Текст книги "Чудовы луга (СИ)"

Автор книги: Ярослава Кузнецова

Соавторы: Анастасия Воскресенская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Я сплю, подумал Кай и попытался сжать руку в кулак.

Пальцы не сгибались.

В запястья вгрызлось железо.

Я сплю.

Ломило ладони, плечи, ребра и под вздохом – ни глотка воздуха не схватить.

Занозистые доски пола тошнотно затряслись, норовя разъехаться и выронить его в пустоту. Кай рванулся, лязгнули цепи, больно вывернуло руки.

Стук…

Снова спиной и головой о горбатые доски.

Скрииип. Скрииип.

Вертится колесо.

Колеса.

Кричит и завывает толпа на площади.

В многоголосый рев просачиваются каплями слова того, кто стоит сейчас на вершине башни.

О чем… они там беседуют. Старый филин и темнота за оборачивающимся по кругу краем башни.

Тень во тьме, повторяющая все изгибы развевающегося на ветру штандарта, то и дело меняет очертания, плывет. Но ее присутствие невоможно не ощутить.

Она там, наверху. Неутолимая жажда, нацеленная, как стрела. Жажда, которая с равным согласием впитает золотую и алую кровь.

Кровь своих и чужих, ребенка, лошади, рыцаря, возьмет крошечную жизнь лесной птицы. Кай знал это.

Сила, подобная урагану, собиралась вокруг башенного парапета, свиваясь в тугую пружину.

Разум, холодный и бесстрастный, пытается сдержать ее, заговаривая наполненную снежными хлопьями полночь.

И в самом ее сердце соткался безмолвный ответ.

– Лед…уже…никогда… не ляжет.

Радостные крики толпы. Зычный голос глашатая. Вой ветра. Скрежет железа.

Я не хочуууу!

Кай снова дернулся, закоченев от страха. Рука освободилась, схватила что-то живое, теплое.

– Вентиска, эй! Эй! Ты чего…

Напуганное лицо Занозы чуть расплывалось в сумраке.

Кай тяжело задышал, разжал пальцы.

Разбойник опасливо отошел, растирая запястье.

– Что? – выговорил наконец Кай, пытаясь унять острую боль где-то под ребрами – словно крюк воткнули. – Чего ты тут забыл?

– Дак утро уже… твое лордское высочество…ищем-ищем, с ног сбились, а ты тут…

– На черта я вам сдался? – Кай подтянул ноги и попытался встать. Все тело затекло, не гнулось и болело – словно сапогами пинали. – За каким траханым дьяволом я тебе понадобился, а?

– Так… – Заноза выглядел встревоженным. – Вроде как посольство приехало. Про пленного лорда говорить желают.

***

Сводчатая комната внутри крепостного барбакана была тесной, как крысиная нора. В пробитые в толстенных стенах бойницы задувало холодом.

Соледаго неподвижно сидел на грубо сработанном табурете и ждал.

Ждали королевские рыцари.

Тальен по правую руку, Дорран – по левую, подпирая макушкой низкий свод, сработанный из известкового камня.

Соледаго согласился на переговоры скрепя сердце, хотя понимал, что надо атаковать немедленно и потом будь, что будет.

Атаковать. Выжечь это нечестивое гнездо дотла.

Большая часть войска стояла под стенами Верети, две осадные башни собраны из перевезенных через брод деревянных щитов.

Месса отслужена.

Мертвые отпеты.

Остался лорд Гертран – раненый, но живой, по крайней мере, пока.

Мэлвир ждал, спокойно и собрано, все еще ощущая на губах вкус вина причастия.

Есть ситуации, когда приходится выступать самому, никто не заменит.

Кто он, человек, два раза застигший его врасплох, убивший стольких его людей? Чудовище? Талантливый военачальник? Нечисть из трясины?

На лестнице послышались голоса.

Тальен чуть двинул рукой, опуская ее на оголовье меча. Дорран отбросил плащ, открывая ножны. Мэлвир не пошевелился.

Низкая дверь со скрипом приоткрылась, и в тесную комнату шагнул мальчишка.

Разряженный в золото и бархат, в подбитом дорогим мехом плаще.

Смазливый сопляк с гладкими щеками и подбородком, с волосами, длинными, как у девушки, спутанными в косицы.

Вслед за ним вошли двое черных, как сажа, найлов и молча встали у двери.

