Текст книги "Теория несоответствия (СИ)"

Автор книги: Юлия Еленина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 17 Карина

У меня все смешалось в голове, с тех пор как я уснула. Я не помнила, где явь, а где бред. Но помню, что было тепло и уютно. А вот в душе даже под горячими струями воды было прохладно.

Калинин держался отстраненно, но при этом был заботлив. Как так?

Я ничего не делала. Не переспала же я с ним в бессознательном состоянии, в конце концов!

Мы говорили о каких-то бессмысленных вещах, кажется, о литературе, а я почему-то в это время хотела снова прикоснуться к его руке. Снова...

Не могла же я всерьез думать о нем как о мужчине? Нет, не могла. Он, скорее всего, помнил, как я родилась, он точно знал мою мать, когда меня еще и в проекте не было.

Что это?

Я не знаю. Но понять не помешало бы.

– Андрей...

Меня прервал стук. И почему нас постоянно кто-то прерывает? Не судьба, наверное.

Калинин поднялся и подошел к двери. Приоткрыв, видимо, увидел посетителя и впустил его внутрь. Это был взволнованный главврач, который тут же открыл стоявшую на столе бутылку воды и сделал несколько жадных глотков.

– Андрей Григорьевич, я вас чрезмерно уважаю, но... Это же ни в какие ворота не лезет!

– Алик, – спокойно сказал Калинин, – давай по порядку.

Главврач уселся на кровать, потерев лицо руками, а я привалилась спиной к стене. Мне не нравился его тон, не нравилось его беспокойство, но я держалась. Андрей Григорьевич потянул меня за руку и уступил место, заняв мое.

– Спасибо, – одними губами прошептала я.

Он сделал вид, что не услышал и повторил с напором:

– Алик!

– Да-да... В общем, вы плохо подготовились.

– Это моя вина, – сказала я.

– Уже неважно, – покачал головой главврач. – Кем вам приходится Дмитрий Волгин?

– Он ее отчим, – быстро ответил Калинин, пока я соображала, при чем тут вообще Дима.

– Охренеть! – воскликнул Альберт... как его там по отчеству? – А вы знаете, кем был ваш дед, пока его не накрыла сенильная деменция?

– Что? – повернулась я к Андрею Григорьевичу.

– Старческий маразм, если говорить проще, – пояснил он. – Алик, диагноз хоть не ты ставил? А то я даже сомневаюсь, что ты дашь правильное определение этому заболеванию.

– Не я, конечно, – как-то машинально ответил главврач, а потом встрепенулся: – Вот не надо мне тут лекции проводить.

– Никто тебе тут ничего не проводит. Рассказывай.

– Я стал главврачом пять лет назад. Петр Васильевич уже тогда был нашим пациентом. Легкая стадия...

– Это как? – спросила я.

– Легкая степень слабоумия, возможны проблески, но когнитивные функции уже могут быть нарушены при сохранении социальных. Проявляться может по-разному, здесь нужна история болезни, чтобы проследить динамику, – пояснил Калинин.

– Ходячая энциклопедия по медицинской психологии, – усмехнулся Сергиенко. – Я бы лучше не объяснил.

– Надо было лучше учиться в институте.

Я чувствовала, что снова начинаю засыпать. Мысли путались. Тело становилось ватным. А меня еще больше запутывали терминологией, от которой виски начинало ломить.

– Пожалуйста... – взмолилась я. – Разговаривайте по-человечески.

Меня снова начало знобить, но я старалась держаться. Хочу знать... Все знать.

– Пансионат принадлежит вашему деду. И он, и ваша бабушка жили в нем с года девяносто пятого, пока после смерти жены Петр Васильевич не понял, как получить прибыль от такого здания. Но он, конечно, как бывший сотрудник КГБ, не понимал ничего в таких делах, поэтому его доверенным лицом и стал Дмитрий Тимофеевич...

– Что? – перебила я главврача.

В голове не укладывалось такая информация. Я еще помнила историю России. Как дочь даже бывшего сотрудника КГБ, что уже давно именуется ФСБ, выпустили в Штаты? Как Дима мог стать доверенным лицом деда, если они тогда даже с мамой не были знакомы?

Что за черт вообще происходит?

– А что ты вообще знаешь о своем отчиме? – посмотрел на меня Калинин.

