Текст книги "Жизнь древнего человека"
Автор книги: Йозеф Аугуста
Соавторы: Зденек Буриан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
В прежнее время был известен только Pithecanthropus erectus с Явы, из западной Европы только несколько остатков раннепалеолитических неандертальцев (Homo neanderthalensis) и несколько больше находок позднепалеолитического человека (Homo sapiens fossilis), то есть человека нашего типа строения. Но и тогда уже предполагали, что развитие человека протекало от питекантропа через неандертальца к человеку современного типа. Эта простая схема трех стадий развития человека в настоящее время немного усложнилась, о чем мы скажем несколько слов в дальнейшем.
В более древние времена, когда еще не было найдено достаточное количество черепов и костей скелета неандертальцев и местом находок была прежде всего западная Европа с центром во Франции, Германии и Бельгии, казалось, что эти древние люди образуют очень сплоченную и своеобразную цельную группу. Поэтому уже тогда некоторые исследователи предполагали, что неандерталец представляется слишком односторонне специализированным типом, который не был способен к дальнейшему развитию. С их точки зрения, неандерталец всегда шел только по тому пути развития, который вел его к формированию тяжелого массивного скелета. А этот уже при своем дальнейшем развитии не был в состоянии измениться и превратиться в менее массивный скелет позднепалеолитического человека – нашего прямого предка. Отсюда следует, что такие исследователи исключали неандертальца из прямого ряда предков позднепалеолитического человека, и, тем самым, современного; неандертальца же считали какой-то второстепенной ветвью развития, зашедшей в тупик развития и вымершей.
Открытия последнего времени, сделанные в Центральной и Юго-восточной Европе, в Палестине, Крыму, Узбекистане, на Яве и в других местах, опровергли прежнюю точку зрения о единстве группы неандертальцев, причем одновременно указывали на их большое географическое и временное распространение во всевозможных вариантах, в которых можно найти и такие формы, которые по многим особенностям заметно приближаются к типу человека Номо sapiens. Тогда узнали, что на некоторых костных остатках неандертальцев проявляются так называемые сапиентные признаки, то есть характерные для позднепалеолитического человека и для современного. К таким наиболее значительным открытиям относятся два черепа: из Штейнгейма (Германия) и Фонтешевад (Франция). Было также установлено, что часть таких находок относится к очень древним геологическим временам. Отсюда некоторыеисследователи предполагают, что неандертальцы с сапиентными признаками вообще относятся к настоящим, можно сказать, классическим неандертальцам, а образуют особую, так называемую пресапиентную группу, которая по своему развитию является совершенно самостоятельной и ведет прямо к возникновению Номо sapiens fosselis без предшествующей неандертальской стадии. Если придерживаться этой точки зрения, то настоящим (классическим) неандертальцам отводится место на параллельной ветви развития, которая к возникновению другого, более высоко организованного человеческого типа не имеет никакого отношения. При этом все-таки не исключается возможность скрещивания неандертальских и прасапиентных форм между собой. Однако другие исследователи, с которыми соглашаемся и мы, включают неандертальца с сапиентными признаками и настоящих классических неандертальцев в одну группу так называемых древних людей (Palaeanthropini). Так как неандертальцы по современным представлениям действительно не представляют однородного типа, было бы правильно также не употреблять старое название неандертальцы, а лучше говорить о неандертальской группе. Мы не смотрим на неандертальцев как на ветвь, не имеющую эволюционного значения и слепо заканчивающуюся, но предполагаем, что от них могли произойти и произошли позднепалеолитические люди нашего типа, так называемые разумные или сапиентные люди, неантропы (Neanthropini), тем более, что неандертальцы, жившие в последнюю межледниковую эпоху и в начале последней ледниковой, также отличаются друг от друга некоторыми особенностями. Например неандертальцы из областей вокруг Средиземноморья не имеют на своих скелетах таких исключительных признаков, как вюрмские неандертальцы Западной Европы, которые были распространены также в Средней и Восточной Европе. Последних и сейчас иногда называют неандертальцами в боле узком смысле слова, или неандертальцами западноевропейскими, „классическими“. С полным правом их не считают предками позднепалеолитического человека.
