Текст книги "Цитатник бегемота"

Автор книги: Ярослав Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Там было много их – знакомых и незнакомых, в одежде привычной и непонятной, в форме и в гражданском, в пыльниках и в тулупах, в пробковых шлемах и в расшитых халатах… некоторые были в дорогих европейских костюмах, а с коротко остриженной головы одного, блекло-пятнистого, бородачи содрали пятнистую же каску, похожую на немецкую времен Второй мировой войны, расколотили эту голову тупым топором – в три приема – и с громким смехом начали жирным желто-серым в красных прожилках мозгом кормить маленькую лохматую собачонку, невесть откуда здесь появившуюся…

Кровь текла каплями, потоками, ручьями, песок уже не мог ее впитать, и все вокруг постепенно превращалось в красно-коричневое болото, по которому, брезгливо поднимая повыше ноги и помахивая мечом, ходил профессор, и одобрительно кивал, и что-то подсказывал, и учил: подняв пятнистый шлем с напяленными на него большими пластмассовыми очками, он некоторое время задумчиво смотрел на свою находку, потом, не меняясь в лице, нахлобучил каску на раскроенный череп бывшего ее владельца – порядок и аккуратность ведь превыше всего.

Иван вдруг понял, что все это неправильно, что он сам виноват и сам еще может все исправить. Одним рывком взбросив вверх тело, он проскочил между двумя уродами и молча бросился в огонь.

Он ничего не видел и не слышал, ничего не понимал и не хотел понимать, кроме одного– меч… чужие жадные руки. Увязая в крови по колено, он все-таки добрался до врага и вырвал клинок из его цепких ладоней.

Иван увидел мгновенно всплеснувшийся ужас в глазах у профессора, потом краем глаза заметил, как картина внутри огненного сгустка стала меняться – словно пустили кино в обратную сторону: отрезанные головы прирастали к искромсанным шеям, глаза загорались живым блеском, и кровь в изуродованных телах быстрее бежала по жилам, собирая энергию для спасенных тел. Спасенных ли? – потом разберемся, мельком подумал Иван: он заметил, как Сергиенко встает, отряхивая пыль, и дружески беседует с пожилым бородачом, который только что его самого со знанием Дела резал на мелкие кусочки: оба они с некоторой задумчивостью поглядывают на пятнистого, который, ухватившись за свой очкастый шлем, дикими глазами шарит вокруг в поисках профессора.

А профессор убегал. Иван бросился за ним, и полотнище пламени, из которого он выпрыгнул, с треском свернулось за его спиной: одна из обезьян попыталась загородить дорогу, но Иван, сделав шаг вперед-вправо, ушел от ее объятий и, рубанув налево и к себе, отсек твари голову. Вторая обезьяна поспешно отскочила в сторону и куда-то пропала.

Но и профессор не стоял на месте. Оглянувшись по сторонам, Иван увидел, что стены пещеры окончательно рассыпались в прах: вокруг было светло, серо-бессолнечно и пусто, и даже ветер уходил, чтобы спрятаться до следующего своего непредумышленного появления, а профессор убегал на Запад, направляясь к двум гигантским, неправдоподобно ровным и одинаковым скалам, между которыми мерцала наполненная золотом пустота: до них были километры и километры, но беглец преодолел их в одно мгновение, и пустота приняла его, открывшись на секунду, а потом раздался резкий звон, и все закрылось – пустота исчезла, и уйти вслед за профессором не было уже никакой возможности.

Тогда Иван стал оглядываться в поисках сгинувших и вновь воспрявших товарищей. Он увидел их: они шли прочь, уходила все дальше и дальше на север пыльная колонна, и хотя было уже довольно далеко, Иван отчетливо видел и своего двойника, и Сергиенко, и остальных: они шли, окутанные пылью, истаивая в серой туманной дымке, которая становилась все плотнее и плотнее, отгораживая Ивана от друзей и врагов… и сам Иван уже с трудом мог различить идущих в прозрачную бесконечность… они шли все дальше и дальше, но… не все, черт возьми, не все…

Или все-таки?..

Кто-то тронул его за плечо.

– Чего стоишь? – спросил фессалиец.

