Текст книги "Позови меня, любовь"
Автор книги: Юджиния Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Юджиния Райли
Позови меня, любовь
Новый Орлеан. Наши дни
Белла де ла Роза вышла на сцену «Сент-Чарлз-опера» и встретила призрака.
В огромном, старинном, едва освещенном зале не было ни единого живого существа, помимо Беллы и неведомого призрака. Поначалу она глазам не поверила, когда на другом конце обшарпанной сцены увидела туманные очертания мужской фигуры. Белла вглядывалась, растерянно моргая, в это бесформенное нечто, и оно мало-помалу становилось все отчетливее, сгущалось и обретало неоспоримую реальность. Девушка затрепетала, папка в ее руке дрогнула. Явившись в оперный театр на прослушивание, Белла никак не ожидала, что ее будет приветствовать привидение.
Секунду-другую она рассматривала лишенного плоти незнакомца – высокого, стройного, широкоплечего мужчину. На нем были облегающие черные брюки, сапоги, свободная белая сорочка, небрежно распахнутая на груди. Он, приветственно простирая в сторону девушки красивые руки, походил на героя оперетты, который вот-вот разразится неприличной песенкой. Но больше всего ее притягивало его лицо: резко очерченный, волевой подбородок, улыбающиеся чувственные губы, прямой тонкий нос, высокие скулы, красивые густые брови и карие, глубоко посаженные глаза с загадочным блеском. Его темно-каштановые, густые, слегка вьющиеся волосы были немного растрепаны, и одна прядь спадала на лоб, словно только что женские пальчики ерошили эту пышную шевелюру.
Белла изумленно смотрела на призрака, и неожиданно он улыбнулся – сверкнули ровные белые зубы. Под его пылким взглядом она вдруг ощутила внезапное страстное желание. Сердце ее заколотилось с бешеной силой,
И вдруг он пропал – как унесенный порывом ветра клуб дыма!
Белла судорожно вздохнула и растерянно стала озираться по сторонам. Сцена была пуста. Она слышала только удары бухающего в ее груди сердца и ощущала особенный запах пыли и времени, смешанный с острым запахом свежей краски.
Белла устремила взгляд в полумрак зрительного зала. Там шел ремонт: в проходах на заляпанном краской брезенте виднелись козлы и ведра с краской, из прорех в бархатной обивке старых кресел торчала вата. Она посмотрела выше, на два широких яруса со старинными ложами, щедро украшенными позолоченным лепным орнаментом в виде завитков. С высокого, в разводах воды из-за прохудившейся крыши потолка свисали пожелтевшие от времени, но все еще прекрасные люстры.
Белла снова перевела взгляд на сцену, над которой свешивалось удивительное сооружение; шаровидная люстра ошеломляющих размеров – четыре яруса тускло мерцавших хрустальных призм.
Вокруг царила мертвая тишина. Привидения нигде не было видно. Вдруг за спиной Беллы раздался тихий мужской голос, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности:
– Ах, мисс, сколько же тут пыли!
Держась за сердце, девушка обернулась и увидела мистера Ашера, пожилого сторожа-уборщика, недавно впустившего ее в театр. Теперь высокий поджарый старик во фланелевой рубашке и мешковатых штанах стоял между кулисами и, опираясь на ручку швабры, глядел на Беллу с доброй усмешкой, от которой по его загорелому и словно дубленому лицу разбегаюсь глубокие морщины.
Белла нервно рассмеялась.
– Мистер Ашер, вы так подкрались, что я и не слышала.
– Простите, я вовсе не хотел вас испугать.
– Пустяки. Все в порядке, – заверила его Белла.
Старик показал рукой на зрительный зал,
– Ума не приложу, зачем они тут все порушили. Мне и за сто лет не прибраться. – Мистер Ашер стал подметать. – Сколько пыли!
Белла еще раз огляделась:
– Похоже, капитальный ремонт. Согласитесь, в итоге все будет выглядеть лучше прежнего.
Старик пожал плечами.
– По мне, и прежде хорошо было – за пятьдесят лет пригляделся. Перемены мне не по душе.
– Понимаю.
