Текст книги "Третий рейх: символы злодейства. История нацизма в Германии. 1933-1945"

Автор книги: Йонас Лессер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Многие церкви и монастыри были закрыты и конфискованы. 13 июля 1941 года граф фон Гален протестовал против «борьбы с монастырями» в Австрии, Южной Германии, Вестфалии, Люксембурге, Лотарингии и на Востоке и предсказывал, что «Германия погибнет от такой несправедливости». Молодые женщины из Союза немецких девушек, рожавшие незаконных детей, писали домой: «Не бейте меня, когда я вернусь домой с ребенком, иначе я донесу на вас партии». Начальник трудового лагеря с гордостью сообщал родителям, что их дочь и еще пять девушек подарили фюреру детей. Настоящие христианки отправлялись в концентрационные лагеря, где переживали все их ужасы, неся свидетельство о Царстве Божьем. Многие спрашивали: не побывал ли Данте в концлагере, прежде чем написать «Ад»? Многие священники, лютеранские пасторы и сектанты, отказавшиеся служить в гитлеровской армии, были убиты в концлагерях.

13 июля 1941 года, после того как союзники бомбили Мюнстер, Гален говорил в своей проповеди о значении Божественных испытаний и призывал немцев не следовать по пути, который навлечет на них суд Божий и приведет к гибели народа. Немцы не прислушались к его словам, и 3 августа 1941 года он обвинил их в нарушении всех десяти заповедей, данных Богом на Синае, и процитировал Евангелие: «…ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами, и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего» (Лк., 19: 43–44). Прошло еще четыре года, прежде чем исполнились эти слова. Нацисты не осмелились бросить в тюрьму мужественного епископа, но зато схватили и казнили троих молодых священников, распространявших текст проповеди среди солдат.

Приблизительно в это же время Теодор Хеккер, стойкий писатель-католик, записал в своем дневнике: «Сомневается ли кто-нибудь, что все это кончится кровью и грязью? Бога больше нет, небытие Бога доказано. Религия германского Бога – это религия окаменевших сердец. Их раздавят, сотрут в пыль, и только после этого обретут они сердце из кровоточащей плоти».

Все это время нацисты твердили, что чувство греха недостойно нордического человека, что его мораль свободна от восточной самоотверженности и стремления к искуплению. Руководствуясь такой религией, нордические люди убили двенадцать миллионов ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей.

Что происходит с нацией, отрицающей Бога, было описано в намекавшем на нацистскую Германию романе поэта и писателя Франца Верфеля «Иеремия», написанном в 1937 году. «Ни один человек, – читаем мы в романе, – не может разрушить то, что создал Бог». Верфель говорит в романе устами Бога: «Мой народ пренебрег мною; отвернулся он от источников чистой воды и пьет из луж, болот и сожженных могил».

Профессор Эвальд Васмут тоже говорит о судьбе, постигшей Германию в 1945 году, словами Библии. Он и его друзья, признает он, научились в мрачные годы Треть его рейха лучше понимать учения пророков Исаии и Иеремии и приложили их слова к гитлеровскому рейху. Нет никакой разницы, говорит Васмут, ведешь ли ты войну на лошадях и колесницах или на танках. Одно и то же солнце наказания сияет над всеми эпохами катастроф и несчастий. Человек волен изменить свой путь так, чтобы Господь позволил ему остаться в своем доме, как говорил Иеремия, как учили другие пророки и Иисус Христос. Если же мы не сойдем с греховного пути, то останемся под властью законов Бога, не отмененных Иисусом. Васмут пишет далее, что греки имели в виду то же самое, говоря о Немезиде. «Все люди верят, что вина, грех в отношении человека к Богу, навлекает несчастья, равно падающие на головы виновных и невинных». Когда баварский король Максимилиан спросил Ранке о Немезиде истории, когда «не только правительство, но и весь народ совершает неправедное в своей основе преступление», историк ответил: «Отвечать за это и страдать будет вся нация».

