Текст книги "Позови меня, любовь"
Автор книги: Юджиния Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Представляю! Для вас это было славное время, а я бы наверняка села в лужу.
Жак сочувственно покачал головой.
– Для меня пение – это жизнь. А как можно бояться жизни? И отчего же ты боишься ее?
Девушка отвернулась и прошла к центру комнаты.
– Порой в страхе есть что-то здоровое, полезное, – сказала она, не глядя на Жака.
И в тот же миг почувствовала его руку на своем плече.
– Только не в том случае, когда страх отвращает тебя от самых задушевных желаний.
Белла повернулась к нему, захваченная силой его слов.
– Ты же итальянка, Белла, – сказал он, переходя на чувственный шепот, – а итальянцы дружат с музыкой. Опера – в твоей крови, в твоей душе, и тебе нужно быть достойной этого наследия.
– – Может быть, может быть… – с грустью согласилась Белла. – Но не все же итальянцы – прирожденные оперные звезды.
– А для меня одного можешь спеть?
Она чуть было не согласилась, потому что не могла выдержать его умоляющего взгляда.
– Как-нибудь в другой раз.
Жак нежно улыбнулся и дотронулся кончиками пальцев до ее подбородка.
– Для начала уже хорошо. Чуть-чуть доброй воли – и приоткрытая дверь откроется настежь.
Белла со вздохом подумала, не относятся ли эти его слова к пению. Ее собственные сбивчивые чувства, равно как и его горящие глаза – все заставляло предположить совсем другое.
Жак ослепительно улыбнулся.
– Что ж, милая, коль скоро ты не побаловала меня своим пением, мы могли бы потанцевать.
С этими словами он подошел к граммофону, который по богатству отделки мог соперничать с позолоченной шкатулкой, покрутив ручку, завел его и поставил пластинку. Белла услышала сперва громкие шипящие звуки, а затем раздалась хоть и слишком жалостная, но приятно-томная мелодия «Старой милой песни любви». Мелодия будила столько воспоминаний, что девушка невольно поежилась.
Жак подошел к ней и поклонился.
– Потанцуешь со мной?
Белла шарахнулась от него, словно он предложил Бог весть что, а не медленный танец. Господи! Она в безлюдном доме наедине с Жаком и тонет в его глазах, млеет от его нежной, искушающей улыбки – и теперь к этому добавляется та самая сладостная песня, звуками которой призрак Жака заманивал ее в путешествие во времени! А скоро, очень скоро Жак превратится в этого призрака…
Сжимая кулачки от бессилия, она сделала еще шаг назад.
– О Господи! Я не могу танцевать с тобой…именно под эту музыку!
– Тебе не нравится?
– Нет… не поэтому…
Стоя к нему спиной, Белла чувствовала, что он идет к ней. Он взял ее руку и поцеловал ее сжатый кулачок. Она словно во сне повернулась к нему…
– Отчего ты не хочешь потанцевать со мной? Почему ты так против «Старой милой песни любви»?
– Я… я не могу объяснить. Это слишком…
– Слишком нежная, трогательная музыка? – Он осторожно обнял ее и, страстно глядя в глаза, произнес: – Вот и хорошо, что эта мелодия трогает тебя. Я хочу, чтобы ты стала нежна, как эта песня. А потом и страстна.
Он уже преуспел в этом. Он касался ее, держал в объятиях. Она самозабвенно впитывала каждое его слово, таяла от аромата и близости его тела.
– О, Жак…
Он прижал ее крепче к себе, а Белла даже не думала вырываться, ей было уютно в его объятиях.
– Брось думать, та belle, – шептали его губы, утопающие в ее волосах. – Просто чувствуй музыку вместе со мной. Дай мелодий унести себя в заоблачные края…
Он повел ее по комнате в медленном танце.
Белла была наверху блаженства. Танцевать с Жаком было все равно что вальсировать на облаке – настолько искусно он вел ее, настолько хорошо чувствовал ритм. Когда он пел или играл на рояле, он сливался с музыкой, сам становился музыкой, и ритм его тела превращался в составную часть мелодии. То же случилось и сейчас, когда он танцевал.
