеленых плавней.

Вскоре они увидели вдали высокие крыши домов, церковные шпили и согнутую почти под прямым углом телевизионную башню.

– Похоже, остров Гамбург, – сказал Якоб. – Два года назад мы были здесь с братом. Помнишь, Хольгер?

– Помню, Якоб. Ты возил меня на лечение к знаменитому гамбургскому экстрасенсу, обещавшему вернуть мне зрение, и он потом прислал тебе такой гамбургский счет, что даже ты ахнул! А я так и остался слепым, да потом еще несколько месяцев мучился головной болью. Этот колдун погрузил меня в гипнотический сон, и знаете, что я видел во сне? Бесов, которые роились вокруг этого целителя, как осы вокруг гнезда. Нет, теперь я надеюсь только на Месса!

– А что случилось с вашими глазами, Хольгер? – спросил доктор Вергеланн. – Давно вы ослепли?

– Давно, в раннем детстве. Во время Катастрофы на меня упала балка нашего рухнувшего дома. Якоб меня раскопал, но я уже ничего не видел.

– Я думаю, Мессии совсем не трудно будет вернуть тебе зрение, Хольгер, ведь он исцеляет даже слепорожденных, – успокоил юношу Ланселот. – Я тоже так думаю, – кивнул Хольгер. Когда стало темнеть, на берегу вспыхнула цепь огоньков.

– Слава Мессу, кажется, город живет нормальной жизнью! – воскликнул Ланселот. – Мы можем найти причал и, если повезет, даже провести эту ночь в гостинице.

– А завтра с утра мы пойдем на городской рынок, обменяем рыбу на хлеб и матрацы для наших новых пассажиров, – обрадовалась Дженни.

– Вы о нас особенно не хлопочите, Дженни, – улыбнулся Якоб. – Вы думаете, мы с братом у себя дома спали на кроватях? Ни чего подобного. У нас было жилье в тысячеквартирном доме. Его построили на песке, и он через десять лет после постройки начал расползаться и рушиться. Мы успели спастись и устроились жить в заброшенном сарае на краю города, а спали на мешках, набитых сухой морской капустой. Можем и дальше спать на них, пока Патти не схрупает наши постели. Главное, мы плывем в Иерусалим за новыми глазами для Хольгера! Слышишь, Хольгер?

– Слышу, Якоб, – привычно ответил Хольгер, продолжая напряженно прислушиваться. – Постойте-ка! Я слышу, в той стороне поют. Какой-то унылый хор, как будто по берегу идет похоронная процессия. Слышите?

Все прислушались, но никто ничего не услышал – очень уж тонкий слух был у Хольгера.

Они подошли ближе к берегу. Уже совсем стемнело, и тут пилигримы поняли, что они приняли за огни большого города множество небольших костров, разведенных по всему берегу. С катамарана стали видны человеческие фигуры: они с пением двигались вокруг костров, кланяясь и приседая.

– Похоже на какой-то ритуальный танец, – сказал доктор.

– Может быть, в городе праздник? – предположила Дженни.

– Скорее похороны, – возразил Хольгер, – уж очень мрачные у них песни.

– Вон там, чуть в стороне от костров, я вижу причал! – воскликнул Якоб. – Ланселот, вы видите его?

– Еще нет, но я вам верю на слово. Командуйте, куда вести "Мерлина", Якоб. – Ланселот уже убедился, что Якоб видит так же хорошо, как слышит Хольгер.

Они подошли к старому полуразрушенному причалу и пришвартовали катамаран. На этот раз в разведку пошли доктор с Якобом.

Вдоль берега шла дорога, когда-то покрытая асфальтом; в темноте она была похожа на таинственную и мрачную реку, покрытую черным растрескавшимся льдом. Идти по черным торосам приходилось очень осторожно. Наконец они подошли к ближайшим кострам, и странная картина предстала перед ними. На берегу длинной цепочкой горели костры, вокруг которых по песку с пением бродили люди. В руках у них были мешки, они что-то поднимали с песка и бросали в мешки. Подойдя еще ближе, Якоб и доктор разглядели, что они собирали каких-то довольно крупных тварей, почти сплошной массой двигавшихся по берегу на свет костров. Ползли они со стороны темной стены тростника, росшего за полосой прибрежного песка.

– Добрый вечер, – сказал доктор, когда они подошли к ближайшему костру. – Можно нам присесть к вашему костру?

К ним обернулся высокий старик, следивший за огнем с длинной палкой в руках. Над костром была подвешена рама, и на ней, нанизанные на проволоки, коптились какие-то крупные кузнечики.

– Присаживайтесь, – сказал он довольно приветливо. – За едой? Берите сколько хотите, тут на всех хватит.