– Да вот, смотрю… – с трудом произнес Иван. Фессалиец, приложив руку к глазам, посмотрел в даль.

– А… – протянул он. – Полуфаланга второй илы. Пошли на Александрию Арианскую. А там, глядишь, и домой…

– Домой… – эхом отозвался Иван.

– Ну да, – подтвердил фессалиец. – А как же еще?

Иван посмотрел в сторону двойной скалы. Вот ведь падаль, подумал он, ох, сдается мне, не в Берлине твой дом, совсем не в Берлине…

– А что это за два столба там торчат? – спросил он вслух.

– Где?

– Да вот там, на горизонте… фессалиец посмотрел в указанную сторону. Ответил он не сразу.

– Понимаешь, – произнес он наконец задумчиво, даже как бы нехотя, – эти столбы вообще-то находятся на крайнем Западе…

– Геракловы, что ли? – догадался Иван. – Но откуда…

– Нет, не Геракловы, – отмахнулся фессалиец. – Эти еще дальше. Стоят себе и никому не мешают. Пес с ними. Но вот какая странная и неприятная штука… Еще давно, когда мы были между Тигром и Евфратом, кто-то из тамошних магов напророчил Александру, что эти столбы обрушатся через девяносто дней после его смерти, погибнет масса народу, и нам придется начинать все сначала.

– Во как, – удивился Иван. – А чего начинать-то?

– Не знаю, – с легкой досадой ответил фессалиец. – Остается надеяться, что божественный Александр будет жить… скажем так, достаточно долго.

– Н-да, – неопределенно протянул Иван. – Если бы знать…

Фессалиец пожал плечами.

– А чего знать-то? – явно передразнивая Ивана, сказал он. – Хочешь, сам у царя и спроси, если тебя это так интересует. Царь, кстати, давно тебя ждет.

– Где? – Иван весь подобрался.

Фессалиец усмехнулся и посмотрел Ивану за спину.

Иван круто обернулся.

Там, совсем рядом, на том самом месте, где половину вечности назад сначала громоздилась пирамида, а потом рос Довищный кровавый курган, теперь стоял огромный, метров пять высотой, трон. Он был из золота, то есть весь, целиком: отблески давно погасшего огня пробегали по красноватым гривам грозно оскаливших пасти львов, чьи вытянувшиеся в прыжке фигуры служили подлокотниками, гуляли по массивной спинке трона, сбегая к его подножию, терялись, затухая, в напитанном кровью песке.

На этом троне сидел некто в человеческом обличье. Он был облачен в роскошные ниспадающие одежды, судя по всему, сотканные тоже из золота, точнее, из золотых нитей:

Иван некстати подумал, что весили они, должно быть, немало. А вот украшений некто совсем не имел – единственное, что заметил Иван, так это висевший на шее у человека тусклый металлический предмет странной формы с черным камнем посередине. Голова сидевшего на троне была непокрыта, а непривычного вида двурогий шлем почему-то лежал у него на коленях.

Это был Александр.

Иван невольно оглянулся по сторонам. Кругом было совершенно пустынно – только он сам, фессалиец да божественный полководец на златом сиденье. Песок, серо-стальное небо и две скалы на далеком горизонте.

Александр задумчиво смотрел на Ивана. Ни любопытства не было в его взгляде, ни особого интереса – одна лишь безмерная, нечеловеческая усталость.

– Что ж, подойди поближе, воин, – заговорил полководец голосом настолько низким, глубоким, мощным и каким-то древним, что Иван даже слегка вздрогнул – голос этот Александру, который выглядел вполне на свои тридцать с небольшим, совершенно не подходил.

Поколебавшись секунду, Иван зачем-то оглянулся на фессалийца– тот стоял чуть сзади и безучастно смотрел куда-то в сторону – и приблизился почти вплотную к трону.

Александр чуть усмехнулся и подпер рукою голову, пристально глядя на Ивана. В его взоре замерцал огонек слабого интереса.

– Я слышал, ты геройски бился при Гавгамелах, – произнес он. – Да, тогда мы все победили.

Произнеся эту несколько загадочную фразу, полководец жестом подозвал фессалийца и, когда тот подошел, небрежно отдал ему шлем – с таким видом, будто двурогий головной убор ему смертельно надоел. Фессалиец очень медленно и осторожно положил шлем у подножия трона и так же медленно снова отступил.