Старик перестал мести и, пытливо взглянув на собеседницу, осведомился:
– Вы не обидитесь, если я спрошу, отчего это вы так подпрыгнули, когда я появился в кулисах и заговорил с вами?
Пряча улыбку, Белла приблизилась к мистеру Ашеру и, приложив ко рту ладошку, прошептала:
– Я… Наверное, это странно звучит, но мне кажется, я только что видела призрак.
К удивлению Беллы, мистер Ашер весело рассмеялся:
– А-а, стало быть, молодой леди посчастливилось увидеть старину Жака Лефевра? Так-так! Впрочем, я не удивляюсь: разве мог этот старый греховодник устоять перед вашими чарами – ему только дай порисоваться перед прелестной юной особой. Только не воображайте, что вы первая хорошенькая девушка, которая заставила старину Жака объявиться на сцене.
Белла слушала его с открытым ртом.
– Вы хотите сказать, – выдохнула она дрожащим от волнения голосов, – что в «Сент-Чарлз-опера» живет призрак? Моя бабушка когда-то упоминала про привидение в театре… Но мне и в голову не приходило, что это правда!
Мистер Ашер кивнул:
– О да, мисс, в нашем театре обитает привидение. Можете не сомневаться. Сто лет назад Жак Лефевр был одним из самых блистательных теноров на Юге. А какой волокита! Дамы из новоорлеанского высшего света так и роились вокруг него. Пока не произошла трагедия… – Старик замолчал и покачал головой.По спине Беллы пробежал холодок.
– Какая трагедия?
– Похоже, Жак обидел многих, и какой-то рассерженный муж, возможно, даже коллега-актер, воткнул сопернику нож в спину – прямо во время представления «Калейдоскопа» сто лет назад.
– «Калейдоскопа»? – ахнула пораженная Белла. – Да ведь я как раз пришла на прослушивание.
Мистер Ашер расплылся в широкой улыбке, показав полный рот кривых и щербатых зубов.
– Да, мисс, видите, как все оборачивается! Я краем уха слыхал, что новая постановка оперы непременно заденет старину Жака за живое и он станет появляться чаще прежнего. – Старик прищурился. – Может, покойник все еще мечтает отомстить? Как знать, как знать…
Белла испуганно поежилась.
– Все это… за пределами моего понимания, – промолвила она. – Отчего вы уверены, что этот призрак – не чья-то шутка? Кто-нибудь из техперсонала разыгрывает нас с помощью зеркал или еще какой-нибудь оптической иллюзии. Я слышала о подобных трюках.
Мистер Ашер, по-прежнему опираясь на швабру, сказал:
– Нет, Жак – это не трюк. Полистайте подшивки местных газет за последние сто лет. Все это время призрак регулярно появляется в театре. Случается, даже поет!
– Занятно, – пробормотала Белла. И даже попробовала пошутить: – И что он предпочитает? Верди или Вагнера?
Мистер Ашер усмехнулся:
– Я у него не спрашивал, мисс. Обычно я слышу, как он напевает «Старую милую песню любви».
– Вы его слышали? – воскликнула Белла.
– Само собой. Этот Жак Лефевр – настоящий прохвост! Говорят, любит дразнить женщин – дернет за волосы, а не то украдет шаль или перчатки. Да вот на моей памяти пять лет назад одна дебютантка чуть не померла со страху, когда он стал нашептывать ей на ухо всякие неприличные предложения. Девица выскочила из театра как угорелая, а ее мамаша упала в обморок! Во всех газетах писали!
Белла невольно расхохоталась.
– Судя по вашим рассказам, Жак Лефевр действительно проказник. А с какой стати он появился передо мной?
Мистер Ашер закатил глаза.
– Мисс, давно ли вы глядели на себя в зеркало? Этакая хорошенькая брюнетка с васильковыми глазками, с румяными щечками! Как такую может пропустить старина Жак? Умения разбираться в женщинах у него не отнимешь!
Белла покраснела от простодушных похвал старика.
– Ну и ну, впервые слышу такую удивительную историю.
Мистер Ашер почесал небритый подбородок.
– А разве мисс родом не из Нового Орлеана? – осведомился он.
