Текст книги "Нам с тобой нельзя (СИ)"

Автор книги: Юлианна Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

–Немного развлеклись. Ты получила прилично бабла, кстати, а я средненько выпустил пар. Еще вопросы?

Наташа краснеет, а затем бледнеет, по нечитаемому лицу сложно что-либо понять, но в следующий момент она замахивается, пытаясь ударить. Я ловко беру в захват наманикюренную руку и вскипаю окончательно.

–А вот это ошибка с твоей стороны, – шиплю, но крышак вот-вот сорвет.

–Ты подонок, Макарский, не мудрено, что она выбрала не тебя! – пискляво выдает, но жмурится, словно в ожидании удара с моей стороны.

Если бы мне сказали это лет двадцать назад, я бы размазал этого человека по асфальту, а сейчас…ноль. Ноль эмоций. Это все прошло. Для меня давно пройденный этап.

–Ты ходишь по опасной дорожке, так что рекомендую захлопнуть хавальничек, – выпускаю ее руку и толкаю в сторону. Наташа хмыкает и скулит, а я больше не хочу участвовать в театре абсурда.

–Ты пожалеешь, Макарский!

Не оборачиваясь, хмыкаю в ответ:

–Уже пожалел.

Что встретил тебя.

18

СВЕТА

Усаживаюсь на скамью возле универа, подставляя лицо теплым солнечным лучам, хочется улыбаться, кричать каждому вокруг о своей радости, но я терпеливо молчу на все вопросы друзей о том, что же я такая довольная, как мартовский кот, сверкаю как начищенный до блеска самовар. Хочется рассказать хотя бы Аише, но Никита недвусмысленно дал понять, что надо молчать, и что-то мне подсказывает, что это касается вообще всех, включая даже самых близких. Вот только она и так обо все догадывается, но терпеливая у меня подруга.

Мысли о том, что же происходит в жизни Никиты, настойчиво мельтешат перед глазами, если…если это как-то связано с той давней аварией, которая точно была подстроена, иначе папа не поднял бы тогда всех своих людей и не умотал на неделю вслед за ним. А если это и сейчас угрожает ему? Или нам? Начинаю прокручивать в голове все события, и меня озаряет…Папа ведь ровно после того случая приставил ко мне постоянную охрану, раньше мне еще удавалось хоть иногда выныривать из-под отцовской опеки, но дальше вольные деньки закончились. На смену им пришла суровая реальность с двумя амбалами за спиной и косыми взглядами окружающих, когда ты даже в кафе ходишь с ними чуть ли не под ручку.

–Давай колись уже, что это ты такая ядрено-веселая? —Слава становится прямо передо мной, заслоняя солнечные лучи, заставляя меня вынырнуть из глубоких дум.

Приходится двигаться, недовольно пыхча. Все-таки каждое движение пока что отдается болью. Приятно тянущей, но порой хватающей слишком резко, принося некоторый дискомфорт. Но она несмотря ни на что приятна и желанна.

–Да настроение хорошее.

–Хорошее, говоришь? Я рада, что ты быстро отошла от той ситуации, не ожидала от него подобного, если честно. Вы так и не говорили?

До меня не сразу доходит, о чем вещает подруга, так что приходиться напрячь мозг. И только спустя затянувшуюся паузу, когда Слава вопросительно изгибает бровь, я наконец-то догоняю. Валик. Видео. Разумеется, я должна выглядеть огорченной, наверное, пару дней после возвращения я так и смотрелась, но это явно никак не было связано с бывшим парнем.

–Этот вопрос меня не трогает, – хмыкаю, собирая волосы в высокий хвост.

Слава неожиданно кидает нехилое такое «вау», практически подскакивая на месте, вся разворачивается в сторону главного входа университета. В целом, ее реакция похожа на ее классическую реакцию при виде «очешуительного» героя из одного сериала о сверхъестественном. На что у нее там уже челюсть упала-то?

–Вот это кадр, Света, ты только посмотри! Да он Бог просто какой-то! Ааар, я бы его заарканила.

Разворачиваюсь со смехом, сталкиваясь взглядом с широкой фигурой Кирилла. Он прикатил к универу на спорткаре ярко-желтого цвета, а сам приоделся в косуху и низко посаженные джинсы, дополняет образ белая футболка, облепившая тело так, что видно идеально очерченный пресс. В другой жизни меня это могло бы впечатлить. Но сейчас, никаких положительных эмоций точно нет.