– Что ж, – снова заговорил Александр, – я вижу, что ты оказался счастливее, чем я. Ты не изменил своему долгу, не обманул ничьих ожиданий и не пережил крушения своих надежд. Впрочем, и сделок, недостойных настоящего воина, ты тоже не заключал… Нельзя быть ненасытным в своей жестокости, нельзя ставить цель вообще и быть неразборчивым в средствах к тому же… слишком дорого приходится платить за это… Кстати, о сделках, – совершенно неожиданно усмехнулся он. – Я знаю, что ты здесь ищешь, воин. Отдай мне меч Востока, и ты получишь то, за чем пришел.

Иван поначалу остолбенел, но быстро с собой справился.

– Какой меч? – спокойно произнес он. Александр снова едва заметно усмехнулся.

– Не старайся казаться глупее, чем ты есть, воин. Клинок, который тебе передали и которым ты уже воспользовался – его называют мечом Веретрагны, воинственного бога, которого весьма почитают в этих краях, в том числе и в Харахваити, прекрасной стране, чей бич – закапывание трупов в землю. Теперь он тебе уже не нужен, а я… это, пожалуй, единственное, что я могу еще сделать… что могу оставить после себя – передать тому, кому клинок необходим. Не забывай, – голос македонского царя внезапно пошел по пустыне страшноватым эхом, – что я все еще сын бога!

Иван почувствовал, что по его телу побежали мурашки. Александр тем временем снял с шеи свой талисман. Иван будто зачарованный смотрел, как в сердцевине темной железяки мрачным огнем разгорался черный камень.

Внезапно он понял, что поступает совершенно правильно. Эта пустыня, этот тяжеловесный трон, божественный полководец со взглядом человека за порогом бытия, стальное небо, синий воздух и желтый песок – все это уже было в прошлом, все случилось и произошло, а теперь надо идти дальше, и снова продираться сквозь ткань времен и расстояний, и снова убивать и быть убитым – чтобы сделать то, что совершить необходимо, и вернуться к тому, чего, возможно, никогда уже не будет… надо идти той единственной} дорогой, которая предназначена для него, и, уж во всяком случае, никуда с нее не сворачивать.

Он снял с пояса меч и протянул его Александру.

Внезапно царь жестом остановил его.

– Рано, – сказал он и посмотрел на фессалийца.

Тот приблизился и с каким-то совершенно не европейским поклоном принял клинок, держа его на вытянутых руках и наклонив голову.

Вдруг Иван вспомнил, что должно произойти в тот момент, когда он коснется талисмана. Глянув прямо в глаза Александру, он коротко выдохнул и дотронулся до черного камня.!

Раздался мягкий шорох, и талисман исчез. Все остальное, однако же, осталось без изменений.

Опаньки, подумал Иван. А дальше?

Как Артура-то этого искать?..

Тем временем фессалиец положил меч своему царю на колени. Александр помедлил мгновение и тронул эфес.

Снова мягко прошелестело – и меч растворился в синем неподвижном воздухе. Ветра не было уже давно.

– Ну, вот и все, – с глубоким вздохом промолвил царь. – Тринадцатое июня где-то наступило.

Иван слегка оправился от растерянности.

– Гм… – сказал он. – Не хочу мешать торжественности момента, но…

Александр посмотрел на него долгим взглядом. Было понятно, что думал он о чем-то очень далеком. Совсем, совсем не похож сейчас был царь на того непобедимого воина, которого Иван видел при Гавгамелах.

– Ах да, – задумчиво произнес он. – Ты ведь не можешь идти с нами, воин.

Иван слегка кашлянул. Александр поднял руку и указал куда-то вдаль.

– Иди к тем воротам. Это твоя дорога на Запад.

Иван почему-то понял, что последнее слово царь произнес именно так – с большой буквы.

Он оглянулся в сторону указанных ворот и ничего там не увидел, кроме скал-близнецов.

– Это… туда? – нерешительно спросил он. Александр промолчал, зато заговорил фессалиец.

– Да, – сказал он. – Ты пройдешь между ними.

