Текст книги "Зависть. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Юлия Бровинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Глава 22
Я хоть и поспала немного, но так и не согрелась за ночь. Ноги остались ледяными даже в носках. А утром почувствовала, что горло неприятно першит и побаливает. Высокой температуры не было, и поэтому я решила, что после горячего чая всё пройдёт. Но легче не стало. Только бы из носа не потекло. От перспективы предстать перед своим парнем в самом начале отношений с соплями радости мало. А болезнь, пусть и обычная простуда, красоты моей внешности не прибавит. Дрожа от холода и торопливо натягивая на себя утеплённые колготки, я с грустью посмотрела на розовый пакет, который теперь поселился на моей полке в шкафу. Три пары чулок, кружевной пояс к ним и три комплекта белья, которые я так и не надену, потому что на улице ударил мороз в минус три градуса. Я не представляла, как можно такую красоту надеть под толстые колготы с джинсами и плотную трикотажную водолазку. Это как обуть дорогие туфли на шпильке на босую ногу. Нелепо и жалко.
Соседка по комнате тоже проснулась рано. Тёплое одеяло и её от холода не спасло. Ругаясь на всех, и на самый верхний этаж, в частности, за то, что не спускают воздух из системы отопления, она, одевшись, отправилась выяснять причины отсутствия совести у соседей и собачьего холода в нашей комнате. Вернувшись, Лариса обвиняющим тоном заявила мне, что во всём, оказывается, виновата я. Жильца девятого этажа, который являлся однокурсником Валевского, вчера арестовали за драку, его комната заперта, а запасного ключа у коменданта нет, так как Виталик умудрился где-то его потерять, а дубликат до сих пор не сделал. Выбивать дверь комендантша наотрез отказалась, мотивируя тем, что новый замок такой разгильдяй за свой счёт не поставит, а другого на замену в общежитии нет. Порекомендовала всему стояку теплее одеваться и ждать: или когда драчуна выпустят на свободу, или когда давление в системе само нормализуется через пару дней. Оба варианта никого не устраивали.
– Теперь тебя все по нашему стояку ненавидят, – грея руки о тёплую чашку с чаем, доложила мне Новикова с ехидной улыбкой. – Исправных электрообогревателей оказалось всего четыре штуки, и их уже разобрали. Девчонки с первого по третий этаж успели себе отхватить, а последний Климов забрал – на шестой. Сегодня я буду в Светкиной комнате ночевать. Она всё равно сейчас в гостинице живёт, пока снимается в сериале.
– Так что ты там мне про любовь Витька говорила? – стуча зубами от холода, произнесла я. – Его любимую девушку должна согревать мысль о его большой и чистой любви, а не обогреватель, да? Моё сердце теперь так и трепещет от мыслей о нём.
Лариса постаралась скрыть досаду на свой промах, но от холода у неё это плохо получалось. Очевидно же, что совсем не джентльменский поступок Климова полностью рушил её план по внушению мне романтических чувств к парню. Но она упорно не желала сдаваться.
– Его всю ночь из-за тебя в кутузке продержали, только на рассвете отпустили. И он ещё должен мёрзнуть? У тебя совсем нет сочувствия к бедному парню? Ему нос сломали, а ты о своём комфорте думаешь!
– Такая вот я эгоистка, да, – прохрипела я севшим голосом, вставая из-за стола. – У тебя, случаем, нет леденцов от горла? – спросила я Новикову.
– А ты что, заболела?
– Кажется, да.
Я порылась в своей тумбочке, но в моей аптечке, кроме обезболивающих таблеток и жаропонижающих лекарств, ничего не нашлось. Злясь на свою недальновидность, что не запаслась на подобный случай нужными средствами, я сунула себе под мышку градусник.
Лариса же подошла к своей постели и стала её собирать. Завернув подушку и простыню в одеяло, она, подхватив ношу, направилась к двери.