Внутри Беллы бушевал такой вихрь эмоций, что она дивилась, как это ноги еще держат ее. Жак так близко и такой живой… Но пройдет совсем немного времени, и он превратится в привидение – бесплотное, безжизненное. Желанный, красивый, блистательный и безработный – будет лежать в луже крови с ножом в спине. Что, если она не сумеет спасти его? Ведь ей не перенести такую потерю! Не может прекрасная песнь его жизни прерваться скоро и бессмысленно. Это святотатство – умереть так рано и так глупо. Ведь он в отличие от нее способен петь, и петь чудесно, потому что его душа живая, а ее – полумертвая, придавленная страхом…
Пластинка доиграла до конца. Остались только шипение и мерные щелчки. Жак остановился, заглянул ей в глаза и прошептал:
– А теперь ты должна подарить мне поцелуй.
Кровь застучала в висках Беллы. Она удивлялась, как до сих пор ей удавалось противиться ему. Совершенно очевидно, она недооценила его чувственность и огромный любовный опыт. Недавно он твердо заявил, что на одном поцелуе не остановится. Но ведь и она может не захотеть остановиться на одном поцелуе!
– Пожалуйста… не надо… – умоляющим голосом пролепетала девушка.
С нежной настойчивостью он стал оттеснять ее к стене, гипнотизируя своим текучим, вибрирующим голосом:
– Ты так прекрасна, милая, ты должна быть моей. Пойми, я тебя не принуждаю. Рано или поздно ты ощутишь непреодолимую потребность прийти в мои объятия. И тогда я сделаю так, что душа твоя запоет.
При всем своем возбуждении Белла все же сумела издать иронический смешок:
– Ах, пожалуйста, только без пошлостей вроде мы сольемся в музыкальном экстазе».
Жак не дал сбить себя на шутливый лад и остался предельно серьезен. Он взял лицо девушки в свои руки и властно сказал:
– Но это так, мы сольемся в экстазе. Да, так будет!
У Беллы окончательно пропала охота острить. Она безмолвно млела под его страстным взглядом, а Жак склонился к ней и искал ее губы.
Горячее желание захлестнуло девушку, когда рот Жака нашел ее рот. Ощущение было бесподобным – как крещендо огня на губах, как сладостное форте в самой прекрасной из слышанных арий. Тихо постанывая, она обвила руку вокруг его шеи и пробежала пальцами по густым кудрям на затылке, ощутив, как от ее касания он весь напрягся и крепче прижал ее к своей мускулистой груди. Настойчивый язык Жака раздвинул ее губы и проскользнул в рот.
Ласка вызвала такой мощный ответ во всем теле Беллы, что она задохнулась и невольно подалась назад, чтобы высвободить свои губы и вдохнуть воздуха.
– Non, non, – грубо сказал он и снова впился ей в губы.
Отдаваясь страсти, Белла раздваивалась: чувствовала себя безнадежно потерянной и одновременно чувствовала, что нашла себя. Никогда прежде поцелуй и объятие с мужчиной не действовали на нее так – потрясая все существо, разрушая внутренние преграды, оставляя ее беззащитной и уязвимой. Она хотела идти дальше… дальше! Хотела, чтобы этот огонь распространился по всему телу, чтобы Жак ласкал ее повсюду, чтобы пламень проник в нее.
Его губы задержались на ее алеющей щеке, прикоснулись к мочке уха.
– Белла, милая Белла, – исступленно шептал Жак.
Белла дышала коротко и прерывисто. Когда его ладонь легла ей на грудь, она ощутила дурманящее, приятное покалывание в своих твердеющих сосках. У нее не было ни сил, ни желания сопротивляться ему, но губы машинально шепнули едва слышно:
– Пожалуйста, не надо.
– Не надо? – повторил он. – Но я же едва касаюсь тебя, дорогая. Тебе достаточно оттолкнуть мою руку – и ты в безопасности.
Белла догадывалась, что о безопасности можно навсегда забыть. Какая там безопасность! Ведь вместо того чтобы сопротивляться, она после его слов вопреки всякой логике встала на цыпочки, прижала свои губы к его губам и храбро протолкнула свой язык в горячие глубины его рта.
Жак издал стон удовольствия и весь отдался поцелую. Голова Беллы кружилась от восторга, и она обнимала Жака так судорожно отчасти и для того, чтобы не упасть. Наконец он оторвался от нее, вдохнул воздуха и прижал ее голову к своей шее.
