Текст книги "Выбери жизнь!"

Автор книги: Ю. Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Для тех, кто занимается по этой книге самостоятельно

Не отлынивайте от выполнения домашнего задания. Вам также нужно самообследоваться на предмет выявления болезней и болячек. Сделайте это так. Не доставая из папки листа с описанием болезней и болячек, возьмите чистый лист бумаги и напишите о всех беспокойствах или расстройствах, имеющихся на сегодняшний день. Затем соедините оба листа, сравните записи, но пока не выбрасывайте их, а сложите вместе с «диалогами». После написания дневника попробуйте сформулировать свои предложения по решению указанных в задании проблем.

Всего вам доброго, люди! Здравствуйте!

ЗАНЯТИЕ ДЕСЯТОЕ

Здравствуйте, люди добрые!

Вот и подошел этот день, когда завершается первый этап наших занятий, о котором образно высказался писатель Виктор Владимирович Муратов, назвав его «вершиной огромного айсберга». Совершенно справедливо: позади именно «вершинная часть» курса, вызвавшая активизацию вашей мозговой деятельности, о чем свидетельствуют дневниковые записи и очень остроумные сочинения слушателей. Некоторые сочинения я сегодня прочитаю, а вы, узнав свое авторство, можете, если захотите, сами представиться, чтобы не возникло ощущения некоего «рояля в кустах»…

«Что хорошего дали алкоголь, никотин и обжорство мне? Сколько ни листал я страницы своей жизни, не нашел ни одного просвета радости, связанного с наркотическими веществами и обжорством. Были, конечно, бывали суррогаты веселья – выезды на природу, которые заканчивались или отрубом, то есть выпадением памяти, или тупой головой, угрызениями совести за то, что, скажем, пытался соблазнить жену своего приятеля, или, наоборот, злостью на приятеля, пытавшегося увести в кусты мою законную супругу… Встречи родственников… Вот вспоминаю, а все размыто в памяти, и не вычленить ничего яркого, радостного.

Что же все-таки хорошего дало мне все это? Не стал руководителем отдела! Не защитил диссертацию – бросил аспирантуру на полдороге! Потерял Любу, с которой дружил с детских лет, – не захотела она связывать судьбу с пьющим человеком!.. И правильно сделала. Я повидал немало семей, где мужчины поддают. Когда-то их невесты были убеждены, что своей любовью спасут мужей от пьянства. О, сколько их, не сумевших разрушить пресловутой тяги своих избранников! Если воедино собрать их стоны и боль – всю страну затопит их скорбь. Никого, об этом жутко писать, никого не отвратила от рюмки и сигареты самая возвышенная любовь!

Что еще? Растет сын, который избегает меня. Да и я не испытывал до недавнего времени потребности в его привязанности…

И все-таки нашел я один светлый момент – посещение нашего курса, желание познать больше, еще глубже изучить проблему, чтобы достойно, ссылаясь на свой негативный опыт, помогать другим людям.

Знаете, что меня поразило, когда я услышал здесь о спаивании народа? «Пьяным народом легче править», – это слова Екатерины II, которые вы нам процитировали. Есть достойное продолжение этой формулировки, принадлежащие А. Бебелю: «Пьющий рабочий не мыслит – мыслящий не пьет». Речь здесь идет не только о рабочем, а о человеке вообще. Нас постоянно превращали и продолжают превращать в манкуртов – немыслящих существ. И как это страшно, когда ежедневно видишь этих самых немыслящих в человечьем обличье. Да что же с нами происходит? Величайшие умы человечества предостерегали, напоминали нам. Например, у Жан-Жака Руссо читаем: «Пьянство унижает человека, отнимает у него разум, по крайней мере на время, и в конце концов превращает его в животное». У Пифагора: «Пьянство – есть упражнение в безумстве!!. Лев Николаевич Толстой: «Наш разум и наша совесть самым настоятельным образом требуют от нас того, чтобы мы перестали пить вино и угощать им». Академик Ф.Г.Углов пишет: «Быстрее всего алкоголь подчиняет человеческий мозг, для которого природа создала пограничный кордон, не пропускающий туда вредные вещества. Алкоголь, никотин взрывают оболочки мозговых клеток, пропуская вовнутрь продукты своего распада. Первая же рюмка увеличивает выброс в си-наптическую щель, разделяющую наши нейроны, норадреналина, который служит посредником в обмене информацией между нервными клетками. И тогда наступает возбуждение. Затем содержание норадреналина истощается – человек впадает в психическую и физическую депрессию. Новый удар по мозгу – новое возбуждение. И снова спад. Но в конце концов мозг устает. Он уже не в состоянии синтезировать норадреналин, наступает необратимое изменение в психике, начинается деградация личности».

