Текст книги "Драко (ЛП)"

Автор книги: Йен Уотсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

ДВЕНАДЦАТЬ

Между Глазом и областью реального пространства, соответствующей месту, где дрейфовал в варпе скиталец, лежало пять тысяч световых лет. Пятнадцать дней варп-времени, как оказалось.

Тем временем в реальной вселенной прошло, наверное, года два.

От Сталинваста давно уже остался обгорелый труп: его джунгли целиком сгноил «пожиратель жизни», а потом кремировал горючий газ, лишь пластальные скелеты пустых городов торчали над безжизненными пустошами, словно мёртвые рифы среди пересохшего моря. От многих городов, скорее всего, остались переплетённые и оплавленные руины, когда на всей планете вспыхнул горючий газ. В ныне отравленной атмосфере не осталось ни атома кислорода – он тоже весь выгорел.

Жак скорбел о Сталинвасте и видел в снах его холокост.

Когда «Торментум Малорум» подлетел ближе к Глазу, волнение в варпе усилилось, кидая корабль из стороны в сторону. Гугол вёл судно в мрачной сосредоточенности, избегая вихрей, которые могли отнести корабль в сторону не на один световой год, и водоворотов, которые могли поймать их в бесконечную петлю Мёбиуса, где они померли бы с голода, и даже кости их обратились в прах.

Временами маяк Астрономикана пропадал из виду. Временами дрожащие узлы материи варпа смазывали сигнал Императора в не-пространстве так, что определить его настоящее положение становилось затруднительно.

У Гугола саднил третий глаз. Гримм нараспев повторял имена предков, находя в этом спасательный трос к более надёжному внешнему космосу вдалеке от Глаза. Ме’Линди испытывала наплывы тошноты, с которыми боролась посредством медитации. Жак ощущал первые укусы концентрированного Хаоса, Хаоса, перемешанного с реальностью, Хаоса со злобным умыслом. Истово молясь, он изгонял эти укусы.

Наконец, когда они вошли в пределы Глаза, Астрономикан полностью пропал из сознания Гугола. Но тот уже зацепился за тень дюжины звёздных систем, что прятались внутри огромного пылевого облака – за отпечатки массы и энергии этих солнц на изменчивом, бурлящем полотне варпа. Сплясав пальцами на пульте управления, навигатор наколдовал схематичную голограмму этих образов.

Жак сравнил отпечатки с голокартой из записей ордоса, хранящихся в мозгу корабля. Инквизиция периодически отправляла сквозь туманность защищённые экранами нуль-корабли, утыканные датчиками, и корабли-зонды с опытными псайкерами, которые тайно наблюдали за безумием тех, кто гнездился на проклятых мирах внутри Глаза. Но даже самые преданные и превосходно подготовленные псайкеры могли сломаться под напором демонических образов. Эти корабли подстерегали засады легионеров-предателей. Суда гибли и от природных опасностей. Тем не менее некоторые крохи информации удавалось добыть.

– Куда, Жак? – спросил навигатор. – К которой проклятой звезде?

Жак развернул мутантскую кожу на колоде таро. Он выложил карту Первосвященника. Жидкокристаллическая пластинка подёргивалась, точно ей мешали помехи. Ничего удивительного. Влияние Императора внутри Глаза было скорее негативным. Жак не удивился бы, если все сданные карты оказались перевёрнутыми. С карты Первосвященника на него хмурилось его собственное лицо, кривясь от напряжения.

Жак помолился, подышал и сдал колоду.

За ним… лежал Арлекин Раздора, перевёрнутый. И снова фигура, которой полагалось носить эльдарскую маску, демонстрировала лукавый и озорной лик Зефро Карнелиана. К тому же инертный: неподвижный, застывший.

Сопутствовал Жаку… Демон – зловещая, почти спрутоподобная сущность. Само собой. И он тоже был перевёрнут. Перевёрнутое положение могло означать поражение, если только близость зловредного Хаоса не обратила саму карту.

Препятствовал Жаку… искажённый отступник Раздора. Точно так же перевёрнутый. Что могло предвещать срыв планов подобных недругов Империума. А могло, учитывая обстоятельства, и не предвещать. Ясно истолковать не получилось.

