Текст книги "Не дели любовь... (СИ)"
Автор книги: Юлия Михалина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
Глава 15
Удобнее устраиваясь на диване, Кира, поджав под себя коленки, тяжело вздохнула, грустно глядя вслед захлопнувшейся за подругой двери. Вот так всегда. Всем вокруг пытаешься помочь, изображаешь беззаботность и веселье, а в итоге что? В итоге опять остаешься один на один с собственными проблемами и переживаниями…
Нет, Кира сейчас не жаловалась, ни в коем случае. В конце концов, она сама сделала свой выбор. Она сама решила для себя, что будет гораздо лучше переносить истинные чувства внутри, пряча ото всех. Гораздо лучше, чтобы о её любви к тогда еще женатому мужчине не знал совершенно никто. Она сама предпочла, чтобы её считали беззаботной и веселой. Хотя, честно говоря, до сих пор не понимала, как у неё так получилось. Неужели настолько удалось воплотить эту неведомую ранее роль? Неужели она настолько способна на притворства, что могла бы без труда стать лицедейкой?
Ну ладно еще сейчас, когда Нинка сама погрязла в пучине выяснения отношений с Максимом. Понятное дело, подруге не до того, чтобы пытаться рассмотреть в Кире какие-либо странности. К тому же последняя в большей степени эти самые странности скрывает.
Но тогда-то? Как ей удавалось тогда все скрыть? Нет, конечно, далеко не все. Подруга знала, что у Слепцовой какие-то там непонятности с молодым человеком. Знала, что все обернулось неудачей, и в итоге девушка осталась у разбитого корыта. Но все без подробностей. Никогда не допрашивалась, а Кира попросту делала вид, что её это практически не цепляет. Принимала все с улыбкой на лице, когда внутри сердце рвало на части…
Вот и сегодня… Утренний разговор с Лёшкой дал свои плоды, разбередив уже, кажется не заживляемые раны. Но Кира ведь обязана быть сильной. Не должна никому и ничего показывать. Вот и не показала. Опять выключила телефон, как последняя трусиха и пошла на работу с полной боевой готовностью получить, как минимум, выговор. Но, как оказалось, ни выговор, ни что-либо подобное ему, девушку там не ожидало. Более того в редакции происходило что-то странное. Хаос, суета, да и только. Беготня, какие-то журналисты из посторонних издательств, с желанием взять интервью у Авдеева… И собственно ни самого Авдеева, ни Нины там не оказалось.
С трудом выяснив хоть малость из того, что происходит, Кира решила, что если не способна решить собственные проблемы, то должна хоть помочь окружающим. Правда тут она лукавила. Девушке просто необходимо было отвлечься. Пускай даже на чужие проблемы. Глупо, но зато действенно, как оказалось. Во всяком случае на несколько часов это её спасло.
И вот теперь, находясь одна в квартире лучшей подруги, в очередной раз, влезая в чужие отношения, и пытаясь помочь, двоим далеко не безразличным ей людям, Кира с сожалением понимала, что в отличие от друзей совершенно одинока. У неё нет никого, кто может ей просто элементарно дать совет или пожелать. Так странно… имея столько знакомых, друзей, брата в конечном итоге, она одна в целом мире. Имея любовь… Именно из-за этой своей любви она сейчас одна. Черт возьми, неужели она не имеет права на какое-то сожаление или просто сочувствие? На что-то, что поможет ей вернуть настоящую, а не притворную радость и блеск в глазах…
Прижав к себе подушку, Кира невольно потянулась к домашнему телефону, что лежал рядом, на диване. Кажется, пора чего-то менять в этой жизни. И отчасти воодушевленная примером подруги, которая ради своего Авдеева совершает глупость на глупости, потому что по-другому её поступки в свете последних событий нельзя назвать, а отчасти понимая, что еще немного такого одиночества и она сойдет с ума, Слепцова стала поспешно набирать знакомый, давно заученный наизусть номер.
Длинные гудки, один за другим, после чего усталый и слегка озадаченный голос в трубке:
– Я вас слушаю.
