Текст книги "Падшие в небеса. 1997"

Автор книги: Ярослав Питерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Виктории нравилась некая таинственность в прошлом Андрона Кузьмича, ее забавляло, когда порой дед, так неуклюже играл в «ветерана-разведчика» разбавляя свои байки, какими-то терминами: из шпионских, нелепых романов и фильмов. Она понимала, дед на закате своей жизни тоже играет в важного и значимого для общества человека.

Вика уверенно шла на дальнюю аллею. Она знала, сейчас дед сидит в беседке, что стояла на берегу Енисея. Это был его любимо место. Оттуда открывался фантастический вид на великую сибирскую реку и природу на противоположенном берегу.

Синие горы и светло-лазурное небо. Вот-вот начнется закат. Сумрак еще не опустился, но он уже готов подкрасться, чтобы властвовать над землей. Облака светились, красно-багровым цветом. Солнце устало садилось. Медленно и не спеша, опускалось за сопку на западе. Длинные, нелепые тени от прохожих и деревьев, растянулись по асфальту аллеи.

Вика всматривалась в силуэт беседки. Она медленно надвигалась из-за зелени кустов. Там под полукруглой крышей сидел человек. Это был дед. Она знала это он…

Но через пару шагов Вика вдруг испугалась. За силуэт деда она приняла фигуру молодой женщины, вернее девушки. Красивой и немного странно одетой. Незнакомка, сидела запрокинув нога на ногу. Они были длинные и стройные в обтягивающих кожаных штанах. Черная, тоже кожаная куртка кокетливо расстегнута наполовину. Темная блузка, тоже рассхлестнулась в глубоком вырезе, оголив красивые, полные груди.

Виктория осторожно подошла ближе, замедлив шаг, переступила порог беседки. Девушка не обратила на нее внимание. Она смотрела куда-то вдаль: на Енисей или на темно синие горы на том берегу.

Вика застыла в нерешительности каком-то тревожном замешательстве. Она непроизвольно вглядывалась в черты красотки. Черные, как смоль волосы, красиво заколоты на затылке длинной серебряной спицей. Она, как маленькая стрела, пронзила прическу, блестела в лучах закатного солнца. Узкие брови в разлет. Ярко-алые губы не казались пухлыми. Тонкий аккуратный носик и большие, карие глаза.

Вика растерянно осмотрелась по сторонам и устало села на скамейку. Девица в кожаном одеянии покосилась на нее и приветливо улыбнулась:

– Вы кого-то ищите?

– Да… – выдавила из себя Вика.

– Понятно. Мы все, кого-нибудь, ищем…

– Вы, вы тут человека не видели? Такой седой мужчина, высокий, – боязливо и виновато, спросила Виктория.

Девица пожала плечами и ухмыльнулась. Она оценивающе: с головы до ног, окинула взглядом Викторию и хмыкнула:

– Он вам кто? Отец?

– Нет, дед,… – словно заворожено даже не понимая, почему она должна отвечать, буркнула Вика.

– А понятно. Ух уж эти старики! С ними столько мороки! Ходят. Бродят, что ищут… да, я знаю, что они ищут…

– Так вы видели?

– Да видела.

– А куда он пошел? – взволнованно спросила Вика.

– Хм, куда, ему одиночество нужно. Одиночество. Вот он и мучается! Это видно сразу.

– Вы, кто такая? – взвизгнула Вика. – Что вы себе позволяете?

– Я? – удивилась, но не обиделась на ее окрик девица. – Я ничего не позволяю. А вы? Вы что хотите?

– Я хочу своего деда найти! Понимаете? – Вике вдруг стало страшно.

Она вдруг почувствовала какое-то паническое чувство беззащитности и обреченности. Но тут девица ее успокоила, она, равнодушно пожав плечами, отвернулась от Вики и каким-то радостным и беспечным тоном сказала:

– Да вон туда ваш дед пошел. Туда! Он хотел минералки купить. Кстати и меня угостить обещал! К ларьку он пошел! – девица ткнула в глубину аллеи своим острым и длинным ноготком, накрашенный бардовым лаком.

Вика почему-то успела рассмотреть этот цвет. Ноготь, как вспышка мелькнул у нее перед глазами. Виктория вскочила с лавки и кинулась в указанном красоткой направлении.

Она бежала по дорожке. Она боялась опоздать. Страх, не ведомый ей ранее страх, опасности за близкого, овладел разумом.

«Дед! Он ведь такой старый! Дед! Него ведь больное сердце! А что если?!.. А что?!!» – Вика давилась страшными предчувствиями.