Жак сдал последние две карты.

И карты эти оказались волшебными до такой степени, что Жак снова ощутил себя истинно ведомым.

Козырная карта Галактика сверкала звёздами. Морская звезда из миллиарда солнц неторопливо вращалась, обвивая себя лучами, сразу и молочно-белая, и бриллиантовая. На фоне этого великолепия Глаз Ужаса смотрелся просто крошечным изъяном. Карта Галактика лежала к Жаку хорошей стороной.

Последняя карта тоже оказалась позитивной. Козырная карта Звезда. Обнажённая женщина – Ме’Линди – преклонив колени, наполняла кувшинчик у источника посреди каменистой пустыни. Яркая голубая звезда висела в вышине. Вокруг этой первой звезды ещё семь других, разной степени светимости, расположились в форме трапеции.

Расположение звёзд совпадало с голограммой Гугола, где окружало это голубое солнце.

Это было истинное астропрорицание.

Вопреки волнениям Хаоса, дух Императора – заключённый в этих картах – по-прежнему не покидал Жака.

– Виталий, держи курс на голубую звезду.

Карты затрепетали.

По Галактике расползлись чёрные нити, словно она моментально сгнила. Источник, над которым склонилась Ме’Линди, выбросил блестящие щупальца. Из земли выскочили колючие ростки. С неба посыпался град из глазных яблок, которые лопались, задевая шипы. Арлекин ухмыльнулся и помахал лазпистолетом. Позади него запрыгали злобные фигуры, наполовину скорпионы, наполовину люди.

Собственная карта Жака начала закипать.

Он торопливо перевернул все карты, чтобы прервать транс, на случай – хотя это наверняка невозможно! – если из оружия человека-арлекина выскочит крошечный разряд энергии и поразит Жака физически.

Отводя глаза, он перетасовал колоду, смешав карты, сунул в чехол и завернул обратно.

– Карнелиан охотится за нами. Заговорщики знают, что я их не послушался.

Если карты Жака так быстро успели, похоже, обратиться против него, то можно ли считать божественное прорицание истиной? Или карты вдобавок благоразумно предупреждали его?

– Эти карты прослушиваются, – спросил Гримм, – так ведь, да?

– В этот раз я не слышал, чтобы голос Карнелиана меня дразнил, мой маленький друг. Карты могут просто присматривать за мной. Каждый раз, когда я задаю им вопрос – на который они отвечают! – они считают нужным предупредить меня о нём. У таро Императора своя собственная жизнь.

Какими же силами должен обладать человек-арлекин, чтобы суметь пробраться в чьи-то таро, даже не прикасаясь к ним?

– Понятно, что я не могу совсем без карт. Как ещё мы могли бы нацелиться на это голубое солнце? И уничтожить свои собственные таро не могу. Они привязаны ко мне.

– Именно, босс! Как насчёт сунуть их в стазисный ящик? Это могло бы замедлить Карнелиана.

– Это вряд ли!

– Почему тогда не вытащить карту Арлекина и прострелить в ней дырку? Пусть у нашего друга поболит голова!

Жак вздохнул. Гримм, может быть, и разбирался в определённой степени во всяких там моторах, но в теологических сложностях ему понимания явно не хватало.

– Таро – это единство, это паутина. Нельзя просто вырвать из неё кусок и ждать, что она останется как прежде. Виталий, сколько до прибытия?

– Минут двадцать варп-времени. Потом ещё несколько дней обычного полёта, само собой. Мы будем глубоко внутри Глаза. Там везде может оказаться космический мусор. Отражателям найдётся сверхурочная работа.

Стены содрогнулись: всплеск варпа ударил в корабль, швырнув как сухой лист.

– Я должен сосредоточиться…

Вуали тошнотворных расцветок укрывали пустоту во всех направлениях: отвратительно-яркие, гангренозные и завораживающие, – словно сюда пустили сумасшедшего художника, и тот принялся малевать на холсте космоса калейдоскоп своих безумных, бесформенных кошмаров.

Багряным, желтовато-зелёным, синюшным отливали газовые облака. Здесь была и зелёная жёлчь, и желтуха, и запёкшаяся кровь – клубы газа и пыли будоражили солнца этой области пространства, которую изводило и лихорадило от напора варпа.