– Лёша…? – полувопросительно позвала девушка.
– Кира? Это ты? – вмиг оживившись, переспросил Мартынов, и тут же затараторил, – черт возьми, девочка, ты решила извести меня окончательно? Зачем опять выключила телефон?
– Лёш? – снова тихо позвала Слепцова.
– Я уже и дома у тебя был, и в редакции… – не обращая внимания на оклик Киры, продолжал бормотать Алексей, – Там вообще творится черти что. Мне эта ваша Наталья сказала, что ты сутра появлялась, но потом опять куда-то умыкнула. Что происходит, Кирюш? Я уже ничего не понимаю? Почему ты все время пытаешься сбежать от меня?
– Лёша, я не сбегаю, – тяжело вздохнула Кира.
– Ну а как это называется, Кирюш? Если ты не хочешь со мной встречаться, то ты должна выслушать меня, хотя бы по телефону, – уверенно гнул свое мужчина, – и да, можешь даже не пытаться возражать. Ты же сама прекрасно знаешь, что я не мог тогда поступить по-другому… возможно, мне стоило бы поинтересоваться твоим мнением, но ты ведь знаешь, что я всегда все пытался решить за тебя. В тот момент у меня это, как видишь, получилось… – взволнованно признался Алексей. Было слышно, что ему эти признания даются совсем нелегко, но, тем не менее, он пытался, – и ушел я не потому, что не любил, и даже не из-за Евы… Точнее и из-за неё тоже, но… черт, все так сложно… Я не хотел, чтобы ты из-за меня страдала, а в итоге... Сделал только хуже.
– Лёш, не нужно… – зажмурившись, желая таким образом избавиться от самых болезненных воспоминаний, Кира еле слышно выдохнула, – приезжай сейчас ко мне… пожалуйста…
– Что? – казалось, Лёшка даже перестал дышать в ожидании ответа. Уж не послышалось ли ему? Очередная галлюцинация и бред воспаленного сознания? Или все же реальность? Такая долгожданная, но такая невозможная… Практически затерянная где-то под осколками их былой любви…
– Приезжай сейчас ко мне, – громче и увереннее попросила Слепцова.
Она уже с трудом различала реальность происходящего с какими-то личными мечтаниями и иллюзиями. Но в этот момент она действительно хотела лишь одного. Прижаться к любимому и дорогому человеку и никогда не отпускать. Просто быть рядом. Невзирая на прошлое… Вот оно, кажется, решение пришло само собой. Пускай спонтанно и неожиданно. Но так необходимо. Она так устала. И ей так необходимо знать, что её любят… Что её любит именно Лёша. И всегда любил…
– Говори адрес, – потребовал Алексей.
– Я у Нины, это совсем недалеко от издательства, – Кира поспешно назвала улицу и номер дома подруги, в конце лишь тихо добавив, – Лёш, я так тебя жду…
Слова, прозвучавшие сродни признанию в любви. Слова, которые так ожидал Лёшка, которые все равно оказались слишком неожиданными, но такими необходимыми…
– Я скоро буду. Минут пятнадцать подождешь? – после недолгой, секундной паузы, на выдохе уточнил Мартынов.
– Угу, – девушка методично закивала головой, словно Алексей мог видеть её сейчас, и это показало бы всю степень того, как сильно он был сейчас необходим Кире.
В ответ Лёша лишь выдохнув тихое «Жди» отключился, заставляя девушку с недоумением смотреть на телефон, разрывающийся короткими гудками.
Прикусив губу, чтобы не завыть в голос, Кира с ужасом стала осознавать, что только что натворила. Она сама позвала Лёшку, сама попросила его прийти, сама… Черт, неужели она опять первая сломалась? Опять дала возможность своей слабине проявиться и выбраться наружу? Она ведь так хотела начать новую жизнь… пыталась во всяком случае… А что в итоге? В итоге, она при первой же возможности готова плюнуть на любую гордость и бросится в объятия к нему одному… К единственному любимому мужчине. Зачем? Для чего? Чтобы снова страдать? Снова испытывать ту мучительную боль, которая разрывает душу и сердце на маленькие осколочки… Но разве без него по-другому? Разве она сможет выжить без его любви? Без того, чтобы не любить его…?