Да ведь все это с рождения, в детском садике, в школе рассказывать и показывать, растить поколение нормальных людей, а не дебилов, не манкуртов. Теперь я углубленно буду изучать проблемы алкоголизации и никотинизации страны, с тем чтобы всю оставшуюся жизнь посвятить спасению людей от вырождения, которое им уготовано на этой лживой дороге, куда завели нас те, кому так хочется быть рабовладельцами, скрытыми рабовладельцами, напялившими на себя одежды благодетелей, эдаких демократов, которым не мешало бы знать очень провидческое замечание немецкого военного теоретика прошлого века Клаузевица: «Россия – не такая страна, которую можно завоевать, оккупировать… Такая страна может быть побеждена только лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров»,

Видите, уважаемый руководитель нашего курса, как много хорошего дало мне все то негативное, что составляло смысл той, прошлой, не жизни вовсе, а скотского существования. Не было бы этого, не появился бы в моей жизни «Оптималист», знания которого я обязательно буду нести до конца своей жизни».

Замечательное сочинение! Убежден, что этот слушатель в скором времени придет на преподавательский курс и встанет в ряд с ведущими руководителями наших клубов в стране и за рубежом.

А вот другое сочинение, отличающееся такой глубиной мысли, к которой не всем нашим ведущим политикам, наверное, удается подойти. Само сочинение очень велико, поэтому я позволю себе прочесть лишь небольшой отрывок – о рабстве. Из этого ада наш слушатель, «слава, Богу, удрал, улетел, вырвался. Самое интересное – не подозревал даже, что являюсь рабом. И почему-то сегодня вспомнились мне ленинские слова о рабе. Я пролистал свой конспект, который вел когда-то в университете, и нашел это высказывание:

«Раб, сознающий свое рабское положение и борющийся против него, есть революционер. Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб. Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам!! (В. И. Ленин. Собр. соч. Т. 16. С. 40).

Сегодня имя Ленина затерто, политики стараются не произносить его, а если и произносят – только в негативном смысле. Но эта его формулировка ярким прожектором освещает положение раб… – простите – нашего народа. Я вспоминаю себя прошлого, свое окружение – рабочих нашего цеха, которые за стакан могли сделать что угодно… Я вспоминаю наши разговоры, сводившиеся всегда к одному – к выпивке предстоящей, бывшей, сиюминутной. Да ведь это же и есть рабы! Они все повязаны алко-никотиновой петлей, наивно полагая, что все это и есть настоящая жизнь. Видим мы сегодня и холопов, хамов, состоящих на службе у «доброго господина» – это те, кто постоянно живописует «прелести» алкогольных застолий, восторгается сегодняшней политикой дешевизны этого мерзкого наркотика, а значит – деяниями тех, кто его производит и продает.

Больно, обидно сознавать общую беду нашей Родины, попавшей в алко-никотиновое и обжорное рабство.

Я счастлив, что мне повезло: я вырвался с помощью «Оптималиста» из этого омерзительного рабства… Но как много осталось их, чье имя – рабы!..»

