Текст книги "Нам с тобой нельзя (СИ)"

Автор книги: Юлианна Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

–Вы пожалеете! Вы очень горько пожалеете, суки! – мелкий гаденыш продолжает брыкаться, но никто не слышит мольб. А те, кто минуту назад были на стороне врагов, берут сученыша на мушку. Я не догоняю, и все это я выхватываю мимолетно. На краю сознания.

Шаг. Бег. Одержимый и обрывающий мои нервы в клочья. Света словно пушинка укладывается в мои ладони, совсем ничего не весит, это сейчас блеклая тень той девушки, что была до всего этого кошмара.

 И только почувствовав в руках свою девочку, наконец-то выдыхаю. Утробно и надсадно, но с каплей облегчения. Пальцами ощупываю каждый сантиметр и касаюсь губами горячего и потного лба, собирая бисеринки влаги, смешанной с пылью и гарью.

Она не реагирует на мои оклики.

–Света! – стеклянные глаза, подернутые пеленой, смотрят сквозь меня.

Я слышу крики Арслана, все уже давным-давно здесь, один я нахожусь в коматозном состоянии и со Светой на руках пробираюсь к выходу, на ходу цепляя взглядом Мора. Приехал.

Рашидов с трудом подбегает к нам, хватает голову Светы двумя руками и неразборчиво шепчет что-то, проверяя пульс уже окровавленными руками, а затем смотрит на меня и кивает. Красные пальцы на белой коже. Иссиня белой.

Давление прекращает сдавливать голову, меня затапливает изнутри горячим напором крови. В глазах Арслана слишком много всего, но я без слов понимаю, что дальше здесь будет происходить. Среди чужих я видел новичков, которым когда-то Рашидов дал шанс не залететь в тюрьму и выйти на путь исправления. Так вот молодняк он пытался вытянуть из зависимостей разного рода, тех вытягивал, в ком разглядел потенциал…

Увы. Просто некоторым нельзя давать вторых шансов. Им и одного будет много.

Я бесконечно подгоняю всех вокруг, понимая, что Света слишком слабая, и я, черт возьми, ни черта понять не могу, как с этим справляться в данный момент.

–Почему так долго? – кидаю в салоне авто.

–Мой братец оказался тем еще гаденышом, пришлось повозиться, – скалится в зеркало заднего вида Мор, пока я второй раз в жизни молюсь, чтобы на этот раз такому засранцу, как я, повезло чуть больше, чем обычно.

Горячая кожа Светы сжирает воздух из моих легких, потому что дышу я однозначно только этой девушкой.

Забери меня вместо нее, если падет выбор не в нашу пользу.

Я ставлю на кон все, что есть, но ее не трогай.

–Он пойдет по жести, наплюет на принципы, – хрипит Мор.

–Да кому нужны эти принципы?

–Я задавал ему точно такой же вопрос в тот самый момент, когда он вытащил меня с того света и просил не мстить. Но Темный сказал, что без принципов не выжить.

Не знаю ничего об этой ситуации, как и о том, где и при каких обстоятельствах состоялось знакомство этих двоих.

Сильнее прижимаю к себе Свету, вожу взглядом по синей коже, потрескавшимся губам, синякам и ссадинам. Я сломаю виновной в этом суке каждую кость.

Только в приемном отделении, когда я с трудом отлепляю онемевшие пальцы от Светы и вручаю ее в руки врачей, выхватывая взглядом Асклепа, в чью клинику мы и приехали, мне удается прикрыть опухшие веки и упасть на пластиковый стул прямо напротив тех дверей, куда увезли мою девочку минуту назад.

Если ад существует, то он однозначно здесь сейчас, в больнице, прямо вокруг меня, пока я сижу в ожидании вестей.

33

СВЕТА

В том, что ты падаешь вниз, однозначно есть свои преимущества. Когда поднимаешься, начинаешь ценить то, где ты был изначально. Вообще все познается в сравнении. Это я поняла за какие-то пару дней в неволе, которые для меня растянулись на целую жизнь, способную перевернуть реальность с ног на голову. Возможно, что прошло намного больше времени, а я просто потерялась.