А ведь действительно! Дима меня вообще мало интересовал, я знала, что он бизнесмен, причем очень успешный, но чем именно он занимается – меня не интересовало. Как, в принципе, и его жизнь до встречи с мамой.

Я в ответ пожала плечами. По сути, я знала о нем еще меньше, чем Альберт Эдуардович.

– Продолжай, – кивнул Андрей Григорьевич главврачу.

– Ваш дед переехал, как начали переделывать здание под клинику, но ему пришлось вернуться.

Я вспомнила слова Лили о том, что по старому адресу она родителей матери не нашла. Ну все правильно, потому что это уже не частный дом, а клиника.

– А где жил дед, пока не заболел?

– Откуда же я знаю? – удивился Альберт Эдуардович. – Про подробности биографии Петра Васильевича в курсе потому, что он все-таки не совсем обычный пациент. И то только то, что рассказал мой предшественник.

Я задумалась. Понятно, что ничего не понятно. Прав был Калинин – от меня точно много проблем. Но кто же знал, что здесь будет какой-то мексиканский сериал с элементами хоррора, а не обычная встреча родственников.

– Почему ты сегодня едва не впал в истерику, когда мы пришли? – спросил Калинин.

Все-таки я даже не представляю, что бы делала, не будь его рядом. Может, я и втянула его в неприятности, но рада, что он со мной.

– Никуда я не впадал, – возмутился главврач.

– Алик!

– Ну ладно... Сегодня утром звонил Волгин. Интересовался делами, а потом сказал, что может появиться его падчерица, то есть вы, – кивнул он меня. – Сказал, что девушка вы проблемная, неуравновешенная. Ну, и просил сразу предупредить его о вашем приходе, задержав вас до его приезда.

– Сволочь! – вырвалось у меня. – Кого и надо в психушку упечь, так это его.

– Если бы с вами не было Андрея Григорьевича, то я бы так и сделал. Такое место потерять никто бы не захотел. Но я не знаю, кто еще из сотрудников мог бы настучать Волгину, поэтому и отправил вас окольными путями на выход.

Нет, я, конечно, знала, что у Димы возможностей много, но чтобы его цепкие лапы протянулись так далеко...

– Петр Васильевич сейчас как себя чувствует? – снова спросил Калинин, и я благодарно на него посмотрела.

Я бы не знала, что спрашивать, что делать. Пора брать себя в руки – не вечно же Андрей Григорьевич будет рядом, а к сильному мужскому плечу быстро привыкаешь.

– У него есть лечащий врач, – неуверенно ответил Альберт Эдуардович. – Я больше занимаюсь организационными делами.

Мне становилось хуже. Теперь не просто знобило, но и все начало плыть перед глазами. Я прислонилась к стене, чувствуя, как ноги почти не держат, а в ушах начинает звенеть.

– Карина, – услышала я голос Калинина совсем рядом и почувствовала прикосновение к руке.

Наверное, снова температура, потому что воздействие на кожу отдалось как электрическим разрядом. Я поежилась и ответила:

– Все нормально.

Чтобы не упасть, сделала несколько невыносимо тяжелых шагов и опустилась на край кровати. Андрей Григорьевич снова занял место на стуле, но смотрел на меня с беспокойством.

– Альберт Эдуардович, а я смогу встретиться с дедом?

Глава 18 Андрей

Мне не нравилось, как она выглядела. И пусть Карина держалась, но я понимал, чем может быть чревата перенесенная на ногах болезнь. Хоть и не знал, что больше повлияло на ее состояние – нервы или температура.

– Вы меня под монастырь подводите, – так жалобно протянул Алик, что захотелось подставить ему жилетку.

Я тоже не понял, зачем Карине встреча с дедом, которого она никогда не видела. Но, черт возьми, я уже готов был потакать желаниям этой девочки! У нее никого, кроме больного старика, нет в этой стране.

– Алик, немного духа авантюризма тебе не помешает, – сказал я и увидел, как Карина едва заметно усмехнулась.

Наверняка подумала: «Кто бы говорил, но не этот старый зануда».

