Текст книги "Красивый Александр (СИ)"

Автор книги: Юлия Старшова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Александр решил, что у него галлюцинации. Он снял куртку, обувь, подошел к реке и умылся. Но лето оставалось на своем месте. Самое настоящее лето. Где-то конец июня или начало июля. Ласковый ветерок играл с редкими волосами Александра; листочки деревьев шептали друг другу секреты. Недалеко на холмике пробежала крыса в поисках пищи.

– Крыса! Что-то неладное…– шепотом сказал Александр. – Хотя…обычное дело.

Александр держал себя в руках и не предавался панике.

«Скорее всего, все, что происходило за последние дни, совсем отуманило мне мозг! Нужно вернуться домой и стараться не обращать внимания на случившееся», – думал Александр.

Юноша поднял свои старые ботинки, куртку и, выпрямившись, увидел высокого мужчину лет тридцати, идущего навстречу. Он был одет весьма обычно и по погоде: летние брюки, светлая футболка и пляжная шляпа. При нем была сумка, ремень которой проходил через плечо. Руки он держал в карманах.

Александр бегло окинул его взглядом и хотел пройти мимо, как услышал:

– Здравствуйте, Александр Николаевич! Чудная погодка, не правда ли? – с уверенной улыбкой спросил незнакомец.

Александр удивился, что человек знает его имя и что вообще разговаривает с ним.

– Да, чудная.

– Только я гляжу, Вы не совсем по ней одеты, – мужчина указал взглядом на куртку, которую Александр держал в руках.

– Так вышло. Откуда Вам известно моё имя?

– Стоит незнакомого человека назвать по имени, как он сразу начинает думать, откуда знают его имя! Вас только это интересует? Я могу ответить практически на любой вопрос, если посчитаю нужным.

– Кто Вы?

– Снова банальный вопрос. Дальше ты спросишь: «Что Вам от меня нужно?» – незнакомец улыбнулся, доставая из кармана пачку неизвестных сигарет, и предложил Александру.

Тот отказался.

– Давай лучше поговорим о тебе. У меня нет имени, оно мне не нужно. Там, откуда я, мы все заранее знаем, кто и к кому обращается. Фразы эти даже не звуковые, – говорил незнакомец.

Александр нервничал. Он часто моргал глазами, почти лишенными ресниц.

– Но я не хочу ничего объяснять. По крайней мере, сейчас. Рано.

– Рано?

–Ага, – мужчина выпустил дым. – Рано, потому что ты запутался в себе и нехило. А распутаться должен ты сам, ведь если другое лицо вторгается в мысли человека, его переживания, то он автоматически заимствует различные доводы этого лица и (чего еще хуже) пользоваться его советами. А от этого запутываешься еще больше. Я в курсе всех твоих размышлений и дилемм. Смерть Анны Владимировны оказала на тебя сильное влияние. Психику не слабо потрясло. Но это не постыдно. Тебя можно понять. Однако все затянулось – ты очнулся только сейчас. Твоя скорбь не только не типична, она просто вопиюща! Хотя, я считаю, что здесь сыграли законные роли и другие обстоятельства.

– О чем Вы говорите? Как понять «очнулся»?

– Посмотри, друг. Сейчас лето. Июль. Хорошо, что год тот же.

– Как это? – встревожился Александр. – Это по-настоящему?

– Очень даже по-настоящему.

– Боже мой! Боже мой! Институт! Как же так?!!! – Александр округлил маленькие глаза свои и заметался.

– Ничего, ничего. Успокойся. Все не очень хорошо, но не так уж и плохо. Ты окончил учебное заведение. С отличием.

– Окончил? – не веря услышанному, спросил Саша.

– Да. Хочешь еще сюрприз?

– Не то, чтобы хочу. Но думаю, мне стоит знать.

– Ты работаешь.

Глаза Александра сверкнули.

– О, нет. Не в суде.

И глаза снова потускнели.

