Текст книги "Приключения человека в шляпе (СИ)"
Автор книги: Ярослав Бабкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Морли сложил руки домиком и задумался.
– Пожалуй, я смогу вам помочь. Паспорт у вас есть?
– Да, мне его, наконец-то, прислали.
– Это сильно упрощает дело. Завтра из аэропорта Адена вылетает почтовый самолет компании «Эйр Африка». Он летит по довольно замысловатому маршруту, который закончится именно в Капштадте. Я договорюсь с пилотом, чтобы вы смогли выступить в качестве груза… Вам будет достаточно завтра к полудню добраться до аэропорта и найти нужного человека.
– И кто именно мне будет нужен?
– Пилот Витт. Спросите у восьмого ангара.
Глава 9
Восьмой ангар оказался длинным и унылым сооружением из начинавшего ржаветь гофрированного кровельного железа. Ветер с Аравийского моря гнал по взлетным полосам бурые струйки пыли. У бочек с водой, спиной ко мне, стоял молодой человек в мешковатом синем комбинезоне и летном шлеме.
– Извините, Вы не подскажете, где я могу найти пилота Витта?
Юноша повернулся, попутно снимая кожаный шлем. По плечам рассыпались длинные золотистые волосы…
– Я вас слушаю.
– Э.. м-м-м… не ожидал увидеть здесь девушку. Мне нужен пилот Витт.
– Я же сказала, я вас слушаю.
– Вы что, родственница пилота?
– Нет, я и есть пилот витт. И, насколько мне известно, единственная кого так зовут в этой дыре…
Я, конечно же, слышал о женщинах-авиаторах, но все же это было довольно неожиданно.
– Извините, вы – пилот Витт?
– Именно, меня зовут Эрика Витт, и я действительно пилот. Хотите посмотреть лицензию?
– Нет, нет, зачем же…
– А зря, я целых шесть месяцев убила в Дублинской летной школе ради ее получения…
– Ну, если вы этого хотите… – я окончательно растерялся.
– А вы, я так понимаю, и есть тот самый «важный молодой человек», которому срочно понадобилось в Капштадт?
– Полагаю, да.
– Ясно. Где багаж?
– Вот, – я показал чемоданчик с моими немногочисленными пожитками.
– Это все? Не густо, – в ее светлых глазах мелькнуло что-то похожее на уважение, – вы всегда путешествуете налегке?
– Нет. Просто в силу ряда обстоятельств, я оказался в Адене, в то время как мой багаж в Риме…
– Неплохо промахнулись… Вы, часом, не военный?
Мой парадный костюм был приведен в полную негодность в ходе приключений в «Серебряном Гонге» и я снова облачился в полученное на «Джеймсе Куке» армейское обмундирование. Его как раз успели заштопать…
– Нет, конечно. Вот уже скоро десятилетие, как я человек принципиально штатский.
– Отлично. Не люблю иметь дело с дезертирами… С этих томми не станется и истребитель за нами послать. У вас есть теплая одежда? Там, наверху, между прочим, холодно.
– М-м-м… Боюсь, что нет.
– Ох уж эти мужчины, сама предусмотрительность… – она зашла в ангар и немного спустя вышла, держа в руках кожаную летную куртку, – держите, это за счет фирмы.
Ожидавшее нас воздушное судно оказалось пузатой алюминиево-фанерной конструкцией, выкрашенной синей и белой краской и с довольно аляповатой надписью «Air Africa» через весь фюзеляж.
– Нравится? – не без гордости поинтересовалась Эрика.
– Неплохо… – упавшим голосом сказал я. Всегда не доверял тому, что летает, и если внушительный цеппелин еще был достаточно убедителен, чтобы успокоить мои сомнения, то эта одномоторная жестянка никакого уважения не внушала, – вы уверены, что он поднимет нас двоих, да еще и с грузом?
Девушка посмотрела на меня с подозрением.
– Я в курсе, что бипланы начинают выходить из моды, но моя «Ванесса» довольно мощная и надежная машина. Двести двадцать лошадиных сил, полтонны грузоподъемности. Вы ведь не весите больше полутонны?
Я молча улыбнулся в ответ и полез в трюм, или как оно там у аэропланов называется… Эрика разместилась в пилотской кабине.
