355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Януш Вольневич » Люди и атоллы » Текст книги (страница 8)
Люди и атоллы
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 21:17

Текст книги "Люди и атоллы"


Автор книги: Януш Вольневич



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Кубари на Палау

Почти 100 лет спустя после Уилсона на острова Палау прибыл одинокий поляк, состоящий на службе у немцев. Об этом событии выдающийся немецкий этнограф Августин Кремер в своей обширной монографий, касающейся этих островов, писал: «Это был 1871 г., год приезда Кубари в Микронезию, который стал вехой в истории острова».

Действительно, как утверждают биографы Кубари, на Палау приходится «самый светлый период деятельности Кубари». На этих островах Яном Кубари написаны его самые выдающиеся работы, здесь он собрал обширный научный материал и больше всего экспонатов для своих работодателей, наконец, тут во время очередного пребывания на острове (в июле 1883 г.) родилась его дочь Изабелла. Немаловажное значение имеет 0 тот факт, что именно на островах Палау, как мы уже писали, Кубари был возведен в ранг рупака – «правителя острова», или «великого вождя».

Однако с самого начала своего пребывания на острове Кубари встретил затруднения. Местные жители приняли его холодно, и хотя позволили ему поселиться в местном «Хилтоне», т. е. в длинном доме общины, предназначенном для мужчин и почетных гостей, но наш путешественник чувствовал себя там неуверенно и первую ночь проспал, держа палец на взведенном курке. Жители острова Корор, исходя из прежнего опыта контактов с белыми, старались заручиться помощью приезжего в их счетах с соседями и в войнах и в то же время назойливо домогались всякого рода подарков, которые старались выудить в пропорциях, абсолютно не соответствовавших услугам, которые оказывали коллекционеру. Однако Кубари, к тому времени уже опытный исследователь, за какие-нибудь 20 дней сумел организовать экспедицию на север, которая имела целью исследование восточного побережья острова Бабелтуап. Его сопровождали вооруженные жители Корора, которые как в этой экспедиции, так и в последующих старались изолировать Кубари от аборигенов других деревень, расценивая белого как могущественного потенциального союзника в политической игре.

Кубари решил перенести свою стоянку на соседний остров Малакал. Однако, прежде чем это сделать, он произнес воинственную речь, в которой, между прочим, сказал:

– Время подарков кончилось. Даром не дам ни крошки. Тех, кто попытается применить ко мне силу, буду считать своими врагами. Пороха и пуль у меня Достаточно, так что я никого не боюсь. Если хотите полупить со мной как с капитаном Чейном, которого Убили, то приходите. С этой минуты я запрещаю всем Жителям Корора высаживаться на Малакале, если у них нет ничего для меня полезного. Ни одна лодка не Должна приближаться к берегам острова ночью. Но с Каждым, кто захочет со мной дружить, я стану дружить.

Так Кубари прожил некоторое время в стороне от островной жизни и конфликтов, приводивших к братоубийственным войнам. Положение изменилось, когда на Палау вспыхнула эпидемия гриппа, которую, вероятно, завезло на остров судно «Сусанна», находящееся на службе «Дома Годефруа», то самое, которое доставило для Кубари продукты и снаряжение. Эпидемия достигла значительной силы, и многие островитяне лишились жизни. Инфекция не пощадила и вождей. С походной аптечкой Кубари поспешил на помощь местным жителям, и ему удалось многим спасти жизнь. В результате такой деятельности его авторитет сильно возрос. Кубари был возведен в уже упомянутое звание рупака и в качестве дара получил так называемый барак, т. е. местные деньги. Теперь наш исследователь мог спокойно и, главное, плодотворно работать. На лодке он совершил много интересных экспедиций, добрался до острова Пелеиу, который приобрел столь печальную известность во время второй мировой войны. Кубари нашел также доброжелательных и дружественных островитян, жителей деревни Молегоиок (в настоящее время Мелекеиок), представлявших собой в те времена отдельное племя. Нашего исследователя приняли там необычайно приветливо, с большим почетом.

