Текст книги "Испания"

Автор книги: Юлиан Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

а) офицерам из зажиточных и культурных семей, имеющих давние связи с Соединенными Штатами;

б) офицерам, о которых известно, что у них сложилось благоприятное впечатление об американских концепциях конфронтации, особенно тем, кто проходил обучение в США;

в) офицерам, работающим в разведке дружественной страны. Эти люди заслуживают особое внимания.

...Генезис американо-испанских отношений поучителен: в годы войны против гитлеризма и Лондон и Вашингтон называли Франко гитлеровским союзником. После войны, на Потсдамской конференции, было подписано современное решение не принимать Испанию в ООН и прервать с нею дипломатические отношения. Однако логика холодной войны привела к тому, что вскоре Вашингтон начал переговоры с человеком Гитлера и Муссолини – "великим каудильо испанской нации, вождем крестового похода против коммунистов, гениальным стратегом и генералиссимусом Франсиско Франко". Эти переговоры кончились тем, что генерал Эйзенхауэр, главком союзных войск во время войны против Гитлера, решил договориться с Франко о строительстве на испанской территории морских и авиационных баз, направленных против своего бывшего союзника по коалиции – против Москвы. Он понимал, что этот шаг не вызовет "большой радости" в США: Франко он и есть Франко – трудно объяснять договор о "взаимопомощи" с фашизмом.

Поэтому переговоры велись в обстановке абсолютной секретности; газета публиковала время от времени разносные статьи против кровавого диктатора, комментаторы "Голоса Америки" и "Эн Би Эс" раскладывали на все лопатки террор франкистских "гристаповцев" ("грильос" – так называют полицейских – "серые"; отсюда – "гристапо"; испанцы остры на язык, было у кого учиться – Сервантес).

Бум протеста в американской прессе начался после того, как Эйзенхауэр объявил о строительстве военных баз на основании уже подписанного соглашения. Консультировал он это соглашение лишь с несколькими особо доверенными членами конгресса и сената. Государственный департамент успокаивал общественность: "Это – всего лишь техническое соглашение". Ничего подобного. "Техническое соглашение" стало агрессивным военным союзом, более тридцати тысяч американцев передислоцировалось за Пиренеи, около столичного аэропорта Баррахас началось строительство крупнейшего аэродрома для "фантомов", а огромный район возле Роты, что около Кадиса, стал недоступным для испанцев – там базировался подводный флот США. Так сбылась заветная мечта Франко – он снова стал участником "антикоммунистического" блока, но теперь уже с другими союзниками со своими прежними врагами, которые отныне взяли на себя заботу гарантировать стабильность его режима.

Французские политические обозреватели, весьма внимательно следящие за американской стратегией в Средиземноморье, считают, что: "интересы Америки не могут измеряться лишь военным мерилом. Испанские базы могут играть другую и, возможно, более значительную роль с точки зрения глобальной стратегии, исходя из которой Соединенные Штаты определяют свои внешнеполитические интересы. Эти базы наглядно свидетельствуют о решимости США сохранить свои стратегические позиции в Средиземном море. Всякий признак слабости в этой области представляется опасным. В этих условиях не может быть и речи о принятии каких-либо решений о базах в Испании, не взвесив их последствия для американской глобальной стратегии. За последние два года Соединенные Штаты были вынуждены закрыть в Турции некоторые базы, служившие для сбора сведений. Эта мера была принята по требованию Анкары. В Италии, где за последние пять лет были созданы новые базы, успехи коммунистов на выборах, если они будут продолжаться, могут очень скоро привести к их участию в правительстве, и эта новая возможность ставит в отдаленной перспективе вопрос о безопасности американских баз. Наконец, в Португалии также возникла опасность того, что левое правительство потребует ухода американцев с баз на Азорских островах.

И в этой тревожной для американцев обстановке американские базы в Испании неожиданно стали надежным, внушающим доверие орудием, которое должно служить самым важным стратегическим интересам, определяющим внешнюю политику США.

Ставка в этой игре очень велика – больше, чем в Португалии, Чили или Анголе. Возможно, что на карту поставлено нечто большее, чем во Вьетнаме. И безразличие, проявляемое американцами к изменениям в Испании, не следует принимать за политику невмешательства. Совсем наоборот. Именно потому, что соображения безопасности, определяющие американскую стратегию в отношении Испании, считаются жизненно важными для существования Соединенных Штатов, Вашингтон, не колеблясь, вмешается, применив, если понадобится, военную силу".

