Текст книги "Десять месяцев (не)любви (СИ)"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 4
Илона
Илона любила проснуться пораньше и, пока город спит, отправиться на набережную на пробежку. Бежать, бежать, бежать вдоль широкой сверкающей ленты реки, слушать любимую музыку в плеере и думать о своём.
Эти пробежки не прекращались даже после того, как заканчивалось лето. Наоборот, в сентябре ей бегалось даже легче и приятнее.
Больше всего на свете Илона обожала запах ранней осени. С детства его любила: этой пряной прохладной свежестью невозможно было надышаться!
Осень пахла чаем, заваренным с листьями малины и чёрной смородины, мятой, чабрецом и шиповником. Пахла она домашними “закрутками”, пахла собранным с дачи урожаем. Из самой обычной тыквы мама могла приготовить множество блюд: тающую во рту кашу, вкуснейшее варенье, сладкие пироги, или же просто тушила тыкву в казане из-под плова, обильно присыпав сахарком, чтобы пустила сок…
А ещё осень непременно пахла яблоками: шарлоткой, пастилой, яблочным соком, джемом, компотом.
И – когда-то, давным-давно – осень пахла школой, свежевыкрашенными стенами, мелом и похрустывающими страницами новых учебников…
Обычно в это время года Илоне хотелось мечтать, строить планы и фантазировать. Она любила оставаться наедине с собой, ей никогда не бывало скучно в одиночестве и в тишине. Сидеть в своей уютной маленькой квартирке, натянув любимые шерстяные носки, попивать согревающий травяной чай, читать какую-нибудь интересную книгу или пересматривать старые любимые фильмы… Именно так она и проводила все свои выходные.
В этом же сентябре, с возвращением в город Марка, она вдруг поняла, что одиночество не так уж и прелестно. Гораздо заманчивее и притягательнее делать всё те же простые вещи вдвоём – с человеком, который близок тебе и дорог, которого ты любишь и который любит тебя…
Марк держался с ней приветливо и радушно, но всё-таки не спешил проявлять инициативу, и Илона, поколебавшись, решилась сделать первый шаг самостоятельно.
– Как вы относитесь к яблокам, Марк Александрович? – спросила она в субботу беззаботным тоном, когда они вышли после лекций из университета и медленно двинулись по улице.
– К яблокам? – весело удивился он. – Вообще, положительно. Особенно в виде компота.
– У меня к вам деловое предложение, – задорно выпалила она, стараясь, чтобы голос предательски не дрогнул и не выдал её волнение. – Как насчёт того, чтобы поехать вместе со мной на дачу и собрать остатки яблок?.. Родители сказали, там ещё пара вёдер наберётся. Сами они уже не поедут, им хватит, а вот вы могли бы мне помочь…
– Помочь собрать яблоки? – с небольшой заминкой переспросил он.
– Ну да, собрать и довезти до дома. Мне в одиночку с такой тяжестью не справиться… А в благодарность за нелёгкий труд я непременно угощу вас свежесваренным компотом и моим фирменным яблочным пирогом!
Некоторое время он пристально вглядывался ей в глаза, словно прикидывая, что на самом деле стоит за этим, вроде бы, простодушным предложением. Илона даже немного испугалась сказанного, жалея, что навязывает Марку своё общество. Но ей жизненно необходимо было “заесть” то неприятное послевкусие от визита в дом Астарова…
– Да вы не волнуйтесь, Марк Александрович, – успокоила она. – Это не так долго и страшно, как кажется. Мы можем завтра выехать на утренней электричке, быстренько всё собрать и после обеда уже вернуться. Но, конечно, если вы заняты, или просто не хочется…
– Я и не волнуюсь, – откликнулся он наконец. – Очень люблю пироги с яблоками. Можете на меня непременно рассчитывать!
Она не спала всю ночь, готовясь к этой поездке.