– А вот, – начал Иван, – туда уже один гаденыш… Усмехнувшись, Александр перебил его:

– Ты с ним еще встретишься, не сомневайся. Но не там и не сразу. Шпионы просто так не попадаются. У Ивана моментально возникла куча вопросов.

– А… – снова начал он.

– Прощай.

Внезапно Иван вспомнил – мысль, деятельное осознание эманации интеллекта сверкающей искоркой мелькнуло на задворках ощущений, – что тринадцатое июня – это день, в который македонский царь завершил свой земной путь.

Где-то наступило?..

Иван встретился взглядом с божественным полководцем.

Потом он отвел глаза, кивнул фессалийцу, повернулся и пошел по золотого цвета песку к стоящим между небом и землею далеким безмолвным скалам.

Дойдя до них – расстояние здесь, как и все остальное, являлось лишь инструментом обмана, – он обернулся. Золотое на золотом, сталь и песок, и две забытые, неподвижные, безмолвные фигурки, которые только подчеркивали омертвелость проваливающегося в прошлое пейзажа.

Иван повернулся и пошел прямо на выдавливающуюся между гигантских каменных нерукотворных колонн густую, со звездными прожилками, темноту.

* * *

Сделав пару шагов, он споткнулся непонятно обо что, кувыркнулся через голову, задохнулся, – мир встал на дыбы, застыл глыбой мрака и с тихим звоном рассыпался на кусочки, а когда посветлело, стал совсем другим. Иван протер запорошенные пылью глаза и с опаской огляделся.

Он снова стоял на выжженной солнцем равнине – но место это было другим. Жухлая трава под ногами, ярко-синее небо… солнца, конечно, опять не видать, как не видать ни скал, через которые он сюда попал, ни этого, тьфу, профессора.

Интересно, подумал Иван, кто же он все-таки такой? Един во многих лицах… но нет, пожалуй, это даже не двойники и уж тем более не однофамильцы, а разные по качеству персонажи. Хотя… шпион? Чей шпион? Немцев своих профессор бросил: к ним, кстати, еще вернемся, и обязательно: первую часть талисмана как-нибудь отберем, успеть бы только раньше них за третьей частью. Ох, чую, она-то и есть самая важная…

Ладно, продолжал Иван свой мысленный монолог, профессора этого мы проясним, куда он денется, и до Артурки тоже доберемся, не впервой. Может, там дела повеселее пойдут, а то как-то все мрачно и не слишком понятно…

Было жарко, но ветерок приятно холодил лицо, трепал ворот рубашки, иногда, резвясь, норовил сорвать шляпу.

Иван озадаченно потрогал головной убор. Действительно, шляпа. Ковбойская.

Он оглядел себя. Наряд на этот раз оказался следующий: синие штаны, похожие на джинсы, клетчатая рубаха, какой-то сюртучок подлиннее пиджака, сапоги со шпорами, шляпа, а на широком поясе – кобура с револьвером.

Ого, подумал Иван и несколько приободрился. Огнестрельное оружие – это вещь. Странно, конечно, из времени мечей попадать в эпоху полковника Кольта, но – как-то ближе, понятнее. Даже, можно сказать, роднее.

Иван вытащил револьвер. Оказалось, и правда кольт, модель 1872 года, точнее, модификация – кавалерийский «Писмейкер» с длиннющим стволом. Иван с одобрением повертел его в руках, осматривая. Ему нравилось это оружие, и он знал, как с ним обращаться: в Америке кое-где его до сих пор использовали.

Револьвер оказался в порядке, патроны тоже – в барабане и гнездышках на поясе.

Все было прекрасно, только вот коня не хватало. Раздалось негромкое всхрапывание. Иван обернулся, хоть ему порядком надоела местная манера внезапно появляться из-за спины. Позади него стоял, перебирая тонкими ногами, оседланный вороной жеребец и косил на Ивана глазом. Глаз был какой-то не конский – желтый, яркий, как у большой хищной кошки.

– Привет мустангам, – вслух сказал Иван, осторожно приближаясь к жеребцу. – А кусаться не будешь, травяной мешок?