– Пока можете расслабиться и отдохнуть… Перелет займет дня четыре. Вообще-то обычно я управляюсь за три, но в этот раз надо заскочить на Занзибар, доставить кое-какой хлам Ланнигану. Вы знаете Ланнигана?
– Представления не имею, кто это такой.
– Ну и хорошо… Думаю, сегодня к полуночи мы доберемся до Могадишо, сделав по дороге посадку в Оббии, а уже завтра к обеду будем в Момбасе, откуда перелетим на Занзибар. Так что устраивайтесь там сзади поудобнее, дорога предстоит долгая. До Капштадта семь тысяч километров с четвертью, а кабина, уж извините, одноместная.
Я огляделся. Доставшийся мне грузовой отсек был достаточно просторен. До того как его нагрузили почтой и тем самым «хламом для Ланнигана». Теперь же мне предстояло проявить исключительную гибкость тела и духа, чтобы удобно расположиться среди всех этих ящиков, тюков и коробок. Аэродромный механик раскрутил пропеллер, и мы взлетели.
Эрика не ошиблась – время тянулось медленно. Стартовав в Адене, аэроплан пересек пролив, миновал острие «Африканского рога» и заскользил вдоль берега на юг, к экватору, периодически опускаясь на казалось забытых всеми аэродромах, чтобы наполнить баки к следующему перелету. В Могадишо мне даже удалось проспать целых шесть часов в постели, если, конечно, снабженный противомоскитной сеткой гамак в небольшой казарме близ взлетной полосы можно назвать постелью…
В Момбасе мы выгрузили часть почты и приняли новую. Строго говоря, погрузочные работы никоим образом не входили в мои задачи, но возможность хоть как-то размять мышцы и подвигаться после многочасового полета упускать не хотелось. Вечером второго дня мы приземлились в аэропорту Занзибара. Здесь нам предстояло остаться, как минимум до утра, и я смог осмотреться. Полстолетия, прошедшие с момента колонизации острова Тевтонией, оставили едва заметный налет в виде аккуратных вывесок с названиями улиц, чинно скользивших по мостовым автомобилей и вышколенных постовых в неизменных траурно-черных мундирах. Но стоило вглядеться, и весь этот налет исчезал, обнажая массивные дома с резными эбеновыми дверями, тонкие минареты, взлетавшие над черепичными крышами в пронзительно синее небо, и старомодные парусные доу, словно выплывшие со страниц легенд о плаваниях Синдбада… По расселинам улиц чинно вышагивали мужчины в белоснежных одеждах и ярких чалмах, между кокосовых пальм, позвякивая золотом украшений, торопливо семенили закутанные в разноцветные шелка женщины. Душный тропический воздух старого города был полон духом арабских легенд и сказок.
– Поможешь? – голос Эрики Витт вернул меня из атмосферы «Тысячи и одной ночи» в реальность ХХ века.
– Надо отнести груз Ланнигану – извиняющимся тоном пояснила девушка, указывая взглядом на стопку фанерных ящиков с устрашающей надписью «Осторожно! Опасные химикаты! Не кантовать!»
– Конечно, – я с опаской подошел к ящикам. Эрика довольно бесцеремонно подняла один из них, внутри что-то стеклянно звякнуло. Я последовал ее примеру. Взгромоздив груз на раздобытую ей тележку, мы покатили его в город.
Целью путешествия оказалась новая постройка в колониальном стиле, вход в которую украшала вывеска «Бальный зал Ланнигана». Меня сразу же весьма заинтересовало, зачем это его владельцу могли понадобиться опасные химикаты? При дальнейшем рассмотрении «Бальный зал Ланнигана» оказался вполне банальным питейно-танцевальным заведением средней руки, коих легион во всех крупных колониальных портах мира. В отличие от дешевых таверн подобные места посещают не столько матросы, сколько публика, считающая себя достаточно взыскательной – колониальные чиновники, не слишком хорошо представляющие, на что среди пальм и баобабов можно потратить исправно выплачиваемое им жалованье, офицеры коммерческих и военных судов, искатели экзотики и приключений самого разного пошиба…
Не успели мы добраться до служебного входа, как нас встретил сам хозяин. Я ожидал увидеть классического ирландца – рыжего и круглолицего, но ошибся. Ланниган был высокого роста, довольно худ, его костлявое лицо с огромным носом обрамляли клочковатые белокурые бакенбарды.