Мой бывший студент задумался, постукивая пальцами по подбородку, а потом тяжело вздохнул:

– Хорошо. Ночью там только дежурный персонал и охранник. Палаты, в принципе, закрываются, да и буйных у нас особо нет. Я приеду к шести утра и вызову к себе дежурную медсестру, а вы все через ту же дверь подниметесь на второй этаж, но свернете в другое крыло.

– Санитары, врач?

– Они без надобности в коридорах не появляются, – махнул рукой Алик, – только медсестра на посту. Но, как я и сказал, вызову ее. Палата Петра Васильевича справа, последняя по коридору. А теперь мне пора, – поднялся он, – если что-то изменится, я вам позвоню.

Проводив Алика до двери, я присел напротив молчавшей, к моему удивлению, Карины и спросил:

– Ты уверена?

Она кивнула и пересела ко мне. Пора научить ее держать дистанцию. Я хотел подняться, но Карина обхватила мою руку выше локтя и положила голову мне на плечо, сказав:

– Ты не обязан со мной идти.

– Не обязан, – подтвердил я.

– Но ты пойдешь? – с надеждой спросила Карина.

Как все-таки температура меняет людей. От дерзкой девочки сейчас осталась только внешность. Будто подменили человека!

– Пойду.

– Спасибо.

А заодно забронирую у Алика палату на всякий случай, ну, или хотя бы проконсультируюсь с психиатром, потому что, кажется, начинаю сходить с ума. Вот куда меня несет? А главное – зачем?

Если бы мне еще позавчера кто-нибудь сказал, что я буду лазить по заборам, сидеть в какой-то гостинице на краю света и пробираться тайком в какую-то помесь психиатрической клиники и пансионата, то я бы сам на этого человека надел смирительную рубашку. На меня это совсем не похоже.

– Иди спать, – сказал я.

– А ты?

Карина снова как будто испугалась и сильнее вцепилась в мою руку.

– В душ я, а то от тебя жар, как от печки.

– В смысле, что я горячая девушка? – усмехнулась она.

– В смысле, что у тебя температура.

– В вас ни капли романтизма, Андрей Григорьевич, – вернулась Карина на прежнее место.

– Извини, завязал с этим лет двадцать назад, – развел я руками и, не дожидаясь ответа, скрылся за дверью ванной.

Приняв душ, посмотрел на джинсы с футболкой и пожалел, что все-таки не настоял на двух одноместных номерах. И пусть мы уже успели рассмотреть друг друга в полотенцах, какие-то правила приличия стоило соблюдать.

Но черт с ним! Не в одежде же мне спать?

Свет в номере уже был выключен, а Карина едва слышно сопела под одеялом. Я поставил будильник на пять утра и отбросил покрывало со второй кровати, светя телефоном. Наверное, это Карину и разбудило.

Она заворочалась, а потом спросила:

– Пора вставать?

– Пора спать, – ответил я и, выключив телефон, лег на неудобную постель.

Кажется, мне предстоит бессонная ночь. И тут...

– Блядь! – сказал я вслух.

– Что случилось? – услышал с соседней кровати.

– Алик, идиот хренов. За десять лет мозгов ни черта не прибавилось. Он сказал, что палаты на замке, так как тогда мы попадем к твоему деду?

Карина даже подорвалась и начала метаться по номеру. Глаза уже привыкли к темноте, и я видел ее очертания и светлое пятно майки и волос.

– Может, главврач решил нас Диме сдать? – спросила Карина, остановившись возле моей кровати.

– Не думаю, – ответил я. – Если бы хотел, то сдал бы сразу.

– Наверное, ты прав, – она опустилась прямо на мою ногу и вздохнула. – Мы же что-нибудь придумаем? – с надеждой спросила.

– Позвоним утром Алику. А теперь иди спать.

Карина поднялась и вернулась в свою кровать. Мы лежали молча, но, кажется, оба не спали. Я, сложив руки под головой, смотрел в потолок, иногда отводя взгляд влево. Карина ворочалась, то сбрасывая с себя одеяло, то снова натягивая до самого подбородка. Уснуть удалось, наверное, ближе к утру. Казалось, я только закрыл глаза, как начал звенеть будильник. Выключил его, нащупав телефон, и потер лицо ладонями.

Карина почти подскочила, едва я включил ночник, и спросила:

– Едем?

– Едем-едем, – подтвердил я.

