Текст книги "Подружки"

Автор книги: Юлия Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Как мы худели

Давай сядем на диету, похудеем и станем красавицами, – как-то раз предложила мне моя подруга Люба.

– Мы и так красавицы, – пожала я плечами.

– Нет, сейчас мы просто красавицы, которым стоит немножко похудеть, а так будем совершенными красавицами.

Перспектива была заманчива. Но я никогда не могу ответить сразу на вопрос, мне нужно время, чтобы всё обдумать.

– Ну давай, – подбадривала меня Люба, – мы же вдвоём будем. Вдвоём веселее!

Но я всё тянула с ответом.

– А, – догадалась Люба, – тебе стимула не хватает. Давай ради мальчишек худеть. Я – ради Сорокина. А ты – ради Малинина. Чтобы им нравиться.

Я задумалась. Малинин некрасивый. Зубы вкривь и вкось, глаза слезятся, руки исцарапанные. Но он на уроках постоянно на меня смотрит. Как-то неловко, пусть уж лучше на красивую меня смотрит. Я кивнула.

– Ура! – обрадовалась Люба. – С этого дня худеем!

Для верности она ещё всех девчонок предупредила, что мы худеем. Чтобы нас никто шоколадками не угощал.

– Чёрным шоколадом можно, – я попыталась отстоять своё право на сладкое.

– Никаким нельзя! – перебила меня Люба. – У нас жёсткая диета будет! Зато через неделю станем как фотомодели.

«Интересно, – подумала я, – что такое жёсткая диета».

За обедом узнала. Сели мы с Любой подальше от всех в столовой, чтобы запахи вкусные не вдыхать (как назло, давали пюре с котлетами и солёным огурчиком). Достала Люба из рюкзака коробку. А в коробке – обед. Ветка укропа.

– Что это за подножный корм? – опешила я. – Еда-то где?

– Вот еда, – говорит Люба, – и витамины, и минералы. И вкусно, и полезно.

Взяла я веточку, ко рту поднесла.

– Куда? – возмутилась Люба. – Это нам с тобой на двоих!

И отщипнула полветочки. Ладно. Сидим, жуём, давимся.

– А ужин скоро? – спрашиваю.

– Вообще лучше не ужинать, – говорит Люба.

– Почему?!

– Но если очень уж хочется – будет тебе ужин. Я сама его приготовлю. У нас дома сушилка для фруктов есть. Я в ней укроп подсушу. Он даже немного тёплый будет.

– Погоди! У нас, что, сушёный укроп на ужин? – поразилась я. – То есть настоящее сено? Люба, признавайся! Ты хочешь, чтобы я через неделю молоко давать начала?

– Я хочу, чтобы ты похудела и понравилась Малинину.

Я вздохнула. Дожевала укроп. И говорю:

– Сладкого хочется.

– У меня есть! – обрадовалась Люба и протягивает мне пакетик.

– Десерт?

– Десерт!

– И что там?

– Яблочная кожура!

– Тьфу, – сказала я и вернула пакет, – сама жуй. Я не таракан, чтобы яблочную кожуру на десерт есть. И вообще, я не хочу худеть.

– Бросать на полпути нельзя, – говорит Люба строго, – ругай меня, как хочешь. А я всё равно от тебя не отстану. И с диеты слезть не дам.

– Почему?

– Потому что мы подруги! А настоящие подруги должны всегда друг о друге заботиться! Вот я о тебе и забочусь.

Ну что с ней поделаешь? Махнула я рукой. Стали мы с ней питаться по жёсткой диете.

Мамочки мои… Как вспомню – так вздрогну. Все в буфете пирожки с капустой наворачивают – мы о сельдерей зубы ломаем. Не о стебельки! А об корни. Большие такие, сероватые. Как камни. Все макароны с сосисками кетчупом поливают. А мы грейпфрутами давимся кислыми. И улыбаемся друг другу. То ли от радости, что худеем, то ли потому, что оскомину набили.

А последний раз Люба вот что учудила.

– Суп у нас сегодня, – говорит, – вкуснятина!

Обрадовалась я. В животе сразу забурчало. Взяла Люба глубокие тарелки, из рюкзака бутылку достал а. И налила нам «суп».

– Что это? – спрашиваю.

– Вода!

– Ты ж сказала – суп?

– Конечно, суп. Суп для худеющих. Бери ложку и лопай! Наворачивай! Ух объеденье!

Ест Люба, нахваливает. А я ем и молчу. Как будто в камень превратилась. Сельдереевый.