Кира так и не поняла, сколько просидела, в бессмысленном ступоре, не соображая уже совсем ничего, прежде чем дверной звонок разразил оглушающим звоном тишину. Отбросив в сторону телефон, который продолжала сжимать в руке все это время, девушка быстро подскочила, и осторожно продвигаясь к выходу, глазами, полными ужаса, бросила взгляд на настенные часы, с удивлением отмечая, что прошло не больше семи минут с момента звонка Лёшке. Тогда быть может, это всего лишь вернулась Нина? Или Максим?
– Кира, открывай! – вместе с тяжелыми ударами в дверь, послышался любимый голос, словно опровергая предположения девушки.
Так, стоп! Не стоит забывать, что она сама его позвала! Теперь, кажется, трусить поздно. Да, теперь уже слишком поздно…
Не ведая, что творит, Кира поспешно повернула замок, открывая настежь дверь. Медленно подняв глаза на мужчину, она беззвучно вздохнула. Несколько мгновений продолжала невидяще смотреть в упор на Алексея, который казалось, тоже был в немом ступоре, а затем в какой-то момент резко шагнул вперед, и, хватая Киру за плечи, уверенно прижал к себе, уткнувшись носом в макушку девушки.
Мгновение, когда было так приятно прижиматься к родному человеку, вдыхать любимый запах и ощущать всю силу любви… Она так в этом нуждалась. Так хотела этого… Хотела и одновременно боялась.
Несмело приподняв руки, Кира обняла Алексея за талию, крепче прижимаясь к нему.
– Лёша… – прикусив губы, и зажмурив глаза, желая остановить так не вовремя нахлынувшие слезы, девушка сжала в кулаках полы пиджака Алексея, – что же ты делаешь со мной? Почему ты постоянно преследуешь меня…? Везде… Всегда… Почему я не могу избавиться от этого наваждения? – последнее обращение прозвучало с еще большим надрывом, и Кира дернув любимого сильнее за одежду с отчаянием заглянула ему в глаза, – Лёша? Скажи, почему?
– Кира, девочка моя… – нахмурившись, Алексей обхватил ладонями лицо любимой, – я обещаю тебе, что теперь все будет по-другому. Вся та жизнь, о которой мы когда-то мечтали, она реальна, понимаешь? Теперь реальна! Просто дай мне шанс. Умоляю тебя… Дай нам шанс начать все сначала…
– Неужели ты, правда, веришь, что все так можно взять и забыть? Так просто и… – прикрыв глаза, Кира невнятно закивала головой, – Лёшенька… какой же это было ошибкой… Наша встреча… Эта бесконечная, никчемная бессмыслица… И опять… неужели ты правда считаешь, что возможно?
– Кирюш…
– Так просто взять и начать заново? – словно и не слыша слов мужчины, продолжала уверенно гнуть свое Кира. И плевать, что из глаз бесконечным потоком катились слезы, а сердце разрывалось на части… Она должна была это сказать. Она должна была его сейчас позвать… Чтобы отпустить? – Нет, Лёша, слишком поздно. Все слишком поздно.
– Кир, зачем ты так? – не веря своим ушам, Алексей слегка встряхнул девушку, надеясь, что все то, что она говорит всего лишь от отчаяния, безысходности, а вовсе не потому, что действительно так считает.
– Алексей, – с нажимом повторила Слепцова, вырываясь из мужских рук, и отступая назад.
Алексеем она нарекала его крайне редко. Даже в моменты самых отчаянных ссор и разногласий он всегда для девушки был просто Лёша. Алексеем же называла, только когда действительно принимала какие-то важные для себя решения. И почему-то сознание настойчиво и упрямо твердило, что решение сейчас будет не совсем в его пользу…
– Почему, черт возьми, ты решил, что появись снова в моей жизни, я готова буду броситься к тебе в объятия и все просить? – вмиг разрушая очарование единения, взвыла Кира, – Закрыть глаза на все те годы, когда ты шлялся непонятно где и с кем! И сейчас дело даже не в Еве, с которой я прекрасно знаю, ты расстался уже давным-давно!
