Текст книги "Затерянный ад (СИ)"

Автор книги: Юджин Ваальд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

 – Вам нравится, сэр Роджер?  –  спросила Ирэн.

 – Да, очень вкусно. Вы великолепно готовите,  –  ответил он.  –  Все больше убеждаюсь, что мой племянник совершенно не стоит вас, Ирэн.

 – Роджер, мы с Ирэн так благодарны вам за этот дом,  –  сказал с улыбкой Фрэнк.  –  Роскошный подарок.

Роджер усмехнулся, обвёл глазами столовую, оформленную в мягких, коричневых тонах, с широкими окнами, выходящими в экзотический сад с бассейном. В углу стояли высокие металлические треножники, которые заканчивались широкой блестящей чашей, а на паласе с неярким восточным рисунком  –  круглый стол, окружённый стульями с ажурными спинками. На стенах, отделённых кожей, висели картины с пейзажами. Это место не поражало роскошью, или богатой отделкой, но создавало ощущение уюта и защищённости. Люстра с изящным металлическим основанием, и маленькими плафонами-кувшинками бросала мягкий свет.

 – Не стоит благодарности. Я вижу, вы многое тут сами сделали. Получилось неплохо. Особенно светильники. Как дела с новой постановкой?

 – Отлично!  –  воскликнул возбуждённо Фрэнк.  –  Билеты проданы уже на две недели вперёд!

 – В таланте Ирэн я не сомневался никогда,  –  сказал спокойно Роджер.  –  А вам придётся постараться, чтобы доказать, что вы её стоите. Да, совсем забыл. У меня для вас маленький сюрприз, –  добавил он, вытащил из портфеля папку с документами и подал Фрэнку.  –  Надеюсь, это поможет вам решить проблему с вашим новым проектом.

Фрэнк открыл папку, лицо озарила радостная улыбка.

 – Вы просто гений, Роджер. Как вам это удалось?

 – Бизнесмен из меня лучше, чем из вас. Вы всегда идёте простым, честным путём, и сразу отступаете, когда сталкиваетесь с чужой подлостью,  –  объяснил Роджер.  –  Я купил этот заброшенный рудник за сущие гроши. Блейтон не знал о нем...

 – И не успел прибрать к своим липким ручонкам,  –  усмехнулся Фрэнк.  –  Роджер, я совершенно не понимаю, зачем Блейтону рудники?! Для его черепах движки можно из чугуна делать. Он захапал весь молибден в городе и сидит на нем, как собака на сене.

 – Конкуренция, мой друг,  –  усмехнулся Роджер.  –  Главное, не делать лучше других, а воспрепятствовать другим сделать лучше тебя. Все решили, что я выжил из ума, когда я собрался покупать истощившийся медный рудник. Я знал, что это пригодится. В сопутствующей руде пятьдесят процентов молибденита,  –  объяснил он.

 – Роджер, я не знаю, как вас благодарить. По-моему, в последнее время мне слишком везёт. Не может, чтобы это длилось долго.

 – Возможно,  –  проронил Роджер, и чуть заметно нахмурился.  –  Райзен пребывает в сильнейшем раздражении. Особенно после того, как в "Городских новостях" начали активно критиковать сыворотку А-192. Прибыли Райзена стали сильно падать. И он прекрасно понимает, кто в этом виноват.

 – Люди и раньше знали об этом безобразии,  –  усмехнулся Фрэнк.  –  Треть горожан уже превратилась в безумцев. И Райзену совершенно плевать на это. Пусть перестроит свой бизнес на что-то другое.

 – Он этого не понимал и не поймёт. Считает, что люди сами выбирают себе судьбу, добровольно соглашаются на использование сыворотки по закону спроса и предложения свободного рынка.

 – Роджер, эти разговоры вызывают у меня тошноту.

 – Ирэн, милая, принесите-ка нам, пожалуйста, ещё чая,  –  мягко проронил Роджер. –  Как продвигаются дела с камерами жизни?  –  спросил он, когда Ирэн вышла.

 – Берте удалось понять, как их можно взломать. Она считает, камеры надо выводить из строя одновременно. Иначе это вызовет подозрение у Райзена. И он выставит охрану. Кроме того, у нас нет схемы расположения всех камер. И к некоторым вообще не подобраться. В особняке Райзена несколько штук. Но все это дело решаемое. Роджер, а что вы собираетесь делать потом?  –  поинтересовался Фрэнк.  –  Кто будет управлять всем этим?