– А на второе, – загадочно улыбается Люба, – у нас воздух!

Я даже спрашивать не стала, как это. Просто глаза раскрыла и молча на неё смотрю.

– Вот видишь? – говорит Люба и давай воздух ртом хватать, как рыба, из воды вытащенная. – Вот так надо его есть. Говорят же, сама знаешь: «Ах, какой воздух у вас на даче, его можно пить!» А воздух в нашей школьной столовой такой вкусный, что можно его есть. Ты попробуй!

Я не могла смотреть на то, как моя подруга сходит с ума. Отвела взгляд. И вижу: сидят за Любиной спиной Сорокин и Малинин. У Сорокина – хот-дог. С одной стороны горчицей намазан, с другой – кетчупом. А у Малинина – слойка с повидлом.

Я уставилась на них, глаз не могу отвести. Люба обернулась и тоже замерла. А потом вдруг встала, подошла к мальчишкам и говорит с горечью:

– Эх! Мы ради вас худели! А вы!

– А что мы? – растерялся Сорокин и протянул Любе хот-дог. – Ну… вот, держи!

– Люб, – начала я, но сказать ничего не успела.

Люба вмиг уничтожила хотдог. Сорокин уставился на неё во все глаза. Не потому, что она стала красавицей-фотомоделью. А потому, что Люба оказалась самым быстрым в мире поедателем сосисок в тесте. Малинин на меня покосился и слойку с повидлом к себе придвинул. Вот так жадина! Я фыркнула и сказала:

– Знаешь, Малинин, ты на меня лучше на уроках не смотри!

После школы по дороге домой Люба спросила меня:

– А что у тебя на обед сегодня?

– Борщ мама сварила, – вспомнила я.

– Тогда идём к тебе! – решительно сказала Люба.

Решительности она не утратила ни когда топала со мною рядом, ни когда разыскивала борщ в холодильнике, ни когда разогревала его и уплетала за обе щеки. А я не могла заставить себя съесть ни ложки.

– Тебе опять подумать надо? – с сочувствием спросила Люба. – Без этого никак?

– Никак, – вздохнула я.

Но как тут было не задуматься? Две недели люди худели – и, выходит, зря? Обидно как-то, я уже в джинсы начала влезать, которые в прошлом году носила. Если бы есть так сильно не хотелось, вообще красота была бы.

Мои сомнения разрешила мама. Когда она вернулась с работы, Люба уже доедала борщ, выскребая его из кастрюли ложкой.

– Хорошо, что вы борщ доели! – обрадовалась мама. – А то я решила на диету сесть и похудеть немного.

– Мама! – воскликнула я. – Диета – это ужасно. Даже не пробуй. На обед суп из воды, на ужин сено.

Мама засмеялась и сказала, что мы, наверное, сидели на какой-то неправильной диете. В доказательство она открыла книжку про здоровое питание, которую купила по дороге домой, и показала статью, где написано, что можно есть и фрукты, и овощи, и мясо, и даже хлеб – и при этом не толстеть. Главное, есть всё это в разумных пределах. А для того, чтобы эти пределы определить, в книге была таблица калорий.

Люба посмотрела в таблицу, сыто икнула, сказала, что с борщом свой план по калориям выполнила на неделю вперёд и отправилась мыть кастрюлю. А мама стала готовить низкокалорийный салат.

– Только стимул нужен, – задумалась мама и вдруг воскликнула: – Знаю! Я буду ради папы худеть.

– Не надо, – сказали мы с Любой.

А я пояснила:

– Мы тоже из-за мальчишек худели. А Малинин таким жадным оказался. Папа тебя и так любит. Зачем ради него худеть?

– Правильно! – подхватила Люба. – Давайте худеть для себя! Я ещё одну диету нашла. Шоколадную. Говорят, на ней многие наши звёзды похудели. Там только шоколад надо есть. И кофе пить без сахара.

– Для себя самой можно и на шоколадной диете посидеть, – согласилась я.

Но мама сказала, что мы просто попробуем рационально питаться. А на шоколадной диете обязательно посидим. Пару часиков. В каком-нибудь кафе. Как только принесём домой по три пятёрки каждая.

Про колготки, клей и мороженое

Пришли мы с Олеськой на школьную дискотеку в честь Восьмого марта. Рано пришли. Музыка, конечно, играет. Бодро поёт Рианна, но для кого? Никто же не танцует, все стесняются. И мы сели на стулья – стесняться. Стеснялись, стеснялись, а потом вижу: в класс Ромка заходит.

