Текст книги "Последний шаг от ненависти, или сколько стоит любовь? (СИ)"
Автор книги: Юлия Михалина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
Ему нужно развлечься! Да, однозначно это единственно разумное решение в данной ситуации. Что толку, что он сидел целую неделю дома? Думать пытался! Мыслитель чертов! И ни хрена ведь не надумал! Теперь только хуже от этого. Неужели Ильина думает, что незаменимых нет? Пускай обломается! Любая другая более менее смазливая и опытная девчонка может удовлетворить и унять его гнев не хуже Владиславы! Если не сказать лучше! Что толку от этой Ильиной? Да, она вообще ничего не умеет! Неопытная молоденькая дурочка! Ни более того! Вот поэтому ему так хреново и есть. Да, за последнее время у него ведь не было нормального секса. Только с ней. И судя по всему, она едва ли может удовлетворить мало мальски опытного и взрослого мужика. Поэтому…
Недолго думая, Громов, выскочил из кабинета, на ходу бросив удивленной Елене, что сегодня его больше не будет и беспокоить его звонками тоже не нужно.
Прежде чем добраться до улицы, Антон поймал на себе не один недоуменный взгляд, слыша за спиной очередные глупые перешептывания. Но сейчас ему было плевать. На все и всех. Сейчас его волновало только одно – нужно поскорее забыться. Выбросить из головы Ильину. И в этом ему может помочь только другая женщина. Какая именно – неважно! Только бы быстрее получить долгожданную разрядку и спокойствие.
Поспешно запрыгнув в авто, мужчина со скрежетом тормозов сорвался с места. Еще нет и обеда, поэтому ехать в какой-то клуб или бар бесполезно. Ловить нечего. Искать кого-то на стороне? Нет времени и желания. В какой-то момент он вспомнил о белобрысой дуре, Лизавете, что вечно вешалась ему на шею. Ну и что, что дура? Зато всегда безотказная. Ему ведь не светские беседы с ней вести.
Домчавшись до знакомого дома за десятки минут, Антон поспешно поднялся на нужный этаж. И вот уже со всей силы трезвонил в дверной звонок, ожидая пока откроют. Прошло, наверное, не менее пары минут, или это уже для него время кажется столь долгим, прежде чем дверь медленно отворилась, и на пороге появилась заспанная, в одном лишь тоненьком халате, Лиза.
– Антон? Что ты тут делаешь в такую рань? – зевнув, удивленно пробормотала блондинка, – тебя так давно не было. Я думала, что ты забыл обо мне уже.
– Думала она… – передразнил Громов, уверенно отодвигая с прохода девушку, врываясь в квартиру, – тебе вообще можно не думать! Думаю обычно я! И если не приходил, значит, не нужна была!
– Пупсик, что все это значит? – ошарашенная заявлениями мужчины, замялась Лиза, осторожно прикрыв дверь, – я не понимаю…
– И не нужно понимать! – оборвал Громов. И резко схватив блондинку за запястья, притянул к себе, прижавшись к её губам грубым жестким поцелуем, при этом распахивая тоненький халатик, шаря руками по чужому телу.
Черт, но ни этот поцелуй, ни касания к девушке не вызывали у Антона ровным счетом никаких эмоций. Механичность движений, по привычке, инерции… Просто потому, что обычно так и должно происходить. Но, ни вкус этих губ… таких чужих и не желанных, ни мгновенная реакция и возбуждение Лизы, не действовали на него должным образом. От желания, которое возникало, стоило лишь подумать о Владиславе, не осталось и следа. Что с ним происходит? Почему так? Неужели на самом деле эта чертовка его околдовала? Приворожила, отводя ото всех других?
Нет, он должен продолжить! Заставить себя! Доказать самому себе, что он способен обойтись и без Ильиной!
Сминая грудь Лизы, Антон позволил ей стянуть с себя пиджак и рубашку. После чего она, ловко пробираясь пальчиками к ремню брюк, продолжая яростно целовать. Лишь когда девушка, разорвав поцелуй, стала водить губами по обнаженной груди, спускаясь все ниже, очевидно намереваясь доставить ему удовольствие уже известным способом, мужчину отчего-то передернуло от отвращения к самому себе и этой безотказной блондинке. Черт, что он творит?