Она неслась по дорожке к торговым ларькам, что стояли невдалеке. Там мелькнул силуэт человека. Еще один. Наконец Вика на ходу смогла рассмотреть женщину в белом халате!

«Врач! Врач, они, уже вызвали врача! Нет! Господи только не это!» – слезы прыснули из глаз. Маленькая обречено и как-то обессилено заплакала.

Дверь павильона она рванула с такой силой, что на мгновение показалось, она оторвала ручку. Еще шаг и Вика налетела на человека! Она наступила ему на ногу и сильно толкнула в грудь! Мужчина вскрикнул, и чуть было не упал. Вика, подняла глаза, это был ее дед! Андрон Кузьмич Маленький! Лицо его скривилось от боли. Хотя старик попытался из себя выдавить улыбку.

– Девушка! Вы что с ума сошли! Вы же мужчину чуть не сбили! Вот дает! – заверещала продавец за прилавком.

Здоровенная тетка с ярко рыжей шевелюрой, подстриженной под мальчика таращилась на нее грязно накрашенными глазами, с разводами, более похожими на татуировку индейцев.

– Викуся! Ты, что родная? – Андрон Кузьмич схватил Вику за плечи.

Из его руки выпала пластмассовая бутылка с минералкой. Вода, зашипев, словно артиллерийское ядро девятнадцатого века, закрутилось по полу. Вика тяжело дыша нелепо посмотрела на бутылку, упав на грудь к деду забилась в рыданиях!

– Что случилось деточка? Что случилось! – испуганно причитал Маленький.

Старик, нежно обняв внучку, гладил ее по спине. Продавец виновато вздохнула и отвела взгляд.

Вика плакала не долго. Уже через пару секунд она улыбнулась, посмотрев деду в глаза, смахнула со щек слезы. Маленький нежно погладил девушку по щеке, кряхтя наклонился, подняв бутылку с пола. Вика бросилась ему помогать. Она неосторожно опустилась на колени…

Они медленно шли по аллеи. Вика взяла деда под ручку и положила ему голову на плечо. Он нежно бормотал ей:

– Внученька, ты, почему-то считаешь меня таким беззащитным, почему-то… спасибо конечно… спасибо за заботу! Но! Да я разменял девятый десяток! Но и что? Я еще вполне бодрый старичок! И фору могу дать любым молодцам! Женихам твоим! Понятно? А ты, ты вдруг продумала, что я упал тут! Умираю! Да я если умирать буду, обязательно тебя перед этим тебя позову! Что бы простится! Только вот это не скоро будет! Я еще своих правнуков посмотреть хочу! Внуков сына и детей твоих! А ты! списываешь меня раньше времени! Нет, доченька, нет внученька…

– Ой, не знаю дед! Раньше такого никогда со мной не было! Я конечно переживала. Переживала, но тут так испугалась! Так испугалась! Я видела тут женщина в белом халате ходила! Подумала врач! Подумала скорая приехала за тобой! Вот! – Вика нежно поцеловала деда в щеку.

Тот улыбнулся. Было видно, что старику приятно. Он тяжело вздохнул и ласково сказал:

– Ой! Доченька внученька! Это была ведь продавец мороженого! Она всегда в халате белом! Форма у нее такая! И чепчик еще! А ты? Нет, нет, не надо. Да и не стоит так бояться! Не стоит! Смерти не надо бояться,… – Маленький, погрустнев, вновь тяжело вздохнул и как-то загадочно добавил. – От нее ведь все равно не уйдешь. От нее вообще не надо бегать!

– Дед! Не говори так! Что теперь ждать эту тетку с косой? А? Да нет, с ней надо бороться! А если так вот безвольно рассуждать так ничего хорошего не будет!

– Да, да! Внученька. Ты права, – Маленький вновь погладил Вику по руке. – Только вот мы часто не понимаем, не мы боремся то, со смертью, а она с нами играет…

Они незаметно для себя вышли к их любимой беседке на берегу. Андрон Кузьмич остановился, перед тем как сесть на лавку и осмотрелся по сторонам. Он словно искал кого-то взглядом.

– Ты кого-то потерял? Ищешь кого? – подозрительно спросила Вика.

– Нет-нет,… – растерянно ответил Андрон Кузьмич, медленно садясь на скамейку.

– А, что вот смотришь по сторонам? – Вика ехидно ухмыльнулась – Ты уже может тут, с какой старушкой познакомился? А? А то смотри у меня! Казанова престарелый! Седина в бороду… а?