– Привет, Джереми, – помахала рукой Эрика, – я привезла, что ты просил…
– Спасибо, спасибо, девочка, выручила старика, – впрочем, тут Джереми Ланниган сильно преувеличил, на мой взгляд ему не было и пятидесяти, – а это что с тобой за хлыщ?
– Ценный груз, – засмеялась она, – я везу его в Капштадт, и по возможности приспосабливаю к делу…
– Будь он лет на десять помоложе, я бы посчитал его британским дезертиром, – проворчал ирландец.
– Послушайте, папаша, – не выдержал я, – давайте воздержимся от излишних деталей, ладно? Я помог вам с грузом, и надеюсь хотя бы на спасибо…
Джереми Ланниган поднял на меня взгляд ярко-голубых глаз, прятавшихся за кустистыми бровями.
– Ты не похож на англичанина, сынок…
– Во-первых, я вам никакой не «сынок», во-вторых, я действительно не англичанин, в-третьих…
– Это хорошо, – уже более миролюбивым тоном прервал меня ирландец, – после Дублинского восстания я, честно скажу, крепко англичан недолюбливаю. Я их и раньше не любил, но после того как эти сукины дети перебили всю мою семью…
– Я не знал…
– Но это не значит, что я сразу же буду тебе доверять, раз ты не англичанин, – для острастки пробурчал Ланниган.
– Не спорьте, – вмешалась Эрика, – Джереми, лучше подари нам что-нибудь из последней партии, так сказать, за проделанную работу.
– Разорить меня хочешь, – усмехнулся ирландец, – ладно берите, но не больше двух бутылок…
Эрика подтолкнула меня к ящикам с химикатами.
– Выбирайте… Это задача для джентльмена.
Я озадаченно посмотрел на нее.
– Я ничего не понимаю в химии… – Ланниган, Эрика и негр-грузчик одновременно расхохотались.
– Ты, в самом деле, думаешь, что это химикаты! – давясь от смеха, воскликнула Эрика. Я ощущал себя полным идиотом. Негр ломиком сорвал крышку с одного из ящиков. Из золотистой пены стружек торчали темные горлышки бутылок.
– Колониальные власти, по их словам исключительно из уважения к набожному султану Занзибара, взвинтили до небес пошлины на ввоз спиртного, вот и приходится… – отдышавшись, пояснила девушка, – берите две и пойдем наверх, до утра мы все равно не вылетим.
Мы сидели на веранде и смотрели, как разноцветные огни города отражаются в тяжелых волнах Индийского океана. Где-то внизу шуршали листья бесчисленных на Занзибаре кокосовых пальм. Было уже за полночь, и публика понемногу начинала расходиться.
– Вы умеете танцевать? – неожиданно спросила Эрика.
– Немного…
– Пригласите?
Не мог же отказать даме. Это был какой-то медленный танец сильно напоминавший вальс. Если честно, я не очень-то хорошо разбираюсь в современной музыке.
– Это вы называете «немного»? – выдохнула Эрика, когда мы вернулись за столик, – вы точно ученый? Мне начинает казаться, я несколько неверно представляла себе университеты…
– Да нет, не думаю, что вы сильно ошибаетесь в отношении научных работников.
– Вы хотите сказать, что являетесь счастливым исключением?
– В какой-то степени – да.
– И что же превратило занудного ученого в подобное исключение?
– Вы уверены, что действительно хотите это знать?
– Это большая тайна?
– Да нет, просто вопрос разумнее ставить иначе, что превратило респектабельного прожигателя жизни в занудного ученого…
– Только, ради всего святого, не очередная история про благородного принца обстоятельствами превращенного в лягушонка, я не так наивна, как кажусь на первый взгляд!
– Ну что вы, все много прозаичнее. Романтичный юноша из среднего класса с задатками вертопраха, война, послевоенный кризис… Мне повезло вылезти из этой трясины, благодаря некоторому таланту к языкам и помощи друга семьи, взвалившего на себя бремя превращения потерянного молодого человека во что-то полезное. Но многие мои друзья и товарищи остались там навсегда… Но это все дела давно ушедшие в прошлое. Лучше скажите мне, как такая милая девушка приобрела столь неординарную профессию?