Громов резко дернул Лизу за волосы, отстраняя от себя, тем самым не позволяя продолжить ей начатое занятие.
– Что-то не так? – пошатнувшись, выкрикнула Лизавета, – тебе же раньше всегда нравилось!
– Мало ли что мне раньше нравилось! – поморщившись, мужчина резко отбросил девушку на диван, и поспешно застегнув ремень на брюках, схватив с пола рубашку и пиджак, направился к выходу.
– Антон, ты куда? Ты еще вернешься? – пробормотала блондинка.
– Нет, – не оборачиваясь, пожал плечами Громов.
– Но почему? Я что-то сделала не так?
– Дура, ты Лизка, – фыркнул Антон с порога, – нельзя быть такой безотказной! Рано или поздно ты надоешь любому мужику. Потому мой тебе совет – если хочешь каких-то нормальных отношений, гордости, хоть немного себе прибавь.
С этими словами мужчина быстро сбежал вниз, по лестнице, на ходу натягивая рубашку. Вот тебе и развлекся. Только еще хуже стало. Теперь он понимает, что не хочет больше никого, кроме Ильиной. Великолепно! Теперь его жизнь окончательно идет под откос!
В мыслях только Влада, перед глазами тоже она…Никто другой, кроме неё, не вызывает такого неконтролируемого и невыносимого желания. А она… Теперь она не хочет ничего. И самое противное, что виной тому и правда не Ильина. Виной тому он сам. Лишь его упрямство, гордость и врожденный идиотизм мешают сделать хоть что-то. Элементарно признаться, что она ему на само деле нужна. В любых жизненных аспектах.
Хотя… может не все еще потеряно? Говорят ведь, время лечит… Притупляет боль, заставляет забыть. А в его случае это может сделать еще и алкоголь. Довести до беспамятства. Потому как в здравом уме он вряд ли сможет дождаться, когда же время сделает свое дело и искоренит из мыслей Владиславу…
Антон больше не желал думать ни о чем, а точнее ни о ком. Не о ней. Он не помнил, как безумное желание напиться, привело в ближайший бар. Громова даже перестало волновать, что еще нет и обеда. За последнюю неделю у него и так каждое утро начиналось с рюмки коньяка. Вот и сейчас, главное, сбежать от самого себя.
Он смутно помнил, какая по счету рюмка, или все-таки бутылка, коньяка, смогла-таки помутить его разум, избавляя от любой возможности связно соображать. Да и ни важно все это было. Главное, что непроглядная пустота, что образовалась внутри из-за Ильиной, благодаря алкоголю, уже не казалась такой болезненной и никчемной.
В этом баре Громов просидел наверное до глубокого вечера, до того самого момента, когда практически пустынное заведение днем , ни стало наполняться различного рода искателями и искательницами приключений. За этот вечер к нему пыталась клеиться не одна девушка. Не останавливало их даже то, что к тому времени Антон мало что соображал. С парой из них мужчина даже пытался уединиться, надеясь, что свежая кровь, в отличие от Лизы, сможет ему помочь, но… все заканчивалось таким же странным образом, вызывая новую волну отвращения. И когда осознание, что кроме алкоголя ему ничто не может помочь, а эта атмосфера разврата, буквально витающая в воздухе, наскучила Антону, то захватив с собой пару бутылок алкоголя, он попросту ушел отсюда.