Писатели в изгнании и писатели Сопротивления

10 мая 1933 года книги «негерманских» писателей были публично сожжены на кострах студентами всех немецких университетов. Немецкие студенты однажды уже сжигали книги – в 1817 году, отмечая четырехсотлетие бунта Лютера, приведшего к Тридцатилетней войне. «Настал судный час, – говорил тогда один студент, – для дурных книг, обесчестивших отечество и подорвавших наш дух». Перед сожжением громко зачитывалось название книги, а затем студенты кричали: «В огонь! В огонь! К дьяволу эту книгу!»

Баварский писатель Оскар Мария Граф был сочтен достаточно немецким, и его книги избегли сожжения. Тогда писатель обратился к варварам с открытым письмом «Сожгите и меня тоже». В письме, исполненном едкого сарказма, он писал: «Меня называют представителем нового немецкого духа. Чем я заслужил такое оскорбление? Почти всем великим писателям пришлось эмигрировать, и Третий рейх окончательно порвал с настоящей немецкой литературой. Правители осмеливаются называть меня воплощением их «духа». Я не заслужил такого позора. Я имею полное право просить, чтобы и мои книги были брошены в очищающее пламя костра. Сожгите книги, выражающие немецкий дух, книги, которые будут помнить так же вечно, как и ваше бесчестье». Он бежал в Соединенные Штаты. В 1944 году в лекции, прочитанной американским преподавателям немецкого языка в Принстонском университете, он назвал немецкий язык своим вечным отечеством. После разгрома Германии в 1945 году Граф спрашивал: «Чего мы добились всей нашей честью цивилизованной нации, нашим духом, нашими великими художниками и писателями? Каждый интеллектуал видел зверское варварство Гитлера задолго до того, как он утвердился у власти». Но слишком многие интеллектуалы открестились от своей вины, ибо оставались «вне политики и без сопротивления предоставили событиям идти своим чередом. Они прикинулись людьми не от мира сего только для того, чтобы безропотно подчиниться диктатуре безответственных негодяев». Он напомнил о высокомерном и вызывающем гимне «Германия, Германия превыше всего», результатом которого стала слепая надменность, разрушившая наш внутренний мир, что мы с ужасом наблюдали в годы гитлеровской тирании. В 1960 году он сказал: «Я бы считал постыдным предательством забыть то, что произошло!»

Генрих Гейне, серьезно изучавший историю, знал, что «там, где сжигают книги, скоро начнут сжигать людей». Эрих Кестнер, получая в 1957 году премию Георга Бюхнера, говорил о многих немецких писателях, наградой которых стало «преследование и запрещение» (он и сам был одним из них), чьими дипломами стали свидетельства о лишении гражданства и академиями которых были тюрьмы и концентрационные лагеря. 10 мая 1958 го да он сказал в Гамбурге: «Доктор философии, ученик Гундольфа, приказал студентам немецких университетов сжечь германский дух. Это было убийство и самоубийство одновременно. Интеллектуальная Германия совершила самоубийство». «Сегодня царствует безумие, людьми правит варварство», – сказал Эрнст Толлер. Клаус Манн писал: «Масса писателей покинула Германию. Никогда за всю историю страна не теряла так много представителей своей литературы в течение всего нескольких месяцев». Семь писателей покончили с собой в изгнании: Вальтер Беньямин, Вальтер Хазенклевер, Эрнст Толлер, Курт Тухольский, Эрнст Вайс, Альфред Вольфенштейн и Стефан Цвейг. Более двадцати писателей были убиты в оккупированной нацистами Европе. Одним из них был Ицхак Каценельсон из Варшавы, убитый в Освенциме. В его «Песни последнего еврея» мы читаем: «Никто не спасся. Небо, это справедливо? Если справедливо, то скажи мне, для кого? Для нас? Во имя чего такая справедливость? Мы опозорены в твоих глазах, и на нас вина мира. Небо, ты еще помнишь Моисея? Ты помнишь Иисуса? Ты еще знаешь нас? Мы так сильно изменились? Или это изменилось ты? Мы – народ, несший слово Бога, свидетельствовавший о Боге, и отцы наши были святыми. Моя святая нация висит на кресте и искупает вину мира. Небо, видишь ли ты убийц, ведущих на смерть детей? Миллионы детей, в страхе воздевающих руки к тебе. Но тебя не трогают стоны отцов и рыдания матерей. Радуйся, Небо, радуйся вместе с немцами! И немцы могут радоваться вместе с тобой!»

