Текст книги "Меч Христов. Карл I Анжуйский и становление Запада"

Автор книги: Ярослав Шимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА I.
Младший принц

…Пусть же позаботится король так вершить правосудие своему народу, чтобы сохранить сим любовь Господа, дабы не лишил его Бог королевства до конца его жизни.

Гуго де Динь, проповедник, – Людовику IX, 1254 год^{27}

Картина первая. Капетинги и рождение Франции

«КОРОНУЙТЕ герцога. Он превосходит всех своими деяниями, своим благородством, своими силами. Трон не достается [только] по праву наследства; никого не следует возводить на престол, если он не обладает не только высоким происхождением, но и достоинствами души»^{28}. Так, если верить свидетельствам хронистов, в 987 году от Рождества Христова говорил вельможам и прелатам Западно-Франкского королевства влиятельный архиепископ Реймсский Адальберон, убеждая их избрать новым королем Гуго Капета, герцога Франции (dux Franciae). Название «Франция» не должно вводить в заблуждение: в то время оно относилось лишь к небольшой области в районе Парижа, за которой позднее закрепилось наименование Иль-де-Франс. Сам же королевский титул, о котором шла речь, звучал как «король франков», rex Francorum. До описываемого момента он принадлежал потомкам Карла Великого, франкского государя, объединившего в конце VIII века под своей властью большую часть Западной Европы и коронованного в 8оо году в Риме императорской короной.

Тогда Карл, а затем и его преемники стали наследниками Западной Римской империи – в противовес константинопольским «василевсам ромеев»[16]16
  Этот греческий титул буквально означает «повелитель римлян»; западных монархов греки именовали «регас», от латинского тех – король.


[Закрыть], чьи владения охватывали восточную часть римской Ойкумены. Четырьмя столетиями ранее эта Ойкумена распалась под ударами варваров. И вот теперь вождь потомков салических франков – одного из варварских племен, обосновавшихся некогда на севере римской Галлии, – претендовал на наследие Вечного Рима. Правда, здание повой империи, возведенное Карлом, оказалось непрочным. Уже в 843 году его недружные сыновья и внуки разделили наследство великого императора на три части. Людовик II, прозванный позднейшими историографами Немецким, получил земли, лежавшие к востоку от Рейна, Карл Лысый – к западу. Старшему из трех родственников, Лотарю I, достались императорский титул, север Италии (бывшее королевство лангобардов[17]17
  Лангобарды (ломбарды) – германское племя, в VI в. проникшее из Паннонии (территория нынешней Венгрии) через Альпы на север Италии, где основами свое государство. Неудачно осаждали Рим. Экспансия Лангобардского королевства была остановлена королем франков Пипином Коротким, пришедшим на помощь папе Стефану III (755). Позднее лангобарды были окончательно разгромлены сыном Пипина Карлом Великим, а их владения присоединены к франкской державе. «Воспоминанием» о лангобардах является название итальянской провинции Ломбардия. Как ни странно, в качестве государственного образования, пусть и эфемерного, Итальянское королевство, основанное лангобардами, просуществовало очень долго, являясь частью империи Каролингов, а затем – Священной Римской империи. Наполеон I. рассматривавший себя в качестве наследника Карла Великого, в 1805 г. короновался железной короной лангобардов, провозгласив себя королем Италии.


[Закрыть]) и относительно узкая полоса, которая тянулась от нынешних Нидерландов к Лазурному берегу. Эта территория (часть ее позднее стала отдельным королевством, получившим по имени Лотаря название Лотарингия) в будущем станет ареной соперничества между западными и восточными франками. Что же касается королевств Людовика Немецкого и Карла Лысого, то принято считать, что первое из них стало предшественником современной Германии, из второго же постепенно «выкристаллизовалась» Франция.

Это толкование, конечно, упрощает процессы, которые длились не один век и не имели никакого заранее предопределенного конца. Франции, как и Германии, и Италии, какими мы их знаем сегодня, только предстояло родиться – и, сложись те или иные обстоятельства несколько по-другому, эти страны не появились бы в их привычном для нас виде, а может, и не возникли бы вовсе. Появление Франции как географического понятия, выходящего далеко за пределы Иль-де-Франса, понятия политико-правового и, наконец, государственного в том смысле, который мы придаем слову «государство» сегодня, относится к эпохе Капетингов – третьей франкской (или, если угодно, французской) королевской династии. Ее началом и стало избрание в 987 году королем западных франков Гуго Капета. Агитация архиепископа Адальберона в пользу Гуго имела успех, хотя в тот момент еще были живы несколько отпрысков предыдущей династии – Каролингов. Это были родственники последнего ее представителя на западнофранкском престоле – Людовика V, ничем не примечательного юноши, который правил (сугубо формально) всего год и погиб, неудачно упав с коня на охоте.