В какой-то момент возникло непреодолимое желание завалится к Владиславе, но незнание нового её адреса таки остановило мужчину. Позвонить тоже не удалось, потому, как мобильный странным образом куда-то запропастился. Для того чтобы попытаться разобраться где он может быть, Антон оказался не в состоянии. Вести автомобиль, как оказалось, тоже. Потому пришлось, оставив свою машину на стоянке, поймать такси…
Лишь далеко за полночь за Громовым захлопнулась дверь собственного дома. Затем были долгие полуночные обходы территории, в очередных попытках спрятаться от самого себя. Пара перевернутых шкафов в гостиной с выметанием всего содержимого на пол, и еще одна бутылка коньяка…
На рассвете, Антон, устав от собственных «развлечений», устало опустился на диван. Что делать дальше, он понятия не имел. Первоначальное желание завалится спать, чтобы наверняка не думать ни о чем, было тут же отброшено, когда перед глазами снова всплыл образ Владиславы. Всего несколько дней, но столько воспоминаний… За время, присутствия в его жизни, она успела каждый уголочек пропитать собой. И теперь осознание того, что оказывается до безумия невыносимо жить без неё, накрыло Громова с новой силой…
Сделав еще один машинальный глоток прямо из бутылки, Антон вдруг понял, что ему нужно с кем-то поговорить. Выговорится. Получить, возможно, какой-то совет… да, это было бы идеальным вариантом. Но кому? Самой Владиславе? Нет, звонить ей сейчас он не имеет права. Да и нужно ли это, мужчина пока не особо понимал. Вдруг с ней потому будет куда хуже, чем без неё? Пока что на подобные жертвы и эксперименты он не готов. Кому тогда? Родной матери? Это же смешно! Особенно после того, что узнал от Любови Марковны, ему еще не раз нужно хорошо все осмыслить и понять, почему их жизнь сложилась именно так, а никак иначе. Но думать еще и о прошлом у него попросту не было сейчас сил. Особенно в то время, когда мысли о Владиславе затмевали любые другие проблемы… Друзьям? Черт, да у него за все эти годы, оказывается, так и не появилось друзей. Так, какие-то компаньоны, приятели, с которыми можно было сходить куда-то выпить и подцепить девочек. Но им не расскажешь всего того, что творилось на душе. Таких среди них попросту нет.
Любовь Марковна была права. С таким темпами он скоро всех от себя поразгоняет. Хотя… Внезапная бредовая мысль, приобретая все более явные очертания, засела в голове. Есть у него такой друг. Точнее был, но все же... Только ему он мог рассказать все то, что никогда и никому не говорил. Который мог его понять в любой ситуации. Это Антон не смог в свое время, а Максим всегда мог. Но станет ли он слушать теперь?
Не давая себе времени на раздумья и сомнения, Антон, подхватив домашний телефон, стал поспешно набирать номер некогда лучшего друга.
Длинные гудки одни за одним заставляли Громова с каждой секундой все сильнее сомневаться в правильности своего поступка, но назад дороги не было. Ему действительно нужна сейчас поддержка. Настоящий мужской разговор, который смог бы многое расставить на свои места. Раскаяние. И единственным человеком, который может обеспечить все это вместе взятое является только Авдеев. Если, конечно, захочет…
– Да! Кому там не спится? – после странного шороха, послышался сонный голос на той стороне провода, когда Антон уже и не надеялся на какой-либо ответ.
– Макс… – растирая ладонью лицо, с отчаянием пробормотал Громов. Перед глазами снова и снова возникал образ единственной, такой необходимой ему девушки, – она ушла от меня… понимаешь? Я не знаю, что мне делать…
– Черт… кто она? Это вообще кто? – непонимающе выдохнул Максим, очевидно, все еще не проснувшись, – вы, наверное, ошиблись номером.
– Да ни хрена я не ошибся! Макс, только не клади трубку, прошу тебя! – зажмурившись, поспешно выкрикнул Антон, опасаясь, что Авдеев, сообразив все, попросту отключиться, – Скажи, что мне делать?
– Антон? – оживившись, переспросил в прошлом лучший друг, – это ты что ли?
– Максим, я такой идиот, – вместо ответа, выдохнул Громов, сделав еще один короткий глоток янтарной жидкости, – я не знаю… не понимаю, как мне жить дальше…
– Громов, что тебе нужно от меня? – как-то устало и обреченно уточнил Максим, – ты пьян, что ли?
– Да, я пьян, – фыркнул мужчина, – и знаешь, мне так хреново. Скажи, почему меня все бросают? Почему все сбегают от меня, как от прокаженного? Почему все меня предают?
– Антон, ты не думал, что дело в тебе? – практически сразу послышался самый ожидаемый вопрос.