В руках мальчишка сжимал кусок холщовой тряпки, знак мирных намерений. Он подошел к столу, на котором мерцал масляный фонарь, швырнул тряпку на столешницу и вдруг белозубо улыбнулся.

Чуть только не подмигнул.

Мэлвир смотрел, не веря глазам.

Потом заставил себя кивнуть в ответ.

– Привет… братец, – сказал мальчишка и все-таки подмигнул.

Мэлвир отшатнулся, словно бы на него зашипела змея.

– Ты, видно, безумен, – ответил он, стараясь говорить ровно.

Разодетый, как принцесса, черноволосый парень придвинул ногой вторую табуретку и уселся, вальяжно развалившись. От него несло потом, кровью и отвратительными сладкими духами или какой-то травой.

До тошноты свело челюсти, рот наполнился слюной.

На Мэла неподвижно уставились раскосые, кошачьего разреза глаза. Такие же, как у него самого.

Только не золотые.

Зеленые.

Рыцаря передернуло.

Против воли он начал дрожать мелкой, противной дрожью, зарождающейся где-то в животе и сердце. По загривку пробежала волна ледяных мурашек. Заныла укушенная неделю назад рука.

"Рубаните его мечом, благородный сэн!" пискнул кто-то на задворках сознания.

Нечисть болотная. Подменыш. Известью тебя засыпать.

Раскосые глаза смотрели равнодушно и зло, хотя губы улыбались.

– Побеседуем откровенно, – сказала тварь из мэловых ночных кошмаров и положила ногу на ногу. – Как любящие родственники.

Мэлвир молчал, сминая дубовую столешницу пальцами и глядя прямо перед собой. До хруста стиснул зубы.

Да. Перед ним арвелевский выродок, несомненно. Никаких других доказательств не нужно. Глаза, брови, форма носа…

Как у него самого.

Кривое зеркало, тень, глядящая на тебя из черной полыньи.

Все что у Мэлвира было светлым – у него темное. Черные перья волос, ни намека на арвелевское золото… темные дуги бровей, аирная зелень радужек…

Двойник из болота, тощая змеюка с переливчатой чешуей.

Ядовитая.

Тальен за его спиной не удержался и присвистнул.

Холера.

Чума холерная.

Я его боюсь.

Сопляка, которого могу пришибить ударом кулака, даже не обнажая меч.

"Есть создания, живущие на границе света и тьмы. Оборотни, принимающие облик избранной жертвы", вспомнился голос матери. "Они смеются и играют, переливаясь блеском чешуй. Их стихия – грань воды и воздуха, место, где искажаются солнечные лучи. Никогда не вглядывайся в поверхность стоячего пруда… Никогда не вслушивайся в шум деревьев в лесной чаще.

Бойся их. Бойся."

Бабьи сказки.

– Не надейся, что безумная радость по поводу встречи с родственником лишит меня рассудка, – процедил золотой полководец. – Жив ли лорд Радель?

Кто ты такой?

Кто?

– Жив, что ему сделается, – равнодушно бросил мальчишка, глядя куда-то в сторону. Наваждение исчезло, как сдернутое солнцем полотно тумана.

Это просто разодетый, как дешевая ярмарочная кукла, разбойник.

– В крепости лежит. За ним твоя лекарка ходит. Отдать его назад?

– На каких условиях?

– Вы снимаете осаду и уходите. Нечего делить, Вереть моя по праву.

– По праву убийцы?

– По праву наследника, – мальчишка подался вперед, зеленые глаза сверкнули. – Моя мать была замужем. В отличие от твоей, Мэлвир-бастард.

– Неужели? – Соледаго поднял бровь.

Оскорбление, нанесенное человеком без чести, не может ранить.

– Даю слово.

– Что мне твое слово. Докажи свои права на крепость.

– И докажу!

– Когда станешь искать доказательства, – Соледаго поднялся, глядя на разбойного лорда сверху вниз. – Когда станешь искать их, не поленись, поднимись на башню, оглянись вокруг. Посчитай, вдруг умеешь. Если лорду Гертрану причинят хоть малейший вред…

– Не причинят. Если сам не помрет, – разбойный лорд тоже встал и оказался одного роста с Мэлвиром, только в плечах поуже. Пару мгновений они мерялись взглядами через стол, потом черноволосый криво улыбнулся.