Уважаемые коллеги! Позвольте сегодня вас так называть. Если бы кто-нибудь сказал вам на первом занятии, что вы будете мыслить подобными категориями, наверняка этого человека осмеяли бы. Но ведь случилось! Наступило прозрение, пришло «время действий» – именно так выразился другой наш слушатель.

Рассказывая о том «хорошем», что было приобретено в результате употребления обильной, жирной и смешанной пищи, одна из слушательниц так «живописует» свой портрет:

«Я испытывала верх блаженства, набивая свою утробу различными утонченными блюдами. И каждый вечер с нескрываемой любовью рассматривала в зеркале свое расплывшееся тело, разбухшие ноги, кукольно-буффонадные руки и лицо с тремя подбородками да утонувшими в жировых складках глазами. Вызывающе гордо восседала я в частых застольях, принимая утонченные комплименты в свой адрес по части того, что «хорошего человека чем больше – тем лучше». И, конечно, очень жалела своего мужа, остававшегося по-прежнему поджарым, как в пору недавней молодости, когда он страстно обнимал и ласкал меня – такую же худющую… Увы, была во всем этом и горчинка: уж не было прежних ласк, да и задыхался он в одной кровати со мной от жара (или жира?) моего тела.

Что еще хорошего? А то, что избавила семью от затрат на посещение театров и концертов, потому что в залах, к сожалению, не предусмотрено кресел для моих габаритов. Не было надобности приобретать изящные сапожки, всякие брюки, юбки, блейзеры и другие туалеты, подчеркивающие определенные части тела…»

Слава Богу, юмор не оставил вас, коллеги, несмотря на такую большую нагрузку (не только физическую, но и психологическую), испытываемую вами все эти дни. Об этом, кстати, свидетельствует еще целый ряд сочинений, одно из которых я вам прочту.

«Что хорошего дал мне алкоголь?

Господи, неужели уже утро? Ох, как мне плохо. Кажется, всего лишь полчаса назад я, еле раздевшись, рухнул в постель, а вот уже снова над ухом омерзительные звуки электронного будильника призывают к новым трудовым победам во славу грядущего дня. Бог ты мой, как хочется спать и ни о чем не думать, как все болит внутри, но вставать, видимо, все-таки придется.

Все плывет, внутри все трясется, комната покачивается из стороны в сторону, и, чтобы побриться, надо иметь такие ловкие руки, что Игорь Кио сдох бы от зависти. Кое-как завязываю ненавистный галстук, но что делать – на работу надо показываться вовремя и в мало-мальски пристойном виде. Из зеркала на меня смотрит опухшая и отечная физиономия с красными глазами. Ничего, пройдусь по улице, по морозцу, через полчаса буду как огурчик. Сколько все-таки у нашего брата неиссякаемого оптимизма и бодрости – дай Бог другим хотя бы половину, но стрелки на часах не дают пуститься в философствования по этому поводу, и приходится оставить их на потом.

Есть не могу совершенно и, наскоро выпив пару кружек воды, выбегаю на улицу, на ходу засовывая в рот сигарету. Ох, лучше бы я не курил! Стало так плохо, что ноги сами собой подгибаются, а в глазах красные и зеленые круги так и наезжают друг на друга. Хоть бы вырвало, что ли, да ведь черта с два, давно уже забыл, что это такое. Ведь сколько раз говорил себе: не жадничай, оставь граммов 150 на утро, мучиться ведь будешь, так куда там – пока вечером все не употребишь, ни за что не остановишься. Хоть бы электричка скорее пришла, что ли, а то стоять никаких сил нет.

Ну, наконец-то, вот она, милая. Плюхаюсь на сиденье и засыпаю.

От электрички до работы иду пешком, чтобы немного проветриться. Разве какой-нибудь хилый трезвенник стал бы в такой мороз по свежему воздуху гулять, здоровья набираться? Да ни в жизнь, непременно бы эти четыре остановки на троллейбусе в духоте и толчее проехал. Опять же, приду на работу, меня спросят: «А ты что такой красный?..» А я отвечу гордо– «Да вот, как всегда, пешком на работу по морозу шел. Бегом, так сказать, от гиподинамии!» Все и отстанут, а чтобы перегаром сильно не перло, так на то валидол припасен – шнырь таблетку под язык, вот тебе и запах, как у герани на подоконнике!