– Кира, я все могу объяснить! – попытался вмешаться мужчина.
– Хватит, Мартынов! – выставляя ладошку вперед, тем самым показывая, что лучше к ней не подходить, – хватит! Хватит играть в бесконечные прятки и догонялки друг от друга! Пора уже заканчивать с этим фарсом!
– Кира, но я ведь люблю тебя!
– Алексей, а где была твоя любовь все эти годы, а? – глотая соленые слезы, все так же уверенно выкрикивала девушка, – где, скажи? Не стесняйся, я все пойму! Ты же знаешь, я всегда и все понимала! Хотелось нагуляться? Наиграться? Испытать все прелести холостяцкой жизни, которая видимо из-за Евы в свое время обошла тебя стороной? Или что?
– Кира, ты ведь многого не знаешь! – пытаясь приблизиться, возразил Лёша.
– А я и не хочу ничего знать, Мартынов! Я все для себя решила! – сощурившись, пытаясь собраться и таки принять окончательно верное, как ей казалось, решение, Кира смахнула ладошкой со щек капельки слез, – мы должны, наконец, отпустить друг друга. И начать новую жизнь. По-отдельности.
– Но как же…?
– Что как же? – не давая договорить мужчине, взорвалась Слепцова, – как же та ночь? А никак! Она лишний раз дала мне понять, что ничего хорошего не получится у нас! Совместно больше не получится. Одна боль и страдания! Даже теперь, когда между нами вроде бы не стоит Ева.
– Кирюш, тебе нужно успокоиться, – сосредоточенно наблюдая за девушкой, выдал Алексей, – а потом мы сядем и все нормально обсудим. В таком состоянии, как ты сейчас, трудно что-либо решать.
– Я спокойна, как никогда, Мартынов! – фыркнула Кира, – уходи! Еще не хватало, чтобы тебя здесь увидела Нина, или Максим, – с этими словами, девушка ухватилась за дверь, с намерением захлопнуть её перед Алексеем.
– Кира, да что же ты творишь? – ставя носок туфли на порог, тем самым не позволяя двери закрыться, умоляюще протянул мужчина, – ты ведь прекрасно понимаешь, что сейчас прогоняя меня, ты обманываешься!
– Нет, Лёша, я обманываюсь, когда верю, что все еще можно начать заново! – дергая дверь на себя, прикрикнула девушка, – и, наверное, мне стоило выстрадать все эти годы, чтобы это осознать! Уходи Алексей, – смерив все еще любимого, холодным взглядом, – Если я, хоть что-то значу для тебя…
Затаив дыхание, Кира выжидающе уставилась на мужчину. Знала, на что давить. Знала, что ведь значит. Что только подобные слова смогут заставить его сейчас оставить её в покое. Знала, что ведет себя глупо… Сначала умоляя прийти, и тут же прогоняет, так и не дав ни малейшего шанса объяснится.
Изначально надеялась, что объятия любимого способны излечить от боли и одиночества, а потом, вдруг прижавшись к нему, поняла, что лучше уже не будет. Совместного счастья для них тоже не будет. И не потому, что не любят… Как раз таки наоборот, слишком сильно любят. Теперь девушка не сомневалась даже в чувствах Алексея. Даже не так важно, почему все эти годы, невзирая на обоюдные чувства, они были по-отдельности… Просто эта их любовь… она медленно и мучительно продолжала убивать. Заколдованный круг какой-то… И врозь невозможно. И будучи вместе тоже одна боль, убивающая остатки разума и не позволяющая просто жить…
Говорят, есть настоящая любовь, которая способна выдержать любые испытания, которую люди переносят сквозь всю жизнь, не утратив ни капельки теплоты, по отношению друг к другу. Когда-то Кира искренне верила, что их с Лёшкой чувства именно такие. А потом, в какой-то момент осознала, что такая любовь должна приносить только свет и радость. Их же любовь была сродни мучению.