Пока его пальцы ласкали ее спину и изгибы ее бедер, он тихонько спросил:
– Догадываешься, дорогая, что еще я хочу показать тебе в своем доме?
– Что? – отозвалась она, едва дыша.
– Матушкину постель.
Белла мгновенно напряглась. Она вдруг вернулась в реальность и резко высвободилась из объятий Жака. Он протягивал к ней руку, и в его горящих глазах было слепое, всепоглощающее желание. Стороннему, трезвому и спокойному взгляду он показался бы сумасшедшим. Белла помимо воли содрогнулась, потому что в это мгновение увидела его со стороны и была поражена сходством Жака с призраком, когда тот манил ее за собой. Но сейчас перед ней стоял живой Жак, охваченный желанием, готовый обладать ею.
Если прежде сердце Беллы билось с невероятной скоростью, то теперь просто выпрыгивало из груди. Все происходило слишком, слишком быстро! Ей надо сесть и все спокойно обдумать, хорошенько и спокойно обдумать…
Нисколько не остуженный ее поспешным отступлением, Жак принялся уговаривать ее страстной скороговоркой:
– Ma cherie, неужели ты не хочешь увидеть спальню моих родителей, поразительную кровать моей матушки, которая своей красотой может посоперничать с роялем?
Белла наконец нашла в себе силы заговорить:
– Жак, вряд ли твоя матушка одобрила бы то, что ты собираешься делать на ее кровати!
– Отчего же? – быстро возразил Жак. – Именно таким образом она заимела двух горячо любимых сыновей.
Подобная перспектива, не ко времени упомянутая, окончательно отрезвила Беллу.
– Покорнейше прошу извинения, – сказала она холодным тоном, – что я такая Глупая и упускаю столь прекрасную возможность заиметь от вас внебрачного ребенка!
Жак беззаботно пожал плечами.
– Если тебя волнует именно это – что ж, существуют средства предохранения. – Он снова шагнул к ней. – Идем со мной, та belle. Обещаю, ты вкусишь истинный рай.
Белла нисколько не сомневалась, что это не напыщенное обещание и что она действительно вкусит с ним истинный рай. Соблазн был велик но она уже держала себя в руках и поэтому сумела произнести жесткие слова, чтобы поставить его на место:
– Полагаю, для меня будет более разумным отказаться от мимолетного удовольствия ради сохранения своей внутренней чистоты.
Жак сердито нахмурился:
– К чему эти пустые слова?
– К чему? – Девушка нервно рассмеялась. – Да потому что меня нисколько не тянет стать короткой строчечкой в вашем бесконечном донжуанском списке, мистер Лефевр!
Он издал невнятный смешок.
– Ах, Белла, какое мужество, какая воля!.. Меня в тебе именно это и восхищает. Но отчего бы тебе не предположить, что ты станешь последней и главной строкой моего списка?
Но она уже ощетинилась, как еж, и его чары натыкались на выставленные во все стороны иголки.
– Пусть на ваши льстивые речи клюют другие дурочки, благо их вокруг хватает. По-моему, самое время отвезти меня домой, мистер Лефевр!
Жак сделал еще шаг и оказался совсем рядом с ней. Коснувшись рукой ее щеки, он сказал чуть усталым голосом:
– Ладно, Белла. Беги, если душа просит бегства. Но ты меня не обманула. Ты еще споешь для меня. И моей постели тебе не миновать.
* * *
Через несколько минут Белла сидела рядом с Жаком в его карете. Они молчали. Его последние слова продолжали звучать в ушах девушки.
Карета грохотала по мостовой Французского квартала. В полутьме Жак мрачно прожигал Беллу страстным взором, а девушка, потупив глаза и взглядывая на него лишь изредка, то мяла в руке кружевной платочек Элен, то завязывала на нем узелки.
Ехали минут пять – десять, а показалось – вечность. К тому времени, когда карета остановилась, напряженное молчание стало почти осязаемым.
– Иди сюда и подари мне прощальный поцелуй, – приказал Жак.
– Это невозможно!
– Брось препираться и иди сюда, – сказал он с той же деспотической ноткой в голосе.
