Текст книги "Последний суд"

Автор книги: Йен Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 15

Всю дорогу она проспала как младенец. В Кале Джонатан растолкал ее и поволок, полусонную, на пароход. Там она снова провалилась в сон и пробудилась только в Англии. Таможенники и сотрудники иммиграционной службы были восхитительно небрежны в отношении своих обязанностей и равнодушно пропускали пассажиров, волной схлынувших с парохода, едва заглядывая в их паспорта и уж никак не сверяя их лица с фотографиями. Одно из двух: либо преследователь Флавии с Аргайлом не был полицейским, либо официальный канал связи снова заилился.

– Хорошо поспала? – спросил Аргайл, бережно разбудив Флавию в шесть часов утра.

Она осторожно приоткрыла один глаз и осмотрелась, пытаясь вспомнить, что с ней произошло за последнее время.

– Да, хорошо, только мало. А сколько времени?

– Еще совсем рано. Но поскольку через двадцать минут мы прибываем на вокзал Виктория, я решил тебя разбудить. Нам нужно обсудить, как быть дальше.

– Это твоя страна. Что ты порекомендуешь?

– Нам нужны средство передвижения и деньги. Лично мне хотелось бы еще увидеть ласковое лицо и услышать слова поддержки.

Флавия испуганно посмотрела на него:

– Надеюсь, ты не собираешься навестить свою маму?

– А? Нет. Я подумал – мы могли бы заглянуть к Бирнесу. Может, он не откажется дать нам взаймы. Не хочу, чтобы ты бродила по лондонским улицам, как какой-нибудь Оливер Твист, и добывала нам на пропитание воровством.

– Я согласна. Сомневаюсь, чтобы он приходил в галерею в шесть утра, но, если хочешь, можем проверить.

– Он вообще никогда не сидит по утрам в галерее, он же не продавец. Я думаю, нам лучше взять такси и навестить его дома. Надо только вспомнить, где он живет.

Поменять оставшиеся у них мятые бумажки на английскую валюту оказалось непросто: вокзал Виктория пропускает через себя тридцать тысяч пассажиров в день, однако не видит причин особенно напрягаться, чтобы помочь им в обмене денег. Тем не менее, приложив определенные усилия, Аргайл с Флавией все-таки справились с этой задачей и побрели на стоянку такси.

По счастью, учитывая ранний час, им не достался тот жизнерадостный общительный таксист, о которых так много пишут в путеводителях. Водитель был скуп на слова и фактически не произнес ни слова, пока они ехали по Парк-лейн, затем вниз по Бэйзуотер-роуд, мимо Ноттинг-Хилла и элегантного белого Холланд-Парка, и так же молча высадил их.

– Хм, похоже, в Лондоне торговля картинами – куда более рентабельное дело, чем в Риме, – заметила Флавия, когда они подошли к дому, который Джонатан по смутным воспоминаниям опознал как жилище Бирнеса. – Посмотри, у него сарай больше, чем вся наша квартира.

– Вот тебе еще один довод в пользу того, чтобы съехать с нее.

– Не сейчас, Джонатан.

– Понятно. Я всегда удивлялся, как Бирнес умудряется зарабатывать на картинах столько денег. Должно быть, он просто-напросто разбирается в живописи лучше меня.

– Не терзай себя такими мыслями.

Одним из несомненных завоеваний успешного бизнесмена на закате его дней является то, что большую часть работы он может спокойно переложить на плечи подчиненных и, как следствие, позволить себе не вскакивать на рассвете, чтобы заработать на кусок хлеба. В то время как все население страны на бегу опрокидывает в рот чашку кофе, он безмятежно нежится в постели. Когда все несутся к ближайшей станции метро, он шлепает на кухню, усаживается за стол и с удовольствием завтракает. Когда они лихорадочно погружаются в работу, он неспешно разворачивает газету и просматривает колонку читательских писем.