Эрика задумчиво посмотрела в бокал.
– Раз уж мы решили поговорить о своем прошлом, то почему бы не и рассказать… Вы, наверное, подумали, что я ирландка?
– Если честно, то да. Мне так показалось.
– Всем так кажется. Но нет. Ирландка моя мать Катерина Дейли. Мой отец – остзеец. А родилась я в Калифорнии, в Сан-Франциско. Вот такая вот дикая смесь… Отец был механиком на заводе. Там я впервые и увидела аэроплан. Я тогда еще подумала «должно быть это так интересно – подняться над землей и лететь куда захочешь». – Она провела пальцем по краю бокала.
– А потом я встретила Джейка. Он называл себя музыкантом, а я была совсем еще девчонкой. В общем, я удрала за ним в Дублин. А когда началось восстание, он оказался бойцом Республиканской армии…
– Его арестовали? – спросил я, хотя, в общем, ясно было, что для неведомого мне Джейка все закончилось много хуже… Она внимательно смотрела в полупустой бокал, словно рассчитывала там что-то увидеть.
– Нет. Он предал своих товарищей и бежал. Я не знаю, что с ним стало потом… А его друзей… наших друзей расстреляли. И я осталась одна без гроша и без единого близкого человека посреди Ирландии. И тогда я подумала «Эрика. Или ты пойдешь на панель, или найдешь работу». Я выбрала работу. Сначала машинисткой, потом медсестрой, потом окончила курсы пилотов… И вот теперь я гоняю самолеты с почтой и контрабандой по Восточной Африке.
– Мне жаль, что я заставил вас про все это вспомнить…
Эрика протерла салфеткой уголок глаза.
– Да нет. Ничего. Я сама во всем виновата. Вам, военным, проще. У вас есть приказ, которым всегда можно все объяснить и оправдать… и на который возложить ответственность за свои ошибки.
– Приказ… Приказ говорите… Я редко рассказываю эту историю. Очень редко. Но сейчас я, похоже, уже достаточно пьян, чтобы сделать исключение. – Моя собеседница подняла глаза от бокала. Я продолжал.
– Это как раз история о приказе. Война уже заканчивалась, нас занесло на Ближний Восток, и командовали нами разные случайные личности, называвшие себя «революционными офицерами». Один из них, некий юный теоретик, одолеваемый мечтами лично выиграть какую-нибудь историческую битву, посмотрел на карту и сказал что-то вроде «Ба, да до этой железнодорожной станции всего ничего, нужно послать туда пехотную роту, чтобы не дать русским ее захватить». И он приказал нашей роте «максимально быстро выдвинуться к станции такой-то, и занять ее». И все бы ничего, если бы умения этого «полководца» не ограничивались способностью измерять расстояния линейкой по карте. Потому что тогда он бы сообразил, что расстояние это проходит по горам и пустыне без единого жилья и колодца на многие десятки километров. Но в его голове квадратики подразделений двигались по картам местности, не задумываясь о таких мелочах как дизентерия, питьевая вода и тепловые удары… Вы знаете, милая Эрика, что я с тех пор больше всего ненавижу?
– Нет…
– Пыль. Да, да, именно пыль. Мы шли по пустыне, и пыль клубилась над нами. Облака, тучи, моря пыли от наших мерно шагающих сапог. Мы шли и шли, а стервятники летели по нашим следам. И с каждым днем мы худели и сохли, а стервятники жирели. И пыль скрипела на зубах… А мы все шли. Потому что у нас был приказ. Мы шли. Пока те, кто выжил не дошли, наконец, до этого чертова полустанка. А там уже были русские. Они не стали в нас стрелять. Они знали, что это лишнее. Им не надо было нас убивать, достаточно было всего лишь подождать пару дней и просто собрать трофеи. И знаете, что мы сделали?
– Что?