Если мы так смотрим на неандертальцев, то можно об их эволюционном значении сказать что в развитии самих неандертальцев большую роль играли условия их жизни. Находясь в областях близ ледников, в тяжелых жизненных условиях, неандертальцы развились в такие типичные формы, которые называют „классическими“. В этих областях развитие неандертальцев происходило очень медленно и шло вперед с большим трудом, причем постоянно в том направлении, которое все время усиливалось и подчеркивало признаки настоящих (классических) неандертальцев. Эта группа сильно и односторонне специализированных классических неандертальцев в своей главной массе была действительно второстепенной эволюционной ветвью, которая, в конце концов, отмерла, не оставив потомков. Зато менее типичные, сапиентные неандертальцы, которые жили далеко от ледников в гораздо более благоприятных жизненных условиях, например в Южной Европе, Палестине, в Крыму и других местах, могли развиваться и развивались более прямолинейно и целесообразно, и главное, быстрее, превращаясь в более высокоорганизованный тип человека, более тонкого по своей телесной организации и более развитого в умственном отношении. Менее массивные скелеты многих сапиентных неандертальцев, их более выпуклый лоб и другие признаки являются хорошим доказательством превращения сапиентных неандертальцев в ископаемых людей современного типа (Homo sapiens fossilis).
Это превращение (так называемая сапиентация) не могло протекать и не протекало одновременно и равномерно в различных частях света. Но оно наступило всюду, где для него были благоприятные условия. А одновременно с ним происходило и смешивание окраинных групп между собой, причем наиболее полезные и целесообразные сапиентные признаки в процессе наследственности все более укреплялись. Первый, кто так объяснял эволюционное значение неандертальцев, был итальянский антрополог С. Серджи. К нему позднее присоединились многие другие.
Серджи был первым, кто и в настоящее время в определенной степени стоит за признание так называемой неандертальской фазы в развитии человека. А ее провозгласил уже упоминавшийся ранее Алеш Грдличка, известный североамериканский исследователь чешского происхождения. Впервые Грдличка высказал эту мысль в 1927 году на торжествах в честь Томаса Гексли, который в свое время остро, непреклонно и бесстрашно боролся за признание эволюционной теории развития человека и за признание существования неандертальцев. Грдличка указывал на большую вариабильность неандертальских людей и уже тогда установил, что между раннепалеолитическими неандертальцами и их позднепалеолитическми преемниками нет существенных и принципиальных различий в образе жизни и в культуре, что у первых все было, но еще в примитивной форме. Он был первым, кто развивал и защищал мысль о том, что все типичные человеческие черты, то есть способность умственного общения, мышление, понимание друг друга при помощи речи, производство орудии и общественная жизнь являются характерными для всех людей всего мира и что это само по себе доказывает однородность происхождения всего человечества.
Новые открытия или переоценка некоторых старых находок вызвали и новые мнения об эволюционном значении неандертальцев. Так, например, Г. Хеберер высказал так называемую гипотезу расхождения, по которой исходную точку возникновения позднепалеолитического человечества нельзя искать ни среди неандертальцев, ни среди их прасапиентных форм, названных в его гипотезе пранеандертальцами. По этой гипотезе находки, прежде всего в Южной Африке, свидетельствуют о том, что в конце третичного периода наступил распад какой-то группы австралопитековых человекообразных обезьян на многочисленные формы, из которых часть стала исходным пунктом для возникновения предшественников людей (Pithecanthropus sinanthropus), неандертальцев (Homo neanderthalensis) и ископаемого человека современного типа (Homo sapiens fossilis). Будто бы развитие этих групп протекало относительно самостоятельно и независимо. По мнению Хеберера, единственным представителем того исходного пункта развития оказывается только современный человек (Homo sapiens regens), как прямой потомок позднепалеолитического человека (Homo sapiens fossilis).
Некоторые последователи относят к прасапиентной группе помимо скелетных остатков также и черепную крышку из Веймара-Эрингсдорфа, которая принадлежит женщине и, по-видимому, относится к концу последней межледниковой, то есть рисс-вюрмской эпохи. Наряду с неандертальскими признаками эта крышка другими чертами, например более выпуклым лбом, напоминает сапиентный тип человека. Поэтому некоторые исследователи, которые принимают во внимание и палестинскую находку с горы Кармел, считают, что веймарско-эрингсдорфские человеческие остатки принадлежат какому-то смешанному населению, чему-то среднему между неандертальцами и ранними сапиентными формами восточного и юго-восточного происхождения.