– Пошли, – говорю, – Олесь? Надо же кому-то начинать.

– Да ну, – морщится, – не люблю я Рианну. Да и танцевать не очень люблю.

А Ромка прямиком ко мне идёт. Подходит и говорит:

– Чего, Свет, не танцуешь? Пошли? Надо же начинать кому-то.

Я обрадовалась, со стула вскочила и вдруг чувствую, что колготками за стул зацепилась. У меня внутри всё замерло, я ногой – дрыг! И чувствую – трых! Порвались колготки. Прямо под коленкой – на самом видном месте. Я на стул обратно – плюх!

– Ты чего? – удивился Ромка. – К стулу прилипла?

– А-а, – замялась я, – передумала я. Рианну не люблю. Ты иди пока, а я следующей песни подожду.

Олеська на меня покосилась, а я ей незаметно, глазами, на ногу показываю и губами одними шепчу: – Дырка! – Олеська сразу всё поняла. Девчонка же! Да ещё и лучшая подружка.

А Ромка, конечно, не понял. Так и стоит, на меня смотрит.

– Ну, иди, – говорю, – Ром, иди, танцуй!

А он на пацанов оглядывается. Тут до меня дошло: они же засмеют его. Пошёл девчонку приглашать, а вернулся один, как лопух какой-то. И тут моя Олеська встала, руку Ромке протянула и говорит:

– Давай я вместо Светы с тобой станцую! Я Рианну просто обожаю.

Вот умница, выручила меня! Хорошо, что на друга положиться можно. Отошли они. Я осмотрела дырку на колготках. Ничего так, не очень большая, но и не маленькая.

Народ стал потихоньку подтягиваться. Рома с Олесей танцуют, но вдруг моя подружка кивнула ему и отбежала к нашей классной. Та что-то ей дала. Олеська – ко мне. Подбегает, суёт тюбик.

– Держи, – шепчет, – это клей! Дырку заклеить.

Я её чуть не расцеловала. Но она дальше побежала – с Ромкой меня выручать. Я поскорее дырку клеем замазала, крышечкой завинтила тюбик и стала ждать, когда Олеська вернётся.

Тут как раз медленную композицию пустили. Вернулась Олеська, уселась рядом.

– Спасибо, – говорю и тюбик ей в руки сую, – выручила. Я тебя, Олеська…

Закончить я не успела. Ко мне снова Ромка подходит. И приглашает!

На медленный танец. Сердце у меня так и заколотилось.

Встаю я медленно. И вдруг… Вдруг ощущаю, что стул вместе со мной поднимается. Я на место. И стул – бум! – на место. Я снова встаю! А стул – за мной!

«Да что же это такое?» – думаю, а Олеська тем временем:

– Что, Светик, выручить тебя?

Я молча кивнула. А что делать? Со стулом вместе идти танцевать, что ли? Ромка, я и стул?! Вот такой медленный танец. Просто очень медленный.

Пошла Олеська снова меня выручать. Тюбик с клеем на стол положила. Глянула я на тюбик и ойкнула. Это клей «Момент» оказался! Это же такой крепкий клей! Папа им даже ножку к столу приклеивал.

Вернулась Олеська.

– Ты что, – говорю, – натворила? Ты же меня навеки к стулу приклеила!

– Я для тебя старалась, – обиделась Олеська, – чтобы дырку заклеить попрочнее! Ой, Ромка идёт! Ром, я тут, – Олеська помахала ему рукой.

– А может, он не к тебе, может, он ко мне идёт, – говорю.

– А ты всё равно к стулу приклеенная, – говорит Олеська, – и вообще, Ромка – не твой, а общий.

И убежала. Я чуть не заплакала.

Тут классная стала раздавать мороженое. Моё любимое, шоколадное. «Ладно, – думаю, – не везёт в любви, хоть мороженым утешусь». Только пододвинула к себе вазочку, подходят ко мне Ромка с Олесей!

Олеся ему:

– Ну, Ром! Музыка же ещё не кончилась!

– Лучше пусть музыка кончится, чем мороженое, – возразил Ромка и сел рядом со мной. – Да, Свет?

Я чуть не ахнула от счастья. Он выбрал меня! Меня! А мороженое использовал как предлог. Чтобы избавиться от Олеськи и сесть поближе ко мне.

– Да, Ром, – пролепетала я и подвинулась.

