Текст книги "Затерянный ад (СИ)"

Автор книги: Юджин Ваальд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 12

 – Что-то случилось, Алан? – спросила Камилла, намазывая джем на тонкий кусочек хлеба. – Ты выглядишь озабоченным.

Они ужинали в столовой. Райзен уже закончил и взял сигару. Камилла пила чай.

 – Ты же видела, что племяннику сэра Роджера стало плохо сразу после окончания заезда, он потерял сознание. Мне придётся расследовать этот случай, – объяснил он.

 – А что тут расследовать? Я думаю, он был просто мертвецки пьян, – проронила Камилла брезгливо, откусив кусочек.

 – Нет. Лорд Кармайкл подозревает, что Эдварда отравили, и считает, что его хотели убить конкуренты.

 – Может быть, сэр Роджер просто тянет время? – проговорила она с деланным равнодушием. – Ждёт, когда племянник протрезвеет.

 – Я смогу сказать определённо только, когда сделают вскрытие, – произнёс Райзен, изучая выражение лица Камиллы.

– Он уже умер?

– Нет, но сэр Роджер считает, что до утра Эдвард не доживёт. Неужели тебе совсем не жалко его? – не выдержав холодного безразличия жены, язвительно поинтересовался Райзен. – Кажется, ты собиралась за него замуж.

– Алан, это моя страшная ошибка. Но я выкинула его из головы. Навсегда. Ты же знаешь, он – извращенец, – добавила она с гримасой.

– Да, это, правда. Но в сумасшедшем доме из него, похоже, сделали мужчину. Разве ты не заметила, каким мужественным он стал?

 – Лучше скажи – стал мужланом, – с отвращением изрекла Камилла. – От которого воняет потом, как будто он неделями не моется.

 – Вот как? Я этого не заметил, – проронил Райзен саркастически. – Ты, оказывается, уже познакомилась с ним так близко?

 – Алан, не пытайся меня спровоцировать. Между нами давно все кончено.

 – Кстати, он уже завёл себе любовницу. Певичку. Ирэн Веллер. Решил открыть для неё театр, – сказал Райзен, бросая на Камиллу быстрые взгляды, надеясь увидеть ревность в её глазах.

 – Да, я знаю. Кроме того, он все делает тебе назло. Открывает приюты, поддерживает всякий сброд, – произнесла Камилла с отвращением. – Я не могу простить себе, что хотела быть женой этого ублюдка. Иногда я думаю, что его зря выпустили из психушки. Он ведёт себя ужасно нелогично, просто по-идиотски.

Райзен поморщился. Он не поверил ни одному слову жены. Чем сильнее она пыталась убедить его, что больше не любит Эдварда, тем больше Райзен понимал, что это совсем не так.

Райзен приехал на стадион, ложа Роджера была ожидаемо пуста.

 – Мистер Райзен, вы сняли компанию лорда Кармайкла с гонок? – Райзен вздрогнул, услышав заискивающий голос Блейтона.

 – Куда вы так торопитесь? – процедил Райзен, сквозь зубы. – Сэр Роджер может выставить Корнуэлла.

 – Но Корнуэлл – мальчишка, ему всего двадцать два, он никогда не участвовал в ралли подобного класса, и не знает маршрута, – быстро проговорил Блейтон.

Райзен бросил на него презрительный взгляд:

 – Я восхищен, что вы проявляете такую искреннюю заботу о пилотах лорда Кармайкла, моего друга. Но сэр Роджер может выставить кого угодно, хоть первого попавшегося прохожего с улицы. Правилами нашего соревнования это не возбраняется.

 – Конечно, конечно, мистер Райзен, – пролепетал Блейтон. – Я лишь боюсь, что Корнуэлл не справится. Три пилота за один сезон – это чересчур.

 – Блейтон, я надеюсь, что вы оставите, на этот раз, Кармайкла в покое? – проговорил Райзен, бросив понимающий взгляд на собеседника.

 – Разумеется, – ответил Блейтон подобострастно и направился к выходу со стадиона.

Незаметно оглядевшись вокруг, он перешёл дорогу, и быстро направился в переулок. Нырнул в маленькую, незаметную дверь бара, и, спустившись вниз по разбитым каменным ступенькам, очутился в маленьком, полутёмном помещении.

 – Виски со льдом, – пробормотал он.