Любовь-истязание, любовь-зависимость… Вот они слова, характеризирующие их чувства друг к другу. Зависимость, от которой рано или поздно нужно избавляться. Равносильно пагубной привычке. Сродни алкоголизму или наркозависимости. Возможно не самые удачные сравнения, но зато довольно многозначительные. Им так же нужно от этого избавляться… Причем стоило это сделать уже давно. Еще тогда, когда вроде бы расстались окончательно. Но главная проблема, что эти последние несколько лет, Кира попросту этого не понимала, продолжая беречь и лелеять в самых потаенных глубинах души это странное чувство. Тогда, как стоило рубить последние нити на корню. Да, больно. Да, тяжело. Но лучше один раз отмучиться, чем страдать бесконечно. Как жаль, что девушка осознает этот печальный факт только теперь, когда испытала на себе все круги персонального ада, оставшись один на один со своей зависимостью и невозможностью утолить мучительную жажду…
Нужно было еще тогда что-то менять в жизни, а не сидеть и ждать чего-то утопичного. Элементарного возвращения Алексея. И не сравнивать с ним всех мужчин, которые так или иначе пытались за ней ухаживать, а попросту хватать кого-то наиболее достойного и пытаться строить новую жизнь. Любовь это, безусловно, прекрасно, но порой даже она не способна удовлетворить все потребности. Ведь порой напротив, хватает взаимного уважения и доверия, симпатии и влечения, чтобы быть счастливыми вместе. Если же нет доверия, то трудно спасти даже самые великие чувства… А в наличии доверия к Алексею, Кира сейчас очень сильно сомневалась…
– Чего ты этим добиваешься, Кир? – заглядывая в глаза девушки, тяжело вздохнул Мартынов, – проверить мои чувства? Заставить сейчас уйти, чтобы потом обвинить в малодушии, неумении настоять на своем? Чтобы после заявить, что ты имела в виду совсем не это, а это я, дурень такой, послушался тебя, потому, что не сильно и хотел возобновлять отношения? Скажи, ты этого хочешь?
Кажется, Алексей начинал злиться. И если они и дальше будут продолжать этот разговор, то станет только хуже. Если в принципе в их ситуации может быть хуже…
– Лёш... – опуская взгляд, пробормотала Слепцова, прислонившись лбом к двери.
– Хорошо, Кир, – не давая девушке закончить, вдруг уверенно заявил Лёшка, – если ты сейчас этого действительно хочешь, то я уйду. Наверное, ты права. Нам обоим о многом нужно еще подумать, – с этими словами мужчина нехотя отвернулся, и сделал несколько коротких шагов в направлении лестничной клетки. После чего на секунду застыв, резко обернувшись, самоуверенно выдал, – только учти, что я так просто этого не оставлю. Теперь я сделаю все, чтобы мы были вместе. Хочешь ты этого или нет.
С этим Алексей снова отвернулся, чтобы вихрем взметнуться вниз по лестнице, не желая больше слышать никаких возражений, которые всенепременно последовали, останься он еще на мгновение. Теперь мужчина твердо все для себя решил. Он отчетливо видел, с каким трудом давались любимой эти слова. Как она колебалась, пытаясь вмиг решить для себя, что же лучше – один раз поверить и получить в вознаграждение любовь, или снова замкнуться в себе, и остаться ни с чем, обрекая двоих на мучительные страдания...
Сегодня Кира сделала выбор не в пользу Алексея. Но это только сегодня. Стена уже рушится, чего бы она ни говорила. Она сама позвала его. Она сама призналась, как нуждается в нем... Чем это обернулось впоследствии, это уже совсем другой вопрос...
Сейчас главное не упустить её насовсем. Просто не отпустить. Как когда-то не отпустила сама Кира... Даже невзирая на то, что тогда во многом все было сложнее...
– Лёш… ну что там? – взволнованный голос любимой тяжелым металлическим звоном прошелся по сердцу, заставляя Алексея растерянно поджаться от собственной беспомощности.