Более двух тысяч поэтов – некоторые «арийского», некоторые еврейского происхождения – покинули свое ставшее варварским отечество.

Арнольд Хан, умерший в Великобритании, написал «Народного мессию», венок из сорока девяти сонетов, в которых воздал должное евреям. В этих стихах он писал о том, что сделали для человечества евреи, начиная с Моисея и Иисуса и заканчивая Альбертом Эйнштейном, о том, как им пришлось страдать в течение столетий, и о том, как они страдают в Германии и оккупированной Европе.

Пока превратившиеся в варваров гитлеровские писатели и ученые позорили и бесчестили немецкую нацию, ряд честных и мужественных людей – пусть даже их было ничтожное меньшинство – доказали своим поведением, что можно было оставаться людьми и перед лицом гнусной тирании. Они выбрали тот же путь, какой избрал Генрих Манн во время Первой мировой войны, метод эзопова языка и скрытой критики.

Поэт и переводчик Р.А. Шрёдер в 1935 году читал лекции о Горации как о политическом поэте, иллюстрируя свои мысли тщательно подобранными цитатами, истинный смысл которых был хорошо понятен умным слушателям и читателям. Вот, например, такие строки: «Горе, горе! Мы сожалеем о ранах, мы сожалеем о крови, мы сожалеем о наших братьях! Горе тебе, жестокое поколение, как мало осталось не тронутым твоими бесстыдными руками! Что осталось святого, что могла бы почитать юность? Какой алтарь чист и не запятнан твоими преступлениями?» Мало того, Шрёдер мужественно добавлял: «Эти слова звучат как злободневные призывы. Конечно, история никогда не повторяется, но фундаментальные законы жизни немногочисленны, и фундаментальные идеи человеческого духа и побуждения души остаются неизменными в веках». Заглядывая в будущее нацистской Германии, он цитировал Горация: «Quidquid delirant reges plectuntur Achivi» («За безумства царей расплачиваются их народы»).

Эрих Вихерт сказал студентам в лекции, прочитанной в 1936 году в Мюнхенском университете: «Очевидно, что нация может потерять способность различать добро и зло. Но такая нация становится на опасную наклонную плоскость, и падение ее неизбежно». За такие речи Вихерта отправили в Дахау.

Теодор Хеккер, истинно верующий католик, вел дневник, в который заносил свои предчувствия и пророчества. Вот несколько записей из его дневника:

«Немцы привержены словам своего дражайшего Мартина Лютера: «Peccare fortiter – mentiri fortiter» («Кто тверд в грехе, тверд в мыслях»).

С тех пор как пруссаки установили свою гегемонию, достигшую сегодня своего апогея, немцы привыкли к лозунгу: «Oderint dum metuant» («Пусть ненавидят, лишь бы боялись»).

Немцев не победить человеческой силой. Они самая сильная и страшная нация на Земле. Их может победить только Бог.

Они ведут эту войну как рабы преступного правительства, ведомые страстью отчаяния. «Ruimus in servitutem» («Разрушаем в служении»).

Это война против западной религии.

Французская революция говорила о свободе, равенстве и братстве. Каковы идеи национал-социализма? Несомненно, противоположные. Есть только одна раса, превосходящая все другие. Есть нации – например, евреи и поляки, – состоящие из недочеловеков.

Salus ex Germanis (спасение от немцев), а не salus ex Iudaeis (спасение от иудеев).

Германский Бог объявил, что право – это то, что служит германской нации.

Прусский идеализм отнял у немцев человеческую душу и вложил им в грудь железное сердце. Исповедание долга пустыми фразами приводит к дегуманизации человека.

Я нисколько не сомневаюсь, что религии самых примитивных народов бесконечно глубже, чем религия немецкой расы господ, мелочность и жестокость которой не знает себе равных.

С 22 июня русская земля пьет кровь.