Бармен достал бутылку, налил, и, бросив профессиональным движением в стаканчик пару кубиков, толкнул посетителю. Блейтон сделал пару глотков и обнаружил рядом с собой плотного мужчину в ковбойской шляпе, с сигарой в зубах. Они присели в дальнем углу бара, который освещался лишь маленьким ночничком на столике, бросавшим синеватый оттенок на лица, придавая им странный мертвенный оттенок.

 – Что вы хотите от меня? – спросил Блейтон с долей раздражения. – Зачем вызвали так срочно?

 – Пора бы рассчитаться, – проронил мужчина, не снимая шляпы, которая почти скрыла лицо. – Я выполнил все условия. Даже перевыполнил! – усмехнулся он, выпуская густой сигарный дым.

 – Давайте подождём окончания ралли, и вы все получите сполна, – проговорил быстро Блейтон. – Я суеверен. Не волнуйтесь, я выполняю свои обязательства. Всегда.

 – После такого не выжил ни один человек. Противоядия нет. А вы надеетесь, что он вернётся на трек? – с ухмылкой сказал тот, и выпил залпом скотч. – Если это произойдёт, я съем свои сапоги, – добавил он, бросив взгляд на новенькие тёмные мокасины с белым орлом.

 – Но он смог доехать до финиша. Это уже ваша промашка, – проворчал Блейтон. – Мы договаривались, что он разобьётся на трассе. А он красиво упал в обморок на глазах тысяч зрителей! И Хозяина, черт возьми! Он очень не доволен, – пробурчал Блейтон.

Он сделал знак официанту принести пару порций и посмотрел на часы. До начала заезда осталось несколько минут. Монди, бросив презрительный взгляд на толпу болельщиков, облепивших телевизор, стоящий на барной стойке, недовольно пробормотал:

 – Да, этот ублюдок оказался живучим. Никто этого не ожидал. Но все равно он сдохнет! Ручаюсь! То, что он упал... Придумайте что-нибудь. Наглотался дури. Какие проблемы?

 – Ага, и под дурью смог прийти первым. Замечательно, – ядовито изрёк Блейтон. – Это значительно хуже.

Монди расхохотался:

 – А ну да, тогда все решат, что тачки Кармайкла такие крутые, что их может вести даже обезьяна! А, Блейтон? – спросил он. – Неплохой слоган. Надо продать его Кармайклу.

Блейтон бросил на него злобный взгляд и прошипел:

 – Вы вызвали меня, чтобы издеваться? Все пошло не так, как планировалось. И результата никакого! – раздражённо воскликнул он, хлопнув рукой по столу, подумав, даже, если Эдвард окочурится, ралли ясно показали, что машины Кармайклов – лучшие безоговорочно.

 – Блейтон, мне плевать на результат, который вы ожидали. Вы хотели, чтобы этот подонок отправился к праотцам. Так и вышло. А уж все остальное – ваши проблемы.

 – Я вообще не знаю, так ли это. И хочу убедиться, что принятые вами меры действительно оказались эффективными, – проворчал Блейтон. – А что если он выживет? За что я тогда платил?

 – Блейтон, клянусь, если он оживёт после такого, я просто застрелю его на улице.

 – Вы, идиот, – произнёс с презрением Блейтон. – Этот мерзавец завоевал такую популярность в городе, что его заказное убийство поставит на уши всю полицию. Хозяин не захочет прикрывать такое! Это может быть только несчастный случай. Или ничего! Понятно вам?

 – Как вы щепетильны. Я восхищен. Но чего вы ждёте? Чуда? Дожидаетесь, когда Райзен снимет компанию Кармайкла с гонки? Убьёте двух зайцев сразу. Но мы только зря теряем время. Меня ждут мои люди, – добавил он раздражённо. – Они сделали все, что вы просили. И вы получили больше, чем хотели!

 – Не уговаривайте меня, – спокойно ответил Блейтон. – Вы не знаете о том, что Райзен, скорее всего, будет проводить расследование. Мы должны найти людей, на которых сможем свалить гибель племянника лорда Кармайкла.

 – Не переживайте, Блейтон. Я сдам кучу подходящих людей. Только расплатитесь, – проронил он флегматично, и выпил свой скотч.

Блейтон вытащил из-под стола портфель. Но тут же резко отдёрнул, услышав возглас бармена.