– Нет, нет. Просто, тут, сидела девушка одна, она пить захотела. И вот я пошел, так сказать минералки купить. Она такая молодая.

– В кожаном? – прикусив губу, ревниво спросила Виктория.

– Да,… – Маленький растеряно покосился на внучку. – А ты откуда знаешь?

– Да уж,… видела я тут эту девицу. Когда тебя искала.

– И что? Что? – Андрон с тревогой в голосе вновь осмотрелся по сторонам. – Нормальная девушка. Мы мило так беседовали.

– Дед, да нормальные девки в таких одеждах не ходят! В коже вся! Титьки на выворот! И вообще, она на сатанистку похожа! Или на одну из этих как там их Готы что ли?

– На кого? – испуганно спросил Андрон Кузьмич.

– На сатанистку! Есть такая секта, они не в Бога, а в дьявола верят! Он у них, вроде, как главный! Вот! Они кошек на могилах режут!

– А?! Ха! Ха! – неожиданно расхохотался дед.

Он заливался веселым смехом и отмахивался руками.

– Что тут смешного? – обиделась Вика, выхватив у старика из руки бутылку с минералкой, отпила прямо из горлышка.

– Нет-нет Викуся, она не сатанистка. Она очень образованная девушка. Мы с ней о вечном говорили. Приятно было. У нас тема общая нашлась!

– Хм, какая еще общая?

– Тема-то?! Да вот такая! Есть ли справедливость на свете!

– Ну, ты загнул дед! – Вика тоже рассмеялась.

Они улыбались. Им бело весело и приятно на душе. Так бывает у людей, когда что-то страшное миновало, или, когда ты ждал беды, а она не пришла в той дом! Когда ты был уверен, что случится что-то ужасное, но не угадал!

– Знаешь дед! А у меня новость!

– Хм, что на этот раз?

– Я буду учиться на юрфаке! Я пойду, восстановлюсь! Получу диплом! Адвокатом буду!

– О-о-о! Это очень хорошо! – Андрон Кузьмич обнял внучку за плечи и поцеловал в лоб.

– И еще! Я замуж выхожу! – осторожно и тихо добавила Вика.

Дед насторожился. Он вздрогнул. Вика это почувствовала своим телом. Она посмотрела старику в глаза. Но в них, ни намека на растерянность или сомнение.

– Дед, почему ты молчишь? Ты не спросишь за кого? – ревниво и обиженно буркнула Вика.

– За кого? – равнодушным тоном спросил Андрон Кузьмич.

– За мужчину! Очень красивого и главное талантливого! Он поэт! Литератор и драматург! Он стихи пишет и пьесы! Он, он, очень талантливый! Очень!

Маленький тяжело вздохнул. Он даже не посмотрел на Вику.

– Я думаю, ты плохого не выберешь. Хотя у тебя же был как этот, ну высокий такой, рыжий?

– Олег, что ли? Фу, так я с ним еще два года назад уже рассталась! Нет! Этот человек не какой-то, там мальчик-юнец. Он солидный мужчина! Он уже знает, что такое жизнь и как ее надо под себя прогибать!

– Он, что же старше тебя?

– Хм, да. А что? Причем тут возраст? – Вика надула губки.

– И на сколько?

– На пятнадцать лет… вернее на четырнадцать и десять месяцев!

– Ему, что уже тридцать пять? – недовольно буркнул старик.

– Да, а что тут такого? Ну, вот начались предрассудки!

– Да нет, ничего. Тебе жить! – Андрон Кузьмич погладил внучку по плечу и чмокнул в щеку. – И все же, будь внучка осторожней, не пускай себе в сердце сразу! Ой, не пускай! Человека надо понять! Пустишь, поздно будет, разобьет тебе сердце!

– Дед! Дед! Ты, что? Говоришь так, как будто кто-то тебе сердце разбил? Ты же всю жизнь бабушку любил! Сам говорил!

– Любил! – пожал плечами Андрон Кузьмич. – Но жизнь, Вика, такая сложная штука.

– А я знаю, чем тебя порадовать! Тебе его имя понравится! – радостно воскликнула Вика. – У него имя коммунистическое! Тебе же нравится все коммунистическое?!

Старик рассмеялся. Он похлопал внучку по руке и довольным тоном сказал:

– Мне не все коммунистическое нравится. А порядок, который был тогда! Понимаешь внучка! Ты-то не можешь знать, как тогда все было! Проще и понятней! Вот, что мне нравится! Из прошлого! Вот, что дочка! А не коммунистическое, как ты говоришь?!