Роджер бросил на него задумчивый взгляд.

 – Вы хотите покинуть город?

 – Возможно. Вместе с Ирэн.

 – Зачем вам уезжать? Здесь, по крайней мере, у вас стабильный бизнес. Или боитесь, что не справитесь с управлением этого города?  –  с мягкой иронией поинтересовался Роджер.

Фрэнк бросил на него раздражённый взгляд.

 – Почему вы решили, что я буду главой? Пусть буду свободные выборы, демократичные. Выберут кого-нибудь. Я не хочу участвовать. Мне это не нужно, Роджер. Поймите.

Вошла Ирэн, и поставила перед каждым фарфоровую чашечку с золотой каёмочкой. А на середину стола заварочный чайник, сахарницу и молочник.

 – Спасибо, котёнок,  –  сказал Фрэнк, прижав её руку к своим губам.

 – Ирэн, хотите быть женой мэра этого города?  –  спросил Роджер с улыбкой.

Ирэн, положив руки на плечи Фрэнка.

 – Почему нет?  –  лукаво ответила она, заставив Фрэнка поморщиться.

Требовательный, пронзительный звонок в дверь огласил столовую.

 – Милорд,  –  голос Дорис дрожал.  –  Там полицейские. Они сказали, что пришли за мистером Кармайклом.

Распахнулась дверь. За столом сидел хмурый Стэнвуд, делал вид, что перебирает бумаги. У него чуть заметно дрожали руки, которые он не знал, куда девать. Открывал ящики стола, вытаскивал какие-то вещи, бросал их назад. Усадив Фрэнка на стул в центре, копы вытянулись в струнку, как часовые. Все замерли в томительном ожидании. Время тянулось невыносимо медленно. Наконец, хлопнула входная дверь. Вошёл, будто влетел, Райзен. Его обычно бесстрастное лицо излучало сейчас такое откровенное злорадство и ликование, что Фрэнка передёрнуло.

Бросив удовлетворённый взгляд, Райзен присел на подобострастно предложенный ему стул. Взял со стола Стэнвуда пухлую папку, взвесил на руке.

 – Видишь, сколько на тебя, мерзавец, компромата?

 – Я внимательно слушаю,  –  насмешливо проронил Фрэнк.

 – Мы знаем, что тебя зовут Франклин Фолькленд.

 – Да, это ужасное преступление.

 – Не перебивай,  –  сказал Райзен без тени раздражения.  –  Ты пробрался тайком в этот город, выдавал себя за Эдварда Кармайкла. Реальный племянник сэра Роджера в клинике. Втёрся в доверие к уважаемому человеку, чтобы скрыть свою истинную деятельность.

 – Интересно какую? Работу в качестве конструктора на его заводе? Или занимаясь благотворительностью?  –  спросил насмешливо Фрэнк.

 – Ты занимался благотворительностью, исключительно для того, чтобы завоевать дешёвую популярность в городе. Тебе это удалось. Но это ненадолго. Когда люди узнают, кто ты на самом деле, они будут проклинать тебя.

 – И кто я на самом деле, Райзен? Ну да, я действительно Фолькленд, попал на этот остров случайно. Оказался на заводе Хаммерсмита, где вместо оплаты меня подвергали пыткам. Это страшное преступление.

Губы Райзена тронула гадливая улыбка.

 – Мы знаем, что ты главарь бандитов,  –  изрёк он.  –  Грабил уважаемых людей, шантажировал их. Разрушал жизнь в городе.

 – И кого я ограбил?

 – Ну, к примеру, Хаммерсмита,  –  вытащив из папки несколько листов, Райзен помахал перед носом Фрэнка.  –  Он, между прочим, на грани разорения.

 – Да, это правда, Райзен. Согласен. Но мы вернули ему все, до последнего цента. Мы сделали это, чтобы заставить его отказаться от пыток и кандалов на его заводе. Он был вынужден пойти на это.