Это очень плохо, так плохо, что я бегло смотрю на припаркованную тут же машину с охранниками, и самое противное, что они прямо сейчас в упор смотрят на меня, растерянно сидящую на скамье. Кирилл не медлит, достает огромную охапку красных роз и уверенным шагом топает к нам. Слава при этом не успевает поднять челюсть с пола, так что встречает его с выражением полнейшего шока.

Так и хочется щелкнуть по челюсти, а то муха залетит.

–Привет, – мужчина снимает солнцезащитные очки, смотрит так подозрительно добродушно, что мне аж не по себе становится. По телефону я же ему нахамила наглым образом, а по нему и не скажешь, что обиделся. Странный какой-то. Я бы уже закатила скандал. Ну в целом-то это ведь я. Он протягивает букет, но я не двигаюсь, и Кирилл кладет его рядом со мной. Даже с такого расстояния я слышу приятный запах роз.

–Привет, – голос дрожит, я все также продолжаю заглядывать ему за спину, стараясь при этом отсесть подальше, но Кирилл наступает, протягивая мне руку. Намек понят, но нет.

–Нууу, я пойду, Светик, пока, – Слава быстро смекает что к чему, но делает совсем не то, что я бы хотела. Она вскакивает, целует меня в щеку и уходит, и мне даже взглядом не удаётся показать ей, что поступает она ой как неверно! Кажется, у меня уже начинается нервный тик, ибо глаз неконтролируемо подрагивает, отвлекая от всего на свете.

–Поговорим? – Кирилл весел, как будто не я послала его по телефону. Скептически осматриваю его фигуру, все-таки поднимаясь со скамьи, но при этом делаю шаг назад, мысленно возвожу между нами стенку.

Я не хочу, чтобы охрана донесла Никите, но все это кажется уже бесполезным, пусть у меня и складывается стойкое ощущение, что он в курсе. Аж мурашки по коже пробежали от одного осознания этого.

–Я думала, мы поговорили, – смотрю ровно в его грудь.

Мужчина смещается ко мне поближе и через жалкие секунды поднимает голову за подбородок. Не успеваю сориентироваться, как уже оказываюсь в стальных оковах. Его руки не похожи на горячие ладони Никиты. У Кирилла они аристократически бледные и такие же холодные.

Тонкие пальцы обхватили меня так, что я смотрю прямо мужчине в лицо. Становится не по себе, настолько не по себе, что по спине тонкой струйкой стекает пот, хоть на улице и не жарко.

–Я тебя обидел чем, Свет? – лицо оказывается слишком близко ко мне, я пытаюсь сделать шаг назад, но он не дает мне сдвинуться, цепляет свободной рукой за предплечье. А затем делает абсолютно странную вещь наклоняется к уху и шепчет:

–Ты скажи, я исправлюсь. Одно слово, – с трудом глотаю вязку слюну и вижу, как мои охранники шагают в нашу сторону. Сердце стучит как ошалелое, я не понимаю ничего, но отчаянно пытаюсь вырваться из захвата, смотрится это жалко. Перевожу беспомощный взгляд на Кирилла, а тот немигающе взирает на меня, словно педантично считывает мысли. Однако в голове лишь один страх, что это все обернется проблемами.

–Отошел от нее, быстро, иначе не соберешь кости, – гремит над головой, и я моментально оказываюсь на свободе. Разъяренный Никита как будто из воздуха появляется.

Это плохо, очень плохо. Никита не смотрит на меня, но по подрагивающей на шее жилке и дергающемся кадыке я понимаю, что он, мягко сказать, недоволен. Злобные импульсы разлетаются во все стороны, я на физическом уровне могу их ощущать.

–Макарский, тот самый, о котором так много разговоров, – Кирилл ухмыляется и оценивающе осматривает Никиту. —Слышал…

–Света, сядь в мою машину, я поговорю с твоим другом, – стальная хватка на запястье усиливается. Он дергает меня на себя.

–Ник…

–Сядь в машину…я сказал. Быстро, – наклоняется ко мне и шипит, черты лица заостряются. Сейчас говорить бесполезно. В гневе с ним вообще нереально выстраивать хоть какую-то коммуникацию. Об этом знаю все, но я ведь не все, меня можно выслушать!