– Мы сдались… Да, мы нарушили приказ. Нас оставалось едва два взвода, и по сравнению с мучившей нас жаждой все эти приказы были пустым сотрясением воздуха. Мы сдались без боя… Мы взяли ответственность за свои жизни на себя, и наплевали на приказ. Так для меня закончилась та война… В плену я достаточно много думал, благо времени было хоть отбавляй. И решил, что впредь буду принимать решения сам и отвечать за них тоже.
– Извините, мы закрываемся. – Я посмотрел на официанта. Или на двух?
– Да, конечно, мы уже идем. Эрика? Голова раскалывается… Не надо было столько вчера пить… Что за зелье ввозит контрабандой этот ирландец?
Я не без труда выполз из кровати и добрел до умывальника. Ура, в емкости есть вода… Такую роскошь как собственный водопровод на Занзибаре мало кто может себе позволить. Я натянул все тот же бессменный мундир морпеха без погон и нашивок: бежевую рубашку, оливковые брюки, башмаки и мятую панаму. Кожаная летная куртка, врученная мне Эрикой, осталась в самолете. В городе, расположенном на шестом градусе южной широты, она явно была лишней. Снизу доносились раздраженные голоса. Я спустился в пустой еще зал. В это время посетителей в заведении Ланнигана еще не было.
– Я не могу отложить вылет, – отрицательно качала головой Эрика, – я и так потеряла более 12 часов в Занзибаре, хотя должна была лететь из Момбасы прямо на Коморы…
– Что случилось? – поинтересовался я…
– Джереми узнал от метеорологов, что со стороны Африки идет грозовой фронт, предлагает задержаться здесь на пару дней, – охотно пояснила девушка, – ему легко говорить, у него нет нанимателей из «Эйр Африка»…
– Эти наниматели так ужасны, что способны заставить вас лететь в шторм?
– Еще бы, проходили уже, – она передразнила неведомого мне представителя компании, – «где вверенный вам самолет, леди? Упал в джунгли и сгорел со всем грузом? Осмелимся спросить каким образом вам, пилоту, при этом удалось самой не сгореть? Вы абсолютно уверены, что отказ и возгорание двигателя были случайны?» – Она даже топнула от ярости.
– Да ладно, тебе, – пробурчал Ланниган, – если их самолет вместе с грузом утонет в Мозамбикском проливе, вряд ли они будут очень довольны.
– Главное чтобы я при этом тоже утонула… Тогда они спишут все на стихию. А иначе мне опять придется терпеть их многомесячные расследования.
– Лично я не собираюсь тонуть в Мозамбикском проливе, – вмешался я, – но и задерживаться тут больше чем на день мне бы не очень хотелось…
Насколько я смог выяснить, конгресс по урегулированию границ будет продолжаться еще четыре дня. От Занзибара до Капштадта где-то два дня полета. У меня в запасе и так оставался только один день.
– Да я и на один день задерживаться не собираюсь… – вспылила Эрика, отчего ее лицо залилось краской, – собирайте вещи, мы вылетаем через полчаса и ни минутой позже. Она развернулась на каблуках и зашагала на улицу…
– Какая девушка, – задумчиво протянул Джереми Ланниган, глядя ей вслед, – огонь… Так что ты, сынок, приглядывай за ней… Ей нужен кто-то с достаточно холодной головой.
– Почему вы говорите это мне?
– А кому ты предлагаешь мне это говорить? Самолету?
– Я всего лишь случайный пассажир… – Ланниган внимательно оглядел меня с ног до головы, но ничего не ответил.
Эрика оказалась хорошей прорицательницей. Самолет действительно вылетел ровно через 32 минуты после того разговора. Набрав высоту, мы развернулись на юго-восток, и направились к лежавшим между Мадагаскаром и Африкой Коморским островам. До них мы добрались только через пять часов.
– Хочу попасть в Порт-Мозамбик еще до наступления вечера, – пояснила Эрика, перегнувшись с пилотского кресла назад в грузовой отсек, – так что далеко от самолета не уходите, ждать не буду, примем почту, заправимся, и в путь…
Я послушно кивнул и вышел на взлетную полосу. После пяти часов неподвижного сидения в компании писем и посылок возможность размять затекающие конечности большое счастье. Боюсь, к концу путешествия я насквозь пропахну бумагой и канцелярским клеем…
Взлетная полоса располагалась недалеко от берега. С моря налетали порывы ветра. В ярко-синем небе громоздились живописные облачные замки.