Ну вот, пришел, сел, отдышался, перекурил – опять плохо стало. Ничего, терпи, самое худшее часам к одиннадцати настанет, когда натурально помирать начнешь, а сейчас, пока время есть, надо все дела переделать, все вопросы решить, чтобы потом никто не приставал. До десяти часов через силу, но хожу, вопросы решаю. Однако все – силы оставили. Доползаю до курилки и падаю на скамейку. Хватит, пусть теперь другие воюют, и так целых два часа героических, можно сказать, усилий производству отданы. Хотел бы я посмотреть, как какой-нибудь непьющий хлюпик в таком состоянии работал и что бы он там наработал, а я хоть и остатки сил положил, но ничего, по крайней мере, вроде бы не напортачил, чтобы потом переделывать пришлось. Пить так пить, работать так работать!

Ну, ладно, с работой на сегодня покончено, теперь опохмелиться срочно надо, а то чувствую, что конец наступает – сердце то из груди выскакивает, то совсем останавливается, голова от давления, как арбуз, распухла, за горло словно душит кто-то, все болит, будто в гестапо пытали, а руки так трясутся, что прикурить не могу. Да и то, какой уж день сегодня пошел – четвертый или пятый? Кажется, четвертый… Значит, так: понедельник, вторник… ага, четвертый… Нет, погоди, еще ведь в воскресенье поддавали, значит, надо вместе с субботой считать. Тогда шестой день… Ох, да пропади оно все пропадом, опохмелиться срочно надо, никаких уже сил нет…

На подгибающихся ногах спускаюсь с восьмого этажа в подвал. Завскладом Ленуся ко мне хорошо относится, может, граммов сто спирту плеснет, я ведь редко у нее прошу… Берегу ее, можно сказать, как полярник НЗ. Лифт, как< назло, снова на профилактике и, пока спускаюсь вниз, становлюсь таким мокрым, как все прибалтийские республики вместе взятые.

Внизу, в подвале, Ленуся растеряно хлопает ресницами: «Ты знаешь, еще вчера на ЭВМ последний забрали. Они там все с похмелья были, вот и собрались контакты протереть, а новый я еще не получала. Ты во вторник приходи, я тебе обязательно налью».

Во вторник, вот балда! Да я во вторник, может, уже сто раз жив-здоров буду, и мне твоего спирта даром не понадобится. Я во вторник, может, уже новую жизнь начну. Во вторник… Я вот сегодня, в четверг, в одиннадцать утра помираю, а ты – во вторник!.. Ох, и дуры же эти бабы – ну никакого понятия нет. Во вторник…

Мысленно проговариваю эту тираду и очаровательно улыбаюсь Ленусе: «Нету, значит? Ну, ладно, Бог с ним, как говорится… А во вторник мне уже наверняка и не надо будет. Сегодня вот надо было, граммов сто, там, для одного дела… Ладно, нет – значит нет». Улыбаюсь еще очаровательнее и делаю глаза такими нежными и прозрачными, что через них, должно быть, виден мой затылок. Во вторник… Вот гадюка!..

Ох, как мне плохо! Что же делать, так ведь и помереть можно! Пойду, попытаю счастья в третьей мастерской – у Томки, нашей институтской барменши. Лезу в карман, нащупываю золотые часы, прихваченные из маминых ценностей, и с разгону ввинчиваюсь в лестничную клетку до шестого этажа.