– А…а..г..г.ггде? – неуверенно спросил Саша, боясь услышать ответ.

Юноша поднял на незнакомца удивленный взгляд, полный надежды, что все это шутка.

– Да, ты работаешь на мойке. Слушай. Рассказываю быстро, но четко и вкратце. Хорошо?

– А у меня есть варианты? – усмехнулся Саша.

– Итак. Твоя жизнь шла так, как шла ровно до момента инцидента с Данилиным и Гришиной. Все это глупо необычайно, согласен. Потом ты помнишь, что было. И вот, когда Анна Владимировна отошла в мир иной, как говорится, тут еще найденное письмо, постоянные думы на разные темы (кстати говоря, довольно запредельные) – всё это наложило единовременный груз на психику и она не выдержала. Ничего. Ты все равно молодец. Я такое, правда, впервые встречаю. Ты застыл в моменте, напоминающий сон наяву. Ты продолжал бороться за жизнь: ходил в институт, хорошо учился, вел себя как раньше, но реальность не отображалась картинкой в твоей голове. В твоей голове был период траура, раздумья, воспоминания, скорби, снова раздумья, снова воспоминания.

– А как я попал на мойку? – спросил Александр, словно остальное его не смутило.

– Слушай. Когда семестр закончился, и ты умудрился сдать все предметы на «отлично», не вылезая из застывшего периода (нет, ну удивительно же!), наступила пора, когда институт предоставляет вам три месяца на написание дипломной работы. И хоть ты и нашел в комоде деньги, тратить их не стал, решил пойти на работу. В суд тебя не брали по разным причинам. Я не стану их перечислять. В другие органы ты не стал пробовать устроиться, решил еще раз попытать счастья в юридических фирмах. Неужели ничего этого не помнишь, а? В общем, как только руководители их помощники видели тебя, то отсылали туда, откуда пришел. И никто не был ласков. Эта работа предполагает каждодневное общение с людьми, и работник должен быть приятен клиентуре, а ты этому требованию не соответствовал. Но это они все в себе думали, а вслух говорили, что вакансия уже занята. И только одна руководительница какой-то юридической клиники кинула тебе прямо в лицо: «Ты с ума сошел что ли? Зачем ты вообще пошел в юридический? Какой глупец тебя надоумил? Бедный мальчик. Ты никогда не устроишься в такое заведение, где нужно уметь расположить. И на службу в госорганы тебя не примут. Просто не примут и все, хотя от привлекательности там, вроде бы, ничего не зависит. Впрочем, я увлеклась. Не теряй времени. Иди и ищи себе работу. Настоящую, физическую, где всем будем плевать, как ты выглядишь. Всем все равно кто переставляет банки на складе – лишь бы перебирал, лишь бы работал, лишь бы были руки. Это мой совет. Не поминай лихом и прости. Но я думаю, что я сказала правду». После услышанного ты решил повременить с юриспруденцией, хотя бы до момента вручения дипломов, и последовать совету этой женщины.

По дороге домой ты зашел на мойку, что была по пути, и спросил о свободной вакансии. Тебя сразу же приняли на самую маленькую в мире зарплату, как мне кажется. Твои коллеги вечно подтрунивают над тобой и обливают пеной, водой, а ты даже этого не замечаешь, так как разум твой замерз. Ты словно на автоматической версии существовал. Кошмар! – Незнакомец присел на песок и вновь закурил, смакуя каждую затяжку.

Александр присел рядом с ним. Он не мялся, не жался – скрывать себя не было надобности: незнакомец много знал про него и не пренебрегал его видом.

– Вы мой ангел-хранитель? – спросил Александр.

Мужчина расхохотался.

– Нет, – он еще раз посмеялся.

Александр спросил после некоторого молчания:

– Значит, я до сих пор мойщик?

– Я думаю, сегодня был твой последний рабочий день.

– Почему?

– Немного подожди и все поймешь.

– А Алена? Алена! – вспомнил Александр.

– Какая Алена?