– Лучше я прямо сейчас в Светкину комнату переберусь. Не хватало мне ещё заразиться от тебя.
– Я просто перемёрзла. Это не вирус гриппа.
– Один хрен. Терпеть не могу болеть. Так что рисковать не буду. – С этими словами она вышла из комнаты.
Ещё пару раз Новикова возвращалась, забирала свои личные вещи, но леденцов она мне так и не дала, хотя я точно знала, что они у неё есть. Ну да ладно, обойдёмся и без них. Я её всё равно ненавижу, а так хоть не будет лишнего повода быть ей благодарной. Будь я на её месте и желай отбить Радима, то давно бы ему позвонила и рассказала, что его девушка заболела. А когда он приехал, то предстала бы перед ним заботливой сиделкой у постели больной, подающей лекарство. На моём лице было бы написано искреннее сочувствие и забота. И тогда он поневоле отнёсся бы ко мне с благодарностью и при последующих встречах уже не выказывал своё презрение. Но так бы сделала я. Новикова же с удовольствием откроет окно нараспашку, только бы мне ещё хуже стало.
Градусник показал тридцать семь и две. Я решила не пропускать занятия, так как ещё вполне сносно себя чувствовала, да и в учебном корпусе теплее, чем в моей комнате. Отогреюсь, – решила я, – легче горлу станет. Радим позвонил и сказал, что уже ждёт меня на улице и посоветовал одеться теплее. Я достала свои зимние сапоги, которые мне хватило ума захватить с собой сразу, а вот пуховик, к сожалению, остался дома. Мама обещала привезти мне его в начале ноября, когда у неё отпуск начнётся. Поскольку раньше в моих жизненных планах свиданий во время учёбы не намечалось, то я разумно считала, что пробежаться пару метров от общежития до учебного корпуса в осеннем пальто лучше, чем везти из дома полные баулы вещей. А теперь я злилась на свою тупость и на то, что мне реально надеть нечего, чтобы пройтись со своим парнем. Зимние дутые сапоги так нелепо смотрелись с осенним полупальто в клетку, что от досады на свой внешний вид у меня слёзы на глазах выступили. Расстроившись от того, как я выгляжу в зеркале, в сердце ещё больше возрастала ненависть к отцу. Дочь своей последней жены он одевал как куколку, а мне, родному ребёнку, даже на новые сапоги денег зажал, когда я его попросила, мотивируя свой отказ тем, что он моей маме алименты платит, а значит, он свой отцовский долг передо мной выполнил. Только вот выплаты были копеечными, так как поступали они с его официальной минимальной зарплаты. На деле же мой отец имел и другой источник дохода: у него был побочный бизнес, позволяющий обеспечивать вполне комфортную жизнь каждой его новой жене и приёмным детям.
И когда я уже собралась на учёбу, мне позвонила мама, чтобы сообщить радостную, по её мнению, новость, что папа опять просится вернуться к нам в семью. Я едва не зарычала в трубку от ярости.
– Если ты опять его простишь, то я домой не вернусь! – со злостью разговаривала я с ней, попутно запирая дверь комнаты на ключ. – Сколько у него ещё должно быть жён, чтобы ты, наконец, поняла, что он нас вообще не любит?! Ему просто нужно перекантоваться где-то, пока он новую бабу себе не найдёт с жильём.
– Не будь такой жестокой к собственному отцу, – сердилась в ответ мама. – Он пожилой больной человек. Ты его давно не видела и не знаешь, как он изменился. Так сильно постарел, что я его едва узнала. Он плакал и просил прощения. Предлагал вместе доживать старость.
– Мама, какая старость?! О чём ты?! Ему только пятьдесят, а тебе сорок пять. Полечит спину и опять к другой уйдёт. Уже не раз через такое проходили.
– На этот раз всё по-другому, – отвечала мне мама. – Он теперь совсем другой человек.