Вместе со стулом, конечно. От Олеськи избавиться не так просто было. Она села напротив нас, мороженое ковыряет ложкой, с нас глаз не сводит. А Ромка ни на кого не смотрел. Ел себе мороженое и ел. Как закончил – на моё посмотрел. И на Олеськино.

– Ещё будешь? – подскочила я. Вместе со стулом.

– А ты не хочешь? – удивился он.

– Я сливочное люблю, а это – шоколадное…

– Или моё возьми! – встряла Олеська. – У Светки всё растаяло.

– Ничего, я растаявшее люблю, – кивнул Ромка, пододвинул к себе мою вазочку и стал моё мороженое уплетать.

Я с победоносным видом посмотрела на Олеську. Что, съела?! Вывела меня из игры? Так-то! Ромке больше я нравлюсь.

А он мороженое доел и теперь на Олеськино уставился.

– Моё тоже растаяло! – с готовностью подтвердила она, протянула Ромке вазочку и показала мне язык.

А Ромка Олесино мороженое доел, сказал: «Спасибо, девчонки!», встал и куда-то пошёл. Мы с Олеськой растерянно переглянулись.

– Куда он? – не поняла я. – Танцевать?

Олеська вытянула шею.

– Нет, к девчонкам! У которых мороженое осталось.

Мы уставились друг на друга.

– Так значит, – сказала я, – ему не мы были нужны, а…

А Олеська со стула поднялась и говорит:

– Ну-ка, дай руку!

Взяла она меня за руку и сдёрнула со стула. «Трык», – только и сказали на прощанье колготки.

– Ты что? – расстроилась я. – Мне теперь придётся домой идти. Не танцевать же в таком виде?

– И пошли, – решительно сказала Олеська, – а по дороге купим себе мороженого. Ты ведь на самом деле шоколадное любишь, а не сливочное?

– Ага, – кивнула я, – но как же нам мимо мальчишек пройти? Смеяться же будут!

– Не бойся, прорвёмся, – пообещала Олеська, – и если кто косо посмотрит, я того сама к парте клеем приклею.

И она, подняв, как факел, тюбик с «Моментом», повела меня за руку к выходу.

Как к нам настоящая писательница приехала

Елизавета Викторовна так и заявила с порога:

– Урок отменяется!

– Ура-а!

– К нам придёт писательница.

– У-уу!

– Ну чего вы воете? – возмутилась Елизавета Викторовна, – можно подумать, к вам каждый день приходят настоящие живые писатели!

Все захихикали над словом «живые». Как будто к нам обычно мёртвые захаживают, а сегодня – наконец-то живая придёт!

Елизавета Викторовна шикнула на нас и стала рассказывать, какие книжки эта тётенька написала, какие премии получила и о других не очень интересных вещах.

Нас-?? с Лерой гораздо больше другое интересовало.

– Думаешь, она в пальто будет? – тихо спросила Лера. – Помнишь, в прошлом году старенькая такая приходила, в пальто выступала, хотя жара была?

– Ага, у неё ещё брошь была. Огромная, как пульт от телика.

– Нет, это психолог была с брошью.

– Психолог была в берете, – возразила я.

– Сама ты в берете! В берете была из театра тётенька. Помнишь, она ещё расстроилась, что мы не купили билеты на её выступление?

– Ты путаешь! Из театра пришла в шляпе с вуалью. Мы ещё с тобой поспорили – снимет она её или нет!

– А, точно! А она в результате туфли скинула. И босиком танцевала. А шляпу так и не сняла…

– А туфли, кстати, ничего у неё были. Красные, лаковые.

– Туфли уже не в моде, – сказала Лера, – в моде мужские полуботинки. С пер-фо-рацией.

– С чем? – переспросила я, но Лерка объяснить не успела – в класс вошла писательница.

Молодая, довольно милая.

– Просто одета, да? – говорю шёпотом Лере. – Джинсы да футболочка.

– Да ладно, – шепчет Лера, – некоторые джинсы, знаешь ли, подороже сумки кожаной стоят.

– Ну конечно!

– Вот тебе и «конечно»! Все знаменитости в глянцевых журналах вечно в чёрных футболках да джинсах. А потом где-нибудь лейбл проглянет – и ахнешь. Или «Армани» окажется, или «Дольче энд Габбана». А что у неё за обувь-то?

Я пригляделась и плечами пожала. На задней парте шептаться удобно, а разглядеть не всё получается.