– Как какая? Моя соседка! Белокурая добрая милая девушка!

– Не знаю никакой Алены! Опять происки твоего загадочного разума.

Александр теперь по-настоящему опешил. Нет, нет, этого не может быть! Такое чудное явление: ее визит! И этого не было на самом деле?

– Да шучу я! Алена, Алена. Даже она не освободила твой ум, а ведь могла бы постараться.

Александр выдохнул. Слава Богу! Все по-настоящему!

– Только вот, честно сказать, для меня это анекдот. Хотя вполне все объяснимо, в принципе. Симпатичная миниатюрная особа ходит к маленькому, некрасивому…Прости, друг, но это правда. Да, кстати, она то и дело наносит тебе визиты. До сих пор. И вы разговариваете обо всем, начиная с погоды и заканчивая снова смыслом жизни. Каких гипотез ты только ей не выдвигал! Неужели ты этого ничего не помнишь? Но признаюсь честно: она ходит, потому что ей интересны такие мнения, как твои. Она хорошая девочка. Ты не вызываешь у нее чувства брезгливости, а вот жалость – немного. И она ходит, как на представление, просто послушать, что ты еще выдумал. Но не путай – она не смеется над тобой! Ей просто спокойно с тобой. Она знает, что после того, как ты закончишь говорить, и если возникнет пауза, то ты не подойдешь к ней и не начнешь предпринимать действия для удовлетворения похоти. Да, ей спокойно. Она не видит в твоих глазах вожделения и ей это нравится. Дружба. Назови это так, если хочешь.

Александр опустил голову, затем резко сказал:

– Какой ужас! Я чувствую, что теряю себя. Такие обстоятельства открылись! Я сумасшедший, не иначе. Я постоянно думаю: какой смысл жить, если умирать; о строении солнечной системы, о том, что мы внутри Бога, что мы Боги для кого-то. Наверное, мне бы хотелось чуточку вкусить жизнь, не думая ни о чем таком. Я беспрерывно думаю о том, что действительность может быть совершенно другой, не имея ни единой точки соприкосновения с моими заключениями. Сознание человека – его глубокий недостаток. Оно противостоит существованию, а, значит, не является его частью. Что это? Эксперимент каких-то высших сил? Мутация? Насмешка? Ошибка? И что делать с этим сознанием, если оно косно?

– Полегче! Слишком много вопросов. Я уверен, если бы ты знал на все ответ, то потом попросил стереть себе память и заодно эти вопросы. Однако кое в чем я могу тебе помочь.

Незнакомец вынул из своей сумки небольшую папку и отдал ее Александру.

– Что это?

– Держи. Мы еще встретимся и поболтаем.

Мужчина поднялся и пошел прочь от Александра. Последний, держа в руках подаренную папку, смотрел ему вслед. Тот повернулся, когда ушел с территории небольшого пляжа и крикнул:

– Не забудь, Александр Николаевич! Завтра тебе на работу к девяти часам. В суд твоего района, кабинет № 28. Судья – Валентина Эдуардовна Милошевская. Ты секретарь! Удачи!

Александр продолжал стоять на месте и ничего не понимал. Он оглядел папку, хотел открыть ее, но ему помешало слишком странное самочувствие. Александр хотел тотчас ринуться с того места, но по непонятным причинам ноги его не слушались. Подступила тошнота со всеми ее отвратительными проявлениями. Юноша изо всех сил пытался погасить ее, но тщетно. Его вырвало. Александру мерещилось, что началось землетрясение, что все вокруг дрожит, плывет, меняется местами, но это землетрясение происходило внутри него самого.

Молодой человек стоял посреди маленького пляжа и, если говорить о взгляде со стороны, вел себя весьма странно. На его счастье, никого по близости не было. Его продолжало мутить, крутить, дергать в разные стороны, сознание было уже не сознанием, а жалким его подобием. Александр сквозь мутный поток растерзанных в клочья мыслей узнавал только одну: «Что это?»