– Да ну?! – язвила я охрипшим голосом. – Пусть мне тогда деньги на карточку перешлёт, чтобы я смогла себе новые сапоги купить или пальто.
Проходя мимо Машиной комнаты, я увидела, что к моей подруге приехала бабушка. Маша как раз впускала её в своё жильё. Пожилая женщина привезла большую клетчатую сумку, скорее всего набитую тёплыми зимними вещами. Кивнув подруге, я пошла дальше. Меня же увиденная сцена ещё больше разозлила. Маша, счастливица, ни разу не видела своего нерадивого папашу. Нет его и ладно. Живут же женщины без главы семьи и не страдают, как моя мама. А я постоянно выслушиваю её нытьё об отце. Почему она не может его возненавидеть и забыть, наконец?!
– Материалистка! – резанула по сердцу мама. – У тебя что, сапог нет?! Или ты увидела, как столичные девушки модно одеваются, и завидовать им начала?! Зависть – гниль для костей! – процитировала она нравоучительным тоном последнее предложение. – Я тебя отговаривала ехать учиться в столицу, но ты, как баран, упёрлась в своём желании, а теперь страдаешь, что до уровня столичных девушек не дотягиваешь. Гнаться за модой – это словно гнаться за ветром.
– Зачем ты мне вообще позвонила?! – обиделась я. – От того, что ты отца опять примешь, мне вообще уже не холодно и не жарко. Я дома больше жить не буду. И на каникулы даже не приеду.
– Деньги кончатся, приедешь, – строгим тоном ответила мама. – Вася тоже тебя ждёт. Отец любит тебя и хочет попросить у тебя прощения.
– А первых двух прощений ему мало? – огрызнулась я. – Он опять хочет воспользоваться мной, чтобы ты растаяла перед ним. Никогда больше не прощу ему то, что он меня за вещь принимает! Умирать буду, но не прощу того, кто мной воспользовался! – громко произнося последние слова, я завернула из коридора на лестничную площадку и тут же врезалась в кого-то. Подняв вверх глаза, я увидела, что столкнулась с Радимом.
– Ой! – вырвалось у меня радостное восклицание. – Привет!
– Привет, – ответил мне мой любимый со странной растерянностью во взгляде.
– С кем это ты здороваешься? – раздался голос мамы, так как я продолжала держать телефон около уха. – Я слышала мужской голос.
– Ни с кем, – ответила я ей. – Всё, пока, мам. Мне пора бежать, а то в университет опоздаю, – и я сбросила звонок.
Радим демонстративно посмотрел на часы, а потом выразительно на меня. До начала первой пары было ещё тридцать минут.
– Девушка, уделите «никому» пару минут вашего драгоценного времени.
Боже мой! Какой же он чувствительный к малейшему пренебрежению его персоны с моей стороны. Я уже поняла, что прощаться с ним, уходя на лекции, нужно долго и с сожалением на лице, без энтузиазма. Что, впрочем, мне было несложно изобразить, так как самой от него уходить не хотелось. Обычно я не была любительницей долгих проводов. Теперь же я увидела, что даже мой ответ маме о нём его задел. Причём его это так зацепило, что его радостное настроение, с каким он мне утром звонил, вмиг улетучилось. Но Радим не имел завышенного самолюбия, и его эго не пострадало от моих слов, а иначе бы он показательно обиделся или высказал мне, что я, такая-сякая, не уважаю его. Наоборот, он сразу начал меня обнимать и целовать. А потом он взял меня за руку, и мы пошли вниз по ступенькам. Он ни слова мне не сказал о том, что я почему-то не призналась маме о наличии у меня парня.
– Почему у тебя рука такая холодная? – вот что спросил он у меня. – Ты замёрзла?
Прибавлять ему плохого настроения тем, что, по сути, я по его вине мёрзла всю ночь, мне не хотелось и поэтому я небрежно ответила, что просто рука затекла от долгой болтовни по телефону.