Однако что-то в его тоне заставило Беллу покориться и податься в; его сторону. Не успела она опомниться, как он посадил ее себе на колени и страстно впился в губы.
– Давай вернемся ко мне, Белла, – хрипло попросил Жак. – Еще не поздно.
Белла вздрогнула, и прежнее буйное желание охватило ее, но грубая реальность не отпускала в сладкую бездну. «Еще не поздно»! Для Жака? Да что же она может сделать, чем поможет ему? А если она сдастся? Толку для Жака не будет, а себя она спалит в огне страсти. Ни один мужчина до Жака не мог и в малой степени сравниться с ним в способности так тонко улавливать ее тайные страхи и так легко обходить ее многочисленные линии обороны. Но столь же очевидно, что он не тот мужчина, которому она может доверяться всем сердцем. Никогда Жак не будет верен одной-единственной женщине. И что бы она ни пред приняла, на какие бы жертвы она ни пошла ради него, он в конечном счете обречен, ибо не оставит вечный поиск новых удовольствий.
Она вырвалась и соскочила с его колен.
– Мне… мне надо идти, – сдавленным голосом выговорила девушка. – Спасибо за приятный вечер.
Обрадованная тем, что Луис как раз в этот момент открыл дверцу, она проворно выскочила из кареты.
* * *
Всю дорогу домой Жак Лефевр был погружен в размышления. На протяжении вечера он добился заметного прогресса в отношениях с Беллой, сделал ряд важных шагов. Ах, как сладостно было чувствовать ее трепет, ее поцелуи! Однако чего она боится? Его? Пения? Или самой жизни?
Независимо от причин ее страх возбуждал его любопытство. Он страстно хотел ухаживать за ней, соблазнить ее, успокоить все тревоги, заставить ее выйти из раковины и показать ей все радости и утехи беспечной и беззаботной жизни.
Ему хотелось разгадать тайну девушки. Кто это пленительное существо, которое так внезапно возникло на сцене посреди «Кармен»? Ее прошлое неизвестно. Сегодня вечером она кое-что рассказывала о своих родителях, упоминала страх перед сценой. Однако у него сложилось впечатление, что главное о себе она утаивает. Что вынудило ее бежать из дома? Скандал? Семейные осложнения? Несчастная любовь? Нет ли у ее страха более основательных причин, чем детский провал на сцене?
Жак впервые повстречал такую необыкновенную, не похожую на других девушку. Кем бы ни была Белла, он интуитивно чувствовал, что под холодной и словно непроницаемой блестящей оболочкой таится душа оперной певицы и страстной женщины. Жак был полон решимости показать этой робкой милой девушке саму себя, указать ей ее истинную судьбу и согреть солнцем своей страсти. Не она ли та женщина, которую он ждал так долго? Не ей ли суждено разделить с ним жизненный путь и оперную судьбу? Похоже, у нее есть и музыкальная наследственность, и темперамент…
Но прежде ему следует познать ее душу. Непременно надо послушать пение Беллы – и спеть ей серенаду в постели. Лишь после этого он сможет решить, та ли она единственная и неповторимая.
Стало быть, его ближайшая цель – сломить ее сопротивление. Он должен добиться того, чтоб она сама искала его внимания, чтоб она умирала по нему. Жак рассмеялся. Для его изощренного и опытного ума никогда не составляло труда сделать так, чтобы женщина обезумела от страсти и ревности.
* * *
Когда на следующее утро Белла и Элен явились на очередную репетицию в «Сент-Чарлз-опера» и прошли за кулисы, внимание Беллы привлек веселый женский смех. Девушка так и вскипела от ярости, когда у выхода на сцену заметила Жака в окружении стайки хористок. На нем была свободная белая рубашка и черные брюки. Он был занят тем, что с шутками и прибаутками дарил девушкам конфеты – за поцелуй. Девицы смеялись и толкались, борясь за право поцеловать красавца тенора.
На глазах у Беллы из очереди хористок выступила Тесс, а Жак, вынув из жестяной коробки очередную конфетку, с улыбкой держал ее на вытянутой руке над головой девушки. Лишь когда Тесс с чувством поцеловала его, он сунул конфетку ей в рот. Остальные прыгали, визжали и нетерпеливо топали ногами. То же самое Жак проделал с Кристал и Козеттой. Хористочки сияли, счастливо хихикали и кокетливо хлопали накладными ресницами.