Новые находки, однако, внесут ясность в проблему эволюционного значения неандертальцев, в котором даже сейчас уже нельзя сомневаться.
VII. Люди позднего палеолита
С первой эпохой позднего палеолита, то есть с ориньякской культурной эпохой, связаны скелетные остатки человека, которые сильно отличаются по физическому типу от неандертальца тем, что представляют более высокий уровень развития, более тонко сформированный. Череп характеризуется большой, красиво моделированной черепной коробкой, лоб высокий, достаточно прямой, широкий, не наклонен назад; лицо уже не имеет ничего звериного, челюсти не выдаются вперед, подбородок хорошо развит и выступает вперед, черты лица тонкие. Фигура совершенно выпрямлена, постановка туловища такая же, как у современного человека, длинные кости конечностей имеют те же размеры.
Таким образом, с ориньяка начинается новая стадия в истории развития человека, знаменующаяся появлением современного человека, которого мы обозначаем как Номо sapiens fossilis (иначе, diluvialis). Эти сапиентные или разумные люди, называемые также новыми людьми или неантропами (neanthropini), были гораздо шире распространены по Земле, чем неандертальцы, и оставили после себя многочисленные свидетельства высокого экономического, общественного и культурного развития.
НА СЦЕНУ ВЫХОДЯТ КРОМАНЬОНЦЫ
Находка костных остатков трех мужчин, женщины и ребенка в 1886 году около деревни Лез-Эйзи (департамент Дордонь, Франция), под навесом скалы в местности Кро-Маньон, стала знаменита тем, что она дала науке первых представителей позднепалеолитической кроманьонской расы. Особенно известен скелет старого мужчины: его обычно называют „стариком из Кро-Маньон“. Он имеет все признаки этой расы. В течение некоторого времени было найдено также много других остатков людей подобного типа в самых различных странах.
КРОМАНЬОНЦЫ БЫЛИ НЕ ОДНИ
Помимо скелетов кроманьонцев были найдены и костные остатки людей, которые от них физически заметно отличались. Одни были найдены в гроте около Ментоны; здесь на глубине 8,5 метров были найдены скелеты юноши и пожилой женщины в скорченном положении. По признакам строения оба скелета могут быть определены как негроидные. Их обладателей мы считаем принадлежащими к так называемой гримальдийской расе, которая, по-видимому, уже в начале позднего палеолита проникла из Африки в Южную Францию и Италию.
Другой скелет, отличающийся от кроманьонских, был найден в 1888 году под навесом скалы у Раймондена в сельской общине Шанселяд, близ г. Перигё на юге Франции. Здесь был обнаружен скелет мужчины с отличиями от кроманьонской и гримальдийской расы. Люди, относящиеся к шанселядской расе, были очень небольшого роста, в среднем около 150 см. Для них была характерна очень длинная и высокая голова с весьма широким и высоким лицом, на котором сильно выступали скулы, глазные впадины были большие, четырехгранной формы. Кости рук были сравнительно длинные и массивные, что свидетельствует об очень сильном развитии мускулов. Профессор Лионского университета Леон Тестю в 1889 году обратил внимание на то, что шанселядский скелет имеет заметное сходство со скелетом современных эскимосов: найденный в культурном мадленском слое скелет он считает принадлежащим к так называемой шанселядской расе. Однако, ныне ближайшее сродство между шанселядскнм скелетом и эскимосскими отвергается.
ОХОТА НА ЖИВОТНЫХ
Люди позднего палеолита были уже прекрасными охотниками, имели большой опыт и знали разные хитрые уловки. По сравнению с неандертальцами они обладали уже более совершенным оружием. Это были прежде всего хорошие копья и дротики с острыми каменными или костяными наконечниками, позже появились и стрелы.
Позднепалеолитические люди пользовались и боласами в виде камней, ядер или вырезанных из мамонтовой кости валиков, укрепленных на конце длинного ремня. Для охоты они применяли и каменные метательные диски. Были у них также острые кинжалы, которые они изготовляли из костей убитых пойманных животных. В инвентарь охотничьего оружия, надо полагать, входили и суковатые дубины.