По мнению французского историка Ива Сассье и многих его коллег, избрание Гуго Капета, пользовавшегося к тому времени большим влиянием среди франкских вельмож, стало «логическим следствием расстановки сил, существовавшей уже не один год»^{29}. Но это вовсе не означало, что власть нового короля действительно распространялась на все территории, чьи хозяева номинально находились в вассальной зависимости от него. В реальности Гуго (и его преемники в течение по меньшей мере полутораста лет после воцарения новой династии) обладал реальной властью лишь в своих наследственных владениях, том самом герцогстве Франция, которое представляло собой «сравнительно небольшую полоску земель по Сене и Луаре, тянущуюся от Компьеня до Орлеана и стиснутую со всех сторон феодальными княжествами – герцогствами Нормандия, Бургундия, Бретань, графством Шампань, во много раз превосходившими по своим размерам территорию [королевского домена] еще в XII веке»^{30}.

И тем не менее за королем стояли авторитет и традиция. А это был, выражаясь современным языком, такой символический капитал, который в руках умелого правителя мог быть постепенно обращен в капитал политический. Ведь «король мог быть слабым. Он мог быть даже слабее, чем некоторые из его крупнейших вассалов. Тем не менее эти вассалы были обязаны приносить ему оммаж и, что важно, делали это»^{31}. Капетинги понимали это – и быстро научились пользоваться выгодами такого положения.

* * *

Без трудностей, впрочем, не обошлось. Прежде всего на Капетингах лежала легкая тень узурпации. Ведь вступление Гуго Капета на престол было небезупречным с точки зрения права. Гуго, как уже говорилось, был избран королем на собрании влиятельных вельмож и прелатов[18]18
  Традиция провозглашения (аккламации, acclamatio) короля сохранилась во Франции и в более поздние времена, до XIV в., однако тогда она уже носила скорее формальный характер. Наследственный принцип возобладал окончательно.


[Закрыть]. Таким образом, его воцарение стало торжеством принципа выборности, характерного для ранних этапов развития франкской государственности, но при Каролингах, казалось, уступившего место наследственному принципу. И хотя впоследствии право династии Капета на французский трон никем всерьез не оспаривалось, сами Капетинги, похоже, чувствовали себя на нем не совсем уверенно. Во всяком случае, каждый из них, вплоть до Людовика VII (1137-1180[19]19
  Здесь и далее рядом с именами монархов указываются даты начала и конца правления, если не оговорено иначе. В случае, если монарх какое-то время был младшим соправителем при отце или ином предшественнике (к примеру, Людовик VII – при Людовике VI с 1131 г.), первая дата обозначает начало его самостоятельного правления.


[Закрыть]), еще при жизни организовывал коронацию своего наследника, чтобы тому после смерти предшественника не пришлось доказывать свои права на престол. Надо заметить, что Капетингам сопутствовала удача: с 987 по 1316 год ни один король из этой династии не умер, не оставив сына, и лишь дважды на престол вступил ребенок. В первый раз это случилось в 1060 году, когда после смерти своего отца Генриха I корону унаследовал восьмилетний Филипп I. Во второй – осенью 1226 года, о которой мы еще поговорим подробнее[20]20
  Правда, Филипп II стал в 1180 г. королем в 15 лет, но в те времена это был уже порог взрослого возраста, мальчиков нередко посвящали в рыцари 14-летними.


[Закрыть]. Эта почти непрерывная цепочка мирного наследования короны взрослыми мужчинами стала одним из важных факторов, укрепивших монархию.

Другим фактором было отсутствие серьезных расколов в королевской семье. Нет, далеко не все Капетинги были идеальными отцами семейств. Роберт II Благочестивый (996-1031), сын и наследник Гуго Капета, не избежал интриг при дворе, когда под влиянием его жены часть вельмож встала на сторону младшего сына Роберта, попытавшись лишить наследства будущего Генриха I, среднего сына короля (старший, Гуго, умер в юности). В последние годы жизни сам Роберт конфликтовал с обоими сыновьями. У Людовика VI (1108–1137) были непростые отношения с его отцом Филиппом I (1060-1108). Семейная жизнь Людовика VII ознаменовалась ссорами и разводом с первой женой, энергичной, властной и своевольной Элеонорой Аквитанской. Но, в отличие от многих других европейских государств, подобные трения очень редко приводили к открытому бунту и междоусобице – исключением можно считать мятеж Одо, младшего брата Генриха I, который в 1041 году вступил в союз с двумя непокорными графами против короля, но был быстро разбит.

Еще более важным обстоятельством для рождения будущей Франции явилось то, что почти все потомки Гуго Капета были ответственными, можно сказать, старательными правителями. Это, конечно, не означает, что каждый из них являл собой пример политических талантов и личных добродетелей. Так, Филипп I[21]21
  Филипп, кстати, был наполовину славянином – его матерью была Анна, дочь киевского великого князя Ярослава Мудрого, давшая сыну столь необычное в то время для франков имя – по наиболее распространенной версии, в честь апостола Филиппа из Вифсаиды, особо почитавшегося в Византии и на Руси.