Лишь горстка самых близких и самых ярких звёзд тускло просвечивала сквозь прорехи в вуалях, да и то лишь как далёкие маяки сквозь густой туман. Голубое солнце впереди окружал лилово-синий ореол, словно само пространство поразила болезнь. Как оно, собственно, и было.

Теперь, когда «Торментум Малорум» вернулся в реальное пространство, управление на себя взяла Ме’Линди. Виталий Гугол отсыпался в ячейке после напряженной работы в варпе. Гримм колдовал с искусственной гравитацией, вызывая то моменты свинцовой тяжести, то – головокружения. Теперь, когда варпоскопу нечего было показывать, другие экраны и несколько незакрытых иллюминаторов позволяли Ме’Линди и Жаку рассматривать зрелище горячечного бреда снаружи и прощупывать пространство в поисках планет.

«Торментум Малорум» шёл с полной маскировкой и психически экранированный.

Пискнул датчик: экран переключился на дальний обзор.

– Рейдер легиона предателей, – сказал Жак. – Наверняка.

Другой корабль очертаниями напоминал краба. Броневые купола грязно-коричневого сверху и снизу корабля были заляпаны демоническими эмблемами. Две выпирающих клешни наверняка легко могли рвать адамантий. Суставчатые бронированные ноги, покрытые волосками антенн и датчиков, в унисон двигались вперёд-назад так, словно рейдер семенил по космосу в поисках добычи.

Взглянув на оценку масштабов, Жак к ужасу своему понял, что корабль огромен. «Торментум Малорум» на его фоне смотрелся этакой креветкой. Те «ноги», скорее всего, сами по себе были отдельными боевыми кораблями. Не готовились ли они отцепиться от родителя? Жак представил, как ракообразное судно хватает «Торментум», сминает оболочку, его жёсткий рот накрепко присасывается к дыре и выплёвывает в неё беспощадных нечистей.

Ме’Линди погасила все ненужные бортовые системы, включая гравитацию.

– Это что за дела? – завопил оскорблённый до глубины души Гримм из другой крипты.

– Говорим шёпотом! – крикнула она в ответ.

Корабль-краб выдвинул глаза на ножках: наблюдательные блистеры. Жак вызвал защитную ауру. Он внушал, что их корабль нельзя обнаружить. Вливая психические силы в искусственные щиты, пока пот не покатил градом, он думал лишь одно: «Невидимость!».

Корабль-краб продолжал двигаться прочь.

Он перевернулся брюхом в ту сторону, куда направлялся.

– Готовится к прыжку, – шепнула Ме’Линди.

Схлопнулась радужная вспышка – и краб исчез.

Полетел к другой звезде Глаза или вообще покинул Глаз и отправился мародёрствовать.

Жак расслабился и почувствовал приступ голода.

Он поел маринованных сладких мышей, фаршированных трюфелями со Спики, самой яркой звезды в созвездии Девы.

Планета, что повисла под ними несколько дней спустя, была запелёнута в ядовитый хлор, причём датчики корабля диагностировали, что атмосфера пригодна для дыхания.

Здесь имматериум просачивался в прорехи между Хаосом и реальной вселенной, загрязняя видимый спектр фантомными расцветками дурной магии. Отчасти в этом была виновата морось изменчивости, сыплющая сквозь сито между царством гнева и твёрдым миром внизу. И все на борту «Торментум Малорум» смотрели на психические миазмы, под которыми наверняка скрывались ещё более отвратительные виды: красные огоньки на приборной доске сияли, предупреждая о следах демонов.

Здесь, и нигде больше, гидра могла быть задумана и создана изобретательными психобиотехниками.

– Не думаю, что внизу нам встретятся чистокровные люди, – сказал Жак. – Длительное воздействие подобной среды изменит любое живое существо.

Возможно, заговорщики нуждались в тех костяных скульптурах-автоматах как посредниках не только, чтобы явить надлежаще жуткие лица местным обитателям, но и потому, что подобные существа хотя бы не успеют мутировать до того, как исполнят свою задачу?