Заканчиваю свой путь почти на четвереньках: воздуха не хватает, и я всасываю его с завыванием, как пылесос, глаза вылезли на лоб да там и остались. Вот это темп, вот это старт, вот это перегрузка! Меня же теперь совершенно спокойно можно в космос посылать. Без скафандра. И без ракеты-носителя. Так, приделать пропеллер сзади, как у Карлсона, – и вперед. Контакт – есть контакт, от винта – есть от винта, рапорт сдал – рапорт принял, вольно! Пошел! Центр управления полетом сообщает: два часа пятьдесят минут, полет проходит нормально…

Ну, ладно, отдышался, теперь можно и к Томке. Томка – это секретарша третьей мастерской, замечательной души женщина, у нее почти всегда есть и водка, и коньяк под залог. Правда, сидит она в одном кабинете с Илларионовой – заместителем начальника мастерской, но ничего – Бог не выдаст, свинья не съест. Потихоньку приоткрываю дверь. Так и есть – Илларионова на месте, но меня, натурально, не видит. Зато Томка сразу поднимает голову и, выпучившись на меня, зачем-то раскрывает рот. Я делаю ей страшные глаза. Она ерзает на стуле, опасливо косится на свою начальницу и делает мне тоже страшные глаза. Ох, как мне плохо, а тут еще с этой выдрой перемигивайся. Собираю все силы и делаю ей ну просто чудовищно страшные глаза. Она в ответ вертится так, будто в брюки ей заполз ежик, и делает глаза еще страшней. Господи, и так-то на Змея Горыныча после атомной бомбежки похожа, а еще рожи корчит! Тут я не выдерживаю и начинаю беззвучно, одними губами, говорить все слова, которые знал сам или слышал от людей, знающих еще больше. Не выдерживает и Томка – выскакивает из-за стола и направляется к двери.

– Тамара, – ледяным тоном осведомляется ее начальница, не поднимая головы – вы напечатали то, что я вам давала?

– Сейчас, сейчас, Вера Николаевна, – тараторит Томка и выскакивает за дверь.

Ну, Илларионова, ненавижу! Сидит, тоже мне, прическа – перышко к перышку, очечки золоченые, авторучкой чик-чирик, туда-сюда, в бумажки заглядывает, книжечку листает, с понтом – грамотная, а у самой мужа нет. Муж ее наш человек был. пил, как верблюд после перехода, вот и не выдержал ее вычурностей – сбежал. То-то она теперь такая злая. Ну да черт с ней: сейчас главное – Томка.

Я смотрю на Томку внимательно и по-отечески строго, заглядывая в самую глубину ее ростовщической души. «Ты что? – громко шепчет Томка совершенно без знаков препинания. – Ты где раньше был только Матанский приходил у меня коньяк забрал одна бутылка после вчерашнего оставалась а он домой не ездил здесь ночевал сейчас отгул выпросил отсыхать поедет и денег не отдал и ничего не дал говорит завтра принесет а я сама так болею так болею а Илларионова меня совсем съест скоро».

Я стою совершенно уничтоженный. Ну, Матанский, ну, подлюка, – опередил все-таки Друг называется! А ведь позавчера мы с ним сидели обнявшись, и он рассказывал мне про свою тяжелую жизнь, а я согласно и понимающе кивал головой– И так мы друг друга понимали, что никому, кроме нас, не дано было этого понять.

Ненавижу, весь свет ненавижу! А эта-то, тоже хороша: нашла кому бутылку отдать, кастрюля с ушами Болеет, видишь ли, она! Пить надо меньше, если не умеешь, тогда и болеть не будешь. Стоит – толстая, рыжая, а лицо серое, мятое, как из пластилина, так и хочется из него какое-нибудь неприличное слово вылепить. Болеет она! Я вон как болею, не тебе чета, а тем не менее – и побрит, и рубашка свежая, и в галстуке. Как огурчик, ясно, Томочка?

– Ага, – охотно соглашается Томка. – Как огурчик, это точно. Такой же зеленый и в пупырышках. Ты когда к нам дверь открыл, так я подумала: опять канализацию прорвало. А рожа у тебя такая была, будто тебя кто-то сзади за шиворот держал и клизму со скипидаром ставил

Ох, что я с ней сейчас сделаю!.. Но наглая Томка, не замечая моего открытого рта, тараторит снова без знаков препинания:

– Ты пойди его поищи может он еще не ушел я бы тоже с вами опохмелилась только мне никак нельзя Илларионова сечет как ты думаешь он деньги отдаст?

