Текст книги "Падшие в небеса. 1997"

Автор книги: Ярослав Питерский

Леонид погрустнел. Взгляд его потух. Маленький надул губы и потер кончиками пальцев переносицу:

– Позвольте спросить? А, что такое есть в жизни поэта, что заставляет его пойти на такой шаг? Странно? Обычно, во все времена, наоборот, как говорится, поэтов заказывали. Наоборот, завистники его смерти желали. Власти травили! Ну и так далее, ну и так прочее. А тут, вон оно как, поэт собирается убрать человека?! Кто он? Конкурент? Более талантливый коллега по перу? Чья ж жизнь нужна вам?

Щукин тяжело вздохнул:

– Да какая вам разница?! Вам то, что? Согласны или нет? Тут, дел-то… для вас…

– Ну, вы вообще из меня монстра сделали?! – возмутился Леонид. – Думаете мне все так просто, раз и дать команду человека убить?! Раз и все?! Нет! Любезный. Вы ошибаетесь. Мне все равно знать нужно, что за человек, за что вы его приговорили?

– Да бросьте вы! Вам просто любопытно! Да и потом. Если вдруг все раскроется, вам же лучше. Не знали ничего и не ведали. И вообще, никакого отношения к этому не имеете. Как говорится: меньше знаешь, дольше спишь!

Маленький тяжело вздохнул. Ехидно улыбнулся и кивнул головой:

– Ну, что ж, пожалуй, вы правы. Есть, какая-то логика. И все-таки. Мне, просто любопытно, из-за чего вы хотите смерти этого человека?

Щукин зло посмотрел на Маленького и сквозь зубы процедил:

– Не волнуйтесь, не из-за денег. Из-за любви.

– Что? Что? Из-за любви?! Ха! Ха! Вы, что, правда? – рассмеялся Леонид.

– А, что тут такого?! Или для вас это дико? Когда один мужчина желает смерти другого из-за любви?! – возмутился Щукин.

Ему стало обидно. А Маленький, продолжал даваться смехом:

– Ха! Ха! Ну, вы даете? Из-за женщины? Из-за бабы?!! Ну, не ожидал!

Щукин, вскочил и, отвернувшись от гостя, словно стесняясь его, тихо сказал куда-то вдаль:

– А, по-вашему, нужно было из-за денег его убить?

Маленький протер глаза платком. Успокоившись, сказал смешливым тоном:

– Ну не ожидал. Ну, вы оригинал. Поэт. Выходит, вы и моей дочери мозги пудрили?! Все как в театре?! Поэт, любовь, женщина! Еще одна! Смерть! Красиво, но глупо-то как?! Как это оказывается глупо?! Убить человека из-за бабы?!

Щукин брезгливо ухмыльнулся:

– Да, я вижу, вы совсем не из этого измерения. Вас испортили деньги, власть и карьера. Вы забываете свои человеческие качества, причем самые красивые человеческие качества! Любовь, что может быть прекрасней? С ней и смерть рядом смотрится романтично! Понимаете? Нет, вам этого не понять. Хотя… Вы ведь готовы из-за любви к дочери, ну, скажем уничтожить человека? Готовы! Вон, у вас на лице это написано. Хотя, как я подозреваю тут другое…

– Что другое? Я отец.

– Нет. Тут тщеславие. Вам не благополучие вашей дочери важно, а что бы она такой же, как вы стали. Такой же. Что бы она, могла людей как каток, под асфальт закатывать. Что бы шла напролом. И главное деньги. Вот ваши три кита. Не так ли?

Маленький тяжело вздохнул. Тоже встал и печально произнес:

– Да, я вижу, мы с вами в наших рассуждениях о жизни, слишком далеки. Я по земле хожу. А вы, где-то там, далеко летаете. Хорошо. Раз вы, так хотите, пусть будет, по-вашему. Но учтите! Вы тоже сделаете, как и обещали. И больше никогда, слышите! Никогда к моей дочери не подойдете! А она никогда не появится на пороге вашего дома. Уговор есть уговор. Ждите, вам позвонят. Назначат встречу. И все-таки, почему вы хотите убить того человека из-за женщины? Она, что предпочла его вам? Почему вы решились на это?

– Нет, все проще. Она замужем за этим человеком.