Мне не остается ничего другого, как повиноваться его приказу. Всю дорогу к машине ноги заплетаются друг за дружку, а руки подрагивают, то ли от страха, то ли от нервов.

Сажусь в пропахнувший Никитой автомобиль и медленно закипаю, то есть, что это такое, мать вашу? Что за отношение? Приказы он отдает, тоже мне. Сразу после этих мыслей, приходят другие. Как бы я отнеслась, увидев такое? Меня эмоционально бросает в разные стороны, из одной крайности в другую, когда водительская дверь распахивается, и в машину садится Никита. Сжимаю руки в кулаки и демонстративно отворачиваюсь. Сквозь наглухо тонированное стекло я вижу, как Кирилл садится в машину, со спины не ясно его состояние, вмазал или нет?

Боковым зрением выхватываю рваные, резкие движения Никиты, он весь закипает и молчит. И я молчу. Тоже варюсь во собственном соку. Поговорить ведь можно было? Не как зверь кидаться на людей и не выставлять меня на посмешище перед всем честным народом, а зевак ведь собралось немыслимо много.

 Просто поговорить, мать вашу! Я не искала с Кириллом встреч, не давала повода!  Я не могу отвечать за поступки других людей.

Вместо того, чтобы выплеснуть свои мысли, я жую губы и жду, пока сам сообразит, что не прав. Со мной так нельзя! Я не шавка подзаборная и не одна из его девиц, я хочу нормального отношения! И плевать мне, что он привык иначе и взрослого человека не переиначить, значит, надо учиться, Никит. Учиться! Но меня надо уважать в первую очередь, я себя не на мусорке нашла.

Несёмся вперёд, машина набирается скорость уверенно. Проходит пять минут или десять, но меня выворачивает наизнанку.

Не выдерживаю и кидаю скупое:

–Так и будем молчать?! Со мной так нельзя, понимаешь? Я не твои девочки-однодневки, которым ты можешь приказывать все, что угодно!

В ответ на мой вопрос-восклицание он резко сворачивает на обочину и тормозит так, что я рывком отскакиваю вперед. Упираюсь одной ладонью в приборку, а второй цепляюсь в сиденье и кричу:

–Ты совсем с катушек слетел, что ли?!

Поворачиваюсь к Никите и сталкиваюсь с озверевшим взглядом голубых глаз, в которых сейчас нет ни капли тепла, лишь вечные льды.

–Не надо со мной так разговаривать, – Никита перехватывает меня за талию и поднимает с переднего сидения, рывком бросая на себя. Я больно бьюсь сразу всеми конечностями и начинаю бить остолопа ладошками, которые очень вскоре сменяются на кулаки. Усаживаюсь ровно верхом, обхватывая ногами широкие бедра.

Ах, разговаривать так с ним не надо? А со мной можно, как с куклой заводной или тряпичной. Куда положишь, там и будет лежать? Что скажешь, то и будет делать? Серьезно?

–Да ты, ты, ты знаешь кто? Цербер, вот кто ты! И не имеешь ты никакого права мне что-то запрещать. Мне теперь даже с людьми общаться нельзя, что ли?

Он не церемонится, перехватывая руки и сцепляя их своей лапищей замком. Пытаюсь вырваться, но нее тут-то было, это ведь гора мышц! В данный момент откровенно бесящая меня гора!

Глаза у Никиты злющие, пронзают насквозь своим струящимся гневом. Да мне плевать, вот честно. Ни грамма не страшно, я свои границы собираюсь оборонять, Светлана Рашидова не какая-то там овца безвольная, так что пусть привыкает. Я в папу характером, а не в маму, это она у нас всепрощающая и все понимающая, а мне палец в рот не клади, по локоть отгрызу, и прощения за это не попрошу. Еще должны мне будете.

Никита перехватывает меня за подбородок, направляя голову ровно на себя. Мы сталкиваемся носами, оба тяжело дышим, я то и дело опускаю глаза ниже, скольжу по острому контуру губ.  Рваный вздохи раздувают грудную клетку. Физически больно с ним ссориться, но иначе просто не могу поступить, это уже за гранью постижимого.

–У меня напрочь отсутствует нервная система, Света. Это значит, что в порыве гнева я представляю собой самовзрывающуюся смесь, неконтролируемую. Мне кажется, не так уж и сложно не доводить меня больше, чем есть, не давать гребанных поводов! Если ты моя, то ты, мать твою, моя от макушки до кончиков пальцев, ясно? Уясни себе это раз и навсегда. Увижу кого рядом, сразу закопаю, мне даже пояснения не понадобятся.