Условились встретиться утром у касс железнодорожного вокзала, и Илона вся изнервничалась: а вдруг Марк передумает? Вдруг опоздает? Вдруг испортится погода и с утра зарядит дождь – и тогда, разумеется, не будет смысла тащиться на дачу… Ну, и самое-то главное – она должна завтра выглядеть как можно более привлекательно, но при этом естественно и не вызывающе. Не потащишься же на дачу в вечернем платье и на каблуках… но и резиновые сапоги с дешёвеньким плащом-дождевиком тоже не прокатят.
Воскресное утро выдалось ясным и солнечным. Несмотря на то, что Илона так и не отдохнула, усталости она не ощущала вовсе, настолько была воодушевлена и полна предвкушений. Волосы, подумав, она заплела в косу и чуть-чуть – самую малость – тронула губы блеском. Из одежды остановилась на обычных джинсах и любимом джемпере, который не висел мешком, а соблазнительно облегал грудь и подчёркивал талию.
– Прекрасно выглядите, Илона, – сделал комплимент Марк, когда они встретились на вокзале, и сердце её пустилось вскачь от счастья.
В электричке они большей частью молчали, делая вид, что с интересом разглядывают пролетающие мимо осенние красно-жёлтые пейзажи. Обоим было чуточку неловко – всё-таки, общение в стенах учебного заведения даётся более легко и непринуждённо, там и темы для разговора находятся сами собой. А сейчас… ну не станешь же опять мусолить рабочие вопросы.
Однако на самой даче дело пошло веселее.
Сбор яблок начали с нижних ветвей, для верхних же Илона принесла приставную деревянную лестницу, на которую Марк отважно вскарабкался, держа в одной руке плетёную корзину. Ей пришлось объяснять ему, как правильно срывать яблоки: только вместе с черенками, так они будут дольше храниться.
– Нет-нет, не так, не тяните яблоко вниз, – объясняла она ему, смеясь. – Обхватите его всей ладонью, а указательным пальцем прижмите плодоножку и потяните в сторону… Давайте покажу.
Иногда их руки нечаянно соприкасались, и Илону бросало то в жар, то в дрожь. Марк, казалось, ничего не замечал… или просто искусно делала вид, что совершенно спокоен и невозмутим.
Собрав два с половиной ведра яблок, они вскипятили на примусе ароматный травяной чай и уселись обедать прихваченными из дома бутербродами.
– Говорят, что осенние яблоки невероятно вкусны, если снимать их с веток в лунном свете, – мечтательно сказала Илона.
– Предлагаете заночевать здесь, чтобы лично в этом убедиться? – пошутил Марк. Она лишь смущённо засмеялась в ответ.
А ведь накаркал: едва они успели закончить трапезу, как небо вдруг начало стремительно темнеть.
– До станции добежать уже не успеем? – спросил Марк у Илоны, с тревогой вглядывающуюся в сгустившиеся тучи. Та с сомнением покачала головой.
– Нет, вот-вот ливанёт… вы тоже не догадались захватить зонт? Давайте-ка быстро в дом… И яблоки тащите с собой, а то намокнут.
И действительно, через пару минут в небе засверкало и загрохотало, а затем хлынул мощный ливень. Вот уж воистину – “разверзлись хляби небесные”. Затем напор немного поослаб, но прекращаться дождь и не думал – похоже, что зарядило всерьёз и надолго, как бы не до самого вечера.
Они сидели вдвоём в деревянном домике и молчали, наблюдая за стекающими по окнам струйками. От неловкости за то, что втянула Марка в эту авантюру, Илона готова была провалиться прямо сквозь скрипучие половицы. Ведь это по её милости, из-за её прихоти они вынуждены торчать тут, в холодном неотапливаемом доме, мало пригодном для жилья… И ещё неизвестно, когда им удастся вырваться с дачи обратно в город.
Похоже, раскаяние и смятение так явственно считывались с Илониного лица, что Марк успокаивающе улыбнулся и погладил её по руке.
– Ну-ну, не расстраивайтесь вы так, Илона. Дело житейское… Самое главное, с яблоками успели разобраться. Так что с вас компот и пирог, я должников не прощаю! – он усмехнулся.