Жак припомнил, что так и не увидел лиц тайных магистров Гидры, хотя, с другой стороны, никакой скверны он тоже не почувствовал.

– Лишь бы там нашлась хорошая драка, в которой можно поучаствовать, – заявил Гримм, стараясь приободриться. Мир внизу выглядел не очень-то гостеприимно. Если сама маска настолько изуродована болезнью, то какой жуткий лик под ней скрывается?

Жак спросил себя: какую цену же заплатили заговорщики, чтобы заполучить гидру? Если принять на секунду, что члены клики благонравны и просто жестоко заблуждаются. Пошёл бы Хаоса на сотрудничество, чтобы в конце концов уничтожить Хаос?

О да, он мог. Задумка могла бы понравиться отступникам, столь яро ненавидевшим Императора, раз в неё входила его замена. Разве потомки заговорщиков не начнут ссориться и соперничать в последующей борьбе за верховенство? Целый сектор Галактики – под контролем одного заговорщика – может нанести ментальный удар по соседнему сектору. Психическое потрясение будет титаническим. Вспыхнет безумие. Человеческая цивилизация снова погрузится в анархию, разрываемая психической гражданской войной. Подавляющее большинство выживших человеческих особей к тому времени будет носить у себя в голове паразита из варпа – маленькую дверцу для нечистых сил.

Если Император инициировал проект гидры, наверняка он должен был предвидеть такой вариант будущего?

Если только, с ужасом пришёл к выводу Жак, Император сам не повредился умом.

В высшей степени целеустремлённый где-то в одном, но где-то в другом… помешавшийся. Возможно, одна часть разума Императора не знает, что думает и готовит другая.

Жак отогнал эту еретическую мысль, но она не желала уходить.

Что, если верховные магистры заговорщиков тоже знают, что Император медленно сходит с ума – и должен быть любой ценой смещён, заменён? Знание этого должно быть самым страшным секретом мироздания – секретом, который они, возможно, даже не смеют доверить товарищам по заговору. Отсюда и ложь, что Император сам придумал этот план.

Если это ложь.

Если Император ещё жив на самом деле.

И снова Жак спросил себя: возможно ли, что обитателей Глаза обманом заставили отдать орудие разрушения тех самых сил, что питали и искажали их самих? Или по крайней мере обманом заставили их позволить, чтобы гидра была создана здесь – в Глазе Ужаса.

Это был бы поистине мастерский ход.

– Орбитальных мониторов нет, – сообщил Гугол, сверяясь с датчиками, – Спутников нет, боевых платформ нет.

Даже сквозь миазмы приборы фиксировали сосредоточия энергии. Около полудюжины, раскиданных по всему миру.

Как и тогда, давным-давно, когда он лежал на кровати в приюте на Ксерксе-Квинте, чувствуя искры ментальной фосфоресценции, только теперь при полном владении и умении защититься – как он надеялся – от любого ответного удара, Жак открылся миру внизу и пустил… нечистый… поток сквозь себя, вылавливая искомый след: хоть какое-то понятие о существовании гидры.

– Ме’Линди, открой ящик, – Жак сообщил ей код замка, – и принести мне подержать кусок гидры…

Она ушла и вернулась с небольшим отростком.

Жак плыл вверх по течению в огромном сводчатом канале, заполненном экскрементами больных умов, ища тень аморфного образа… Избегай тварей, что кормятся в этом фекальном потоке! Не привлекай их внимание!

Канал разделялся на шесть отдельных потоков, каждый из которых был таким же большим и полным, как общая клоака ниже по течению. Остерегайся того полипа, что подплывает, качаясь на волнах!

Плывём быстро в эту сторону. След гидры? Возможно. Почти наверняка.

Жак отступил. Он передал отросток обратно Ме’Линди, и та поспешно вернула неприятную субстанцию в стазис прежде, чем наплодится новая.

Когда она вернулась, Жак ткнул в экран, исчёрканный линиями отсылок.

– Вот здесь мы сядем. Рядом с этим источником энергии, только не слишком близко. Долго задерживаться не будем. Не думаю, что хоть один инквизитор устраивал обыск в мире Глаза до этого.

– Как ты сказал, Жак, они могут оказаться не такими уж гостеприимными и здравомыслящими типами там внизу, так?