– По-моему, у неё полуботинки, – прошептала Лерка, – такие, как надо, – с перфорацией.

– А что такое перфорация?

– Ну-ка тихо! – рассердилась Елизавета Викторовна, которая за нами села.

Наверное, она тоже не знала, что такое перфорация, и позавидовала, что Лера мне объяснит, а ей нет.

Пришлось Лерке мне на листочке всё рассказать.

Перфорация – это, оказывается, узор из дырочек на ботинках. А писательнице Лера приговор вынесла: модная.

Поэтому, когда писательница наконец-то отчитала свои рассказы (это были истории про настоящих друзей, которые всегда поймут друг друга), мы побежали фотографироваться с ней.

Я первая подошла.

– Можно, – говорю, – с вами на память сфотографироваться?

– Конечно, – говорит писательница, – давай я буду книжку свою в руках держать.

– Лучше без книжки, – говорю, – а то всю футболку загородите, а нам ещё понять надо, какой у вас лейбл.

Писательница засмеялась и только протянула руку, чтобы меня обнять, как чувствую – Лера меня назад тянет.

– Я, – говорит, – буду с ней первая фотографироваться. Отойди!

– Почему это? – удивилась я.

– Потому что я первой поняла, что она модная.

– Ну и что?

– За это имею право первой сфоткаться!

– Ещё чего! – возмутилась я. – Понимай сколько хочешь! А я подошла первая и первой фоткаться буду.

– Нет, я!

– Я!

– Ну что? – писательница говорит мне. – Фотографироваться будем?

Я быстренько Лерку оттеснила, сама писательницу под руку взяла и улыбнулась мило так:

– Лерочка! Ты нас сфотографируешь?

– С удовольствием, – сквозь зубы проговорила Лерка.

Но на телефон нас сняла.

– Теперь я тебя, – говорю я Лере, но та головой покачала, отвернулась и убежала.

Неловко мне стало перед писательницей за Лерино поведение, опустила я глаза и вижу: на ногах у неё не ботинки с перфорацией! А самые обыкновенные кроссовки! Такие же, в каких мы с Леркой на физру ходим!

Я тогда к футболке повнимательнее пригляделась. И увидела лейбл! Оказалось, футболка-то – не «Дольче», не «Габбана», а из магазина молодёжной одежды, где всё по триста рублей продаётся!

Бросилась я Леру догонять. Нашла её на футбольном поле, на заборе. Сидит, в телефон уставилась.

– Можешь не радоваться, – мрачно сказала она мне, – я твою фотку стёрла!

– И правильно стёрла! – говорю.

И рассказала Лере про кроссовки и футболку.

– Да ты что? – удивилась Лера. – Надо же! А я думала, она модная!

– А главное, – говорю, – мы из-за неё чуть не поссорились. Нашли из-за кого!

– Эх, – говорит Лера, – книжки она пишет, а футболку хорошую купить не может! Тоже мне писательница, скажи?

– И за что только премии дают – непонятно, – подтвердила я.

Спрыгнула Лерка с забора, и пошли мы с ней домой. Там как раз «Модный приговор» начинался по телику. А по дороге решили в «Модный приговор» такое письмо написать, чтобы они эту писательницу к себе в передачу позвали. Стиль бы ей подобрали, одежду красивую, а главное – обувь нормальную, а не кроссовки какие-то. Сделали бы, короче, из неё настоящую писательницу!

Гламурный форум

Вообще, идея создать гламурный форум возникла у меня. Но начинать одной было страшновато. Я долго разглядывала одноклассниц, а потом выбрала Аришку. Она из всех девочек самая милая. И довольно гламурная: пользуется блеском для губ, читает «Все звёзды» и говорит, что родители обещали купить ей айфон.

На уроке английского я кинула ей записку: «Давай создадим вместе гламурный форум!» Она обернулась и закивала.

На переменке мы остались в классе и принялись обсуждать, кого возьмём ещё. Ирку – не получится, она ботан и ни капельки не гламурная. Я её как-то спросила: «Ты знаешь, что такое „Ранетки“?» А она пробубнила: «Конечно, сорт яблок, у дедушки на даче растут, вкусные!»

Нюшу я бы взяла, но Аришка отказалась. У Аришки в первом классе на продлёнке телефон свистнули, и она подозревала, что это Нюша.

– С чего ты взяла? – спросила я.