– Уводи свою армию, Соледаго. Убирайтесь в столицу. Или я сделаю так, что против вас восстанут болота и деревья. Это моя земля, она не потерпит рыцарских лошадей.

Глава 25

В ризнице пустующей часовни давно уже поселился художник со своим подмастерьем. Дверь не заперта – от кого запирать. Каевы люди не жаловали часовню своим вниманием, старались обходить. Да и кому нужно навлекать на себя проклятие из-за пары чашек с краской и горсти цветных стекол.

Не выветрившийся с лета запах стружек и клея мешался с сырым воздухом с улицы. Подкованные железом сапоги стучали по некрашеным доскам, отдавались гулким эхом.

Кай молча толкнул дверь в ризницу, шуганул оттуда мальчишку, сонно протиравшего глаза. Тот схватил облезлую овчину, которой укрывался, и выскочил вон. Самого мастера не было видно. Кай мельком подумал, что тот сбежал или пришибли под горячую руку, даже пожалел, но тут же забыл, сощурил глаза, пригляделся.

В крошечной темной комнате было душно, слабые остатки тепла вытекали в распахнутую дверь. Пахнуло старой хвоей, деревом, тлеющим торфом. Неяркий свет проникал в затянутое проклеенным холстом оконце, едва выхватывая из полумрака наклонный каменный стол и высокую нишу в стене, забитую коробками на деревянных полках. Ворох тряпок на подстилке из еловых веток, раскрытый ларь с красками и прочим рисовальным припасом.

В сложенном из обкатанных Лисицей валунков очажке тлел торф, испуская кисловатый дымный запах.

Кай постоял, заложив пальцы за пояс, потом развернулся к окну, неловко зацепив ножнами глиняный горшок, стоявший на скамье, сшиб. Резко запахло олифой. Он выругался, отшагнул назад, въехал локтем в висящий на стене деревянный ушат, сорвал его и отшвырнул подальше.

В последнее время он как-то плохо уживался с собственным телом. Словно бы сделался больше него, даже больше крепости. Стены казались слишком тесными, хотелось разнести их к чертовой матери, так чтобы щепки полетели…

Передернул плечами, нахмурился.

Как въяве вспыхнул злой и яростный блеск золотых глаз, пальцы, рысьими когтями вцепившиеся в край стола….

Выйти… один на один. На мечах схватиться… Братец хренов. Здоровый бык…

И сколько презрения на арвелевской незагорелой морде.

Кай вспомнил, как выли от радости каторжники на освобожденном маренжьем руднике. Вспомнил свои руки, державшие тяжелый молот, осыпанные серо-зеленой пылью. Все тогда было в этой пыли, сапоги, плащ, волосы. Пахло паленым камнем, горячим железом…кровью.

Всегда пахнет кровью.

Какое право ты имеешь меня презирать?!

Я еще встану перед тобой в бою. Какие, к черту, переговоры!

Он выдохнул, вспомнил наставления Чумы. Засопел, стиснул кулаки.

План, да… Заложник.

Бумаги.

Комната словно сжималась вокруг, сдвигая стены. Тусклый свет вливался сквозь ткань, как творожная сыворотка, жидкий, никчемный. Впрочем, Каю хватало. С тех пор, как он зарезал сивую Стрелку под крепостной стеной и взамен отнятой жизни снова ощутил присутствие отца за спиной, временами и вовсе никакого света не требовалось.

Особенно в драке.

Шиммелева заемная сила была словно прилив. Накатит, захватывая дыхание, закроет зрение алой пеленой, вынесет напрочь из привычного мира, а потом отойдет волной, оставит после себя песок и камни на берегу, дрожь в пальцах и гул в ушах.

Неуправляемая, злая сила.

Без которой нельзя побеждать.

Будь она проклята.

Кай провел рукой, вывернул с полки потрескавшийся кожаный короб, снял крышку, принялся копаться в пергаментных листах, с трудом разбирая написанное.

Не зря Чума жучил его всю зиму и весну, безжалостно честя олухом, недоноском и ленивой сволочью. Буквы как-то приставлялись одна к другой и даже складывались в слова.

Ровно разрезанные куски, черные строчки…

Счета, расписки… не то.

Он сунул ларец обратно, кое-как прикрыв крышкой. Та скрипнула и повисла на одной петле, часть записей просыпалась.

Еще один короб, деревянный… неровные обрезки, даже не исписанные… не то.