[Закрыть], поражавший современников уже своим внешним видом (по свидетельствам хронистов, он был очень высок, громогласен и в зрелые годы чрезвычайно тучен), имел весьма пеструю, если не сказать больше, личную жизнь и порой участвовал в предприятиях, которые слабо сочетались с королевским достоинством, – например, и ограблении итальянских купцов, следовавших через его владения. Именно это деяние подвигло папу Григория VII направить в 1074 году французским епископам письмо с гневным осуждением короля: «Немало времени прошло с тех пор, как королевская власть во Франции, некогда славная и необычайно могущественная, начала ухудшаться и лишилась всех добродетелей… Причиной тому – козни дьявола, который нашептывает вашему королю, коего следует называть не королем, а тираном»^{32}. Однако гнев папы был явно продиктован не только аморальностью короля Филиппа, но и тем, что в разгоревшемся тогда между духовной и светской властью споре об инвеституре[22]22
  Спор об инвеституре – политический конфликт между римско-католической церковью и светской властью, в первую очередь монархами Священной Римской империи – представителями Салической династии, во второй половине XI – начале XII в. С формальной точки зрения речь шла о борьбе за право инвеституры (введения в должность) епископов, которое ранее принадлежало светским правителям, что находилось в противоречии с идеей о полноте власти папы в рамках церкви. Эта идея, активно пропагандировавшаяся Григорием VII и другими сторонниками церковных реформ, привела к столкновению между Римом и императорской властью, которое длилось полвека и формально завершилось в 1123 г. подписанием специального соглашения – Вормсского конкордата. В ходе спора об инвеституре светские государи Европы становились на сторону папы или императора, исходя из своих политических интересов, нередко переходя из одного лагеря в другой, в зависимости от расстановки сил.


[Закрыть] rex Francorum не проявил лояльности Риму.

Последнее очень важно: Капетинги тщательно блюли свои интересы, оберегая их перед поползновениями то папы, то императора, то своих же могущественных вассалов. Начинать приходилось с собственного домена, где то и дело вспыхивали конфликты между владетельными сеньорами, светскими и церковными феодалами. Большая часть царствования Людовика VI, прозванного Толстым (он унаследовал от отца склонность к полноте), прошла в бесконечных походах по центральной Франции, то есть преимущественно по королевским землям, с целью усмирения и наказания смутьянов. При этом Людовик старался как можно чаще напоминать вассалам о своих прерогативах в качестве верховного судьи. Вот один из характерных эпизодов, который приводит в жизнеописании Людовика VI аббат Сугерий из Сен-Дени, друг и приближенный короля: «…Граф Матье Бомонский, движимый старыми обидами, восстал на своего тестя Гуго Клермонского, человека знатного, но мягкого или, скорее, даже простоватого. Он занял целиком замок Лузарш (Luzarches), половина которого до этого уже была его, согласно брачному контракту, и готовился защищать башню силой оружия при помощи вооруженных людей. Что оставалось делать Гуго? Поспешив к защитнику королевства, он в слезах припал к его ногам и умолял его помочь старому человеку, оказать поддержку ему, столкнувшемуся со столь серьезной угрозой. «Я предпочел бы, мой щедрый господин, – говорил он, – чтобы все мои земли достались тебе, тем более я все равно держу их для тебя, чем моему недостойному зятю. Если он отберет их у меня, то мне лучше умереть». Глубоко тронутый его печальными обстоятельствами, Людовик пожал ему руку в знак дружбы, обещал свою помощь и, обнадежив, отослал его домой. И надежда эта не была напрасной.

Сразу же к графу отправились гонцы и приказали ему, именем короля, вернуть естественному владельцу землю, которую он незаконно присвоил, сказав, что этот случай будет рассмотрен в определенный день в королевском суде. Когда Матье отказался повиноваться, защитник королевства поспешил отомстить. Он собрал большую армию, двинулся вперед и подошел к замку. Он сражался и оружием, и огнем и после жаркой схватки взял замок, заключил гарнизон в башню и вернул его Гуго, как тот и просил»^{33}.

У Капетингов не было (и не могло быть) представлений о некой единой Франции, сколько-нибудь близких к нашим сегодняшним представлениям. Их королевство – если подразумевать под этим систему отношений власти и политических институтов, опиравшихся на правовые установления, – формировалось «по кирпичику», за счет разрешения в выгодную для короны сторону множества мелких конфликтов – вокруг замка, городка или даже какого-нибудь луга, – судебных споров, династических браков, неожиданных смертей… Случались здесь «приливы» и «отливы». Например, брак с Элеонорой, графиней Аквитанской, принес Людовику VII в 1137 году ее огромное графство, занимавшее нею юго-западную часть нынешней Франции. Но семейная жизнь этой пары по разным причинам не сложилась, и вскоре после развода с Людовиком Элеонора заключила новый брак – с английским королем Генрихом II. В результате Аквитания расширила континентальные владения династии Плантагенетов, к которой принадлежал Генрих. Однако большая часть этих владений с давних пор была ленами французской (западнофранкской) короны, так что за них английский монарх – в качестве герцога или графа соответствующей территории – должен был приносить оммаж королю Франции. Так возникла одна из главных политических коллизий средневекового Запада, приведшая к длительному конфликту между Капетингами и Плантагенетами. Он был урегулирован (правда, не навсегда) только в 1259 году, когда Людовик IX заключил Парижский мир с Генрихом III Английским. Как бы то ни было, тактика Капетингов оставалась неизменной: их «главным достижением… было постоянное давление, которое они оказывали на крупнейших феодалов, – и в конце концов они осуществили огромные территориальные приращения, что позволило им в течение одного столетия стать подлинными суверенами всего французского королевства»^{34}.