– Мы путешественники, вернее пилигримы, – объяснил доктор, присаживаясь к костру и знаком предлагая Якобу сделать то же самое.

– Вы еще скажите – туристы, – усмехнулся старик. – Теперь люди не путешествуют, а рыскают по земле в поисках пропитания. Такие времена настали, Господи… – Мы идем морем, на катамаране.

– Ах, так! – равнодушно сказал старик, даже не оглянувшись в сторону моря. – А кто эти люди и что они собирают?

– Люди зовутся продовольственным отрядом, а собирают они саранчу. Саранча по ночам не летает, но зато ползет на свет костров. Утром сюда придет отряд клонов под командой экологистов из Гамбурга, они заберут все, что мы собрали за ночь. Они принесут нам немного сухих лепешек и пустые мешки для нового улова.

– Так это вы саранчу коптите?

– Совершенно верно, саранчу, именуемую также "сухопутными креветками". – А почему эти люди поют за работой? – Чтобы не уснуть. – Понятно. А что происходит в Гамбурге?

– Этого я не могу вам сказать. В город нас не пускают, мы – поморники.

– А там, где я жил, – сказал Якоб, – поморники добывали морскую капусту. Горожане их тоже ненавидели и не пускали в город.

– Везде одно и то же, – усмехнулся старик, – Поморники – единственные добытчики продовольствия в этих краях, и они же изгои.

– Как же это получается, что поморников везде ненавидят, а они, оказывается, добывают еду для других планетян? – удивился доктор.

– Хотите узнать, как это произошло у нас, в Гамбурге? – Конечно, хотим!

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никого нет поблизости, старик уселся рядом с доктором и начал рассказ.

– Примерно полгода назад, когда в Гамбурге начался голод, в город прибыл большой отряд клонов под командованием экологистов. Они врывались в дома и забирали целые семьи, со стариками и малыми детьми. Люди растерялись, перепугались, ничего не понимая и не чувствуя за собой никакой вины. Лишь немногие догадались захватить с собой самое необходимое. Нас затолкали в грузовые мобили и привезли сюда, на берег, дали нам сети и приказали собирать в море все, что попадется съестного – рыбу, моллюсков, водоросли, креветки. Все это каждый день забирали вертолеты, а нам оставляли ровно столько еды, чтобы мы могли работать. Ни палаток для жилья, ни теплой одежды – ничего нам не дали. Ослабевшим и больным делали уколы, и мы их хоронили в песке, вон там, в дюнах. А на смену им привозили новых людей из Гамбурга. Экологисты сначала дали нам несколько резиновых лодок, чтобы мы могли на них выходить в море на лов, но не могли удрать. Теперь от них осталось три, и они в руках наших старшин. Как вы понимаете, где есть рабы – там сразу же появляются и надсмотрщики из числа рабов: "Умри ты сегодня, а я – завтра". Мы полностью опустошили прибрежные воды от рыбы, моллюсков и съедобных водорослей. Нас уже хотели уничтожить, но тут началось нашествие саранчи, и теперь мы заготовляем саранчу. Поначалу между нами и городом держали оцепление клонов, а потом в этом отпала необходимость. Горожанам внушили, что мы грабители и убийцы, и они теперь нас и близко к городу не подпускают. Но и сами на берег не выходят – боятся. Впрочем, правильно боятся. Теперь эти слухи о нас уже стали правдой: если кому-то из наших людей удается пробраться в город, они, конечно, воруют и грабят и вообще спуску горожанам не дают. А ведь мы сами бывшие гамбуржзцы.

– У нас в Дании происходит то же самое, – задумчиво проговорил Якоб. – И не многие догадываются, что презренные поморники – это бывшие жители нашего же города, которым просто не повезло.

Старик подбросил в костер небольшую охапку сухого камыша. Увидев по лицам пилигримов, что они слушают его со вниманием, он продолжил:

– Мессия прекратил мировую войну, но развязал смертельную войну в каждом городе, в каждой деревне. Он построил новый мировой порядок, а кончился этот по рядок мировым развалом. Всеобщее благоденствие сменилось всеобщим голодом и разрухой. По бывшей Европе бродят пешком и вплавь толпы нищих, воров и бандитов. В едином мировом сообществе каждый стал врагом каждому.

– Что вы хотите этим сказать, уважаемый? Что во всем этом виноват Мессия? – спросил доктор.

– Я хочу сказать, что мы присутствуем при последнем акте человеческой комедии, – ответил старик. – А теперь, когда Мессия развязал войну с Россией и в результате в первый же день потерял всю электронику Планеты, станет еще хуже. Впрочем, он к этому и стремится – чтобы нам стало еще хуже.