Появление у дверей его дома непрезентабельного вида бродяг никак не может вызвать у него удовольствия, тем более ранним утром. Еще меньше радости оно доставляет его жене. Супруга Бирнеса буквально заморозила Флавию взглядом, когда после упорных звонков наконец отворила ей дверь. Вид у гостей был и впрямь подозрительный, хотя самим им казалось, что они выглядят достаточно благонадежно. Они надеялись, что их честные открытые лица немедленно завоюют доверие хозяйки, однако леди Бирнес увидела перед собой только грязных помятых скитальцев. Более того, у них был какой-то вороватый взгляд, а молодая женщина, которая, возможно, могла произвести благоприятное впечатление, если бы удосужилась причесаться, помыться и переодеться в чистое, смотрела на нее бессмысленным блуждающим взглядом. Леди Бирнес, добропорядочная жена и хозяйка, горько оплакивала падение морали в английском обществе, и этот блуждающий взгляд ассоциировался у нее с наркотиками, если не с чем-нибудь похуже. И кем бы ни были ранние визитеры, вид их наводил на мысль, что они собираются попросить денег. В этом она, бесспорно, не ошиблась.

– Здравствуйте, – сказал Аргайл таким тоном, словно они были желанными гостями, приглашенными на чай. – А вы, должно быть, леди Бирнес.

Запахнув халат поплотнее на случай внезапного нападения, супруга Эдварда Бирнеса осторожно признала, что он угадал.

– Мы не знакомы, – продолжил Аргайл, констатируя факт, совершенно очевидный для обоих. – Я работал у вашего мужа примерно год назад.

– В самом деле? – холодно осведомилась леди Бирнес. Даже будь Аргайл доброй волшебницей и крестной матерью ее мужа, это нисколько не оправдывало его появления в столь ранний час.

– Он дома?

– Конечно, он дома. А где еще ему быть в такое время?

– Да, наверное, мы пришли рановато, – признал Джонатан, – и я знаю: он любит поспать, но мы все же хотели бы повидаться с ним. Кстати, это Флавия ди Стефано, она работает в римской полиции, в управлении по борьбе с преступлениями в сфере искусства. Однажды она чуть не арестовала вашего мужа.

Едва ли после этой фразы леди Бирнес могла сменить ледяной тон на радушное объятие, но Аргайл стоял с таким видом, словно ждал, что уж теперь-то их примут как дорогих гостей. Элизабет Бирнес, будучи хорошо воспитанной леди, отступила на шаг и сказала:

– Вам лучше подождать в доме. Я пойду разбужу Эдварда.

В доме царила мирная тишина. Леди Бирнес провела бродяжек в небольшую гостиную с бархатными шторами и диванами, обитыми ситцем. Громко тикали часы. Бледное утреннее солнце ровно светило сквозь балконные окна, на стенах надежно висели картины, и статуэтки так же твердо стояли на отведенных им местах. Воздух в комнате был напоен благоуханием цветов и ароматической смеси сушеных трав и лепестков. Флавия переглянулась с Аргайлом: после всего, что им пришлось пережить, это место казалось воплощением безопасности и комфорта.

– Господи, на кого вы похожи, – услышали они тихий добродушный голос, в котором, однако, угадывались сардонические нотки.

Сэр Эдвард Бирнес, облаченный в шелковый халат, широко зевнул и помотал головой, словно избавляясь от наваждения.

– Привет, – ответил Аргайл. – Держу пари, вы не ожидали нас здесь увидеть.

– Действительно, не ожидал. Держу пари: у вас наготове весьма занимательное объяснение. Могу я предложить вам кофе?

Вот за что Аргайл особенно любил Бирнеса. За его невозмутимость. В какие бы обстоятельства он ни попадал, он ни разу и глазом не моргнул. Бровью не повел.

Молодые люди последовали за хозяином на: кухню, где обнаружилось его слабое место. Он мог отлично разбираться в искусстве и заключать сложные многоходовые сделки, но в быту неожиданно проявил полную беспомощность.

После того как Бирнес в замешательстве постоял возле кофеварки, пытаясь угадать, как она работает, и покружил по кухне, недоумевая, куда жена могла поставить молоко (Джонатан предположил, что в холодильник), и спросил, устроит ли их в качестве подсластителя сахарная глазурь, Флавия приняла командование на себя. Вообще-то она терпеть не могла, когда мужчины проявляли подобную беспомощность в домашних делах, и при других обстоятельствах безжалостно наблюдала бы за мучениями неумехи, но сейчас она слишком устала, чтобы заниматься перевоспитанием Бирнеса. Вид бестолково передвигающегося по кухне бизнесмена, пусть даже и облаченного в шелковый халат, вывел ее из себя. Опасаясь сказать какую-нибудь резкость – это было бы весьма некстати, учитывая, что они собирались просить, у Бирнеса денег, – Флавия вызвалась помочь.