Сейчас же в тягучем забытьи я стою на коленях и прошу спасти и сохранить всех близких и родных, вокруг темнота, а тусклый свет лампадки освещает мне длинный путь, по которому я не иду, но всматриваюсь так детально, будто бы пытаюсь разглядеть истину. Пальцы окоченели, но я снова и снова проговариваю молитвы, о существовании которых и не знала. Все приходит в мою голову произвольно.

Никогда я столько не взывала к Богам, как сейчас, это похоже на отчаянную попытку вымолить и свои, и чужие грехи, но я впервые молюсь за кого-то так отчаянно, как за него.

Отпусти ему все его грехи, Господи.

Мои мольбы завершаются толчком, ударом наружу.

Когда я распахиваю глаза, вижу перед собой белый потолок, смотреть на него до боли приятно. Судорожный вздох облегчения дается мне с трудом, а первое движение головой смахивает на запуск ржавого механизма, нуждающегося в смазке.

Все закончилось. Все закончилось, Свет. Это неописуемое счастье, словно я выбралась из зловонной ямы на свежий воздух.

Монотонный звук механизмов возвращает меня в реальность окончательно, а затем я вижу папу, прямо возле кровати. Уставший, изможденный, он постарел с тех пор, как я видела его в последний раз. Папочка. Господи, я уже думала, что никогда не увижу его снова.

Мужчина наклоняется ко мне и нежно улыбается, осторожно берет холодную ладошку и сжимает в своих горячих руках. У меня от трепета замирает сердце, а затем несется вскачь.

–Пап, – не узнаю свой голос. Волна облегчения проходится по телу. Даже пытаюсь встать, но сил нет. Легкая тошнота и головокружение моментально берут мое тело в оборот. Глубоко вдыхаю теплый больничный воздух и чувствую спазмы по всему телу. Саднящая боль охватывает каждый сантиметр. Гадость какая.

–Тшш, доченька, лежи, все хорошо, – папа легонько касается моего лба, второй рукой перебирает волосы.

Следом за радостью приходит паника. Если он тут, то? От резкого изменения в настроении меня сшибает в бетонную стенку отчаяния.

–Никита? – датчики моментально начинают верещать чаще и громче. Я жадно осматриваю лицо папы, считываю малейшие изменения. Он недовольно выдыхает, уголки губ поднимаются.

–Все с ним нормально, пошел вниз за новой порцией кофе, —дальше не слушаю, мне достаточно, что с ним все хорошо. Неконтролируемые слезы собираются в уголках глаз. В порядке. Он в порядке.

Я с трудом опускаю тяжелую голову на подушки и замечаю маму, накрытую пледом на диванчике у окна. Спит беспокойным сном. Сердце замирает и болит, я боялась своей реакции, но, кроме безусловной и всепоглощающей любви, нет ничего. Под глазами мамы пролегли черные круги, волосы взлохмачены, и, мне кажется, она похудела, стала совсем тростинкой.

Папа замечает мой взгляд, а затем придвигается ближе.

–Ты его любишь? – звучит хриплый шепот.

Он не упрекает, не злится, он просто как в детстве…говорит со мной на равных. Мне неловко, но ответ на этот вопрос я знаю. Пусть и говорить на подобную тему с отцом непривычно. Не так уж точно. Мне казалось, что папа готов удушить любого мужчину, проявляющего ко мне внимание, а тут такой контраст.

–Очень, – одинокая слеза скатывается по моей щеке. Воспоминания возвращаются бесконечным потоком, вскрывая черепную коробку и принося боль. Я помню все, но от этого не перестаю любить его меньше. Хоть должна ненавидеть, наверное. В другой жизни я бы ненавидела. Такая, как Света Рашидова, ненавидела бы всем сердцем, но не сейчас. Здесь я распята на алтаре своей любви к нему и к матери. И внутренности сгорают на огне несправедливости.