– Вы думаете, что цель Мессии – гибель человечества?

– Цель Мессии – личная власть над миром, а гибель человечества – это задача Мессии. А кто ему эту задачу поручил, этого я вам не скажу. Я стар, болен, мне осталось жить, может, несколько месяцев, а может, и несколько дней, и я хочу дожить их спокойно среди знакомых мне людей, хоть это и жалкие поморники. – Вы чем-то больны? – спросил доктор.

– У меня полно обычных старческих недугов, но даже если бы я мог лечиться, я бы не стал тратить на это время. У меня уже угасла воля к жизни, я не испытываю никаких желаний, кроме двух. Первое из них совершенно несбыточное: мне бы хотелось выпить рюмочку хорошей водки. А вот второе мое желание еще вполне может исполниться: я бы хотел своими глазами увидеть, чем все это кончится. Я, знаете ли, историк. Бывший, конечно. Не сразу, совсем не сразу, но я сообразил, что мне выпала великая честь жить при конце человеческой истории. Теперь я испытываю к происходящему исключительно профессиональный интерес. Любопытство – единственное чувство, на которое я еще способен. Между прочим, на вашем месте я не стал бы здесь засиживаться, слушая разглагольствования выжившего из ума профессора истории: скоро сюда придут за готовой продукцией другие поморники.

– Вы думаете, они будут к нам враждебны? Поморники ненавидят других планетян?

– Все планетяне ненавидят всех планетян, и поморники не исключение. Знаете, для чего наши старшины используют последние оставшиеся у них лодки? Конечно, они ловят с них рыбу для себя и для своих приближенных, но когда ветер дует с юга на север, они набирают полные мешки живой саранчи, отплывают подальше и выпускают ее на ветер. Вы догадываетесь, зачем они это делают? – Нет…

– Они хотят помочь саранче перелететь море и напасть на Скандинавию. Ходит слух, что скандинавы благоденствуют, что между Европой и Скандинавией в море установлен специальный кордон, чтобы не пропустить голодных европейцев в сытые северные области. "У нас все пожрала саранча, так пусть и у скандинавов будет то же самое!" – говорят наши люди, и радуются, когда видят летящую на север саранчу.

Якоб с доктором переглянулись: хорошо, что они не успели сказать старику, откуда плывет катамаран "Мерлин" – кто знает, насколько хватило бы его бесстрастия, если бы он узнал, что перед ним скандинавы.

– Пожалуй, нам пора. Спасибо за рассказ, – сказал Якоб, поднимаясь. – Так выходит, отсюда нам в Гамбург не попасть?

– Нет. Всем берегом по окружности острова владеем мы, поморники. В город можно попасть только вертолетом, а вертолеты теперь не летают, и вряд ли когда-нибудь еще хоть один вертолет сумеет подняться в воздух. Ну, прощайте, и доброго вам пути.

– Погодите, профессор, – сказал доктор, – вы были с нами очень любезны, и мне не хотелось бы оставаться в долгу. Конец света я вам показать не могу, но зато я могу исполнить ваше первое желание, а именно – предложить рюмочку водки. Вот моя фляжка, в ней еще осталась половина спирта: разбавьте его водой – и будет вам водка.

Старик бережно принял фляжку, отвинтил пробку, понюхал и вернул ее доктору со словами:

– Да, чистый спирт. Но ведь я про водку для красного словца. Вы, я вижу, и вправду путешественники, так что спирт вам самим пригодится в дороге.

– Примите, не отказывайтесь, я очень прошу вас, – настаивал доктор. – Спиртом вы можете продезинфицировать раны, он и при простуде поможет, а у меня на судне есть еще фляжка.

– В таком случае принимаю с благодарностью, но тоже хочу сделать вам ответный подарок. – Старик достал из кармана небольшую черную пластиковую коробочку и раскрыл ее. – Вы знаете, что это такое?

– Боже мой, – шахматы! – воскликнул доктор. – Умеете играть?

– Еще бы! У меня остались дома шахматы, я не смог захватить их в наше путешествие. Но неужели вы сможете с ними рас статься?

– А-а! Здесь никто в них не играет и не хочет учиться. Берите, и пусть шахматы скрасят вам долгую дорогу. Кто бы вы ни были и куда бы ни шли – Бог вам в помощь! А теперь уходите, сюда идут сборщики с мешками.

Доктор и Якоб простились со стариком и поспешили назад, к старому причалу. Как только они взошли на катамаран и рассказали об увиденном, Ланселот сразу же скомандовал отдать концы, и пилигримы отчалили от печального острова Гамбург.