 – Благородный Робин Гуд,  –  с откровенной гадливостью протянул Райзен.  –  Самый презренный и безнравственный из всех легендарных героев. Заслужил ореол благодетеля, потому что занимался благотворительностью. Убедил людей, что главное не производить, а нуждаться. Это оправдание посредственности, которая не способна заработать себе на хлеб и поэтому требует лишить людей, которые богаче, их собственности. Подлейшее существо, дважды паразит. Отнимал у талантливых и отдавал паразитам.

 – Это что Хаммерсмит талантливый?  –  усмехнулся Фрэнк.  –  Может, только как карточный шулер. Но я лишил его этой возможности. А то, что он разорился  –  это его проблемы. Если его рабочие разбежались, после того, как он перестал приковывать их к конвейеру. Потому, что он не в состоянии платить им столько, насколько они работают.

 – Я говорил, что ты ничего не смыслишь в бизнесе. Рабочие получают ровно столько, насколько производят. Чем выше их производительность, тем больше они получают.

 – Ну да, конечно. На нашем заводе самый короткий рабочий день, самая высокая оплата, социальные пособия. И мы выпускаем лучшую продукцию в городе. Если бы ты видел ту машину, которую я сделал перед ралли! Я не стал её демонстрировать. Это было бы просто нечестно. Я выступал на устаревшей тачке, и победил, несмотря на то, что конкуренты пытались мне помешать. Вплоть до того, что могли убить меня.

 – Фолькленд, твои машины лучшие не потому, что твои рабочие так хорошо работают. А потому что ты  –  талантливый конструктор. А Роджер  –  великолепный бизнесмен. Без вас обоих, рабочие ничего бы не смогли сделать. Неужели ты будешь с этим спорить? Из-за тебя в городе стало больше паразитов. Ты создавал для них приюты и выплачивал пособия. За счёт тех, кто талантлив и трудолюбив. Зачем ты это делал, Фолькленд? Молчишь? А я тебе объясню. Ты хотел завладеть этим городом, ты жаждал, чтобы тебя боготворили, ставили тебе памятники из золота. Молились на тебя.

 – Райзен, ты  –  идиот,  –  усмехнулся Фрэнк.  –  Не понимаешь элементарных вещей  –  я просто хотел помочь людям. И делал это исключительно анонимно. Я не трезвонил об этом в газетах, и не привлекал к себе внимания. Мне это не нужно. Тебе просто этого не понять.

 – Также, под псевдонимом Тревор Спенсер ты клеветал на уважаемых людей города,  – продолжил Райзен спокойно. – Что тоже привело к их разорению.

 – Ты про Каваллини?

 – Разумеется. Он был вынужден продать театр. Очень дёшево. И кому же именно он продал? Тебе! Именно этого ты и добивался.

 – Каваллини – бездарность. И все прекрасно это поняли, Райзен. Я предложил людям настоящее искусство. А он потакал низменным инстинктам толпы. Он ничего не мог дать зрителю, кроме голых задниц и матерщины. Это вышло из моды, он разорился. Это его проблемы. Не мои.

 – Но самого главного ты не учёл,  –  торжество в голосе Райзена достигло апогея.

Он вытащил пачку фотографий, на которых был запечатлён миловидный темноволосый парень с нежным овалом лица, как у юной девочки. Вьющиеся волосы изящной волной обрамляли высокий, чистый лоб. Пронзительные умные глаза, маленький рот с пухлыми губами, волевой подбородок с ямочкой.

 – Мне очень лестно, Райзен. Но я так до пластической операции не выглядел. Этот парень получше будет.

 – Нейл Саммерс и Джон Коннели опознали в этом молодом человеке тебя. Они же знают, как ты реально выглядел, когда работал на заводе Хаммерсмита. Ты не сможешь это отрицать.

 – И кто он?

 – Психопат-убийца. Вымогал деньги у несчастных родителей за похищенную дочь, двенадцатилетнюю девочку, которую насиловал, потом убил. И пришил ей веки к бровям, чтобы долго выдавать за живую.

Райзен с удовольствием заметил, как пленник замер, от лица отлила вся кровь.

 – Что, Фолькленд? Ты не ожидал, что мы это узнаем?