Его как будто тянули, причиняя боль. Словно все связки были порваны, тело становилось все тяжелее. Александр был готов поклясться (жаль некому), что ужаснейшее его самочувствие продолжалось более полутора часов. На самом же деле, землетрясение внутри него длилось с точностью сто секунд. Эти сто секунд принесли Александру новую жизнь.

Когда все закончилось, он поднял с песка упавшую папку и заметил, что руки его совершенно не похожи на принадлежавшие ему до этой секунды. Пальцы были красивыми, длинными. Ногти аккуратной формы, здорового цвета. Кожа стала мягкой, нежной, а сами руки увеличились, превратившись в руки сильные, об объятиях которыми мечтает каждая девушка. Александр коснулся ими своего лица и не узнавал привычных черт. Взглянул на ноги – штаны стали ему коротки и сильно жали. Не веря в произошедшее, Александр, не узнавая также своей походки, поспешил домой.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОСЛЕ.

1

Войдя в квартиру, Александр кинул подаренную папку прямо на пол и вбежал в ванную комнату, где было единственное зеркало. Он взглянул в него. Юноша не верил изображению. Глаза были одинаково глубокого темного цвета, широко распахнуты и обрамлены густыми черными ресницами. Сильные руки ощупывали гладкую, чуть загорелую кожу и ровный нос. На голове теснились шикарные блестящие темные волосы. Зубы выпрямились и стали белыми, даже блестели. Губы алели как два цветка, впервые раскрывшиеся летним утром. Сам Александр стал выше. Тело его приобрело божественный рельеф и напоминало статую в музее. Спина стала ровной, осанка – гордой, уверенной в своей правильности. Александр был и рад, и напуган одновременно. Не снится ли ему все это? Он несколько раз ущипнул себя за разные места, но ничего не поменялось. Молодой человек ходил по всей квартире, удивляясь легкости своих движений. Он метнулся на кухню, где, как и прежде, стояла фотография Анны Владимировны, и словно хвастался ей новым обликом. Радость, победив испуг и фантастичность, ослепила нашего Александра.

Он не мог спать, есть, пить. Он всю ночь ходил по комнате и разглядывал себя в зеркало.

Немного придя в себя, Александр решил посмотреть, что находится в папке. Там оказались документы. Новые. Паспорта, полиса, свидетельства. Теперь он не Пражский. Он теперь Громов. В документах изменился день его рождения, но по сути все осталось прежним. Также Саша Громов обнаружил в папке банковскую карту, со всеми необходимыми кодами. Если верить последнему распечатанному чеку, сумма на ней числилась солидная. Благодаря этой сумме можно было полностью изменить свою жизнь!

Проведя всю ночь в смешанных чувствах от своего нового облика, шепча время от времени: «Мистика, мистика!», но уже ничему не удивляясь, Александр так и не поспал. Когда начало светать, он подумал, что сегодня нужно идти на новое место работы, о котором говорил незнакомец и оценить ситуацию, в которой Александр оказался чудесным образом. А в какой одежде идти туда? Он побежал к шкафу и, открыв его, обнаружил, что его гардероб значительно поменялся. Но такое изменение уже мало удивило Александра. В шкафу появилась одежда на все случаи жизни: костюмы деловые и спортивные, рубашки разных цветов и фасонов, шорты, майки, футболки, свитера, даже нижнее белье. На самой последней полке стояли коробки с обувью: от летних сланцев до зимних ботинок.

– Вот это да! Как много всего! – вслух дивился Александр. – И что из этого мне надевать сегодня? Удивительная вещь! Когда имеешь одни брюки, заботишься только о том, чтобы они были выстираны и поглажены. И никаких лишних обдумываний по поводу выбора одежды. Открыл шкаф – достал брюки, одну из двух одинаковых рубашек и пошел. А тут! Все нужно поглядеть, примерить, чтоб одно с другим сочеталось. И юноша занялся примеркой. Спустя некоторое время, он выбрал строгий образ, состоящий из черных брюк и белой рубашки. Выбрав к одежде подходящие туфли и часы, он поглядел на себя в зеркало в ванной комнате, которое было совсем небольшим.