 – Они выставили нового пилота!

 – Не может быть! – хрипло воскликнул Блейтон, вскакивая с места.

Он ринулся к стойке и приник к экрану. Замечая, как на старте выстроилось по-прежнему восемь машин. Он бросил злобный взгляд на спутника, который вразвалку подошёл к нему и быстро прошипел прямо в лицо:

 – Насчёт третьего мы не договаривались. Речь шла только о двоих. Мы выполнили условия! Черт возьми. Все остальное – ваши проблемы!

Их оттеснили болельщики, облепившие толпой телевизор. Блейтон быстрым шагом направился из бара, но его собеседник нагнал, грубо остановив, хрипло приказал:

 – Блейтон, или деньги сейчас, или вы сильно пожалеете!

 – Идемте на стадион. Как я уже сказал, после окончания ралли я расплачусь. По рукам? – произнёс тот, стараясь придать голосу доброжелательный оттенок.

 – Нет! – рявкнул тот. – Мне плевать на ралли, мне плевать на Райзена и на всех вас! Вы заказали уничтожить этого ублюдка – я сделал. Что дальше – ваше личное дело!

Блейтон, тяжело вздохнул, протянул ему портфель. Тот вырвал его из рук и быстрым шагом направился в сторону от стадиона.

Райзен посмотрел на табло, и с досадой подумал, что нужно каким-то образом замять смерть Эдварда, во что бы то ни стало. Убедить Роджера не настаивать на расследовании. «Как это все нелепо», – подумал с досадой Райзен. Он посмотрел на жену.

 – Ты плохо спала? Выглядишь бледной.

 – Выгляжу как обычно, – возразила она, поправив причёску.

Возникла долгая пауза, Райзен ждал, что жена спросит об Эдварде, но она казалась удивительно равнодушной. Это уже начинало злить, хотелось язвительно поинтересоваться, у кого Камилла брала уроки актёрского мастерства. Он бросил взгляд на трек и увидел, как из гаража почти бесшумно, но с огромной скоростью несётся жёлто-серый спорткар и останавливается, как вкопанный у стартовой черты.

На табло зажглась строчка с названием компании Кармайкла, и Райзен подумал уважительно, что профессиональная гордость оказалась для Роджера важнее личных переживаний. Взяв бинокль, осмотрел машину, восхитившись необычному дизайну: матовые, чёрные борта производили впечатление солидности, треугольные выемки на боках, рассекатель на бампере, обтекаемая линия задней кромки жёсткого верха, впадины на блестящем капоте, заканчивающиеся фарами, придавали облику стремительность.

Автомобиль обладал исключительным сочетанием массивности и изящности, оригинальности и практичности. Райзен удивился, что Роджер посадил за руль роскошного авто новичка. После старта машина мгновенно набрала скорость, оставив далеко позади других соперников. Как молния, промелькнув перед трибунами, ушла на второй круг. Райзен только покачал головой, поражённый тем, что ходовые качества автомобиля оказались под стать облику. Он опять взглянул на жену, сидевшую на скамейке, будто соляной столб, и подумал с сожалением, вряд ли её утешит тот факт, что автомобиль, созданный Эдвардом, будет иметь ошеломляющий успех на авторынке города.

Он услышал громкий вопль комментатора: "Потрясающе! Опередить на целый круг остальных соперников! Мы раньше такого никогда не видели! Поздравим победителя!" Жёлто-серая стрела пролетела мимо финишной черты. Когда гонщик вылез и снял шлем, Райзен ощутил, как у него задрожали руки. Он медленно поднёс к глазам бинокль, и пробормотал:

 – Дьявол живучий.

 – Что ты сказал, дорогой? – спросила Камилла.

Он с досадой заметил, как порозовели её щеки и заблестели радостью глаза.

Когда на стадион ворвались остальные машины, на них уже никто не обратил внимания. Увидев стоявшего с открытым ртом Блейтона, Райзен спустился к нему, и язвительно произнёс:

 – Занятно. Вам не кажется, что в его триумфе есть и ваша заслуга? Он должен благодарить вас в первую очередь.

 – Почему... какая моя заслуга? – пробормотал Блейтон дрожащим голосом, не сводя изумлённого взгляда на окружённого толпой победителя.