– О, это просто чудо, – пробормотал Бирнес, завороженно наблюдая, как ловко она засыпает кофе в кофеварку.

– Этому каждый может научиться, – сухо обронила Флавия.

– Мы… э-э… хотели просить вас об одной услуге, – вмешался Аргайл, испугавшись, что Флавия не ограничится этой репликой. – У нас возникли некоторые затруднения. Ну… знаете, как оно бывает.

Бирнес не знал. За всю свою жизнь он не пережил ни одного волнующего события; Единственным исключением стал небольшой эпизод, когда Флавия чуть не засадила его за решетку – в чем, кстати, была немалая вина Аргайла. Однако он всегда с удовольствием слушал рассказы о чужих приключениях. Окончательно проснувшись, Бирнес с нетерпением ждал, когда его юный друг изложит ему свою историю.

– Рассказывай, я слушаю тебя.

Джонатан начал рассказывать – Флавия хоть и владела английским, но все же не в совершенстве. О том, как мисс ди Стефано залезла в чужой карман, Аргайл, разумеется, умолчал – иногда люди вдруг ни с того ни с сего становятся ужасными моралистами.

– Как все сложно запутано, – сказал Бирнес, выслушав Аргайла. – Ясно одно: кто-то изо всех сил старается убрать вас с дороги. Вопрос: зачем? Почему? Вы уверены, что это имеет отношение к картине?

Аргайл пожал плечами.

– Это кажется очевидным. Ведь все началось с того момента, когда ко мне в руки попала эта картина. До нее моя жизнь текла совершенно спокойно. У меня не было никаких проблем, за исключением оплаты счетов.

– Что, дела опять не идут?

– Совершенно.

– Хочешь подработать?

– У вас есть предложение?

– Ладно, поговорим после, когда все утрясется. Послушай, а что, если ты просто вернешься домой в Италию и забудешь все это как страшный сон?

– Да я бы с удовольствием, но Флавия не соглашается ни в какую.

– Руксель… – задумчиво проговорил Бирнес, – где-то я слышал это имя. А не ему ли вручили…

– Ему, – устало сказала Флавия.

– И вы совершенно точно установили, что он скрыл от вас правду.

– Да, хотя по идее у него не было никаких причин скрывать ее. Его роль в этом деле самая положительная.

– Но если обладание этой картиной связано с жутким убийством, небольшая ложь с его стороны вполне извинительна, – заметил Бирнес. – В конце концов, если моя жена приняла Аргайла за злодея, то Руксель мог подумать то же самое. Если бы, например, у меня украли картину, а потом вдруг ко мне заявился совершенно незнакомый человек и поинтересовался, не хочу ли я получить ее обратно, первой моей мыслью было бы: «А не украл ли он ее сам?» А если бы он к тому же начал рассказывать мне об убийствах, я мог бы решить, что он и сам представляет некоторую угрозу.

Его речь не убедила Аргайла.

– Если бы я захотел убить его, возможность для этого у меня была.

– Он не знал, что тебе на самом деле от него нужно, и это его встревожило. Раз он и его картина оказались вовлечены в какую-то опасную игру, он решил на всякий случай все отрицать. А потом…

– А потом любой нормальный человек позвонил бы в полицию, – вмешалась Флавия. – Чего он не сделал.

– Но вы сами говорите, что этот человек со шрамом пытался поговорить с вами, и сами же признаете, что он скорее всего полицейский. Или все-таки убийца? Я полагаю, он не может быть одновременно и тем, и другим.

– Ну не знаю, – беспомощно развел руками Аргайл. – А как быть с Бессоном, которого арестовали, а через пару дней этот человек появился в галерее Делорме на улице Бонапарта. Это доказывает, что…

– … он все-таки полицейский, – нехотя согласилась Флавия. – Но.