– А она мне звонила потом, – сказала Аришка, – на городской. Представлять? Спрашивала мой пин-код. Я сразу поняла, что телефон у неё. Зачем, говорю, тебе мой пин? Нашла, что ли, мой мобильный? А она: «Нет, если найду, так и позвоню с него!» Я и отвечаю: «Если найдёшь, лучше в руки отдай. И не пытайся меня обхитрить, я экзамены лучше тебя по всем предметам сдала».

Больше Нюша про телефон разговор не заводила, но Аришка всё равно её подозревала.

Лидка недавно ветрянкой переболела. Не то чтобы мы боялись заразиться, нет. Мы с Аришкой обе ветрянкой в детском саду переболели. Но у Лидки на щеках, спине и груди такие пятна остались, у-у-у… Негламурные, короче, пятна.

– Карина мне нравится, – сказала Аришка, – умная, у неё одни пятёрки.

– И спортом занимается, – добавила я, – в спорткомплекс на гимнастику уже второй год ходит. Даже на празднике в честь Алины Кабаевой выступала в «Лужниках». Ты видала её по телику? В розовом купальнике, с синими тенями.

– И одевается модно. Сапожки серебристые видела у неё?

– Да, я такие у мамы просила. Она на Новый год пообещала подарить, а потом забыла, – вздохнула я и погрустнела.

Примем Карину – и сапожки всё время перед глазами мелькать будут. Да ещё и айфоном Аришкиным придётся делиться. Когда ей его купят.

– Знаешь, – сказала Аришка, – если возьмём её на форум, то она всё время будет отпрашиваться на свою гимнастику. Всю работу будем мы делать, а славу придётся на троих делить. Может, нам никто не нужен? Будем вдвоём, а?

– Давай! – обрадовалась я. – Лучший на свете форум создадим! Гламурный-прегламурный!

После уроков мы отправились ко мне – создавать форум. Зарегистрировались, себя администраторами сделали. Я назвалась Синди, в честь Синди Кроуфорд, а Аришка – Пэрис, в честь Пэрис Хилтон. Юзерпики себе сделали с их фотографиями, Я на Кроуфорд родинкой похожа.

У меня такая же над губой. А Аришка на Пэрис – тем, что у неё собачка есть, болонка Фуся. Пэрис ведь обожает собачек, у неё во дворе дома целый дворец для них, и если она на велике куда-то едет, то обязательно в корзинку какого-нибудь любимца сажает.

Зарегистрировались мы, фон сделали для форума розовый, в серебряных сердечках (всё у меня Каринины сапоги из головы не шли). Сделали «Гостевую книгу» и «Книгу отзывов». В первой все, кто у нас хочет зарегистрироваться, должны о себе рассказать. Во второй – оставить свой отзыв о нашем форуме. Потом мы занялись темами. Создали разделы «Косметика», «Тусовки», «Наши фотки». Больше ничего придумать не могли.

– Хватит на сегодня, – сказала Аришка. – Завтра мы всем о нашем форуме расскажем. Ух повалит народ! Только успевай всех регистрировать.

– Давай лучше рекламу сделаем, – предложила я. – Напечатаем объявление: «Приходите на гламурный форум!» И адрес наш.

– Давай! – обрадовалась Аришка. – Только каждую строчку отдельным цветом. Розовым, салатовым, жёлтым. И в рамочку. И сердечек насыплем. Сердечки – наш фирменный знак!

Распечатали мы штук тридцать объявлений, и Аришка, зевая, ушла домой.

Утром мы положили на каждую парту по два объявления. Волновались ужасно. Весь следующий урок все шушукались, а мы стеснялись даже посмотреть друг на друга. После уроков мы кинулись проверять наш форум: много ли народу зарегистрировалось.

– Никого! – удивилась Аришка.

Зазвонил телефон.

– У вас в объяве ошибка! – захихикал чей-то противный голос. – Надо писать не «прихАдите», а «прихОдите»!

Бросились мы с Аришкой проверять объявление. И правда! Как нас угораздило «прихАдите» написать?! А главное, корректор в «Ворде» нам подчеркнул это слово красной волнистой линией. Как мы её не заметили?! Увлеклись, наверное, разукрашиванием объявлений.

– Кто это был? – сердито спросила Аришка, щёлкая по клавишам и исправляя ошибку.

– Не знаю, – растерянно сказала я, – то ли Лидка, то ли Нюша. Я только одного не понимаю: почему у нас народу нет на форуме? Почему не регистрируется никто, отзывы не оставляет? Неужели из-за одной единственной ошибки? Все, что ли, такие грамотные? У нас же только Ирка одна отличница. Чего остальные кочевряжатся?!