 – Райзен, я этого не делал, чёрт возьми! – возмущённо воскликнул Фрэнк. – Роджер знает, как я выглядел до операции! Это знает и Юргенсон, его личный врач! У Саммерса и Коннели огромный зуб на меня. После того, как я вывел их на чистую воду. Рассказал правду об их, так называемой, профсоюзной деятельности. На самом деле, они занимались настоящим рэкетом. Им выгодно мне отомстить. Роджер скажет...

 – Кармайклу тоже выгодно тебя прикрывать,  –  перебил его Райзен, брезгливо поморщившись. – Благодаря тебе он утроил прибыль своего завода. Стал лидером на рынке. Ему было скучно в одиночестве. Он убил сразу двух зайцев. Вместо своего лоботряса-племянника нашёл преемника и великолепного конструктора. А то, что ты  –  безжалостный насильник и убийца, его не будет волновать.

 – Райзен, ты не пойдёшь на такой подлог, – покачал головой Фрэнк. – Я не верю. У тебя тоже есть принципы. Да, я признаю, что я  –  лидер мятежников. Мы действительно грабили бизнесменов. Я готов понести за это наказание. Могу отсидеть в тюрьме, ты можешь меня повесить за это. Но я не убийца и не маньяк. Зачем мне похищать невинного ребёнка?

 – Ну, к примеру, чтобы отомстить. Эта несчастная девочка – дочь Барта Джордана, который не выдал тебе кредит, когда кто-то похитил твою жену и требовал выкуп. Ты разозлился, и решил, таким образом, его наказать.

Фрэнк сглотнул комок в горле, у него задрожала нижняя губа, выдавая сильное волнение. Вместе с удовлетворением, у Райзена шевельнулась жалость в груди.

 – Райзен, в запальчивости ты потерял весь свой хвалёный рациональный разум, – неожиданно подал голос Фрэнк. – Когда этот мошенник Джордан не выдал мне кредит, я уже был похож на Эдварда, а не на этого мерзавца. А, во-вторых, никакой дочери у Джордана нет. Я знаю, ни у кого из крупных бизнесменов города нет детей. Воспитание детей – бессмысленная трата времени и денег на существ без интеллекта, разума, которые не могут ничего дать взамен, пока маленькие...

Райзен помрачнел. Противник вновь перехватил инициативу.

 – А у тебя есть дети, Фолькленд?

 – Да. Две девочки и мальчик.

 – Так почему же ты не захотел к ним вернуться? А, Фолькленд? Что тебе помешало? Ну, когда ты был никем, ты не мог это сделать. Но сейчас, когда почти весь город принадлежит тебе. Лучшие мощности на заводе Роджера.

Фрэнк сжал плотно губы, отвёл глаза.

 – А, вот я тебя и поймал! Ты не хотел уезжать, потому, что хотел занять моё место!

 – Бред. Райзен, там, на большой земле, я был советником мэра Сан-Франциско по правам человека...

 – От коммунистов...  – брезгливо перебил его Райзен.

 – От демократов, Райзен. От демократов.

 – Это одно и то же.

 – Через десять-пятнадцать лет я мог стать мэром. Мэром города, который в сто раз превышает твой, – спокойно пояснял Фрэнк. –  Но ты знаешь прекрасно. Вокруг твоего города установлен барьер.

Райзен усмехнулся, в глазах появилось дьявольское самодовольство.

 – Барьер стоит только для выхода в море. А ты мог сделать самолёт, вертолёт, космический корабль.

 – Космический корабль? – быстро переспросил Фрэнк. – Откуда ты знаешь...

 – Так почему, Фолькленд? Вот я тебя и поймал. Ты остался, чтобы завладеть всем. А теперь все узнают, что их благодетель – психопат, убийца, маньяк, насильник. Это ведь не единственный случай похищения. Но я могу дать тебе шанс умереть честным человеком. Ты должен будешь рассказать все о мятежниках, дать координаты штаба, сдашь всех своих людей. Изложишь письменно все, что вы делали. И тогда мы просто тебя повесим. Но никто не узнает, что ты – психопат-убийца

 – Никогда, – проронил Фрэнк, самообладание уже вернулось к нему. – Никогда в жизни, Райзен. Скорее ад замёрзнет, чем я предам своих друзей. А пытками ты ничего не добьёшься. Я прошёл такой ад на заводе Хаммерсмита, что выдержу все.