На улице оказалось гораздо холоднее, чем мне представлялось. К небольшому морозу прибавился пронизывающий до костей северный ветер, и от этого казалось, что температура воздуха не минус три градуса, а гораздо ниже. Пока дошли до университета, у меня зуб на зуб не попадал от холода. Тут уже никакие поцелуи не согреют. Заметив, что я дрожу вся, Радим немного раздражённо упрекнул меня, что я его не послушалась и не оделась теплее, из-за чего теперь у меня губы от холода посинели. Объяснить ему, что у меня нет зимнего пальто или куртки я постеснялась. Мне было слишком неловко перед ним за свой нелепый внешний вид. Даже когда он мне помог перед гардеробной снять моё дурацкое пальто в клетку, мне казалось, что выглядеть я лучше в толстых джинсах и плотной чёрной водолазке не стала. Мимо нас проходили девушки студентки, и я ловила на себе чётко читаемые уничижительные взгляды.
Почему меня так стало задевать чужое мнение? Раньше мне было всё равно, как я выгляжу, а теперь раскисла от того, что одета не модно. Ответ на этот вопрос очевиден. Мне очень хочется нравиться Радиму, быть привлекательной для него. И ещё я боюсь, что мнение окружающих обо мне может повлиять на его чувства ко мне. Глупый женский страх, но избавиться от него не так просто. Умом я понимаю, что мой любимый уже каким-то образом оценил, как выглядит моё тело под плотным слоем одежды и демонстрировать ему его, чтобы соблазнить не надо. Но всё же так хочется ощущать себя хоть немного сексуальной.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – с беспокойством разглядывая моё лицо, спросил Радим, когда провёл меня до аудитории, и мы стояли у стены недалеко от входа, чтобы не мешать мимо проходящим студентам. – Твои руки согрелись?
– Ещё бы им не согреться, – усмехнулась я. – Ты же их себе под свитер засунул. Теперь все думают, что я такая наглая развратница – Валевского при всех лапаю.
Мои руки покоились у парня на талии под свитером. Впервые я так откровенно при всех сама его обнимала.
– Чтобы тебя причислить к развратницам, нужно чтобы ты грела ладошки не под моим свитером, а в штанах, – лукаво улыбнулся мне Радим. – Там сейчас гораздо теплее. Я бы сказал даже горячо.
Серьёзно настроившись поднять степень его доверия к моим чувствам, я решила проявить немного инициативы в любовной игре. Чуть опустив ладони вниз по его спине, я засунула кончики пальцев за пояс его брюк.
– Что-то разница в температуре не слишком заметна, – флиртуя с любимым, произнесла я, чувствуя себя при этом чуть ли не той самой развратницей, о которой сама говорила.
– Не с той стороны градус меряешь, милая моя, – весело блестя глазами, ответил мне Радим.
До меня реально не сразу дошло, на что он намекал. Я, улыбаясь, смотрела ему в лицо и по мере того, как мой мозг осознавал, о чём мы сейчас говорили, я чётко прочувствовала, как моя улыбка сползает с лица, глаза расширяются, а лицо заливает краской стыда.
– Ты всё правильно поняла, – читая мои не высказанные вслух мысли, становясь серьёзным и наклоняясь ко мне ближе, тихим голосом произнёс Валевский. – Я минуты считаю до того момента, когда ты полностью будешь моей. Вспоминаю, какая ты красивая и безумно хочу тебя снова.
– Но ты же ничего в прошлый раз не получил, – смущённым шёпотом напомнила я ему, что он-то, в отличие от меня, остался неудовлетворённым.
– Готов не получать так до самой свадьбы. Но потом я заберу всё, что мне причитается, – целуя меня в висок, произнёс мой жених. – Полностью отомщу за своё терпение.