– Матанский, – раздельно и злорадно говорю я, – денег тебе не отдаст. Матанский – висельник. Это гнойный прыщ на здоровых ягодицах нашего общества. Я не пойду с Матанским в разведку и не доверю ему даже самокат, а не то что бутылку коньяка. Матанский, – тут я доверительно наклоняюсь к пельменному Томкиному уху, – Тома, Матанский – враг народа!

Томка плаксиво и обиженно смотрит на меня, а потом, хлюпнув носом, исчезает за дверью.

Черт с ней, главное – Матанский! Я несусь по коридорам в седьмую мастерскую, забыв даже на минуту, как мне плохо. Матанский! Матанский! Не найду – убью! Завтра же прихлопну, как таракана!

– Матанский! – кричу я, завидев в конце раскачивающегося коридора знакомое пальто и знакомый сутулый силуэт. – Матанский! Коля!

У Коли вытягивается и без того длинное лицо, и он кисло начинает. «Да я, собственно…» Ладно, ладно, собственник, оправдываться будешь перед грядущими поколениями. Я ловко хлопаю его по карманам – ага, вот она, родная! – и бережно, как драгоценную китайскую вазу, увлекаю его к черной лестнице: «Нам сюда, Коля!»

Матанский не сопротивляется – ему плохо И мне тоже плохо Нам всем плохо, очень плохо, но через минуту сковырнется пробка, выпуская на свет божий такой знакомый тошнотворно-приторный запах, а через десять минут пустая бутылка, чуть звякнув, ляжет в люк вентшахты, рядом с десятками, сотнями таких же пустых бутылок, а еще через несколько минут…

Господи, хорошо-то как! Только ради этого блаженства и стоит жить на свете. Все прекрасно и замечательно, все легко и просто Матанский – спаситель, и какая у него славная, добрая, умная и интеллигентная рожа. Мы – непобедимы, и у нас еще будет все! Абсолютно все! И в обед мы побежим занимать деньги, потом – в ларек, и я буду еще несколько раз появляться на своем рабочем месте, где с удовольствием и охотой буду каждый раз проводить по нескольку линий, а потом возьмем еще, и немножко добавим до конца рабочего дня, и я снова буду появляться на своем месте, разговаривать и улыбаться, и острить, да так тонко и умно, что мои тупоголовые сотрудники будут только переглядываться и ни черта не поймут. А потом будет вечер и мы с Колей будем, не торопясь никуда, сидеть со своими стаканами и вести неторопливую, умную и хорошую беседу, и будем по очереди рассказывать про свою несложившуюся жизнь, и по очереди так понимающе кивать головой, как не может больше никто, потому что им – тем, другим, не дано понять ни нас, ни нашей тонкой и исстрадавшейся души.

Затем мы немного взгрустнем, вспомним и умершего от инфаркта Владислава Зонова, и бросившегося в пролет Грицюка, и сгоревшего от водки Лешу Поддубного, и утонувшего Славу Ласкина, и еще много наших добрых знакомых, которые могли бы точно так же сидеть с нами в этот прекрасный, восхитительный вечер…

А потом я буду идти на электричку чудесной зимней ночью, и снег будет скрипеть под моими ногами, а внутри все будет петь и кружиться вместе со мной. И, 1завидев милиционера, я буду идти твердо и независимо, а молоденький глупый сержант долго будет потом гадать, что это за суворовец маршировал перед ним парадным шагом по пустой улице, а я приеду домой и лягу спать, и все у меня будет замечательно.

И таких ярких, насыщенных, полных событиями дней будет у меня не один, и не два, и даже не десять, а давным-давно перевалит уже за тысячу. Господи, неужели уже утро…

А.Т.»