Первобытным охотникам в охоте помогало не только более совершенное оружие, но и новые охотничьи уловки. На звериных тропах, ведущих к источникам питья, люди выкапывали глубокие ямы, которые замаскировывались ветвями и дерном. Иногда они загоняли зверей в болота и топи, часто в тупики ущелий, где убивали их нередко в больших количествах.
Но изобретательность шла еще дальше: охотники ставили различные ловушки, изображения которых сохранились до настоящего времени на стенах различных пещер. Одной из наиболее примитивных ловушек была загородка с одним входом, который можно было легко забаррикадировать, если в нее удалось загнать зверя. Из пещерных рисунков известны и гораздо более сложные ловушки.
Другой охотничьей хитростью было надевание на себя звериной шкуры. Замаскированные таким образом люди ползли на четвереньках к намеченной добыче; иногда им было достаточно только пучка веток, который они несли перед собой и который их прикрывал. Они двигались против ветра и, приблизившись на достаточное расстояние, вскакивали с земли: прежде чем удивленное животное могло прийти в себя и пуститься наутек, в его тело уже вонзались острые стрелы или дротики.
Имеются материалы и о массовых охотах. Одним из лучших источников сведений здесь служат находки у скалы Солютре к северу от Лиона (Франция). Первобытные охотники использовали скалу для охоты на диких лошадей, которых гнали на нее с помощью огня и оцепления. А так как слой под скалой полон их костей, то полагают, что количество особей достигало чуть ли не ста тысяч и что, следовательно, охота шла здесь очень долго.
Также и в Чехословакии известно одно место, представляющее собой одно из самых больших кладбищ мамонтов. Это Пршедмости около Пршерова в Моравии, где было найдено около тысячи костей мамонтов, большинство которых было убито ориньякскими охотниками.
Охотники позднего палеолита охотились на всех животных, которые жили около стоянок. Но они уклонялись от охоты на таких хищников, как например пещерный лев, с которым намеренно не вступали в битву. Но они следили за хищниками самым внимательным образом, так как те сильно ограничивали районы охоты. Охотники убивали зверей не только из-за мяса, но и ради шкур, которыми укрывались, покрывали свои палатки или хижины, пользовались для отдыха и сна. Сухожилия некоторых животных тоже употреблялись для различных целей. Кости, зубы и рога использовались для изготовления орудий, оружия, украшений и для других надобностей. Мадленские охотники усовершенствовали один тип оружия, которое себя оправдало во время охоты на северных оленей. Так, они изготовляли костяные наконечники с желобком для крови, которые способствовали потере животным большого количества крови. Охотники делали также зазубренные гарпуны и в особенности специальные приспособления в виде метательных дощечек, которые придавали копьям и дротикам большую скорость и пробивную силу.
МЯСО НЕ БЫЛО ЕДИНСТВЕННОЙ ПИЩЕЙ ПОЗДНЕПАЛЕОЛИТИЧЕСКИХ ЛЮДЕЙ
Несмотря на то, что охота была основным занятием людей в эпоху позднего палеолита, можно все-таки предполагать, что им не всегда удавалось добывать много мяса. После удачной охоты на крупных животных, например мамонтов, у них на некоторое время был избыток мяса. Но если охота была неудачна или если были убиты только мелкие животные, то люди нуждались в пище. Поэтому мясную пищу они должны были дополнять растительной, поиски которой приходились больше на женщин, детей и стариков. К тому времени люди уже имели определенный опыт в собирании растительной пищи и, конечно, хорошо знали места, куда и за какими растениями следует направляться. Остатки растительной пищи, конечно, не могли сохраниться до нашего времени, а изображения растений составляют большую редкость. Надо полагать, что, например, различные плоды, луковицы, съедобные корни составляли важную часть пищи членов позднепалеолитической охотничьей орды.