Однако и Марк несколько приуныл, когда понемногу завечерело, а дождь всё не собирался заканчиваться. Громов достал телефон и проверил в интернете прогноз погоды. Тот убеждал, что к ночи ливень иссякнет, однако это мало утешило попавших в дачных плен узников. Остаться здесь до ночи – это всё равно, что оказаться в ловушке. Электрички начинают ходить только в шесть часов утра…
– А такси сюда вызвать не вариант? – спохватился вдруг Марк, досадуя, что не додумался до этого раньше.
– Сюда? Нет, конечно. Глухомань да бездорожье, водители боятся ехать, да ещё и на ночь глядя… – виновато отозвалась Илона.
Неумолимо начало смеркаться, и одинокая тусклая лампочка, освещающая единственную комнатку в доме, отнюдь не улучшила настроения. Илона всё отчётливее осознавала, что, похоже, им и впрямь придётся заночевать сегодня на даче, но боялась озвучить эту мысль вслух, справедливо полагая, что Марк может её убить. Впрочем, он давно уже и сам об этом догадывался.
– А в доме есть какие-нибудь одеяла или, может быть, тёплая одежда? – спросил он с ноткой безысходности в голосе. – Этак и закоченеть недолго, без отопления-то… и даже костёр не развести, пока снаружи такая сырость.
– С одеялами как раз нет проблем, – обрадованно отозвалась она. – У нас здесь их полно. Родители привыкли свозить на дачу всё старое, ненужное… Так что точно не замёрзнем… даже если придётся остаться, – нерешительно добавила она. Марк сжал губы, но ничего не ответил.
Илона подошла к шкафу и распахнула дверцы. Там аккуратной стопкой были сложены многочисленные шерстяные одеяла и пледы. Хорошо, что летом родители додумались их просушить: сейчас вся эта стопка пахла не затхлостью или сыростью, как можно было ожидать, а ароматными луговыми травами, бережно сохраняя тепло минувших солнечных деньков.
Илона молча протянула несколько одеял Марку и робко пробормотала в знак утешения:
– Кажется, дождь слабеет… Завтра утром выедем первой электричкой. Вполне успеваем добраться до города, чтобы заехать домой, принять душ, переодеться – и на работу.
– Значит, придётся ночевать, – резюмировал он со вздохом, а затем, покосившись на свой мобильник, негромко чертыхнулся:
– Батарея вот-вот сядет…
– Вы извините, что так получилось, Марк Александрович, – попросила Илона, отводя глаза. – Кто же мог предвидеть… А пирог я вам обязательно испеку.
– Да успокойтесь вы уже с пирогом, боже мой, – он даже рассмеялся. – И вообще, мы сейчас одни, может, хватит церемоний и "Марков Александровичей"? Просто – Марк. И на “ты”, – ободряюще улыбнулся он ей, почувствовав её вину и растерянность и невольно поникаясь жалостью к её искреннему чувству единоличной ответственности за случившееся. – Мы же с тобой так давно знакомы…
И у неё сладко оборвалось сердце.
В единственной комнате стояла одна кровать с панцирной сеткой, а в углу притулился топчан спартанского типа.
– Будем кидать жребий? – пошутила Илона.
– Уступаю кровать тебе, – галантно отозвался Марк.
Пока пили чай, доедали оставшиеся бутерброды и хрустели сочными яблоками, тихо переговариваясь о чём-то незначитальном, нервозность в душе Илоны окончательно улеглась и успокоилась. Ну, подумаешь… маленькое неожиданное приключение. Они ещё будут вспоминать его со смехом!
Дождь действительно прекратился часам к одиннадцати. Нужно было укладываться спать. Но когда они оба умылись из старого жестяного румойника во дворе и улеглись – каждый на своём месте… то Илона поняла, что заснуть ей вряд ли удастся.
В доме было тихо, даже мышей не водилось, потому что им нечего было здесь есть. Илона лежала, завернувшись в одеяло, как в кокон, и прислушивалась к глухому стуку падающих на крышу яблок, к тяжёлому шелесту влажных ветвей в темноте, к крикам неведомых лесных тиц в отдалении… и к ровному дыханию Марка. Спит? Или просто притворяется?..