… Теперь вернемся к серьезным вещам. Что называется на закуску, я оставил крайне необходимый всем нам материал, продолжающий алкогольную тему. Да ведь и нельзя иначе – этанольную заразу надо искоренять в зародыше, удаляя ее метастазы из всех уголков нашего сознания.

Я уже упоминал имя профессора, доктора химических наук Степана Ивановича Жданова, с которым мне посчастливилось познакомиться в середине восьмидесятых, когда только еще разворачивалось трезвенное движение. Как мы с вами выяснили, оно стало пятым по счету и, надеюсь, последним, ибо отступление от него – о чем свидетельствует сегодняшняя ситуация в стране – приведет к неизбежному краху России. Умный, рассудительный, оперирующий строго научными данными, этот ученый является гордостью нашего народа, ярчайшим выразителем чаяний и стремлений его наиболее здоровой части. Я предлагаю вашему вниманию очень важный документ за подписью С. И. Жданова и другого известного деятеля трезвенного движения В. Г. Иванова – их обращение в Государственную Думу России:

«Уважаемые депутаты!

В наше тяжелое, кризисное время вам выпала труднейшая доля – нести ответственность за судьбу России, ее народов, находить пути восхождения нашей Родины к материальному и духовному могуществу. Решение этой исторической задачи невозможно без устранения такого разрушительного явления, как алкоголизация населения, приобретшего звучание проблемы номер один в деле выживания народа и государства.

Душевное потребление чистого алкоголя, пожалуй, уже превзошло критический уровень – 25 литров в год. За этим с суровой закономерностью следует деградация, самоуничтожение нации, причем процесс становится необратимым, так как более половины потомства в таких условиях нарождается дефективным, то есть умственно отсталым, недееспособным и даже нежизнеспособным.

Непредвзятый взгляд обнаруживает: против народов России, по сути, уже давно ведется широкомасштабная, тотальная война с применением химического оружия массового поражения, каковым, несомненно, являются алкоголь и табак. Война эта направлена на поголовное и жестокое истребление населения, на разрушение экономического и культурного потенциала страны. Она ведется не только внешними силами ряда стран мирового сообщества, но и силами внутренними, объективно заинтересованными в ее конечных целях.

Приходится с сожалением констатировать, что указанные грязные подрывные действия организуются умело и наносят России колоссальный вред, трудно восполнимый урон в людях и ресурсах. Он в сумме эквивалентен потерям от взрыва на нашей территории нескольких десятков атомных бомб.

Из чего складываются эти ужасные потери?

1. Подрыв здоровья нации. Алкоголь – хороший растворитель, и он смешивается с водой – основным компонентом организма человека – в любой пропорции. Благодаря этому алкоголь проникает во все органы и ткани и разлагает их, даже такие консервативные, как кости, а также биологические мембраны, нарушает функции клеток. Метаболизм алкоголя препятствует усвоению белковых, жировых и углеводных компонентов пищи, которые в конечном счете оказываются невостребованными и образуют бесполезные или даже опасные отложения, ведущие к ожирению сердечных мышц, чреватому инфарктом, к склеротическим изменениям сосудов и тому подобным осложнениям. Алкоголь обостряет течение всех без исключения болезней человеческого организма, инициирует раковые опухоли органов пищеварения, дыхания и других.

Наиболее опасно алкоголь действует на нейроны – клетки коры головного мозга, а также на кровеносные сосуды, по которым эритроциты (красные кровяные тельца) поставляют клеткам кислород. При попадании алкоголя в кровь даже в небольших количествах эритроциты, соударяясь, склеиваются и закупоривают кровеносные капилляры, отчего нейроны необратимо погибают. Капилляры во множестве лопаются, образуя микроскопические кровоизлияния. Вот почему не существует никаких норм алкоголя при так называемом «культурном» или «умеренном» его потреблении. Как не может быть и его «предельно допустимых концентраций» в воздухе производственных помещений – ведь любое количество алкоголя, попавшего в организм при питании, дыхании, всасывании через кожу и инфекциях наносит ощутимый ущерб здоровью. Это бинарное химическое оружие массового поражения кумулятивного действия! Каждый стакан водки уничтожает порядка 20 тысяч нейронов, и хотя их в коре головного мозга очень много, но нет лишних! В результате алкоголь катастрофически обедняет психику человека, лишает его возможности творчески мыслить, проявлять высокие нравственные качества – порядочность, патриотизм, дружбу, сострадание и т. п. Воистину неисчислимы интеллектуальные потери человечества от этого легального наркотика. Особенно опасно для общества пьянство лиц, принимающих ответственные решения.