Конь с готовностью оскалил зубы. Иван вздохнул. Ну конечно – здесь все не как у людей. Чудеса продолжались – у жеребца обнаружились очень длинные и очень острые клыки, побольше даже, чем у настоящего льва. Животное смотрело на Ивана насмешливо, но не враждебно, уходить не собиралось и даже вроде бы приглашающе мотнуло головой – садись, мол, нечего рассусоливать.

Иван решил, что рассусоливать действительно нечего, и вскочил в седло. Оно оказалось очень удобным, а сбоку обнаружилось притороченное ружье. Иван вытащил его из чехла и, не сдержавшись, довольно крякнул: это оказалась винтовка Генри-Винчестера, в просторечии просто «винчестер», из которой со всех экранов мира так лихо палили иствуды с митичами – кто по гнусным дикарям, кто по еще более гнусным бледнолицым цивилизаторам. Иван, кстати, из такой винтовки тоже стрелял: было дело.

– Ну что, – сказал Иван вслух. – Полный комплект. Однако сейчас мы на окраине, а надобно продвигаться к Центру этого… который он по счету… а! четвертого, что ли, Мира, то есть уровня. Едем?

Конь покосился на него, еще раз показал свои клыки, всхрапнул, повернул налево и пустился вскачь.

Ехали они довольно долго. Пейзаж был однообразен, но не уныл: горячая сухая земля под конскими копытами, несильный ветер, бьющий в лицо, голубые горы на горизонте, жаркое небо над головой – все это доставляло Ивану призрачное удовольствие; на душе было легко и свободно, и хотелось совершить что-нибудь авантюрное и веселое – выпить водки или пострелять из револьвера. Во всем здесь чувствовалась свобода – и в пространствах, и в количестве желаний.

Фронтир, блин, подумал Иван. Таким гадам, как профессор, здесь самое место.

Но вот у самого подножия голубых гор показалось какое-то поселение. Еще несколько минут – и Иван, сдерживая своего коня, ехал по пыльной улице.

Городок, если его можно было так назвать, был невелик, и вскорости Иван очутился в самом его центре: невысокие двух– и трехэтажные здания и площадь между ними. На зданиях вывески: как и следовало ожидать, здесь обосновались шериф, банк и салун. Все, что необходимо для цивилизации.

Иван, само собой, спешился возле салуна.

Привязав коня, наблюдавшего за его действиями с явной насмешкой, Иван зашел в питейное заведение. Внутри салуна оказалось довольно грязно, стояли четыре или пять столиков, за которыми расселись несколько человек, что-то монотонно бубнившие, за заляпанной стойкой мрачный небритый бармен протирал стаканы. Ивану показалось, что от барменовой работы стаканы становились еще грязнее. Все кругом было какое-то серое, полусырое, вонючее, но зато позади бармена между бутылок гордо реял государственный флаг с ладошку величиной.

Иван подошел к стойке и облокотился на нее. Бармен перестал пачкать посуду, голоса в зале смолкли.

– Чего тебе надо, незнакомец? – грубо спросил бармен.

Иван поразмыслил и сказал:

– Сто пятьдесят… э-э… тройной виски, сигару и спичку.

– С тебя доллар, незнакомец, – буркнул бармен, наливая в самый грязный стакан примерно две трети заказанной порции. Налив, он грохнул посуду перед Иваном, расплескав половину дурно пахнущей жидкости, выудил из-под стойки черную сигару, бросил ее в лужицу рядом со стаканом, сказал: – А спички можешь поискать в другом месте, – и выжидательно посмотрел на Ивана. Иван ответил кротким незамутненным взором.

Наступила пауза. Иван продолжал спокойно смотреть на бармена, чувствуя напряженный интерес к своей персоне со стороны сидящих за спиной. Молчание затягивалось. Наконец из зала донесся грубый хриплый голос:

– Эй, Билли, в чем дело? Этому недоноску не нравится твой виски?

Иван чуть передвинулся, встав вполоборота к стойке, потом взял стакан двумя пальцами, выплеснул виски бармену в глаза, аккуратно поставил стакан и спокойно сказал:

– А теперь, сын шакала и внук гиены, будь добр, сделай мне нормальную порцию нормального напитка. И скоренько.