Маленький посмотрел на поэта и вновь захохотал. Закончив смеяться, он медленно направился к двери. Щукин потащился за ним. Леонид на ходу смешливо бросил:

– Нет, вы и впрямь оригинал. Ну, все как в пьесе. Ну, ладно.

– И когда мне ждать? Как скоро? – робко спросил Вилор.

Перед тем, как выйти из квартиры, Леонид остановился, повернувшись, внимательно посмотрел в глаза поэту. Щукин заметил, в его тяжелом взгляде вновь засветилась ненависть и призрение.

– Не суетитесь и не торопите судьбу… К вам придут. И учтите, тогда заднего хода нет. Не будет! – Леонид вышел тихо, но громко хлопнул дверью.

От грохота Вилор вздрогнул и зажмурился. Он так и стоял несколько минут в полумраке неосвещенной прихожей, сжав кулаки, что-то бормотал себе под нос. Затем медленно опустился на колени, сложив руки на груди, медленно и громко сказал:

– Господи! Господи, прости меня! Господи прости! Господи! Прости меня, за грех этот! Прости меня, и эту невинную девочку! Прости!

Он вдруг представил себе глаза дочери Маленького! Глаза этой двадцати трехлетней девушки! Этой красивой блондинки с ангельским личиком! Ее образ очень походил на идеальную картинку во всех отношениях совершенной красавицы. Тонкая осиная талия. Большая высокая грудь. И красивое ухоженное по-детски, еще непорочное лицо. Брови в разлет и волосы, они были не просто белыми, а пепельно-белыми. Зеленые глаза и припухлый маленький ротик. О господи! Ну, зачем, зачем он встретил ее на своем пути? Зачем! Когда! Зачем задурманил ее разум?! Он поддался! Он проявил слабость! Там, в доме литератора, на очередной массовой пьянке! Она, Виктория Маленькая, настырно и по-хамски утащила его в коридор, когда он пытался ухаживать за какой-то высокой и стройной дамой, как потом оказалось, женой высокопоставленного чиновника из администрации края. Вика вытащила его в холл ресторана и толкнула в кресло. Она плакала и просила выслушать ее! И он ее выслушал ее! Эту молодую красавицу! Она бормотала ему о его прекрасных стихах! Она сыпала ему комплементы и говорила, что не может без него. А он лишь кивал ей в ответ. Молча кивал! А, что он мог сказать? Он и не думал о ней тогда! Он думал о ее теле! О ее роскошном молодом теле! Он косился на ее грудь и томно улыбался! А куда он мог смотреть? Куда? Она была в черном вечернем платье с роскошным декольте! Она была прекрасна и так беззащитна, она плакала и бормотала слова, эти откровенные признания в любви! А он! Он не мог ее остановить! И он дал, ей повод поверить, что он ее любит, вернее, может ее полюбить. А точнее полюбил с первого взгляда! Зачем? Зачем?!!

Вика Маленькая вошла в его жизнь стремительно, как влетает метеорит в атмосферу! Она была действительно ярким пятном последних месяцев его серой и унылой жизни! В его беспробудном пьянстве! В его постоянных гулянках с дружками в ночных клубах! Она, Вика, она стала надеждой! Может быть, поэтому он в нее поверил? Может быть? Она заботилась о нем как о старшем браке и любила. Любила, так неистово! Так ревностно! Она не давала ему прохода. И он, он вдруг почувствовал, что привязался к этой красивой девушке, которая, хотела быть с ним! Он, стал воспринимать ее, как часть своей жизни, как ее необходимость! Он хотел, хотел ее любить, и он и почти что полюбить ее! Почти… если бы не та, не та женщина, ради которой он был готов на все! Ради которой он сейчас попросил отца этой девушки помочь ему совершить страшное преступление.

Вилор вдруг вспомнил, как он узнал, что отец Вики очень влиятельный человек, бизнесмен связанный с криминальными кругами и ко всему прочему депутат Государственной думы! Когда же он узнал эту весть? Поначалу и отнесся к ней как-то равнодушно. Но со временем, он стал понимать, если Вика будет несчастлива, ее отец станет большой проблемой! И он стал! Вилор боялся этого дня, и он настал. Но настал он как-то обыденно и несуразно.

А сейчас Вилор чувствовал опустошенность! Опустошенность и уныние! Боль, вперемешку с разочарованием!

– Вика, Вика! Прости меня! Прости девочка! Прости и прощай!