 – Нет, Фолькленд. Не выдержишь. Вот именно потому, что ты знаешь, как это больно, ты уже сейчас внутренне дрожишь от страха. Ты боишься, что тебя каждый день будут доводить до предсмертных конвульсий, а потом вновь воскрешать.

 – Ты так красиво и убедительно это говоришь, Райзен, – спокойно отозвался Фрэнк. – Потому что сам много раз испытывал эти предсмертные муки. Когда кто-то из недовольных горожан тебя убивал, ты вновь возрождался в камерах жизни. Но перед этим ты жутко страдал. Это вранье, что человек умирает сразу. Сознание угасает постепенно, заставляя страдать. Мучительно.

Райзен зло сузил глаза, нахмурился.

 – Кто-то тебе рассказал об этом, – мрачно проговорил он. – Может быть, ты собирался вывести из строя камеры, чтобы убить меня?

Фрэнк криво усмехнулся.

 – Видишь, ты во всем сознался, – подытожил Райзен. – Ты хотел меня убить, чтобы насаждать свои красные порядки. Но я не позволю тебе этого сделать.

 – Райзен, если ты меня осудишь, публично повесишь. Закроешь приюты, библиотеку, дома для престарелых и инвалидов, которые я построил. Неужели ты думаешь, что твоя популярность вырастет из-за этого? Она упадёт до нуля. Гарантирую. А, может быть, ты получишь гражданскую войну. На моё место придут другие.

 – Не придут. Я уничтожу всех, выжгу калёным железом всю красную заразу. И в городе вновь воцарится мир. А ты мне в этом поможешь. Давайте пока начнём, – он кивнул Стэнвуду, который насупившись, сидел за столом, выслушивая весь этот диалог.

Охранники застегнули на руках арестованного кандалы и потащили в угол, где защёлкнули на его ногах металлические скобы, прибитые к полу, пропустили цепь кандалов через вделанное в потолке кольцо и закрыли на замок, растянув тело так, чтобы он не имел ни малейшей возможности отклониться от ударов. Один из охранников взял длинный кнут и стал хлестать по обнажённому телу.

Охранник был мастером своего дела: кнут с крючком на конце зацеплялся за кожу, палач, не отнимая от тела, он проводил вверх, сдирая полоски кожи, оставляя длинные, кровавые борозды, текли струйки крови, которая скапливалась внизу в лужице.

После трёх десятков ударов, тело несчастного безвольно повисло. Райзен сделал предупреждающий жест рукой.

"Моё предложение остаётся в силе. Признание и твои мучения закончатся".

И услышал лишь одно короткое слово:

 – Никогда.

Райзен задумался. Безусловно, он не надеялся, что враг сдастся так быстро. Нужно было придумать нечто иное. Он развернулся и молча вышел из кабинета. Стэнвуд с облегчением вздохнул. Взглянув на Фрэнка, который безвольно повис на руках охранников, подошёл к столу, достал из ящика шприц и передал охраннику, чтобы тот сделал укол сыворотки. Когда глаза арестованного стали более осмысленными, Стэнвуд подошёл к нему.

 – Соглашайся, Фолькленд, иначе будет только хуже, – грозно проговорил он, стараясь, чтобы голос звучал уверено.

За завтраком, Камилла обратила внимания на задумчивый, напряжённый взгляд мужа, спросила, чем тот озабочен.

 – Полиции удалось арестовать маньяка-убийцу, – ответил Райзен. – Его теперь допрашивают. Но пока он молчит. И знаешь, кто он такой? Эдвард Кармайкл.

Камилла замерла, чуть заметно побледнела. Взяв себя в руки, наклонилась над тарелкой и начала ковырять гарнир.

 – Кстати, он вовсе не Эдвард, – продолжил Райзен. – Этот подонок только выдавал себя за племянника сэра Роджера. На самом деле, его зовут Фрэнк Фолькленд. Когда он признается, я его повешу.

 – Люди могут решить, – произнесла Камилла очень тихо, одними губами. – Что ты разделался с ним из личной мести.

 – Да уж, этот гадёныш сумел завоевать популярность у людей. Я забывал тебе сказать. "Городские новости" это его газета, он писал там гнусные статейки под псевдонимом Тревор Спенсер. Обливал грязью уважаемых людей, дискредитировал их. Из-за него мистер Каваллини чуть не покончил с собой. Но теперь я верну ему здание театра. И справедливость восторжествует.