С шумом опрокинув стулья, в зале на ноги вскочили трое. Продолжая небрежно облокачиваться на стойку, Иван выхватил кольт и быстро пристрелил всех троих. Не успели они повалиться, ломая некрасивую мебель, как он крутанул револьвер на пальце, опустил его в кобуру, устремил свой ясный взор на мокрого бармена и кротко спросил:

– Так ты будешь наливать, змеиное отродье?

– Так бы сразу и сказал, мистер, – добродушно сказал бармен. – А то ведешь себя не по-нашему. Вот теперь сразу видно, что свой…

Признав в Иване своего, в зале облегченно вздохнули.

Бубнеж возобновился.

Бармен крикнул прислуге, прибежали два шустрых мексиканца, поставили новые стулья и унесли куда-то трупы.

Тем временем бармен утерся сам, быстренько вытер стойку, достал другую бутылку и чистый стакан, щедро плеснул, выудил из деревянного ящика толстую коричневую сигару, подал ее Ивану, зажег спичку и поднес ему.

Иван прикурил, выпустил клуб дыма – сигара, кстати, оказалась весьма хороша, – взял стакан и залпом его осушил. Виски был тоже недурен.

Бармен посмотрел на него, открыв рот.

– Еще? – спросил он дрогнувшим голосом.

Иван кивнул.

Бармен поспешно наполнил стакан и поставил его на стойку.

Глядя на то, как Иван поглощает содержимое стакана, он осторожно спросил:

– Мистер, это… ты ведь, парень, не из нашего города?..

– Я с Востока, – спокойно сказал Иван. Бармен покивал.

– А, ну да, я так и понял. Все мы все с востока на запад движемся. Все, понимаешь, движемся и движемся… Вот наш городок, – оживился он, – совсем ведь молодой: пару лет назад здесь вообще ничего не было, а сейчас, гляди-ка, и банк есть, и шериф с тюрьмой, и мое заведение; и везде народу полно.

Иван с сомнением посмотрел на пятна крови на полу. Бармен перехватил его взгляд и весело сказал, махнув рукой:

– Ты не думай, народу еще много осталось. Будет в кого пострелять. А потом и еще понаедут, да со всего мира… У час же здесь свобода.

Он умолк. Иван посмотрел на него, отхлебнул из стакана и спросил:

– Ну а как здесь вообще жизнь, в вашем городе?

Бармен пожал плечами. Он уже опять протирал стаканы.

– Да нормальная у нас тут жизнь, – заговорил он неспешно. – Живем помаленьку, виски пьем, но не особо много, постреливаем, но в меру, за индейцами другой раз гоняемся… а потом они за нами. Как у всех жизнь, веселая. Не скучаем. Правда, – добавил он доверительно, – последнее время что-то странное твориться стало. Город-то построили на месте индейского не то святилища, не то чего-то еще в этом роде: место очень удобное было, тихое такое. Сами индейцы жили не здесь, а как бы вокруг этого места: с одной стороны – тотем Быка, с другой – Орла, с третьей – Пумы, а с четвертой какие-то Крылатые Лучники, что ли, не помню уж точно. Говорят, раньше они жили друг с другом тихо-мирно, а потом что-то изменилось. Иди они изменились. Это самое святилище ихнее совсем в запустение, так сказать, пришло… передрались они друг с другом, а потом и наши появились, город построили быстренько, обжились, разбогатели, все было нормально. А потом…

Бармен умолк. Стихли и голоса в зале. Иван неторопливо повернулся и увидел, что в салун вошел очень черный крепкий негр в пыльной белой рубахе из грубого полотна, таких же штанах и стоптанных башмаках. Ветхую пыльную же шляпу он снял и теперь смущенно теребил ее в руках, робко поглядывая по сторонам.

Внезапно салун взорвался криками – возмущенными и радостными одновременно. Иван, который уже снова обратился к своему виски, поскольку не нашел в появлении черного человека ничего удивительного, чуть не выронил стакан. Обернувшись, он увидел, как добрый десяток посетителей салуна подхватили негра, выволокли его на улицу и, громко галдя, потащили несчастного к высохшему черному дереву, которое стояло посреди площади.

Иван с недоумением наблюдал за происходящим, а остальные посетители высыпали из салуна, принялись палить в воздух и громкими воплями всячески выражать одобрение действиям своих собутыльников.