 – Ну как же? Если бы не вы, не было бы никакой интриги, – с сарказмом объяснил Райзен. – Все бы знали с самого начала, кто победит. Неожиданно, под занавес, явился главный персонаж. Выпрыгнул, как чёртик из табакерки. Даже сэр Роджер этого не ожидал. Я сейчас должен поздравить его. Может мне сообщить лорду Кармайклу, кого он должен поблагодарить за столь впечатляющий триумф Эдварда?

 – Сообщить? – хрипло вскрикнул Блейтон, и побледнел, как полотно. – Нет, мистер Райзен, я тут ни при чем. Уверяю вас.

Райзен лишь презрительно скривился и бросил взгляд на трибуну, где сидела Камилла.

Фрэнк заметил, что на краю трека стоит Роджер. С трудом высвободился от лезущих к нему за автографами поклонников, и подошёл к нему. Роджер бросил на него взгляд, в котором светилось недовольство и восхищение одновременно, и они обнялись.

 – Это стоило мне года жизни, – сказал Роджер глухо.

 – Извините меня, я идиот, – пробормотал Фрэнк, заметив, как на глазах Роджера выступили слезы, которые он тут же попытался скрыть.

 – Тут есть одна персона, которая хотела бы очень вас увидеть, – произнёс он с улыбкой.

Фрэнк увидел заплаканную, дрожащую Ирэн, кинулся к ней, и, сжав в объятьях, прижался губами, под одобрительный гул зрителей. Оторвавшись от неё, прошептал:

 – Прости меня, что заставил понервничать.

 – Мистер Кармайкл, – услышал он смущённый голос, и, обернувшись, увидел Хартли. – Сейчас будет церемония награждения. Пожалуйста, вас все ждут.

Фрэнк мягко отстранил Ирэн, бросил задорный взгляд на Роджера и пошёл вслед за Хартли. Рядом с пьедесталом стоял Райзен с каменным лицом. Их взгляды пересеклись будто шпаги, и Райзен мгновенно скрыл неприязнь, изобразив на лице доброжелательную улыбку.

 – Поздравляю вас, Эдвард, – произнёс он. – Я восхищен вашим мужеством и силой воли. Вы – настоящий герой дня.

 – Благодарю вас, мистер Райзен, – ответил Фрэнк, ощущая, как от взгляда главы города охватывает ледяной холод, несмотря на жаркий солнечный день.

Он взял в руки кубок и обвёл глазами стадион, зрителей, которые приветствовали его. И краем глаза заметил Камиллу, которая печально смотрела на него

Берта увидела вваливающуюся в дом компанию и вздохнула с облегчением, заметив весело улыбающегося Фрэнка, который обнимал стройную девушку с огромными глазами, и длинными, густыми волосами, стянутыми в пучок.

 – Берта, спасибо! – сказал Фрэнк, и они обнялись. – Это, – кивнув на кубок в руках шофёра Билли, воскликнул он, – твоя заслуга в первую очередь!

 – Не выдумывай, – проронила с улыбкой Берта. – Ты бы сам справился.

Роджер подошёл к ней ближе и, взглянув в глаза, и, чуть заметно волнуясь, сказал:

 – Мисс Верден, вы оказали неоценимую услугу моей семье. Если вам понадобится помощь – обращайтесь. Вам не будет отказа. И прошу, останьтесь с нами на ужин. Если, конечно, сильно не торопитесь.

Фрэнк налегал на ужин, только что, ощутив, что проголодался так, как никогда в жизни.

 – Как ты себя чувствуешь? – спросила Берта, наблюдая за тем, как он быстро отправляет в рот кусочки мяса. – Не тошнит?

 – Нет, – еле успев проживать кусок, ответил Фрэнк. – Голоден, как волк. Никогда так вкусно не ел, – добавил он, улыбнувшись.

 – Мисс Верден, все-таки расскажите, что это было, – попросил Роджер. – Если это, конечно, не профессиональный секрет.

 – Рицин, органический яд. Получают из семечек касторового масла. Очень эффективен, – ответила спокойно Берта.

Фрэнк закашлялся, изумлённо взглянул на неё.

 – Ты уверена? От него нет противоядия. Я точно знаю. Ты ошиблась.