– А нам говорят, тогда, народа много расстреляли безвинного,… – буркнула Вика.

Дед погрустнел. Вика это заметила. На лицо наползла маска разочарования. Он осунулся, посмотрев вдаль, грустно спросил:

– Ну и как же, у него имя-то?

– Его? – Вика виновато покосилась на деда и тихо добавила. – Вилор… а расшифровывается как… Владимир Ленин… Октябрьская революция…

– Хм, и кто ж, его, так назвал-то?…

– Как кто, родители?!

Маленький тяжело вздохнул, сощурившись, грустно вымолвил:

– Ну и правильно назвали. Пусть. А фамилия, у него какая?! Надеюсь не Дзержинский?

– Нет! – Вика хлопнула в ладоши. – Никаких поляков, немцев и евреев в нашей семье не будет! У него настоящая русская фамилия! Щукин он!

Маленький вновь вздрогнул. На этот раз его лицо побелело. Скулы сжались. Старик внимательно посмотрел внучке в глаза. Она даже испугалась, что деду станет плохо.

– Ты, что дед?! А?! Что?!

– Нет, ничего, просто, – Маленький отвел взгляд. – Просто так, что-то сердце кольнуло…

Вика погладила Андрона Кузьмича по спине и ласково предложила:

– Может, домой пойдем? А? Пойдем?

– Да-да, конечно и все же есть справедливость. Есть!

– Ты, про что? – удивленно спросила Вика.

Она видела, дед продолжает, кого-то искать, осматриваясь по сторонам. Его руки дрожали. Таким взволнованным она его раньше не видела.

– Ты, о чем?! Дед?!

– Мне эта девушка, ну эта, в кожаном, странную фразу сказала…

– Какую еще фразу? – недовольно буркнула Виктория и потянула деда за руку. – Пойдем домой!

Но Андрон Кузьмич отмахнулся и вновь, тревожно осмотревшись по сторонам, добавил:

– Она сказала, за все в этой жизни надо платить. А я с ней не согласился. Мы поспорили. А она мне, так, знаешь ехидно, добавила: и после нее тоже надо платить, а вдруг она мне будущее предсказала? Невольно, а?! Вика?

– Тьфу, ерунда, какая-то! Тоже мне нашел, кого слушать! Тоже мне пророк в кожаных штанах! Прорицательница хренова! Она сразу мне не понравилась эта чернявая! Выкинь ты ее из головы! Пошли!

На этот раз старик поддался, привстав со скамейки, посмотрел под ноги. Там, на полу, у самой ножки лавки, лежал в пыли маленький алый кусочек. Как капля крови осколочек ноготка светился на сероватом бетоне. Андрон Кузьмич обнял внучку за плечи и тихо спросил:

– Как ты говоришь, фамилия жениха-то, Щукин?!

– Да, да, я тебя с ним познакомлю. Скоро!

Глава шестая

Мужчина в потертой кожаной, куртке сидел на скамейке и жмурился от солнца. Он, откинувшись на спинку, то и дело поворачивал голову, подставляя светилу по очереди: то правую, то левую щеку. Глаза он не открывал и на шум улицы вообще не реагировал. Казалось, он занят исключительно будущим загаром своего лица.

Даже когда рядом на скамейку подсел еще один человек, мужчина в кожанке не покосился в сторону соседа. Он продолжал, как ни в чем не бывало, нежиться под лучами солнца. Новоявленный сосед, зло бросил взгляд на загорающего чудака и тихо сказал:

– Здравствуй.

Но мужик в кожанке опять проигнорировал присутствие постороннего. Он тяжело вздохнул, помолчав несколько секунд, зло бросил:

– Зачем звал?

– Что не здороваешься? – сосед недовольно покосился по сторонам.

– Ну, здравствуй, если тебе легче так будет, то вот мое приветствие. Здравствуй. Давно не виделись. Несколько лет. Я уж грешным делом подумал, что больше все, не судьба нам увидеться. Не нужен я тебе. Поэтому и не поздоровался. Зачем вообще человеку здороваться с прошлым. Тем более, не очень приятным. Вернее, не очень лицеприятным. А еще точнее с противным и гнусным прошлым, за которое всегда стыдно. Так зачем звал?

Сосед тоже откинулся на спинку, расстегнув пиджак дорогого костюма, расслабил галстук. Зажмурив глаза, он тяжело вздохнул и тихо, даже как-то с неохотой пробубнил:

– Работа есть. Деликатная.