НУЖДА И БЛАГОПОЛУЧИЕ
Охотники позднего палеолита, жившие многочисленными группами, нуждались в огромном количестве пищи. Поэтому места охоты часто делались беднее зверями, да и растительных даров природы тоже становилось меньше; вот почему охотники должны были время от времени менять свои становища и искать новые участки для охоты. В больших группах избытка пищи никогда не было, и забота о ней была самой главной задачей. В морозные зимние дни, во время весенней и осенней слякоти люди, конечно, особенно часто нуждались в пище, а иногда и голодали. Но и летом, в период, подходящий для охоты, избытка пищи не было, так как мясо на теплом воздухе быстро портилось, и его нужно было возможно скорее съесть. Поэтому и летом голод и лишения чередовались с крупными удачами в охоте, когда съедались большие количества мяса. Зимой не было необходимости уничтожать мясо, так как сильные морозы предохраняли мясо от разложения, и его можно было без опасения оставлять на несколько дней, когда снежные бури и метели мешали охотникам выходить на охоту.
Нужда и голод могли уменьшиться только тогда, когда охотники научились сушить и коптить мясо. До копчения люди дошли, конечно, случайно. Какой-нибудь кусок мяса, который в период благополучия забыли где-то на скалистом выступе около огня, мог пропитаться дымом: он хорошо пахнул и был вкусным, когда его в период нужды обнаружили. А стремление человека к хорошей пище и к тому, чтобы избежать нужду в тяжелое зимнее время, способствовали тому, что копчение и сушка мяса у огня или на солнце стали позднее обычаем и необходимостью. Но хотя это и был значительный прогресс в стремлении сохранить средства к существованию, все-таки обилие копченого и сушеного мяса зависело от счастья при охоте, потому что и охотники позднего палеолита еще не умели приручать животных и разводить стада. Это искусство освоили позже люди мезолита, то есть эпохи, переходной к новому каменному периоду, или неолиту.
СТОЯНКИ
Группа охотников раннего палеолита, о половых и семейных отношениях которых мы не имеем точного представления, была сначала основной общественной и экономической ячейкой. Позднее это был полностью развитый род.
Места, где селились позднепалеолитические охотники, мы называем стоянками, поселениями. В холодные ледниковые эпохи в качестве мест стоянок использовались пещеры. В более теплые интерстадиалы, когда ледник на время передвигался к северу и наступало значительное потепление, стоянки располагались под навесами скал или под открытым небом.
В пещерах охотники располагались всегда поближе к входу, куда проникал свет и где не было так сыро, как в глубине. Огонь пылал около входа в пещеру, распространяя около себя свет и тепло, а ночью отгоняя хищников. Пещеры с высокими и широкими входами, начинавшиеся большим просторным помещением, не намного отличались от стоянки под открытым небом. Дождь и снег сюда, правда, не попадали, и ветер не мог сюда залететь, но сюда вникал холод. Поэтому не исключено, что и здесь люди строили какие-нибудь навесы или шалаши, чтобы легче переносить неблагоприятную погоду, а иногда прикрывали вход в пещеру чем-то вроде меховых занавесок.
На стоянках под открытым небом охотники строили какие-то хижины или шалаши, которые предохраняли их от ветра и дождя. Строились они, надо полагать, из толстых ветвей, которые они накрывали шкурами убитых животных. Это были легкие переносные жилища, которые легко разрушались и легко восстанавливались.
О стоянках ориньякских охотников под открытым небом мы узнали много нового и удивительного благодаря последним исследованиям советских ученых. Исследования показали, что открытая степь, расположенная в неблагоприятном климате, да еще без скалистых хребтов с пещерами и хотя бы нависшими скалами, не оттолкнула от себя ориньякских охотников за мамонтами, которые, наоборот, благодаря своему уму и изобретательности, сумели остроумно преодолеть неблагоприятные природные условия. Они делали себе здесь ямы, во многих случаях большого размера. Каждая из них была разделена на несколько самостоятельных частей, в которых пылали костры. Над ямой было нечто вроде крыши, остовом которой служили колья, покрытые шкурами или березовой корой; с боков остов был укреплен глиной и бивнями мамонтов.
Мадленские охотники, которые жили на Русской равнине, были тоже умные люди. Как показали раскопки В. А. Городцова в Тимоновке, близ г. Брянска, они при построении своих жилищ рыли ямы с правильными углами, а стены обшивали деревом. Затем покрывали ямы плоской крышей, сложенной из бревен толщиной около 20 сантиметров. Эта крыша засыпалась землей, которая быстро зарастала травой, так что ямы незаметно сливались со степью. Входом в яму служила наклонная лестница шириной в 1 метр, снабженная перекрытием. Интересно, что помимо жилых ям с очагом было еще несколько ям для запасов, которые имели коническую форму.