За несколько дней до встречи с людьми, близкими к правительству, я говорил с представителями оппозиции. Это было неким продолжением тех бесед, которые я слышал в самолете, когда летел над Пиренеями: в некоторых кругах царствует убежденность, что падение режима это вопрос дней; на смену вот-вот придет левое правительство.

– На чем базируется ваша убежденность? – спросил я собеседника, когда мы вышли из бара на шумную, по летнему теплую, январскую, солнечную авениду Хенералиссимо.

– На том, что растет забастовочное движение, во-первых, на том, что все открыто говорят о необходимости реформ, во-вторых, на том, наконец, что даже среди полиции появились недовольные – я уж не говорю об армии, – в-третьих.

– Но погодите, год назад забастовки так же сотрясали Испанию – только об этом не писали в газетах. Год назад Фрага уже пробовал предложить реформы только без оповещения в печати. Год назад был убран начальник генштаба Диас Аллегрия – "довольных" с такого поста не убирают. Не выдаете ли вы желаемое за действительное?

Собеседник остановился, поглядел на меня с сожалением:

– Простите, но в вас говорит оппортунизм.

– Это голословно. Так же, как и вы, я хочу демократии для Испании. Но ведь следует исходить из реальности, а не из теоретических схем и догматических умозаключений. Вопрос заключается в том, какими путями надо добиваться демократии в Испании? Вопрос в том, какова должна быть с т р а т е г и я битвы за социальный прогресс. Не сбрасывайте со счетов вашего атлантического контрагента.

– Все будем решать мы, испанцы! Америка теперь ничего уже не сможет сделать.

(Смогла. Вскоре нашего разговора в Мадрид прилетел Киссинджер и подписал новое военное соглашение. Деньги, которые Белый Дом даст Мадриду, могут быть обращены б е с к о н т р о л ь н ы м правительством на л ю б ы е цели. Борьба за стратегические интересы США в Европе заставила Белый Дом пойти на открытую демонстрацию поддержки монархического кабинета Хуана Карлоса. Я обратил внимание, что испанцы – люди горячие, увлекающиеся – склонны вычленять проблему своей страны из стратегического баланса мира. С одной стороны, в этом сказывается "груз" былого величия, престижность мировой державы, с другой как это ни странно – оторванность от серьезных политических знаний – в стране ведь нет даже начального обязательного обучения!)

...Неделю живу в Мадриде, встречаюсь с разными людьми, читаю газеты "скоро начнем реформы, скоро решим вопрос с амнистией, нельзя торопиться..."

Видимо, следует – под этим углом зрения – проанализировать "тактику последовательности", которую проводил Франко. Постепенность определяла все его поступки в политике. Стоит пролистать подшивку испанских газет, чтобы убедиться в этом. У меня создается впечатление, что нынешнее правительство следует именно этой "постепенности".

Итак, 1940 год.

13 июня немцы заняли Париж. Испанские газеты заполнили первые страницы восторженными фотографиями полков Гитлера. В шапки вынесены сообщения об аресте немцами многих испанских республиканцев, живших в эмиграции. Некоторые видные политики были выданы Испании, этапированы в Мадрид, судимы, приговорены к смерти и расстреляны.

На следующий день после падения Парижа испанские войска оккупировали международную зону Танжер: это было воспринято как начало новых испанских завоеваний.) "Институт политических исследований" (тот, который впоследствии возглавил нынешний министр внутренних дел Фрага Ирибарне), издал книгу "Притязания Испании", проникнутую империалистическими устремлениями.

В октябре 1940 года Гиммлер посетил Мадрид и был встречен, как "дорогой гость, сподвижник по борьбе".

На испано-французской границе состоялась встреча Гитлера и Франко. Их сопровождали министры иностранных дел – Риббентроп и Серрано Суньер. Речь шла о прямом участии Испании в войне на стороне Германии. Франко осторожничал, обещал, но ссылался на экономические трудности. Паек тогда составлял четверть литра масла и горсть риса в неделю. Расцвела спекуляция и контрабанда.

1941 год.

Нападение Германии на СССР вызвало в Испании взрыв национализма.

Министр иностранных дел Серрано Суньер (критикующий ныне правительство за "бездействие") выступил с речью перед фалангистами: "Сейчас не время для слов. Но пробил час, когда фаланга должна огласить свой обвинительный приговор: Россия виновна! Виновна в нашей гражданской войне! Уничтожение России – это требование Истории и будущей Европы!"