Жак наконец заметил Беллу и поклонился ей с комично подчеркнутой любезностью.
– Белла, дорогая! – окликнул ее Лефевр, улыбаясь во весь рот. – Иди-ка сюда и съешь конфетку!
– Спасибо, но я не горю желанием стоять в очереди за знаками вашего внимания, сэр! – возмущенно выпалила она.
Ее серьезный и гневный протест так не вязался с общей веселой атмосферой, что хористки покатились от смеха. Даже Жак захохотал.
– Это неприлично – пытаться пролезть без очереди, – насмешливо сказала Козетта, нарочно придавая ее гневным словам совсем иное значение. – Белла, ты должна набраться терпения, раз пришла позже других! – Козетта подмигнула Жаку. – А постоять есть за чем: у Жака самые вкусные в городе… конфетки!
Хористки схватились за бока от смеха. А Жак расплылся в самодовольной улыбке.
Белла вся кипела от негодования.
– Можете хоть до косточек его обглодать, мне все равно!
С этими словами она фыркнула, повернулась к Элен, подхватила подругу под локоть и пошла прочь.
Судя по звукам веселой возни сзади, девицы приняли ее слова за руководство к действию.
– Ох, Белла, бедное твое сердечко! – с сочувствием сказала Элен по пути в их общую гримерную.
– Не удивляюсь, что так много желающих убить Жака! – пробормотала Белла.
– Убить Жака? Что за странная мысль! – Элен даже руками всплеснула. – А впрочем, ты права, он во многих вызывает отчаянную ревность!
– В том числе и во мне, – мрачно призналась Белла. – По-твоему, я себя выставила полной дурой?
Элен утешительно потрепала ее по руке.
– Ничего подобного. Жак, наверно, не скоро опомнится. Так ему и надо.
– Размечталась! Да с него все как с гуся вода! Элен огорченно покачала головой.
Девушки зашли в тесную гримерную с диванчиком для двоих, узким шкафом, набитом платьями, двумя простыми стульями перед туалетным столиком. На столике чего только не было: банки и склянки с румя нами и гримом, расчески и щетки для волос, заколки и прочая женская мелочь.
Белла в сердцах швырнула ридикюль на столик.
– Я с ума от него сойду! Вчера мы с ним провели весь вечер в ресторане, он заглядывал мне в глаза и распинался про то, что я женщина его мечты. И вот – полюбуйтесь!
Элен быстрыми движениями расчесывалась, слушая жалобы подружки.
– Белла, я уверена, что Жак неисправим. Но с другой стороны, проводить время с ним весело и приятно.
– Ну, знаешь…
– А впрочем, я рада, что мой приятель не из театра, где слишком много соблазнов.
– Чем, кстати, занимается твой Томми?
Зеленоглазая Элен заморгала глазами и сделала вид, будто не слышит вопроса.
– Элен! – не отставала подруга.
Элен наклонилась к уху сидящей рядом Беллы и шепнула:
– Он пианист в публичном доме.
– Белла расхохоталась.
– Да уж, там он вдали от соблазнов!
Она решила, что подруга шутит, однако Элен пояснила:
– Томми работает в танцевальном заведении мадам Жюли. Пусть тебя не обманывает название, это просто бордель с просторным танцевальным залом. Но мадам категорически запрещает пианистам общаться с девочками. При малейшем подозрении он вылетит с работы.
Белла насмешливо усмехнулась.
– Ну ты и оптимистка. Значит, твой приятель вечерами и ночами музицирует перед красавицами, а этот перед ними поет соловушкой. Разницы не вижу.
Кладя щетку на стол, Элен рассмеялась.
– Белла, мы с Томми доверяем друг другу.
Белла виновато улыбнулась.
– Извини. Я не хотела бросить тень на твоего Томми. – Она вздохнула. – Просто перед моими глазами прохвост, которому и на грош доверия нет.
– Ну как знать, – таинственным тоном сказала Элен. – Иногда и такого можно прибрать к рукам.
– У меня времени в обрез.
Элен озадаченно воззрилась на нее.