 – Недаром же, даже в фашистском концлагере меня считали гениальной, – ответила она, печально усмехнувшись. – Меня это тогда спасло. От газовой камеры. Удивительно то, что ты смог после такого доехать до финиша. То, кто тебя отравил, очень надеялся, что у тебя остановится сердце во время гонки. А это не страховой случай. Но ты разрушил их планы. Умудрился выжить.

Фрэнк, взглянув на замершую при этих словах, и смертельно побледневшую Ирэн, прижал к себе, и мягко поцеловал.

 – Ладно, не будем об этом, – проронил Роджер, осознав, что зря затеял этот разговор. – Я припоминаю теперь, мисс Верден. Вы работали на Райзена. Какие-то эксперименты в области генетики.

 – Да, вы правы. Я работала над камерами жизни, создавала выносливых существ с помощью мутаций. Райзен финансировал оба проекта. Первый проект закончился благополучно. Второй прервался, – объяснила она спокойно.

Фрэнк, нахмурившись, наклонился над тарелкой, вспомнив первый разговор в лаборатории Берты.

 – Почему? Райзен был не доволен результатами экспериментов? Я помню, работа внезапно оборвалась, и он никогда больше не рассказывал об этом. Если хотите мы с племянником поможем финансово в этом проекте.

 – Нет, Райзен был удовлетворён тем, как идёт работа. Я сама не захотела больше превращать людей в мутантов, – объяснила Берта спокойно.   – Поэтому отказалась. И хотела убедить Райзена в том, что это аморально. Но потом поняла, что для него этого понятия не существует, если дело касается собственных желаний. После того, как я бросила заниматься этим, работа заглохла. К счастью.

Роджер погрузился в свои мысли. Фрэнк, обняв Ирэн, произнёс немного смущённо:

 – Дядя, мисс Верден, мы это... пойдём с Ирэн. Вы не возражаете?

Роджер очнулся от своих размышлений, и с улыбкой посмотрев на него, сказал:

 – Конечно. Вам надо отдохнуть. Скажите, мисс Верден, – продолжил он, когда они ушли. –  Мне хотелось бы узнать поподробнее о проекте камер жизни. Вы можете мне ответить на пару вопросов? Хорошо. Можно ли их разрушить? Физически?

  – Это очень сложно, милорд, практически невозможно. Они сделаны из прочного материала, стекло, которое не может расплавить даже лава вулкана.

 – Но к ним подводиться электроэнергия. Где-то есть источник, который можно разрушить?

 – Конечно. Но я работала лишь над общим принципом. Производством и установкой занималась не я. Не знаю, как они снабжаются электричеством. Знаю только, как они функционируют. В моей лаборатории есть такая камера.

 – Вот как? Я бы очень хотел, чтобы вы смогли отключить эти камеры во всем городе. И буду финансировать вашу работу. В пределах моего состояния.

 – Сэр Роджер, в этом нет никакой нужды,  –  ответила Берта с мягкой улыбкой.  –  Ваш племянник предоставляет нам помощь. Он очень добрый и щедрый,  –  пояснила она. –  Я начну работу сегодня же.

 – Отлично, мисс Верден. Чем скорее вы решите эту проблему, тем лучше.

Глава 13

 – Вы присоединитесь к нам на банкете, мисс Веллер?  –  спросил Роджер за завтраком.

 – Нет, мне надо репетировать. Завтра премьера,  –  ответила она смущённо, взглянув на Фрэнка. – Вы ведь придёте, сэр Роджер? – произнесла она осторожно.

 – Конечно,  –  ответил Роджер. – Жаль, что вас не будет с нами на банкете. Там можно было объявить о вашей помолвке с Эдвардом.

Фрэнк бросил недоумённый взгляд. Ирэн чуть заметно покраснела, опустив глаза, и пробормотала:

 – Я не знаю. Извините, мне надо уже идти. Спасибо за ваше гостеприимство.

Она смущённо выбежала из-за стола. Фрэнк бросил салфетку и бросился за ней, остановив.

 – Ирэн, я отвезу тебя домой, – пробормотал он.

Роджер усмехнулся и сказал спокойно:

 – Ирэн, зачем вам уходить? Вы можете жить у нас. Так будет лучше. Эдвард будет под вашим присмотром. Он совсем от рук отбился. Вы можете перевезти ваши вещи к нам. Впрочем, если вас это стесняет, то, конечно...

 – Простите меня, дядя, – произнёс быстро Фрэнк, с долей досады. – Разрешите мне все-таки отвезти Ирэн домой.