Она поднялась и вместе с рюкзаком направилась в ванную. Я оделся и спустился вниз, чтобы спросить, где здесь можно выпить кофе. Полусонная девушка за стойкой улыбнулась и заверила, что сделает нам кофе через десять минут. Поблагодарив ее, вернулся в номер. Карина уже была готова, быстро, однако.

– Тебе, кажется, сообщение пришло, – кивнула она на мой телефон на тумбочке.

Сообщение от Алика:

«Ключ-карта от палаты воткнута в дверной косяк».

Да ему в шпионы надо было идти, а не в медицину.

– Ты как себя чувствуешь? – оторвав взгляд от телефона, посмотрел я на Карину.

– Нормально.

Выглядела она точно лучше. Но я все равно подошел и приложил ладонь к ее лбу. По крайней мере, уже не горит.

Забрав кофе в бумажных стаканах на ресепшене, мы вышли в утренние сумерки. Наша затея с проникновением в клинику с каждой минутой мне казалась все больше бредовой. Карина сама наверняка не понимает, зачем ей это, но если хочет... Ладно, так и быть. Помогу.

Без двадцати шесть мы свернули на лесную дорогу, и я, проехав еще около километра, заглушил мотор.

– Дальше пойдем пешком, – сказал, выходя из машины.

Карина не спорила. Тоже вышла и поежилась. Как только я выключил фары, мы остались наедине с темным лесом и его звуками. Дорога просматривалась, небо уже было светлым, но здесь, казалось, все равно еще царила ночь. Карина вцепилась ледяными пальцами в мой локоть, а я не удержался:

– Жизнь в Нью-Йорке не готовит к прогулкам по лесам?

– Я иногда бродила по Центральному парку, а там точно не так безопасно, как здесь.

Когда в поле зрения оказалась клиника, освещенная фонарями, я потянул Карину в лес. Главное – не заблудиться и правильно выйти хотя бы примерно к тому месту, где запасной выход. Цепляться за мой локоть ей уже было неудобно, поэтому Карина нашла мою ладонь и переплела наши пальцы.

– У тебя опять температура поднимается, кажется, – сказал я тихо.

– С чего ты взял?

– Ладонь сухая и слишком горячая. Меня бабушка научила, – зачем-то добавил я.

Днем, когда мы шли здесь, лес не казался таким непроходимым буреломом. А сейчас можно было свернуть себе шею на каждом шагу.

– А ведь я о тебе ничего не знаю, – сказала Карина как-то слишком близко, и от контраста ее горячего дыхания и утренней прохлады я даже вздрогнул.

– Тебе это и не надо, – немного жестко ответил и уже мягче добавил: – Пришли.

С этой стороны даже поскупились фонари поставить. Свет тех, что стояли возле центрального входа и сбоку от него, немного сюда доходил, но все равно мало. Карина снова, подпрыгнув, подтянулась на заборе, хоть я видел, что сейчас ей это действие дается тяжелее. Но помогать не стал. Она упрямая – сдохнет (грубо, конечно), но сделает. Потом и я повторил ее маневр.

Снова чертова трава, хотя после прогулки по лесу мои джинсы внизу и кроссовки уже были мокрыми насквозь. Дверь, которая днем, казалось, открывалась не с таким скрипом. Карина достала телефон, чтобы осветить помещение, но я сказал ей в самое ухо, которое, собственно, и видел только благодаря телефону:

– Выключи.

Карина сжала мою ладонь сильнее и с улыбкой, что я даже услышал, сказала:

– Щекотно же.

Я тоже улыбнулся, надеясь, что это останется незамеченным. Милая девочка. Очень. Хоть и та еще стервочка.

Глава 19 Карина

Мне было приятно держать его за руку. Как-то тепло, даже внутри. Может, это температура давала о себе знать, но все равно приятно. А его дыхание в ухо с запахом все того же моря, кажется, заставило покраснеть. Но в темноте этого не видно. Я была рада, что он со мной. Не просто кто-то, а именно он.

Наша нелюбовь с первого взгляда прошла, наверное. Тогда он мне казался надменным, чопорным, высокомерным. Но он был добрым. Кто бы еще стал терпеть мои закидоны? Он хотел помочь, хоть ему никакой выгоды от этого и не было – одни проблемы.