Была создана "Голубая дивизия". Первый эшелон отправился на фронт 13 июля. Первый бой, в котором приняли участие фалангисты, состоялся 26 октября. Первый погибший – сын алькальда Мадрида.

Через несколько месяцев первый командир дивизии Муньос Грандес отозван в Мадрид. За "выдающиеся заслуги в борьбе с коммунизмом" он был награжден Гитлером "Железным крестом". (Через несколько лет его наградит Эйзенхауэр.)

1942-1943 гг.

10 октября 1942 года американцы высадились во Французском Марокко. Армия и флот Испании находились в состоянии боевой готовности. Франко заключил пакт с Салазаром; поскольку Португалия, несмотря на фашистский образ правления, была союзником Англии, этот факт говорил о начале осторожного поворота в политике Мадрида.

(Каждый день, кроме воскресенья, на шесть часов по всей Испании отключалось электричество. В домах использовали бензиновые и спиртовые коптилки, "петромакс". Во время отключения электричества трамваи не работали, и это было тяжелой проблемой для рабочих. Во многих городах были ограничения с водой, у колодцев стояли очереди. Из-за ухудшения санитарного состояния началась эпидемия, в частности, затянулась эпидемия тифа, который называли "зеленая вошь". Все это помнят в Испании, поэтому так боятся нестабильности.)

Пропагандисты Франко должны были отвлечь народ и от экономических трудностей и от политики – всякий крутой поворот, в условиях фашизма, страшит владык. Для того чтобы не было неожиданностей, необходимо "завернуть гайки". И вот в Испании началась национальная кампания за поддержание "морали". На пляжах было запрещено раздеваться. Появились специальные кремы, которые придавали коже смуглый оттенок без необходимости загорать. Верхом караемой по закону фривольности считалось появление женщины на пляже без чулок. Пляжи патрулировались "полицией нравов" с дубинками. Провинившихся штрафовали безжалостно. Играя в футбол, мальчишки снимали куртки и брюки, но выставляли наблюдателей, которые предупреждали о приближении "морали", – то есть полицейского. В церкви нельзя было заходить в платье с короткими рукавами, и в жару женщины носили в сумочке "приставные" рукава.

В газетах портреты Черчилля понемногу стали теснить фотографии Гитлера. В своей речи в Аликанте Франко заявил: "Это две разные вещи – борьба против большевиков и спор на Западе между цивилизованными нациями". Через несколько дней Черчилль похвалил Испанию в палате общин: "Употребляя здесь сегодня благоприятные для Испании выражения, я хотел бы добавить, что, надеюсь, Мадрид окажет большое влияние в деле поддержания мира в Средиземноморье после войны. Внутренние политические проблемы Испании – дело самих испанцев. Нам не следует вмешиваться в эти дела".

Генеральное управление по делам печати направило в редакцию газет секретный циркуляр: "Следует в различном тоне освещать события на двух фронтах – на восточном и западном, приглушая резонанс от наступлений русских коммунистов и, напротив, в полной мере подчеркивая наступательные операции англичан и янки. Следует различать то, что есть Россия и "русское", от того, что есть международный коммунизм. Следует подчеркнуть, что союзницей Англии и Соединенных Штатов является "Россия", а не "коммунизм".

1944-1945 гг.

В эти годы строгость цензуры была невероятной. Любой человек – гражданский чиновник, военный или священник, – наделенный минимумом власти, брал на себя функции средневекового цензора. Приспособиться к их критериям было невозможно. Например, никто в Испании не мог понять, почему в течение нескольких лет было строжайше запрещено использовать слово "карнавал".

По-прежнему шла кампания за "чистоту морали". Епископ города Лас Пальмас обратился в совет министров с требованием убрать или "одеть" установленную на стадионе статую, копию "Дискобола". Заявление епископа было передано на рассмотрение правительства министром просвещения Руис Хименесом (нынешним руководителем демохристианской оппозиции). На фотографии актрисы Аны Марискаль на обложке журнала "Триунфо" цензоры велели ножницами отстричь часть бюста он им показался слишком большим. Примерно то же самое сделали в Севилье с украшающей портал театра фигурой грации "Империя" – архитекторам было приказано "убавить грудь". В журналах ретушеры пририсовывали майки на фотографиях пловцов и боксеров. Боксерам это было особенно обидно, поскольку в Испании лишь боксеры-любители выступают в майках.