Он взял её под руку, вывел на улицу, и открыл перед ней дверцу своего "Мустанга". Сев за руль, виновато проговорил:

 – Ирэн, извини меня. Я не знаю, почему дяде пришло это в голову. Он очень хочет меня женить. Она сжала его руку и тихо сказала:

 – Я ничего не прошу.

Он бросил на неё хмурый взгляд:

 – Ирэн, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Но ты должна знать. Я не племянник сэра Роджера. Я случайно попал в город. Меня похитили и заставили силой работать на заводе Хаммерсмита. А Роджер помог мне спастись. Предложил изменить внешность, чтобы я жил под именем его племянника. Но меня могут в любой момент разоблачить. Представляешь, что сделает с тобой Райзен?

Воцарилось молчание.

 – Я об этом догадывалась,  –  прервала паузу Ирэн, её голос звучал абсолютно спокойно. – Ты так не похож на остальных. На других горожан. И совсем не похож на этого хлыща. Я не могла поверить, что он мог так измениться. Отвези меня, пожалуйста, домой. Соберу вещи, – добавила она, и, обвив за шею, поцеловала в щёку.

Он прижал её, и начал покрывать благодарными поцелуями лицо, шею, чувствуя, как она дрожит.

Сидя за столом, ожидая начала банкета, Фрэнк ощущал, как у него кружится голова от счастья, душу заливает тёплая волна, и мир окрасился в голубые и розовые краски.

 – Извините меня, мой друг, что влез в ваши отношения с Ирэн. Я подумал, это хорошая возможность примириться с Райзеном. Чтобы он не ревновал. Хотя, если вы по-прежнему хотите добиваться Камиллы...

 – Нет, Роджер, я понял, Ирэн  –  та, которую я искал всю жизнь. Проблема в том, что она не может стать миссис Фолькленд. А вашим именем воспользоваться не могу. Не имею права.

 – Ну, почему же, временно она побудет миссис Кармайкл, – спокойно возразил Роджер. – А когда вам удастся покинуть город, официально станет Фолькленд.

 – Если я смогу когда-нибудь покинуть это место,  –  вздохнув, проронил Фрэнк устало.

Он посмотрел на часы, и с неудовольствием подумал, что придётся мучиться на дурацком мероприятии. Его и так адски утомили фальшивые поздравления, ему жали руку, говорили, как восхищаются талантом конструктора, мастерством гонщика. Фрэнку хотелось ускользнуть от этого толкотни и шумихи, особенно от Камиллы, которая бросала на него горестные взгляды. Он с затаённым ужасом представил, что она подойдёт и скажет: "Я согласна уйти от мужа", помотал головой, чтобы отогнать эту мысль.

 – А где Каваллини?  –  спросил Фрэнк, оглядев шумную толпу присутствующих. – Что-то я его в последнее время не слышу и не вижу.

Роджер усмехнулся.

 – Странно то, что он до сих пор не повесился. После того, как его популярность упала почти до нуля. Он назначил награду за голову Тревора Спенсера. Очень большую. Ну, наверно, не больше, чем Блейтон.

Фрэнк усмехнулся.

 – Ну, мы ещё повоюем.

 – Только не с Райзеном. Он интересовался, стоит ли проводить расследование по поводу вашего обморока. Что мне ему ответить?

Они перешли в банкетный зал с высокими потолками, посреди которого стоял длинный прямоугольный стол, задрапированный золотистым атласом и покрытый белой скатертью. Потолок разделяли квадратные соты кремового цвета, со встроенными большими выпуклыми светильниками, дававшими мягкий, неяркий свет.

Фрэнка усадили между двумя очаровательными молодыми женщинами. Они как будто сошли с одного конвейера. Маленький аккуратный носик, пухлые губки, невероятно гладкая кожа, которая выглядела как неживая маска. Вблизи это производило удручающее впечатление. Он подумал, что Ирэн к счастью и вблизи, и издалека выглядит одинаково прекрасной.

Блейтон, сидевший по левую руку, изо всех сил стараясь придать себе благодушный вид.

 – Должен признаться, что восхищен вашей работой, Эдвард, – пробормотал он с фальшивой доброжелательностью. – Вы используете такие революционные идеи, что я по-хорошему завидую вам. Но мы тоже постараемся к следующему ралли представить кое-что, – пообещал он самодовольно. – Не думайте, что мы стоим на месте.