Вилор едва не заплакал. Слезы накатились на глаза. Но Щукин сдержался. Он медленно поднялся и поплелся в свой кабинет устало, словно столетний старик, волоча ноги.

Глава вторая

Женщина полулежала на широко мягком диване. Она уныло смотрела телевизор, вернее делала вид что смотрит. Картинка на экране вовсе не интересовала ее. Женщина думала совсем о другом. Ее красивое лицо выглядело немного озабоченным. Тонкие брови слегка вздернуты от раздумий. Аккуратный носик с греческой горбинкой и большие зеленые глаза с загадочным блеском.

Женщина представляла, как она сейчас выглядит? Красивая прическа немного растрепалась, но прибирать ее не хотелось. Длинные каштановые волосы локонами спали на спину и плечи. Женщина вздохнула и посмотрела на свою грудь и ноги. Вроде все в порядке. Светло-голубые джинсы кокетливо обтянули ее бедра слегка полные бедра, но этой полноты почти незаметно. И пусть ей уже за тридцать, выглядит она вполне сексуально и роскошно.

Женщина тяжело вздохнула. Она поняла, время уже не работает на нее. Нет. Уже пошел обратный отсчет. И еще пять шесть лет, и она начнет стареть.

Неизбежно!

И тогда все!

Тогда, тогда останется лишь воспоминание о том, когда она себе нравилась. Но зачем. Зачем ей это сейчас? А? Она ведь пока, пока она очень хороша… Пока.

Неподалеку от дивана, за столом сидел мужчина. Он усердно набирал в компьютере текст. Женщина на него даже не обращала внимания, но чувствовала, мужчина, то и дело смотрит на нее.

Он любуется ей.

И это ей нравилось.

Женщина чувствовала, как он, задерживая дыхание, разглядывает ее изящные линии. Он не может сосредоточиться и поэтому злится.

Женщина не произвольно улыбнулась.

Мужчина это заметил. Он привстал и, потянувшись, противно и как-то пошло зевнул. Засунул руки в карманы брюк, сморщившись, словно сдерживая себя от кашля, негромко сказал:

– Лидия. Тебе не кажется, что мы с тобой в последнее время мало разговариваем?

Женщина даже не оторвалась от экрана телевизора.

Она играла.

Играла роль.

Роль «дурочки телезрительницы».

Она ждала и дразнила его своей псевдо невнимательностью.

– Милая ты меня слышишь? – немного раздраженно повторил вопрос мужчина.

Женщина кокетливо посмотрела в его сторону и как бы от удивления открыла ротик. Улыбнувшись, вздохнула и промурлыкала:

– Милый, просто ты постоянно на работе занят. У меня куча работы. Сделка за сделкой. Вот у нас и образовался дефицит общения. Прости. Я думаю через недельку взять отпуск. И поехать, куда ни будь на море. Как ты? Не против?

Но мужчина погрустнел. Он помотал головой, как молодой норовистый жеребец и подозрительно, немного обиженно ответил:

– Ты в последнее время очень поздно приходишь с работы. Пару раз не ночевала дома. В прошлый четверг и этот вторник. Мне это не нравится. Лидия, что происходит?

Женщина еще раз улыбнулась.

Она рассмотрела его лицо. Вытянутое и морщинистое, оно, словно маска висела на тонких плечах. Маленькие глазки и большой нос. Густые брови и морщины на лбу. Женщина вдруг себя поймала на мысли, что не знает, за что в молодости, она полюбила этого несимпатичного человека. Ведь даже на вид, он был каким-то противным.

Женщина капризным тоном спросила:

– Милый, ты что ревнуешь? Зайка! Ну, это тебе не к лицу! Ты же знаешь, у нас был прием с японцами, нужно было до утра узкоглазых развлекать, они привыкли рассвет встречать. А во вторник я ездила в командировку. Я предупреждала тебя. Котик? Ты не в духе?

Мужчина смутился.

Почесав густые, но местами уже совсем седые волосы, он виновато сказал:

– Нет, киса, я, конечно, все понимаю. Но и ты меня пойми, ты красивая тридцатипятилетняя женщина. На тебя мужики засматриваются. Мне не хочется, как это говорится на старости лет рога поиметь. Надеюсь, у меня их еще нет? Ведь я как не как, знаменитый литературный критик. И в обществе тоже тусуюсь. И нашей семье эти разговоры о супружеской неверности будут не к чему. Так ведь милая?