Илона повертелась ещё на своей допотопной кровати с продавленной сеткой и, не выдержав больше этой пытки, решительно поднялась и направилась прямо к Марку.
Он и правда спал…
Она присела на краешек топчана, робко протянула руку и провела по волосам Марка, нежно откидывая их с его лба. Он вздрогнул и тут же проснулся.
– Илона? – спросил он немного хриплым со сна голосом. – Что случилось? Ты… что тут делаешь?
– Тсс… – она приложила свой палец к его губам. Почему-то сейчас ей не было ни стыдно, ни страшно. Она просто хотела поскорее очутиться в его объятиях. Словно откликаясь на этот безмолвный призыв, руки Марка нерешительно поднялись и обхватили её плечи.
Он ли притянул её к себе, она ли торопливо подалась вперёд… и вот уже их губы соприкоснулись, мягко вжались друг в друга, ненадолго замерев в нерешительности… а затем, шевельнувшись, приоткрылись.
Да, да, поцелуй… неожиданное счастье… и его горячие сильные ладони на её нежной коже… и проклятая, мешающая им одежда, которую они торопливо стаскивали друг с друга… Марк поспешно набросил одеяло на её дрожащие обнажённые плечи, хотя трясло Илону вовсе не от холода. Какой же он огненный… и какой нетерпеливый, и его губы – везде, везде, и прерывистое дыхание… Илона захлёбывалась своим счастьем, и всё-таки подсознание не покидала жалкая мысль: она пришла за подаянием, и она его получила.
Уже позже Илона осознала: он набросился на неё, как одержимый, вовсе не потому, что так уж безумно хотел именно её. У него просто давно не было женщины, вот и всё. Она догадывалась, что Марк достаточно брезглив и разборчив для того, чтобы утолять свои сексуальные желания с кем попало, довольствуясь случайными партнёршами на одну ночь. Так что она была идеальным вариантом – старая знакомая, которая, к тому же, явно неровно дышит к его персоне…
Марк давно уже спокойно и расслабленно сопел ей в затылок, погрузившиссь в крепкий глубокий сон, а Илона всё никак не могла успокоиться. Её распирало от переизбытка впечатлений и эмоций, они буквально затопили её с головой. Тёплое дыхание Марка легонько щекотало ей шею за ухом, и это было такое восхитительное, такое упоительное ощущение, что она просто лежала и глупо улыбалась, таращась в темноту.
Перед самым рассветом Илону, наконец, тоже сморила недолгая дремота: всё-таки сказалась другая бессонная ночь, накануне… Было страшно закрывать глаза – а вдруг наутро обнаружится, что всё это ей просто приснилось?..
Проснувшись утром первой, Илона ощутила на своём бедре руку Марка, отяжелевшую во сне, и на мгновение счастливо зажмурилась: это всё-таки произошло! Это ей не пригрезилось! И в тот же миг, как булавкой, кольнула мысль: как ей следует вести себя с ним теперь, после минувшей ночи? Как смотреть ему в глаза? А как поведёт себя он сам? Вдруг вообще сделает вид, что не стоит и вспоминать о подобных пустяках?.. Ну, переспали и переспали, просто так, впридачу к яблочному аромату и дождливому вечеру…
Почувствовав, что она зашевелилась, Марк сонно притянул её к себе, уткнувшись лицом ей в спину. Рука его сместилась с бедра на её обнажённый живот, а затем, помедлив, переползла на грудь. Они оба всё ещё были абсолютно голыми – правда, укрытые двумя тёплыми одеялами.
И вот тут Илона не на шутку испугалась. Марк, кажется, был решительно настроен на продолжение, а она… нет, она не могла так! Ей, конечно, очень хотелось их новой близости, но не прямо сейчас. Их отношения ещё не были настолько доверительными, чтобы она могла щеголять перед ним с утренним помятым лицом, да ещё и целоваться с нечищенными зубами… К тому же, ей невыносимо хотелось в туалет.
Илона осторожно завозилась под его руками, высвобождаясь, и потянулась за мобильным телефоном, чтобы взглянуть на время, одновременно смущённо прикрыв грудь одеялом.