Не думал! Как же не думал! Думал, и неоднократно. Но разве признаешь это вслух? Но видно, пора уже заканчивать с самообманом… Пора признавать, что и он может быть не прав. Что он сам во многом разрушает свою жизнь. Даже теперь, в который раз…
– Хорошо, что я делаю не так? Почему сначала мать… А теперь даже она, после всего того, что говорила, после обещаний подождать, помочь, просто взяла и ушла?
– Кто она?
– Владислава… именно теперь, когда так нужна мне. Почему, Максим? Сначала мать, а теперь и она… – с трудом связывая слова, в пьяном угаре, продолжал бормотать Громов, – помоги мне… пожалуйста…
Повисла недолгая пауза. До Антона стали доносится какие-то перешептывания с той стороны провода. Да, наверное, сейчас Авдеев отключится, предпочитая забыть об этой нелепой просьбе о помощи. Да и как иначе? После всего, что Громов натворил. Во всяком случае, Антон на месте Макса именно так и поступил бы… Черт, как же Максиму повезло. Ему нет необходимости напиваться сейчас до поросячьего визга, чтобы забыться, просить у кого-то о помощи. А все потому что рядом с ним есть любимая женщина…
– Ты сейчас где? – после небольшой паузы, спокойно уточнил Авдеев.
– Дома, – не понимая, к чему эти вопросы, все-таки признался Громов.
– Хорошо. Сиди там и никуда не уходи, – и прежде чем Антон смог удивится или переспросить, не шутит ли Макс, тот поспешно бросив – я скоро буду, – отключился, оставляя Антону надежду хотя бы на восстановление былой, такой необходимой ему теперь, дружбы…
Глава 23
Безумная ломота, отдающая в каждой клеточке тела, заставила Антона сонно поморщиться. Во рту пересохло, как будто наелся песка, а голова трещала настолько, что страшно было повернуть ею, потому как создавалось впечатление, что она попросту может лопнуть, как воздушный шар. «Веселенькое» состояние. Он явно либо в аду, либо по нему проехалось парочка танков. И даже непонятно, что хуже.
Кое-как перевернувшись на спину, даже не открывая глаз, мужчина снова попытался погрузиться в спасительный сон, в котором не было ни ломоты в теле, ни мучительной головной, и даже душевной боли. А главное не было воспоминаний и образа Владиславы перед глазами. Удовлетворенный уже этой, «незначительной мелочью», Антон блаженно усмехнулся, поудобнее устраиваясь, подкладывая ладони под голову.
Темнота стала потихоньку окутывать хмельное сознание, когда мужчина мысленно благодаря всем богам, стал засыпать. Он даже не понял, в какой миг кромешная тьма стала сменяться ярким светом, а перед глазами, словно из тумана, стал вырисовываться, хрупкий девичий силуэт… Длинные темные волосы, озорная улыбка, проницательный взгляд…
Владислава? Да, Владислава. Такая ранимая, нежная… Такая его…
– Влада… – робко протягивая руки к Ильиной, невнятно пробормотал Антон. А она, то приближалась, то отдалялась… Его Влада…
– Антон… – в ответ, словно за глухой стеной, послышался голос девушки. Еще несколько её шагов, и она будет совсем близко. Рядом. Он сможет обнять её, прижать к груди, поцеловать... – Антон…
– Владуська… Владочка… – словно пробуя на вкус имя, продолжал бормотать Громов.
– Антон, – более уверенный и настойчивый оклик. Совсем рядом.
– Владусенька, – еще сильнее протягивая руки, намереваясь ухватить девушку, – иди ко мне… Владка…
– Антон, – каким-то образом Ильиной удается увильнуть из возможных объятий. Но в то же время она, кажется, еще ближе. Маленькие ладошки у него на плечах. Сначала осторожно поглаживают… Затем как-то неожиданно сильно сжимают. Слишком сильно, как для хрупкой девушки, и… она начинает его резко трясти, выкрикивая все громче и настойчивее, – Антон. Антон! – мгновенно меняя голос, – Антон?! Проснись же ты! Тоха!
Мужской вскрик где-то совсем рядом над ухом, заставил Громова вздрогнуть, и резко, насколько это позволяло его нынешнее состояние, открыть глаза. Перед ним, вместо Влады был… Авдеев? Что, черт возьми, происходит?