– Нет, – призналась Белла. – Пару последних лет я провела в Нью-Йорке – работала хористкой в «Метрополитен-опера». А здесь я… из-за бабушки, Она уже не первый десяток лет живет на Юге. Здоровье у нее неважное, и мне хотелось бы сделать ей подарок – она всегда мечтала видеть меня на оперной сцене в большой партии.
– Она мечтала? А вы сами, мисс разве не… – спросил мистер Ашер, нахмурившись.
Белла озорно сверкнула глазами.
– Я из музыкальной семьи, и у меня вроде бы есть все данные, чтобы стать примадонной. Да вот только…
– Что?
– Сколько себя помню, испытываю страх перед публикой. Ничего не могу поделать, – сказала она с улыбкой, но губы у нее дрожали. Старик присвистнул.
– Вот так штука! Зачем же вы пробуетесь у нас?
Белла обвела отрешенно-мечтательным взглядом, обветшалый, но по-прежнему великолепный зал с долгой историей.
– Надеюсь, что меня примут в хор. Буду трудиться над собой – глядишь, и преодолею свою робость, а там помаленьку и выбьюсь на первые роли. Бабушка так обрадовалась бы! Однако мне надо поторапливаться в примадонны – врачи говорят, что ей осталось жить не слишком долго.
Сторож тяжело вздохнул.
– Вот что я вам скажу, мисс. Я тут пятьдесят годков, на моем веку много народа пришло-ушло. Если не любите оперу всем сердцем – вам тут не задержаться.
Белла удивленно уставилась на него. Вот уж не надеялась услышать столь мудрые слова от старика со шваброй и совком!
– Мистер Ашер, – с уважением сказала она, – даже странно, что человек такого ума служит сторожем.
– В самую точку, мисс, – согласился старик, и по его губам, пробежала быстрая улыбка. – Если вам не лень слушать, расскажу свою историю. Во вторую мировую я командовал эсминцем. Во время одного сражения в Коралловом море снаряд угодил прямехонько в наш пороховой погреб, и взрывная волна выбросила меня с капитанского мостика далеко в море. Никто не выжил при взрыве – сто двадцать три парня, все отличные ребята… – Старик вздрогнул от горестного воспоминания. – Уж не знаю, почему Господь меня помиловал в тот день… Как бы там ни было, после войны я вернулся домой, в Новый Орлеан, и обнаружил, что больше не хочу никем командовать. Место театрального сторожа оказалось как раз для меня.
В пристальном взгляде Беллы сквозило искреннее сочувствие.
– Какая грустная история! Но вторая мировая война была так давно… Выходит, вам по меньшей мере… – Она на мгновение осеклась. – Сколько же вам лет!
Мистер Ашер вдруг вспомнил о делах.
– Увы, мисс, я должен поторапливаться. Удачи! – Он исчез за кулисами.
Белла озадаченно тряхнула головой. Странный человек – и появился, и пропал неожиданно. Однако ее мысли тут же вернулись к предыдущей, куда более странной встрече – с призраком Жака Лефевра. Если верить мистеру Ашеру – а не верить нет оснований, – то в «Сент-Чарлз-опера» обитает бесплотное существо. Тот самый расфуфыренный фантом, который нахально заигрывал с ней буквально несколько назад! То-то разахается и разохается бабушка, когда Белла поведает ей о невероятной встрече!
Мысли о Жаке Лефевре отступили на задний план, едва девушка услышала, как скрипнула дверь. Появилась группа из пяти человек с блокнотами и деками в руках и решительно двинулась к сцене, во главе – высокий стройный блондин, за ним мужчин средних лет и заурядной внешности.
И наконец, две женщины – приземистая толстушка и сухопарая великанша,
У Беллы екнуло сердце – комиссия! Идущий первым гордый красавец, надо полагать, сам Лесли – главный режиссер оперного театра, с которым она договаривалась по телефону о прослушивании. Остальные скорее всего из дирекции.
Судорожно сжимая в одной руке папку, Белла одернула свой шелковый костюм. Ей стоило большого труда устоять на месте и не кинуться прочь за кулисы. А что, если она не сможет петь, что, если паника опять охватит ее?
Пытаясь успокоиться и сосредоточиться, Белла принялась считать про себя, как ее учил психотерапевт.