Женщина надула губки:

– Валериан, я обижусь! – она фыркнула, словно кошка и капризно добавила. – Ты кстати сам поздно приходишь. Не редко от тебя спиртным попахивает, да и от духов один раз аромат шел. Так, что я тебе тоже могу предъявлять претензии если уж на то пошло.

Мужчина замахал руками и отошел окну. Припав лбом, к стеклу, виновато прикрикнул:

– Милая, а вот это подло. Ты же знаешь о моей проблеме. И с бабами у меня просто и быть-то не может. А спиртным пахло, так это пару раз меня на презентации приглашали в издательства. Они все ведь хотят задобрить критиков. Ведь от нас их тиражи зависят, наши рецензии влияют на читательский интерес.

Женщина рассмеялась в ответ. Она поняла, что немного перегнула палку и решила загладить свою вину. Ловко вскочила с дивана и подкралась, как пантера к мужу. Ласково обняла его сзади за плечи:

– Ой! Валериан, ради Бога. Только вот эту лапшу мне вешать не надо. Нет Валериан. Не надо! Уволь! Какие статьи? Желтая пресса? Таблоиды чертовы? Да издатели плевать хотели на мнение ваших критиков! Если честно! – женщина нахально прикусила мужу мочку уха, тот дернулся от боли, но она сдержала его и не отпустила. – Они вбухивают деньги в тех писателей, которых народ читает! Просто тупо пожирает эти книги. И им плевать на содержание. Есть доход и главное. А статьи твои это так, для куража милый!

Мужчина совсем обиделся.

Он вырвался из цепких рук супруги и словно хотел ее рассмотреть отошел на шаг. Она улыбалась и кокетливо кивала головой.

Мужчина вскипел:

– Нет, ты не права тут Лидия! Тут ты не права! Это не бизнес тебе. Там ты дока, а тут не суйся. Не права! Статьи наши и мои в частности, имеют очень важное значение! Очень! Для литературного мира они незаменимый барометр творчества современных авторов! Нет, ну ты сама посмотри, что сейчас читает народ? Что? Дешевые детективчики? Бульварщину? Это же пошло? Народ, который родил Достоевского и Толстого, читает каких-то, теток! Которые всю жизнь проработали следователями или еще черт знает кем! А одна, ты только вдумайся! За пятнадцать лет, семьдесят пять романов написать умудрилась! Семьдесят пять! Да если даже просто каждый день сидеть и писать по странице, времени не хватит! Времени! Это что творчество? Да на нее пять, шесть человек работают! Негры так называемые! Студенты литераторы, которым на кусок хлеба заработать надо! Разве это творчество? Это грязный бизнес! И я с этим буду бороться! Буду! И буду развеивать миф о таких вот псевдо писательницах! А народ у нас не глупый, народ у нас умный и грамотный. Так, что ты зря Лидия.

Но женщину этот монолог не подействовал. Она, махнув рукой, вернулась на диван. Поджав ноги, обняла коленки и, грустно глядя в телевизор, сказала, словно в пустоту:

– Ой! Валериан ради Бога! Ты сейчас убеждаешь исключительно себя. Но открой глаза, сколько вот человек твою статью в последней газете прочитали? Ну, сколько?

Супруг сел за компьютер и посмотрел на монитор. Вчитываясь в текст, озабоченно и как-то довольно ответил:

– У нее тираж пятьдесят тысяч.

– Ну, хорошо пятьдесят тысяч, – усмехнулась женщина. – А знаешь, каков тираж книг, у той писательницы, на которую ты обрушился с гневом? Четыреста тысяч! А гонорар у нее два миллиона долларов в год! Понимаешь? Два миллиона долларов в год! И читают ее! Людям то, что надо? Хлеба и зрелищ?! Хлеба и зрелищ! Ну, ты же литературный критик, ну не будь наивным донкихотом, против денег и зрелищ, воевать бессмысленно!

На этот раз он разозлился окончательно. Крикнул так, что задрожали хрустальные подвески на люстре под потолком:

– Нет! Это не так! Ты совсем ослепла от бизнеса!!! А как же то, что красота – это страшная сила? Как-то, что красота спасет мир?!! А?!! Что это пустые слова? Красота слова, красота речи! Это вечно! Это победит!