– Собираетесь лететь? – поинтересовался любопытный чернокожий парень, грузивший почту.
– Да
– Ха, плохое время для полетов, поднимается ветер… – Я ничего не ответил. Разноцветные облачные горы, клубившиеся на западном горизонте, особого доверия и мне не внушали. Мимо, с моря в глубину суши, пронеслась стайка каких-то береговых птиц…
– Пора, залезайте, и вылетаем, – Эрика вернулась от начальника аэропорта, и, убрав карту и бумаги в планшет, забралась в пилотскую кабину.
– Боюсь, – заметил я, – действительно собирается шторм… – Эрика посмотрела мне прямо в глаза.
– А вы не бойтесь…
Она захлопнула дверцу и сделала механику знак запускать пропеллер. Я, проворчав про себя что-то обиженное, полез на свое бумажное лежбище. Лететь нам предстояло в Порт-Мозамбик, какую-то всеми забытую дыру на восточном побережье Африки. Общее направление – на юго-юго-запад, зюйд-зюйд-вест, как говорят моряки. Но именно с запада на нас двигался грозовой фронт. В закрытой машине трудно оценить скорость ветра. Да и иллюминаторами грузовой отсек был, если честно, весьма небогат. Только по натужному гудению мотора, да участившимся воздушным ямам можно было заподозрить, что ситуация за бортом складывается напряженная. Лишь когда в иллюминатор ворвался слепящий свет молнии, а весь корпус содрогнулся от звуковой волны, мне стало понятно, что дело окончательно приняло дурной оборот. Я пролез вперед и через плечо Эрики заглянул в пилотскую кабину. Заметив меня, она, не отрывая взгляда от приборов, бросила:
– Тут становится неуютно, придется отвернуть на восток, топлива у нас немного, но должно хватить, обойдем грозовой фронт по краю…
Я вернулся в трюм, подложил под голову бандероль помягче, и стал ждать. Это чем-то напоминало отсиживание в лисьей норе под артобстрелом. Сквозь многометровую толщу земли, отделяющую укрытие от поверхности доносятся глухие удары снарядов, чем-то напоминающие раскаты грома в небе за бортом. Разница только в том, что там при прямом попадании сразу останешься похороненным, а здесь придется пролететь пару километров вниз до земли… или воды… Постепенно к бродящей за стенами смерти привыкаешь, и начинаешь воспринимать ее как нечто обыденное. Кажется, я даже задремал…
Марк Аттилий Регул отер пот. В Африке было жарко. За спиной слышалось мерное журчание реки и шорох пальмовых листьев. Впереди лежала раскаленная пустыня, в которой стояло выстроенное в полном боевом порядке карфагенское войско. Ветер дул римлянам в лицо нагоняя под ноги стоявшим плотным строем легионерам струйки песка и пыли. Конница и легкая пехота уже завязали бой. На пространстве между выстроенными армиями двигались группы метателей дротиков, лучников и пращников, поднимая тучи пыли, мчались конные отряды. Отсюда они казались римскому консулу игрушечными солдатиками.
Спартанец Ксантипп сидел на складном походном стульчике и задумчиво выводил концом прутика на песке непонятные каракули. Казалось, что сражение, от которого зависела судьба самого Карфагена, его абсолютно не трогало. Стоявшие позади карфагенские командиры явно нервничали. Ксантипп стал их последней надеждой, положение пунийского государства было отчаянным – римляне высадились в Африке, занимали города, варвары бунтовали и целыми племенами переходили на римскую сторону… Только отчаяние и вынудило сенат города передать власть этому надменному спартанцу, обещавшему победу. И вот теперь он сидит как истукан и молча ковыряет песок тросточкой! Вестовые подбегали к Ксантиппу и сухо докладывали, а тот даже не кивал головой. Похоже, сражение ему вообще было не важно…
– Командир, римская конница уходит, мы их преследуем, – поклонившись, сообщил очередной вестовой.
– Пускайте слонов, – прервал, наконец, свое затянувшееся молчание Ксантипп.