– Работа? Странно. Работа появилась, – мужик в кожанке, приоткрыл один глаз и покосился на соседа. – Интересно, кого нужно в наше-то, теперешнее время, убивать?! Все вроде кончилось уж лет пять назад. Все стали добропорядочными. Бандиты в банкиры подались, рэкетиры в предприниматели. Киллеры в сотрудники безопасности. Менты в охранники. Неужто, все «по новой»?! Передел начинается? Опять друзья конкуренты? Опять враги партнеры? Странно?!

– А раньше ты таким говорливым и любознательным не был. Получал фото. Деньги и работал. За это я тебя и ценил, – сосед в пиджаке выпрямился и зло ухмыльнувшись, стукнул кулаком по сиденью скамейки. – Случилось что?

Но мужик в кожанке вновь не отреагировал. Он продолжал полулежать с закрытыми глазами:

– Много воды утекло. Много. Как говорится, все меняется в этом мире. Ничто не вечно. Так и я поменялся. Не тот я уже. Женился я. Ребенок есть. Поэтому на это встречу я шел с неохотой. С начало хотел, вообще не приходить. Но потом подумал, ведь ты не отстанешь.

Сосед разозлился. Но эмоции сдержал. Он презрительно посмотрел на мужчину в куртке, усмехаясь, спокойно сказал:

– Правильно подумал. А, что семья есть, так это хорошо. Заработаешь. Дочке или кто там у тебя, сыну подарков купишь. И жене. Или еще лучше съездите, куда ни будь отдохнуть. Так, что пришел не зря. Да и кто лучше тебя работу-то сможет сделать. У тебя же и гарантия и качество…

На этот раз мужик в кожанке дернулся. Он открыл глаза и словно, очнувшись ото сна, мотнул головой как конь:

– Да уж! Гарантия! Действительно. Ладно! Что нужно?! Ближе к делу давай. И не тяни.

– Работу нужно сделать как можно быстрее! – тот, что в пиджаке затянул галстук и поправил узел под рубашкой.

– Ты говори что-надо-то? – мужик в кожанке устало отмахнулся и отвернулся, словно обиделся на собеседника.

– Одного выскочку нужно убрать. На следующей, неделе. Пятьдесят тысяч.

– О! Хорошие деньги, – ядовито произнес тот, что в кожанке. – Раньше, ты никогда, такие гонорары не платил. Что важная шишка? Много охраны?

– Нет, он не шишка. Но личность известная. Вот фото, – тот, что был в пиджаке, достал снимок из внутреннего кармана и протянул его собеседнику.

Мужик в кожанке устало взглянул на фотографию. Грустно улыбнулся, сморщив брови, тихо пробубнил:

– Мне его лицо знакомо, но вспомнить не могу, кто это?

Тот, что в пиджаке, не ответил. Он, привстал со скамейки, вырвав резким движением фотографию из рук собеседника, убрал ее обратно во внутренний карман, суровым тоном добавил:

– Его нужно убрать так, чтобы об этом никто не знал. И лучше будет, если тело его не найдут. Это главное условие. Никой прессы! Никакого освещения в газетах и на телевидении! Что бы в сводках он не значился! Что бы вообще, никто не знал о его смерти! Что бы он просто пропал! Сгинул! Исчез! Вот и все! А как ты это сделаешь, мне наплевать! Хоть на рыбалку с ним съезди, хоть в тайгу его замани! Мне все равно! Его просто не должно быть!

Мужик в кожанке пожал плечами:

– Ты что нервничаешь? Я что-то тебя не узнаю? А, впрочем, это твой геморрой! Как зовут клиента? Чем занимается?

– Поэт и драматург. Вилор Щукин. Слышал о таком? – вздохнул мужчина в пиджаке.

Он устало опустился назад на скамейку. Тот, что в кожанке удивленно покосился на соседа и присвистнул:

– Ну, как же слышал! Вот тебе раз?! Поэт! Писатель?! Ну, ты даешь?! Такого еще не было. С каких это пор у нас в стране поэтов стали заказывать? Что-то не то. Он что, написал памфлет на тебя? А ты обиделся? Во-дела!

– Брось эти шуточки! Мне нужно, что бы ты его убрал. И не в памфлете дело…

– Нет. Так не пойдет. Я должен знать, за что ты его приговорил?! Иначе ничего не будет! Я теперь поменял свои условия работы, – заупрямился мужик в кожанке.

– Что за ерунда?! Раньше ты никогда не интересовался этим?! Зачем тебе? Какая разница – за что? За деньги или нет?! Мешает он мне!