– Что «но»?

– Он приехал в Италию, не поставив в известность итальянскую полицию, а Жанэ уверяет, что не знает его…

– Возможно, он из другого подразделения, – предположил Бирнес.

– И потом: на Лионском вокзале он не арестовал Аргайла, что было бы совершенно естественно для полицейского, а втерся к нему в доверие и пытался ограбить. Так действуют профессиональные воры, а для полицейского подобное поведение несколько нетипично, вы не находите?

– Не нужно горячиться, я всего лишь высказал предположение, – сказал Бирнес.

– Хорошо, я учту. И между прочим…

– Между прочим вам лучше сообщить мне, чему я обязан удовольствием видеть вас у себя и обсуждать с вами такие волнующие события.

– Я надеялся, вы окажете нам одну услугу, – сказал

Аргайл.

– Ну, это очевидно.

– У нас закончились деньги. Мы хотели попросить у вас взаймы. Флавия находится в командировке, и как только мы вернемся в Италию, ей возместят все расходы, и мы тут же вышлем вам долг.

Бирнес кивнул.

– И еще нам нужна машина. Я хотел арендовать, но у нас нет с собой водительских удостоверений. – Он широко улыбнулся.

– Очень хорошо. Но с одним условием.

– С каким?

– Машина чистая, и прежде чем вы в нее сядете, вам придется принять ванну и купить себе новую одежду. После этого вы позавтракаете и отдохнете. В противном случае вы машину не получите.

Они согласились на все. Бирнес встал и энергичным шагом направился за ключами от машины и наличными деньгами, а молодые люди остались допивать кофе.

– Какой любезный мужчина, – заметила Флавия, когда Бирнес вернулся и разрешил ей позвонить Боттандо.

– Он только с виду такой надутый и самодовольный, а на самом деле у него золотое сердце.

К несчастью, у него оказался еще и «бентли» – огромная широченная блестящая машина. Он показал им ее, когда они отправились покупать чистую одежду. Вид машины ужасно расстроил Аргайла. Не дай Бог он поцарапает дверцу – потом будет работать на эту дверцу целый год.

– А нет ли у вас «мини»? – поинтересовался он. – Или «фиата уно»? Или «фольксвагена»? Короче, чего-нибудь не столь вызывающего? Такого, чтоб соответствовало моему скромному общественному статусу?

– Боюсь, это все, чем я располагаю, – сказал Бирнес. – Не волнуйся, я не сомневаюсь, что вы в ней поместитесь. Эта машина очень выручает меня.

«Некоторые люди, – подумал Аргайл, выруливая его двора, – живут в каком-то нереальном мире. Просто совеем нереальном».

– Ну, куда теперь? – спросила Флавия, когда Джонатан привык к машине и смог поддерживать беседу.

– В Верхний Слотэр. Это такая миленькая овцеводческая деревушка.

Он перевел ей название деревни на итальянский [8]8
  Слотэр (slaughter) – «бойня» (англ.)


[Закрыть].

– Слишком прямолинейно, – поморщилась Флавия. – Там живет много народу?

– Да нет. Спасибо, если поблизости от нее найдется хоть какое-нибудь заведение, где можно нормально пообедать. Если в следующем населенном пункте обнаружится паб – считай, что нам повезло. Хочешь, заедем сначала туда? Заодно получишь представление о местности.

– А как называется следующий населенный пункт?

– Нижний Слотэр, конечно же.

– Какая я глупая. Это далеко?

– Восемьдесят миль. Сто двадцать километров по-вашему. Если ехать в том же темпе, дней через пять доберемся.