Регул прищурился. Нет, ему не показалось, еще совсем недавно стоявшие неподвижно карфагенские ряды пришли в движение. Десятки серовато-бурых гигантов зашагали навстречу. Слоны раскидывали огромные уши и трубили. Сидевшие на них верхом воины вздымали копья и дротики, наконечники которых вспыхивали на солнце. Погонщики знали свое дело и постепенно разгоняли слонов с медленного шага на легкую рысцу, бежать галопом эти великаны не могут, но этого и не требовалось. По шеренгам легионеров прокатился ропот, слонов воины уже видели, и кое-кто даже с ними сталкивался в бою, но сейчас этих монстров было слишком много…
Ксантипп покинувший, наконец-то свой стульчик, и оседлавший коня, проскакал перед строем пунийских ополченцев. Оглядев выстроенных в восемь шеренг воинов, он сделал знак рукой. Длинные копья не спеша склонились к земле, создав перед линией сплошное заграждение из восьми рядов наконечников, надежно преграждавших любому врагу подступы к строю. Теперь, те римляне, которым удастся вырваться из творившегося на равнине кошмара, наткнутся на эти ощетиненные копья…
– Консул, бегите, – прохрипел легионер, отбивая щитом направленный в командира дротик. Регул лишь замотал головой.
– Мое место с солдатами…
Обезумевший слон с трубным ревом метался, не разбирая ни своих, ни чужих. Даже сквозь шум битвы консул отчетливо слышал чавканье и хруст, раздававшиеся, когда под ноги зверя попадал очередной солдат…
– Ты – главный? – Ксантипп снял шлем, до этого защищавший его глаза, в том числе и от африканского солнца, и теперь по-кошачьи щурился, разглядывая добычу…
– Марк Аттилий Регул, консул и триумфатор, – прохрипел римлянин, стараясь держаться ровно, по лицу текла кровь, он не мог понять своя или чужая, а ноги предательски подкашивались от накатившей после боя усталости…
– Что не убежал – хорошо, что не умер – плохо, – лаконично подытожил спартанец. Он, все еще щурясь, оглядел толпу пленных – все, что осталось от могущественной римской армии, сегодня утром встречавшей рассвет.
Самолет попал в воздушную яму, я слетел с бандероли, и, ударившись лбом об алюминиевый стрингер, проснулся. Эти сны на античные темы начинают меня беспокоить… С чего это мне вздумала присниться битва при Тунете, случившаяся в 255 году до нашей эры? Буду в Вене, стоит, пожалуй, заскочить к старине Зигмунду… А чтоб… Что за…
Самолет замотало так, что мой лоб снова вступил в жесткий контакт со стрингером. Я поднялся на ноги. За иллюминаторами царила непроглядная тьма, спорадически разрываемая вспышками молний. Я поднялся на ноги и зашагал в нос отсека, к пилотской кабине. Впрочем, «зашагал» – сильно сказано, скорее пополз, цепляясь руками и ногами за любые выступающие предметы.
– Что происходит?
– Нас все-таки зацепило краем урагана, я сожгла почти все топливо, если мне не удастся вытянуть к Мадагаскару, нас ждут крупные неприятности – сквозь зубы процедила Эрика, – а теперь уйдите и не мешайтесь… Я посмотрел через ее плечо вперед. Сквозь мокрое лобовое стекло виднелась проносившаяся под нами поверхность океана. Вода казалось черной, и по ней грязно-белыми полосами тащилась пена… Чувствую, сейчас меня начнет мутить. Я отполз назад и затих. Противное ощущение, надо что-то делать, а сделать-то как раз ничего и не можешь.
Что-то изменилось. Я закрутил головой, пытаясь понять что именно. Эрика что-то крикнула. И тут я понял… Исчез шум мотора!
– Что случилось!?
– Топливо… Кончилось… – Эрика со злостью ударила кулаком по приборной панели, – каких-то полтораста километров не дотянули… всего-то час полета…
Я подполз к пилотскому креслу и выглянул. Море медленно и неуклонно приближалось…
– Вы хоть плавать умеете? – с надеждой в голосе спросила девушка.