– Нам следует поторопиться, если не хотим опоздать на шестичасовую электричку, – озабоченно произнесла она, скрывая неловкость за деловым тоном. – У меня филологи-пятикурсники прямо с утра. А ведь надо ещё домой заехать, привести себя в порядок.
Марк тоже сел и потянулся, разминая затёкшие мышцы.
– У меня первые две пары пустые… Но ты права, нужно собираться. Я буду готов через десять минут, – спокойно сказал он, не избегая её взгляда, словно видеть Илону с собой в постели каждое утро было для него естественным и привычным делом.
На даче, кроме туалета “типа сортир”, имелось ещё и что-то вроде душевой кабины – самодельной будочки с бочкой для воды на крыше. Однако мыться там было возможно лишь в самую жару, когда бочка нагревалась на солнцепёке. Сейчас же, ранним сентябрьским утром, вода была просто ледяной… Поэтому и Марк, и Илона ограничились умыванием всё у того же жестяного рукомойника, а затем – за неимением зубной пасты – она предложила ему подушечку мятной жвачки.
Пристально, но исподтишка наблюдая за Марком, Илона пыталась решить, какую модель дальнейшего поведения ей стоит избрать. Непохоже было, что для него что-то принципиально изменилось после сегодняшней ночи – во всяком случае, никаких романтических клятв и признаний в любви ждать от Марка точно не стоило. Однако он и не притворялся, что страдает потерей памяти: в его взгляде, обращённом на Илону, появилось больше тепла, в движениях больше раскованности, а в голосе, когда он к ней обращался, зазвучали едва уловимые хозяйские нотки из серии “это моя женщина”. Но сейчас они были вдвоём на даче, без свидетелей… а как он станет вести себя с нею, окружённый коллегами и студентами?..
“Охолонись, – подумала она сердито, обращаясь к себе самой. – Даже если у нас и будут… – она помедлила, подбирая подходящее определение, – отношения, это ещё не значит, что мы должны афишировать их налево и направо. Особенно в университете… Сплетен не оберёшься”.
В конце концов, Илона решила просто положиться на Марка и посмотреть, как станет дальше вести себя он сам. Что-то подсказывало ей, что одной-единственной ночью их связь не ограничится, и от этой робкой надежды где-то внутри – то ли в груди, то ли в животе – становилось горячо и радостно.
Позавтракать они уже не успевали, но на станции им посчастливилось купить у местной бабки чай из настоящего самовара – она любезно согласилась налить обжигающий ароматный напиток прямо в их термос. У этой же бабки они взяли пару домашних пирожков, ещё горячих – очевидно, предприимчивая бабуся напекла их на рассвете и поспешила к первой электричке, чтобы “делать бизнес”. В клиентах и правда не было недостатка: все дачники, которые ехали в город утром понедельника, явно собирались второпях и оттого были невыспавшимися и голодными, так что охотно покупали нехитрую снедь у старухи.
– Расслабься, – негромко сказал Марк Илоне, заметив некоторое нервное напряжение и скованность, овладевшие ею. В данный момент, избегая его прямого и открытого взгляда, она старательно всматривалась вдаль, пытаясь предугадать появление долгожданной электрички. Марк прикоснулся к её плечам и мягко развернул лицом к себе, заставив посмотреть в глаза.
– Илона, всё в порядке, – внятно проговорил он, словно впечатывая в её сознание каждое своё слово. – Не нужно меня стесняться и отворачиваться… То, что между нами произошло – это нормально, стыдиться здесь нечего. Мне было с тобой хорошо, – добавил он, и Илона едва не зажмурилась от счастья, одновременно с этим умирая от смущения.
– Мне… тоже, – несмело призналась она, решив быть с ним честной.
– Тогда что ты шарахаешься от меня всё утро, как от чумного? – Марк улыбнулся, и она, как всегда, растаяла от его улыбки. – Я тебя не обижу.
Если он и догадывался о том, что у Илоны не слишком-то много опыта общения с мужчинами, то того факта, что он у неё – всего лишь второй, после мужа, не мог даже предположить. Ну, не в наше же время, и не в её возрасте!..
