Текст книги "Испания"

Автор книги: Юлиан Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Упирают на другое. Доказывают, что те слои общества, на которые опирались фашистские заговорщики, то есть мелкие и средние предприниматели, ныне стоном стонут по Ушедшим временам Альенде. Их антикоммунизм не окупился Пиночетом наоборот. Но при Альенде можно было бастовать – сейчас за любой локаут человека ждет тюрьма, пытки, расстрел без суда и следствия.

А крупные предприниматели, работающие на внутренний рынок? Они тоже в сложном положении: производство в стране снизилось на двадцать процентов. Крупнейшее металлургическое предприятие "КАП" закрыло свою самую мощную домну – внутренний рынок не покупает прокат. Крупнейшие текстильные фабрики "Томе-Овеха", "Бельявита" и "Фиад" работают три дня в неделю. Обувная фирма "Батя" открыта четыре дня в неделю – у людей нет денег на обувь. Фирма по производству шин "Инса" работает полгода, остальные месяцы рабочие не заняты на производстве – из-за дороговизны жизни приобретение машин резко сократилось. Продажа бензина упала в три раза. Закрываются сотни авторемонтных мастерских, бюро проката машин, придорожные ресторанчики, маленькие отели, аптеки, булочные, магазинчики.

На смену недовольства с е к т о р а общества пришло всеобщее недовольство. А это чревато в условиях диктатуры. Первая ласточка: начальник генерального штаба Арельяно Старк подал в отставку. Это первая открытая оппозиция Пиночету, и "не какая-нибудь там гражданская, а серьезная, военная". Можно, конечно, устроить Старку авиационную катастрофу с последующими государственными похоронами и выплатой семье пенсии – фашизм умеет делать такие штучки, но выход ли это для страны, где нет людей, компетентных в достаточной мере, чтобы руководить экономикой? Причем если в Испании голод и разруху, длившуюся пятнадцать лет, можно было объяснить "подрывной работой" республиканцев, потом второй мировой войной, то чем объяснишь крушение экономики в Чили? Три года прошло после путча, американские миллиарды льются рекой, а страна обрушивается все в более глубокую трясину кризиса, – как это объяснить? Объяснение одно "не садись не в свои сани". Поймут ли это испанские генералы, не отличающиеся особой интеллектуальной подготовкой?

Журналисты допускают мысль – не поймут. Надо помочь. Помогают. Опять-таки, очень интересным методом: рассказывают о подпольной работе в Чили. Проводят точный водораздел между тем, как строят свою тактику "миристы" ("Мир" "движение левых революционеров") и коммунисты. Особенно останавливаются на том, что если "миристы" допускают блок только с теми демохристианами, которые вышли из своей партии, если "миристы" главный удар делают на саботаж, то коммунистическая партия ведет иную линию: "накопление сил" и создание единого блока со всеми оппозиционерами, включая демохристианскую партию как целостную единицу. А демохристианская партия имеет в стране свои сильные опорные базы и давние традиции. Цель коммунистов – создание единого блока оппозиции, который изолирует верхушку армии, – это будет конец фашизма.

Такой расклад здешние генералы понимают. Происходит раскол и среди испанского генералитета: постепенно становится ясным, "кто есть кто" – где ястребы, а где голуби.

Профессор Мадридского университета Хосе Видаль Бенейто известен в Испании как историк и социалист.

Это типично по-испански:

– Познакомьтесь, пожалуйста, с руководителем нелегальной социалистической партии.

Причем говорится это на таком рауте, где рядом стоит член фаланги ("но, объяснят вам, – он хорошо думающий фалангист, он.– не доносчик"); банкир ("это умный банкир, он поддерживает не только социалистов, но и коммунистов, потому что делает ставку на прием Испании в "Общий рынок"); человек, близкий к министерству внутренних дел ("ничего страшного, его любит Фрага, он разрешает своему мозговому центру иметь контакты с оппозицией").

Сейчас в Испании много социалистических партий. Сразу после того как новый режим показал, что он не собирается карать за р а з г о в о р ы, нелегальные социалистические группы, вполне легально встречающиеся друг с другом, стали открыто заявлять о себе чуть не каждый день.

Известна "Социалистическая конфедерация", которая включает в себя "Социалистическую народную партию", "Социалистический союз Андалузии", "Социалистические союзы" Галисии, Астурии, "Социалистические автономные союзы" Канарских и Балеарских островов. В то же время существует "Социалистическая иберрийская конфедерация", которая объединяет "Социалистическое и демократическое движение Каталонии", "Социалистический альянс", "Социалистические согласия" Галисии, Валенсии и Каталонии.