* * *

Большая часть этих приращений была осуществлена в царствование Филиппа II (1180–1223), с подачи придворных панегиристов прозванного Августом, в подражание римским императорам. У современников было немало оснований петь хвалы этому монарху. За его долгое правление королевский домен был многократно расширен, прежде всего за счет земель на севере и северо-западе Франции, принадлежавших Плантагенетам. Континентальные владения этой династии включали Нормандию, Анжу, Пуату и Аквитанию – земли, о которых английский хронист конца XI века Рауль из Дицето отзывался как о принадлежащих к числу «счастливейших и плодороднейших, с возделанными полями, с городами, с лесами, изобилующими дичью, с весьма здоровыми водами»^{35}. Будучи поначалу куда слабее своих вассалов – Плантагенетов в военном и политическом плане, французский король был сильнее в плане правовом и не раз ловко этим пользовался.

Тем не менее «Анжуйская империя»[23]23
  «Анжуйская империя» (Angevin Empire) – термин, которым в западной историографии нередко обозначают все территории, принадлежавшие династии Плантагенетов при Генрихе II и его сыновьях, во второй половине XII – начале XIII в. Впервые употреблен Кейт Норгейт в двухтомном труде «Англия при королях Анжуйского дома» (England Under the Angevin Kings, 1887), широкое распространение получил после выхода в свет работы Джона Гиллингэма «Анжуйская империя» (The Angevin Empire, 1984). Во избежание путаницы следует отметить, что династия Плантагенетов, которую часто называют Анжуйской – отец Генриха II Английского, Джеффри (Жоффруа) V, носил титул графа Анжуйского, – не имеет ничего общего с династией, основанной впоследствии Карлом Анжуйским. Собственно, наследование графства Анжу Карлом стало возможным как раз благодаря потере этого графства Плантагенетами и его включению в состав французского королевского домена при Филиппе Августе.


[Закрыть] представляла собой немалую угрозу для королевства Капетингов, которое оказалось зажато между землями Плантагенетов и «Священной Римской империей», заметно усилившейся под жесткой властью Фридриха Барбароссы[24]24
  Фридрих I Барбаросса («Рыжебородый») – император «Священной Римской империи германской нации» и 1155–1100 гг., из династии Гогенштауфенов.


[Закрыть]. Людовик VII, отец Филиппа Августа, сознавал это, когда с грустью и довольно поэтично описывал положение соседних государей и свое собственное: «Греческий император и сицилийский король могут хвастаться своим золотом и шелками, но у них нет мужей, способных проявить себя в битве. У римского императора, как называет себя немецкий король, такие мужи есть, есть и боевые кони, но нет ни золота, ни шелков, ни иного богатства… Зато… королю Англии нет нужды ни в чем, у него есть мужи, кони, золото, шелка, драгоценности, плоды и дичь. У нас же во Франции нет ничего, кроме хлеба, кипа и веселья»^{36}.

Здесь нет возможности подробно описывать многолетние дипломатические и военные маневры, с помощью которых Филиппу Августу удалось переиграть своих соперников. Его успех, однако, был однозначным: 27 июля 1214 года в битве при Бувине король разгромил войска англичан и пеструю армию, приведенную союзником Плантагенетов, тогдашним императором Отгоном IV. Бувин быстро занял почетное место в национальной мифологии французов. Хронисты отмечают небывалую радость, охватившую буквально все слои общества при известии об этой победе, и великолепные торжества, устроенные королем по возвращении с поля битвы. Впоследствии Бувин стало принято считать одним из важных этапов формирования французской идентичности, моментом, когда разрозненные подданные короля, возможно, впервые ощутили себя единым целым, а саму монархию – олицетворением этого единения: «Победа, которую даровал ей Бог, действительно освятила монархию Капетингов»^{37}.

Можно сказать, что именно тогда, пользуясь терминологией Жака Маритена, жители Французского королевства, еще рыхлого, раздробленного, очень далекого от нынешних представлений о «нормальном» государстве, стали превращаться из сообщества (community) в общество (society). И именно тогда был совершен заметный шаг к возникновению французов как «сообщества людей, которые осознают себя в том виде, в каком их создала история, которые связаны со своим прошлым и любят себя такими, каковы они есть или какими являются в их собственных представлениях о себе»^{38}. Не случайно именно при Филиппе Августе древний титул «король франков» (Rex Francorum) уступает место титулу «король Франции» (Rex Franciae). Это символизировало перемены в положении и страны, и монарха, трансформацию самого представления о нем. Некогда обозначая просто вождя племени или группы племен, теперь rex становится титулом государя, пользующегося правами верховного сюзерена на определенной территории, притом что пестрый конгломерат феодальных владений во Франции сохранялся еще очень долго, несмотря на рост королевского домена. К тому же при Филиппе Августе закрепляется особое положение французского короля как монарха в высшей степени независимого. В 1202 году в папской декреталии Per venerabilem было официально заявлено, что король Франции не имеет над собой никакого высшего светского властителя.