– Наверное… наверное, я просто ещё не привыкла воспринимать тебя… в новой ипостаси.
– Когда бы тебе успеть привыкнуть, – рассмеялся Марк, – и я сам, честно говоря, до сих пор немного в шоке.
Он великодушно обходил стороной одну важную деталь: ведь это она сама, первая, пришла к нему, и Илона была ему безумно благодарна за это.
К счастью, подъехала электричка, и продолжение деликатного разговора было отложено на неопределённый срок.
В вагоне чувство неловкости, овладевшее Илоной сразу после пробуждения, потихоньку рассеялось. Они с Марком, дурачась, откусывали от пирожков друг у друга, сравнивая, чей вкуснее, её – с луком и яйцом, или его – с картошкой; по очереди прикладывались к термосу с чаем, весело переглядываясь и хихикая, как первоклашки. Время в пути пролетело практически незаметно, а от вокзала Марк доехал с Илоной до самого дома, чтобы ей не пришлось переть на себе собранные вчера яблоки. Илоне даже стало немного жаль, когда они распрощались возле двери её квартиры. Впрочем, она всё равно категорически запретила себе приглашать его даже на чашечку кофе: боялась, что одним кофейком дело не обойдётся, и тогда они оба (особенно она!) рискуют опоздать на работу, а то и вовсе прогулять её.
– Ну что же… значит, увидимся позже, в универе? – уточнил Марк.
Молодёжное слово “универ” прозвучало из его уст неожиданно, как-то несолидно, совсем по-мальчишески, и Илона не смогла сдержать улыбку.
– Увидимся, – отозвалась она, глядя на него с плохо скрываемой нежностью. Как же он ей нравился, господи, как нравился… да чего лукавить – она была влюблена в него, как кошка. Казалось, что всё поутихло с годами, забылось, потеряло актуальность… но нет! Стоило только увидеть Марка на кафедре, да даже раньше – стоило только услышать о нём, и сердце снова сошло с ума. А уж после всего, что случилось с ними на даче…
Он подался вперёд и легко коснулся губ Илоны коротким, но недвусмысленным поцелуем. Она едва сдержалась, чтобы не прижаться к нему крепче, не продлить мгновение, не посмаковать вкус этого неглубокого поцелуя… Вся кровь, казалось, прилила к её губам, они припухли и горели, они хотели целоваться ещё и ещё…
И всё-таки она взяла себя в руки и не затащила Марка в квартиру, как коварная соблазнительница.
– До скорого! – шепнула Илона, многообещающе улыбнувшись.
Полина
Понедельник, как известно, – день тяжёлый. И всё-таки Полина надеялась, что ей повезёт.
Все выходные она добросовестно корпела над своими фольклорными исследованиями и, как ей казалось, потрудилась на славу. Вечером воскресенья у неё даже заломило поясницу и шею от напряжения – так долго она просидела, уткнувшись в ноутбук и параллельно заглядывая в ворох бумажных материалов, веером разложенных на кровати. Почему-то хотелось, чтобы Громов её похвалил. Ну, или не похвалил… это, наверное, пока вообще недостижимая мечта… но пусть хотя бы не складывает губы в эту презрительную ухмылочку, которая буквально размазывает тебя по полу, превращая в абсолютное ничтожество. А ведь у него такая приятная, простая и обаятельная улыбка, если он по-человечески говорит о каких-нибудь отвлечённых вещах, не относящихся к дипломной работе… К нему, пожалуй, даже можно притерпеться. Не такой уж он сухарь и сноб, как показалось поначалу. Может быть, он тогда вообще не над ней смеялся, читая черновик дипломной – просто улыбался чему-то своему…
С этими мыслями она и отправилась рано утром в университет. Первой парой стоял современный русский язык у Илоны Саар, можно было пропустить – не писать же глупые диктанты школьного уровня, тем более, у Полины имелось официальное освобождение… Но она планировала застать научного руководителя на кафедре с самого утра и показать ему свои наброски.