В комнате повисла тягостная пауза. Лишь телевизор нелепо бормотал какие-то несуразные слова. Затем послышалась унылая блатная песня. Женщина нарушила молчание первой. Она сделал шаг к примирению, понимая, если запустить этот конфликт он перерастет в длительную ссору:

– Ну, хорошо, хорошо. Я не хочу ссориться. Победит твоя красота. Победит.

Он обиженно пробубнил в ответ, давая понять, что принимает ее предложение о мире:

– Она не моя, она общая красота.

– Хорошо. Общая. Ну а на этот раз кого ты там распекаешь? Опять, какую ни будь писательницу миллионершу? А котик? Кого на это раз? – промурлыкала супруга.

Мужчина, окончательно успокоившись, ласково и немного виновато ответил:

– На этот раз миля ты не догадаешься. На это раз я раскритиковал поэта.

– Кого? – женщина явно насторожилась.

Но супруг этого не заметил и радостно пояснил:

– Поэта! Да дорогая, хоть их в последнее время и не так много. Жаль топить. Беречь, как говориться надо. Но этот выскочка. Понимаешь ли, за рубежом его переводить стали! Бродским себя возомнил! Есенин провинциального разлива. Мне даже приятно его утопить будет! Просто приятно! Этого-то я утоплю! Кстати, у нас с ним старые счеты! Учились на филфаке вместе, правда, в параллельных группах! – он говорил это с таким жестоким наслаждением, что ей стало страшно.

Он хотел растоптать человека так убедительно, что смотреть на него было противно.

Женщина осторожно спросила:

– И кто же это?

– Некто Вилор Щукин. Слышала про такого?

Она вздрогнула и прикусила губу. Нервно нащупав пульт дистанционного управления, уменьшила громкость звука на телевизоре. Привстала с дивана, свесив ноги на пол, внимательно и зло посмотрела на своего мужа, но не ответила. Он что-то печатал, выбивая на клавиатуре противные звуки. На секунду оторвавшись, наивным тоном, будто ребенок спросил:

– Милая, я спросил, слышала про такого?

Женщина совсем погрустнела. Поправив прическу рукой, она, опустив глаза в пол, нашарила ногами тапочки. Тихо и неохотно ответила:

– Щукин? Слышала. Но говорят, он вроде хорошо пишет. Вон и вечера собирает, что за последнее время редкость.

– Да то-то и оно! – довольно и уверено прикрикнул он. – Собирает. А читает, что? Свою ересь?! Тоже мне Евтушенко нашелся!

Женщина встала с дивана, подойдя к окну, посмотрела вдаль. Он заметил, что она нервничает и, подозрительным тоном спросил:

– Милая. Что с тобой?

– Да так, ничего… – она словно огрызнулась.

Ему это не понравилось.

Мужчина встал из-за стола и подошел к супруге. Попытался ее обнять, но жена отстранилась. Но он поймал ее насильно, притянув к себе, прошептал требовательно на ухо:

– Нет, что-то случилось! Ты, что грустной стала?

– А, что он, там написал, этот Щукин, за что ты его так не любишь? – фыркнула женщина.

– Тебе, что действительно интересно? Странно, это впервые, когда ты интересуешься содержанием моей статьи и творчеством авторов, которых я разбираю. Странно.

– Чего, тут, странного? Сам ведь хотел, чтобы я хоть как-то участвовала и в твоем творчестве?! Ведь критика, как ты сам говоришь, это тоже творчество?!

Мужчина самодовольно кивнул головой, улыбаясь, ласково сказал:

– Ну, спасибо милая, не ожидал, что ты вот так. Спасибо! Думал, что тебе все равно, что я там пишу. А ты, вон, как?! Извини, что плохо думал, – он, расслабил объятья и, она вырвалась.

Медленно подошла к столу и взглянула на монитор компьютера. Прочитала несколько предложений написанного мужем текста и требовательно спросила:

– Так, что он написал?

– Кто?

– Ну, это твой Щукин?