Даже тот факт, что он причастен с гибели невиновных, не перечеркивает мои чувства. Это неправильно и чужеродно, но мне плевать. Почему его я готова принимать со всем количеством дерьма, а другим и шанса не давала? Вот уж жизнь несправедлива, а сердцу однозначно не прикажешь.

Моя обида потухла, испарилась. После всего случившегося это кажется такой мелочью, что я даже не сразу вспоминаю имя Наташи. Боже, до чего я докатилась?

–И он любит тебя, как никогда и никого. Поверь мне, если уж я говорю, то знаю наверняка. Все остальное было и прошло, да, собственно говоря, и не было в полном понимании этого слова.

Я перевожу потерянный взгляд на отца, после чего он проводит ладошкой по щеке и печально улыбается.

–Если бы я хоть на минуту сомневался, то он бы и близко к тебе не подошел. Пусть я и не в восторге, что моя принцесса достается хоть кому-то, потому что любой будет не достоин, но уже как есть. И да, даже не думай, что жить вы будете без брака. Женится пускай сначала, потом уже все остальное. И не сразу меня дедом делайте, ясно?

Пусть отец звучит якобы серьезно, но на последних словах я не могу сдержать смеха сквозь слезы. Папа такой папа, даже благословение с угрозой, иначе он никак не смог бы.

—Пап, прости меня, – прикрываю веки и прикусываю обветрившиеся и потрескавшиеся губы.

–Ты ни в чем не виновата, а я уже давно все порешал. Ничто больше не угрожает ни тебе, ни маме, – голос наливается сталью.

Мама просыпается в тот момент, когда я обнимаю папу одной рукой, чувствуя адскую боль в ребрах.

–Осторожно, Арслан, у нее же ребра!

–Мам, – я с трудом поворачиваюсь и моментально оказываюсь в незабываемом убаюкивающем запахе самой лучшей матери в мире. Так приятно прижаться к родителям и понять, что ты в безопасности, ты, как и раньше, можешь прийти к ним в поисках утешения. Сколько бы тебе ни было лет. Никогда не думала, что может быть настолько стыдно за свое поведение, как сейчас. Пусть они все понимали, но ситуации это не меняет.

–Моя девочка, все хорошо, не двигайся, пожалуйста, – у мамы моментально глаза на мокром месте, она смотрит на меня взволнованным взглядом и целует в лоб, бесконечно причитая что-то о том, что все будет хорошо.

Я и так это знаю, глотаю слезы и не прекращаю зрительного контакта с мамой. Наш молчаливый диалог похож на разговор душ. На дне ее волшебных глаз читаю такую же всепоглощающую любовь, пропитанную волнением и отчаянным желанием защитить.

Мы разговариваем обо всем и ни о чем, так я узнаю, что у меня сломаны ребра, сотрясение мозга и воспаление легких. Лежать здесь мне еще пару дней, а потом друг отца будет приходить к нам домой и делать все необходимое.

Я достаточно быстро устаю, но все меняется, когда дверь палаты тихонько отворяется, и я вижу изнуренного Никиту. Мне физически больно от того, что он стоит там, а не обнимает меня сейчас так крепко, чтобы радость от нашего контакта заглушила боль в ребрах.

34

НИКИТА

Сложнее всего в первые сутки, когда нервные окончания вырываются с корнем жестокой реальностью. Когда ты сидишь и понять не можешь, почему в конечном итоге отдувается она. Врачи говорят, что это истощение, серьезное сотрясение, перелом нескольких ребер, пневмония, множественные ушибы и ссадины. Она маленькая девочка, столкнувшаяся с целым ворохом проблем из-за меня, человека, который должен был ее уберечь от всего.

Я ненавижу себя так сильно, что не описать словами. Кусок дебила малохольного, почему не продумал все? Почему спустил на тормозах? Почему не предусмотрел такой исход?