А у меня не нервы, а стальные канаты, выходит?

–Да какие поводы?! Ты себя вообще слышишь? Что ты несешь, индюк-переросток?!

–Что ты сказала? – мужчина настолько сильно хмурится, что на какое-то мгновение, легкая волна страха пробегается по телу, но я тут же отметаю ее и по слогам повторяю сказанное, а за этим следует рывок, и вот я уже в стальных оковах Никиты, губы больно впиваются в мои, и сейчас это похоже на поглощение, укусы, жалящие, заставляющие кровь вскипать в венах.

Растекаюсь в его руках талым снегом в весенний день, жадно отвечая на каждое касание. Почему его губы заставляют уровень стресса в организме снижаться до нулей, почему я сразу забываю обиды, стоит ему только пальцем прикоснуться ко мне? Что со мной не так? Где мой характер, в конце-то концов?

Я снова прыгаю в омут с головой, цепляясь руками за шею, порочно двигаясь на нем верхом. В какой-то момент Никита отрывается от меня, всматриваясь в помутневшие от похоти и желания глаза. Слышу, как шипит, понимаю, почему… потому что он уже готов сорвать с меня все. Пока я сижу на нем верхом, ощущаю нужную твёрдую выпуклость, нарочно проезжаясь по ней сверху вниз. Никита хрипло шепчет, непрерывно всматриваясь в меня…

–Прости меня, семицветик.

Горькое осознание снизошло. Ну наконец-то, а всего-то стоило?

–Ник, так нельзя, понимаешь.

–Увидел тебя с ним, и просто шоры на глаза упали. Со стороны…

–Мне вот плевать, как это смотрелось со стороны. Достаточно того, что говорю тебе я. Он приехал сам, привез цветы, все. Я не знала, не звонила, не искала с ним встреч.

Мы долго смотрим друг в другу глаза, а потом он мягко и невесомо касается моих раскрасневшихся щек. Горячий пар между нами заметно стихает, на смену приходит какая-то легкость. Простота.

До меня начинает доходить, что с Никитой ты как на вулкане, и если раньше я не могла заметить этого, потому что мы были в разных весовых категориях в плане отношений, но сейчас я прямо вижу, как его коробит от многих вещей, которые в прошлом мне не казались чем-то сверхъестественным.

Но возмущаться можно сколько угодно, со мной ведь тоже далеко непросто, так что, наверное, наши неизбежные ссоры так же будут стремительны в начале и быстро погасаемы в конце.

Когда мы все-таки продолжаем путь, усевшись поудобнее, до меня вдруг доходит, что движемся в совсем другую сторону. Противоположную от дома. Бегло осматриваю местность и примечаю еще кое-что интересное: охраны нет, то есть мы ее и сами едем? Что за аттракцион невиданной щедрости?

–Ник, а мы куда едем? Эмм, без охраны?

Мужчина хмыкает и посмеивается.

–Это я хотел тебе сюрприз сделать, но удалось так себе. Идея была завязать глаза, но думаю, что теперь у меня нет ни единого шанса, чтобы ты все-таки согласилась это сделать. Охрана немного отстает, но она есть, – переводит на меня уже более осознанный взгляд, цепляет руку и прикасается губами к тыльной стороне ладони.

–Верно думаешь, теперь я ни за что не дамся.

Да, потому что среди прочих моих недостатков значится один уж очень яркий. Я ТА ЕЩЕ любопытная Варвара, следовательно, зная о предстоящем сюрпризе, я плешь проем и мозги выжру чайной ложечкой, лишь бы мне сказали, что это будет.

На все мои попытки допытаться Никита стоически молчит. Выдерживает огромную лавину наводящих вопросов, и под конец я сдуваюсь, но зато понимаю, куда мы приезжаем. Элитный загородный поселок, тут дом стоит как пять трехкомнатных в центре, здесь можно разве что политиков встретить. Папа тоже думал переехать в эту местность, но мама настояла на обратном, ей все-таки далековато будет добираться до своей языковой школы, и плюс у нас сад разбит, и за ним мама ухаживает с самого начала. Так что для нее это еще один ребенок.