К счастью, пробка в конце концов немного рассосалась, и Джонатан снова утратил способность разговаривать. Он уже сто лет не ездил в своей родной стране, и это его до смерти пугало. Еще больше его пугало сознание того, что ошибка на машине Бирнеса станет для него настоящей финансовой катастрофой. А ошибиться было очень легко: он никак не мог приспособиться к тому, что нужно ехать по другой стороне дороги, и ему все время казалось, что он вылетел на встречную; не говоря уже о том, что он успел основательно отвыкнуть от английского стиля вождения. Вцепившись обеими руками в руль – так, что побелели костяшки пальцев, – он стиснул зубы и сосредоточил все свое внимание на дороге, стараясь не сбиться на римский стиль – с рисовкой и показными вывертами, который здесь неизбежно привел бы к столкновению огромного количества машин. Только когда они проехали Оксфорд, он немного расслабился и перестал потеть, а когда свернули на западное шоссе, где движение тоже было весьма оживленным, но по крайней мере не таким стремительным, он даже начал получать удовольствие от пейзажа за окном автомобиля. «Конечно, это не Италия, – думал он, поглядывая по сторонам, – но в этих пологих холмах тоже есть своя прелесть. Тишина, покой и безопасность. И никаких тебе машин».

Когда они взяли курс на север, Флавия приняла на себя обязанности штурмана, а спустя какое-то время Аргайл и сам начал узнавать места, где прошла его юность.

– Еще шесть миль, и мы на месте. Первым делом нужно будет найти паб.

Это оказалось проще простого: ничто так не располагает к тебе людей в тихой английской глуши, как небольшая сумма денег. Им сразу указали гостиницу – безумно дорогую. Аргайл сроду в таких не останавливался. Но поскольку расходы Флавии оплачивало государство, они решили, что гостиница их вполне устроит. В ней даже имелся ресторан, где кормили съедобной пищей, и бар, куда немедленно отправилась Флавия – любительница национального колорита. Аргайл тем временем пошел договариваться насчет стоянки для машины Бирнеса.

Флавия забралась на высокий стул возле стойки, полагая, что именно так следует себя вести в английском баре, одобрительно оглядела зал, заказала пинту лучшего английского пива и широко улыбнулась бармену, который молча обслужил ее. Он был не из тех, кто предается пустой болтовне. Туристский сезон подходил к концу. Год выдался неудачный, и даже в самый сезон приезжих было немного.

Флавия улыбнулась ему, приглашая к разговору.

– Приехали отдохнуть, мисс? – спросил он в ответ на ее улыбку.

– Да, ненадолго, – ответила Флавия. – Мы катались по окрестностям, смотрели места. По-моему, у вас здесь очень красиво.

– Из-за границы? – вежливо поинтересовался бармен.

– Верно. Но мой друг – англичанин.

– А-а. Он не похож на иностранца.

– Да. Он англичанин, – повторила Флавия, не замечая, что начинает разговаривать такими же рублеными фразами.

Они понимающе кивнули друг другу. Флавия напряженно думала, как продолжить беседу, а бармен – как бы поделикатнее ее свернуть. Так ничего и не придумав, он отправился в другой конец бара полировать свои стаканы.

– У нас тут полно иностранцев, – сказал он немного погодя, не желая показаться ей слишком грубым.

– О, да? – с живостью откликнулась она.

– Угу, – буркнул мужчина. Предмет не казался ему настолько интересным, чтобы обсуждать его подробнее.

Флавия медленно тянула пиво, вкус которого она нашла необычным, если не сказать хуже, и мысленно призывала Аргайла поторопиться.

– Мы приехали навестить друга, – сказала она.

– А-а, – заинтересованно ответил мужчина и вопросительно посмотрел на нее.

– Во всяком случае, мы надеемся найти его здесь. Джонатан, мой друг, познакомился с ним много лет назад, и с тех пор они больше не виделись. И вот мы решили его навестить. Наш приезд будет для него сюрпризом.

Бармен не одобрял подобных сюрпризов и промолчал.

– Может быть, вы его знаете, – робко закинула удочку Флавия.

Она подумала, что это вполне вероятно – в деревнях обычно все знают друг друга.

– Его зовут Ричардс, – добавила она.

– Генри Ричардс?

– Да.

– Доктор Ричардс?

– Возможно.

– Из Турвиль-Мэнор-фарм?

– Да, – подтвердила Флавия, загораясь надеждой. – Это он.

– Умер, – объявил бармен таким тоном, каким судьи произносят: «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

– О нет, – взмолилась Флавия. – Вы уверены?

– Сам нес гроб на похоронах.

– О, как ужасно. Бедный, бедный. А что с ним случилось?

– Умер.