Калинин отпустил мою руку и начал проводить руками по обналичке двери на стыке со стеной.

– Есть, – сказал он, пряча в задний карман джинсов что-то, похожее на пластиковую карточку.

– Идем дальше? – спросила я.

– Не гони вперед паровоза. Я позвоню Алику. Неожиданности на пути нам не нужны.

И снова он был прав. Я, может быть, глупо думала, но мы как будто уравновешивали друг друга. Он останавливал мою импульсивность, а я добавляла ему безуминки. Я бы не подумала вчера ни на минуту, что этот человек будет со мной лазить по заборам. А еще у него есть чувство юмора, он вкусно пахнет, у него красивые глаза и... Твою мать, Карина, так и до влюбленности недалеко! А еще он классно целуется. В машине было не так, как прошлым утром. В машине было настолько крышесносно, что всего лишь от воспоминания у меня начало покалывать губы. Как он сказал? Физиология?..

Пусть так, но... все-таки нет. Я сходила с ума от каждого его прикосновения, мне рвало башню от трения его легкой щетины по моим щекам, а уж про его стояк вообще молчу. Он тоже хотел. И это не физиология. Он хотел именно меня.

– Ты чего застыла? – снова услышала я в самое ухо.

Хороший вопрос. А застыла я, Андрей Григорьевич, наверное, потому, что меня пронзило осознание того, что вы мне нравитесь. Но, конечно, об этом я не скажу.

– Идем, – потянула я его за руку.

Мы поднялись на второй этаж, прошли тем путем, который указал главврач, и уже через пять минут остановились у палаты деда. Моего деда. Я снова сжала руку Калинина, а он уверенно приложил карту к замку и сказал:

– Не сомневайся в своем решении.

– Ты со мной?

– Я могу здесь подождать.

– Нет, пожалуйста, идем со мной, – шепнула я.

В палате было темно, но я нащупала выключатель и, только включив свет, подумала: «А если дед панику поднимет?»

Но он спал. Одна кровать, стол, тумбочка, холодильник, телевизор, книжная полка... И, что самое удивительное, уют. Это не палата. Это комната.

Дед положил руку на глаза, когда включился свет, а потом, привыкнув к свету, проморгался и посмотрел на нас. Задержав светло-голубые глаза на мне, он приподнялся:

– Аня?

В одном слове столько боли, она как будто начала витать в стенах палаты, отбиваясь рикошетом о стены и выстреливая в каждого, кто находился здесь. Я сделала несколько шагов по направлению к постели и всмотрелась в морщинистое лицо. Седые редкие волосы, высокие скулы, острый подбородок.

– Я – Карина, – сказала тихо.

– Ты похожа на Анечку, – улыбнулся он. – Где она?

И как сказать? Как сказать человеку о смерти его ребенка? Слезы потекли по моим щекам, а все слова встали поперек горла.

– Ее нет с нами больше. Она с матерью, – откинулся дед снова на подушку.

Сам все понял. А я обернулась к Калинину, как будто спрашивая: «Разве дед похож на человека с расстройством психики?»

– Карина, – услышала я голос уже более жесткий и властный, который совсем не подходил старику, – уходи отсюда. И очень быстро.

Я сразу не поняла. Снова посмотрела на Калинина, ища поддержки, и нашла.

– Уходим.

Я не понимала, что происходит, но покорно возвращалась к запасному выходу, держа свою руку в его. Сейчас он был напряжен – я чувствовала. Но вопросы на ходу не задавала.

Но едва мы оказались за территорией клиники, все же подала голос:

– Что происходит?

Калинин тащил меня в сторону леса, причем очень быстро, однако ответил:

– Не похож Петр Васильевич на человека с сенильной деменцией.

Я шла за ним, не думая ни о чем. Калинин был рядом – этого хватало. Я знала, что он поможет, выведет из леса, не бросит. Он надежный, что ли...

– Андрей! – остановила я его, когда мы уже достаточно далеко отошли в лес.

– Ты до машины еще двести метров не потерпишь? – он дернул меня так за собой, что я, споткнувшись о какой-то выступающий корень, едва удержалась на ногах.

– В чем дело? – спросила я.

– Ни в чем.

Мы дошли до машины, и Калинин начал набирать сообщение. Конечно, я всунула свой любопытный нос.