Но ведь за ее спиной – призрак Жака Лефевра. Как она может провалиться при его доброжелательной поддержке? Она неожиданно улыбнулась.
– Доброе утро, мисс. Если не ошибаюсь, вы – Белла де ла Роза? – произнес властный голос.
– Да. – Полная отчаянной решимости встретить испытание с высоко поднятий головой, Белла просеменила по сцене за кулисы и, пройдя через боковую дверцу, спустилась по ступенькам в зал. Она присоединилась к пятерке возле оркестровой ямы и протянула руку человеку, который только что поздоровался с ней. – А вы – мистер Личфилд?
– Он самый. – Пожимая руку девушки, Личфинлд представил остальных, указывая на каждого быстрым кивком. – Познакомьтесь с членами приемной комиссии: Хэл Хэверти, Лидия Вандерграф и Билл Фэйрчайлд.
– Доброе утро. Очень приятно познакомиться, – трижды пробормотала Белла при каждом новом рукопожатии.
Личфилд показал жестом на толстую коротышку.
– Софии Кроуфорд будет вам аккомпанировать. – Белла пожала пухленькую ручку.
– Очень приятно.
– Мне тоже, мисс де ла Роза.
Личфилд откашлялся.
– Если вы готовы…
– Да, я готова.
Пока Белла поднималась на сцену в сопровождении Софи Кроуфорд, режиссер и все остальные расселись в третьем ряду. Личфилд надел очки и заглянул в свой блокнот.
– Что вы нам сегодня споете, мисс де ла Роза?
В голове Беллы вдруг мелькнула озорная мысль: уместнее всего сейчас исполнить популярную песенку под названием «Ах, милый, укажи мне путь домой!». Однако вслух она храбро произнесла:
– Я бы предложила арию Розины из «Севильского цирюльника».
– А-а, Россини, – промолвил Личфилд. – Мы бы хотели послушать несколько гамм, чтобы оценить диапазон вашего голоса.
– Конечно.
Белла протянула тонкую пачку нот аккомпаниаторше.
– Нам в высшей степени приятно, – обронил, – что в театр пробуется представительница семьи де ла Роза. Ваша почтенная бабушка на протяжении многих лет патронировала наш театр. Трагедия, жертвами которой стали ваши родители, была страшным ударом, от которого наша оперная труппа до сих пор не может прийти в себя.
– Спасибо, – сказала Белла скованным голосом. Выйдя на середину сцены, она нагнулась и положила свою папку на пол.
– Когда вы потеряли родителей – в 1990-м?
– Да.
– Вы осиротели совсем ребенком.
– Мне было девятнадцать. Я училась в Сан-Франциско на первом курсе консерватории.
– Мои соболезнования, – пробормотал Личфилд.
Белла вздернула подбородок.
– Мои родители погибли, отдавая себя любимому делу. Они спешили на представление в Сан-Франциско во время чудовищного урагана. Волна докатилась до прибрежного шоссе и смыла машину в океан.
Члены приемной комиссий горестно вздохнули.
– М-да… Большая потеря, – рассеянно произнес Личфилд, листая свой блокнот. – Впрочем, у них выросла достойная смена. То есть вы… Послушайте, меня кое-что озадачивает в моих записях. Почему вы пробуетесь в хор? Я ожидал, что дочь Кармиты де ла Роза будет претендовать на ведущее сопрано.
Беллу бросило в жар. Ее то и дело ставили в неловкое положение подобные вопросы, непрестанные сравнения с родителями – прославленными оперными солистами. И она в очередной раз дала стандартный ответ:
– Не каждой певице суждено стать Примадонной.
Личфилд удивленно вскинул брови.
– Ваша профессиональная подготовка безупречна: консерватория в Сан-Франциско, два года в хоре «Метрополитен-опера», не говоря о том, в какой семье вы выросли. Вы унаследовали голос матери?
– Голос унаследовала, – осторожно отозвалась Белла, – а вот ее уверенность в себе – увы…
– О-о-о! – со значением произнес режиссер. – Впрочем, не пора ли нам начать?