Наиболее серьезной силой следует, видно, считать Социалистическую рабочую партию Испании (ПСОЭ), во главе с Филиппе Гонсалесом. Именно эта партия, созданная почти сто лет назад Пабло Иглесиасом, хранит республиканские традиции, именно эта партия входила в Народный фронт и сражалась против Франко. Сейчас партия поддерживает постоянные контакты с французскими, западногерманскими и скандинавскими социал-демократами, представительствуя от имени всех испанских социалистических групп. Это, однако, не всем нравится, начинаются расхождения среди социалистов, потому что далеко не все согласны с приверженностью лидеров ПСОЭ к "чисто левой" терминологии. Например, Социалистическая народная партия, возглавляемая профессором Тьерно Гальваном, ориентируется на более радикальный образец; какой именно – покажет время.

(Это очень хорошо, что в стране развивается социалистическое движение, в стране, где ранее за принадлежность к такого рода организациям немедленно сажали в тюрьму, но ведь такое невероятное разделение на группы идет на руку власти, которая всегда стремится править разделяя – уроки британской короны взяты на вооружение и "демократическими" режимами, и авторитарными. И второе: беседуя с товарищами социалистами, я вывел убеждение, что у них пока еще слаба опора в рабочем классе; главная база организаций – это интеллигенция, мелкая буржуазия, инженерно-технический персонал, часть крестьянства. Для просветительной организации это хорошо, но для партии, для движения, которое претендует на взятие власти, – этого явно недостаточно.)

Хосе Видаль Бенейто, как и Тьерно Гальван, относится к числу ведущих теоретиков социалистической ориентации.

– Разговоры о чрезмерной опасности со стороны "бункера" преувеличены, считает Бенейто. – Разве Ариас Наварра не является человеком бункера? А ведь Наварра не кто-нибудь, а председатель Совета министров. У него в руках все приводные ремни. Члены правительства, заявляющие о своих намерениях провести реформы, объясняют медленность и постепенность необходимостью "политической адаптации", чтобы переход от минимума к максимуму свободы не вызвал особых потрясений в стране. Но это шаткое объяснение. Расстояние от тирании к свободе – постоянно, оно не может меняться: демократия либо существует, либо ее нет совсем. Разрыв между провозглашенными Ареильсой "благими намерениями" в Париже и тем, что происходит в стране, может завести Испанию в тупик. А выход из тупика – кровавый выход.

...Мой стародавний знакомый, весьма близкий к нынешним руководителям, довольно резонно заметил:

– Разница между намерениями кабинета и устремлениями лидеров демократической оппозиции заключается в том, что правительство хочет достичь в стране "западногерманской стабильности", где соперничают две силы: социалисты и демохристиане при полулегальной компартии, а противники настаивают на "французском варианте", при котором объединенный блок социалистов и коммунистов ведет парламентскую борьбу против центра и правых групп. Заметь в Испании сейчас никто не говорит о захвате власти народом; даже самые левые оппозиционеры настаивают на необходимости свободных выборов в кортесы. Я бы на месте правительства не боялся такие выборы разрешить: если вовремя не выпустить пар из чайника, он начинает свистеть.

– Свистящий чайник – это, конечно, занятное определение. А если звук будет более определенным? Если начнут стрелять?

– Не начнут. Если бы Франко позволил втянуть себя в колониальный конфликт из-за Сахары – все бы кончилось еще осенью: выход из колониальных войн в наш век один – революция. Если бы в стране царил экономический хаос – он царит и сейчас, но не до такой меры, чтобы люди голодали – тогда бы начали стрелять. Но в наш век все определяет армия: что может сделать восставший народ против даже одного танка, который выйдет на улицу? Если представить себе массовое неповиновение солдат, всеобщее неповиновение – тогда возможно восстание. Если же неповиновение окажут два полка или дивизия, они сразу же превратятся в "народ на улицах" – против них выведут послушные танки, и все кончится.

Франко вырезал весь цвет испанской интеллигенции, множество интеллектуалов были вынуждены покинуть страну. Первые годы после победы фашизма в Испании царило духовное безлюдье. Франко п о с т а в и л на мелких и средних предпринимателей, на зажиточных крестьян. Он был убежден, что "интеллигентским штучкам республиканцев" надо противопоставить "крестьянскую надежность и приверженность привычному, старому, испытанному веками". Он привел на "первый этаж" власти именно таких людей, и они служили ему верой и правдой до той поры, пока в мире не произошла научно-техническая революция. Испания стояла перед дилеммой: либо признать свое экономическое банкротство и принять все условия, которые ей продиктует Европа, – а это были бы антифранкистские условия, либо попытаться пойти в ногу со временем – каким-то особым, хитрым путем. И Франко начал "перекачку" послушной массы своих темных и неинтеллигентных сатрапов, управлявших экономикой, финансами, торговлей, в сферу подавления передовой мысли, разрешив при этом действовать инженерии. Перед тем как разрешить мысль, экономисты режима предписали предпринимателям повысить заработок инженерам и высококвалифицированным рабочим. Франко полагал, что люди, связанные с машинной индустрией нового качества, не станут заниматься социальными проблемами. Однако научно-техническая революция сложная штука Новое качество знания предполагает широту образования. Послушные роботы не могут управлять сложными станками: рабочий должен з н а т ь, чтобы работать (даже во имя приумножения силы правящей верхушки). Новые заводы и фабрики, – а Испания в рекордный срок вышла на девятое место в мире среди капиталистических держав, – потребовали нового к а ч е с т в а труда Ныне испанские рабочие – это люди, сопричастные со знанием, это – мыслящие люди, и они думают не только о размере заработной платы, но и обо всем том, что их окружает. Научно-техническая революция доставила почти в каждый испанский дом радио (телевизор невероятно дорог за Пиренеями). Слово, – а в Испании чтут слово, – проникает в самые отдаленные уголки. Слушают не только Мадрид, но и Париж, Москву, Лиссабон.