– Совершенно верно.

– Ха, так, может, я прикинусь, что вы мои пленники? – предложил Гримм. – Давайте, я поведу вас на цепи? Согласитесь, я прекрасно сойду за представителя девиантного недочеловечества.

– Нет, – сказала Ме’Линди, – ты хорошенький.

– Хорошенький? Хорошенький? – коротышка вспыхнул и смутился.

– Ты настоящий скват с достойной внешностью.

– Хорошенький? Ха! Почему тогда не восхитительно прекрасный, в таком случае? – Гримм вызывающе подкрутил усы.

– Ты еси дивный крокодил, – начал Гугол.

– Заткнись, Трёхглазый.

– Может, мне принять облик генокрада? – предложила Ме’Линди. – Будет похоже, будто я затронута Хаосом, так ведь? Лучше защитной окраски и не пожелаешь.

Жак мог только обрадоваться такому предложению. Он кивнул с благодарным восхищением:

– Да, Ме’Линди, давай.

ТРИНАДЦАТЬ

Молния раздвоенным языком расколола желтушное небо, словно разрядив накопившееся напряжение между реальностью и нереальностью. Тучи гноились, роняя скорее липкую сукровицу, нежели капли дождя. Скопления облаков напоминали гроздья мокнущих летучих опухолей. Часть пейзажа освещали жёлчью лучи солнца, зеленеющего сквозь хлористый покров. Солнце заражало плесенью песчаную поверхность, из которой вырастали изъеденные каменные пики и шпили. Укрытый маскировочным полем, «Торментум Малорум» смотрелся просто деталью пейзажа.

Иллюзии кружились, словно пытаясь стать плотнее, как молоко превращается в масло. Шарообразные растения алчно следили волосатыми цветами всех оттенков гниющего мяса за танцующими призраками.

Час спустя им бросили вызов в дьявольской игривой манере.

Человек-бык, закованный в латы, во главе дюжины веселящихся чудищ вышел из-за каменной башни, похожей на сталагмит.

– Хо-хо, хо-хо, – проревел бык. – Что это тут за забава для нас, мои прелестные?

По бокам на голове у предводителя торчали, загибаясь вперёд, внушительные рога, испачканные засохшей кровью. Его доспехи были выкованы в виде выпуклых костей. Металлические кости обручами огибали бёдра. Кости, приваренные к костям, образовывали рунические рисунки. Ухмыляющиеся чужацкие черепа закрывали колени. Гигантские кости пальцев покрывали сапоги и перчатки. Выпирал похабный гульфик из искусственной кости, инкрустированный гематитами, изображая язвы. Ещё на нём были тонкая атласная накидка, которая ярко трепетала на ветру, и золотое ожерелье с эротическим амулетом. От человека-быка исходила пугающая звериная чувственность. Его облачение как бы говорило, что даже кости способны совокупляться, даже металл может быть распутным… правда, без особых нежностей.

Позади предводителя топала прямоходящая черепаха-человек, чья чешуйчатая голова выглядывала из бочки панциря, усеянного блестящими звёздами и полумесяцами, словно тот был ходячей галактикой или безумным фокусником. Шёлковые ленты трепетали на ветру струйками горящего газа. Интересно, выбирался ли он из панциря, к примеру, ночью в постель, мягкотелый, мясистый, с обнажёнными нервами для удовольствия, ждущими охаживания большим и влажным языком? Жак тряхнул головой, пытаясь прогнать картинку.

Следующий воин был одет в бронзовый колет и леггинсы, обклеенные золотой тесьмой так, словно по броне ползли волосатые гусеницы; вместо левой руки он щеголял пучком щупалец. На голове красовался роскошно завитый парик.

Ещё один, с виду – гермафродит, в пластхрустальной броне, держал перед собой огромную рачью клешню, обитую медальонами. У другого, тощего и длинного узкогрудого бойца, засунутого в лязгающий вычурный экзоскелет, была голова мухи, на которой сидела шляпа с кокардой и плюмажём. Из чресел человека-мухи торчал окованный медью яйцеклад. По соседству вышагивал слюнявый двуногий козёл в состоянии гона, с накрахмаленным кисейным воротником, веером сидящим на шее, кружевными галунами на локтях и в бархатной накидке.