Те же с похвальной ловкостью скрутили негру руки за спиной невесть откуда взявшейся веревкой, накинули ему петлю на шею и мигом вздернули бедолагу на кривом суку.

Негр несколько раз дернулся, судорожно вытягивая ноги, потом затих и спокойно закачался, обдуваемый свежим ветерком. На белых штанах явственно проступило мокрое пятно, потом что-то закапало с ботинка на пыльную землю.

Иван посмотрел на бармена. Тот уже снова невозмутимо протирал свои стаканы.

– Это и есть то странное, что происходит в вашем городе? – осведомился Иван.

– Это? – пренебрежительно спросил бармен. – Это как раз нормально…

– Н-да? – с сомнением произнес Иван и посмотрел в зал. Там уже рассаживались, возбужденно переговариваясь, участники оказавшегося своеобычным действа. Забегали мексиканцы, прибирая пустые бутылки и принося полные.

Негр за окном висел на дереве, страшно высунув фиолетовый язык и тихонько раскачиваясь.

– Конечно, нормально, – сказал бармен. – Точнее, раньше это было обычное дело, а сейчас, можно сказать, уже редкость…

Тут Иван услышал какой-то шум и посмотрел в сторону входных дверей.

В салун вошли два прилично одетых джентльмена, корректно приподняли шляпы, поздоровавшись с барменом, потом подошли к одному из столиков, за которым сидели четверо посетителей.

Не тратя времени на разговоры, джентльмены выхватили револьверы и в мгновение ока всех четверых постреляли. Добив каждого контрольным выстрелом, джентльмены вежливо попрощались и не торопясь ушли, задержавшись, правда, на секунду у выхода – пропускали друг друга вперед.

Иван посмотрел на бармена.

– Вендетта? – спросил он.

– Да нет, – вздохнул бармен. – Просто старый Бен вчера тараканов дома потравил, да и с мухами он плохо обращается… Эх, говорил же я ему…

– Не понял, – сказал Иван. – А при чем здесь, собственно, мухи?

– Как это при чем? Эти двое были из Конфедерации Защиты Насекомых, что при Департаменте Дотаций Тараканам…

– Понятно, – после паузы сказал Иван. – Старый Бен, стало быть, не любил инсектов. И его собутыльники тоже?

– Нет, они пасечники, просто рядом оказались…

– Дернула же охота и пасечников потащиться за другими, – пробормотал Иван, вспомнив классику.

– Чего? – переспросил бармен.

– Это я так, – ответил Иван. – Просто так. Он отхлебнул из стакана, поискал глазами пепельницу, не нашел и уронил окурок сигары прямо на пол. Бармен тут же подал ему новую сигару. В зале вдруг снова стало тихо. Иван глянул, кто там еще пришел.

В салуне появился негр, до того похожий на первого, что Иван невольно посмотрел в окно. Нет, повешенный все так же мирно покачивался себе: язык его, казалось, вывалился еще дальше.

Иван перевел взгляд на вошедшего и нерешительно побарабанил пальцами по рукояти кольта.

А негр как ни в чем не бывало подошел к стойке, развязно на нее облокотился, поглядел на зал, на бармена и вдруг выпалил:

– Чего смотришь, придурок? А ну давай пива, и побыстрее!

– Сию минуточку-с, – засуетился тот, – айн момент…

Иван поперхнулся сигарным дымом. Бармен суетливо протер стойку перед негром, поставил стакан, налил и замер, подобострастно улыбаясь.

Негр взял стакан, понюхал содержимое, скорчил гримасу, отпил глоточек, скривился еще сильнее и вдруг, далеко вытянув руку, схватил бармена за грудки и притянул его к себе.

– Ты что мне наливаешь?! – прошипел он в лицо бармену, брызгаясь слюной. – Что за гадость подсовываешь?!

– Но, мистер, – пролепетал бармен. – Я…

– Это что, расизм?!

В салуне было и так тихо, но сейчас повисла просто мертвая тишина. Слышно было только, как стучали зубы у бармена.

– Нет. Что вы, мистер, как можно… – слабо произнес он, не пытаясь сопротивляться.