Белла поспешила отвлечь внимание подруги.
– Не хочу говорить загадками, но сердце мне подсказывает, что Жак в один прекрасный день погибнет из-за своего бесшабашного поведения.
– Ты имеешь в виду, что какой-нибудь горячий супруг застукает его в постели со своей женой?
– Что-нибудь в этом роде… А кстати, нет ли уже сейчас человека, который таит против нашего тенора смертельную злобу?
– Странные вопросы ты задаешь, – промолвила Элен и нахмурила лоб. – Но если задуматься всерьез… А есть ли хоть один человек поблизости, кто бы не хотел придушить этого очаровательного дамского угодника?
Белла тяжело вздохнула.
– То-то и оно. Как раз этого я и боюсь.
Элен пощипала себе щеки, чтоб они были порумяней, и поправила воротничок платья.
– Хватит, Белла. Прекрати эти могильные разговоры. Поторапливайся, а не то опоздаем на репетицию.
Девушки направились на сцену и заняли свои места среди остальных артистов, поджидающих появления Этъена Равеля.
Наблюдая за Жаком, который появился в сопровождении восторженной девичьей свиты, Белла бесилась. Похоже, конфеты в жестянке не закончились, поскольку и Мария Форчун и Тереза Обрегон устремились к нему за сладким и получили его на тех же условиях. Наглец заработал по поцелую и от этих женщин – прямо на сцене, на виду у всей труппы!..
Элен и Белла понимающе переглянулись. Клод Форчун, муж одной из проказниц, далеко не молоденькой, и Андре Дельгадо, бывший любовник другой, блистательной испанки, пронзали Жака ненавидящими взглядами. Смотря на этих взбешенных и униженных мужчин, Белла понимала, по какой причине Жак погибнет через месяц. Сейчас она бы и сама вонзила нож ему в спину!
К счастью, от неприятных мыслей ее отвлекло появление на сцене Этьена Равеля. Подняв руку, директор провозгласил:
– Доброе утро, леди и джентльмены. Сегодня мы начнем с того, что сосредоточим все свое внимание на номерах «Дикси» и «Баркаролла», а затем еще несколько раз опробуем «калейдоскоп». Здесь наша начальница костюмерного цеха. – с не занятых непосредственно в перечисленных номерах будут сняты мерки для изготовления костюмов, – Он заглянул в свой блокнот, – Кстати, я принял решение касательно трио для исполнения мелодии Гилберта и Салливана: Элен, Тесс и Белла. Леди ничего не имеют против?
Белла испытала легкий приступ страха. До сих пор она тщательно избегала петь в дуэте или трио. Но у нее хватило ума промолчать. Она без году неделя в труппе, и совсем не время капризничать.
Элен вопросительно покосилась на подругу, увидела, как та кивнула, и сказала:
– Да, сэр, мы Беллой будем рады петь Гилберта и Салливана.
– Не слышу ответа Тесс.
– Да, сэр.
– Отлично. Вы трое, не забудьте сегодня же заглянуть к костюмеру. – Тут Этьен нахмурился. – Кстати, о костюмах… Те же три девушки плюс Козетта выбраны мной для исполнения «Полета валькирий», – Он выдержал для эффекта паузу и с ухмылкой добавил: – Таким образам, мы сможем сэкономить на одном костюме, ибо, как нам хорошо известному мисс де ла Розы одеяние воинственной девы имеется. Не так ли? Вся труппа покатилась от хохота. Кто же не помнил чудесного появления посреди соло Лефевра незнакомки в нелепом костюме!
Покраснев до ушей, Белла пролепетала:
– Да, сэр.
Тут Альфред Штраус осведомился у директора о том, как идет рекламная кампания перед премьерой.
– Все замечательно, – ответил Этьен с довольной улыбкой. – Мы даем регулярное оповещение в «Геральд», и Клод докладывает, что билеты раскупаются как горячие пирожки. В антрактах будут выступать артисты городских музыкальных обществ, из «Полигимния-Серкл» и симфонической капеллы. Мы уже договорились с ними. Широкое участие любителей привлечет дополнительных зрителей. – В глазах темпераментного коротышки запрыгали чертики, и он добавил: – А помимо всего прочего, усиленно ходят слухи, что Морис и Андреа Блумы могут сделать в Новом Орлеане остановку во время своего турне. Если это произойдет, уж мы найдем способ заманить их в театр и попросим выступить хотя бы с одним номером!