Это, естественно, было выпадом против императора, с которым враждовал Иннокентий III, занимавший в тот момент папский престол. Однако французский монарх, в отличие от некоторых других государей (в том числе Иоанна Английского, прозванного Безземельным), не стал и формальным вассалом папы. Через несколько десятилетий это позволило Людовику IX гордо провозгласить, что «власть короля – ни от кого, лишь от Бога и от него самого»^{39}. Что касается Рима, то папа Иннокентий, человек проницательный и умевший быть весьма дипломатичным, сформулировал в послании к французским епископам в 1204 году компромиссную позицию по отношению к власти короля Франции. Эта позиция позволила и самому Иннокентию III, и его ближайшим преемникам на папском престоле достичь с Капетингами взаимовыгодного modus vivendi: «Пусть никто не думает, будто мы стремимся уменьшить или поколебать власть короля Франции, коль скоро он не стремится воспрепятствовать… нашим правомочиям и власти; мы не намерены судить его в том, что касается [его] владений, право судить о которых принадлежит ему… Но мы выносим решения в том, что касается [людских] прегрешений, и право на такой суд несомненно принадлежит нам, и мы можем и должны применять это право против кого бы то ни было»^{40}.

Укрепив внешнеполитические позиции французской короны, Филипп Август не забыл и о делах внутренних. При нем закладываются основы государственного аппарата, которые заметно расширит и разовьет его внук Людовик Святой. Упорядочивается система феодальных отношений, причем права короля как высшего сюзерена начинают реализовываться более жестко и последовательно. Король берет верх над многими могущественными вассалами, которые ранее доставляли немало хлопот его предкам. Вот, скажем, краткая история взаимоотношений Капетингов с графами Блуа-Шампанскими: «Дом Блуа-Шампанский имел, подобно Фландрскому, непосредственные отношения к империи. Людовик VII при вязал его к королевской власти при помощи браков и почестей… Адель вышла замуж за самого Людовика и была матерью Филиппа Августа. Таким образом, Людовик VII собственными руками сплел сеть, в которой чуть было не запуталась королевская власть. Шампанцы стремились то господствовать над королевской властью, то освободиться от нее. Сенешал Тибо заключил в 1159 году союз с королем Англии и вторгся в королевский домен. Генрих Щедрый… также изменил Людовику VII… У молодого Филиппа Августа происходили резкие столкновения с шампанцами… Филипп Август одолел этот шампанский дом только после смерти молодого графа Тибо III; его вдова, Бланка Наварская, отдалась под покровительство короля, передала ему замки, и с тех пор он мог извлекать из Шампани значительные средства людьми и деньгами»^{41}. Тем не менее с сыном Тибо III и Бланки Наваррской, Тибо IV Шампанским, впоследствии королем Наварры, мы еще встретимся – и увидим, что и он далеко не всегда хранил верность французской короне.

Расширение королевского домена и укрепление бюрократии приносят конкретные плоды: королевская казна пополняется небывалыми темпами. Вскоре после смерти Филиппа II некто Конан, прево Лозанны в Швейцарии, побывав в Париже, записал слышанное им от королевских чиновников. По их словам, покойный государь «обогатил королевство так, что и представить себе невозможно. В то время как король Людовик [VII], его отец, не оставил ему никаких доходов… кроме 19 тысяч ливров, он сам завещал Людовику [VIII], своему сыну, доход в 1200 парижских ливров в день… А также оный король Филипп распорядился в своей последней воле взять из тех средств, что он скопил в помощь Иерусалимскому королевству, 700 тысяч марок на защиту королевства Французского и для нужд его сына Людовика»^{42}.

При этом Филипп Август не был ни идеальным монархом, ни уж тем более идеальным человеком. Несмотря на восторженные отзывы о нем со стороны многих современников и потомков, сохранилось также достаточно свидетельств, говорящих о сложной, нервной, коварной и жестокой натуре короля. Филипп обманывал своих политических партнеров, беззастенчиво, со дня на день, менял союзы, не проявлял милосердия к побежденным, был весьма далек от христианского благочестия, женолюбив, не чужд вину и азартным играм, подвержен припадкам гнева… По причинам, так и оставшимся до конца не выясненными, он отверг свою вторую жену, Ингеборгу Датскую, и женился в третий раз, на Агнессе Меранской, вызвав гнев Иннокентия III, который на некоторое время наложил на Францию интердикт – запрет на богослужения. Несколько лет спустя король, правда, был вынужден под давлением Рима развестись с Агнессой (она вскоре умерла – некоторые современники утверждали, что от горя). Еще через 12 лет Филипп примирился с Ингеборгой – скорее по политическим причинам, нежели из раскаяния. Некоторые странности в поведении монарха, в том числе история с изгнанием Ингеборги, весьма повредившим Филиппу политически, возможно, связаны с нервной болезнью, из-за которой он однажды даже лишился большей части волос и ногтей.