– Я же говорю. Времена меняются. И я тоже. Я же не отговариваю тебя. Просто я должен знать, что он такого сделал?

Тот, что был в костюме, тяжело задышал, отвернулся и надув губы махнул рукой. Было видно, что он обиделся на собеседника. Но мужик в кожанке пожал плечами и равнодушно, с некой издевкой в голосе сказал:

– Впрочем, как хочешь. Можешь обратиться к другому. За такие деньги тебе уберут не только поэта, но и всю его семью, а также всю редакцию издательства…

Тип в костюме, вновь подскочил со скамейки, махнув рукой, зашипел в лицо собеседника:

– Ну, хорошо! Хорошо! Я скажу, если тебе после этого будет легче работать?! В общем, он спутался с Викой! С дочерью! Запудрил девчонки мозги. Та влюбилась в этого балабола без памяти. Мечтает замуж за него. В общем, совсем с ума Вика сошла. Я ей говорю надо в университет на учебу. Бизнесом своим заниматься, а она и слушать не хочет! Говорит без этого поэта никуда! В общем, он мне, как гвоздь в заднице! Прошу тебя реши мою проблему!

Мужик в кожанке насупился. Внимательно посмотрел в глаза собеседника, покачав головой, отвернулся. Он медленно достал из кармана пачку сигарет и закурил. Тот, что в пиджаке его не торопил.

Ждал.

Наконец мужик в кожанке бросил окурок на асфальт, раздавил его кончиком ботинка, затем подняв «бычок» и положил в карман.

– Привычка, извини… да! Дела. Такого я не ожидал! Вика… девочка… Какая она сейчас? Уже, наверное, совсем взрослая! – мужик в кожанке покосился на соседа. – Красавица, небось? Влюбилась, говоришь. Ну, так это хорошо! Что ты загрузился-то? Я не знаю, тебе бы радоваться надо! А ты! Поэт! Убрать! Да плюнул бы, раз дочь так хочет, дал благословение! Пусть поженились бы! Внука тебе бы родили! Жили бы счастливо! А ты! Убрать. Убрать дело не хитрое…

Собеседник не ответил. Он вновь медленно сел на скамейку и расслабив галстук, посмотрел на небо. Они так и сидели молча, словно не зная, что сказать. Словно и слова то все были сказаны, и пора уходить, а так не хочется. Но неожиданно мужчина в костюме встрепенулся, и зло посмотрев на соседа, процедил сквозь зубы:

– Я себя не узнаю сейчас! Я контроль теряю!

Мужик в кожанке пожал плечами. Собеседник метнул на него недобрый взгляд и монотонным, почти металлическим тембром в голосе, заговорил:

– И ты туда?! Твое мнение никто не спрашивает. Я тебе хорошие деньги плачу. Тебе-то какая разница?! Влюбилась?! Замуж?! Розовые слезы мне эти не к чему! На черта, мне эти сопли и слюни?! Не для того я старался вон из кожи лез, пробивался наверх?! Деньги зарабатывал? Что бы раз и моя дочь, за какого-то поэта замуж вышла! И детей от него рожать! Все насмарку?! Нет! Ни фига! В общем, мне нужно, что бы ты его убрал.

Мужчине в кожанке разговор надоел. Он откинулся на спинку и закрыл глаза. Махнув рукой, ответил с неохотой:

– Как Вика это переживет? Ты о ней-то подумал? Она ведь если, что-то заподозрит или узнает, так она тебя возненавидит. И тогда добиться ее прощения тебя будет не просто. Характер то у нее будь здоров, помесь твоего и ее матери покойной. Та, тоже кремень была. Так, что тебе еще подумать хорошенько надо.

Но слова на собеседника не подействовали. Он даже не задумался, ответил быстро и без запинки:

– Да думал я обо всем! Думал! И не один день! Понимаю я все. Поэтому и прошу тебя, все сделать так, чтобы он просто исчез. Канул. Нет его. Вроде как пропал без вести. Тем более, я ему кое-какое предложение сделал. Он вскоре в Париж уезжает. Так вот все надо сделать так, что вроде как уехал и пропал. Тогда Вика на меня не обозлится.

– Да, ты мастер интриг. Это у тебя жилка есть. Ловчее никто придумать не мог. И все же мне жаль Вику. Страдать девчонка будет. Да и поэт этот, неужели он дурак такой? Может тебе с ним поговорить?

– Да говорил я уже с ним! Говорил!

– Ну и что?

– Он вроде бы согласен отстать. Он согласен уехать в Париж. И деньги взять готов.