Нынешний режим старается о ф о р м и т ь новое качество времени в соответствующий этому времени з а к о н. Успеет ли? Страна, кажется, лишилась страха: "хуже быть не может". Куда ни крути, а утверждение, что экономика суть первопричина, определяющая политику, – бесспорно.

Фермент франкистской традиции – "движение". Те, кто сейчас занимается реформой, внимательно исследуют статьи конституции. Мануэль Хименес де Парга, юрист и историк, считает, что "движение" должно быть исключено из общественной жизни Испании, поскольку в "конституции" о нем не говорится, как о постоянном государственном институте. "Движение" было создано на время борьбы против коммунизма на фронтах гражданской войны. Давно кончилась война – "движение" продолжает существовать. Почему? На основании какого законоположения?

Такие п а с с ы оппозиции встречают яростный рев приверженцев Франко. Оппозиция возражает: "Вы же требуете жить по законам Франко? Хорошо, мы согласны. Давайте согласно его же законам распустим "движение", ибо о нем ничего не сказано в законах – ни единого слова".

Тот, кто раньше бывал в Испании, может подивиться изменениям, произошедшим за эти месяцы в правой прессе. Листаешь фалангистскую "Аррибу" или синдикалистскую "Пуэбло", ранее при каждом удобном случае расточавшими елей в адрес правительства Франко, и поражаешься: они сейчас в первых рядах тех, кто нападает на правительство и скорбит о судьбе "бедняжек-рабочих", вынужденных объявлять забастовки. Поворот "Пуэбло" станет особо явным, если проанализировать позицию синдикатов, то есть "содержателей" редакции, во время забастовок, свидетелем которых я был в Испании. Первое: рабочие метрополитена Мадрида хотят объявить стачку. Синдикат – против; рабочие несмотря на это, на работу не выходят – оплеуха синдикату. Второе – рабочие заводов "Металл де Мадрид" решают бастовать. Синдикат металлистов запрещает не только забастовку, но и проведение "ассамблеи" – то есть широкого профсоюзного собрания. Рабочие, несмотря на запрет "радетелей интересов трудящихся", объявляют забастовку и принимают решение не подчиняться ничьим указаниям, кроме как "ассамблеи". Третье: трудящиеся "Эмпресас де металл де Гетафе" намерены выступить с экономическими требованиями. Синдикат – как и следует быть – против. Рабочие объявляют забастовку и выходят на манифестации. Таких примеров – сотни, ибо синдикаты – мертвое тело, всё ныне определяют нелегальные "рабочие комиссии". Тем не менее "Пуэбло" и "Арриба" не устают сострадать "трудящимся", более того – подстрекать к неповиновению властям, которые "бессильны принять решения". Это – одна из форм провокаций "бункера", "раскачка справа". Рабочих подталкивают к мысли, что только "сильная личность" может навести порядок. (Это ведь так заманчиво – упование на силу, которая все решит!)

Один из товарищей, металлург, сказал яростно:

– Как бы нам ни мешали, мы все равно разгоним синдикаты и сможем защищать рабочих. Это будет, – повторил он, – поверь мне.

Об экономическом положении Испании разговор особый: 1) Дефицит за семьдесят пятый год равен 2.5 миллиарда долларов; 2) золотой запас за тот же год сократился на 300 миллионов долларов; 3) цены выросли на 5-20%; 4) в стране, где забастовки запрещены, было проведено 723 стачки и при этом потеряно 9 миллионов человеко-часов.