На Надю в данном случае страшно смотреть, она стойко вознамерилась жить в больнице, в то время как я разрываюсь от желания закатать в асфальт всех причастных за совершенное…и оберегать свою девочку, потому что до конца не уверен в окончательном разрешении проблемы.

Да, всех запаковали и свезли в одну точку. Я еду туда, понимая, что иначе просто не смогу шагать дальше. Мне надо удостовериться, что она будет в безопасности. Ха.

Как будто ты на самом деле не понимаешь, что таких вот Евстаховых может быть еще целая прорва?!

Может. Но я теперь не тот Макарский.

–Он еще дышит, как раз тебя ждет, – утробно шепчет Темный, Мор следом выходит из полуподвального помещения вместе с охраной навстречу мне.

–Подождет. Со мной все равно конечная. Остальные что?

–В утиль, включая сынка Самойлова, он тут, грешным делом, напел, что только припугнуть Свету хотел…

Воздух встает комом в горле. Что он сделал?

–Теперь он никого не сможет припугнуть, – мертвым голосом говорит Темный, бросая на меня свирепый взгляд. По количеству крови на нем, я уже понимаю, как именно они говорили. —Как и девка твоя бывшая.

Справедливо.

–Да, ну а я со своей стороны прошу прощения за предоставленные неудобства, – слышится со спины, после чего я оборачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с…Мором, но более тюнингованной версией.

Воу. Это довольно необычно, я резко разворачиваюсь, теперь точно сталкиваясь с Эльдаром. В кабинете, обставленном для полевых условий, становится душно.

– Знакомьтесь, Воланд, – тянет Мор, пока мы с Рашидовым пялимся на мужика, внешне схожим с Эльдаром как две капли воды. Это чертово помутнение рассудка.

Да, вживую это куда страннее, чем на фото.

–Необычно видеть…такую схожесть, – окидываю внимательным взглядом полную копию Эльдара, мысленно проговаривая имя.

Если брать во внимание аналогии с известным романом, то можно приблизительно понять, какой перед нами стоит человек. От этого становится даже смешно. Мор и Воланд, братья, мать вашу, близнецы. Поспорите потом о генетике!

–Я тоже был крайне удивлен, прознав о том, что у меня есть брат, но это приятная новость, безусловно, а что до остального…Мои люди неправильно интерпретировали ситуацию, я хочу, чтобы вы понимали это. Никогда я не был и не буду приверженцем беспредела, так что все виновные уже понесли наказание за совершенное от моего лица. В свою очередь, я окажу полное содействие в компенсации убытков, оплачу лучшее лечение пострадавшей девушке и буду надеяться, что мы расстанемся с вами если не друзьями, то верными товарищами, – мужик в бежевой рубашке мягко стелет, вроде говорит правду, даже располагает к себе, но вот глаза…они у него точно такие же, как и у его брата, и не внушают доверия.

Испытывать на себе мертвый взор неприятно. Я и к Мору привыкал приличное количество времени, а тут еще один нарисовался.

 Поразительное сходство.

В ходе беседы вскрываются самые мельчайшие подробности. Все оказалось до ужаса элементарным: сынок убитого Самойлова не смог принять тот факт, что его влиятельный папаша убит (пусть, правда, тут замешан был не только Рашидов, но кому нужны детали, когда есть главный виновный), а мать из-за горя от потери своего единственного мужчины слетела с катушек. Парнишка отправился в детский дом и буквально поклялся на крови, что отомстит. Вырос, возмужал, начал крутиться в нужных кругах, а затем нашел компаньона в лице Евстахова, который тоже поразительным образом точил зуб на чету Рашидовых, на Никиту в частности, имея примерно одинаковые мотивы для мести. А дальше…им помогать не стали, не в этой стране, а язык довел их до определенных людей, способных предоставить абсолютно любую услугу, взамен требовалось либо выполнение просьбы в нужное время плюс денежное вознаграждение.  Вот люди Воланда и помогли, да только не учли наши летчики-залетчики, что любая ситуация, которая ставит тебя на колени, может обернуться самой яркой победой из всех.