Но кого, в самом деле, могли всерьез волновать пятна на солнце величия короля Филиппа, если солнце это сияло столь ярко? В последние годы правления, после Бувина, Филипп Август был на вершине популярности. Именно таким пожилой государь запомнился своему старшему внуку, будущему Людовику Святому. Младший внук, Карл, его уже не застал – Филипп II умер летом 1223 года, передав престол своему сыну Людовику. О том, насколько укрепилась монархия Капетингов за время правления Филиппа Августа, свидетельствует тот факт, что Людовик VIII, вопреки обычаю, не был коронован при жизни отца и вдобавок вступил на престол просто по праву наследства, без какого-либо формального собрания «лучших людей» королевства (хотя в более поздние времена такие собрания еще несколько раз проводились).

* * *

Тридцатипятилетний Людовик был полон энергии и известен не только во Франции, но и за ее пределами. Самым ярким, хоть в итоге и неудачным, предприятием в его жизни стала попытка завоевания английского престола в 1216 году, когда бароны Англии взбунтовались против своего непопулярного короля Иоанна Безземельного. Часть мятежников предложила корону принцу Людовику, он во главе армии высадился в Англии и был провозглашен королем в лондонском соборе Св. Павла. Удача, однако, сопутствовала ему недолго. После смерти короля Иоанна[25]25
  У Людовика были и личные причины для неприязни к английскому королю: в ранней юности французского принца связывали дружеские отношения с Артуром Бретонским, племянником Иоанна и претендентом на английский престол после смерти короля Ричарда Львиное Сердце. Артур впоследствии попал в плен к Иоанну и в 1203 г. погиб при до конца не выясненных обстоятельствах – большинство историков склоняется к тому, что юношу убили по приказу или с ведома короля Англии.


[Закрыть] большинство баронов переметнулось на сторону его сына, малолетнего Генриха III, видимо рассудив, что беззащитный мальчик Платагенет на троне для них куда выгоднее, чем взрослый, властный и воинственный Капетинг^{43}. Стать новым Вильгельмом Завоевателем принцу Людовику не удалось: он потерпел поражения в двух битвах с англичанами, сухопутной и морской, после чего был вынужден подписать малопочетный мир, по условиям которого за денежную компенсацию согласился признать незаконным (вернее, «никогда не бывшим») собственное краткое пребывание на английском престоле.

Два других военных предприятия Людовика оказались более успешными. Вскоре после вступления на трон он участвовал в присоединении графств Пуату и Сентонж к владениям французской короны, а в 1226 году возглавил крестовый поход против альбигойцев. Итогом последнего стало утверждение власти Капетингов на большей части южнофранцузских земель. Санкцию на это французскому королю дал собор католической церкви, созванный в конце 1225 года в Бурже. Времени на большее судьба Людовику VIII не отвела: возвращаясь с юга, он заболел дизентерией и умер на сороковом году жизни. Его правление длилось всего три года и «затерялось» между долгими царствованиями его отца и сына, каждый из которых находился у власти более 40 лет.

Некий трубадур из Реймса, чье имя до нас не дошло, дал Людовику VIII такую характеристику: «Этот Людовик был отважен, смел и воинствен, обладал сердцем льва, но познал и страдания, и горести»^{44}. Прозвище «Лев» закрепилось за этим королем – несмотря на преследовавшие его с детства болезни, Людовик отличался любовью к военному делу и немалой воинственностью. При этом Людовик Лев был весьма набожным человеком, получившим хорошее по тем временам образование – его учителем был известный богослов Стефан, епископ Турнэ.

Одно из важнейших решений, которое на многие годы вперед определило развитие Французского королевства, Людовик VIII принял незадолго до смерти. Отправляясь в поход против еретиков, он составил завещание, в котором разделил свои владения между сыновьями. Монарх завещал старшему сыну Людовику, которому тогда было девять лет, высшую власть во всем государстве, ту совокупность прав и территорий, которая именовалась королевским доменом, и большую часть накопленных богатств. Однако три других сына были наделены лишь немногим менее щедро. Роберт па достижении взрослого возраста должен был получить графство Артуа, которое некогда входило в приданое его матери; Иоанну (Жану) предстояло вступить ко владение графствами Анжу и Мэн; наконец, Альфонсу досталось обширное графство Пуату. Что касается младших сыновей, то их, как это часто бывало в знатных семьях, ждала церковная карьера. О будущем Карле Анжуйском в завещании Людовика VIII не говорится новее – он тогда еще не родился.

Характерно, что три из четырех графств, завещанных Людовиком VIII Роберту, Жану и Альфонсу, были недавними приобретениями французской короны, отвоеванными у Плантагенетов. В связи с этим некоторые историки предполагают, что, завещав эти владения сыновьям, Людовик Лев стремился закрепить власть своей династии в землях, которые еще несколько лет назад принадлежали соперникам Капетингов^{45}. Что касается самого принципа разделения владений в рамках королевской семьи, то как таковой он не представлял собой ничего необычного. Несколькими десятилетиями ранее подобным образом распределил свои земли между сыновьями Генрих II Английский – что, впрочем, не избавило его от многолетних семейных раздоров. А во Франции владения делили между отпрысками еще короли из династии Меровингов[26]26
  Mеровинги – династия франкских королей, предком которых считался вождь салических франков Меровей, фигура скорее легендарная, чем реальная. Правление Меровингов, значительно расширивших земли франков, занявших большую часть древней Галлии, продолжалось со второй половины V до середины VIII в. Власть меровингских королей начиная с VII в. пришла в упадок (так называемые ленивые короли – les rois fainéants), реальные властные полномочия сосредоточились и руках их приближенных – майордомов, чья функция стала наследственной. Последнего Меровиига – Хильдерика III в 751 г. отстранил от власти и отправил в монастырь майордом Пипин, прозванный Коротким – отец Карла Великого, с согласия папы присвоивший королевскую корону.