– Разрешаю так мстить мне всю мою жизнь, – поцеловала я его в ответ, и на этом мы распрощались, так как прозвеневший звонок напомнил нам, что мы всё-таки в университете, а не на свидании.
К концу первой пары я почувствовала, что окончательно заболела. Боль в горле усилилась, глаза стали печь и слипаться, подсказывая мне, что у меня сильно скакнула температура.
Маша с беспокойством потрогала мой лоб, когда я от нахлынувшей вялости, опустила голову на скрещённые руки, лежащие на парте.
– Да ты вся горишь! – тихо воскликнула она и потом, потянув руку вверх, сообщила преподавателю, что её соседке по парте плохо.
Павел Константинович, наш математик, подошёл к нам и, оценив моё состояние, разрешил Маше отвести меня домой. Совсем, наверно, неважно выгляжу, раз наш самый строгий преподаватель, не терпящий прогулов и опозданий, разрешил уйти с его урока.
– Полежишь пока в моей комнате, – давала мне указания подруга, помогая мне подняться по ступенькам общежития, так как от слабости и температуры мои ноги совсем не желали идти самостоятельно. Хотелось просто лечь прямо на ступеньках и тут же уснуть. – Если бабушка будет лезть к тебе с расспросами об Антоне, сделай вид, что ты ничего не знаешь, ладно? Я про то, что он сейчас с другой гуляет, своим ничего не рассказывала. Она недолго пробудет. До двух дня посидит, а потом у неё поезд.
– Мне сейчас даже думать тяжело, не то что отвечать на вопросы, – с трудом произнесла я. – Найди, пожалуйста, в моей тумбочке жаропонижающее.
Подруга довела меня до своей комнаты, и дальше всё происходящее со мной словно погрузилось в туман. Смутно помню, как она и её бабушка помогли мне раздеться, а потом уложили на Машину кровать. Как только моя голова коснулась обетованной подушки, меня тут же вырубило. Сон или горячечный бред, в который меня погрузила болезнь, был беспокойным и прерывистым. Мне всё время казалось, что мне кто-то мешал спать. Меня несколько раз намеренно будили. Сначала вроде Маша заливала мне в рот лекарство, а её бабушка держала меня под руки. Потом вместо женских рук меня держали другие, большие и сильные. Кто-то постоянно заходил и выходил из комнаты, раздавались чьи-то голоса, от которых я, хныкая на то, что мне мешают выздоравливать, ибо сон – это лучшее лекарство, отвернулась к стенке и накрылась одеялом с головой, провалившись в блаженное состояние забытья. Из него меня опять выдернули, и я с удивлением обнаружила себя замотанной в одеяло, и кто-то куда-то меня нёс на руках. Приоткрыв один глаз, я увидела над собой лицо Радима, сделав логичный вывод, что раз это он, а не кто-то другой, то всё прекрасно, я опять заснула.
Проснулась я тогда, когда у меня спала температура. Горло всё ещё болело, но противной ломоты и сильной слабости в теле не было. Я приподнялась на локтях и осмотрелась. Я находилась у себя в комнате в своей постели. Будильник, стоящий на прикроватной тумбочке, показывал около шести вечера. В комнате было тепло, чувствовалось, что система отопления работает как надо, но, помимо этого, около кровати находился масляный обогреватель, и укрыта я была новым тёплым одеялом. Общий свет выключен, горел только ночник над кроватью Новиковой. В комнате я была одна, но по приближающемуся громкому и возмущённому голосу Маши за дверью, поняла, что моё одиночество временное. Я быстренько легла в прежнюю позу и притворилась спящей. Решив, что она почему-то ругается с Радимом, захотела послушать, о чём они говорят, но, как оказалось, подруга скандалила не с ним, а жаловалась Нине на него. Когда девушки зашли в мою комнату, Маша снизила тон голоса до шёпота, но мне всё равно было прекрасно слышно, так как она не перестала возмущаться.