 – Да, Эдвард, – подал голос Райзен. – Вы  –  талантливый конструктор. Этого не отнять. Если бы вы были ещё и хорошим бизнесменом... Но, увы, пока у вас это получается плохо. Вы умеете мыслить, как инженер, но не как бизнесмен. Это ваш большой недостаток.

 – Мистер Райзен, и в чем я плохо веду дела? Наш завод имеет хорошую прибыль.

 – Эдвард, вы рисковали жизнью ради того, чтобы выбросить вашу награду на ветер,  –  холодно объяснил Райзен.  –  Вы вообще много денег тратите зря.

Фрэнк понял, в чем его обвиняет Райзен, и разозлился.

 – Что вы имеете в виду?  –  спросил он, посмотрев пристально в глаза Райзена, показывая, что принимает вызов.

Райзен мысленно усмехнулся, подумав, как легко мальчишка попался в расставленную ловушку.

 – Вы передали чек, подписанный мною, в дом для детей-инвалидов,  –  объяснил он, сузив злобно глаза. – Это верх цинизма. Вы прекрасно знаете, как я к этому отношусь. Вы специально это сделали, чтобы задеть меня?  –  враждебно поинтересовался он.

 – У меня в мыслях не было оскорблять вас, мистер Райзен,  –  ответил Фрэнк, стараясь держать себя в руках. – Я считаю, что эти дети живут хуже зверей, в жутких, кошмарных условиях. И если я хотя бы немного помогу, в этом не будет ничего плохого. Я надеюсь, банк Джордана обналичит этот чек?  –  поинтересовался он, делая вид, что обеспокоен.

 – Разумеется,  –  пробурчал густым басом Барт Джордан, дородный мужчина с широким, квадратным лицом, которое ещё сильнее увеличивали вширь пышные усы. –  Но вам придётся заплатить большой налог за это.

 – Эти дети получают то, что они заслужили, – отчеканил Райзен. – Они приносят очень мало пользы обществу. И никто не обязан давать им больше, чем они могут вернуть.

 – Может быть тогда лучше подвергнуть эвтаназии, как недочеловека?  –  предложил Фрэнк саркастически. – И вообще сразу отсеивать тех, кто не способен дать обществу столько же, сколько здоровые и сильные люди? Это позволит нации освободиться от "дурной крови" и сэкономить много средств, которые можно будет вложить в здоровых и сильных,  –  добавил он с издёвкой, заметив, как Райзен от злости начал покрываться красными пятнами.

 – Эдвард, зачем же доводить до абсурда? – вмешался Блейтон. – Мы все против фашистских методов. Но зачем вы тратите так много денег на благотворительность? Эта помощь производится за счёт инвестиций, которые приводят к падению общего уровня благосостояния тех, кто умеет работать. Разве вы не понимаете, что ваш талант используют паразиты, которые считают, что имеют право существовать за ваш счёт?

 – Я не считаю так, мистер Блейтон, – возразил спокойно Фрэнк. – Социальная помощь лишь выравнивает первоначальное неравенство. Чтобы любой человек мог принести пользу общему делу. Кто-то может тратить деньги на покупку бриллиантов, кто-то  –  на помощь инвалидам. Уверяю вас, это никак не ухудшает благосостояние рабочих нашего завода.

 – Я думаю, Эдвард, вы занимаетесь благотворительностью по той причине, что ощущаете себя виновным в том, что вы богаты, – вступил в дискуссию Хаммерсмит. – Либеральное общество признает право наёмных работников получать зарплату, но отказывает в праве бизнесменам извлекать прибыль. Когда рабочие борются за повышение зарплаты, то общество рукоплещет им, – добавил он с презрением. – Когда бизнесмены стремятся увеличить прибыльность своего производства, то их осуждают за жадность.

 – Мистер Хаммерсмит, общество может призывать к чему угодно, я делаю это по велению души. Потому что у меня есть сострадание. Адам Смит, доказавший, что страсть к наживе  –  важнейший двигатель экономики, говорил, что гуманность  –  одна из прекраснейших черт человека, и нельзя сводить жизнь людей к погоне за собственной выгодой.