Возможно, она именно так компенсирует то, что я в семье одна, очень часто можно заметить грусть в ее глазах, и какая-то невесомая печаль плитой ложиться ей на плечи, когда она видит маленьких детей. Отец в своей непоколебимости невыносим, и даже спустя столько времени все так же отрицательно воспринимает саму идею о ребенке. С каждым годом мама не молодеет, да и отец тоже, так что все мечты плавно сходят на «нет». Зато папа пытается завалить ее всем, чем только можно, а ей, как и всегда, нужны совсем не богатства.

–Нравится? – Никита тормозит у огромного особняка, больше напоминающий деревянный домик у озера, только размеры настолько впечатляют, что назвать махину домиком язык не поворачивается. Вижу пока что верхушку, но даже по ней понимаю…Вот уютный он, никак не похожий на все эти бетонные изваяния, мимо которых мы проезжали. Желтые огоньки окружают мансарду, отдавая приятный теплый свет на улицу. За высоким забором многого не увидишь, но примечаю ели и березки, раскинутые по всей территории.

Мне нравится, так нравится, что сердце мимо воли пропускает удар. Я всматриваюсь в это все и вдруг до меня доходит. Как только мы проходим через главный вход и стоит мне только окинуть взглядом местность, так начинаю осознавать одну простую истину…он сделал это ради меня.

Моментально тело бросает в холодный пот, табун мурашек проносится по коже. Маленькая беседка находится ровно у подъездной дорожки и выполнена именно в таком стиле, как и в моем игрушечном домике, подаренном Никитой, когда мне было пять. Все настолько повторяет мою давнюю игрушку, что я практически плачу от счастья. Коричневые цвета на фоне желтого света лампочек настолько возвращают меня в детство, в тот уют, что был в моем домике на дереве, построенным отцом, что я не могу собрать себя по частям. Сразу после этого, Никита и подарил мне игрушечный кукольный домик, терпеливо помогал мне обставлять каждую комнату.

Прохожусь по всей территории. Тут сад в стиле знаменитой сказки и белый кролик прямо у дорожки, ведущей в дом. Уличные гирлянды свисают с крыши и переходят на беседку, струятся вдоль всей территории, создавая необыкновенный уют.

–Не может быть, ты повторил. Ты полностью повторил все, что было в игрушечном домике? – звук шагов неслышен, но я ощущаю Никиту на уровне атомов. Он обнимает меня со спины и опускает голову так, что поцеловать в шею.

–Не полностью, Свет. Ты еще внутри не была.

Поворачиваюсь и прикрываю лицо ладошками, прост не могу поверить, что он это сделал для меня. Тут работа велась явно не один год.

–С днем Рождения, Светик, – обхватывает мою шею и притягивает к себе жадным поцелуем.

И я понимаю, что настоящий подарок был не кольцо, а этот дом. Внутри все переворачивается от сладости, несдерживаемого счастья.

–Никит, это ведь…слишком, – отрываюсь, внимательно всматриваясь в мужчину.

–Для меня это не составило труда, дом твой. Ну, по крайней мере, тут нет никого, кто мог бы нам помешать, – шепчет на ухо, обхватывая меня двумя руками.

Пока я не думаю о падениях, потому что нахожусь на вершине, плескаюсь в эйфории, мой взлет сейчас такой яркий, что я зажмуриваюсь, плача от радости.

Но за каждым взлетом необратимо следует падение.

19

НИКИТА

Вокруг меня неимоверная красота, все сделано именно так, как нравится моей девочке, я слишком хорошо помню ее восторг относительно кукольного домика, точной копии того, что Арслан построил ей на дереве. Не прекращался он вплоть до пятнадцати лет, но я решил, что мой подарок будет получше. Планировал подарить на восемнадцать, но гребанные проблемы в нашем деле не дали тогда завершить к сроку, а дарить неготовое не хотелось. Для нее хотелось самого лучшего, вот я это лучшее и создал. Лучше поздно, чем никогда.

Я ничерта не умею сдерживать свои эмоции, более того, я даже не пытаюсь, оно мне нахрен не сдалось по одной простой причине – поздно пытаться стать нормальным, если тебе уже шандарахнул сорокет, и в висок постоянно долбит какая-то нездоровая херь. Но пугать Свету не хочется, не для такого мудазвона, как я, она создана. Ой не для такого, но самое гадкое, что я не отдам ее никому, теперь уже точно, хоть ты разорвись на части.