Кай еще немного порылся на полках, потом растерянно оглянулся.

На столе лежали какие-то гладкие деревянные плашки. Россыпью. Несколько таких же валялось на подстилке рядом с куском овчины.

Вентиска из любопытства взял одну, повертел. "Ангел" – гласила аккуратная надпись. Рядом была нарисована простенькая крылатая фигурка.

Наверное художник сделал игрушку для своего подмастерья, чтобы между делом выучить мальчишку грамоте.

Кай сгреб сразу пригоршню, начал разглядывать.

"Кот", "Река", "Дерево", "Чайка", "Хлеб"…

Дощечки с глухим стуком попадали на пол.

Где же эти чертовы документы.

Чума предполагал, что они должны храниться здесь, но Каю все время недосуг было сходить. Теперь вот думай, ищи…

Найти записи, сунуть их под нос золотому рыцарю, чтобы перекосился как следует…

А потом показать ему, где раки зимуют.

Но где их, черти-демоны болотные, искать?

За неплотно прикрытой дверью послышались осторожные шаги. Кай повернул голову, отшвырнул последнюю дощечку.

Мастер то, оказывается, не помер. Жив вполне. Вошел в обжитую ризницу, осторожно прижимая к животу миску с кашей. Запах перепревшего в котле зерна распространился по тесной комнате.

Кай переглотнул. Чем дальше, тем его сильнее мутило от запаха еды. Воображение рисовало то ласточкины творожники, то суп, духовитый и прозрачный…

На деле же он давно питался тем, что приносила чудь. Странная их сухая еда, которая и на еду-то ничуть не походила, хотя бы проглатывалась.

Андаланец без удивления смотрел на непрошенного гостя, серьезно и молча. За его спиной жался выгнанный подмастерье

– Вы что-то ищете, милорд? – спокойно спросил художник. – Можно войти?

– Ищу, да. Можно, – Кай отошел к окну.

– Разделите с нами трапезу?

– Нет, не разделю. Я ищу записи.

– Старые?

– Ну… да, – Кай помялся. – Лет пятнадцать тому назад сделанные. Должно же сохраниться?

Художник кивнул на наклонную крышку стола.

– Поднимается.

Кай погладил шершавый камень, потом подцепил за край, поднатужился… крышка повернулась на петлях, и в столе обнаружилась ниша, глубокая, как раз, чтобы вместить деревянный ларец.

– Вынимай, – бросил он андаланцу.

Внутри лежала пачка пергаментных листов, прошитых и пронумерованных, исписанных разными почерками. Хроники Верети, которые вели сменявшиеся священники.

Интересно, кто их пишет сейчас? – мимоходом подумал Вентиска. Должен же кто-то…

Не обращая больше внимания на художника и напуганного мальчишку, он вышел из комнаты, захлопнул дверь и уселся на ступеньки перед алтарем. Лампада, качавшаяся около статуи святой Невены, еле теплилась, но ему хватало и полумрака.

***

– И ты оставил его в крепости? Не получил никаких гарантий? – взгляд Энебро был тяжелым, как кольчужня рукавица.

– Я выполняю приказ лорда-тени, а значит – самого короля. Какие гарантии я мог получить, если Вентиска требует увести войско из под стен. Я не для того ломился через эти адовы дебри, чтобы просто извиниться и уйти.

Мэлвир в который раз проклял свою молодость. Все, все наперекосяк.

Раделевы люди волновались, лишенные командования, сэн Эверарт был мертв, их лорд – в плену в разбойничьем логове. Формально они сейчас подчинялись Соледаго, на деле же…

– Лорд-тень сидит в Катандеране. Он не знает точно, что здесь происходит.

– Почему не знает. Я регулярно посылаю донесения.

Энебро сощурился.

– Ты действуешь, как кукла на ниточках.

– Я действую согласно приказу.

– Удобная отговорка. Не забудь повторить ее над могилой Герта!

– Мэл, он прав, – вмешался Тальен.

– Радо, ты уже принял командование армией?

– Нет.

– Тогда заткнись.

– Да, сэн Мэлвир.

Радо молча налил себе вина и уставился на груду серых камней – стены, три угловые башни и громаду донжона.

Рыцари сидели на брошенных седлах у фургона с фуражом, посреди разбитого у стен Верети временного лагеря. Не слишком близко – стрелу не добросишь. Но и не слишком далеко.