– Тоха, спокойно, это всего лишь сон, – тем временем продолжал бормотать Авдеев. Как-то слишком спокойно и уверенно.
И что конкретно сон, скажите на милость? Максим? Или все-таки Владислава?
Поспешно опустив ноги на пол, Антон, упираясь локтями в колени, уткнулся лицом в ладони. Он определенно сходит с ума. Причем так конкретно. Мало того, что мерещится Влада, но это еще ничего. Так теперь еще и Авдеев…
– Максим, что ты тут делаешь? – спустя нескольких минут молчания, все так же не решаясь поднять взгляд на мужчину, уточнил Громов, – чего вообще происходит?
– Вообще-то ты сам попросил меня о помощи, – вполне равнодушно бросил Макс, усаживаясь на диван напротив.
– И чего ты приперся? – мгновенно воззрившись на некогда друга, раздраженно выкрикнул Антон, – позлорадствовать? Утешить самолюбие? Да утешай, сколько тебе влезет! Мне плевать! Хочешь убедиться, что и я могу чувствовать себя плохо?! – подхватившись с дивана, крики Громова становились все отчаяние и раздраженнее, – так смотри, давай, сколько тебе влезет! Радуйся! Мне действительно плохо! Более того, мне хреново! Так хреново, что ты даже представить себе не можешь на сколько! Просто дерьмово! Сейчас в этой жизни меня не радует никто и ничто!
Вдруг замолчав, Антон невидящим взглядом уставился на Авдеева, что, казалось, даже бровью не повел, слушая его гневные восклицания. И перед кем он, спрашивается, распинается? Почему этот идиот Максим так спокойно сидит и таращится на него? Наслаждается незабываемым долгожданным зрелищем? И не поленился же ради такого случая притащиться сюда! Как только свою беременную мымру не приволок!
– Ну и чего ты молчишь? – не удержавшись, настойчиво рыкнул Антон, – нравится наблюдать за тем, как рушиться моя жизнь? Поздравляю тебя! Радуйся! Считай, что ты в числе вип-клиентов, одним из первых и совершенно бесплатно увидел все это! – махнув рукой в сторону разгромленных шкафов, не унимался мужчина, – нравится? Можешь даже на видеокамеру снять, чтобы своей невестушке показать! Для вас это, поди, незабываемое зрелище! Ни с чем несравнимое удовольствие! Считай это моим подарком вам на свадьбу!
– Громов, а ты оказывается, еще больший придурок, чем был раньше, – как бы между прочим, отметил Максим, когда Антон на миг замолчал, – если ты до сих пор не в курсе, то подобные вещи никогда не доставляли мне удовольствия. Даже с твоим участием, уж поверь мне. Я бы даже сказал, особенно с твоим участием.
– Чего тогда приперся? – хватая со стола недопитую бутылку коньяка, фыркнул Громов.
– Честно? – вопросительно подняв бровь, спокойно спросил Максим, и, заметив мелькнувшую на лице Антона заинтересованность, пояснил – я и сам сейчас смотрю на тебя и не понимаю, действительно чего я приперся? Видно, на какое-то мгновение показалось, что ты поумнел, стал рассудительнее, отбросил дурную привычку рубить с плеча, но… Боюсь, что я ошибся, – Авдеев медленно подвелся с дивана, с явным намерением уйти, – И ты еще удивляешься, почему все от тебя сбегают. Разберись в себе для начала, Тох, а потом уже обвиняй других.
– Каким образом, Максим? – сделав небольшой глоток прямо из бутылки, спокойно, без былого раздражения и нервозности, спросил Громов, – что я делаю не так?
– Ты уверен, что хочешь это услышать? – не оборачиваясь, мужчина так и застыл у порога.
– Ну, я ведь, правда, сам тебя позвал, – частично восстанавливая в памяти утренние последствия после бурно проведенной ночи с бутылкой, осторожно отметил Антон, – наверное, не просто так, хоть и был немного не в себе.
– Можно подумать, сейчас ты очень в себе, – обернувшись, фыркнул Макс.
– Ну, я был пьян и не совсем в себе… – продолжал повторять Громов.