[Закрыть]. С той, правда, разницей, что и сам титул короля наследовался не только старшим, но и остальными сыновьями, в результате чего королевская власть дробилась между уделами и приходила в упадок.

О подлинном единстве Французского королевства, впрочем, не приходится говорить и применительно к первой половине XIII века. Как отмечает Джон Манди, «Франция была все еще очень раздроблена; частные войны[27]27
  Войны отдельных феодальных сеньоров между собой. Как известно, с правовой точки зрения одним из признаков государственного единства является то, что право объявлять и вести войну принадлежит только центральной власти.


[Закрыть] сохранялись там значительно дольше, чем в Англии. Бланка Кастильская объявила их ведение незаконным в королевском домене, но попытка Людовика IX расширить действие этого распоряжения на все королевство натолкнулась на сопротивление… То, что в Англии происходило на общегосударственном уровне, во Франции оставалось на уровне местном»^{46}. Тем не менее и во Франции принцип верховенства королевской власти к XIII веку уже утвердился достаточно прочно. Однако следует признать анахронизмом утверждение, будто система апанажа «подготовила почву для полной и беспрепятственной аннексии земель королем после того, как каждый такой апанаж возвращался к короне»^{47}. Ведь гарантий возвращения не было: ни Людовик VIII, ни другие короли, предоставлявшие апанажи своим младшим отпрыскам, не знали, как сложится судьба последних и станут ли они основателями собственных династий в доставшихся им владениях.

Земли Альфонса де Пуатье действительно вернулись в распоряжение короны, поскольку он умер в 1270 году бездетным. Зато Роберт, погибший в крестовом походе в Египте в 1250 году, основал династию графов д'Артуа, которая в XIV веке благодаря нескольким бракам слилась с родом герцогов Бургундских. Кстати, именно претензии на владения покойного графа Альфонса, выдвинутые Карлом Анжуйским, привели к официальному оформлению правила, согласно которому земли, полученные в апанаж, возвращаются короне в случае, если у их скончавшегося владельца не осталось прямых наследников. Переход апанажа к следующему по старшинству брату, то есть от одной из младших линий королевского рода к другой, не допускался. Такое решение вы пес в 1284 году парижский парламент[28]28
  Во Французском королевстве парламентами назывались органы, выполнявшие главным образом судебные функции.


[Закрыть], отвергнув требования Карла Анжуйского[29]29
  Значительно раньше, в 1250 г., Карл совместно с Альфонсом затеяли другую тяжбу, касавшуюся апанажа: они попытались добиться выделения им части земель, принадлежавших умершему последнему наследнику Филиппа Строптивого, младшего сына Филиппа Августа. Дело тянулось восемь лет и закончилось поражением братьев – оспариваемые ими владения были присуждены короне. Подробнее см. Wood С.Т. Ор. cit. P. 35-40.


[Закрыть].

Таким образом, разделив земли между сыновьями, Людовик VIII поступил вполне традиционно и, скорее всего, без каких-либо задних мыслей. Иное дело, что к тому времени владения Капетингов настолько разрослись, что, получая свою долю наследства, младшие сыновья короля становились небывало могущественными владетельными сеньорами. Дальше многое зависело от субъективных факторов. При Людовике IX эти факторы – долгое правление самого Людовика, тесное сотрудничество между ним и его братьями и дальнейшее расширение владений короны – способствовали укреплению королевской власти. Позднее бывало и иначе[30]30
  Так, после воцарения малолетнего Карла VI (годы правления 1380–1422), который к тому же впоследствии сошел с ума, соперничество между дядями короля – каждый из них владел крупным апанажем, который передал своим наследникам, – привело к резкому ослаблению центральной власти и, в совокупности с другими внешними и внутренними факторами, к глубокому кризису во Франции начала XV в.


[Закрыть]. Рождение Франции было очень долгим процессом. И хотя к концу XIII века благодаря успехам, достигнутым в царствования Филиппа Августа и Людовика Святого, Французское королевство представляло собой одно из самых могущественных государств тогдашней Европы, здание французской монархии достраивалось и перестраивалось и после того, как сошла с исторической сцены старшая ветвь Капетингов – это случилось со смертью ее последнего мужского представителя, Карла IV Красивого (1322–1328). Но фундамент, заложенный этой династией, оказался чрезвычайно прочным.

Рождение Франции: хронология

987 – Гуго Капет избран королем западных франков. В том же году его младший сын Роберт коронован в качестве соправителя.