Вечер и ночь потратили на то, чтобы перебраться через указанный Котей брод, перетащить разобранные башни. Жуки встретили их молчанием и страхом, никто не выбегал на улицы приветствовать королевское войско. Ни одна ставня не хлопнула, даже собак на улицах не было видно, попрятались.

Вереть, выстроенная когда-то как щит против набегов с севера, лучше всего была укреплена именно с этой стороны. Мощная стена, ров с кольями по краю, зубчатый барбакан, прикрывающий подходы к подьемному мосту.

Зато поле под стеной, будто нарочно выглаженное, позволяло подкатить осадные орудия.

– Я не стану жертвовать успехом кампании ради одного человека, будь он хоть сам король Лавен, – ровно сказал Соледаго.

Разорви вас всех черти болотные.

– Интересно, если бы ты был там, а Радель здесь? – Тальен не глядел на своего командира, не отрывал глаз от обветренных стен, повитых клоками тумана.

– Не думаю, что я потребовал бы за себя такой выкуп.

– Какого черта ты сам поехал на переговоры? – вызверился Марк.

– Такого, что ты немедленно пообещал бы этому щенку все, что угодно, лишь бы вызволить своего дружка.

– Дружка? – Энебро словно поперхнулся.

Тальен кинул на командира предостерегающий взгляд. Не хватало снова сцепиться.

Но ничего не произошло. Марк просто налил себе еще вина, потом долго смотрел перед собой, словно не замечая золотого полководца.

– Ты прав, – наконец сказал он очень спокойно. – Гертран мне друг. Он мне дороже всего на свете. И сейчас ты его убиваешь. Ради того, чтобы выполнить букву приказа.

– Думаешь, что у меня нет сердца?

– Сердце… оно у тебя еще не выросло.

Теперь замолчал уже Соледаго.

– Лорд-тень прислал меня обеспечить поддержку Раделю, – сказал он наконец. – И взять крепость. Разоренный рудник, перерезанный торговый путь, бесчинства на дорогах – ты хочешь, чтобы я договаривался с… с созданием, устроившим все это. Ты ведь тоже служишь Маренгу. Ты его человек.

– Прислали обеспечить поддержку, так обеспечивай, черт возьми! Надо вытащить Герта из плена любой ценой.

– Не любой.

Молчание, тяжелое и звенящее, как сталь. Радо продолжал потягивать вино, не вступая больше в разговор. Он думал о чем-то своем и выражение его бледного, с раскосыми темными глазами, лица, не предвещало ничего хорошего.

Возможно он думал о том, что мог бы сейчас точно так же лежать в разбойничьей крепости, раненый, и ждать решения.

Меньшая ценность.

Туман рвался длинными полотнищами, слоился, оплетал стены и зубчатый край барбакана. Там, в тумане…что-то было.

– Я и так затянул переговоры насколько смог, – Соледаго пожал плечами. – Этот Вентиска хвалился, что у него есть доказательства прав на Вереть. Возможно он не лжет.

– Ты…

– Сэн Мэлвир, прошу прощения.

Усталый, в забрызганной грязью одежде, незнакомый юноша торопливо поклонился.

– Письмо от лорда-тени. Вчера утром в Старый Стерж прилетел голубь. Я ехал так быстро, как мог.

Соледаго молча протянул руку. Разгладил тонкий клок пергамента, долго читал, затенив глаза золотыми ресницами. Красивое его лицо ничего не выражало.

– Наш спор не имеет смысла, – сказал он наконец. – Лорд-тень чрезвычайно недоволен промедлением и приказывает покончить с разбойным гнездом любыми средствами. Он приложил к письму королевскую печать.

Энебро молча склонил голову.

– Радо, передай приказ по командирам… – Мэлвир осекся, огляделся. – А где он?

Через шестую четверти выяснилось, что Тальен исчез из лагеря вместе с конем и оружием.

Глава 26

– Пограничной крепости… нужен защитник. Нужен верный человек… способный командовать гарнизоном. Нужен… опытный командир… за которым идут люди. Который… в случае нужды… так же может… прийти на помощь своему лорду.

Темный сипловатый голос произносил слова неспешно, но дыхания на целое предложение ему не хватало. Паузы возникали через два слова на третье.

– Человек… который знает крепость и все укрепления… как свои пять пальцев. Которого… приняли… которому… подчиняются Чудовы Луга.