Белла кивнула аккомпаниаторше, и та взяла первый мажорный аккорд. Белла попробовала успокоить себя несколькими глубокими вдохами и постаралась целиком сосредоточиться на пении. Софи Кроуфорд заиграла гамму до-мажор, и Белла запела – звонко и чисто, но ее голосу не хватала уверенности и глубины. Перед высокой нотой она в страхе задерживалась на сотую долю мгновения, но все-таки справлялась с нею.
Когда гаммы закончились, Белла сделала небольшую паузу, позволяй членам приемной комиссии обменяться впечатлениями и посоветоваться.
– Так, теперь арию, – произнес Личфилд.
Белла ощутила укол разочарования. Не очень-то щедр режиссер на похвалы. А впрочем, разве она заслужила? Снова собрав все свое мужество, Белла кивнула аккомпаниаторше. Та заиграла длинное вступление к арии.
Белла всеми силами старалась ни позой, ни выражением лица не выдать своего волнения. Она выбрала арию Россини, потому что в ней было барочное изящество без бурлящей силы Пуччини или напряженной страстности Бизе. Виртуозные тональные вариации – лирические пассажи с драматическими выходами к высоким нотам, обилие технически сложных переходов и трелей – должны были не только показать ее возможности с наилучшей стороны, но и отвлечь внимание от недостатков ее пения.
Белла гладко пропела трудный вступительный пассаж и немного успокоилась. Ария прозвучала вполне профессионально, хотя в ней было мало чувства и заметна робость на высоких нотах.
Белла замолчала, сделала шаг назад в ожидании оценки комиссии. Хорошо, что она смогла допеть и не шлепнуться в обморок. Однако к радости примешивалось разочарование. Арию Розины она любила, и досадно, что из-за глупого волнения не смогла спеть в полную силу, не смогла дать волю голосу и чувству.
Заметила ли это приемная комиссия?
Белла набралась мужества и посмотрела в третий ряд. Лесли Личфилд, наморщив лоб, испытующе глядел на нее. Остальные члены комиссии перешептывались между собой. Господи, неужели ее не примут?
Она прекрасно знала, что театральное начальство согласилось прослушать ее только потому, что она – дочь прославленных родителей, а ее бабушка вложила немало денежных средств в развитие этого театра.
Чтобы доставить радость бабушке, Белла должна, просто обязана поступить в труппу!
Секунды бежали, а девушка с тревогой вглядывалась в едва освещенный зрительный зал. Личфилд посовещался с членами комиссии, потом снова поглядел на нее, по-прежнему задумчиво хмурясь,
– Мисс де ла Роза, теперь мне понятно, что вы имели в виду, говоря о недостатке уверенности. Досадно, досадно…
У Беллы словно оборвалось сердце.
– Вы хотите сказать, я вам не подхожу?
– Нет, я хочу сказать не это. – Режиссер снял очки и встал. Подойдя к сцене, он остановился и какое-то время налуплено смотрел вверх, на молодую певицу. – Я хочу сказать, юная леди, что такие голоса, как ваш, встречаются один на миллион. Но вместо того дать своему чудесному голосу полную волю и выразить себя целиком, вы душите свой талант – так робкий наездник туго натягивает повод великолепного скакуна. К тому же вы ослепительно красиво и прекрасно смотритесь на сцене. Нельзя так небрежно обращаться с Божьим даром! Вам определенно назначено свыше стать примадонной.
Белла не проронила ни слова. Комплименты пролетели мимо ее ушей. А критика, пусть и с самыми добрыми намерениями, больно задела. Сколько раз консерваторские педагоги доводили ее до слез своими доброжелательными упреками! Но сегодня она не расплачется, ни за что!
– Если вы боитесь сцены, – продолжал Личфилд, – идите к психотерапевту.
– Я уже перепробовала многих, – сказала, храбро глядя режиссеру прямо в глаза. – Кроме того, я пришла к вам отчасти по совету своего врача. Он полагает, что если я буду петь в хоре и работать над собой, то мало-помалу обрету достаточную уверенность, чтобы выходить в сольных партиях.
– Ладно, будем надеяться, что он прав, – промолвил Личфилд, одарив ее благосклонной улыбкой. – А пока, мисс де ла Роза, добро пожаловать в наш хор.
Белла облегченно вздохнула.
– Спасибо.