– Понятно, – сказал негр, взял стакан и вылил пиво бармену на голову. Потом отпихнул его. – Давай сюда бутылку!..

Побледневший бармен трясущимися руками подал бутыль. Негр посмотрел на этикетку, хмыкнул, отошел от стойки и направился к ближайшему столику. Усевшись, он сорвал пробку с бутылки, отхлебнул и положил ноги на стол.

Тотчас один из сидевших рядом, весь обвешенный патронташами и револьверами здоровенный громила с квадратной небритой челюстью и ямочкой на подбородке, вскочил с места, схватил свою шляпу, подлетел к негру и стал этой шляпой с остервенением чистить ему ботинки. Негр прихлебывал пиво и кивал благосклонно.

Выпив пиво, он рыгнул на весь салун, отпихнул ногой громилу, шарахнул пустую бутылку об пол – только стекла жалобно зазвенели, – встал, опрокинул столик, пошел, пошатываясь, к выходу, по дороге перевернул еще один стол, остановился, обернулся, заорал: «Будьте здоровы, задницы!..», пнул дверь и был таков.

– А почему он не заплатил? – спросил Иван, когда к нему вернулся дар речи.

– Они никогда не платят, – буркнул бармен, утираясь грязным полотенцем.

– Да? – заинтересованно спросил Иван. – А кто же это?

Бармен пожал плечами.

– Да никто. Безработный, живет на пособие, пьянствует, попрошайничает, работать не может и не хочет…

– А как же… – ошарашенно начал Иван и умолк.

– Это наш долг, – с достоинством сказал бармен. – Долг общества перед аутсайдерами.

Иван посмотрел в окно на повешенного и, сказавши неопределенно: «Да-а…», залпом допил остаток виски.

Бармен вопросительно посмотрел на него. Иван кивнул.

– Наливай, – сказал он и, глядя, как стакан наполняется жидкостью цвета янтаря, добавил: – И рассказывай дальше. Бармен открыл было рот, но тут кто-то заорал на весь салун:

– Ба! Кого только здесь не встретишь!..

Иван вздохнул и посмотрел в сторону входа. Ну конечно: там стоял его двойник, верста коломенская. Руки в боки, шляпа на затылке, ремень с двумя револьверами чуть ли не на коленках, радостная улыбка до ушей. Иван невольно поморщился – неужели и он сам выглядит таким же идиотом? Нет уж, дудки: мне за ремень больше двух пальцев не просунешь, подумал он с некоторым удовлетворением.

– Всем привет! – По-прежнему улыбаясь, двойник направился к стойке. – Билли, старый хрыч, как дела? Заведение, надеюсь, процветает?

– А как же, – солидно ответил бармен, без лишних просьб ставя на стойку такой же, как у Ивана, большой стакан и наливая туда виски. – Сам знаешь, мы лучше всех.

– Вы что, знакомы? – вполголоса спросил Иван у бармена.

– Конечно, – ответил тот рассеянно. – Он тут часто бывает.

«Ну и ну», – подумал Иван, приветливо улыбаясь своему двойнику.

Вслух он сказал:

– Давненько не виделись, дружище двойник. Как здоровьичко?

– А что мне сделается? – подмигнув, сказал двойник.

Он взял стакан, пробормотал: «Будем здоровы…» и, выдохнувши в сторону, влил в себя содержимое посуды, после чего зажмурился, помотал головой и поставил стакан на место.

– И без закуски? – участливо спросил Иван. – Огурчик бы сейчас солененький не помешал бы небось. Или гамбургер: какие здесь, право слово, соленые огурцы…

Двойник противно ухмыльнулся и хотел было что-то сказать, но его прервали.

– Привет, Билли! – раздался вдруг чей-то громкий веселый голос. – Налей-ка мне вечернюю порцию!..

К стойке подошел очередной негр – точная копия двух предыдущих. Иван даже не удосужился посмотреть в окно: и так было понятно, что первый из тройняшек места своего пребывания не сменил.

– Привет, – равнодушно улыбнулся бармен, наливая негру. Тот выпил, крякнул, бросил на стойку монетку, дружески кивнул бармену – тот спокойно кивнул в ответ – и неторопливо вышел из салуна. Никто не обратил на него никакого внимания.