С одной стороны было холодно, с другой жарко. Что-то шуршало, потрескивало. Далеко, за коконом тепла, за каменой скорлупой, выл ветер. Качалось каменное яйцо, твердь кренилась как плот, ветер вдувал в трещины ледяные струи. Жар очага уносило вверх, в сажистое горло трубы. Холодные течения сновали по полу, искали живого тепла. Забирались под одежду, спина мерзла, и вой ветра слышался яснее. У ветра трудный, задыхаюшийся голос:

– Этот человек… у вас есть… милорд.

– Уууууууу-у-у-у-у….

Так воют волки, хлопают крыльями вороны, скрипят старые деревья, столпившись на узких гривках среди трясин. Так со снежным шорохом бредут по небу облака, движутся хляби, такие же беспросветные как внизу. Так, шурша, катятся с кочек в ржавую воду почерневшие, никем не собранные ягоды. Ни шага в сторону, утонешь, сгинешь, как шиммелева кобыла.

Медленный голос медленно проговорил:

– У вас есть этот человек… милорд.

– Пшшшшшш!!!

Ласточка вздрогнула и проснулась. Шипел, убегая, куриный суп. Ласточка поспешно вскочила и чуть не грянулась на пол – затекшее тело плохо слушалось. Прихватила подолом и сняла котелок с углей. Пена опала, стало видно, как под янтарным бисером жира всплывают и опускаются на дно куски белого мяса. От сытного горячего запаха рот наполнился слюной.

– Сэн Расон, вы, вероятно, говорите о себе?

Это был другой голос. Мягкий, проникновенный голос лорда Раделя. Ласточка, наконец, осознала, что в комнате находится чужой, и повернулась от очага.

Рядом с ложем лорда, на кованой треноге, накрытой ветошью, сидел большой белесый старик, грузный, как медведь. Снятая с треноги жаровня стояла у него под ногами на обломке каменной плиты.

– О себе и о своей правой руке, милорд. Как вы успели заметить, она теперь существует отдельно от меня.

И правда, войлочный плащ старика был откинут, обнаруживая полупустой правый рукав, подвязанный узлом ниже локтя. Левая, широкая, с шишковатыми суставами ладонь спокойно лежала на колене. Вены на тыльной ее стороне торчали так, что, казалось, их можно подцепить пальцами. Лицо у старика было тяжелое, в морщинах; плоть под кожей истаяла и кожа сделалась велика даже для его крупных костей. Обтянула мощный лоб, виски и скулы, повисла складками на щеках. Одну из щек уродовал еще и шрам – когда-то эта рана срослась без шва, может, даже, не под повязкой. Грудь поднималась тяжко и медленно, с сипом и потрескиванием – легкие, скорее всего, застуженные, никуда не годились.

– Вместе… мы составляем одного… очень хорошего коменданта. У меня есть мозги и опыт… у Вентиски… способность поднять и вести людей… молодость и энергия. Вам так или иначе… придется оставлять в Верети… кого-то из своих командиров, милорд. И не одного его. Вам придется… восстанавливать разрушенное… много строить… много тратиться.

Радель молча слушал. Он смотрел на старика приветливо, без страха. Но не спешил отвечать. Ласточка, двигаясь как можно тише, сполоснула единственную миску над ведром, налила в нее немного супа, покрошив помельче белое мясо, чтобы его можно было выпить вместе с бульоном. Старик говорил:

– Никто не отменял… старых альдских законов, милорд. Кто смел, тот и съел. Кто взял и смог удержать… тот и хозяин. Если… Катандерана… и Тесора… почти не помнят законов предков… то здесь, на рубеже… старые законы сильны. Вам ли не знать? Кто взял… и смог удержать… тот может и защитить.

– Это сделка? – наконец, разлепил губы Радель.

– Конечно. – Старик закашлялся хрипло, вытащил из-за пазухи тряпицу, сплюнул в нее. – Честная, заметьте. Вы получаете мою верность… вместе с моей головой. Я ли не заложник ваш, сэн Гертран?

– Пока наоборот, – усмехнулся Радель.

Пошевелился, поморщился, поискал глазами помощниц. Ланка спала у стены, ногами к очагу, Ласточка подошла, поставила на пол миску, помогла лорду сесть на мешках поудобнее.

– Поешьте, милорд, – шепнула она. – Пока горячее. Отличный бульон получился.