Однако её ждало разочарование: к первой паре доцент не пришёл. А вот Илона Эдуардовна оказалась на кафедре, и заинтересованность Полины в Громове почему-то – или она себя накрутила? – была ей крайне неприятна.
– Вам назначено, госпожа Кострова? – сухо спросила преподавательница у оробевшей от этого ледяного тона Полины.
– Н-нет, – пробормотала она в замешательстве. – То есть… мы не договаривались о точном времени с Марком Александровичем, просто он сказал, что как только материалы будут готовы – я могу ему их показать.
– Марк Александрович придёт к третьей паре, – милостиво проинформировала Илона Эдуардовна и тут же дала понять, что аудиенция окончена:
– Не смею вас больше задерживать. Кстати, у меня в расписании сейчас стоит ваша группа. Ах, да… – её губы дрогнули в ироничной усмешке. – Вы же у нас освобождены от диктантов. Тем не менее, похвальная тяга к знаниям – явились на учёбу к первой паре!
Что это – сарказм? Издёвка? Какой-то тонкий намёк? Полина совершенно растерялась, не зная, как реагировать на этот странный выпад, тем более, что Илона Эдуардовна сама выписала ей то злосчастное освобождение.
Попрощавшись, она торопливо ушла, но, спускаясь вниз по лестнице, всё никак не могла отделаться от неприятного послевкусия короткого разговора с русичкой. Полина всё вспоминала этот тон… и взгляд. Илона Эдуардовна так внезапно изменилась, стала холодна и неприветлива с ней. Ну, положим, пятикурсники и впрямь слегка утомили её своей тотальной безграмотностью – но к чему так леденить глаза и язвить конкретно в адрес Полины? Она-то здесь при чём?..
Расстроенная Полина решила пока вернуться в общагу, чего зря околачиваться в универе целых полтора часа… Однако, не успела она сделать и пары шагов, как услышала знакомый голос, окликающий её:
– Кострова!..
Полина быстро обернулась, не веря своим ушам. Так и есть: от автобусной остановки шагал доцент Громов собственной персоной.
– Доброе утро, – поздоровался он с ней. – Вы уже уходите? Я, видите ли, подготовил для вас список статей, которые необходимо прочесть для дальнейшей работы…
– Ой, спасибо! – смущённо и обрадованно отозвалась Полина. – А я вас искала на кафедре, Марк Александрович, но мне сказали, что вы появитесь только к третьей паре.
– Да, у меня два “окна” подряд, но я решил приехать пораньше. А зачем вы меня искали?
– Хотела показать вам то, что сделала за эти дни, – Полине снова стало страшно, как на экзамене, в ожидании громовского вердикта. А ну как окажется, что она понаписала белиберды?
– Тогда, может быть, вернётесь со мной на кафедру? Я почитаю, обсудим… Или у вас сейчас дела?
Она замотала головой.
– Нет-нет… у меня первая пара тоже свободна.
– Отлично! – широкая улыбка снова озарила его лицо. Было в нём сегодня что-то необычное… празднично-весёлое – такое, что, глядя на него, хотелось улыбаться и беззаботно шутить в ответ.
И – надо же было этому случиться! – прямо на лестнице они буквально столкнулись с Илоной Эдуардовной, которая спешила на занятие к пятикурсникам.
– Доброе утро, Марк Александрович! – поздоровалась, буквально пропела она. Полину поразил её голос – столько в нём было нежности… или почудилось? Но краем глаза она ухватила отблеск ответной улыбки Громова, и в груди защемило. Неужели это то, о чём сразу можно было подумать? Так быстро? Так резво? Громов же совсем недавно приехал в город… А может, всё-таки показалось?
Между тем, Илона Эдуардовна перевела взгляд на Полину – и от её ласковой нежности не осталось и следа. Русичку буквально перекосило, но она нашла в себе силы никак не комментировать их совместное появление.