– Смею тебя огорчить, – поспешно возвращаясь к Антону, устало пояснил Авдеев, – ты и сейчас не очень-то трезв. И судя по тому количеству бутылок, на которые я наткнулся по пути в одну лишь гостиную, вряд ли в скором времени будешь в себе.
– Блин, Макс, но ты ведь даже не представляешь, что сейчас со мной творится! – словно оправдываясь, выкрикнул мужчина, растрепывая волосы на затылке, – Как бы это смешно или парадоксально не звучало, но я чувствую себя каким-то раздавленным овощем, по которому не просто потоптались, но и для большего эффекта пропустили через мясорубку! Ты хоть знаешь что это такое?
– Тох, поверь, мне знакомо это чувство, как никому другому, – тяжело вздохнув, Максим, выхватив из рук Громова бутылку, и сделал небольшой глоток.
– Пьешь с утра? – недоуменно проследив за действиями Авдеева, не удержался Антон.
– Чтобы хоть как-то поддерживать с тобой нить разговора это единственно верный способ, – уверенно пояснил Авдеев, и, махнув в сторону окна, добавил, – к тому же уже давно как обед.
– То есть? – бросив беглый взгляд в окно, неверяще фыркнул Громов.
– То и есть. Проспал ты полдня. Хотя оно и не удивительно. После такого количества выпитого странно, как ты вообще так долго держался на ногах.
– Черт! – только и смог выдохнуть Антон, устало опускаясь обратно на диван, растирая лицо ладонями.
Растерянность и недоумение. Единственное, во что сейчас превратились все чувства и мысли Громова. С одной стороны, он привык, что какие-то ни было признания ошибок не для него. Всегда уверенный в себе Громов не может ошибаться, не может допускать оплошностей, соответственно он всегда прав. Разве не так? Сейчас он понимал, что не так. Далеко не так. Сейчас тысячу раз прав Максим – он сам, Антон, и больше никто другой не виноват в том, что сейчас происходит. Он сам довел себя до безысходности. Более того, он довел до этой безысходности всех, кто так или иначе близок ему…
– Макс, давай откровенно, – первым нарушил затянувшееся молчание Антон, взглянув на Авдеева, что сложив руки на груди, с высоты своего роста безразлично наблюдал за ним, – я ведь придурок. Более того, скотина, которых свет не видал. Я постоянно пытался тебе насолить все эти годы. Более того, я пытался изнасиловать твою девушку. Так почему ты здесь? Почему вместо того, чтобы просто начистить мне рожу, ты стоишь и пытаешься донести до моего разума какие-то светлые мысли? Неужели ты думаешь, что подобный мне, имеет право на какие-то оправдания и даже прощение? Скажи, только честно! Кого ты видишь перед собой?
В словах Громова не было ни капли издевательства или насмешки. Скорее искренне недоумение. Ему действительно важно было понять такую простую истину – почему? По-настоящему жизненно. Так, будто от этого может зависеть вся его дальнейшая жизнь.
Он ведь реально может после этой ночи раздумий, может после количества выпитого, а может из-за ухода Влады... Но он, правда, окончательно понял и принял тот факт, что все это время он жил неправильно, и поступки тоже во многом были неправильными. Нет, он и раньше знал все это, но как-то не брал близко к сердцу, не пытался разобраться, почему так, и стоит ли вообще чего-то менять. Раньше его попросту все устраивало. Устраивало, что все его ненавидят. А кто не испытывает ненависть, боится. Так было намного проще и лучше. Не было не перед кем обязательств. Жизнь в свое удовольствие, так как хочется и нравится, не боясь, что скажут другие хотя бы потому, что мнение других его никогда ранее не интересовало. Так что изменилось теперь? Зачем, он сейчас пытается разговорить Максима, который к тому же не совсем понятно по какой причине здесь? Что хочет услышать? Что не все его могут ненавидеть? Что хотя бы некогда лучший друг может его простить? После всего того, что было… Глупо надеяться и ждать чего-то подобного. Но, тем не менее, Авдеев здесь. И призрачная надежда и осознание, что Макс не из тех людей, кто придет насмехаться, не оставляла…
– Радует, что ты хотя бы все это понимаешь и признаешь… – не зная, что и ответить на подобное заявление, выдохнул Авдеев, снова усаживаясь напротив, – Антон, я ведь не Бог и не судья, чтобы вот так в одночасье выносить тебе приговор или оправдывать. И даже то, что было между нами, не дает мне на это права. Просто, знаешь, если уж так отбросить прошлое, то сейчас я вижу перед собой просто запутавшегося в себе и от этого страдающего человека, – на какой-то миг во взгляде Антона вспыхнула былая злость, а ладони непроизвольно сжались в кулаки. Максим не мог этого не заметить, и поспешил оборвать возможные возмущения – и вот только не нужно сейчас из-за этого злиться! Ты сам попросил, чтобы я высказал свое мнение, поэтому ты сейчас будешь слушать, не перебивая до тех пор, пока я не выскажусь.