Это сообщение было встречено радостным гомоном и восторженными улыбками.
Этьен хлопнул в ладоши.
– Итак, все по местам. Сегодня у нас полно работы.
Труппа рассеялась. Не будучи занята в первой части репетиции, Белла большую часть утра провела в ожидании своей очереди на снятие мерки. В полдень она поддалась настояниям Элен, которая решила угостить ее ленчем в ближайшем заведении, где подавали креольские блюда. Было самое время выполнить данное еще в первый вечер обещание побольше рассказать о себе, и Белла, тщательно выбирая слова, чтобы скрыть подлинное время событий, поведала о том, как она воспитывалась в Сан-Франциско, как стала испытывать страх перед сценой, и о трагической гибели родителей во время урагана.
– Бедняжка, – искренне разахалась Элен после ее рассказа. – Знаешь, я ведь заметила, как ты вдруг побледнела, когда Этьен спросил нас насчет участия в трио. И что ты думаешь по поводу нашего номера?
Задумчиво помешав свое гомбо, Белла вздохнула: – Я не в восторге. Но в конце концов трио в три раза лучше по сравнению с сольным выступлением. Элен ободряюще потрепала ее по руке.
– Конечно, Я тебе посоветую вот что. Когда будем петь трио, продолжай думать, что это хор, только в уменьшенном размере. Ну и я буду рядом для моральной поддержки.
Лицо Беллы прояснилось,
– Какая ты милая! – сказала девушка с нежной улыбкой – Взяла меня под свое крылышко, накормила, одела, а теперь еще и в трио будешь ободрять. – Она опять вздохнула: – Боюсь, я тебе в обузу!
Элен возмущенно фыркнула.
– Что за вздор! Белла, ты сама не понимаешь, какая ты прелесть. Я очень рада, что мы подружились.
– И не волнуйся насчет квартиры и еды. Моя мама уверена, что я влачу голодное существование, и поэтому высылает мне более чем достаточное ежемесячное содержание.
– И тем не менее я со временем верну тебе все долги до последнего цента, – пообещала Белла.
– Хорошо, – весело и примирительно промолвила Элен и заказала себе и подруге пралине на десерт.
Позже, когда Белла неспешно возвращалась на сцену по проходу между рядами, она услышала, как Этъен Равель громыхнул на весь театр:
– Белла де ла Роза!
Девушка пулей кинулась на сцену. Там она обнаружила одного Андре Дельгадо. Он блудливо улыбался и покручивал свои длинные усы. У Беллы екнуло сердце. Она огляделась и увидела, что остальные артисты или стоят за куликами, или сидят в зале. Жака нигде не было видно – наверное, не все конфеты еще раздал!
Белла уставилась на задумчиво сдвинувшего брови Этьена, стоявшего у оркестровой ямы.
– Да, мистер Равель, – пролепетала она, – Я вам нужна?
– Андре собирается исполнить «Ее бы лучше пожалеть, чем упрекать». И возникло любопытное предложение: петь, обращаясь к падшему созданию. На эту роль без слов он предлагает вас, Белла. Я полагаю, если выпустить вас на сцену в броском атласном платье, использовать побольше перьев, а щеки хорошенько нарумянить, вы вполне сойдете за невинную, слегка замаравшуюся голубку. Как вам идея?
Андре довольно хихикнул. У Беллы язык отнялся, она лишь молча таращилась на Этьена. Когда девушка наконец обрела дар речи, в ее голосе дрожал упрек:
– Сэр, не бывает невинных шлюх.
– К ее удивлению, Этьен согласился:
– Точно, мисс де ла Роза.
Внезапно словно из-под земли вырос Жак. Тенор вышел на сцену и с высоты величаво уставился на коротышку-директора.
– Мистер Равель, – сердито произнес он, – я не потерплю издевательств над мисс де ла Роза.
Под хихиканье остальных артистов Этьен стушевался и примирительно возразил:
– Я отнюдь не издеваюсь, Жак. Наоборот, предлагаю ей хорошую роль.
– Да, Жак, – вставил Андре с усмешкой, – единственно для пользы дела, во имя искусства.