–Я приглашаю вас на Майорку отдохнуть от всех проблем, да и, уверен, мое предложение о долгосрочном дальнейшем сотрудничестве придется вам по душе. Не хочется наживать себе врагов из-за недальновидности людей, которые больше не находятся в моем подчинении, —Воланд подает руку Темному, тот пару секунд колеблется, но все же пожимает в ответ и сдержанно отвечает:

–Мы обдумаем.

–Как все-таки удивительна жизнь, да? Каждая проблема является замаскированной удачей, – Воланд прищуривается, затем окидывает взглядом меня и Мора, после чего скупо прощается, желая Свете скорейшего выздоровления.

Мне оставили на сладкое Евстахова, но, как только я спускаюсь вниз, желание измываться пропадает само собой. А вот желание избавиться от проблемы – выходит на первый план. Мужик уже одной ногой в могиле, с такими ранениями не выживают.

Я достаю пистолет из кобуры, снимаю с предохранителя и целюсь в голову. Думал, что приду и захочу его боли или страданий, но нет. Я хочу к ней, и хочу знать, что завтра нам ничего больше не будет угрожать.

Нет желания уповать на авось, так что в этот раз предсмертный стон и громкий звук выстрела становятся для меня освобождением. Мне не стать праведником, и я точно не ангел во плоти, но для нее мне хочется стать лучше. Сильнее. Выше. Быстрее. Надежнее.

–Эта ситуация тебя изменила навсегда, – Темный все это время молча стоял прямо за моей спиной и наблюдал. И только после моего решения показал свое присутствие.

Да, изменила меня эта ситуация. Мне есть ради кого жить. Мне есть ради кого карабкаться наверх, оставляя позади, внизу илистое дно.

Вот только дальше все идет не так, как я планировал. Не так, как хотелось бы, потому что с появлением в моей жизни Светы как женщины я начал испытывать некоторую степень страха, что она поймет меня целиком и сбежит как от самого страшного зверя.

Не мудрено, что пробуждения своей девочки я в равной степени желаю больше всего в своей жизни и страшусь, будто бы она, зная обо мне теперь наверняка все «от» и «до», просто не захочет макаться в это дерьмо. Ей оно без надобности. А я без нее теперь не живу. Мой день начинается и заканчивается в больнице, даже когда Арслан и Надя уходят, я остаюсь, как верный цепной пес у ног своей хозяйки. Охраняю ее сон.

Момент ее пробуждения чувствую нутром, пока стою у кофемашины. Шагаю назад и просто знаю, она проснулась.

Когда я захожу в палату, полностью готовый встретиться со своей судьбой, впервые мысленно проговариваю слова, от которых по коже проходится холод.

Дай мне второй шанс, просто дай мне его, и я сверну горы.

Я стану тем, кто будет достойным, я выгрызу для тебя все самое лучшее, я буду оберегать и защищать, но дай мне шанс.

Рашидовы молча покидают палату, а Света смотрит на меня заплаканными глазами, в которых я готов утонуть, лишь бы она не плакала больше. Ставлю стакан на столик у кровати, не решаясь касаться своей девочки.

Она жует губы и медленно рассматривает мою фигуру, веки подрагивают, дыхание сбивается, датчики без конца фиксируют изменения. Волнуется.

–Если ты не хочешь меня видеть, я уйду и больше не потревожу тебя, – вырывается из глотки, царапая внутреннюю поверхность битым стеклом. —Но прежде хочу сказать, что я не подарок, не мечта, не идеал, но я никогда не обманывал тебя, говорю, как есть. Я никогда не любил никого так, как тебя, не хотел сдохнуть за кого-то, не думал о чувствах других, как думаю о твоих, не жил никем так, как живу тобой. Не было такого, а с тобой получилось вот так, я понимаю, что после всего…принять это будет нелегко. Особенно информацию о твоей маме…

Она вздрагивает, а затем одинокая слеза скатывается по щеке. Мне бы стереть эту печаль, но боюсь прикоснуться.