– Умею…
– А я – нет…
– Не бойтесь, я Вас буду поддерживать, – мои обещания прозвучали достаточно фальшиво, было ясно, что на такой волне даже очень хороший пловец долго не продержится. Мое внимание привлекло что-то белевшее на горизонте справа по ходу…
– Эрика, смотрите, что там? Кажется это земля!?
– Не валяйте дурака, здесь нет земли… Мы в самом центре Мозамбикского пролива…
– Да нет, смотрите же, смотрите, вон там, справа!
– Перестаньте, с нами уже все кончено… мы уже умерли, только сами этого еще не знаем…
– Вон же она, это точно земля! Остров!!
– Ну, какой остров, в самом деле… будьте же мужественны… о, чтоб меня! Действительно похоже на остров!!
– Вы сможете там нас посадить?
– Я попробую… может нам удастся спланировать… держитесь крепче…
Несколько раз подскочив на кочках, самолет наткнулся на куст и с треском наматывая его на пропеллер, остановился.
– Молодец, Ванесса, молодец моя дорогая, – прошептала Эрика, обращаясь к машине, словно к живому существу… Она медленно, словно с усилием, оторвала руки от штурвала и приоткрыла дверцу. Внутрь ворвался сырой и холодный воздух. Девушка спрыгнула на землю и покачнулась.
– Голова… Кружится… – Эрика взмахнула руками, и мягко повалилась под колеса неподвижно стоявшей машины. Я, бормоча проклятия на всех известных мне языках, перелез через груды беспорядочно перемешавшейся почты и вывалился наружу. В лицо мне ударил ветер. Я подбежал к девушке.
– Эрика, что с тобой, скажи что-нибудь, Эрика! – Она приоткрыла глаза и едва слышно пробормотала. – Никак… не могу… проснуться… я…не… – ее глаза снова закрылись.
Похоже всего лишь переутомление и нервное потрясение. Я облегченно выдохнул. Кажется никаких серьезных травм. Я выбросил из грузового отсека лишние ящики, и соорудил подобие матраса из пакетов и тючков, на которое аккуратно положил моего отважного пилота. Ее дыхание стало ровнее. Я сел на порожек и огляделся. Похоже, скоро рассветет, горизонт уже стал не черным, а лиловато-серым. Свежий ветер трепал какие-то кусты, чуть поодаль виднелась полоса прибоя. Никаких признаков людей. Неужели остров необитаем? Что ж, подождем утра, и узнаем…
Шторм медленно уходил, к рассвету из туч уже даже стало проглядывать ярко-синее тропическое небо.
– Где я, что случилось? – Я встрепенулся и слез с порожка. Эрика сидела в грузовом отсеке и удивленно озиралась.
– Думаю небольшой обморок, в сочетании с сильной усталостью. Как вы себя чувствуете?
– Нормально… Это вы меня сюда притащили?
– Я не столь жесток, чтобы бросить вас на улице.
– Спасибо… – она спустилась и огляделась. Самолет одиноко стоял на плоской пыльной равнине, поросшей травой и кустами. С трех сторон было видно море. На юге равнина тянулась до самого горизонта.
– Что это за остров? – спросил я.
– Если я еще не до конца забыла географию, то в Мозамбикском проливе к югу от Коморских нет никаких других островов. Наверное, какой-то мелкий риф…
– Думаете, он необитаем?
– Я предпочитаю об этом не думать… Никогда не любила «Робинзона Крузо»…
Не сговариваясь, мы зашагали на юг. Туда где оставалась хоть какая-то надежда. И удача нас не оставила. Через полчаса ходьбы мы заметили британский флаг. Юнион Джек одиноко болтался на тонкой длинной жерди. Рядом виднелась метеорологическая башенка и приборы. Непосредственно под флагштоком притулился крошечный домик, выкрашенный уже начавшей облезать белой краской. Обитателем домика оказался умеренно молодой и очень полный человек с бледным одутловатым лицом, дополненным старомодным пенсне и крошечными светлыми усами. Он тяжело дышал и постоянно отирал пот большим клетчатым платком.
– Начальник метеорологической станции острова Хуан ди Нова, – представился он, – с кем имею честь?
– Почта и авиаперевозки «Эйр Африка», – деловито отрекомендовалась Эрика, – из-за грозы нам пришлось ночью совершить вынужденную посадку на северной оконечности острова.