– Макс, давай только без этого сейчас, – поморщившись, Громов потянулся за бутылкой.
– Нет, Антон, – с нажимом бросил Авдеев, отодвигая полупустую бутылку коньяка в сторону, – давай без этого. Если ты думаешь, что я сорвался сюда ни свет, ни заря, потом ждал твоего пробуждения полдня только ради того, чтобы набраться, то ты очень сильно ошибаешься. Мне и без этого, – кивок на бутылку, – живется неплохо. Поэтому подобные эксперименты будут совершаться в случае крайней необходимости.
– Понял, не дурак, – ухмыльнувшись, протянул Антон, сверля оценивающим взглядом Максима, – Кажись, кое-кто у нас стал подкаблучником. Боишься, что Нинка унюхает и выгонит спать в прихожую? Не переживай, с ней уж как-то договоримся потом.
– Громов, мы, кажется, здесь собрались не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь! – уверенно отрезал Авдеев, скрипнув зубами.
– Конечно-конечно, – поднимая руки вверх, уверенно закивал головой Антон, – мы здесь собрались, чтобы обсуждать мою личную жизнь. Так что, прости, замолкаю.
– Антон, вот скажи, почему ты постоянно ведешь себя, как клоун? – простой вопрос, правильного ответа на который Громов дать не мог. Разве что…
– А знаешь, Макс, так проще, – ни капли, не кривя душой, признался мужчина.
– В чем проще? Вести, себя, как последняя сволочь? Причинять с улыбкой боль всем, хоть малость близким и небезразличным к тебе, людям? Чтобы потом вот так вот и самому сидеть в одиночестве и заглушать боль спиртным? Это ты считаешь легче? – взорвался Максим, и нервно хлопнув рукой по столу, схватил недопитую бутылку, делая несколько машинальных глотков.
– Авдеев, ты ведь ни хрена не знаешь! – подскочив, фыркнул Антон, – когда в один миг узнаешь, что долгое время жил во лжи, что все поголовно тебя обманывали, ты перестаешь доверять! Просто в какой-то миг исчерпываешь этот лимит доверия! И вести себя, как ты говоришь, как клоун, в данном случае единственный, возможно и не самый удачный, но, по крайней мере, наименее болезненный выход!
– Черт возьми, Антон! – следом поднявшись, выкрикнул Макс, – Да ты хоть понимаешь, какой это идиотизм из-за одной нелепой ситуации, из-за той дуры, Катерины, с которой у меня ко всему прочему, если ты так до сих пор и не понял, ничего не было, вести себя подобным образом!
– Да причем здесь вообще Катерина? Я не собираюсь сейчас об этом разговаривать!
– Нет, Антон, сначала ты меня выслушаешь! – настойчиво перебил Авдеев, – И пускай, на этом разговоре я должен был настоять еще лет десять назад, сейчас это все-таки случится! Хочешь ты или нет! Ты и так слишком много всего натворил за это время!