Только один массивный воин выглядел как настоящий человек. Он был облачён в кошмарную пародию на благородные доспехи космодесантника, гравированную сотнями демонических лиц, но шлем он презрел. Огромные ребристые патрубки вздымались по бокам из-за головы воина, словно копируя наоборот рога человека-быка. Голова его несла оттенок величавого и холодного как мрамор благородства; выбеленные волосы были завиты в гребни. На кончике орлиного носа висело изумрудное кольцо, напомнив Жаку каплю соплей. На щеке воина был наколот меч с ножнами в виде лингама, нацеленного в йони.

Рядом с десантником-предателем танцевала женщина-мутант, одновременно прекрасная и жуткая. Её тело, облачённое в кольчужное трико, обшитое розочками и буфами из газа, было белым и миниатюрным, волосы – светлыми и пышными. Но зелёная яшма её глаз представляла собой выпуклые овалы, косо посаженные на в остальном привлекательном лице. Вместо ног у неё были страусиные лапы с орнаментом из топазовых колец, вместо рук – хитиновые раскрашенные клешни. Острый как бритва хвост стегал по пышным ягодицам. Как она была похожа на демоницу Хаоса! Гугол при виде неё застонал и невольно сделал шаг вперёд. Гримм скрипнул зубами.

Отряд был вооружён болтганами и силовыми мечами с драгоценной насечкой и выложенными жемчугом рукоятками. Они разошлись причудливой боевой линией и остановились, разглядывая три фигуры, облачённые в ортодоксальную силовую броню – две полноразмерные и одну низенькую – с открытыми забралами, окаймляющими нормальные лица.

Перед тем, как сойти с корабля, Гримм напылил всем на плечистые доспехи желтушный цвет, чтобы сливались с пустыней и скрыть противодемонические руны и благочестивые красные символы. С отвращением и крайней неловкостью Жак наляпал несколько кривых отступнических эмблем вроде Глаза Гора – кое-как, чтобы не так влияли, но с виду смотрелись убедительно. В качестве оружия Жак нацепил психосиловой жезл, псипушку и липучий огнемёт, подключённый к пристяжному баллону; в стальной кобуре спрятался инкрустированный бронзой лазпистолет. Гримм с Гуголом отдали предпочтение болтгану, лазпистолетам и сюрикенной катапульте.

Отряд взирал на троицу непонятных и хорошо вооружённых незваных гостей… в сопровождении некоей разновидности генокрада. О да, это она была их пропуском, их гарантом, она – и никто другой!

– Слаанеш, Слаанеш, – проблеял козёл и распушил воротник. Муха с черепахой подхватили песнь. Муха насмешливо приподняла шляпу.

– Слава блудному легиону! – крикнула карикатура на десантника. Что он имел в виду: блуждания или блудодеяния? Или и то, и другое? Десантник язвительно ухмыльнулся.

По спине Жака пробежал холодок. Слаанеш, властитель извращённых наслаждений и упоения болью, и в самом деле мог главенствовать на планете, где изобрели существо, способное воздействовать на центры боли и удовольствия в мозгу.

Разношёрстная команда, преградившая путь, – эти разодетые выродки, кажется, собирались поиграть в какую-то абсурдную, и жестокую, игру. Вопрос в том, получится ли обвести их вокруг пальца? Ме’Линди сбоку от Жака подобралась, словно готовая метнуться в гущу врагов с молниеносностью генокрада.

Она щёлкнула когтями и выдвинула свирепую лошадиную голову вперёд. Жак указал на неё и крикнул:

– Как видите по облику моей спутницы, мы плюнули на так называемого Императора! – Он по-хозяйски положил руку на плечо Ме’Линди: – Это моя давняя любовница, моё извращение, она явила мне блаженство и агонию!

Человек-бык уставился на Ме’Линди. Правда ли он принял её за одержимую? Бык облизнулся и повернулся к своим.

– Мы принимаем к себе отступников, не так ли, мои блудливые друзья? – Он мощно фыркнул. – Хотя, конечно, сначала нужно испытать их чувство экстаза, гм?