– Не надо толковать мне про искусство, мерзавец! – бросил Жак в сторону Андре, а потом весь свой гнев обрушил на Этъена, – Я не желаю, чтобы на имя Беллы де ла Роза была брошена малейшая тень.
– Я не позволю вам вырядить ее проституткой, равно как и рисковать тем, чтобы кто-либо – хоть один человек! – принял ее за женщину легкого поведения.
Белла не очень-то обрадовалась нежданному защитнику. С каких это пор он назначил себя в защитники той добродетели, которую накануне всеми силами норовил растоптать?
– Ради Бога, помолчите, мистер Лефевр! – сердито сказала она. – Я не нуждаюсь в вашей защите.
Он оглянулся – со странным, умоляющим выражением лица.
– Но, Белла…
– Я серьезно! Уж кто бы говорил…
Жак мрачно насупился.
Этьен покачал головой.
– По-моему, тебе попросту не нравится, что это Андре поет серенаду Белле, а не ты сам. Я прав, Жак?
У Жака сжались кулаки.
– Речь не об этом… – процедил он.
– Здесь театр, а не пансион благородных девиц! – перебил певца Этьен. – – Коль скоро предложение Андре на пользу представлению, то мы его используем. Разумеется, если мисс де ла Роза не имеет возражений.
Жак повернулся к Белле и впился в нее взглядом.
– Итак, Белла, – сказал он, – решающее слово – за тобой.
Она выдержала его взгляд. Бросается на защиту ее чести после того, как чуть не соблазнил ее! «Нет, голубчик, – подумала Белла, – ты у меня сейчас повертишься ужом на горячей сковородке».
Белла повернулась к Этьену и, одарив его щедрой улыбкой, заявила:
– Мистер Равель, я не имею возражений против роли запачканной голубки. Только приготовьте мне платье покороче и самое вульгарное боа из перьев.
Этьен улыбнулся и развел руками, обращаясь к Жаку:
– – Вот вам, леди высказалась. Есть еще проблемы, мистер Лефевр?
В бешенстве выставив вперед челюсть, Жак развернулся на каблуках и быстрым шагом покинул сцену. Белла злорадно рассмеялась.
– Ну-с, мисс де ла Роза, – сказал Этьен, – вы готовы репетировать?
Белла взглянула на Андре. Тот буквальна сгорал от нетерпения. Белла вдруг сообразила, что в конце двадцатого века она уже исполняла похожую роль – молча подыгрывала певцу, качаясь в позолоченной клетке. Она чуть не расхохоталась.
– Отчего бы вам тоже не назначить меня на роль птички в позолоченной клетке? – сказала она с улыбкой.
– Что вы имеете в виду? – удивился Этьен.
Белла щелкнула пальцами.
– Эта песенка, про птичку в клетке, еще не написана, – – весело заявила она. – Поэтому будем петь старую – плаксивую. Отлично!
– Мисс Белла де ла Роза, что вы такое говорите? – встревожился Этьен.
– Пустяки, мистер Равель, – ответила девушка, заглаживая свою дерзость очаровательной улыбкой. – Андре может петь мне сколько угодно, лишь бы я не пела соло.
– От вас нужно только одно – молча держать в руке розу и делать трагическое лицо, – сказал Этьен.
– Поверьте, держать розу в руке с трагической физиономией – это я умею делать как никто!
– Тоби! – крикнул Этьен.
Сообразительный Тоби подскочил к ней с розой.
О, это была живая алая роза, и мальчик вручил ее Белле с застенчивой улыбкой. Она ласково поблагодарила его.
– Итак, Белла, встаньте поближе к Андре, – командовал директор, – и старайтесь выглядеть понесчастней.
* * *
Белла встала рядом с певцом и приняла мелодраматическую позу. Андре нежно взял ее за руку и стал многозначительно поднимать брови. Белла скрипнула зубами от досады.
Тем временем Этьен дал знак мистеру Разберри, и тот заиграл вступление к недавно написанной сентиментальной мелодии Уильяма Грея. Белле стоило больших усилий сохранять горестное выражение лица и не рассмеяться, глядя, как шевелятся усы баритона, а его темные глазки похотливо таращатся на нее.