–Я не смогу отказаться от тебя, но эти люди…ты убил ту женщину?

Разумеется, я ожидал подобного вопроса, так что сейчас это не становится для меня большим сюрпризом. Я внимательно осматриваю напряженное лицо Светы и отвечаю правдиво, как есть:

–Я не знал о том, что она в городе, но да, я отдал приказ убрать определенного человека, а она стала сопутствующей потерей.

Света зажмуривается, а затем с силой прикусывает губу.

–Если бы я знал, то этого приказа не было. Но того человека, который выкрал тебя, я убил. Пуля в лоб, мне не стыдно. Теперь твоя очередь, либо принимать меня таким, со всем багажом, либо нет.

–Нет полумер, да? – хрипит Света, несмело касаясь моей руки.

–Никогда. Мне либо все, либо ничего, – жадно впитываю ее образ, потому что мысленно я готов. Готов к тому, что она скажет.

Между нами километры в виде пропасти, разницы в возрасте, моральных устоев, но я все равно не вижу себя без нее.

–Я слишком сильно тебя люблю, Никит, и это поглощает меня. Я не знаю, как справиться со всем, но принимаю тебя таким, какой ты есть, – Света дрожит и касается пальцами моего лица, и это лучшее, что я чувствовал за последнее время. Перехватываю ладонь и целую. Каждую ссадину, каждый след, каждый сантиметр израненной кожи. —Только не предавай меня, – надломленно продолжает Семицветик.

–Скорее сломаю себе хребет, – срываюсь и целую уголок губ, обхватывая голову нежным захватом.

Она моя. Вся.

Мы молчим, я только обхватываю ее тоненькую фигурку, укутываю, окружаю собой и впервые с момента освобождения Светы впадаю в забытье, полностью отдаюсь сну. В этот раз мне видится голубое небо, и она идет рядом с улыбкой на лице.

Ради таких моментов стоит жить.

Эпилог

СПУСТЯ 2 ГОДА

Мы с Никитой немного опаздываем на празднование очередной годовщины брака моих родителей, а все потому, что у меня опять были тренировочные схватки. В третий раз, а мой муж уж слишком впадает в панику по поводу и без. Папа даже смеется порой, говорит, что ему не достает пофигистического Макарского. Никогда не думала, что скажу это, но мне его тоже иногда не хватает. Одержимое желание оберегать никуда не делось по прошествии двух лет, да и вряд ли куда денется, если смотреть на маму с папой, где с годами все только крепнет. Я бы и представить не могла, что мой Никита когда-то будет таким открыто одержимым, но все меняется…

И его восприятие тоже, хотя я не могу сказать, что он стал плюшевым мишкой, вспомнить хотя бы, как именно он делал мне предложение. Это сложно назвать предложением, скорее констатацией факта. Никита просто вручил мне мой же купон, в котором было написано «Соглашаюсь на любую твою просьбу» и уверенным голосом проговорил: «Ты станешь моей женой», напоминаю, это был совсем не вопрос. Дело было в нашем «кукольном» доме, куда он предусмотрительно свез цветы из всех магазинов города. Я смотрела на него и понимала одну простую вещь, что вопроса этого он боялся, все потому что до сих пор верил, будто бы я могу отказаться от него. Глупый. Уже не смогла бы.

До сих пор помню, как уши заложило от волнения, как дыхание сперло при виде своего мужчины на коленях с кольцом в руках. Оно было точной копией того, что Никита когда-то подарил мне на день Рождения, только теперь с более крупными камнями. «Чтобы каждая собака сутулая знала: ты моя».

Конечно, я сказала «да», как иначе? А потом была скромная свадьба, и очередной подарок судьбы в виде беременности, о которой я узнала в свой день Рождения, лучшего сюрприза не придумать. Впервые в жизни я видела, как у моего мужчины увлажняются глаза. Он опустился на колени и целовал мой пока еще плоский живот, шепча что-то об искуплении.