Вместо ответа, Громов, очевидно, смирившись с таким положением вещей, недовольно отвернулся и направился к бару за очередной бутылкой, на что Максим продолжил:
– Во-первых, я сотни тысяч раз говорил тебе, и готов снова повторить – с Катериной ни до, ни после, у меня ничего не было, и быть не могло! – в ответ лишь очередная ухмылка и залпом выпитая рюмка коньяка, – Во-вторых, – с нажимом настаивал Авдеев, – Блин, Громов, да ты хоть понимаешь, что та ситуация выеденного яйца не стоит?! Столько лет вражды и размолвок! И из-за чего? Да я готов поспорить, что ты о ней забыл в ближайший месяц! Так зачем вся эта месть? Попытки раскопать самое неприятное из прошлого моей семьи? Чтобы унизить меня и растоптать? Попытки лишить меня всего, вплоть до единственного любимого человека? Ты однажды сказал, что таким образом я расплачиваюсь за былые победы. Только не кажется ли тебе, что цена слишком высока? Что не стоит оно всего того. Я ведь сейчас не только за себя говорю. Ты о себе вообще подумал? Сомневаюсь, что эта месть хоть малость принесла тебе утешение.
Стоя спиной к Авдееву, Антон, крепко сжав в руках бутылку, зажмурился. Слова друга… бывшего? Нет, не бывшего. Настоящего. Друзей бывших не бывает. Они либо настоящие и навсегда, либо фальшивые двуличные личности, эпизодами мелькавшие в жизни. Они готовы лгать в глаза, возвышая тебя до пьедестала, отмечая твои только положительные качества. С такими легче дружить. До поры, до времени. До тех самых пор, пока этот человек не выучит тебя настолько, чтобы нанести сокрушительный удар в спину, не опасаясь отражения удара. А потом… он или уходит из твоей жизни навсегда, предварительно обвинив во всех грехах, или продолжает вести себя, как ни в чем не бывало, утверждая, что все делалось тебе во благо… А настоящий друг никогда не предаст. Он скорее выскажет в глаза все, что думает, без пресмыканий и лукавств. Да, режущую в глаза правду всегда сложнее выслушать и принять. Отсюда все обиды и ссоры… Вот только в трудную минуту именно он придет на помощь, не оставив, в отличие от фальшивого, наедине со своими переживаниями. Да, отругает и неоднократно назовет всеми нелестными словами, но… так или иначе попытается помочь. Не смотря ни на что.
И теперь Громов с настоятельной уверенностью, с высоты своей жизненной позиции и опыта, мог сразу сказать, кто есть кто. И Максима без каких-либо предисловий, можно смело причислять к настоящим друзьям. И плевать на долгие годы размолвок и препирательств. Именно Авдеев пришел в тот момент, когда Антону плохо. Именно Авдеев пытается ему чего-то доказать и указать на ошибки. Помочь разобраться в себе и… возможно повернуть на путь истинный. Только есть ли еще шанс это сделать? Возможно ли вернуть к себе доверие других и получить прощение… У Максима еще быть может, а вот у остальных… Хотя, главное ведь быть честным…
– Да не в Катьке было дело. Не в Катьке, – обернувшись, равнодушно признался Антон, – знаешь Макс, когда тебе с самого детства родители ставят в пример младшего лучшего друга, то после попыток отразить нападки, рано или поздно вырабатывается рефлекс. Когда тебе то и дело говорят, какой Максимка хороший и замечательный мальчик, и в учебе лучший и родителей слушается и любит, в отличие от тебя, Антошенька, – передразнивая, фыркнул Громов, – И так повторяется изо дня в день. Из года в год. То начинаешь присматриваться к Максимке, что же в нем есть такого распрекрасного, чего нет у меня. Поначалу еще надеешься чего-то понять, а вдруг и правда. Определенное время пытаешься соответствовать представлениям родителей об идеальном сыне. Из-за этого начинаешь забывать о собственных желаниях, только бы угодить им, услышать хоть какую-то похвалу, вместо очередных упреков. А потом… ты в один прекрасный момент попросту узнаешь, что твои родители вовсе и не родители тебе. И тут ты понимаешь, что проблема далеко не в тебе, и в пример тебе ставят идеального Максимку совсем не потому, что он такой уж идеальный. А просто потому, что боятся плохой наследственности. Понимаешь? Они боялись, что я пущусь во все тяжкие! Пойду по стопам матери! Биологической, настоящей матери! Понимаешь, Максим?