– Ну, так в чем дело?

– Да не верю я ему! Не верю! Это же поэт! Человек творческий, сегодня одно говорит, а завтра его другая вошь укусит! И возьмет, и поменяет решение! Вот поэтому и хочу подстраховаться! – вновь разозлился тот, чтобы в пиджаке.

– Э-э-э! Это плохо! Плохо это! Людям нужно верить! Людям нужно доверять, иначе некуда. Вот, например, мне же ты доверяешь? А почему? Потому, что веришь! Так, что зря ты. Может он человек слова? Ты же его плохо знаешь?

– Что? Людям нужно верить? Да если бы я людям верил, добился бы я всего, что сейчас имею? Нет! Если бы я людям верил, был я сейчас живой? Нет! О чем ты говоришь? Доверять! Кому? Да эти люди тебя и съедят!

– Ой! У каждого своя правда есть. И жизнь такая штука, что не дай Бог! Она ведь не предсказуема. Вот говоришь, ты добился всего, а кому нужно будет, все твое добро, если Вика возьмет и не пойдет по твоим стопам? Ну не захочет она быть такой как ты? И империя ей твоя вдруг не понадобится?

В этот момент мимо скамейки по аллеи прошла длинноногая девица. Она старательно выписывала бедрами и стучала длинными каблучками по асфальту. Оба мужчины неравнодушно проводили ею взглядами. Оценивая прелести фигуры, оба тяжело вздохнули и покосились друг на друга. Тот, что в пиджаке ухмыльнулся и продолжил:

– Вот, как ты заговорил?! Ты посмотри! Прямо словно проповедь читаешь! А может быть тебе в священники податься? А? Будешь людей на путь истинный наставлять! Учить правильно, поступать! А? Исповедовать?

– Семья же у меня. Кормить надо. Поэтому отпала эта тема. Хотя я в последнее время очень часто в церковь хожу.

– Скажите, пожалуйста! Батюшка! А, что ты своей пастве бы говорил про не убий? Какая там она, пятая, шестая заповедь? А? В церковь он ходит! Может ты еще свечки за упокой души убиенных, ставишь?

Мужик в кожанке дернулся. Глаза сверкнули ненавистью. Кулаки сжаты, на скулах заиграли желваки:

– Не зарывайся! Не надо! Про Бога. Не надо! Бога не трогай. Эта тема закрыта. И это мое личное дело, ходить в церковь или нет?!

– Слушай, заткнись! Я смотрю, ты совсем в религию подался, – гневно резанул тот, что в пиджаке. – Опасным становишься. Может, ты еще, на исповеди батюшке про заказы мои говорить будешь? А? Может, мне теперь тебя бояться?

– Нет, не бойся. Это твоя тайна и я не вправе о ней никому говорить. Это твой грех. Я молчать буду. Только вот про боязнь, тебе себя самого бояться надо. Подумать и поразмыслить. А я, видит Бог, все сделал, чтобы тебя отговорить. Но видно не судьба, – тяжело вздохнул мужик в кожанке.

– Ладно! Вижу, разговор слишком далеко зашел. Мы с тобой не на телевизионном ток-шоу. Короче. Берешься?

– Я от слов своих никогда не отказывался. И никогда не отступал и никого не предавал и не кидал. Поэтому я сюда и пришел.

– Ну вот, это другое дело! Узнаю «Сережу меткого»! – довольно воскликнул тот, что в пиджаке. – Сразу бы так! А то развел тут сопли про жалость и правильность воспитания! Раз уж я решил поэта в тираж, значит, так оно и должно быть. Поверь, я не горячий какой кавказец, который впопыхах, готов кучу народа не за что, замочить, нет! Я долго думал. И решение это родилось в муках. Но ты меня знаешь, коль я решил, назад не отступлю. Вот тебе задаток! – он протянул темно-синий конверт из плотной бумаги. – О сроках мы с тобой решили. Но работать надо уже сейчас. Он очень скоро в Париж засобирается. Поэтому, скорее всего, это надо будет сделать в ближайшие дни. И еще, я не сказал, почему я пятьдесят плачу, так дорого. Потому, что тут не один заказ. Вернее, заказ на двоих. Еще одного человека надо будет убрать.

Мужик в кожанке покосился на конверт и брезгливо отпихнул руку собеседника:

– А вот это уже не по правилам! Об этом обычно говорить сразу надо! Так мы с тобой никогда не работали. И я, твой заказ не приму…

– Да погоди ты! Погоди! Я все объясню! Деньги-то хорошие это первое. И второе! Это не мне надо будет убрать второго человека. Не мне. Но так надо.