За несколько недель до высадки в Нормандии было объявлено о ликвидации "Голубой дивизии".

26 августа освобожден Париж. В передовом отряде в Париж вошел испанец, эмигрант Амадо Гранель, боец французского Сопротивления.

(Присутствие в войсках союзников многих тысяч испанцев, бывших бойцов республиканской армии, создало напряженную обстановку на границе. Ночью 3 октября 1944 года пять тысяч человек, вооруженных винтовками, пулеметами и ручными гранатами, проникли через долины Ронсваль и Ронкаль и, подавив сопротивление небольших гарнизонов, заняли долину Аран. На помощь "гристаповцам" Франко послал войска. "Маки" были официально объявлены партизанами, что ставило их вне закона и лишало прав военнослужащих, которые предусмотрены международными конвенциями. К 30 октября "маки" отошли во Францию. Однако после первой неудачной попытки они перегруппировались на юге Франции (при благоприятном отношении де Голля) и начали предпринимать новые действия. Последующие операции "маки" носили форму классических партизанских действий. Проникали небольшие группы, которые иногда продвигались далеко в глубь страны. В начале 1945 года "Партизанское соединение Леванте и Арагона" сумело дислоцировать свои отряды в провинциях Теруэль, Куэнка, Валенсия, Кастельо, Таррагона и Гвадалахара. Некоторые отряды достигли даже Андалузии. Они беспокоили населенные пункты, терроризировали полицию и устраивали диверсии. В 1946 году "маки" предприняли 1085 операций, а в 1947 – 1317. Некоторые отряды продержались до 1950 года, а маленькие группы – и того дольше. 26 апреля 1957 года было сообщено о гибели партизанского командира Хуанина, а лишь в 1960 – в Хероне (Каталония) погиб Франсиско Сабатер (по кличке "Эль Трипас"). В те времена цензура полностью замалчивала действия "маки").

19 марта 1945 года дон Хуан де Бурбон – отец нынешнего короля – выпустил манифест, который много лет не был в полном виде известен Испании. В нем, в частности, говорилось, что режим Франко, "столь противоречащий характеру и традициям нашего народа, коренным образом несовместим с условиями, которые создала в мире нынешняя война". После рассмотрения некоторых вопросов испанской политики, автор манифеста обратился к Франко с предложением "признать провал его тоталитарной концепции государства и сложить с себя полномочия".

1 апреля 1945 года Франко принимает парад войск верхом (единственный раз за 35 лет) по поводу годовщины победы в гражданской войне. Был дождь, и кони следующих за Франко генералов поскальзывались на мокром асфальте. Конь Франко – нет. Это произвело впечатление на публику. (Впоследствии выяснилось, что Франко приказал подбить своему коню резинки на подковы).

О смерти Гитлера: газета "Информасьонес" вещала – "Грудью встретив большевистского врага на "посту чести", Адольф Гитлер погиб, защищая канцелярию. Громовое "Здесь!" (то есть отзыв солдата на перекличке) прокатилось по Европе, ибо Адольф Гитлер, сын католической церкви, отдал жизнь делу защиты христианства. (Хм-хм! А сожженные священники?) Гитлер родился Вчера, но для вечной жизни в Истории. Над смертными останками фюрера вздымается его победоносная духовная фигура. Рукой мученика Бог вручает Гитлеру лавровый венок победы. Глубокая и всеобъемлющая мистика, которую породила в Европе его смерть, в конце концов овладевает всем человечеством. Секретное оружие Германии, колоссальная бомба, которая должна была принести победу его идеологии, помещалась в сердце Адольфа Гитлера. Она взорвалась. Война против большевизма вступает в победную стадию. Бог – с паладинами. На небесах – праздник".

(Никаких комментариев в западной прессе по поводу этого славословия Гитлеру не было.)

В Англии победили лейбористы, премьер-министром назначен Эттли, который симпатизировал республиканцам и посещал Испанию во время гражданской войны. 2 августа 1945 года в Потсдаме была принята декларация, обвиняющая правительство Франко в пособничестве Гитлеру, и принято решение, что союзники не поддержат просьбу Испании о принятии ее в ООН.