– Я и без него прекрасно знаю, что нужно делать! Знаю, что надо куриный бульон варить и без его указки! Я ему сказала: нужно целую домашнюю курицу купить, а он мне двух бройлеров привёз. Тупой мажор!
– А где он, по-твоему, домашнюю птицу в столице, да ещё в такое время так сразу достанет? – резонно заметила Нина. – Я вообще сомневаюсь, что Валевский хоть раз лично в супермаркет за продуктами заходил, а ты ему о домашних курицах лекцию прочитала.
– У него же бабла немеряно, заказал бы самолётом откуда-нибудь. Сразу бы доставили. Кирилл Соне зимой из Голландии тюльпаны заказывал, а он всего лишь врач, а этот нормальную курицу купить не может, – в ответ презрительно процедила моя подруга.
Так, пора Маше и с просмотром «Доктора любви» завязывать. Персонаж Макса Ильина слишком сильно воздействует на её романтический склад ума. А вот аромат принесённого ею с кухни сваренного куриного бульона заставил заурчать от голода мой желудок. Больше притворяться спящей не имело смысла. Радима в общежитии, судя по всему, уже нет, а все подробности, что происходило здесь, пока я спала, лучше прямо узнать у Маши и Нины. Я специально заворочалась в постели.
– Катя, кажется, проснулась, – обрадовалась Маша. Она подошла ко мне и потрогала мой лоб. – Фух! Температура спала.
Я открыла глаза и с благодарностью посмотрела на неё.
– Спасибо, – сказала я ей.
– Горло болит? – деловитым тоном поинтересовалась подруга.
– Да.
– Сейчас посмотрим, что там Валевский за лекарства накупил.
Нагнувшись и открыв рядом стоящую тумбочку, она достала оттуда большой увесистый белого цвета целлофановый пакет, полный бутылочек и коробочек. Сев на мою кровать Маша начала разбирать его содержимое.
– До фига всего купил, – прокомментировала Нина, включая верхний свет, чтоб её соседке было лучше видно названия на лекарствах.
– Ха! – весело воскликнула Маша, вертя в руках упаковку презервативов. – А этим он как лечить тебя собрался?
Я села на постели, подперев себе под спину подушку.
– Скорее всего, это в подарок положили, за большую покупку.
Нина взяла с полки над столом глубокую миску и стала наливать в неё черпаком куриный супчик из принесённой Машей кастрюли.
– Давай сначала поешь, а потом через полчаса лекарства примешь. А презервативами ночью с Валевским полечишься. – Тон и голос Нины был благожелательным, даже весёлым. Ревности или зависти я на её лице не прочитала. Она же продолжала делиться тем, что я пропустила: – Он комендантше хорошую денюжку отстегнул, чтобы на ночь в общаге остаться. По-любому, он спать в комнате Виталика не будет, к тебе спустится.
Маша нашла нужные лекарства и, распаковав их, читала инструкцию к применению. Между делом она несколько язвительно поинтересовалась у Нины:
– Ну и кто проспорил? Кто тут не верил, что Валевский серьёзно влюбился в Катю?
– Конечно после того, как он в общаге шороху навёл, дверь в комнату Виталика выбил, комендантше заплатил, – девушка кивнула на новый обогреватель, – вещей Кате накупил, то никто в том, что она ему нравится уже не сомневается. Но жениться… это вряд ли, – упрямым тоном ответила она. – Вот когда я у неё штамп в паспорте увижу, тогда и поверю.
Я села в постели, свесив ноги с кровати.
– Дойдёшь до стола сама? В туалет надо проводить? – участливо спросила Маша.
– Не надо, сама дойду.
Пока я ела, соседки, сидя вокруг меня и попивая чай, продолжали обсуждать моего жениха, даря моему сердцу чувство глубокой признательности за его заботу обо мне, хотя Маша не видела в его поступках ничего особенного.