– Репетиции «Калейдоскопа» начинаются в понедельник в десять утра, – скороговоркой произнес режиссер. – Оплата обычная, по расценкам профсоюза. После Первой репетиции директор-распорядитель обсудит с вами детали контракта, ваши обязанности и часы работы.
– Я обязательно приду, – горячо пообещала Белла. – Я так рада, что вы предоставляете мне возможность работать у вас, мистер Личфилд!
– А мы рады поработать с вами, – сказал Личфилд, глядя на часы. – Что ж, полагаю, на этом все. Не желает ли мисс присоединиться к нам и выпить чашечку кофе со сливками в кафе на углу?
– Спасибо, но я должна побыстрее вернуться к бабушке.
– Передайте ей наши наилучшие пожелания, – сказал Личфилд.
– Непременно. – Белла заспешила прочь со сцены.
Спустившись вместе с аккомпаниаторшей в зал, она присоединилась к остальным, и вся группа направилась к выходу.
– Кстати, Белла, – спросил Личфилд, – как вы умудрились попасть в театр до нашего прихода?
– Меня впустил мистер Ашер, – ответила она.
Пять пар глаз так и впились в нее – девушка испуганно насупилась.
– Я сказала что-то не то?
Личфилд рассмеялся, чтобы снять внезапное напряжение.
– Нам приятно, что мы приняли в труппу человека с чувством юмора. Что вы имеете в виду? – озадаченно спросила Белла.
Мужчины засмеялись, а женщины чуть заметно улыбнулись.
– Уолтер Ашер вот уже двадцать лет как в могиле, – пояснил Личфилд.
Белла побледнела.
– Нет. Вы хотите сказать, что тот самый мистер Ашер…
– Тот самый, – закончил за нее Личфилд, – что командовал эсминцем во время второй мировой и был сброшен с капитанского мостика взрывной волной, когда снаряд угодил в пороховой погреб его корабля. Да, этот мистер Ашер скончался в семьдесят пятом году.
Белла молча таращилась на режиссера.
– Лесли, расскажите лучше все до конца, – сказал Билл Фэйрчайлд.
Личфилд окинул взглядом зрительный зал.
– По слухам, мистер Ашер по-прежнему сторожит и, похоже, исправно трудится шваброй и тряпкой! – вставила Софи Кроуфорд, вызвав приступ общего веселья.
– Да, нам повезло иметь такого прилежного уборщика, – изрек Личфилд, лукаво посмотрев на новенькую. – У нас есть еще одна достопримечательность – призрак знаменитого тенора Жака Лефевра. Кстати, большого любителя хорошеньких женщин. «И обоих я уже успела повидать!» – подумала Белла.
Мурашки пробежали у нее по спине. Перед тем как выйти из зала, девушка невольно оглянулась и – могла бы поклясться – услышала тихий смех призрачного тенора…
* * *
Белла ехала по Ройал-стрйт мимо роскошного фасада оперного театра – мраморные ступени вели к величавому портику с внушительными коринфскими колоннами. Опустив окна своей небольшой белой спортивной машины, Белла на малой скорости покидала Французский квартал. Радостно впитывая утренние звуки и запахи, девушка любовалась этой частью города, сохранившей старинный облик и аромат прошлого. Сейчас, на исходе утра, здесь царил привычный затхлый пивной дух и вонь от мусорных ящиков. Из дверей многочисленных клубов даже в этот час неслись джазовые мелодии. Июньское небо было затянуто тучами, в воздухе ощущался избыток влаги. Балконы прекрасных домов с лепниной украшали зелень и цветы.
Белла улыбнулась при виде джаз-оркестрика на углу улицы, неподалеку от входа в бар. А чуть дальше она заметила клоуна; тот на глазах у зачарованных детишек шустро творил разных зверюшек из длинных колбасок воздушных шариков. Проведя два года в суетливом Нью-Йорке, Белла с удовольствием погружалась в неторопливую, лениво-успокаивающую атмосферу Нового Орлеана. Особенно ей нравилось проводить свободные часы на Джексон-скуэр – центральной площади бывшей французской колонии, где проходили важнейшие события в истории города. Девушка кормила голубей, наблюдала за представлениями уличных артистов и мечтала проводить свои дни именно так – беспечной анонимной зрительницей. А вместо этого жизнь выталкивала в суету, диктуя необходимость быть достойной дочкой знаменитого семейства и стать вровень с прославленными родителями.