«Их сюссво экссаса…» Имперский готик этих дегенератов отличался сильной шепелявостью.

Муха хихикнула:

– О да, инициация несомненно будет уместна!

«Инисыасыя несомненно бузес умесна».

«Чего, – подумал Жак, – несомненно нужно по возможности избежать». Напустив на себя величавого презрения, он повёл рукой вокруг:

– Что за презренное и унылое пристанище! Я ищу большего, нежели каменная пустыня, залитая гноем. Я ищу дом гидры. Я – посланник верховных лордов Гидры, – Жак вынул из герметичного кармана в броне прозрачный отросток и бросил, извивающийся, на землю.

– Ха-а-а, – усмехнулся бык, – эти прелестно лукавые лорды…

Лукавые? В каком смысле «лукавые»? Заговорщики обманули предателей здесь или предатели изменили Империуму?

Человек-бык крикнул:

– Тебе нужно посетить сладостные подвалы пыток нашего города, отступник, чтобы полностью оценить то, что может предложить наш мир!

Что это: приглашение или жуткая угроза? Ход мыслей этого сторонника Хаоса ускользал от Жака, будучи сам… хаотичным.

В этот момент Жак ощутил жгучее желание скинуть доспехи и слиться с Ме’Линди. Если только показать свою удаль перед этими монстрами, тогда, конечно, они их пропустят. И расскажут всё, что ему не терпится узнать.

Эта низменная мысль оскорбляла всё, что Жаку дорого в случившемся между ними на корабле. Он явно находился под психической атакой похотливого и низкого типа.

Как и Ме’Линди. Она зашипела и прижала лапы к животу. Генокрады не обладают никаким репродуктивными органами, кроме языка, который «поцелуем» откладывает яйца в жертву. Однако сейчас внизу живота Ме’Линди формировался карман, словно чтобы принять в себя Жака. Её разумом – разумом, который контролировал фальшивую форму тела – манипулировали. Но не посредством клочка гидры, который трепыхался на песке. К нему она была нечувствительна. Но посредством…

И с какой целью? Чтобы снять с Жака силовую броню, чтобы выманить его из этого санктуария. Дюжина врагов, должно быть, не могла полагаться только на своё оружие и силу против силовой брони. Жак выхватил психосиловой жезл и выстрелил в козла – тот отшатнулся. Коварная психическая атака была нейтрализована.

– Меня так просто не обмануть! – с вызовом крикнул Жак.

– Очевидно, – ответил бык, – Граал’прин не так меня понял. Как я сказал, мы должны испытать ваш экстаз прежде, чем примем вас. Это значит, что твой любовный чемпион должен сойтись с нашим любовником.

Прелестная и отталкивающая женщина, виляя бёдрами, вышла вперёд, стегая хвостом и щёлкая клешнями.

– Как вам, подходящая пара? Пожалуй, не совсем. Наш племянник – и племянница – по оргиям, Каммарбрах, ей поможет.

Гермафродит с гигантской клешнёй и силовым мечом, зажатым в его-её настоящей руке, выступил вперёд и отвесил издевательский поклон.

– И, пожалуй, ещё Тестуд. Но без болтгана. Мы не хотим показаться нечестными.

Человек-черепаха отбросил болтган и двинулся вперёд, по-прежнему вооружённый силовым мечом.

– А, погодите! – добавил бык. – Проведём боевой круг и скрепим его небольшим заклятием неприступности. Которое, господин псайкер, – он ехидно глянул на Жака, опустив рога, – не даст вам вмешаться. Слиши, давай!

Женщина-мутант быстро затанцевала, таща по земле острый хвост. Она начертила широкий круг, оставив лишь небольшой разрыв.

Жак прикинул. Наверняка ведь они с Гриммом и Гуголом, будучи лучше защищёнными, имеют все шансы положить дюжину этих извращённых отступников?

Однако, что он тогда узнает? Конечно, может быть, удастся взять в плен главаря…

Но какая польза Жаку от экскруциатора против поклонника Слаанеш, который учит своих приспешников наслаждаться мучительной болью?

Ме’Линди застрекотала. Гримм перевёл:

– Схитрим, босс. Она готова драться.