Франко предпринял ответный шаг: декретом от 11 сентября началась игра в "демократию" – отменялся декрет 24 апреля 1937 года, в котором было предписано считать фашистское приветствие официальным национальным приветственным жестом. В декрете писалось, что салютовать поднятием руки – это древний иберийский обычай, "который был принят в городах и деревнях Испании; это салют, который с незапамятных времен национальной истории означал символ мира и дружбы между людьми. Обстоятельства, порожденные войной, привели к тому, что этот знак дружбы и сердечности интерпретируется неправильно и поэтому "в интересах нации" рекомендуется "оставить эту форму приветствия". Этот жест перестали делать на официальных церемониях, перед началом футбольных состязаний, корриды и бокса.

Через неделю испанские войска были выведены из Танжера.

1946 год.

27 февраля Франция закрыла границу с Испанией после расстрела Кристино Гарсия и его девяти товарищей "маки". Де Голль посмертно наградил Кристино Гарсия за его героизм в борьбе Сопротивления.

Черчилль в Майами выступил в поддержку Франко.

Мадридские газеты тут же среагировали: бабахнули о "жестокости" Нюрнбергского процесса. В ООН ставится вопрос о том, чтобы квалифицировать правительство Франко как фашистское. В Мадриде собирают демонстрацию (самую большую за время правления Франко) в поддержку каудильо. В ООН предложение полного разрыва отношений с Испанией не получило большинства: 20 – "за" и 20 "против". Прошло предложение об отзыве послов. В Испании осталось лишь два посла – Ватикана и Португалии.

1947 год.

Главное событие года – гибель прославленного тореро Мануэля Родригеса (Манолете). Он был убит быком 28 августа на корриде в Линаресе. В течение нескольких месяцев его смерть была основной темой разговоров Испании.

Это был "Год Республики Аргентина", так как Перон помог Испании продовольствием и оказал моральную поддержку – по его словам, организовал "маленький "план Маршалла" по-креольски".

1948 год.

Открылась граница с Францией. В Испании стали отменять старые порядки: в ответ на телефонный звонок в учреждениях не отвечали, как раньше, "Арриба, Испания! Я вас слушаю". Отменили обязательные эпиграфы и концовки писем: "Салют Франко, арриба Испания!" и "За Бога, Испанию и ее национал-синдикалистскую революцию!".

В Испанию вернулся Сальвадор Дали, которого встретили с энтузиазмом (в 1939 году его называли "декадентом и языческим материалистом").

25 августа на борту яхты встретились Франко и дон Хуан де Бурбон известие об этом не публиковалось. Договорились, что пятнадцатилетний сын экс-монарха – Хуан Карлос де Бурбон приедет в Испанию учиться. Хуан Карлос, нынешний король, приехал 9 ноября и поселился на уединенной вилле "Лас Харильяс" около Мадрида. Его воспитателями стали дон Хосе Гарридо и священник, философ, архитектор Игнасио Сулуэта. Принц любил литературу и спорт. Пресса написала о приезде очень кратко. Публика этому факту вообще не придала значения.

1949 год.

Поток антисоветских статей. Восторженные комментарии о "твердости" курса США в борьбе против коммунизма.

Издана книга о Федерико Гарсии Лорке, имя которого до этого было подвержено табу. Пресса тем не менее никак на это не откликнулась боялась, чтобы не посчитали "розовой".

В театре "Мария Герреро" в Мадриде поставлена "фантастико-религиозная драма" Соррильи "Дерзкий поклонник" с декорациями и оформлением Сальвадора Дали. Имела большой успех.

1950 год.

10 апреля состоялось бракосочетание дочери Франко, Кармен Франко Поло с Кристобалем Мартинесем Бордью, маркизом Вильяверде. Церемония происходила в церкви дворца "Пардо", благословил кардинал-примат Пла-и-Дениель. Франко был в парадной форме. Пресса осветила это событие с чувством, но – до странного умеренно. О быках писали больше.

(Коррида – такое событие в Испании, которое уравнивается с актом рождения и смерти. Поэтому огромный, воистину общенациональный скандал разразился в связи с разоблачениями, сделанными в газете "Хорнада" в Валенсии. Был помещен снабженный фотографиями репортаж о том, как перед корридой быкам спиливают кончик рога до пульпы. Затем закрашивают и затачивают, придавая рогу нормальный вид. Но кончик становится чувствительным, и бык начинает бояться бить матадора рогом).

1951 год.

Как невероятный факт, описывают первые после войны забастовки – они начались в Барселоне. Приводят слова Франко: "Забастовка – это преступление".