Сегодня нам сказали, что с 19 сентября евреи будут носить на одежде желтую звезду Давида. Кто знает, не настанет ли день, когда немцам придется носить на одежде свастику – знак Антихриста».

Доктор Рудольф Пехель, издатель газеты Deutsche Rundschau, девять лет вел свою тайную войну с Гитлером, изобретая разные способы непрямой критики и осуждения. В апреле 1933 года он сказал, вспомнив знаменитые слова Бисмарка: «Отсутствие гражданского мужества – это самый большой немецкий порок. Поэтому надо громко и честно сказать немецкому бюргерству: господа, побольше гражданского мужества!» Пехель, например, писал о царской России, но читатели понимали, что он имел в виду: «Если подозревают всех, то неизбежным следствием такого состояния дел становится создание и развитие разветвленной и изощренной системы шпионажа, а это приводит к деморализации всей нации. Это нивелирует разницу между теми гражданами, что уже в концентрационном лагере, и теми, кто еще на «свободе». В другом случае Пехель говорил о Робеспьере, имея в виду Гитлера: «По мнению французов, если его не считать кровожадным безумцем, маниакальным тираном, то он, скорее всего, заблудший священник, экспериментирующий с какой-то ложной религией. Руссо был его пророком, и он отрубал головы всем, кто противился его религии. Робеспьер, без всякого сомнения, был демократ, но он ни в коем случае не был либералом, и ему не было никакого дела до французских идеалов гуманизма. Он сделал из революции пугало для Европы и всего человечества. Его рай скоро превратился в мрачную тюрьму. Быстро нарастало моральное разложение нации. Нравственный упадок народа был поистине бездонным».

Намекая на Гитлера, Пехель говорил о Наполеоне, сравнивая, что говорил о нем его страстный поклонник Ницше, и скептически настроенный швейцарский историк Буркхардт. Ницше, говорил Пехель, «хвалил Наполеона, как гения власти, господина, презиравшего все христианские добродетели. Безразличие Наполеона к человеческим жертвам, по мнению Ницше, говорило о «благородстве». Великая цель, к которой стремился Наполеон, – это объединение Европы».

Рисуя Ницше вдохновителем нацизма, Пехель напомнил читателям, что был и другой Ницше, говоривший, например, такие вещи: «Когда я пытаюсь представить себе человека, противного всем моим инстинктам, я всегда представляю себе немца». «В глубине души я презираю все немецкое» Или: «Признак лучших людей нашей нации – это стремление перестать быть немцем» Или: «Не хочу, чтобы меня смешивали с теми, кто верит во все это расовое надувательство».

В другой статье он писал: «Мания величия есть одно из опаснейших заболеваний разума» – и добавил: «Самые знаменитые немцы снова и снова с безжалостным сарказмом пытались привлечь внимание к этой опасности. Но они так и не смогли пробить броню приятно баюкающей легенды. Никогда пропасть между совестливыми критиками и большинством нации не была шире, чем в последние годы перед войной [1914–1918 годов], когда легенда о кайзере и славной и непобедимой немецкой нации подкреплялась реющими знаменами, пением фанфар и громом барабанов. В ранце каждого немца лежала лакейская ливрея».

Пехель нашел отважных соратников, печатавших косвенные разоблачения гитлеровского режима в его газете.

В апреле 1942 года Пехель был арестован и отправлен в концентрационный лагерь Заксенхаузен. В его карточке было написано: «Не должен выйти из лагеря живым». Сын Пехеля, армейский офицер, несколько раз пытался добиться освобождения отца, но тщетно. Весной 1945 года ему удалось под каким-то предлогом добиться аудиенции у всемогущего и зловещего обергруппенфюрера СС Мюллера, распоряжавшегося жизнью и смертью узников концлагерей. Когда Пехель попросил освободить отца, нацистский босс злобно ответил, что тот не раскаялся и остался врагом Третьего рейха и поэтому никогда не будет освобожден. Молодой Пехель сказал: «Будем откровенны, Мюллер. Третий рейх обречен. Через три недели русские будут в Берлине. Настанут трудные времена, и вам наверняка не помешает лишняя пара марок». Мюллер пообещал разобраться. На следующее утро Рудольфа Пехеля освободили. Мюллер, вероятно, был убит русским снарядом при попытке бежать из Берлина.