«Нет у него никакой деменции. Легкое расстройство речи и внимания, что присуще многим пожилым людям».

Я не доверяла оценке психиатра, но доверяла Андрею? А может ли психолог определить психиатрический диагноз?

Моя губа была почти искалечена моими же зубами, когда мы въехали в город. Я даже не заметила, как мы преодолели такое расстояние – слишком была погружена в свои мысли.

Калинин остановился на обочине, включив аварийку, и сказал:

– Сегодня. И все. У меня не приют для беженок из Нью-Йорка.

Я кивнула. Будь по-вашему, Андрей Григорьевич.

Посмотрев на него, ответила:

– Сегодня. И все.

До его дома мы доехали молча. Так же молча поднялись в квартиру, стараясь в лифте не касаться друг друга. Он вообще не смотрел на меня! Я спросила:

– В душ можно?

– Конечно.

И снова не смотрел.

С каких пор мне это так важно? И я хочу снова до покалывания в губах и пальцах почувствовать его. Хотела у него выбить почву из-под ног, а в итоге попала в свои же сети.

Я включала то горячую, то холодную воду, но ничто не приводило мысли в порядок. Нет, не так... Ничто не могло выгнать эти мысли из головы. Я вышла из душа и услышала, как Калинин разговаривает со службой доставки.

Он окинул меня равнодушным взглядом, хоть я и была в одном, конечно, полотенце, и прошел мимо. Я осталась в кухне – опустилась на стул, слушая шум воды за стеной. Присоединиться, что ли?

Вот еще!

Я серьезно думала об этом?

Шум воды прекратился, а я все так и сидела, ожидая то ли еду, то ли Калинина. Дождалась пока только Андрея.

Он прошел мимо меня, снова не посмотрев, и сказал:

– Оденься.

Сам-то он был не в полотенце. Значит, мысли у нас не совпадали. А меня какого черта несет непонятно куда? Еще вчера утром он меня жутко раздражал. И что бы съязвить такое на его замечание, чтобы Калинин наконец-то посмотрел на меня?

Только я открыла рот, чтобы высказаться, как меня прервал звонок домофона. Я поплелась за Андреем в коридор и сказала:

– Мы могли бы заехать в магазин, и я бы приготовила что-нибудь.

– Отравить захотела? – усмехнулся Калинин, открывая дверь.

– Ты невыносим.

На пороге показался курьер и, как сказали бы на подростковом сленге, завис, глядя на меня. Что-то я так увлеклась и забыла, что стою перед незнакомым парнем почти голая. Калинин проследил за взглядом курьера и рявкнул так, что у меня уши заложило:

– Скройся!

Я ретировалась в кухню, подумав, что это очень похоже на ревность. Наверное, глупая мысль. С какой стати меня ревновать?

– Ты какого черта вытворяешь? – услышала я раздраженный голос. – Оденься!

Демонстративно почесав ухо, обернулась и сказала:

– Оттого, что ты орешь мне в ухо, одежда на мне волшебным образом не появится. Кстати, я надеюсь, что ты не заказал мне стейк слабой прожарки, – кивнула я на пакет в руках Калинина.

– Осетрина с картофелем подойдет?

Я, кажется, даже рот приоткрыла от удивления. А потом спросила:

– Откуда ты знаешь, что я люблю осетрину?

– Потому что я ее терпеть не могу.

Какой исчерпывающий ответ. И еще один намек на то, что мы слишком разные.

– Из вас отличный психолог получился, – не без ехидства ответила я.

Калинин, уже достав контейнеры из пакета, повернулся ко мне и, сложив руки на груди, внимательно посмотрел. Его взгляд был таким, что мог испепелить.

– Ты сказала, что ничего обо мне не знаешь... Так вот, я с шестнадцати лет играл, чтобы заработать денег на свою учебу. Я понимал, что диплом мне нужен, мне нужны знания, потому что в правильное русло свою способность видеть людей направить не мог. Я играл в карты на деньги, потому что мог понять по реакции игроков расклады у них на руках. Спасибо институту, который помог мне упорядочить все это дерьмо в моей голове. Так что не надо сейчас ехидничать на тему, какой из меня отличный психолог.

Я слушала Калинина, хлопая глазами. Кажется, сейчас я действительно его задела своим тоном.