Ревнует она его ко мне, что ли, осенило вдруг Полину. Но она тут же отвергла эту мысль: да ну, бред. С какой стати? По какому поводу?.. Однако ревность многое объяснила бы в её поведении…
– Пойдёмте же, Полина, – Громов кивком пригласил девушку следовать за собой, поскольку она замешкалась, стоя на ступеньках и глядя вслед гордо удаляющейся Илоне Эдуардовне. – Такое ощущение, что вы засыпаете на ходу. Выходные удались? – пошутил он.
Полина встрепенулась и виновато посмотрела на доцента.
– Извините, Марк Александрович. Просто немного задумалась.
Усадив Полину на стул, который едва-едва вмещался в тесное узкое пространство между стеной и столом, Громов удобно устроился напротив и надолго погрузился в чтение, периодически делая на страницах какие-то пометки карандашом и не произнося при этом ни слова.
Полина старалась не выдавать своего волнения, наблюдая за тем, как он читает её работу. Когда Марк Александрович оторвался от чтения и устремил внимательный взгляд на студентку, она подобралась, настроенная на обстоятельную и уважительную беседу.
Поначалу всё шло довольно сносно.
Полина на всякий случай заранее решила не возражать, не спорить, быть покладистой и послушной. Она деловито приняла от Громова несколько общих замечаний о методологии и о жанровых различиях в фольклоре. С удовольствием покивала, соглашаясь с утверждением, что главный признак “нефольклора” – отсутствие художественности… Ей даже ненадолго показалось (и польстило слегка, чего уж), что этот взрослый, солидный, учёный человек – доцент! – разговаривает с ней, как с равной. Но тут он сердито ткнул карандашом в одну из страниц Полининой работы, и иллюзия “равенства и братства” рассеялась без остатка. Никакого равноправия – напротив, она почувствовала себя провинившейся школьницей, вызванной на ковёр к директору.
– У вас, госпожа Кострова, – начал он, и её буквально обдало холодом и отчуждением от этого официального обращения, – к сожалению, отсутствует чёткое понимание, что есть флоклор, а что – подделка, устные произведения отдельных лиц, выдаваемые за народные.
Полина закусила губу, стараясь не выдать, как она расстроена.
– Всё-таки трудно определить, что – фольклор, а что нет… – робко и нерешительно возразила девушка.
– Разве? – он посмотрел на неё почти с отвращением. – Да фальшивка плавает брюхом кверху, как дохлая рыба. Неужели вы не чувствуете этого? Не слышите? Вам это не режет слух?..
– Слышать-то слышу, и чувствую… – она развела руками.
– Вот видите! – обрадовался Громов, перебивая.
– …но ведь это всё на уровне интуиции, а надо как-то научно обосновать, – докончила Полина свою мысль. – Нельзя же выкидывать из текста только по принципу “мне так кажется”. Тем более, подделывают очень профессионально, с традицией… К примеру, все эти частушки поют у нас на острове на праздниках и на застольях, и никто теперь уже не вспомнит, от кого и когда впервые их услышал, – Полина беспомощно пожала плечами.
Громов снова подвинул к себе папку и быстро проставил несколько галочек карандашом напротив отдельных частушек.
– Поразмыслите на досуге, – сказал он более доброжелательным тоном, – попробуйте сами разобраться, почему их нельзя отнести к народному творчеству.
– Вот именно эти частушки я терпеть не могу, – призналась Полина, невольно засмеявшись. Он тоже засмеялся, с удовольствием глядя на неё – ни следа не осталось от прежнего брезгливого выражения.
– Ну вот, а говорите – трудно! Я верю, что у вас есть чутьё на эти вещи, вы способная. А вот обоснуйте и объясните мне это сами, хотя бы попытайтесь. Не сейчас, разумеется. Подумайте.
Громов отложил папку в сторону, по рассеянности вместе со своим карандашом, заложенным между страницами.
– А вообще, конечно, в некоторых вопросах вы мне сто очков вперёд даёте, Полина. Я – теоретик. Практики ужасно не хватает, – признался он внезапно в каком-то доверительном порыве. – Мне бы поработать где-нибудь… в месте, вроде вашего острова. Возьмёте меня как-нибудь с собой? – смущённо улыбнулся он, и непонятно было, издевается он сейчас над ней или спрашивает совершенно искренне.