 – Ты закроешь приюты?

 – Разумеется. Дорогая, никто не должен пользоваться плодами чужих трудов, сам ничего не делая.

 – И для детей тоже? – сказала Камилла, в голосе ощутимо проскальзывала жалость. – Они не виноваты.

 – Разумеется, я закрою все сиротские приюты. На чьи деньги они будут содержаться? – спросил он язвительно. – Большая часть средств поступала от Кармайкла. Я конфискую его компанию и выставлю на торги.

 – Почему? – поразилась Камилла. – Если Эдвард, то есть этот человек – преступник, причём тут компания сэра Роджера? Лорд Кармайкл мог чувствовать себя очень одиноким, поэтому нашёл похожего молодого человека, – предположила она

 – Камилла, дорогая, Роджер прекрасно знал, что его мнимый племянник – бандит и маньяк-убийца. У меня есть неопровержимые доказательства. Кармайкл оплатил пластическую операцию по превращению этого мерзавца в Эдварда. И более чем уверен, что Роджер сам участвовал во всех махинациях. Вся эта благотворительность была лишь прикрытием мерзких дел, которые творил его мнимый племянник. Он и его дружки шантажировали уважаемых бизнесменов города, заставляя выполнять все их условия.

 – А что именно они требовали? – робко произнесла Камилла.

 – Выполнение их требований приводили к разорению многих бизнесменов, – ушёл от конкретного ответа Райзен. – Например, мистера Хаммерсмита.

Он заметил ироничный взгляд, который бросила на него жена, и ощутил, как внутри начинает закипать ярость.

 – И зачем же ему все это?

 – Неужели ты не понимаешь, дорогая? Этот мерзавец хотел захватить власть в городе! Чтобы установить свои порядки. Заставил бы всех плясать под свою дудочку – служить его идеалам, всеобщему общественному благу. Он коммунист, – добавил он с отвращением, вспомнив разговор с Алисой Розенберг, которая сообщила о том, как хорошо Фолькленд разбирается в марксизме. – Я подозревал, что у него левые взгляды. И кое-кто позволил мне в этом убедиться. Можешь себе представить, чернь пришла бы к власти, как в России в 1917-м году. Они уничтожили бы всех талантливых людей, умеющих работать. Тех, кто сумел тяжким трудом заработать своё богатство. Они бы отняли их собственность и отдали бы паразитам.

 – Алан, он сам бизнесмен, зачем ему свергать других? – возразила Камилла. – И талантливый инженер.

 – Ты стала слишком рьяно его защищать, – с отвращением оборвал её Райзен. – Тебе его так жаль? Молодой, привлекательный мужчина. Умеет доставить удовольствие? – проговорил он, бросив изучающий взгляд на жену.

Камилла смутилась и опустила голову.

Этот разговор посеял в душе Райзена серьёзные сомнения. Нейл Саммерс был ненадёжным свидетелем. Значит, надо все-таки привлечь Кармайкла. Райзен вздохнул. Как он ни старался, не мог отогнать от себя мысль, что с Роджером их связывала многолетняя дружба, они не вели общего бизнеса, но хорошо понимали друг друга. Роджер вёл дела в Штатах, там и познакомился с мультимиллиардером Аланом Райзеном. И присоединился к его проекту – городу, отрезанному от остального мира. Но Роджер – предатель. Он рассказал врагу о камерах жизни.

Райзен прошёл в кабинет к Стэнвуду, который тут же подобострастно вскочил и двинулся к главе города.

 – Ну что ж, – проронил Райзен. – Продолжил допрос. Думаю, стоит вывести на сцену новых персонажей. Приведите пока Кармайкла. Пусть он присутствует при допросе Фолькленда.

 – Мистер Райзен, нам не удалось арестовать сэра Роджера. А также полиция не смогла найти и Ирэн Веллер. Они исчезли, – быстро проговорил Стэнвуд, стараясь придать голосу сожаление, злорадно наблюдая, как вытянулось лицо босса.

 – Раз так, – произнёс зловеще Райзен. – Тогда проведите Фолькленда через "испанский стул".

Стэнвуда бросило в холодную дрожь. Он не ожидал таких решительных действий.