Йохену Клепперу, изгнанному из общественной литературной жизни, запретили публиковаться за то, что он отказался развестись с женой-еврейкой. Клеппер с отчаянием смотрел на то, что творилось в его одичавшем отечестве. Он, сын пастора, заполнял свой дневник отрывками из Ветхого и Нового Заветов и был уверен, что Третий рейх закончит свое существование катастрофой. Вот лишь несколько выписок из его дневника, опубликованного после войны.

« 10 июня 1933 года.Я живу словно в изгнании.

21 августа 1933 года.Очень трудно ненавидеть нацию, которую раньше – и это естественно – очень любил.

26 ноября 1937 года.Они гордятся тем, что исключили тридцать тысяч евреев из культурной жизни Германии, и говорят нам, как сегодня счастливы немецкие писатели.

12 февраля 1938 года.Содрогаешься при виде высокомерия этой несчастной нации.

14 марта 1938 года.Это империя великой деятельности. Но какая невыносимая спесь.

16 марта 1938 года(после аншлюса Австрии) 70 миллионов немцев наконец одолели 950 тысяч евреев.

17 августа 1938 года.Строительство вавилонской башни и искоренение евреев. Очень страшно.

23 ноября 1938 года.Эсэсовцы, этот «орден национал-социализма», ненавидят евреев до такой степени, что требуют организации гетто, ношения желтых звезд и даже истребления преступного еврейства огнем и мечом.

20 марта 1939 года(после оккупации Праги). Невозможно представить себе меру ненависти к Германии.

2 сентября 1940 года.Еще одно разделение умов: одни в восторге оттого, что Германия будет снабжаться продовольствием, поступающим из оккупированных стран; другие опасаются за будущее этих народов.

20 декабря 1941 года.Мы слышали о массовых убийствах евреев на Востоке.

18 августа 1942 года.Все больше и больше депортаций. Семьи разлучают насильственно».

Из писателей-антифашистов Клеппер часто встречался с Рейнгольдом Шнайдером, который сказал ему, что «у нас нет больше отечества» и что «таким людям, как мы, будет только лучше, если о них перестанут говорить». Клеппер приводит следующие слова из книги Шнайдера о Португалии: «Трагедия пророков и их стран состоит в том, что те, кто любит больше других, вернее видят катастрофу. Самые самоотверженные чувствуют, что все катится вниз, в то время как бунтующая толпа думает, что она поднимается вверх».

Клеппер знал, что его жену-еврейку и падчерицу могут убить. Поэтому они решили добровольно умереть вместе. Друг Клеппера, Рейнгольд Шнайдер, говорит: «Когда у них не осталось больше надежд на справедливость и защиту, он взял жену и дочь за руки и поспешил с ними пред лицо всемогущего Отца, сознавая свою вину, но надеясь на бесконечную милость». Последняя запись в дневнике: «10 декабря 1942 года. Сегодня мы умрем. В последние часы над нами будет благословляющий и защищающий нас Христос».

Шнайдер, верующий католик, опубликовал роман «Лас Касас перед судом Карла V», в котором заклеймил преступления, совершенные Кортесом и его людьми против беззащитных индейцев, имея в виду, конечно, поведение нацистов в отношении евреев, чехов, поляков и русских.

В те годы Шнайдер написал также много стихотворений, по большей части сонетов. Эти стихи читали, передавая их из рук в руки. В сонетах Шнайдер говорил о «моей порабощенной нации» и о «кипящих гневом голосах пророков, говорящих о ереси». Безумие сооружало «глиняные дворцы» и предавалось «шумным пирам», но настанет час, когда «этот безумный рейх падет, и мы услышим ужасный вопрос высшего Судии, если, конечно, позволено будет нам вступить в Его царство». Пока все упиваются преходящей славой, говорил Шнайдер в другом сонете, я вижу только «ночь, зло и смерть, я вижу поражение, нависшее над успехами, вижу, как преступники прикрываются ложными победами. О мой народ, как сможет вечный судия взвесить наши деяния в своей вечной справедливости, если не узрит наши тайные страдания». В одном из своих лучших сонетов Шнайдер изобразил Гитлера Сатаной.