По голосу Киры было отчетливо слышно, что она не меньше его, если не больше, со страхом и ужасом ожидает каких-то вестей. Чего-то, что могло бы сказать – «Вот они, перемены. Уже завтра все будет по-другому...» И хоть за последний месяц это никоим образом не произносилось вслух, оба знали, что от сегодняшнего дня будет зависеть многое. Будет зависеть их дальнейшая жизнь. День, который станет незримым предзнаменованием предстоящих перемен. Его ждали все трое. И неважно, что только для Евы он официально значился важным событием. Для Киры и Лёшки по внутренним ощущениям этот день был едва ли ни необходимее и ожидаемее…
И как бы Мартынов хотел сейчас сказать что-то оптимистичное. Что-то, что могло бы успокоить любимую и заставить с облегчением вздохнуть. Но, увы… Он уже не был уверен ни в чем.
Почти полтора месяца прошло с того момента, когда Кира добровольно пришла к нему. Решилась остаться. Как она сказала, навсегда. И неважно, что будет потом. Просто, чтобы быть рядом. Разве мог Алексей после такого её отвергнуть? Разве мог оставить все как есть? Нет, теперь он просто обязан был вырваться из замкнутого круга, куда собственноручно, не без помощи Евы и её капризов, забрались все трое.
Месяц, словно на пороховой бочке. Когда он уже боялся и предположить, что принесет день завтрашний. Это было так… странно. Ева, словно ничего не замечая, или не желая замечать, ежедневно изображала счастье и радость на лице при Лёше. Пыталась вести себя, как ни в чем не бывало. Будто и не было тех разговоров в машине, и в больнице в первый день, когда Ева узнала о ребенке и собственной внешности. Она словно потерявшись во времени, пыталась сделать видимость нормальной семьи, которая у них могла бы быть когда-то, сложись все иначе. Даже холодность и равнодушие мужчины, наравне с безразличной вежливостью и терпением, не мешали девушке строить планы на будущее.
Господи, иногда Алексею казалось, что его жена помутилась рассудком! Иначе как еще можно назвать все эти её разговоры о том, что будет, когда она выйдет из больницы. Какие-то нелепые предположения о будущем ребенке. Подумать только! Она снова хотела ребенка. Какой к черту ребенок, когда Лёшка еле сдерживал себя, чтобы не сорваться. Скрепя зубами старался вежливо и спокойно утихомирить жену, убеждая, что рано пока обо всем этом думать. Что для начала нужно подумать о собственном здоровье, а уже потом размениваться на другие, столь абсурдные желания...
Сколько раз он готов был послать все куда подальше, плюнув на чувства Евы. Сколько раз он сдерживал себя только потому, как знал, что именно он виноват в том, что стало с женой. Потому что доктор неоднократно, видя едва ли не срывающегося Алексея, снова и снова убеждал, что Еве сейчас ни к чему такие разговоры. Что лучше повременить для её же душевного равновесия и комфорта, иначе неизвестно чем в следующий раз может обернуться её истерика. И тут уже дело было не просто в срыве. Ева была на грани. Малейшая оплошность, и нет гарантии, что помимо поврежденной внешности с ней не случится ничего более болезненного и сложного для всех, вплоть до помутнения рассудка.
Это знали все. И даже Константин Игоревич скрепя зубами, полный негодования и недовольства, продолжал терпеть рядом Алексея. И как ни странно за все это время так больше и не подошел с разговором. Те угрозы, в роковой день принятия Мартыновым важного решения, стали последними. После мужчины просто пытались избегать друг друга. Даже навещая Еву в больнице, старались не пересекаться, опасаясь, что это ни к чему хорошему не приведет.
Это время было больше похоже на кошмар. Какие-то извечные гонки размышлений в попытках разобраться, а как же быть дальше… И казалось только Ева, живя в своем выдуманном мирке, старалась вообще не думать ни о чем. Может быть, так ей было проще справиться. Кто знает, возможно, именно эта иллюзорная, призрачная надежда на светлое будущее... совместное светлое будущее, заставляла её бороться, чтобы жить дальше.