Мужчина пожал плечами. Тоже подошел к столу, взяв листок, пробежал по нему глазами. Женщина внимательно следила за ним и ждала. Супруг тяжело вздохнул и, криво ухмыльнувшись, противным голосом проскрипел:

– А Щукин, Щукин это Щукин. Ну вот, например, послушай:

 
Нам хирурга не надо —
Мы и так перерезаны!
Как снаряды от «Града»
Булки хлеба нарезаны.
И парнишка из Курска
Нет ему девятнадцати,
Но стреляет из ПТУРСов
Вертолет сто семнадцатый…
Я упал в этот снег,
Просто доля такая
Лишь короткий пробег —
Вот и пуля шальная…
Эх, российский народ!
Сколько вас, недобитых?
Но строчит пулемет!
Будут цинки залиты…
Не смотря ни на, что
Тихо плачут их матери
Потому, что сынок —
Вновь лежит в Медсанбате…
Но, а мне ли судить?
Для чего это надо?
Толи пуля найдет,
Толи плачет награда…
 

Ну и как это тебе? А набор слов? Просто графоманство какое-то! А его еще за рубежом переводят. Позор! Нет, надо в корни истребить этого выскочку! Писать он решил?! Сборники издает! Да издатели, после моей статьи его и в кабинет-то не пустят!

Женщина посмотрела на него с презрением и грустно сказала:

– Странно, а мне понравилось…

Мужчина не выдержал.

Он опять заорал так, что зазвенели подвески на люстре. Хрусталь не терпел такого шума:

– Нет! Ты только посмотри! Да это же бездарность полная! Полная! И, что только люди в этом находят: резаны, перерезаны, матери медсамбате! Рифма-то убогая!

Женщина махнула рукой, отвернувшись, вернулась на диван. Равнодушным и холодным тоном, сказала, словно в пустоту:

– А мне кажется правдиво. И главное с душой. И зря, ты, так нервничаешь.

– Да, что ты говоришь? Нервничаешь! – он не мог успокоиться. – Тут занервничаешь! Обмельчала наша поэзия! Обмельчала! Такое пишут, ужас! Ужас!

– А, что надо про травку и солнышко писать? Время такое. Вон, на Кавказе война. Он и пишет. Русский поэт, же он всегда писал о трудностях, не только о кленах опавших, – она решила его добить.

Вот так, быстро и беспощадно. Ей надоело возиться с ним, уговаривать и притворяться, сказать правду, сказать то, что она думала.

И он не выдержал этого напора.

Он зажал уши и завизжал, как раненный:

– Лидия! Лучше замолчи. Ты в это ничего не понимаешь! Поэтому лучше молчи. А то мы поссоримся!!!

Но она не испугалась ультиматума. Напротив, приняла его вызов и равнодушно ответила:

– Не хочу я с тобой ссориться. Я просто говорю о тех стихах, что я услышала. Свое мнение. Вот и все. Просто, как человек. Мне они понравились. Они меня задели. Ведь ты же сам, всегда любишь приводить пример, что такое хорошие стихи, а что такое поэзия. Это ведь, как парфюмерная лавка и цветочный магазин. Так вот. Стихотворение про медсанбат и маму, что плачет, мне показалось очень душевным. И главное, от него настоящим жизненным пахнет. Пусть даже это и горький запах полыни. И вообще мне так кажется, как будто ты ему завидуешь. Такое у меня впечатление.

Он затрясся как паралитик, грозя ей кулаком, зашипел словно змея:

– Что?! Как ты могла об это подумать?! Я завидую этому бездарю? Да ты понимаешь, что говоришь?!

– Судя по реакции, я попала в точку, – добила его жена.

И он расплакался, как ребенок. Вытирая слезы кулаком, обиженно бормотал:

– Лидия!!! Ты делаешь мне больно! Я не заслужил этого!

– Прости Валериан, я просто сказала правду. И она оказалась горькой. Конечно, не всегда приятно слышать правду. Даже правильней сказать, правду слушать всегда неприятно. Ведь, правда, в большинстве случаев, горькая. И так устроена жизнь. Но к ней надо относиться с уважением. К правде. Понимаешь Валериан. Если ее ненавидеть, то ничего хорошего в твоей жизни не будет. Одна ложь. Которая, в конце концов, тебя съест и растворит как негашеная известь. И ничего от тебя не останется. Ничего прах и все. Прости Валериан, – она не хотела его жалеть.

– Нет! Это не ты говоришь! Не ты! Ты, не можешь так думать! Это слишком правильно! Ты не можешь, это не твои слова! Я их уже, где-то слышал, или читал. Откуда ты это взяла? Признавайся? Откуда? Мне просто интересно! – он кричал, и слезы катились по его щекам.