 – Мистер Райзен, – попытался возразить Стэнвуд. – Бандит может погибнуть слишком быстро, и мы ничего от него не добьёмся.

 – Ничего страшного. Этот мерзавец – молод, здоров. Выдержит. Кроме того, он может просто испугаться, все нам выложит. И пытать его не понадобиться, – добавил он насмешливо, незаметно наблюдая за выражением лица Стэнвуда.

Фрэнк ощутил, как у него подкашиваются ноги, когда увидел, что ему уготовили. По спине потекли холодные струйки пота.

 – Ну что, Фолькленд, соглашайся, пока не поздно. Ты уже через это проходил. На заводе Хаммерсмита. Знаешь, что это такое. Наверно, очень больно? Адски больно? И унизительно. Когда кол медленно входит в твою задницу, раздирая потом внутренности? – поинтересовался он издевательски. – Если будут задеты жизненно важные органы – мгновенная смерть. Но все в твоих руках.

Фрэнк постарался унять страх, отключиться от зрелища "стула", с торчащим из него металлическим штырём.

 – Райзен ты такой же извращенец, как и твой дружок Каваллини. Тебе доставляет сексуальное удовлетворение видеть подобные мучения. По-другому уже не можешь его получать?

Райзен повернул голову в сторону врага. Фрэнк даже не отвёл взгляда, продолжая улыбаться. Этот подонок умудрялся иронизировать. Бравада на эшафоте. Хочет разозлить, чтобы его сразу повесили.

Райзен кивнул головой для начала экзекуции. Стэнвуд дал указание и отвёл глаза, чтобы не видеть мучений бедняги. Леденящий душу мучительный крик заставил его вздрогнуть и вжать голову в плечи. Он перевёл глаза на Райзена, и с отвращением передёрнулся, заметив, с каким дьявольским наслаждением тот наблюдает страдания несчастного, который корчился от дикой боли. Когда тело беспомощно повисло на цепях, на лице Райзена отразилось сильнейшее разочарование. Он остался недоволен тем, что адские муки его врага закончились слишком быстро.

 – Снимите эту падаль, – проронил он, всматриваясь с брезгливостью в лицо Фрэнка.

Стэнвуд сделал знак полицейским, и с облегчением вздохнул, когда понял, что истерзанный пленник жив.

 – Видишь, – сказал Райзен, когда Фрэнку ввели сыворотку, и он открыл глаза. – Продукция моей компании возвращает человека к жизни. Ты бы сдох, если бы её не существовало. А ты с такой злобой осуждал это замечательное, уникальное вещество в своей гнусной газетёнке. И поверь мне, тебе придётся пройти через множество мучений, прежде чем ты окончательно отправишься на тот свет. Впрочем, ты можешь в любой момент прекратить свои страдания. Одно твоё слово – и ты будешь свободен.

 – Ненавижу тебя, Райзен, – прошептал сдавленным голосом Фрэнк. – Сам скоро сдохнешь! Получишь за все. Сполна!

Райзен начал терять самообладание. Пока из Фолькленда выбивают признание, его подельники работают над тем, как вывести из строя камеры жизни. И тогда все потеряет значение. Всё! Фолькленд умрёт. Но и Райзену останется недолго. Надо было пожертвовать чем-то очень важным, может быть самым важным и дорогим в жизни.

Фрэнк услышал звон ключей в двери, и встал. Охранник вошёл в камеру и привёл его в кабинет шефа полиции, где Фрэнк опять увидел сидевшего за столом насупившегося Стэнвуда. Он хотел что-то сказать, но лишь молча опустил голову. Фрэнка привязали к одной из балок, подпирающих потолок в кабинете. Вошёл Райзен, подошёл ближе и зловеще объявил:

 – Я тебе хочу показать очень интересное зрелище. Надеюсь, что тебе понравится.

Он сделал знак и к ужасу Фрэнка двое полицейских втащили в кабинет Камиллу, и привязали. Один из них, скаля зубы, подошёл к ней, и, погладив её по щеке, произнёс гадливо:

 – Какая сладкая девочка!

Фрэнк бросил взгляд на ухмыляющегося Райзена и проговорил, чуть заикаясь:

 – Райзен, клянусь, у меня ничего не было с твоей женой.