(На конкурсе сценариев первую премию получило произведение Хосе Луиса Колины и Луиса Г.Берланги "Временная семья". Берланга и Хосе Антонио Бардем поставили фильм "Эта счастливая пара", который имел большой успех и был важным шагом в развитии испанского кино.)

Все газеты со скорбью пишут о "постыдном процессе над героем Вердена маршалом Петэном".

Новый посол США обещает экономическую помощь и заявляет, что ни одна страна, включая Испанию, не является более антикоммунистической, чем США.

1952 год.

Хосе Мария де Ареильса, граф Мотрико, написал в фалангистской "Аррибе" статью "Хосе Антонио или постоянство" в защиту фаланги как носителя и защитника национального духа. (Сейчас, впрочем, его позиция изменилась кардинально.)

Великий испанский виолончелист Казальс отказался сотрудничать с ЮНЕСКО в знак протеста против приема Испании в ее члены.

1953 год.

В Каннах с большим успехом показан фильм Бардема и Берланги "Добро пожаловать, мистер Маршалл!".

26 сентября подписаны соглашения с США об экономической помощи, обороне против "опасности, которая угрожает запасному миру", и о сотрудничестве в военной области.

...Так, медленно, постепенно, шаг за шагом, Франко поворачивал Испанию от Гитлера, от классического национал-социализма к устойчивому, постоянному антикоммунизму, припудренному смешными уступками: отменено гитлеровское "хайль" – какая демократизация! На коньке демократического" антикоммунизма Франко "въехал" в западный мир; был прощен его фашизм, ибо он смог явно продемонстрировать зоологический бескомпромиссный антикоммунизм как "альфу и омегу" своей политики.

Я убежден, что выводить прогнозы в политике – довольно рискованное занятие. А уж если при этом игнорируется прошлое – тогда всякая попытка предугадать будущее окажется гаданьем на кофейной гуще.

Именно поэтому и была необходима эта ретроспектива.

"Мадрид. Семенов: Литгазета.

Приняла по телефону Рыболова.

...Три дня сотни тысяч испанцев шли прощаться с телом Франко – это правда. Когда я прилетел в Мадрид, еще не кончился "траурный месяц" – почтальоны и шоферы, продавцы и чиновники носили на рукавах черный креп; множество женщин были в черном (что, впрочем, не мешало им из этого траурно-черного сделать платья в высшей мере завлекательные – испанки и есть испанки). Я видел, как в Долину Павших, к могиле Франко каждое воскресенье приезжали тысячи людей с венками – были среди посетителей и молодые люди, их было не мало: франкизм возник не на пустом месте. Если бы Франко, как Гитлер и Муссолини, не представлял интересы определенных слоев общества, он бы не смог потопить в крови Республику, несмотря даже на поддержку международного фашизма. Гражданская война началась, когда над Испанией "чистого неба не было" – шла ломка феодализма, страна переходила на рельсы капиталистического развития. Франко – в соответствии с лозунгами гитлеровского национал-социализма рекламировал себя, как "фермент порядка" в период острейшей политической борьбы, в период идеологических схваток между коммунистами, монархистами, социалистами. Именно как "фермент нового порядка" он уничтожил республику, растоптал демократию, создал авторитарное фашистское государство.

На кого Франко опирался в своей борьбе? На феодалов и феодальчиков; на националистическую буржуазию, связанную с феодализмом деревни, на армию. Кто был "инструментом" борьбы? Армия? Армия в Испании была многочисленной; малыми силами "не удержишь". Армия была "двухслойной". Следует объяснить, что представляют эти слои. Первый рожден во время "африканских войн" 1909-1927 годов (именно тогда выдвинулся Франко). Амбиции феодального Мадрида нашли свое выражение в кровопролитии, принесшем былой монархии богатые колонии. Пропаганда трубила: "армия восстановила былой престиж нации". Первый "слой" оказал сильнейшее влияние на подрастающее поколение армии, на "второй слой": они-то, двадцатилетние офицеры, и стали ударной силой Франко под Гвадарамой и Эбро в трагичные дни испанской республики. Армия после разгрома демократии поддерживала "новый порядок" Франко; сотни тысяч обмундированных, вооруженных и н а к о р м л е н н ы х испанцев были гарантами режима. Миллионы детей националистов, получив "лавры победителей", составили "третий слой" – костяк государственного аппарата, сросшегося с частным предпринимательством и главарями так называемых "профсоюзов". По приблизительным подсчетам, такого рода люди и члены их семей составили ныне десять процентов населения, то есть примерно три миллиона. Реакция этих людей на то, что хотя новый кабинет был представлен королю прежним франкистским премьером Карлосом Ариасом Наваррой, но состоял на три четверти из министров новых, в определенной мере т е н д е н ц и о з н ы х (министра иностранных дел Ареильса франкисты даже лишали паспорта) – была затаенной, выжидающей. Они, эти "три миллиона каудильо", хотели, чтобы "все было по-старому". Они надеялись на Ариаса Наварру, который безутешно плакал на похоронах Франко.