«Да. Так совсем ничего не разберешь. Нужно купить большое зеркало. А вообще неплохо б затеять ремонт» – думал счастливый Александр.

Попрощавшись с бабушкой и поцеловав ее фотографию, Александр вышел из дома. Солнце только недавно проснулось и ленилось работать в полную силу, тем самым давая людям шанс добраться до работы с комфортом, не встретившись с жарой.

Александр шел довольный, спокойным шагом. Он знал, что теперь может не стесняться людей и что он не причиняет им дискомфорта. Теперь он такой же, как и все. Нельзя сказать, что превращение придало ему чрезмерной уверенности: он не стал подмигивать каждой встречающейся особе, не стал «надувать грудь», чтобы невербально крикнуть: «Смотрите, смотрите какой я красавец!» Нет. У него было ощущение как будто вокруг рухнули стены, и он ушел, переступив руины. Александру было приятно думать, что теперь он может быть услышанным людьми. Что теперь он может не прятаться под одеждами, что теперь дети перестанут его бояться и убегать прочь. Что теперь он сможет быть полезен! Полезен обществу, которое его презирало. Но находились же среди этого общества и хорошие люди, которые терпимо относились к нему! Однако всегда нужно помнить о том, что не все так плохи, как кажутся и как хотят казаться. В то же время, не все так хороши, как кажутся и как хотят казаться.

2

Зайдя в знакомый суд, в котором Александр проходил практику в период обучения, он поднялся в кабинет под номером 28. Новые наручные часы показывали ровно девять часов утра. Саша робко постучался и приоткрыл дверь.

– Здравствуйте, – сказал он.

Валентина Эдуардовна пила с коллегой кофе. Она чуть улыбнулась и попросила зайти в кабинет. Александр хотел ответить ей улыбкой тоже, но по привычке прятать желтые неровные зубы, обрамленные тонкими бледными губами, он сделал совершенно непонятное движение ртом и приветливой улыбки у него не получилось. Александр волновался: ладони потели, сердце снова просило выпустить его из тесных стен.

– Ты тот самый Александр Громов, как я понимаю?

– Да. Тот самый, – несмело ответил Саша.

Судья оглядела его оценивающим взглядом с ног до головы и обратно несколько раз. То же сделала и её коллега. Последняя заправила локон за ухо и элегантно оттопырила мизинец, когда подносила чашку ко рту. Валентина Эдуардовна улыбнулась странно: одной стороной рта. Взгляд ее был медленный, глубокий.

– Мне говорили, что Вы несказанно умны, Александр, – сказала судья.

Александр смутился, глаза его забегали.

– Надеюсь, это не пустая болтовня, – продолжила она.

Саша сжался всем телом, словно желая уменьшиться, и скромно ответил:

– Не мне судить.

– Ну, хорошо, – сказала женщина, продолжая смотреть на своего нового подчиненного. – Вон на той полке лежат две стопки документов. Одну отдашь моему помощнику, другую оставишь себе. Тебе объяснят, что с ними делать. Ваш общий кабинет напротив. Иди, работай.

Юноша все послушно выполнил и подходя к выходу, услышал:

– Приятно было познакомиться, – сказала судья.

– И мне! – громко, но жеманно произнесла коллега.

– Взаимно, – тихо ответил Саша.

– Надеюсь, Александр, Вы докажете, что похвалы в Ваш адрес были не напрасны.

Саша кротко улыбнулся и вышел. Как только он закрыл дверь, услышал голос женщины, с которой сидела Валентина Эдуардовна:

– О, как хороооош!

Он понял, что она посвятила эту фразу ему, но фраза эта была чужая, непривычная, не доставляющая никаких чувств.