Но советские исследователи нашли следы позднепалеолитических людей также далеко на севере. Так, например, на стоянке Буреть на р. Ангаре, близ г. Иркутска, обнаружены четыре строения, которые были сделаны не из дерева, так как тогда там была безлесная степь, а из костей мамонтов и шерстистых носорогов, даже в тех местах, где должны были бы стоять деревянные стойки. Крыша опиралась на стойки не из стволов деревьев, а из больших берцовых костей либо из бивней мамонтов. Стены жилищ и их фундаменты были сделаны из черепов шерстистых носорогов и из больших костей разных животных с прокладкой каменных плит и земли, а сама крыша делалась из прочного материала, например из рогов северных оленей.
Позднепалеолитические охотники умели всегда выбрать подходящее место для своих стоянок. Они закладывали их чаще всего на южных солнечных склонах, по возможности защищенных скалистыми утесами или склоном горы от северных ветров. Всегда люди обосновывались вблизи воды. Если поселение было над рекой, они располагали его так, чтобы ему не угрожали половодья. К воде ходили пить и звери, и поэтому можно было сначала здесь напасть на них и убить. При выборе места стоянки играла роль и возможность обозревать окрестности, так как нужно было следить за движением стад животных или неприятельских отрядов. Однако основным требованием при выборе места для стоянки было обилие зверей в окрестностях.
Не все стоянки были большими, некоторые были малыми и временными, о чем свидетельствует тонкость культурного слоя. Часть стоянок существовала очень долгое время и была сильно населена. Здесь культурный слой мощен. Часто культурные слои чередуются со стерильными, которые означают, что становище временно оставлялось охотниками.
ЖИЗНЬ НА СТОЯНКАХ
Огонь служил центром жизни на стоянке. К нему охотники приносили пойманную добычу, здесь ее жарили и съедали. У огня они отдыхали, здесь трудились, веселились, совершали обряды. Во многих случаях лежат около очагов большие камни, которые, по-видимому, служили сидениями для охотников. Иногда находят близ очагов и мастерские, где изготовлялось оружие и орудия. У огня охотники, по-видимому, изготовляли разные мелкие домашние предметы, а также изделия для нужд охоты. Здесь, например, делались красивые костяные застежки, которыми они скрепляли одежду из шкур; изготовлялись костяные иглы и шила, примитивные дудки и флейты для сигнализации, здесь выделывались и мелкие художественные предметы, прежде всего различные ожерелья, браслеты, которые часто служили больше амулетами, чем украшениями. На стоянках вырабатывались шкуры убитых животных; здесь, по-видимому, работали преимущественно женщины и девушки, изготовлявшие одежду.
О том, как древние охотники одевались, у нас нет большого количества сведений. Статуэтки и портреты мужчин и женщин того времени представляют голые фигуры. Несмотря на это, мы уверены, что хотя бы зимой они должны были одеваться в звериные шкуры и мех, которые у них были в избытке. Летом, может быть, им было достаточно только нацепить кусок шкуры вокруг бедер и плечей, но зимой они должны были кутаться в мех. Иглы, найденные на многочисленных стоянках, являются достаточным доказательством того, что люди умели сшивать отдельные шкуры и делать из них подобие штанов и жакетов, которые застегивали специальными застежками с отверстиями или с вырезами по краям. Судя по некоторым находкам, они свою одежду украшали. Примером может служить погребение двух детей в Гроте Детей около Ментоны; в области таза этих скелетов было найдено более тысячи просверленных раковин, которые были, очевидно, когда-то пришиты к одежде. На черепе скелета негроидного юноши из той же пещеры были четыре ряда просверленных скорлупок улиток рода насса (Nassa), которые явно составляли украшение на шапке.
Одна советская находка, сделанная недавно, дала нам сведения о способе одевания. В прибайкальской палеолитической стоянке Буреть была найдена статуэтка женщины, которая отличается от всех остальных тем, что на ней намечена и одежда. На фигурке мастерски схвачен выразительный характер северной одежды: это какой-то меховой комбинезон (без разреза впереди) с капюшоном. Одежда была прекрасно приспособлена к северным условиям, хорошо защищала ее владелицу от морозной зимы и леденящих ветров.