–Еще раз увижу тебя рядом с ней, раскатаю на асфальте, – прошипел, хватая мудака за грудки.

–Макар, верно? Я не знал, что у тебя есть свои виды на нее, нужно четче ориентиры обозначить. А то так выходит, что только ты о них и в курсе был. Не делается так, мужик, – не сопротивлялся, лишь улыбался. И бесит меня его улыбочка правильного образца для подражания. Но прав. Во всем.

Кирилл все-таки нормальный мужик, это я понимал и понимаю, но меня все равно накрывает.

Сжимаю внезапно заснувшую на диване Свету в объятиях и перевариваю сегодняшний день. Ничего классного в том, что я сорвался, однозначно, нет, но, впрочем, я бы и не сорвался, если бы на месте Светы была любая другая. Я бы даже не сказал ничего, было бы так все равно, учитывая, что я даже практически не помнил имен всех тех, с кем спал.

Поправка, я даже с ними не спал, так, натягивал, а затем уходил. Даже с Наташкой по молодости не спал, нет, я стремился домой, чтобы не дать отцу снова вызверится на Надю. Хотя, однозначно, причина была не только в том, что я хотел защитить ее, причина была и в том, что я до жути брезглив, не поморщившись не мог вытерпеть даже обычных касаний, не говоря уже о том, чтобы было нечто большее.

За что однажды Наташа не выдержала, да любая бы на ее месте не выдержала. Это сейчас она пыталась просто быть рядом, соглашаясь на любые условности, а раньше ведь пыталась мозг полоскать.

–Поцелуй меня, – шептала, прижимаясь ко мне всем телом.

А я смотрел на нее и видел совсем не то, что хотелось бы. Другого человека и другую реальность.

–Не кроши мне мозг, – отмахнулся неглядя, мечтая поскорее остаться в тишине.

–Это ты только ее бы целовал, да? Чертов извращенец! Да она твоя сестра, убогий! – замахнулась, но ударить так и не смогла. Перехватил ладошку и прошипел:

–Закрой свой поганый рот!

Наташу это взбесило, да и я хорош, не умел сглаживать углы.

Сейчас я уже осознаю, что это была не такая любовь, скорее больная, и даже рядом не стояла с тем, что я чувствую сейчас к Свете. А раньше ведь только-только научился сублимировать в боксерском клубе лишь бы не думать, не мечтать, Надя улетела учиться, и у меня не было больше триггеров, кроме одного, регулярной взбучки отца и его острого желания сделать меня таким же, как и он, по образу и подобию.

А чтобы все было максимально гладко, грозил мне Надей, грозился, что отдаст своему другу-ублюдку, который спал и видел иметь молодую жену. Предыдущая ведь стала на целых пару лет старше. Вот я и выгрызал свободу ей, а на конкретные угрозы мне, что он все якобы выложит в полиции, было плевать. Посадили бы и посадили. Это дело такое, я ни на секунду не пожалел, что угрохал ублюдка, попытавшегося навредить Наде. Так поступил бы снова и снова, хотя именно с этого момента моя жизнь пошла не в то русло, а понятия «хорошо» и «плохо» навсегда выветрились из лексикона и из жизни заодно.

Когда ты на дне, то нет смысла пытаться высматривать свет, едва проскальзывающий через темную пучину. Ты думай, как бы оттолкнуться от этого дна, и как бы кислорода хватило для такого маневра. А мечтать да думать о великом будешь потом, или не будешь, да потому что там уже другие проблемы. Вот я так и жил. Видя в каждом угрозу. Да что там, и сейчас так.

В каждом вижу угрозу, в каждом, сука, человеке рассматриваю того, кто может причинить вред или отобрать у меня ее. Врагов до пизды, мало ли кому я еще мог дорогу перейти. Однодневок не жалко, но  она мое все.

Может и брежу.

Еще бы не бредил, получив однажды письмо, которое точно намекало на все исходы в моей жизни.

«Ты уже выбрал место на кладбище для всех, кто тебе важен?».

После письма счастья мы с моими людьми сработали на «ура», охрана практически умножилась на пять. А вскоре, подключив всех кого можно, шайку-лейку Евстахова накрыли одним хлопком, кроме него самого. Эту суку не нашли, но упорно ищем. Всплывали данные, что он умер, многие говорили о неизлечимом заболевании. Но я придерживаюсь политики «нет тела – нет дела», и пока я не увижу собственными глазами, никому не поверю.