Но и это не подействовало на нее. Уж слишком он разозлил женщину. Она язвительно добавила:

– Валериан, тебя действительно засосала критика. Ты стал мнительным. Я действительно сама так думаю и нигде, эти слова не читала.

Он, обхватив голову руками, застонал:

– Не верю. Не верю!

Но и это на женщину не подействовало. Она грустно улыбнулась и махнула рукой:

– Ой, брось! Тоже мне Станиславский! Валериан. Успокойся. Я сказала тебе правду, что бы легче было. Но кто тебе ее еще скажет? Твои издатели? Или твой редактор? Нет. Им вообще на тебя наплевать. Им нужно, ты тявкаешь в своих статьях, ну и тявкай! А то, что ты не пишешь сам, уже лет десять, так это им по барабану. То, что ты умер как писатель и поэт? Кому до этого есть дело?

Он взмолился. Мужчина понял, что проиграл:

– Лидия замолчи! Замолчи! Я прошу тебя! – он вскочил и выбежал из комнаты.

Женщина вслушивалась, как муж гремит посудой на кухне. Она довольная, понимала, он мучается и страдает. И ей вдруг стало весело, ведь супруг получил по заслугам. Он хочет растоптать ее любимого! Ее самого дорогого человека! Ее последнюю надежду в этой жизни, Вилора Щукина. Женщина крикнула, что есть силы. Она крикнула так, как киллер делает контрольный выстрел, беспощадно и хладнокровно:

– Ой, да, пожалуйста. Оставайся со своими творческими нереализованными амбициями и страхами наедине. Только вот, отыгрываться на талантливых, это просто мерзко!!!

Лидия Петровна Скрябина была монополистка во всем!

И в первую очередь в любви!

Она была хищницей и единоличницей!

Она была беспощадной и коварной!

Она была настоящей, роковой женщиной. Но она так умела любить, что ей самой, от своих же чувств, становилось страшно. Ей было тридцать пять. Но выглядела она моложе своих лет. Высокая стройная. Она была, как это говорили многие знавшие ее, окружавшие люди, хозяйкой своей жизни. Да и жизни других. Лидия Скрябина с детства мечтала стать писательницей. Но стала бизнесменом. Как оказалось, она совершенно не умеет писать литературные тексты, но очень хорошо умеет зарабатывать деньги. Лидия, с красным дипломом закончила физфак университета, но по специальности работать не пошла. Там, в университете, она и познакомилась с судьбоносными для себя мужчинами. Первым был ее нынешний муж Валериан Скрябин. Он учился на три курса старше и сразу же заприметил эффектную и сообразительную девушку. Он знал, она станет его женой. Он добивался этого пять лет. И добился. Но он не мог предположить, что его супруга всегда любила, причем до безумия, совершенно другого человека. Любила она Вилора Щукина, студента филфака.

Вилор Щукин был вторым ее мужчиной!

Он был любовью всей ее жизни.

Но как это часто бывает, любовью неудачной! Они любили друг друга страстно! Но жили порознь! Лидия была слишком практична и не хотела связывать свою семейную жизнь с ветреным и немного взбалмошным человеком. А Вилор, Вилор любил свободу и, это стало для них трагедией.

Они поняли, что не могут друг без друга,… слишком поздно. Так поздно, что ничего не сумели уже поменять. Она жила со Скрябиным и привязалась к Валериану, как к преданному старому псу. Жалела и немного сочувствовала ему. Где-то там, в глубине души понимая, что его нельзя оставить одного! Нельзя! Он погибнет! Просто умрет от горя! А Вилор, Вилор тоже требовал от нее «всего»! Он тоже был собственником! Он не хотел ее делить со Скрябиным! Он не хотел с ней лишь тайно заниматься любовью, понимая, что после свидания, она пойдет и ляжет на супружеское ложе. И она понимала, почему, но, она так и металась последние пять лет между двумя. Любя одного и жалея другого. Металась и мучилась. Мучилась и продолжала так жить. Но, Лидия была человеком очень практичным. Даже в таких делах, как любовь! Она понимала, так дальше продолжаться не может. Ей нужно определиться, определиться и решить. Как бы больно это не было. И Скрябина выбрала Вилора. Она не могла его не выбрать. Она не могла его отдать другой. Она понимала, что просто сгорит от злости, представляя его в объятиях другой женщины. Представляя, как будут кричать его, а не их совместные дети. Представляя, что так и будет до конца дней жалеть преданного, но обречено законченного неудачника и завистника Валерина Скрябина. Как старого пса, который уже не на что не способен, но его так жалко усыпить! Она это понимала. И она решилась! Решилась…

Лидия хотела детей. Но хотела их как-то по-своему, как-то осторожно, можно сказать с неохотой. Бабий инстинкт ей подсказывал – тридцать пять – это тот срок в жизни каждой бездетной женщины, после которого, она понимает, дальше может быть поздно. Дальше останется одна старость и куча проблем!