 – Не было, говоришь?  –  достав из пухлой папки фотографии, Райзен сунул их Фрэнку. – А это как называется?

Фрэнк бросил взгляд. Именно эти снимки Райзен прислал Ирэн. Кто-то сфотографировал его с Камиллой в тот единственный вечер, когда они занимались любовью.

 – Боже, Райзен, она же твоя жена,  –  прошептал Фрэнк. – Как ты можешь?!

 – Тебе её жалко?  –  поинтересовался Райзен с довольной ухмылкой. – Так спаси, ты же у нас великодушный, благородный человек, альтруист. Я даже не требую жертвовать ради неё жизнью. Лишь хочу, чтобы ты признался в своих преступлениях. И все закончится. Уверяю тебя. И для неё. И для тебя.

Фрэнк, замерев от ужаса, тяжело дыша, наблюдал, как содрогается тело Камиллы, слышал её сдавленные стоны. И волна отчаянного, невыносимого бессилия заполняла душу.

 – Я согласен, Райзен, – пробормотал он. – Я дам координаты штаба, список всех, кто состоит в группировке, расскажу обо всех технических устройствах, которые я сделал. Отпусти её.

Райзен сделал жест, чтобы копы прекратили издеваться над Камиллой, и спросил, наклонив голову, изучая выражение лица Фрэнка:

 – Не передумаешь?

Фрэнк отрицательно помотал головой.

Райзен с возрастающим интересом наблюдал, как Фолькленд летящим, каллиграфическим почерком покрывает значками бумагу. Когда он отложил в сторону лист, Райзен мгновенно выхватил его и жадно впился глазами.

 – Ага! Как же я сразу не догадался, что штаб на закрытой станции метро. Там была лаборатория Берты Верден. Черт возьми, это же элементарно!

Он коротко расхохотался. Выхватил ещё один лист бумаги, пробежал глазами.

 – Бедфорд, соберите отряд полицейских. Из самых лучших ваших людей, и сейчас же отправляйтесь! Самых лучших, слышите?! Их всех надо взять живыми. Всех бандитов надо взять живыми! – повторил он раздельно и чётко. – Вы поняли, Бедфорд?

 – Слушаюсь, мистер Райзен! – бодро отрапортовал тот.

 – Стэнвуд, а вы подготовьте все для казни. Завтра, мы избавимся от этой красной заразы навсегда. И в городе опять воцарится мир и спокойствие.

Стэнвуд бросил взгляд на Фрэнка, перевёл на Райзена, угрюмо буркнул:

 – Слушаюсь, мистер Райзен.

Оставшись наедине с пленником, Райзен самодовольно изрёк:

 – Ну что, ад замёрз? А, Фолькленд, – он вновь зло хохотнул. – Представь, если бы ты не был таким альтруистом, ты бы не предал своих товарищей. И они бы не погибли. Теперь ты понимаешь разницу между разумным эгоизмом и альтруизмом? Моральный каннибализм, который ведёт к полному разрушению. А я забочусь только о своём выживании.

 – Да, Райзен, ты готов ради этого на всё, даже пожертвовать собственной женой, – тихо сказал Фрэнк.

 – Ей было непросто согласиться на эту инсценировку, – ухмыльнулся Райзен.

 – Инсценировку? – не выдержал Фрэнк, вскочив на ноги. Цепь, которая приковывала его руку, натянулась до предела, заставив Райзена инстинктивно отшатнуться. – Инсценировку?! – голос звучал так отчаянно, что Райзен ощутил прилив физического наслаждение от своей победы.

 – Разумеется. Камилла поняла, что таким образом она поможет мне выжить. Я очень дорог ей. Да, Фолькленд.

Фрэнк сглотнул комок в горле. У него на глазах начали собираться слёзы, которые он всеми силами пытался скрыть.

 – Безжалостный подонок, – прошептал он одними губами. – Мерзавец.

 – Нет, Фолькленд, если бы я был безжалостным. Я заставил тебя наблюдать за гибелью твоих товарищей. Одного за другим. На виселице. И повесил бы тебя последним. Нет-нет. Я оставил бы тебя в живых! Чтобы ты всю оставшуюся жизнь мучился под грузом своего предательства. Но так уж и быть, я тоже могу проявить великодушие и повешу тебя первым.