Аж передернуло от одного воспоминания о Евстахове, да, падаль точно не подохла, а залегла на дно, и пока я его не найду, мне жизни спокойной точно не будет. Дважды он пытался меня убрать, и все мимо, потому что я, сука, живучая.

Это мои личные терки, которые во многом случились, опять же, из-за того, что человек самое жестокое животное на планете. Да и потому что, живя по правилам, ты так или иначе начнешь сталкиваться с теми, кто на эти правила клал большой и толстый. Когда ко мне пришли с одним желанием – подсадить Темного, я сразу послал. По факту, они хотели единоличную власть, но заручиться поддержкой большинства не получилось никак, вот и пошли в ва-банк ко мной, думая, что я, как и многие другие до меня, захотел бы больше денег, больше власти.

Но все это далеко не обо мне, а с теми умниками…да что и говорить. Ничему жизнь людей не учит. Столько примеров тех, кто думал укорениться на месте Рашидова, взять хоть и Макарского. Чем он кончил? А политик. Не какой-то беглый зек, получивший толику власти, а человек, сосредоточивший в руках нехилую сеть бизнеса, рынков сбыта и прочего.

Евстахов же тупой как пробка и работал топорно, только разве что с заказухой на меня ему помогли, ведь такую работу провести с машиной, да так, чтобы она была у всех на виду, дорогого стоит. Вот и покупай потом модные электротачки с управлением «по воздуху». Взломать как два пальца об асфальт. Это меня тоже многому научило. Теперь был исключительно немецкий автопром и бензин.

Я тогда грубо сработал, пожестил, признаю,  а этого делать было нельзя, надо было чуть тоньше играть. Эмоции бегут впереди, только крушить и ломать могу, по большому-то счету.

Вибрация телефона возвращает меня в реальность.

–Да, – шепчу, осторожно выпутываясь из объятий Светы. Укладываю на подушку, стараясь незаметно покинуть теплые объятия. Умаялась. Эмоционально.

–Босс, с пацаном че делать? Он тут уже на ладан дышит...

Михай как всегда, тонко чувствует подходящий пиздец. Моя б воля – камень к шее и на дно рыб кормить. Я узнал о нем все, о той твари, что попыталась коснуться Светы. Родители непростые, организовали целую поисковую группу, но толку, мои люди быстро его сгребли в кучку да учить уму-разуму.

Прислонился кулаком о стенку, вспоминая эту сцену. Как в мясо избил его, вытягивая всю душу из куска дерьма, а ведь он даже не был пьян, обкурен. Нет, просто богатенький мажорчик, которому в этой жизни можно все, кроме одного. И за это одно он поплатился.

–А что ты меня спрашиваешь? Ты как будто не знаешь, что таким отребьем делать.

–Макар, при всем уважении, ну шишка у него папаня, нам лишний гемор сейчас до пизды, пока с Евстаховым не ясны дела.

Верно. Как и верно то, что раньше бы меня, по сути, это не трогало. Исход тут мог бы быть один. Арслан, будь он сейчас тут, тоже бы так поступил.

–Босс, так что с мелким? – прорезается в реальность. Да, блядь.

Косяк. Папка его концы найдет и устроит войну, мне по шарику, но в момент, когда и без того на грани боевых действий, рисковать еще больше с новыми противниками не хочется. И так останется память на всю жизнь.

–Отпускай, но детально поясни, что к чему в плане Светы. И если пасть откроет, то это будет его последний день.

–Принял.

–Что по нашему делу? – смазано провожу рукой по короткому ежику.

–Пока ничего…

Как и всегда. Ничего. Год ничего.

–В офисе обсудим то, как плохо вы справляетесь со своей работой.

Скидываю вызов, всматриваясь в ночное небо.

Раньше я любил смотреть на звезды. Кажется, что в другой жизни. Так давно это было, что сейчас складывается ощущение, будто бы и не было.

Достаю из кармана купоны, подаренные Светой, которые гласят, что исполнят все мои желания.

Девочка, самое галвное желание уже сбылось. Среди прочих пролистываю «Приглашаю посмотреть на звезды и угощаю вкусняшками».

Трогательно это во все времена, даже когда ты становишься тварью, особо не верующей ни во что.

Улыбаюсь и сжимаю в руках тонкие листки.

Ради таких моментов стоит жить.