– Сэн Расон, не присоединитесь ли к трапезе?

– Благодарю, – старик кивнул сивой головой, утонувшей в широченных плечах. – После того, как вы насытитесь, милорд.

"Милорд", подумала Ласточка. Радель не лыком шит, но и старикан, похоже, умен. Радель-то ни слова не сказал против "милорда". А Кай, значит, "правая рука".

И Соледаго, выходит, не ошибся.

Ласточка вспомнила, как стояла за тонкой стеной палатки и впервые в жизни подслушивала. Подслушивала разговор лорда и золотого полководца. Соледаго тогда сказал:

– Вентиска там не один. У него наверняка есть кто-то опытный. Советник. Может быть рыцарь. На рудниках мог быть кто-то…

На рудниках! Отрубленная рука… Севшие легкие… Сэн Расон!

"Я ли не заложник ваш, сэн Гертран?"

Что ж, действительно честная сделка. Боже правый, святая Невена-заступница, пусть безрукий рыцарь уговорит Раделя! Хоть Кай сам-с-усам, и делал вид, что никакого советника у него нет. Советник есть и знает свое дело, Радель воинственностью никогда не отличался, и дай Бог им договориться…

Лорд попробовал супа и удовлетворенно кивнул.

– Все бы хорошо. Если бы не Шиммель. У вас есть, что сказать на этот счет, сэн Расон?

– Шиммель тоже в ваших руках… милорд.

– Неужели?

– Он бесчинствует дважды в год… и ему нужна жертва. Белая или светло-серая кобыла. Довольно редкая… масть.

– Предлагаете вывести всех белых лошадей в Элейре? – Радель усмехнулся. – И в Этарне, на радость Маренгам. И в Найфрагире заодно.

– Зачем же. Вам достаточно… призвать на это время Вентиску к себе, в Старый Стерж. Без Вентиски Шиммель соберет обычную банду… как всегда это было. Да и то не каждый год. Побуянит – и сгинет. Но это… на всякий случай. Вентиска не будет вызывать Шиммеля.

– Вот как? И вы можете это обещать?

– Вполне. – Старик наклонился ниже. – Он ненавидит отца, милорд. Ему тяжело дается его присутствие.

Правда, подумала Ласточка. Истинная правда.

– Если вы дадите ему возможность… избавиться от Шиммеля… Кай будет благодарен вам.

– Я хочу это услышать от самого Вентиски.

– Безусловно… вы это услышите. Как бы то ни было… по отцу и отчиму… он наследник Чудовых Лугов. Он будет служить вам… как лорд Кавен. Как некогда отец Вентиски… служил вашему предку… пока не превратился… в проклятие этой земли.

Радель помолчал, качая в миске суп.

– Как все складно у вас получается, сэн Расон.

– Мы с Каем много говорили… об этом. Он хочет… вернуть наследство. Я хочу… прожить, что мне отпущено… под крышей, а не под мостом. Вы хотите… чтобы границу сторожил верный человек. Лорд-тень… в лице сэна Соледаго… хочет навести здесь порядок. Мы все… можем дать друг другу… желаемое.

– Лорд-тень хочет порядка, а лорд Маренг хочет наказать виновных в нападении на его рудник.

– Виновные будут наказаны… милорд. В доказательство… сэн Соледаго привезет их головы….

– Залитые смолой. – Радель тихонько фыркнул. – Ну, предположим. Однако, вы не внесли в список Шиммеля, сэн Расон.

– Разве черта… спрашивают, чего он хочет?

Радель допил суп и облизнулся. Помолчал, раздумывая. Потом сказал:

– Кстати, о чертях. В списке есть еще один интересующийся. Церковь. Вряд ли церковники обрадуются, если я отдам лен демоненку.

– Он не демоненок, милорд! – Это проснулась Ланка. Повозилась на своей подстилке, с трудом села – живот ей мешал. Выбившиеся из косы волосы падали на лоб. – Он солю носит, к благости Господней причастен.

– Откуда ты знаешь, девушка? – повернул голову Радель.

– Я солю видела. Под рубахой ее носит, как доброму человеку положено. Вот вам распречестное слово, господин! – Ланка истово осенила себя сантигвардой. – Не разродиться мне, если вру. Вот и тетенька подтвердит! – Лана потыкала в Ласточку пальцем. – Ты ж видела на Кае солю, тетенька?