Нужно рожать!

Но Лидия не решалась. Она смотрела на себя в зеркало и понимала, что если родит ребенка, то это все, пять лет жизни нужно выкинуть сразу. А там сорок, а там старость. Ребенок будет наградой и в тоже время концом ее красоты как независимой и привлекательной женщины.

Скрябина сидела на диване, поджав колени, облокотившись на них подбородком. Она думала, думала. Она мучилась и думала.

«Странно! Все как странно! Он опять сталкивается с Вилором! Муж опять ищет его! Он хочет писать эту статью! Будто чувствует?! Чувствует?! Он чувствует соперника? Нет, он не может чувствовать! Он просто мстит! Мстит за те, те года! За молодость? Он мстит и сам мучается, думая, что ему станет легче! Бедный Валериан! Если бы он знал, что ему уже легче не станет! Не станет!» – Лидия зажмурила глаза.

Где-то в глубине прихожей мелодично и как заискивающе промурлыкал звонок. Электронная мелодия разнеслась по квартире, отдаваясь эхом по уголкам комнат. Но к двери никто не подошел. Скрябин, что-то бормоча, возился на кухне и принципиально не хотел открывать дверь. Он ждал. Лидия это чувствовала. Она, тяжело вздохнув, прикрыла уши ладонями, пытаясь не слышать вторжения. Этого противного и не нужного сейчас вторжения. Ведь остался один шаг! Один!

«Сейчас! Он готов к этому разговору как никогда! Валериан готов к нему как никогда! И я! Я тоже готова! Встать и пойти, и сказать ему! Чтобы он не мучился! Не мучился и я! Не мучилась! Сказать и кончить все разом! Пусть знает! Пойти и сказать! Он ведь ждет! Он чувствует!» – мысли навязчивой подсказкой крутились в голове.

Но звонок! Это звонок! Он все рушит! Он мешает! Он меняет планы! Гость был настырным! Он, не уходил, продолжая давить на кнопку! Человек хотел сейчас вмешаться! Он должен помешать! Иначе…

– Лидия! Ты, что оглохла! Открой дверь! Открой дверь немедленно! Я не могу! Я занят! – прорычал, где-то далеко на кухне Скрябин.

Лидия вновь вздохнула, встряхнувшись, вскочила с дивана. Она подбежала к входной двери с единственной мыслью нагрубить непрошеному гостю, кто бы, он не был! И не просто нагрубить, а изощренно с матом и оскорблениями! Что бы этот человек прочувствовал, не стоит вмешиваться в чужую жизнь, когда этого не хотят!

Скрябина ожесточенно щелкнула замком, даже не посмотрев в глазок, кто стоит за железной дверью?! Лидия яростно рванула ручку на себя! Она уже отрыла рот, чтобы сказать гадость навязчивому человеку, но не успела. Лидия ожидала увидеть перед собой хоть кого, хоть соседа с нижнего этажа, или свою подругу с работы, или даже пьяного слесаря-сантехника. Но она никак не ожидала лицезреть перед собой высокую стройную сексапильную блондинку с большой упругой грудью и наглым и пронизывающим взглядом! Эта девушка была словно посланник из космоса, эффектная и хладнокровно-спокойная. Она стояла и нагло пялилась на Лидию, рассматривая ее тело. Оценивая ее фигуру, все недостатки и достоинства. Такой наглости Лидия даже не могла себе представить. Она как-то непроизвольно на инстинктивном уровне почувствовала в этом человеке, соперницу коварную и опасную. Лидия замерла. Блондинка, хмыкнув и деловито вытащив изо рта жвачку, решительно шагнула в прихожую. Девушка непроизвольно оттолкнула хозяйку и осмотревшись по сторонам. Лидия, пораженная нахальством, от удивления открыла рот в немом бессилии. Девушка грустно улыбнулась и сказала низким, приятным голосом, с романтичной хрипотцой: