Текст книги "Красивый Александр (СИ)"

Автор книги: Юлия Старшова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Вот и все, – сказала Алена, оглядывая кухню и вытирая руки полотенцем.

– Я премного благодарен тебе!

– Не за что, правда. Ну, я пойду. Если будет нужна моя помощь – заходи, я буду рада помочь тебе во всем. Пожалуйста, не стесняйся.

Александр осмелился взглянуть прямо на девушку, в ее чудное лицо. Их взгляд соприкоснулся, и они в то же мгновение отвели глаза. Нет, не подумайте, то было не любовью. Но, возможно, родилось понимание. У Алены, что Александр человек, которому сейчас очень нелегко. Как бы ни был он некрасив внешне, внутри он добр, вежлив и умен. Это сочетание крайне редко.

У Александра, что Алена милейшая девушка и ей не чуждо чувство сострадания. Искреннего сострадания, а не приспособленчества ради выгоды.

Девушка, коснувшись дверной ручки, обернулась и сказала:

– Саша! Я уверена, что Анна Владимировна заслужила жизнь после смерти. И даже, если ее нет сейчас здесь, то я надеюсь, она в хорошем месте.

– Спасибо! Хочется в это верить.

Они попрощались, и Алена упорхнула в свою квартиру, оставляя за собой еле ощутимый шлейф цветочных духов.

12

Все так странно казалось Александру. Горе глубоко пустило корни в его душу и не желало уходить, вдобавок, подкидывая все больше тяжелых вопросов, ответов на которые не знает никто, а размышление по этому поводу ни к чему не приведет, если только к большему количеству вопросов.

Но сейчас, когда он провел время с Аленой, он не мог понять, что чувствует. Радость? – нет! Любовь? – нет! Просто было ощущение, что жизнь еще возможна. Что в душе его, что мгновенно высохла, вся сморщилась и походила на знойную пустыню, еще растет цветок. Да, в самом уголке этой пустыни растет диковинная орхидея, нарушая все законы бытия.

Весь остаток дня Александр провел в размышлениях, глядя на фотографию Анны Владимировны. Он постоянно вставал, ходил по небольшой квартире своей неровной походкой, оглядывал вещи Анны Владимировны и думал. Наряду со скорбью и попыткой принять все как должное, беспрестанно коря себя, Саша думал о том, как жить дальше. На одну стипендию жить сложно. Нужно устроиться на работу. А на носу – дипломная работа, госэкзамены. Ко всему нужно тщательно готовиться. Как быть? Как поступить?

Он заглянул в верхний ящик комода, где бабушка хранила деньги, и обнаружил в нем небольшую сумму. На нее кое-как можно было прожить месяц. А что дальше? Нужно откинуть весь страх, спрятать горе, смириться с ним и начать другую жизнь. Во всем – самостоятельную. Случилось так, не иначе, а значит, так и должно быть. Завтра он пойдет в институт, чтобы оформить индивидуальный план для того, чтобы совмещать работу и учебу.

Александр лег на диван, не на свой, а на диван Анны Владимировны – так ему было как будто легче, и он даже умудрился уснуть. Усталость победила. Отчетливых снов ему не снилось. Он только помнил, что видел во сне лица многих людей, что мелькали за последнее время, но отчетливого сюжета не было.

13

Александр проснулся без будильника около половины восьмого утра, сразу поднялся. Коснулся грубыми пальцами фотографии бабушки, сказав ей: «С добрым утром! Хочешь кофе? Теперь тебе можно пить его сколько угодно, не опасаясь за сердце! Пойду, сварю». Александр взял фотографию с собой и поставил ее на кухне. Приготавливая кофе, он беседовал с бабушкой. То есть, со стороны, он, безусловно, говорил сам с собой. Но он так привык по утрам (да и не только по утрам) болтать с Анной Владимировной о том, о сем, что мозгу просто необходимо было делать это, иначе стресс проявлялся бы еще сильнее. И Саша все понимал.

– Я сейчас пойду в институт, бабуль. Как-то же нужно жить дальше. Я думаю, что нужно искать работу. Теперь уже точно. Даже не отговаривай меня. А то скажешь опять: «Наработаешься, наработаешься!» Жаль, конечно, что придется пренебрегать учебными занятиями. Очень жаль. Однако ничего не поделаешь… Тебе сколько сахара? – Александр поглядел на фотографию. Видимо, она что-то ему ответила. Может, она его и слышит, только ее голос из-за разности форм существования и многих преломлений в пространстве не доходит до внука.

– Хорошо. Две так две. Я забыл просто. Ты давно не пила кофе. – Александр поставил чашку рядом с фотографией. – Да еще методистка сказала, чтоб я принес им справку в доказательство своего отсутствия. Что же я им принесу? – он взглянул в лицо на портрете. Бабушка улыбалась.

Отсюда начался новый период в жизни Александра. Взрослая, самостоятельная жизнь, не радующая ни перспективой, ни уважением, ни добротой. Постоянные разочарования. Хотя один праздник в его жизни присутствовал. Они начали дружить с Аленой Добронравовой.

14

Спокойным шагом Александр добрел до института. Он не думал о том, что может встретить Данилина, Гришину. Он был полностью погружен в обдумывание своей жизни, всего произошедшего, воспоминания, в которых еще присутствовала Анна Владимировна. Жизнь разделилась на «до» и «после», лопнула, образовав огромную трещину. Александр неустанно корил себя за то, что спровоцировал смерть любимого родного человека. В своей вине он был уверен. И чувство вины прибавляло скорби. Сколько пройдет времени прежде, чем все станет восприниматься как должное? Ведь это непременно случится. Человек адаптируется ко всему. Только при употреблении слова «адаптация» часто имеется в виду образ жизни, среда обитания, погодные условия, пища и прочее. Но к внутренним переживаниям человек тоже приспосабливается. Это называется смирением.

Решив не идти на занятия, тем более, совсем неподготовленный в силу весомых обстоятельств, Александр, слегка покрасневший от преддекабрьского морозца, зашел в деканат.

– Здравствуйте, – поприветствовал он всех.

– Пражский! Почему Вы не на занятиях? – хмуро спросила его методистка.

– Видите ли…– начал он.

– Не вижу. Быстро на пару!

– Но…

– Никаких «но»!

– Мне нужно кое-что спросить у Вас, – пытался донести Александр.

– Все вопросы на перемене, – отрезала методистка.

– Но….

– Никаких «но»! – методистка посмотрела прямо на Александра. До этого она сидела и тщательно создавала видимость работы, перебирая бумаги.

– Мне нужно, – не сдавался Александр.

– Пражский! Я, что, непонятно объясняю? Или говорю на китайском? Я сказала, что все вопросы после занятий! В противном случае я имею право сделать Вам выговор! – сказала она быстро, отрывисто.

Александр не стал продолжать. Он не боялся выговора, просто понял – спорить бесполезно. Он пошел в кабинет, где совсем недавно началось занятие. До этого дня Александр ни разу не опаздывал. Некоторое время Саша не знал, как зайти, однако зря – преподавателя еще не было. Он часто задерживался. Видимо, дисциплина должна быть только среди студентов. Студентам нельзя опаздывать, преподавателям – можно. Разговаривать по телефону во время занятий преподавателям можно, студентам нельзя! Какая-то негласная дисциплина и для всех это нормально.

Александр прошел на свое место, где уже по соседству сидел Осипов, замечая на себе не один взгляд. Все замолчали. Кто же знает, о чем они думали? Точно не о том, что было на самом деле. Ни Данилина, ни Гришиной не было. Первой пары для них не существовало.

– Привет, – поздоровался Саша с Ваней.

– Привет. Где ты пропадал? Я потерял номер твоего домашнего.

Разговоры в аудитории возобновились. Кто-то, наверное, обсуждал Александра, кто-то вернулся к ранее обсуждаемой теме.

– Где ты был? Ты пропустил столько важных пар! А где твои учебники, лекции? Ты, что, пришел без всего? Это как-то связано с Данилиным? – городил Осипов.

– Не знаю. Может и связано.

– В смысле?

– У меня случилось горе, Вань.

Александр держался спокойно, но внутри ощутил, как холодный ветер обдул его сердце.

– Что у тебя случилось?

– У меня умерла бабушка.

– Соболезную, – сухо и быстро, даже не смутившись, сказал Осипов.

Что он знает о том, что значит фраза «у меня умерла бабушка»? Для тех, кто живет с родителями или один, для тех, кто видит свою бабушку нечасто и просто знает: да, по такому-то адресу живет женщина, которая является его бабушкой. Живет она лишь потому, что вроде бы как еще должна жить. Для тех, кому нравится бабушка лишь оттого, что она всегда даст немного денег, когда придешь к ней. Для тех, кто наоборот живет и с родителями и с бабушкой, которая занимает комнату, что могла бы быть свободной и принадлежать внуку. Для тех, кто считает, что бабушка вечно говорит чепуху и у нее вечно что-то болит. Невыносимо! Кому уже осточертели постоянные недовольства по поводу здоровья, недостатка денег и политического режима! Для тех, кто, возможно, вообще никогда не знал своей бабушки…Что для них фраза «умерла бабушка»? Умерла. Просто значит, что перестала жить. Что когда-то та женщина родила их отца или мать и вот ее больше нет. Все просто. Что теперь никто не даст денег на карманные расходы, когда придешь в ту квартиру, где она жила. Может, и квартиру ту продадут. Возможно, освободится только комната, которую она занимала и часто понимала, что мешает. Значит то, что теперь никто не будет проливать на пол сильно пахнущие лекарства от сердечной боли. Что может сказать такой человек? «Соболезную». Тихо, вяло, ни одну лицевую мышцу у него не поведет! Скажет и замолчит. Подождет минуту-другую (сколько совесть скажет), чтобы как-то мягче перевести тему. Так Осипов и поступил.

– А что с Данилиным-то? Что было?

– Ничего особенного, Вань. Ничего особенного.

– Вы дрались? – спросил Иван, видимо перефразировав фразу «Он бил тебя?»

– Нет, не дрались. Я же говорил, что драки мне претят.

– Ну а что тогда?

– Мы поговорили и расстались.

– И все?

– А что еще ты ожидаешь услышать?

– Ну, о чем вы говорили? – нахмурился Осипов.

– О том, что случилось.

– Что я все из тебя тяну? Не можешь рассказать нормально?

– Это весьма неинтересно. И я не очень хочу рассказывать об этом. Извини.

Осипов недоверчиво посмотрел на Александра и отвернулся от него. В этот момент зашел преподаватель – молодая симпатичная женщина. Многим она нравилась за чувство стиля, привлекательность и твердость.

– Здравствуйте, – сказали студенты почти хором, как в начальной школе.

– Здравствуйте. Извините, ребят. Ужасное движение в городе.

– Мы готовы ждать Вас вечно, – пошутил один из студентов.

– Ну все, все. Шутки в сторону, – сказала преподаватель, однако лицо ее сделалось таким, что было понятно, что эта фраза пришлась ей по душе.

– Итак. Приступим,– сказала она. – Что было на дом?

Кто-то с других первых парт сообщил заданную тему. Александр молчал. Он оглядывал аудиторию. Всё: люди, парты, вся обстановка начали казаться ему чужой, словно он никогда не учился здесь. Словно никогда не видел этих людей. Словно каждое слово их было острее, громче, отдавалось визгом и скрежетом в ушах. Занятие началось и протекало в свойственном ему ритме: студенты поднимались и отвечали выученную тему. Саша знал ее, хоть и не готовился. Отвечать ему не хотелось: он смотрел в окно, размышляя о вопросах, которые толком никто не разобрал и не разберет, насколько бы далеко ни зашла наука – вопросы жизни и смерти.

Ему в голову пришла интересная мысль: что если бы люди перестали разделяться, прекратили бы все войны, которые только уносят стихией миллионы жизней и не более того, если бы все стояли горой друг за друга и кинули все силы только на одну цель – познание жизни и смысла ее. Что, если это и есть предназначение всего человечества? Цель игры? Игрой он назвал само человеческое бытие. Забыв о склоках, политических интригах, люди бросили бы все силы и на познание самих себя. Цели, тайны жизни. Если мы живем внутри Бога, то возможно ли выбраться из него? Если человек настолько разумен, чтобы считать себя таковым, то можно объединить все знания человечества, принимая и обдумывая все самые мелкие замечания и мнения и познать организм, внутри которого мы находимся. Выбраться из него и тем самым открыть тайну. Она может не понравиться или предоставить еще больше загадок, что вернее всего. Например. Что если Земля и все существа на ней клетки какого-либо органа или сам орган живого существа? В этом нет сомнений, так как люди живые, животные живые, сама Земля живая, так как порождает жизнь. И люди, объединившись, сумели создать корабль, и, избороздив космос, нашли выход и вышли из существа, внутри которого жили. А существо это, именуемое Богом, сидит где-то на чем-то, похожем на диван, пьет что-то, похожее на пиво, и издает специфические звуки, вызываемые его физиологией. А работает, допустим, ассенизатором. Он и знать не знает, что внутри него творится. Миллиарды живых существ, которые считают себя умными, учиняют постоянные войны за эфемерные блага, а он все сетует на метеоризм. А ассенизатору этому тоже хотелось бы знать – кто он, откуда, кто его создал и есть ли жизнь после смерти.

– Пражский! Вы будете отвечать? – спрашивал преподаватель, видимо, уже не в первый раз.

– Нет, простите. Я не готов.

Вся группа недоуменно поглядела на Александра.

– Я не готов, – повторил он, когда увидел всеобщее удивление.

– Пражский, встаньте, когда с Вами разговаривает преподаватель.

– Извините, – сказал Александр и поднялся.

– Объясните причину Вашей неподготовленности.

– Семейные обстоятельства помешали подготовиться. Простите, – говорил Саша с опущенной головой.

– Какие же? Какие семейные обстоятельства, если не секрет?

Это возмутительно! Преподавателям часто хочется знать больше, чем они должны. Только некоторые из них умеют вести себя достойно, занимаясь на работе работой, а не собиранием сплетен в придачу.

– Это секрет.

– Что же. Тогда задолженность.

Александр всегда был отлично подготовлен, весьма пунктуален, внимателен. И один лишь только раз, ввиду весомых причин, он не выполнил должное, как сразу получил удар: оплошность не осталась незамеченной. А ведь он постоянно отвечал, отвечал по собственной инициативе, каждое занятие. Удивительно. Когда человек ничего не делает, он может ничего не делать вечно, и все будут говорить: «Ну, он такой человек. Такой характер». Но если человек всегда хороший, проявить инициативу в добродетели, но однажды пропустить то, в чем когда-то проявил инициативу, то окружающие залепечут: «Нет! Вы видели какова наглость? Какой кошмар! Я всегда знал/а, что этим все и кончится». Зачастую даже мало кого интересует, почему человек пренебрег своей инициативой? Что случилось? Что внутри него происходит? Неважно. Он плохой. На веки вечные. Для людей что ни сделай, все равно останешься плохим. Однако прискорбно, что среди этих «людей» и мы с вами.

Александр сел. И без стыда, с равнодушием продолжил смотреть в окно. Нить его рассуждения была перегрызена. Теперь им снова овладели воспоминания. Осипов подозрительно осматривал Александра, но последний не обращал на него внимания. Вся группа принялась перешептываться. А что они еще могут делать?

Пара хоть и тянулась долго, но прошла быстро. Такое бывает. Выйдя из кабинета, Александр держал путь в одну сторону, Иван в другую. Саша шел в деканат, чтобы решить вопрос – времени на скорбь оставалось все меньше. В потоке современной жизни меланхолические углубления совершенно не к месту, иначе есть риск пропасть.

– Ты куда? – спросил Иван.

– Мне нужно в деканат, – сухо ответил Саша.

– Я с тобой. А тебе зачем?

– Я хочу оформить индивидуальный план.

– Зачем? – удивился Осипов.

– Мне нужно работать.

– Пражский, ты с ума сошел? Осталось учиться пару месяцев. Потом три месяца на диплом – ходить в институт не нужно, а там экзамены и все – работай, сколько влезет!

– А жить я на что буду?

Осипов замолчал.