987–993 —конфликт Гуго и герцога Карла Нижнелотарингского, одного из потомков династии Карла Великого.

996 – смерть короля Гуго, восшествие на престол в качестве единоличного правителя Роберта II Благочестивого.

1006, 1023 – встречи короля Роберта с немецким (восточнофранкским) королем и императором Священной Римской империи Генрихом II. Церемонии, сопровождавшие эти свидания, подчеркивали равенство обоих государей, что заложило основы взаимоотношений между двумя монархиями на многие годы вперед.

1027 —коронация Генриха, второго сына короля Роберта, в качестве соправителя.

1031 – Генрих I наследует престол после смерти отца.

1041 – подавление мятежа Одо, младшего брата короля.

1057 – король оказывает помощь Вильгельму II, герцогу Нормандскому, в подавлении мятежа местных баронов. Сближение с Нормандией в противовес растущему могуществу графов Анжуйских.

1051 – брак Генриха I с Анной Ярославной, дочерью Ярослава Мудрого, великого князя Киевского.

1059 – коронация Филиппа, старшего сына Генриха I, в качестве соправителя.

1060 – смерть короля Генриха, вступление малолетнего Филиппа I на престол – при регентстве Балдуина V, графа Фландрского.

1067 – начало самостоятельного правления Филиппа.

1072–1077 – обострение отношений между Филиппом I и папским престолом в связи со спором об инвеституре.

1076–1087 – конфликты французского короля с Вильгельмом Завоевателем, герцогом Нормандии, с 1066 – королем Англии.

1092 – король расстается со своей супругой Бертой Голландской и женится на Бертраде де Монфор, супруге графа Анжуйского, которую похищает. Из-за этого брака папа Урбан II отлучает Филиппа I от церкви.

1100 – Людовик, старший сын короля от брака с Бертой, провозглашен соправителем.

1101 – попытка Бертрады де Монфор отравить Людовика.

1104 – после публичного покаяния Филипп и Бертрада получают прощение церкви. Примирение Бертрады и младшего короля Людовика.

1107 – компромиссное соглашение между Францией и Святым престолом по вопросу об инвеституре. Визит папы Пасхалия II во Францию.

1108 – смерть Филиппа I, воцарение Людовика VI.

1108–1112 – конфликты с английским королем Генрихом I, графом Блуа и еще несколькими вассалами.

1117–1120 – поход в Нормандию, примирение с королем Англии.

1119 – визит папы Каликста II, союз Франции со Святым престолом.

1124 – конфликт с императором Генрихом V; Людовик VI собирает большое войско у Реймса.

1126 – 1128 – успешные походы в Овернь и Фландрию.

1131 – смерть наследника трона Филиппа, коронованного в качестве соправителя двумя годами ранее. Второй сын короля, Людовик, коронован в Реймсе папой Иннокентием II.

1132–1133 – война короля с графом Тибо II Блуа-Шампанским.

1137 —брак наследника трона Людовика с Элеонорой Аквитанской, смерть Людовика VI и начало самостоятельного правления Людовика VII.

1146 – король признал Джеффри (Жоффруа) Плантагенета, родоначальника будущей династии королей Англии, в качестве герцога Нормандского.

1147—1149 ^– участие Людовика VII во Втором крестовом походе.

1152 – развод короля с Элеонорой Аквитанской, вышедшей впоследствии замуж за Генриха II Английского.

1160 – Людовик VII женится на Адели, дочери графа Блуа-Шампанского.

1159–1170 – конфликты с Генрихом II Английским.

1165 – рождение наследника трона Филиппа.

1179 – тяжелая болезнь короля; коронация Филиппа в качестве соправителя.

1180 – смерть Людовика VII, начало правления Филиппа II Августа. Первый брак нового короля – с Изабеллой д'Эно (сын от этого брака – будущий Людовик VIII).

1185 – в Бовэ заключены соглашения Филиппа II с могущественными графами Шампанским и Фландрским.

1188 – Ричард Львиное Сердце, король Англии, приносит королю Филиппу оммаж за свои континентальные владения.

1189–1192 – участие Филиппа и Ричарда в Третьем крестовом походе.

1193 – скандальный брак короля с Ингеборгой Датской; король не принял жену и сослал ее в монастырь.

1194–1199 – война с Ричардом Львиное Сердце.

1196 – третий брак Филиппа Августа – с Агнессой Меранской.

1200 – папа Иннокентий III объявил интердикт над Французским королевством из-за матримониальных проблем короля Филиппа.

1202 – заочный суд над Иоанном Безземельным, королем Англии, признанным виновным в нарушении вассальных обязательств перед Филиппом Августом.

1204 – покорение Нормандии и Пуату французским войском.

1208 – начало крестового похода против альбигойцев.

1214 – битва при Бувине, Шинонский мирный договор с Иоанном Безземельным, выгодный для Франции.

1215–1217 – война Иоанна Безземельного с английскими баронами и поход французского наследного принца Людовика в Англию.

1223 – смерть короля Филиппа II Августа, воцарение Людовика VIII.

1226 – новый поход короля против еретиков на юге Франции. Болезнь и смерть Людовика VIII.