Алкоголь обладает мутагенным действием; он изменяет генетический, наследственный аппарат человека, причем всегда в нежелательном направлении.

Расстраивая организм человека и усугубляя течение болезней, алкоголь сокращает продолжительность жизни пьющего. Будучи наркотическим и протоплазматическим ядом, алкоголь вынуждает человека, попавшего в наркоманическую зависимость от него, наращивать потребление спиртного, доводя в конце концов дело до летального исхода. Нынешний непревзойденный рекордный уровень потребления алкоголя в нашей стране в виде поставляемого через торговую сеть так называемого пищевого продукта отечественного производства и ввозимого из многих стран мира технического спирта, а также самогона и других самодельных виноматериалов привел к тому, что ежегодная гибель людей по этой причине достигла ужасающего размаха, превысив полтора миллиона человек, в основном в трудоспособном возрасте. Число жертв алкогольной войны за весь послевоенный период превысило наши суммарные потери за все годы Великой Отечественной войны. По существу, наша славная торговая сеть и бесчисленные спекулятивные палаточные городки без^тени смущения торгуют смертью!

Катастрофически снижается рождаемость, растет смертность, вымирает население страны, в основном его славянские компоненты, причем этот процесс, как тяжелый маховик, набирает обороты. Алкоголизация населения, сознательно организованная и планомерная, решительно переломила демографическую ситуацию. Похоже, что это и есть способ выполнения обещаний власть имущих временщиков – к 2000 году решить жилищную проблему, не построив ни одного жилого дома, и побороть безработицу в условиях обвального сокращения промышленного и сельскохозяйственного производства.

2. Алкоголизация населения неумолимо ведет к разорению страны. Подсчитано, что каждый алкогольный рубль, заполученный торговой сетью для бюджета, приносит косвенные убытки от прогулов, снижения производительности труда и качества продукции, от поломок оборудования, пожаров, аварий и других напастей на 5–7 и более рублей! Если, например, в 1985 году чистая прибыль для бюджета от производства и продажи алкогольной отравы планировалась на уровне 35 миллиардов рублей (а эти планы обычно с успехом выполнялись), то это означало, что в том же году бюджет недополучил 140–200 миллиардов рублей. На эту внушительную сумму, эквивалентную 300–400 триллионам нынешних рублей, можно было решить многие производственные и социальные проблемы. Для этого достаточно было бы только исключить из свободной продажи алкоголь, а высвобождающиеся мощности ликеро-водочной промышленности переключить на производство «мирной», безалкогольной продукции. Но и без этих соображений каждому должно быть ясно, что на алкогольные деньги нельзя строить ни социализм, ни капитализм – на них могут развиваться только «нищизм» и «погубизм».

Производство «пищевого» алкоголя поглощает большие массы продовольственного сырья – зерна и картофеля. Любопытно, что в нашей стране количество зерна, расходуемого на изготовление виноматериалов и импортируемого из-за рубежа, оказывается почему-то соизмеримым. Легко понять, что на всенародное алкогольное застолье у нас ежегодно затрачиваются десятки тонн золота, чем затрудняется решение продовольственной проблемы. Таким изящным способом наш золотой запас постоянно перекачивается за рубеж, в то время как народ деградирует.

3. Алкоголь – один из самых мощных факторов осложнения криминальной ситуации, роста уголовной и экономической преступности, ослабления обороны страны.