– Я не смогу жить на одну стипендию, несмотря на минимальность моих потребностей.

– А как ты жил раньше? – не успокаивался Осипов.

Александр понял, что фраза «у меня умерла бабушка» воспринималась Иваном несколько иначе, чем она реально должна восприняться. Саша никогда ничего не рассказывал о своей жизни. У него не было злости на Ивана. Да и не умел он злиться.

– Вань. Раньше (как бы то ни было стыдно) помогала бабушка, мы жили вдвоем. Больше у меня никого нет, – глаза Александра, узкие, разного цвета с красноватыми белками, чуть блеснули.

Он решил переметнуться в мыслях на другой предмет, чтобы отвлечься. В любой ситуации главное – суметь отвлечься. Однако зачастую это невыразимо трудно сделать.

– Всё это очень печально, – только и мог сказать Осипов.

– Да, – согласился Александр.

Когда они подошли к деканату, Иван сказал:

– Я подожду тебя здесь.

Александр зашел. Вокруг методистки уже толпились студенты, которая жаждала что-то выяснить.

«Придется ждать» – подумал Саша.

Он постоял несколько минут и толпа, глянувшая на список, которая предоставила им методистка, испарилась. Увидев Александра, работница деканата, бросила:

– Пражский! До конца перемены осталось три минуты. Идите на занятие, иначе не успеете, – и принялась что-то писать.

– Пожалуйста, позвольте только спросить!

– Все вопросы после занятия. Идите. Так. Уже две минуты!

Александр вышел из кабинета. Он был примерным студентом, всегда посещал занятия, у него и проблем-то никаких не возникало. Никаких вопросов. Юноша и знать не знал, что в деканате так непросто даже задать вопрос.

Осипов сразу спросил:

– Ну что? Что сказала?

– Не принимает. Говорит, чтобы я шел на занятие.

– Она язва еще та! Ничего спросить невозможно! Что делать будешь? Потом она вообще скажет тебе, что занята или что рабочий день закончен. Она всегда так делает, – Осипов демонстративно развел руками.

– Не исключено. Пойду к директору.

Александр направился в кабинет напротив. Тут он вспомнил слова Данилина о том, что «прыгать через голову» никогда не стоит. Однако методистка существует для того, чтобы решать проблемы студентов или помогать решать, а не создавать их. Да и обратиться к ней не получается. Саша постучался и зашел в кабинет директора. Буквально через несколько секунд из кабинета вышел сам директор и Александр за ним по пятам. Директор прошел в деканат и недовольным тоном спросил свою подчиненную, почему она не отвечает на вопросы студентов. Оставив вопрос без ответа, он, громко шагая, удалился.

– Что Вы хотели, Пражский? – расстроившись, но, не меняя своего раздраженного тона, спросила методистка.

– Я хотел бы….видите ли….– не знал, как начать Александр.

– Побыстрее можно?

– Можно. К большому несчастью, я потерял человека, который был моим единственным опекуном.

– Сожалею, – с каменным лицом ответила методистка.

Александр сбился с мысли.

– Это всё, что Вы хотели мне сказать?

– Нет. Я хотел бы спросить, можно ли написать заявление на индивидуальный план?

– Написать можно. На каком основании?

– Мне нужно время, чтобы найти работу. А в дальнейшем совмещать работу и учёбу.

– Пражский! Вы, что, издеваетесь?

– Нет, – смутился Александр.

– Вам вообще известен порядок оформления инплана? Вам нужно сначала найти работу, устроиться на нее, принести нам справку о трудоустройстве, и только тогда мы подпишем заявление.

– А как же….

Методистка не дала договорить.

– Да, да….Меня не интересует, что это сложно и так далее. Не будете присутствовать на занятии – проблемы ваши. Правила для всех. Хотя я Вам скажу, что я вовсе не нахожу смысла в оформлении инплана. Вам немного осталось учиться. Через два месяца начнется сессия, далее вам предоставят три месяца на написание дипломной работы – ходить на занятия не нужно, там уже можно и устроиться. Вы студент хороший, стипендия неплохая, проживите как-нибудь месяцок-другой. А «инплан» – затея совершенно ненужная.