 – Эдвард, я хотел бы вам напомнить, в честь кого назван Атлант-сити,  –  перебил его Райзен высокомерно. – Бизнесмены – атланты, несущие на своих плечах весь мир. Они  –  производители, добытчики и кормильцы. Именно их стремление к погоне за собственной выгодой и является движущей силой для развития всего в мире. В тот миг, когда погибнут бизнесмены, погибнет цивилизация. Вы не согласны с этим? – спросил он презрительно. – Вы можете честно признаться, что не уважаете себя и своё дело?

 – Мистер Райзен, мне лестно это определение, – ответил Фрэнк. – Но интересно, как это мир существовал без нас? Как это люди раньше пахали землю, обжигали горшки, добывали уголь и железо. Мы пришли и сказали, что будем забирать три четверти вашего заработка, потому, что умеем регулировать денежные потоки  –  торговать.

 – Вы плохо усвоили те простые истины, которые я изложил в своей книге, – проронил Райзен ледяным тоном. – Все, о ком вы говорите – земледельцы, гончары, шахтёры существовали и при других экономических системах. Только бизнесмены появились, когда возникло свободное, капиталистическое общество. Мы сосредоточили в своих руках прибыль, чтобы иметь возможность принимать быстрые и рискованные экономические решения, которые и позволяют развивать промышленность, сельское хозяйство, всю экономику, в конечном счёте. Вы будете с этим спорить? – спросил Райзен с насмешкой.

 – Нет. Не буду. Но от меня зависит, истрачу ли я прибыль на расширение производства, вложу деньги в фундаментальные научные исследования, или куплю себе ещё один особняк, – ответил спокойно Фрэнк.

 – Вы совершенно не правы, Эдвард, – сказал сухо Райзен. – Куда вы, или любой предприниматель, вложит деньги, зависит не от личного желания, а от сложившихся экономических обстоятельств. В условиях свободной рыночной экономики прибыль и зарплата рабочих определяется ни жадностью предпринимателя или нуждами бедняка, а обоюдным согласием людей продавать свои услуги и товары по закону спроса и предложения.

 – Мистер Райзен, вы считаете, если бизнесмен живёт в Сан-Франциско, ему будет выгодно строить дороги на Аляске? Строить дорогу, окупаемость которой пятнадцать-двадцать лет совершенно невыгодно! Я вижу это на примере улиц Атлант-Сити! Я в этом ещё раз убедился! – воскликнул Фрэнк насмешливо.   – Бизнесмену невыгодно вкладывать деньги в фундаментальные исследования, которые в очень редких случаях приносят прибыль. Жить только по законам выгоды – это, в конечном счёте, бесчеловечно. Пока я буду думать о законе спроса и предложения, рабочий моего завода умрёт из-за того, что не найдёт деньги на операцию.

 – И вы будете испытывать чувство вины перед этим рабочим? – быстро спросил Джордан.  –  Вы считаете, что обязаны обеспечить его деньгами на дорогостоящую операцию, даже если его работа не покрывает её стоимость? Да, Эдвард, вы известны свои популизмом в городе. Призываете к самопожертвованию. Хотите, чтобы альтруизм воровал у разума его достижения. Но вы не понимаете, что альтруизм не совместим со свободой, капитализмом и правами индивидуума.

 – Мистер Джордан, то, о чем вы говорите, на самом деле альтруизмом не является, – ответил Фрэнк невозмутимо. – Это политики сулят золотые горы: снижение налогов, инфляции, создание новых рабочих мест, социальную помощь всем нуждающимся. Но когда их избирают, обычно они не выполняют своих обещаний. Я не политик, никому ничего не обещаю, ни к чему не призываю, просто делаю. Помогаю, как могу.

 – Почему же вы все-таки это делаете? – спросил ядовито Райзен. – Вы стали религиозны? Церковь учит, что человек грешен по своей развращённой, порочной природе, как потомок Адама. Он должен каяться, творить добрые дела, как следствие оправдания своей греховности,  –  с сарказмом продолжил он. –  У него нет выбора, нет свободной воли. Церковь отказывает ему в этом. Творимое человеком благо  –  это самоотречение ради спасения на небесах. Крест – символ пытки. Христос принял мученическую смерть на кресте за грехи порочных людей. И во имя этого символа от вас требуют, чтобы вы приносили свою жизнь, талант в жертву никчёмным людям.