– Может, им неинтересно, – грустно сказала Аришка.

– Давай интересное напишем! Ну вот, например…

Фусик, обнюхивающий мои руки, тявкнул.

– Про Фусика давай! Только назовём его по-другому. Гламик, например. Настоящая гламурная собака. И давай пострижём.

– Я не хочу его стричь.

– Ну хоть причёску сделаем. Бантик завяжем, заколочку прилепим. И фотки выложим.

Сделали мы Фусику причёску. Он вырывался, из рук выкручивался, но всё равно мы из него гламурную собачку сделали. Аришкину бабушку попросили жилетку розовую связать. «Только поажурнее, – добавила я, – чем ажурнее, тем гламурнее».

Аришкина бабушка и связала – такую смешную, одни дырочки! Мы её на собаку нацепили и сфоткали. Вывесили на форуме. Подписали: «Гламик, собака-форумчанка». Стали ждать. Сидели-сидели, ждали-ждали, а потом я говорю:

– Так никакие нервы не выдержат! Давай настроим наш форум так, чтобы он мне уведомления слал на мобильный, если кто-то что-то запостит.

Настроили мы уведомления и пошли сериал смотреть про девочек, которые превратились в русалок. Сидим смотрим, а сами к мобильному моему прислушиваемся. Только за весь вечер так и не пришло ни одного уведомления.

– И про Гламика им неинтересно, – вздохнула Аришка, наблюдая за тем, как Фусик сдирает с себя розовую жилетку.

– Наверное, твоя собака не очень гламурная, – сказала я, – вот смотри: Пэрис Хилтон, когда едет на велопрогулку, всегда сажает в корзину одну из своих собачек. Давай ты Гламика прокатишь, я вас сфотографирую и повесим картинку на форуме.

– Да у меня и корзины-то нет.

– Смастерим! – бодро сказала я.

Пошли мы к Аришкиной бабушке, переложили её клубки для вязания в пакет, а корзинку забрали. На кухне в столе нашли скотч. Вышли в коридор – корзинку к велосипеду приклеивать. Аришка держит её, я скотч вокруг руля наматываю, Гламик под ногами суетится.

А скотч цепляется за всё, что можно. Да ещё и Гламик вертится, чихает, лает, толкается. В результате я вместе с корзиной свой палец примотала. Стала обратно отматывать – больно. «Тьфу ты!» – рассердилась я, скотч дёрнула, а вместе с ним корзина отвалилась. Заново пришлось скотч наматывать. Приделали кое-как, отрезали лишнее. Я нагнулась, чтобы Гламика взять и в корзину сунуть.

– Погоди, – говорит Аришка, – за живую собаку хвататься. Надо сначала потренироваться.

Я вытащила из пакета клубок.

– Он слишком лёгкий! – сказала Аришка. – Надо, чтобы что-то живое было! Ну такое… как бы тело!

– Как бы живое тело – это курица мороженая, – буркнула я, потирая палец.

– Правильно, – обрадовалась Аришка, – пошли на кухню, у нас есть в морозилке.

Курицы в холодильнике не оказалось: Аришкина бабушка из неё бульон сварила на обед. Зато мы нашли пачку пельменей. После долгих уговоров Аришка сдалась, признав их «как бы живым телом».

Вернулись мы в коридор, высыпали пельмени из пачки в корзину. Пару секунд они там продержались, а потом оторвались вместе с корзиной. На пол грохнулись, повсюду рассыпались. Пришлось нам по всему коридору ползать, пельмени мороженые собирать. Гламик нам помогал – слопал парочку, только Аришка вовсе не обрадовалась. Всё причитала, что у Гламика теперь ангина будет.

– Ну ничего, – вздохнула я, когда мы наконец собрали все пельмени и стали думать, что с ними делать – выкинуть или всё-таки скормить Гламику. – Ну её, эту Пэрис. Всё равно у корзинки, приклеенной скотчем, вид был бы не гламурный!

– Да что ты всё заладила: «гламурный», «гламурный»! – рассердилась Аришка, которой было и пельменей жалко, и за корзинку обидно. – Иди и сама напиши что-нибудь гламурное. А то, как над собакой моей издеваться – так это ты мастер!

– Возьму и напишу! – обиделась я, возвращаясь к компьютеру.