О ком говорила судья? Кто расхваливал его? Саша потихоньку начал понимать какая необычная ситуация произошла с ним. Но рассуждать не было времени.

Александр с двумя стопками документов постучался в кабинет помощника и сразу зашел в него, так как теперь он был и его тоже. Увидев помощника судьи, сидящего за своим столом, но еще не принявшегося работать, Александр замер. Он почувствовал слабость, что чуть не выронил бумаги из рук. Помощник взглянул на него.

– Здравствуйте, – поприветствовал Саша нового коллегу.

Помощник поднялся, обнажил все зубы, которые он только в силах был обнажить, и протянул Александру руку. Последний, в свою очередь, положил бумаги на стол, затем они пожали друг другу руки.

– Привет. Будем знакомы. Никита. Данилин.

– Саша Пр…Громов.

– Ну, значит, с сегодняшнего дня – коллеги. Надеюсь, сработаемся.

– Я тоже на это надеюсь.

Каждый занял свое рабочее место. В кабинете стояли два стола: один напротив другого. Помещение было довольно просторно, но создавало ощущение холода, видимо, из-за того, что стены были окрашены в голубой цвет.

– Так, так, – Данилин рассматривал бумаги, которые принес Александр. – Это мне, значит. Это тебе. Смотри, что нужно… – Никита принялся объяснять Саше работу.

Чувства Александра были странные: он пропускал половину слов, что говорил Данилин. Никита был весел и общался непринужденно, что Александр ненароком подумал: «Не поменял ли волшебник характер Никите? И он ли это вообще? И зачем волшебник свел их вместе?» Александра мало смущало то, что в действительности произошло. Его удивляло решение послать его работать вместе с Никитой. Все было похоже на шутку. Только чью? Кто этот волшебник и на чьей он стороне?

После этих вопросов, Саша увлекся работой. Она была несложной. Справился бы и школьник. Александр кропотливо выводил каждую цифру и букву, когда делал опись, старательно и аккуратно сшивал дела. Ему нравилось. Александр был счастлив. Он изучал каждое слово в деле, чтобы запомнить, как можно больше, все проанализировать; сверял правильность применения статей и без него уже тысячу раз проверенной.

– Честно говоря, я сам тут недавно, – прервал тишину Никита. Он был довольно доброжелателен. – Так что еще толком не успел во всем разобраться. Да и учился-то так…не очень, мягко говоря. А ты, Сань?

Александр чуть заметно встрепенулся. Его еще никто не называл «Сань».

– Я? Да нормально учился, неплохо. С отличием закончил, – скромно ответил Саша. И почувствовал некую волну стыда, так как даже не помнил, как закончил институт.

– Хах! По тебе и не скажешь!

– А что скажешь?

– Нууу…конечно трудно так сразу сказать, но могу предположить. Ты любишь девушек! Безусловно, мы все их любим, но ты особенно. Любишь высоких и длинноволосых, скорее всего. Ты немного скромен первое время, зато потом показываешь себя с другой стороны: веселой и зажигательной. Да, мне кажется, ты не против хорошо отдохнуть. А в то же время для тебя важно всегда быть в форме: не только физической, но и интеллектуальной. Вооот, – протянул Никита. – Угадал?

– Это весь мой психологический портрет, который ты смог составить? – поинтересовался Александр, посмотрел на Никиту.

– На сегодня да. Так что-нибудь угадал?

– Так тебе и скажи, – по-доброму усмехнулся Александр. – Узнаешь в процессе.

– Вот! Скрытный! Самое главное твое качество! – Никита поднял вверх указательный палец.

– Разве это плохо?

– Это очень даже хо-ро-шо. – произнес по слогам Никита. – Я вот, например, чересчур разговорчив. А какой ты составишь мне портрет? – спросил Никита после короткой паузы.

– О, я не хотел бы торопиться. Я знаю тебя меньше трех часов. Тем более я совсем не психолог.