Вот только это до ужаса раздражало и нервировало. Теперь словно весь мир вращался вокруг неё одной. Все зависело именно от неё и её желаний... Равносильно, как и сегодня все зависело от того, что скажет очередной именитый врач и каким будет исход пластической операции. Только после этого Лёшка если не с чистой, то более менее свободной совестью, сможет откровенно обо всем поговорить с женой. И теперь уже никакие её мольбы не смогу остановить… Она должна будет его понять и отпустить…
– Кирюш, я не знаю пока… – глотая тяжелый комок, образовавшийся в горле, выдохнул Мартынов, – хирург совсем недавно освободился и только зашел снимать с Евы повязки, поэтому…
– Ладно, Лёш, – поспешно оборвала девушка, – как только что-нибудь станет известно и вообще… Набери меня, хорошо?
– Да, солнышко, – согласно кивнул Алексей, и краем глаза заметив приближение Белова, поспешно пробормотал, – мне нужно идти. Потом поговорим, ладно?
– Конечно, – не могла не согласиться Кира. И когда мужчина уже намеревался отключиться, несмело, почти неслышно прошептала, – все будет хорошо, Лёшенька... я верю в это...
– Иначе и быть не может, – грустно улыбнувшись, выдохнул Мартынов. И отключился.
Казалось, последние дни его так вымотали, что он не способен был даже на нормальный разговор с любимой женщиной. Оставалось только действительно надеяться, что это последние рывки на пути к чему-то более радостному и достойному...
– Ну что там? – не здороваясь, и смерив брезгливым взглядом Алексея, нервно выпалил подошедший Константин Игоревич.
– Сейчас врач выйдет и все скажет, – пожал плечами Лёша, отворачиваясь к окну.
– Ты опять говорил с ней? – не удержавшись, ледяным тоном поинтересовался тесть.
Догадаться, с кем с ней, не составило особого труда. Но Алексей не желал об этом разговаривать. Тем более с этим человеком. Он прекрасно знал, что Константин Игоревич все так же осведомлен об их с Кирой отношениях. Но Мартынов не намерен был оправдываться. Он вообще не считал, что должен этого делать. В конце концов, чего бы там Ева сейчас не говорила, но, ни для неё, ни для её отца не было секретом, почему он до сих пор не ушел. Жалость и чувство вины удерживало его до определенного момента. Но вечно так продолжаться не сможет. Все равно наступит тот момент, когда все изменится. И это был лишь вопрос времени и скорости выздоровления Евы...
– Константин Игоревич, давайте сейчас хоть не будем об этом... – спокойно возразил Лёшка, – не время сейчас.
– Вот и я считаю, Алексей, что сейчас не время. А ты все так и продолжаешь крутить шашни с этой девицей. Я, кажется, предупреждал, что как только Ева выздоровеет, я возьмусь за вас и…
Договорить тесть не успел, потому как из палаты Евы раздался громкий, душераздирающий крик, казалось, способный оглушить и переполошить всю клинику. В том, что это была именно Ева, не оставалось никаких сомнений.
Мужчины, переглянувшись, мигом бросились в палату, откуда навстречу им выскочил ошарашенный хирург. На ходу стаскивая перчатки, и размахивая ими в разные стороны, судя по многочисленным отзывам и признаниям во многих европейских странах, весьма компетентный врач, сейчас с трудом соображал, как себя вести и что делать.
– Es tut mir leid, – на чистом немецком бормотал мужчина, с ужасом взирая то на Белова, то на Алексея, – es so schrecklich!*
– Что, черт возьми, происходит? – взревел Белов, хватая немца за ворот белоснежного халата.
– Я уродина! – послышалось рыдание где-то из глубины палаты, – теперь я вообще никому не нужна! Мамочки! Что же мне теперь желать? Как с этим жить? Я никому не нужна!
С трудом протеснившись в палату, мимо тестя и доктора, что все так же пытались выяснить между собой, что произошло, Алексей, выхватив взглядом, вжавшуюся в кровать Еву, так и застыл на пороге, с ужасом понимая, что это конец...