За это мужественное и бескомпромиссное поведение Шнайдер был позднее удостоен степени почетного доктора Мюнстерского университета.

Министр Фрик сказал в 1935 году: «Насколько мы, национал-социалисты, понимаем, добро – это все то, что служит немцам, а зло – это то, что им вредит». 30 января 1934 года Гитлер сказал о Рузвельте и Черчилле: «Черчилль, этот болтун и пьяница, этот лжец и бездельник, – самый злобный Герострат в мировой истории. О его сообщнике в Белом доме я не скажу ничего, ибо он просто жалкий безумец». 12 февраля 1936 года Гитлер говорил: «На пути нашего движения не было ни одного убитого политического противника. С первого дня мы отвергли это оружие». Доктор Харт возражал: «За исключением случая в Потемпе, за исключением концентрационных лагерей, за исключением Дольфуса, за исключением бесчисленных судебных приговоров, за исключением убийства заложников в оккупированных странах, за исключением истребления евреев в Германии и в других странах». Доктор Харт процитировал обращение Гитлера к немцам 30 января 1943 года по случаю десятилетия его прихода к власти: «Новая жизнь расцветет на руинах наших городов и сел, ибо мы сражаемся за тевтонское государство германской нации, за вечную национал-социалистическую великую Германию».

Папа Пий XII говорил 1 сентября 1943 года: «Горе тем, кто строит свое могущество на несправедливости! Горе тем, кто подавляет слабых и невинных! Божий гнев безжалостно падет на их головы». Ряд немецких профессоров заслуживают величайшей похвалы. Профессор Дитрих фон Гиллебранд покинул Германию и приехал в Вену, где написал в католической газете, что невозможно надеяться на то, что национал-социализм когда-либо сможет освободиться от своей моральной порочности. «Его идеология с самого начала зиждилась на низких и опасных инстинктах, интеллектуальной тупости и полуобразованности. Это ужасная ересь – крайне антихристианская, антикатолическая, антирелигиозная и кощунственная». Другой католический профессор Иоганнес Мария Фервейен сказал в 1935 году в Дрездене: «Никакие голубые глаза и светлые волосы не заменят культуры». Фервейена отправили в Берген-Бельзен, где он умер за несколько дней до того, как союзные войска освободили это учреждение немецкой культуры.

Мы не можем согласиться с тем, что говорил после войны профессор Риттер, но должны отдать ему должное за его поведение во времена Третьего рейха. В своей книге «Государство силы и Утопия» он критиковал теории Макиавелли, но на самом деле заклеймил теорию и практику гитлеризма. Говоря о терроризме, жестокости и злодействе в истории, он показывает, что все это неотделимо от самой природы политической борьбы за власть. Риттер говорил об «известных методах целесообразного лицемерия, жестокого упрямства под маской снисходительности, миролюбия и человеколюбия, о коварстве, подковерных трюках, мошенничестве и изменах любого сорта». Говоря о Наполеоне, но имея в виду Гитлера, Риттер говорил: «Злоупотребление идеалами национальной свободы и величия, служащими дымовой завесой для голой эгоистичной жажды власти, возбуждающей в конце концов тайную оппозицию внутри самой нации и, помимо того, ведущей к восстанию угнетенных наций». После 20 июля 1944 года Риттер был заключен в концентрационный лагерь.

Ряд других честных немецких профессоров критиковали Гитлера завуалированно словами в своих лекциях, другие делали это, по крайней мере, в частных беседах, как, например, профессор Вильгельм Шюсслер, говоривший, что слова Грилльпарцера «от гуманизма через национализм к зверству» стали явью в Третьем рейхе. От себя профессор добавлял: «Идеализм завершился пароксизмом Гегеля, национализм – пароксизмом Гитлера». Профессор Пауль Кале, всемирно известный специалист по истории библейских текстов, всем, чем мог, помогал своим еврейским коллегам. После угроз со стороны нацистов он был вынужден бежать в Великобританию, где провел всю войну.