– Ну попробуй. Я тоже не психолог. Просто скажи, что ты думаешь обо мне? – Никита откинулся на спинку рабочего стула, положил руки на подлокотники и немного поднял подбородок.

– Хорошо, – Александр втянулся в игру. – Только без обид. Я стараюсь не лгать, так как считаю ложь одной из основных болезней общества.

– Да? – Никита опустил голову. – А как же без вранья-то? Это не болезнь общества, а часть его организма.

– Конечно, сейчас, наверное, так. Потому что обществу постоянно прививают ложь, что она давно адаптировалась и мутировала. Человек уже рождается с геном лжи.

– Мне определенно нравится, как ты выражаешься. Тогда прочь ложь и все, что с ней связано. Слушаю. Психологический портрет Данилина Никиты Михайловича!

Александр положил руки на стол, не выпуская ручки, крутя ее и не отрывая от нее взгляда, начал. Тихо и ровно:

– Сначала ты сильно поднял подбородок, когда задавал вопрос: «Что ты думаешь обо мне?» А значит, ты уверен в себе. Но не настолько, чтобы в беседе со мною не напомнить о своем превосходстве и самодостаточности таким элементарным жестом. Дальше. Составляя мой портрет, ты начал с любви к девушкам. Обычно так не делается. Это качество не является определяющим человека, следовательно, я могу сделать вывод, что это твоя слабость. Ты откровенен, насколько можешь быть, но твое заступничество за ложь свидетельствует о том, что твоя откровенность может вовсе ничего не значить. Ты приятной наружности, и твои волосы представляют собой незамысловатую прическу. Но так, чтобы все думали, что это от природы. На самом же деле, ты потратил на нее время. Жаль, я не могу сказать сколько, так как никогда этим не занимался. И с ногтями та же история. Ты посещаешь салон, чтобы сделать маникюр, хотя выглядит все вполне естественно. То есть, твоя внешность для тебя и инструмент, и отрада.

Твой круг – круг избранных людей. Ведь старания не должны пропадать даром. Ты довольно доброжелателен, но с теми, с кем нужно, в то же время можешь быть чрезмерно жесток. В свою очередь, жестокость опять же есть демонстрация превосходства. Все вокруг только и говорят, какой ты замечательный и хороший, и это невыразимо греет душу. Постоянно хочется еще и еще. Поэтому выбраться из привычной области своего поведения не представляется возможным, хотя иногда такое желание возникает. У меня все.

Александр, наконец, перестал крутить ручку и занялся какими-то бумагами.

– Вау! – сказал Никита, но довольно холодно и похлопал в ладоши. – Сдается мне, что ты меня знал ранее. Не так ли? – Данилин нагнулся и заглянул в лицо Александра, который разбирал документы.

– Нет. Я тебя не знал, – ответил Александр.

И снова ложь! Видимо, не обойтись без нее! Ни шагу ступить! Хотя, что можно предложить бедному нашему Александру, который и так натерпелся за последнее время. Сказать: «Да! Никита Михайлович, я Вас знаю. Я Пражский! Очень приятно с Вами работать». Да это было бы несказанно глупо, несуразно, опасно и смешно!!!

– Мальчики, Вы тут чем занимаетесь? – неожиданно зашла в кабинет судья Валентина Эдуардовна.

Её интонация была грозной и теплой одновременно.

– Вы подготовили документы на подпись? Почему я вообще сама за ними хожу?

– Да, сейчас. Вот, – Никита протянул судье стопку документов.

Она с вопросом посмотрела на него.

– Подпишите, пожалуйста, – чуть неуверенно сказал Данилин.

Валентина Эдуардовна взяла их. Прежде чем выйти, она сказала:

– Я гляжу, вам понадобилось немного времени, чтобы спеться. Смотрите у меня, малышня! Будет хромать хоть одна буква, даже в повестке – полетите отсюда, как и пришли. На работе – работаем, и никак иначе.

И она вышла также молниеносно, как и вошла. Александр не придал особого значения этой фразе, тем более что он нашел ее верной. Однако Никита стал возмущаться.