Хитрость была лучшей стратегией. Потому Жаку придётся для вида принять вызов. Ме’Линди должна драться с тремя противниками, два из которых вооружены силовыми мечами. Но она не полноценный генокрад с четырьмя лапами. Не станет ли помехой её акробатике убийцы горбатость генокрада?

Ме’Линди не стала дожидаться указаний, а просто шагнула в круг к остальной троице. Слиши замкнула линию. Воздух заискрился, точно арену накрыло энергетическим куполом.

– Не могу на это смотреть, – пробормотал Гугол.

– Начинай! – заорал Гримм.

Жак напомнил себе следить за любыми психическими выпадами: нельзя, чтобы схватка захватила всё его внимание.

Вздыбившись насколько могла высоко, Ме’Линди ринулась на черепаху, который выглядел самым неповоротливым из противников. Тот ударил мечом поверху. Она нырнула вниз. Перекатившись под удар, схватила черепаху за ноги и дёрнула. Тот с грохотом рухнул на спину, но успел втянуть голову в панцирь.

Вместо того, чтобы воспользоваться моментом и запрыгнуть на соперника сверху, она немедля кувыркнулась в сторону. Избежав тем самым удара Каммарбраха сверху, силовой меч которого разрубил панцирь Тестуда прежде, чем владелец успел отдёрнуть оружие.

Пока гермафродит с человеком-черепахой возились, Ме’Линди прыгнула к псевдодемонице. Когти сцепились с клешнями. Хвост хлестнул вокруг, стегнув Ме’Линди по жёсткой коже. Женщина-мутант в объятьях Ме’Линди откинулась назад и вскинула страусиные ноги с острыми когтями, пытаясь выпотрошить соперницу. Когти лишь царапнули по прочному панцирю. Ме’Линди уже отбросила от себя Слиши с одной сломанной клешнёй. Она даже успела цапнуть на лету её за лодыжку, сломать и отпустить, пока Слиши верещала в явном восторге.

Ме’Линди не пыталась убить каждого противника сразу. Лишние секунды, потраченные на такой манёвр, могли задержать достаточно надолго, чтобы кто-то из оставшихся успел её подловить.

Вместо этого она металась от одного к другому, там ударив, тут укусив, там цапнув когтями… пока не вымотала и не потрепала порядком всех троих.

Теперь Ме’Линди возле каждого задерживалась чуть дольше. Отбив руку Тестуда с мечом в сторону, она рванула его расколотый панцирь в стороны, расширив щель. Она отхватила раненую клешню Слиши. Не забывая о рачьей клешне Каммарбраха, сорвала броню с его-её вооружённой руки и обратным ударом рассекла кожу и мышцы – меч полетел на землю.

Слиши умерла первой, издавая бредовые трели.

Запутавшись, Тестуд полоснул мечом Каммарбраха – рачья клешня повисла, судорожно дёрнувшись.

Через пару мгновений Тестуд остался без оружия. Ме’Линди ударила сквозь разлом в панцире, разорвав внутренние органы. Человек-черепаха свалился. Каммарбрах побежал, но дальше границы круга ему уйти не удалось. Вереща, он-она колотил по невидимой преграде, пока Ме’Линди не достала гермафродита, сломав ему шею.

– Ха! – крикнул Гримм.

– Значит, мы принимаем вас! – взревел человек-бык. Он указал на кусок гидры: – Ваш этот студень – могучий талисман!

– То есть, ты не знаешь, что такое гидра? – обличил его Жак. – И кто такие верховные магистры?

– Может, и знаю, дружище отступник. Истина в Глазе Ужаса изменчива. Всё изменчиво. Ты тоже скоро станешь изменчивым – если добьёшься благоволения.

– Убери силовое поле!

– Заколдованный круг?

– Психический барьер! Что бы это ни было. Опусти его.

– Ты уничтожил нашу похотливую и смертельную сердцеедку. Взамен ты должен отдать к нам в группу своего чемпиона.

– Босс! – Гримм дёрнул Жака где-то в районе живота.

С востока, перебегая от одного каменного столба к другому, появились отродья Хаоса: десятки паучин – жутких волосатых нелюдей с восемью паучьими ногами.