Что ж, сегодня утром она сделала важный шаг в верном направлении – отвоевала себе местечко в оперном театре. Пусть и скромное, но для нее важное. Здешняя труппа не такая блистательная и известная, как в «Метрополитен-опера», а потому и шансы выдвинуться намного больше. Если трудиться в поте лица, глядишь, и выбьешься на первые роли. В «Метрополитен-опера» об этом и подумать было страшно, а тут… Возможно, она порадует свою милую бабушку.
Ах, если бы она любила оперу настолько, чтобы без колебаний связать с ней свою жизнь!.. Белла стала перебирать в памяти все, что случилось с ней в это упоительное утро, – встречу с красавцем фантомом, когда у нее по спине вслед за холодком пробежал приятный жар, беседу с мистером Ашером. Обе встречи ее озадачили, но, странное дело, она интуитивно приняла реальность происшедшего без особого сопротивления. Мистер Ашер попал в самую точку: несмотря на семейные корни, она действительно не до такой степени обожает театр, чтобы пожертвовать ради него всем. Однако мысль, что она не сумеет преодолеть страх перед публикой и в итоге огорчит бабушку, ужасно расстраивала Беллу. Впрочем, на прослушивании Белла выступила гораздо лучше, чем ожидала. В недавнем прошлом ей случалось во время проб сперва каменеть, а потом лететь сломя голову прочь со сцены – в туалет, где ее тошнило от обиды и ужаса. Слава Богу, сегодня ничего такого не произошло и она без приключений допела до конца, пусть и не сумев блеснуть всеми достоинствами своего голоса.
Неужели встреча с призраком Жака Лефевра так благотворно повлияла на нее и вселила уверенность?.. Мысль о влюбленном фантоме вызвала улыбку.
Наконец Белла свернула на подъездную дорогу к бабушкиному дому на Сент-Чарлз-авеню. Она обожала этот двухэтажный дом, высокий и узкий, с кирпичный фасадом в духе итальянского Возрождения, который удачно дополняли типично местные балконы с ажурными коваными решетками и темные ставни. Дом отстоял далеко от дороги, полускрытый дубами и цветущей магнолией.
Выйдя из автомобиля, Белла вдохнула смесь цветочных ароматов – жасмина, магнолии, розы, взбежала по лестнице, отперла входную дверь с наборным овалом из цветного стекла. Скользнув внутрь и закрыв за собой дверь, девушка оказалась в приятном мягком сумраке прихожей и ощутила неповторимый сложный букет старого дома: мастики, мебельного лака и цветов. Истоптанный восточный ковер скрадывал звук шагов.
Белла помедлила перед ампирным пристенным столиком, над которым висел большой фигурный подсвечник с зеркалом. Глядя на свое отражение, она привычным жестом отвела рукой водопад темных волнистых волос ото лба, поправила локоны на висках.
Вы прекрасно смотритесь на сцене…
Вспомнив слова Лесли Личфилда, Белла наморщила лоб. Изучив свое отражение пытливым взглядом, она обнаружила, что на нее глядят почти копия молодой Кармиты де ла Роза: то же совершенство черт, как на старинных камеях, те же высокие скулы аристократки, нежный и точеный рисунок подбородка, небольшой, чуть вздернутый носик, полногубый большой рот. Белла не могла не заметить задорного блеска в голубых глазах и румянца на щеках. Что-то из сегодняшних утренних приключений в театре зажгло ее глаза и разрумянило щеки. И пожалуй, отнюдь не комплимент мистера Личфилда. Нет, похоже, в это состояние тревожного, но приятного беспокойства ее ввергло существо без плоти и крови…
С торжествующей лукавой улыбкой на губах Белла прошагала дальше, в холл. Слева, в столовой, горничная-шведка полировала обеденный стол времен королевы Анны, поверхность которого отражала мягкий свет, просачивавшийся в комнату через узорчатые решетки.
– Иетта, – окликнула она служанку, – бабушка уже проснулась?