– Посмотрите-ка на нее! Какая важная птица! Полетим мы! Зазноба! Если так будет продолжаться, я молчать не стану: выскажу ей все, что она из себя представляет. А то развели тут! Бабсовет какой-то, а не суд!

– Что тебя так возмутило? – спросил Саша.

– Да ты слышал, как она разговаривает? Что, нельзя нормально сказать?

– Она же права. На работе – работаем. Все должно быть правильно.

– Ой, правильно! – саркастически сказал Никита и развел руками. – Да видел бы ты, как они работают! Целый день кофе хлещут и ржут, как кони! А всю работу сваливают на помощников и секретарей. Тоже мне! Правильно! Скоро увидишь, как они все тут работают!

– Если все работают не совсем правильно, это же не означает, что и мы должны так работать. Если она сделала нам замечание, то ей важно качество работы.

Данилин искоса поглядел на Сашу, который уже переставал бояться его взгляда, и тоже смотрел на него новыми красивыми масляными глазами.

– Качество работы ей важно, говоришь? Ты смеешься, что ли? Ее единственная работа – доставлять удовольствие нужным мужчинам, чтобы потом вот так сидеть в мягоньком кресле и вершить правосудие!

– О, Боже! Какие ужасные вещи ты говоришь! Ты же ее даже не знаешь!

– Лично недавно познакомился, а наслышан достаточно. И все, что я сказал, имеет место быть. И я не позволю, чтобы она орала на меня! И еще, видите ли, на «будьте любезны» с ней нужно разговаривать! Да кто она такая?!!

– Судья.

– И что теперь? Мы, что, не люди что ли!

Александр улыбнулся, почти смеясь.

– Чего? Чего смешного? – спросил Данилин, вытаращив глаза.

– Мне думается, ты принял все слишком серьезно и близко к сердцу. Она все-таки судья и мы должны ее уважать. Если она будет любезничать с нами, то вскоре наши отношения превратятся в дружеские.

– И что же тут плохого? Разве так не лучше?

– Нет. Мы перестанем ее слушаться.

– Возможно, ты прав. Только если она будет позволять себе лишнего, то батя найдет на нее управу, а он, знаешь ли, не последний человек в городе. Если не первый. Прокурор!

Александр снова еле сдержал смех.

– Что опять-то смешного?

– Обещай только не сердиться.

– Хорошо, давай, господин философ.

– Если твой отец прокурор, то я имею наглость сделать предположение, что он причастен к твоему трудоустройству. – Александр сделал паузу, чтобы убедиться, что Данилин не опровергнет его предположение. Этого не случилось. – А, значит, ты сам себя поставил в одну шеренгу с Валентиной Эдуардовной.

– В смысле?

– Ты сказал, что ее дело только ублажать нужных мужчин, чтобы попасть в такое теплое место, но и сам не прочь воспользоваться возможностью сесть сюда же. Не спорю – ситуации разные, но способ один: принять дар.

Оба замолчали.

– Наверное, я должен был взбеситься сейчас. Но что-то есть в твоих словах, хотя мысль выражена корявенько, – сказал Никита. – Смотри. Что касается меня, то у нас получается что-то типа монархии. Отец отдал мне в руки всю власть, которую мог дать на этот момент. И я практически был обязан принять этот «дар», как ты говоришь. А что касается «этой», то она вообще нет никто! Из деревни какой-то вылезла! Образование-то получила и то за деньги какого-то дяди, а потом пошло-поехало. Это разные вещи.

Александру больше не хотелось спорить.

Никита посмотрел на часы.

– Ууу. Так, так, – сказал он. – Через десять минут заседание. Сегодня я буду сидеть за тебя, а ты рядом – все посмотришь, запомнишь, а дальше разберемся, что к чему. Пойдем, пойдем быстрее открывать зал, а то если эта мегера вернется со вторым замечанием – плохо будет всем.