Охотники украшали не только одежду, но и тело. Наряду с ожерельями и браслетами им служили украшением и перья, которые они летом втыкали в косы. Женщины часто имели очень заботливо сделанные сложные прически, как об этом свидетельствуют некоторые фигурки женщин. Тело сильно разрисовывалось различными цветными глинами.
Но около огня не только господствовал труд и обнаруживалась радость жизни, там раздавались и стоны. Часто охотники возвращались в лагерь с ранеными товарищами, пострадавшими во время охоты или борьбы с врагом. Мужчины, женщины и дети метались в горячке при различных заболеваниях, эпидемиях. Нам почти ничего неизвестно о том, как в то время лечили раны и болезни. Мы, наверное, не ошибемся, если скажем, что уже в то время была известна лечебная сила различных растений, их листьев, корней и плодов. Может быть, старухи передавали свои знания следующему поколению во все более совершенной форме. Однако из врачевального искусства того времени нельзя исключить стариков и колдунов.
Для поддержки костров, которые пылали на стоянках, больше всего использовались деревья из ближайших окрестностей. Люди сжигали не только дерево, но и кости крупных убитых животных. Так, например, в Дольних Вестоницах были обнаружены остатки костра с лежавшими полукругом длинными костями мамонтов. Обломанные концы костей были направлены к огню: ясно, что здесь огонь поддерживали жиром, который капал с концов горевших костей в огонь. И еще одна заслуживающая внимания находка была недавно сделана в Чехословакии: в одной позднепалеолитической стоянке в Остраве охотники для поддержания огня использовали, по-видимому, и каменный уголь, который они добывали из выходящих на поверхность слоев.
ПОГРЕБЕНИЯ
Известно много погребений, относящихся к ориньяку. В общем о них можно сказать, что мертвых хоронили часто там же, где они до того жили, а сами люди покидали это место. Иногда клали труп прямо на очаг; если в нем еще был огонь, тело обгорало или превращалось в пепел и золу. В других местах мертвых хоронили в специально выкопанных могилах, причем иногда обкладывали голову и ноги камнями. Кое-где на голову, грудь и ноги покойника накладывали камни, как будто хотели предупредить возможность для мертвого встать. Это, вероятно, вызывалось страхом перед мертвыми, возвращению которых нужно было всеми возможными способами воспрепятствовать. Поэтому мертвых подчас связывали и хоронили в скорченном виде. Мертвецов иногда оставляли в пещере, а вход в нее заваливали большим камнем. Нередко труп или только голову посыпали красной краской: при раскопках могил это заметно по окраске земли и костей. С мертвым в могилу клали много различных даров – украшения, каменные орудия, пищу, от которой остаются только кости. Но хоронили не только взрослых, но и детей, что свидетельствует о любви к ним.
Из ориньякских погребений очень многие получили мировую известность. Уникальным открытием служит погребение охотников на мамонтов в Пршедмости около Пршерова. Находка сделана в 1894 году К. Е. Машкой. Здесь было найдено двадцать скелетов, погребенных в скорченном положении и обращенных головой к северу, из них пять скелетов взрослых мужчин и три взрослых женщин, два скелета молодых женщин, семь детских и три от грудных детей. Могила была овальной формы, имела 4 метра в длину и 2,5 метра в ширину. Одна ее сторона была обложена лопатками мамонтов, другая – их челюстями. Сверху погребение было покрыто слоем известковых камней толщиной 30–50 сантиметров, которые должны были служить защитой от разрушения могилы хищными зверями. Предполагается, что в могилу время от времени клали умиравших членов племени.
У КОЛЫБЕЛИ ИСКУССТВА
Если искать зачатки искусства, то не у древних египтян, халдеев пли вавилонян, а в более далеком прошлом, у ориньякских охотников, которые вместе с мадленскими охотниками оставили после себя первые произведения искусства, причем такие совершенные, что перед ними с удивлением и восторгом стоим даже мы, люди XX века. Такие произведения палеолитического искусства были обнаружены, прежде всего, во французских и испанских пещерах.