– Мне он никогда не нравился, – делилась подруга своими впечатлениями о Радиме. – Но ради Кати я готова смириться и терпеть его. За что она его любит, вообще понять не могу. Наглый и высокомерный. Кроме красивой физиономии, ничего в нём нет.
– Тело у него ничего такое, – хихикнула Нина, стрельнув в мою сторону лукавым взглядом. – А слухи ходят, что и в других местах он тоже не маленький. Поделишься, Катя? Правда ли он такой большой, как о нём все сплетничают?
– Не знаю, не проверяла, – ответила я. – Да и озабоченность некоторыми девушками размерами кое-чего, мне не совсем понятна. Удовольствие в постели женщина не от размера члена получает, а от того, как её любят и как к ней относятся.
– С тобой не посплетничаешь, – досадно вздохнула Нина. – Я всё время забываю, что ты слишком странная девушка. Может, этим ты Валевского и зацепила? – она в задумчивости закусила губу. – Я уже всерьёз начинаю верить, что с тобой, и правда, ничего на квартире у Сиротина не случилось. Парни сверху только и говорят, что Валевский брезгливый парень и целовать девушку, трах… – запнулась, но всё же договорила: – использованную другими, никогда не будет.
– Он на Катю молиться должен, – серьёзным тоном изрекла Маша. – Из всех в его компании дружков он самый грязный. Ни о ком столько гадостей не говорят, как о нём. Причём в подробностях. Если Ильин с Литвиным просто в общих чертах как бабники описываются, то про Валевского можно узнать, каким способом и в каком количестве он занимался сексом. Все думаю, как Катя рискует, связываясь с таким человеком. А вдруг у него опять в голове что-то перемкнёт, и он пустится во все тяжкие? А Новикову послушаешь, так вообще волосы дыбом встают. Она-то его лучше всех нас знает.
– А ты что, с Ларисой недавно пообщалась? – опуская ложку в суп, спросила я Машу.
– Ага, – кивнула подруга. – Она на кухню заходила, когда я бульон варила. Наряженная такая была, к спонсору своему собралась на свиданку.
Ну тогда мне понятно, почему у моей подруги резко проявилась антипатия к Радиму. Новикова её обработала, чтобы я потом через Машу в очередной раз услышала, какой мой любимый не постоянный в чувствах человек.
– Интересно, – переходя на новую тему разговора, протянула Нина. – Кто же тот её тайный молодой любовник, которого она от папика скрывает? Я у парней поспрашивала, но никто не в курсе. А вообще-то даже немного странно, что она ни с того, ни с сего подняла эту тему. Явно намекала, что мы все его знаем, но не догадываемся, кто это.
– Мне глубоко по барабану, сколько у неё хахалей и кто они, – презрительно скривила губы моя подруга. – Нашла чем хвастаться. Моя бабушка таких девушек, как она, называет проститутками. Я обычно во всём спорю с бабулей, а тут полностью с ней согласна.
– Хоть бы раз увидеть, какой из себя её папик, – сощурив нос от любопытства, произнесла Нина. – Аж под ложечкой сосёт, так хочется узнать, правда ли он такой классный и крутой мужик, каким она его расписывала.
– Фу-у-у, – ещё больше скривила лицо Маша. – Даже представить противно, как это можно со старым мужиком целоваться, не говоря о том, чтобы ещё… Три раза фу-у-у!
– Ну он, по её словам, не такой уже и старый. Ему то ли тридцать девять, то ли сорок лет только, – поделилась я с соседками своими знаниями.
– Если Новиковой двадцать пять, а ему сорок, то у них разница в пятнадцать лет, – быстро подсчитала Нина. – Нормально ещё. Не пойму, чего она за него замуж не хочет? Если он такой классный, да ещё с деньгами. Чего носом крутить?
– Потому что о другом мечтает, – пробубнила я вслух, а мысленно сама себе добавила: «И того, что имеет, скоро потеряет».