– Что значит не тебе? А кому? Ты, что темнишь?

– Кому, кому? Ему! – раздраженно ответил тот, что в пиджаке.

– Не понял?

– Ну, ему, поэту, объекту твоему.

– Что? Этот приговоренный еще и сам хочет, чтобы кого-то я убрал? – вспылил мужик в кожанке.

Он внимательно смотрел на собеседника и ехидно улыбался. Тот, отвел взгляд и, тоже ухмыльнувшись, тихо ответил:

– Ну, не ты конечно, не ты. А вообще. Он просил меня, что бы я нашел ему специалиста по этой проблеме. Вот ты и будешь за специалиста.

– Ничего не понимаю? Что значит будешь?

– Ну, условие он мне поставил, помимо денег и Парижа найти ему человека, который решит проблему ему неугодного человека. В общем, ему тоже убрать одного человека надо!

– Во дела! – присвистнул мужик в кожанке. – Поэт хочет заказать кого-то! Ну, мать его! Такого я еще не видел! И кого он хочет замочить? Уж не коллегу ли по перу? А может быть, издателя, какого? Который не хочет его стихи печатать? А? – рассмеялся он.

– Нет, не угадал. Он хочет убрать мужа одной бабы, в которую сам влюблен. Вот и все. Просто все как дважды два.

– Что? Убить мужика бабы, в которую влюблен?! Ну, дела! Точно поэт! Ну, прямо по Шекспиру! Драма! Нет, трагедия! А она-то знает? Она-то одобряет это? Муж-то богатый? А? Может, все это из-за денег?

– Да, что ты, ко мне пристал?! Откуда я знаю? – разозлился тот, что был в пиджаке.

Он в очередной раз встал со скамейки и, поглядев по сторонам, махнул кому-то рукой. Затем покосился на мужика в кожанке и добавил. – Он мне не сказал! Он лишь сказал, что любит бабу какую-то и все! Мол, мужик у нее сволочь, им не дает счастливо любить друг друга! А имя он мне не назвал.

– И что? Я не ясновидящий! Кто объект-то?

– Он сам тебе скажет. Так, что ты уж сам с ним пообщаешься. В общем, меня это не касается и не интересует сильно. Тем более плевать я хотел, кого этот поэт там любит, по кому сохнет. Он дочери моей мозги пудрил, а сам с другой бабой крутил шашни! А ты, вон его жалел. Так, что будь любезен. Сделай, что я прошу. И, что он просит. Я лишь оплачу его заказ. Вот такой у тебя деликатный заказ.

– Ну, дела! Да! Втягиваешь ты меня, чувствую, в авантюру, – тяжело вздохнул мужик в кожанке.

– Ладно. Еще увидимся. Мне ехать надо. Дела.

Из кустов вышли два высоких парня. Оба в черных костюмах. Они уверенно и быстро подошли к скамейке, на которой сидели собеседники. Тот, что был в дорогом пиджаке, шепнул одному из здоровяков что-то на ухо. Тот понимающе кивнул головой. Парни развернулись и ушли по аллее. Мужчина в дорогом костюме покосился на собеседника, махнув рукой, тоже отправился в след своим помощникам.

Мужик в кожанке остался сидеть в одиночестве. Он лениво рассматривал удаляющуюся фигуру своего знакомого.

* * *

– Дед, а ты вообще, когда ни будь, лгал? – Вилор ехидно прищурил левый глаз.

Павел Сергеевич грустно кивал головой и помешивал в кружке горячий чай, тихо побрякивая ложечкой о фарфоровую посуду. Внук был возбужден. Клюфт заметил, у Вилора покрасневшие глаза. Он, наверное, не спал ночью. Наверное, опять пил. Его запои становятся все длиннее и длиннее. Ему тридцать пять, а он после очередного загула временами походит на пятидесятилетнего мужика.

«Это надо остановить. Это надо пресечь. Но как? Кто остановит? Он пьет отчаянно. Словно падает в яму забытья. Он временами перестал помнить, что делал вечером. Он теряет память. Ему тяжело. Ему так тяжело. Но почему? У него все есть! У него есть любимая женщина, у него есть любимая работа. Его никто не преследует! Он просто сам придумывает себе проблему! Но почему? Зачем это ему? Зачем?! Нами бы в молодости с Верой! Верочкой его проблемы! Мы бы были счастливы! Почему все так?» – мысленно мучился Павел Сергеевич.