Аришка со мной не пошла, решила всё-таки Гламику пельмени сварить, чтобы он горло согрел после холодного. Мне, правда, показалось, что это она зря, как бы у Гламика расстройства желудка не случилось от смеси сырых пельменей и варёных. Расстройство желудка – совсем не гламурно, и Аришке сложно будет с этим поспорить. Но я не стала ей об этом говорить. Потому что она ещё сердилась на меня за то, что я хотела в корзинку живую собаку засунуть, а она даже пельменей мороженых не выдержала.

Села я к компьютеру и думаю: что бы такое написать? Открыла «Гостевую книгу» и решила в ней о себе рассказать. Только не о настоящей себе, конечно! Я придумала себе образ сердцеедки. И написала: «Привет всем, я Синди! Самое крутое – это гламур! Гламур форева! Я люблю шоколад, люблю ночь. У меня много тайн и секретов. Мне нравится…»

Тут я остановилась. Решила проверить, как написать: «нравиться» или «нравится». Оказалось – без мягкого знака.

Я продолжила: «Мне нравятся модная одежда и синий лак».

Синего лака у меня не было, он был у Аришки, но это не значило, что он мне не нравится.

«Мне нравится кружить головы противоположному полу. Я свожу всех с ума. Потому что я танцую лучше всех на дискотеке».

Больше писать было нечего. Я думала-думала и приписала: «Гламур форева!»

Отправила сообщение на форум. И только когда отправила, поняла, что уже писала «Гламур форева!» в начале сообщения. И как я могла забыть?! Получился повтор.

Но ничего, может, повторы – это плохо только для сочинений? А для сообщений на форуме пойдёт?

– Ну что? – спросила Аришка, войдя в комнату.

Ответить я не успела. Раздался звонок. Мы обе уставились на телефон. Опять, наверное, какие-то гадости сейчас услышим! Я прямо сжалась вся. Они повтор заметили, точно! Вот дураки-то – зачем звонить?! Можно же на форуме написать, в «Книге отзывов»! В отзывах не обязательно же всех хвалить, можно и ругать. Мы нормальные с Аришкой, критику воспринимаем!

– Подойду, – наконец решилась Аришка.

Взяла трубку, прошептала в неё:

– Алло?

А потом вздохнула, рукой трубку зажала и мне сказала:

– Бабушку!

Я перевела дух. Нервное какое дело оказалось – гламурный форум создавать! Может, лучше совсем телефон отключить?

Но рано я успокоилась. Аришка подошла к монитору и прочла моё сообщение.

– Зачем ты про лак написала? – напустилась она на меня. – Все будут думать, что Синди – это я!

– А что плохого? – удивилась я. – Смотри, какая она красивая!

– Да при чём тут настоящая Кроуфорд? Все будут думать, что под этим ником – я! А я никогда бы два раза одно и то же не написала! И вот это – про пол противоположный. Зачем ты подставляешься? Они сейчас тебе понапишут комментов таких, что экран придётся с мылом мыть!

– Не напишут!

– Напишут!

– Да не напишут они! – воскликнула я.

Действительно, никто не написал. И я не могу сказать, что обрадовалась. Зато на следующий день на парте была записка: «На диске лучше всех танцуешь, а подмышки мокрые. Ха-ха-ха». И нарисован череп с костями. Ручка была Лидкина. Она одна у нас в классе фиолетовыми чернилами пишет.

– Сейчас я ей покажу! – рассвирепела я и подбежала к Лидкиной парте. – Ты зачем мне гадости пишешь?

– Я? – удивилась Лидка. – Когда?

– В записке!

– Не писала я тебе никаких записок. Я только пришла!

– Но ручка-то твоя! Фиолетовая!

– Фиолетовые ручки сейчас у всех, потому что это модно, – усмехнулась Лидка, – и гламурно! А если я захочу тебе что-то сказать, то скажу так, чтобы все слышали. На форуме вашем. Ещё и подпишусь.

– Да кто тебя пустит на наш форум! – возмутилась я. – С твоими гадостями! Только попробуй что-нибудь напиши! Я мигом сотру. Я там администратор!

– А я и не сомневалась, что у вас такие порядки, – сказала Лидка, – поэтому ничего и не пишу.

– И не пиши! – огрызнулась я. – Мы сами напишем, что захотим. А вы вообще можете не писать. Больно надо! Мы для себя этот форум создали. И сами в него писать станем.

Аришка меня за руку тянет и шепчет:

– Ты чего разбушевалась? Сейчас всех распугаешь!

– Да и не нужен нам никто, – сказала я гордо.