Огорчение Флавии было таким неподдельным, что бармен не смог оставить ее наедине с горем, как бы сильно ему ни хотелось полировать свои стаканы.

– Странно, что вы его знали.

– Почему? Что в этом странного?

– Ну, он умер… сейчас, когда это было? Двенадцать лет назад. Он кто вам – друг семьи?

– В некотором роде, – пробормотала Флавия, теряя к разговору интерес.

– А жена его еще жива. Вы могли бы заглянуть к ней. Только она странная. Насколько мне известно, у нее редко бывают гости.

– А что значит – странная?

Бармен пожал плечами, отложил свое полотенце и направился к посетительнице. Чтобы удержать его, Флавия предложила выпить с ней за компанию.

– Она у нас отшельница, – объяснил он, – никуда не выходит. Она приятная леди, но инвалид. Так и не оправилась после смерти мужа. Они были очень преданы друг другу.

– Как жаль, что я не знала. Они долго прожили вместе?

– Долго, но она, конечно, намного моложе его.

– О-о.

– Говорят, они познакомились в госпитале. Если мне не изменяет память, они поженились сразу после войны.

– Наверное, она выхаживала его?

– Она? Что вы, это он лечил ее – во всяком случае, мне так говорили. Она была очень красивая. Уж не знаю, что с ней случилось, но ее всегда мучили страшные боли. Конечно, с годами это сказалось на внешности.

– Ее муж служил в войсках? Во время войны?

Вопрос был задан для проформы: она уже поняла, что их надежды на этот визит не оправдались. Ричардс, единственная зацепка, которая у них оставалась, умер. И с этим уже ничего не поделаешь. Разумеется, они навестят его жену. Но если Ричардс и знал что-то о Гартунге, все свои тайны он унес в могилу.

– Доктор Ричардс? Он никогда не служил. С чего вы взяли?

– Мне так казалось.

– О нет, мисс. Может, мы говорим о разных людях? Наш Ричардс был доктором. Хирургам… как же это называется… ну, тот, кто делает людей обратно такими, как они были раньше.

Они долго перебирали разные варианты, пока наконец не нашли нужное слово.

– Пластический хирург? – спросила Флавия после того, как были перечислены все остальные направления хирургии.

– Точно. Он работал с обожженными людьми после войны. Ну, понимаете, с солдатами. В общем, с ранеными.

– Вы уверены?

– О да. Это я помню очень хорошо.

– И сколько же ему было лет?

– Когда он умер? О, он уже был стар. Большую часть жизни он провел холостяком. Мы все так удивились, когда он женился на ней. Порадовались за него, конечно, но и удивились.

Пока Флавия пересказывала Аргайлу свою беседу с барменом, их обед остыл, что было особенно неприятно, учитывая его баснословную стоимость.

– Ну не могли же мы так ошибиться? – сказал Аргайл, сгребая вилкой еду на тарелке. – Этот человек точно знает, что у них не было детей?

– Абсолютно. Когда он наконец разговорился, выяснилось, что он досконально знает биографии всех жителей на тридцать миль вокруг. Ошибки быть не может: Ричардс был пионером пластической хирургии. Во время войны он организовал специализированную клинику в Уэльсе, где работал с ожоговыми больными. В то время ему было уже за сорок. После войны он женился на этой женщине, первым браком. Детей у них не было.

– Другими словами, этот человек не мог участвовать в Сопротивлении и находиться в сорок третьем году в Париже.

– Да.

– В таком случае остаются братья, племянники, кузены и прочие родственники.

– Наверное. Но бармен не упоминал никаких родственников. И в то же время в картотеке был указан именно этот адрес.

– Знаешь, нет худа без добра, – попытался приободрить ее Аргайл. – Ведь если бы он оказался тем человеком, которого мы искали, его смерть перечеркнула бы все наши надежды. А раз это не он, то надежда еще есть, и, возможно, где-нибудь мы еще сумеем его найти.

– Ты действительно так думаешь? – скептически прищурилась Флавия.

Он пожал плечами.

– По крайней мере шанс остается. Где находится этот Мэнор-фарм? Ты спросила?

– Конечно. Нам нужно проехать на запад еще две мили.

– Ну так поедем туда. Ничего другого нам не остается.