Чего требуют забастовщики? Сколь справедливы их требования? Разберем бюджет семьи рабочего средней квалификации. Глава дома, к примеру, каменщик, получает в месяц 12000 песет, что равно примерно 120 рублям. Если его семья, состоящая из четырех человек, занимает двухкомнатную квартиру, то за жилплощадь, электричество, газ и телефон рабочий в месяц обязан уплатить по меньшей мере 4000 песет. Поскольку цены на продукты питания выросли и килограмм ветчины стоит от 280 до 800 песет; поскольку цены на одежду и обувь выросли и костюм стоит от 3000 до 8000 песет; поскольку цены на книги всегда были крайне высоки – от 200 до 1000 песет; поскольку лекарства невероятно дороги – упаковка антибиотика от 500 до 700 песет, то можно понять, как приходится "вертеться" хозяйке, чтобы как-то свести концы с концами.

Заместитель премьера и министр финансов Вилъяр Мир, сорокалетний технократ, выступая с "тронной" речью, говорил об устрашающем экономическом кризисе – то есть, кошку он, наконец, назвал кошкой. (Однако лейтмотив его выступления заключался в том, что "рабочие получают слишком много, а работают мало".) Анализируя структуру испанской экономики, Мир отметил, что продуктивность испанского производства крайне низка: из 100 человек лишь 38 заняты в сфере производства (в других странах – 40-47), а из этих 38 – десять работают на полях, причем "известно, что продуктивность испанского сельского хозяйства одна из самых низких в мире". Отставание сельского хозяйства министр объясняет "структурными пороками", то есть изъянами системы: мало сельскохозяйственных машин, нет серьезных капиталовложений.

Говоря о национальном "благосостоянии", Мир признал, что ныне в Испании семья живет в таких же условиях, как итальянская четыре года назад, французская – десять лет, американская – двадцать пять лет назад.

Какой же выход? Во-первых, Мир предлагает увеличить занятость населения: "По крайней мере, 3 миллиона человек составляют резерв рабочей силы". Во-вторых, следует увеличить капиталовложения – как частные, так и государственные. В-третьих, увеличить экспорт и, наконец, народу следует затянуть кушаки и "жить по возможностям".

Журнал "Доблон" реагирует на речь Вилъяра Мира следующим образом: "Сначала надо провести реформы – социальные, политические, юридические, административные. Когда общество – демократическим путем – выберет угодную ему форму правления, тогда можно будет говорить о самопожертвовании. Ныне любая жертва пойдет во благо других".

В чем-то разумный анализ ученого-экономиста Мира оказался перечеркнутым доводом заместителя премьера Мира по поводу "затянутых кушаков", ибо конструировать экономическую модель будущего, игнорируя тяготы и проблемы народа, – невозможно, недальновидно и бесперспективно.

...Испанию сотрясают социальные бури. В тюрьмах по-прежнему томятся люди, арестованные во времена Франко. Рабочий класс и крестьянство все более остро и безнадежно ощущают тяготы экономического кризиса. Прогрессивная интеллигенция определяет свое положение в обществе – словами журнала "Камбио-16" – так: "Быть свободным – не значит говорить, не страшась, что тебе "укротят язык". Быть свободным – значит иметь возможность оказывать влияние на все учреждения страны, которые призваны проводить реформистские решения..."

Совершенно очевидно, что мирное развитие событий в Испании невозможно без немедленной всесторонней демократизации, без амнистии, без гарантий свобод хотят этого или не хотят ультраправые, засевшие в многочисленных "бункерах" не в одном. Мирное развитие Испании невозможно без привлечения политических партий к участию в общественной жизни, всех партий, следовательно, и коммунистов-подпольщиков, верных сынов Испании, патриотов своей замечательной родины.

Однако даже дискуссии о признании коммунистов, об амнистии вызывают немедленную реакцию "бункера".

...Накануне моего отъезда из Мадрида в маленьком ресторанчике "Каса Мариано" собрались бывший министр Хирон де Веласко, нынешний лидер фашизма; генерал Кано, близкий к де Сантяго – вице-председателю совета министров по вопросам обороны и министр вооруженных сил Альварес Аренас. Пообедали вкусно. О чем говорили? "Да ни о чем, – ответил генерал Кано. – Просто встретились боевые друзья".

Можно догадаться, о чем говорили "боевые друзья", прошедшие вместе с Франко по земле Испании огнем и мечом. Сорок лет назад они сражались за "будущее нации". Ныне они защищают "прошлое нации".

Вопрос заключается в том: хватит ли политического здравомыслия у всех, кто выступает за реформу, объединиться в рамках процесса демократизации? Если победит жупел страха перед коммунизмом, социализмом, – фашизм найдет силу, чтобы переколотить либералов, демократов, реформаторов поодиночке. Лишь в широком блоке демократических сил будущее Испании – только так и никак иначе.

Лишь в решительном повороте от слов к делам, от разговоров про реформу к реформе может быть найден выход. Время не терпит: если нынешний "кабинет послов" будет бездействовать – его свалят.

Мадрид, июль 1974 – февраль 1976 гг.