Еще бы. Я сама эту солю на него повесила. Но у него была другая, он рассказывал. Материна, арвелевская, золотая. Сорвали ее в той канаве, тогда же и сапоги сняли.

– Девица права, носит он солю. Под рубашкой.

– Под рубашкой, говорите. – Лорд Радель посмотрел на Ласточку долгим проницательным взглядом, потом на Лану, потом опять на Ласточку. – Шустрый мальчонка, – фыркнул он, наконец.

Ласточка выпрямилась и опустила глаза. На Лану она не глядела, но слышала, как та взволнованно сопит. Вот, значит, чей детеныш у тебя в животе, Ланочка. И тебе очень хочется, чтобы Кай оказался не чертом, а человеком, пусть и колдуном. Очень-очень хочется.

– Что ж, – сказал Радель. – Если Вентиска согласен публично покаяться и отречься от демонов и всякого зла, то нам действительно есть, о чем говорить. Церковники могут потребовать провести над ним обряд экзорцизма.

– Он согласится, милорд.

Хорошо бы, подумала Ласточка. Но, зная каево упрямство…

– Скоро святой праздник, – продолжал лорд. – День Цветения, замечательный повод покаяться при всем честном народе. Покаяние примет мой капеллан. Потом Вентиске придется подтвердить отречение перед старостержским епископом, в аббатстве святого Вильдона, когда ему назначат. Скорее всего, на Юль. И только после этого я смогу подтвердить передачу лена, не раньше.

– Вентиска сделает все… что от него потребуется… уверяю вас. – Старик прижал к груди левую руку и склонил голову. – И он, и я будем счастливы… служить вам, милорд.

– Вы так уверенно обещаете за него, сэн Расон…

– Здесь шесть сотен каторжников и бродяг… а Вентиска – всего лишь молоденький мальчик. Имя его отца… способно сплотить разбойников для драки… но не способно сделать… из разбойников гарнизон. А здесь, милорд… именно гарнизон… уже год как… хотя он больше похож на разбойничье гнездо. Каторжники не перерезали друг друга… не перерезали крестьян… не разбрелись кто куда. Почему? Ведь Шиммель держит их от силы два месяца в году. Кто, спросите, держит их остальные десять?

– Это вы велели Вентиске разослать по деревням клетки с телами моих людей?

– Я, милорд.

– Сам бы он не догадался? – Радель болезненно скривил рот и прикрыл глаза ладонью. – А сколько драчливых разбойников повисло во дворе?

– Достаточное количество, милорд. Не больше, чем следовало.

– Вентиске есть, чему у вас поучиться.

– Он учится, милорд. Он делает все, как я велю. Ему хватает ума слушаться.

– Отрадные слова. Я думаю…

Пламя в камине вдруг пыхнуло искрами и клубами дыма, сократилось и погасло. Огонек в светильнике тоже умер – незаметно. Заперхала Ланка, она ближе всех сидела к камину.

В наступившей темноте стала видна рыжая полоса приотворенной двери.

– Лайго, – раздался из мрака голос Кая. – Огня принеси.

Дверь распахнулась шире, вошел один из найлов с факелом и направился к камину. По комнате заметались тени.

Ласточка глядела на Кая. Когда он успел войти? Ласточка прозевала этот момент, и остальные тоже прозевали. В молчании Кай отлепился от косяка, где стоял в любимой позе, перекрестив на груди руки. В волосах, как всегда, блестела мишура, за пояс заткнуты какие-то бумаги.

– Что, уже продал меня? – спросил он неприятным голосом. – Успешно?

Старик, чуть ли не скрипя, повернулся.

– Ты сам и продать себя толком не можешь, Кай. За фигляра не дорого дадут… так, пару серебрушек…

– Проваливай, Чума. – "Чума" он прошипел сквозь зубы. – А то от моего фиглярства у тебя разом кишки вымерзнут. Надоели твои советы. Недалеко ты ушел от моего родича – такой же старый упырь. Плевать я хотел на вас обоих. Лайго, выведи его.

Найл подбросил в огонь еще пару брикетов и подошел к старику.

– Сэн Расон, прошу вас.

Старый рыцарь, не говоря ни слова, поднялся и оперся на подставленную руку. Стоять ему было тяжко.

Кай прошелся по комнате, ни на кого не глядя, огонь в камине никак не хотел разгораться, вспыхивал и угасал снова, расползаясь кислым дымом.