–Я сама, – бью своего мужа по рукам. – Может ты меня еще понесешь?

–Отличная идея! – Никита хмурится, но страхует мое восхождение на маленькую лестницу, ведущую в родительский дом.

С ним бывает просто невозможно сложно, порой хочется впиться ногтями в шею и душить, а потом просить прощения и целовать. Мои гормоны сведут меня с ума, сейчас еще более-менее цветочки, а вот в первые месяцы, когда меня выворачивало при виде любой еды, было страшно за душевное равновесие Никиты, ведь я скандалила по поводу и без, а потом плакала из-за того, что он меня не любит.

Благо такие мгновения быстро заканчивались, и я переключалась на учебу, а после приходила к Никите и усаживалась на коленях, шепча, что мне жаль. Мне и правда было жаль, но слезы лезли из меня самопроизвольно.

–Доченька! – мама выходит на крыльцо и нежно обнимает меня.

– Доехали нормально? – отец выходит следом и первым делом осматривает меня. В его глазах я постоянно вижу восторг, он словно с моей беременностью получил глоток свежего воздуха, о чем сам мне и сказал.

Все течет, все меняется и у них тоже. Мама попросила отца взять ребенка в семью, среди ее учеников нашелся мальчик, чьи родители погибли в автокатастрофе. Разумеется, у отца конкретно на это событие свой пунктик, и он согласился. Теперь у меня есть брат девяти лет от роду, смышленый и талантливый мальчик Рустам. Прямо сейчас он стоит на лестнице и внимательно осматривает присутствующих, посттравматический шок еще не прошел, и он плохо идет на контакт.

Пока только Аише и маме удается разговорить мальца. Ко мне и Никите он относится насторожено, сдержано, но вежливо.

–Никаких проблем, – Никита жмет руку папе, а затем приветствует маму.

Во мне нет ревности, я ситуацию отпустила, приняв в таком виде, в каком она была – без прикрас. Мы не можем в полной мере контролировать события в нашей жизни, но точно можем контролировать свою реакцию на эти события, ведь корабль не тонет, когда он в воде. Он тонет, когда вода в нем.

Таких принципов я теперь придерживаюсь по жизни, находя успокоение и равновесие в сильных руках своего мужа.

Навстречу мне выходит Аиша, в руках очередной подарок для нашей девочки, розовые пинетки. Девушка практически визжит от восторга, касаясь моего живота.

–Как моя принцесса? – сестра довольно улыбается, опускаясь на корточки перед моей немаленькой фигурой.

–Устраивает бои без правил и лишний раз проверяет на прочность нервы папки, – отвечает за меня Никита, обнимая за талию и целуя в висок.

–Готовься, Макар, девочка – это перманентный стресс, поверь мне, —папа смеется, усаживаясь за стол. Аиша подзывает Рустама, который делает абсолютно необычную вещь…

–Здравствуйте, – звучит несмело от мальца. Я нежно улыбаюсь кареглазому ребенку, в очередной раз убеждаясь в том, что моя мама святая.

–Привет, Рустам.

Мы празднуем очередную годовщину, еще одну красивую дату и символ настоящей любви. Теперь я точно знаю, что так, как у мамы с папой, бывает. Бывает еще как, но нужна смелость, чтобы достигнуть этого, отвага, чтобы отвоевать такую любовь, и решительность, чтобы сохранить.

Муж сжимает мою ладошку, когда звучит очередной тост. В глазах Никиты обожание, оно укутывает меня одеялом нежности.

Я шепчу ему:

–Люблю тебя.

В ответ слышу уверенное и четкое:

–Люблю.

Через пару дней меня забирают в больницу, где спустя долгих, как мне кажется, бесконечных, два часа на свет появляется Макарская Мелания, три килограмма двести граммов чистой любви, пятьдесят сантиметров счастья.

Новая жизнь.