Шведка, пышнотелая женщина средних лет с приятным круглым лицом и румяными налитыми щеками, отложила тряпку и энергично кивнула:
– Да, мисс Белла. Мисс Изабелла у себя в комнате – читает священное писание и слушает пластинки с ариями в исполнении вашего дедушки. Однако к завтраку так и не прикоснулась, что меня очень тревожит.
– Ах, как я не догадалась купить ей пирожков в «Кафе дю Монд»! – огорченно воскликнула Белла. – Она их так любит!
Иетта просияла.
– Два таких пирожка еще в духовке. Вряд ли мне удастся уговорить мисс Изабеллу съесть их, а вот вас, мисс Белла, она, глядишь, и послушается…
– Давай я отнесу пирожки к ней наверх, – с готовностью предложила Белла.
– Замечательно. Кстати, мисс…
– Да?
Лицо доброй шведки приобрело озабоченный вид.
– Как прошло ваше прослушивание?
– Меня приняли в хор, – с гордостью объявила Белла.
Иетта радостно всплеснула руками.
– Мисс Изабелла будет на седьмом небе от счастья! Она столько лет мечтала, что вы будете выступать на оперной сцене в Новом Орлеане.
– Спасибо за поздравления. Надеюсь, бабушка и вправду порадуется.
Белла отправилась на кухню – в дальний конец первого этажа. В небольшой уютной комнате с застекленными буфетами и небольшим столом, застеленным клетчатой скатертью, пахло корицей и кофе с молоком. Белла достала из шкафа поднос и водрузила на него тарелку с пирожками, которые предусмотрительная и заботливая служанка оставила в духовке, чтобы не остыли. Затем Белла положила рядом с тарелкой вилку, льняную салфетку, поставила стакан апельсинового сока и прибавила вазочку с распустившейся розой. Блаженно вдохнув аромат желтого бутона, она направилась с подносом к задней лестнице возле миниатюрного лифта, которым бабушка пользовалась в последние годы из-за слабого сердца.
Холл второго этажа был полон звуками арии из «Тоски» Пуччини в исполнении дедушки. На несколько секунд девушка замерла и закрыла глаза, вслушиваясь в чарующие переливы тенора Антонио де ла Роза. Эту пластинку Белла слышала сотни раз, но всякий раз бывала тронута до слез. Порой она удивлялась: если она так обостренно чувствует музыку, если ощущает свою глубинную связь с ней и мгновенно погружается в нее, позабыв обо всем на свете, отчего же она страшится петь на публике? Что мешает ей забыться на сцене, как она забывается наедине с пластинкой?
Когда последние ноты арии отзвучали, Белла проскользнула в комнату Изабеллы и очутилась в знакомом море теплоты и ласки. Добрую половину большой, щедро залитой светом комнаты занимала исполинская кровать в стиле позднего рококо, стоящая на огромном старинном ковре. Многочисленные этажерки ломились от бабушкиных безделушек. Изогнутые кресла были обиты голубой парчой.
Увидев хрупкую фигурку в самом дальнем конце комнаты, Белла ласково улыбнулась. Бабушка сидела в кресле-качалке в эркере, у самого окна, в снопе света. На ней был голубой бархатный халат, ноги прикрывал лиловый афганский плед. Она дремала, запрокинув на спинку кресла голову с аккуратным пучком серебристых волос. На коленах старушки лежала открытая Библия, листы которой были придавлены очками. При всей своей немощи она пропускала мессу только в самых крайних случаях. Частенько Белла самолично сопровождала бабушку в церковь.
Огромная нежность охватила сердце девушки при виде любимой фигурки. Не важно, что бабушка была худа до последней степени, а кожу ее избороздили бесчисленные морщины – Изабелла де ла Роза оставалась красивой женщиной, аристократкой до мозга костей, что особенно бросалось в глаза, когда она поворачивалась к собеседнику горделивым профилем.
В углу эркера стояло инвалидное кресло и баллон с кислородом – грустные свидетельства бабушкиного отчаянного положения. Столик в изголовье кровати был уставлен пузырьками и склянками. Бабушка уже который год не могла обходиться без множества лекарств и ежедневной помощи сиделок.