Она убедила Александра. Он уже мысленно подсчитал то, что осталось от его прошлой стипендии, скоро следующая, плюс небольшая сумма, найденная в комоде бабушки.

– Хорошо, – сказал он. – Спасибо Вам. До свидания.

Александр уже хотел уйти, как услышал:

– Вы можете написать заявление на предоставление материальной помощи. Она составляет….– методистка назвала смехотворную сумму.

– Спасибо. Не нужно.

– Как хотите. Моё дело – известить.

– Еще раз благодарю. Всего доброго.

Работница деканата разговаривала хоть и отрывисто, будто бросая каждую фразу острым лезвием, словно желая продемонстрировать профессионализм и показать, что личная жизнь и работа/учеба две параллельные линии. Но, несмотря на это, в середине разговора смягчилась, однако смягчение это заметить можно было не каждому.

– Всё! Иди. Иди на пару! – махнула она рукой.

Александр вышел.

Методистка, по случаю оставшись одна в просторном кабинете, подняла глаза, сложила руки на столе и сама себе сказала:

– Бедный человек. Мало того, что так безобразен, так еще и осиротел. Просто кошмар!

Она покачала головой, снова приняла хмурый вид и начала заполнять какие-то документы, которые никому не нужны.

– Ну что? – спросил Осипов, когда Александр вышел из деканата.

– Придется доучиваться на общих основаниях.

– Почему?

Саше не хотелось пересказывать слова, которые он только что слышал.

– Она сказала мне то же самое, что и ты. Нет смысла.

– Ну да. Нет. А насчет материальной помощи не спрашивал?

– Я не хочу пользоваться этим правом.

– Почему?

– Не знаю. Не могу сказать точно. Стыдно, что ли, как-то….

– Значит, государству не стыдно брать, брать и только брать, а тебе стыдно взять с этого государства несчастную копеечку, когда это реально нужно?

– В твоих словах есть какая-то истина, на мой взгляд, но я не хочу пользоваться этим правом. Справлюсь сам. Я же не умру с голода.

– Тоже верно. Но на твоем месте я бы этим правом воспользовался.

– Каждый на своем месте, Вань.

Они помолчали.

– У тебя с собой сегодня ничего нет. Ты не собирался на пары? – спросил Осипов.

– Нет. Мне нужно домой.

– Пойдем на пару. Тебе нужно отвлечься.

– Отвлечься?

Осипов смекнул, что, наверное, употребил не совсем уместное слово.

– Ну…

– Нет, Вань, – начал Саша и избавил товарища от тяжести оправдания. – Прости, я не пойду на занятия. Тем более, я совершенно не готов к ним. Никаким образом.

– Ладно. Я понимаю тебя.

– Скоро увидимся. Пока. – Александр направился к выходу, передвигая короткими ногами.

– Саш! – кликнул его Осипов.

Александр повернулся. Уставшими грустными щелками он вопросительно посмотрел на Ивана.

– Саш. Тут такое дело… Нам каждому индивидуально раздали задание. Никак не могу разобраться, что к чему!

Александр взял в свои грубые руки листок с заданием и ручку, что протянул ему Осипов.

– Это не очень сложно, – заключил Саша.

– Правда?

– Абсолютная.

– Ты можешь написать мне решение? По-быстренькому.

– Нет, Вань. Не настолько просто. Приходи сегодня вечером.

– Куда?

– Ко мне. Решим, как следует. Я запишу тебе адрес и телефон здесь? – Александр указал ручкой на свободное место на листе бумаги.

– Да пиши, – ответил Осипов с таким видом, что становилось ясно его разочарование оттого, что нужно будет куда-то идти вечером.

– А ты мне не взял такое задание? – спросил Александр, когда записал свои контакты.

– Нет, – Осипов прикусил губу. – Преподаватель раздавал только присутствующим, – солгал Осипов.

– Хорошо. Ничего страшного, – поверил ему Александр. – Вечером жду тебя.

Они попрощались. Александр вышел из института, надел капюшон старенькой куртки и поплелся домой. Осипов немного поглядел ему вслед и сам не замечал, как вытирает шариковую ручку, которой писал Александр, о свои же брюки.