Реакция испанцев открыто левых убеждений, – а их не менее пятидесяти процентов, – так же была выжидающей.

Когда первое монархическое правительство освободило из тюрьмы Марселино Камачо, вождя "рабочих комиссий", одного из лидеров трудовой Испании, мастодонты "первого слоя" стареющие генералы "второго слоя", "ребята с челюстями" из слоя третьего заулюлюкали. Именно они добились повторного, провокационного ареста Камачо, именно они, после вторичного освобождения "компаньеро Марселино", продолжая открыто улюлюкать, начали проводить тайные собрания, чтобы выработать конкретную, действенную линию по отношению к правительству.

Что же представляет из себя новый кабинет? Некоторые испанские газеты иронизируют: "кабинет послов". Действительно, три ключевых поста в правительстве принадлежат дипломатам: министр иностранных дел Х.Ареильса бывший посол в США, министр внутренних дел Фрага Ирибарне – бывший посол в Лондоне и министр юстиции Антонио Гарригес – бывший посол в США и Ватикане. Именно он, Гарригес, выступил год назад в прессе с обращением к Франко, предлагая генералиссимусу отказаться от "абсолютной власти во имя блага испанцев". (Первый раз я встретился с А.Гарригесом четыре года назад в Мадриде он был одним из немногих, выступавших за развитие экономических отношений между СССР и Испанией. Встречался я с ним два года назад, когда он выступал со статьей в испанской прессе о том, что Советский Союз хочет мира, что Москве чужды какие-либо "агрессивные устремления", встречался и во время нынешней поездки.)

Придя к власти, новое правительство публично пообещало определенные либеральные реформы: "Мы пойдем к демократии шаг за шагом. Через год мы разрешим легализацию четырех-пяти партий, кроме, естественно, коммунистической. Через год-полтора мы разрешим полную свободу слова, манифестаций, узаконим право на забастовки; через какое-то время мы проведем прямые, тайные, равные выборы. Мы постепенно превратимся в настоящее западноевропейское государство. Но мы не будем предпринимать необдуманных шагов. Мы будем жить по закону".

И сразу же возник вопрос: по какому закону? По новому? Где он? По закону Франко? Это немыслимо. В посулах нового кабинета человек, мало-мальски подготовленный политически, увидит "перепихивание", то есть: Фрага обещает демократию, но постепенную; Ареильса сулит "вхождение" в Западную Европу, то есть в "общий рынок", но жмет при этом на Фрагу – "давай реформы, без них не примут". Действительно, Лондон и Рим, отказываясь принять Испанию в "общий рынок", играют на "демократической неподготовленности Мадрида", хотя всем понятно, что Париж и Рим в первую очередь беспокоят конкурентные цены на испанское вино, а никак не "демократизация" страны; при этом новые министры подчеркивают, что реформы должны быть конституционными, то есть проведенными через "Королевский совет" и кортесы.

Через несколько недель после сформирования первого монархического кабинета агентство "Франс Пресс" привело слова представителя "Демократического союза Испании" (находящегося в Париже, куда входят самые разные политические деятели – от монархистов до коммунистов) известного адвоката Алехандро Рохаса Маркоса, однозначно определившего правительство Ариаса Наварры:

– Те же собаки в тех же ошейниках.

Оппоненты, однако, немедленно отметили, что из девятнадцати членов кабинета шестнадцать – новые люди, не входившие ранее в "упряжку" диктатора. Вообще, другие члены "Демократического союза Испании" были значительно более сдержаны в оценке кабинета; его называли слишком "разнородным", но добавили при этом, что будущая либерализация, если новое правительство хочет ее наделе, а не в декларациях, зависит тем не менее от "группировок, являющихся составной частью режима".