«Прием, оказанный мне, – писал Кубари, – привел меня в смущение: ни один из вождей не смел громко говорить в моем присутствии, а достойные белобородые старцы издали кланялись мне в пояс. Меня ожидали с большим почтением, и мне не приходилось ни к чему прикладывать рук. Когда наступило время трапезы, верховный вождь Иракеи изрек, что вся пища принадлежит мне, и я по обычаю ответил, что она должна быть разделена между вождями. В соответствии с высоким рангом верховному вождю запрещается есть или пить из посуды, принадлежащей другим, и, в свою очередь, никто не смеет пользоваться его посудой. Тем временем великий вождь с большим почтением обменялся со мной прибором и пил из моего кубка, а мне оказал честь личной скорлупой кокосового ореха. Прием продолжался до поздней ночи, каждый вождь произнес речь, и все были серьезны, искренни и дружественны; в окружении этих „каннибалов“ и „отравителей“, как пытались представить их жители Корора, я был более счастлив, чем когда-либо на острове Корор. Так, как тот день, выглядели и все остальные с момента нашего прибытия..»

Как видно из этих записей, Молегоиок оказался для Кубари местом, где он чувствовал себя великолепно и где нашел людей хотя и примитивных, но обладающих врожденным благородством. И на прощание снова великий вождь преподнес ему настоящее сокровище – 4 тысячи (!) корней таро, а это было по тем временам целое состояние. Весть об этом неслыханном даре с быстротой молнии облетела острова Палау, приводя жителей всего архипелага в благоговейное изумление.

После более чем двухлетнего пребывания на острове, в мае 1873 г., Кубари покинул его, чтобы снова вернуться на Понапе. Он увез бесценные записи, коллекции, а также великолепно составленную карту, которая потом была опубликована в Гамбурге, вызывая удивление редкой по тем временам точностью и скрупулезностью записей местных названий.

Следующее, почти двухлетнее пребывание Кубари на островах Палау в 1882–1884 гг. – также весьма плодотворный в научном отношении период в жизни исследователя. Но теперь Кубари работал уже по инерции, к тому времени он потерял место, не имел денег, жил прежними заслугами в большом доме поблизости от резиденции великого вождя Иракеиа. Исследователь, отрезанный от всего мира, вместе с семьей влачил жалкое существование. Он был лишен книг и необходимых вещей. Однако благодаря расположению жителей острова он продолжал свои научные исследования. Из-под его пера выходят многие работы, и написаны они были твердым, ровным почерком.

Пелеиу

По совету Джима Болдена я решил отправиться на юг, на остров Пелеиу. Я знал, что там бывал капитан Уилсон и во время второй мировой войны десантные отряды американцев получили там взбучку от японцев. Однако более всего соблазнил меня на эту поездку отрывок, который я прочел в дневнике Кубари, где тот так описывал свое пребывание на острове Пелеиу:

«Тем временем вождь уже узнал о нашем прибытии, и тотчас принесли огромный бук – „деревянный сосуд местной работы“, – красиво отделанный перламутром, Заполненный питьем, предназначенным для моих людей, тот напиток называется „обулок“ или „аиланг“, и делается он из воды и сиропа, приготовленного из сока надрезанного цветка кокосовой пальмы. Это единственный известный здесь напиток, который играет главную роль на всех приемах и тому подобных торжествах.

Для меня вождь прислал маленький, очень красивый сосуд, а мой аиланг был подогрет и приправлен цветами и листьями апельсинов и лаванды.

Вскоре после этого нам было прислано большое количество деревянных мисок, полных таро, рыбы и птицы. Признаюсь, транспорт понравился мне больше, чем сами блюда, – длинная вереница дщерей острова при свете факелов медленно двигалась к месту, где я сидел на полу со скрещенными ногами. У каждой из них на голове, которую украшала сложная фантастическая прическа из волос цвета воронова крыла, стояла миска, время от времени придерживаемая точеной ручкой, обнаженной, блестящей, покрытой тонким рисунком татуировки. А глаза, эти черные глаза – черные алмазы в перламутровой оправе, эти груди, доступные взору, эта гармония, миниатюрность, округлость всех форм, словно заимствованных у Венеры…»[16]16
  Wedrowiec. № 152, 1852.


[Закрыть]
.

Мне захотелось посмотреть, есть ли действительно еще на Пелеиу «эти груди, доступные взору, эта гармония, миниатюрность, округлость всех форм…» Поэтому с несколькими туристами я сел в моторную лодку, которая за два часа должна была доставить нас на знаменитый остров. Перед отплытием местный лодочник все поглядывал на небо и бормотал что-то о плохой по годе, но, как видно, желание заработать восторжествовало, и мы тронулись в путь.

Скорость была большой, поездка приятной. Полчаса спустя мы оказались среди россыпи островков в районе Тоиклемадаола. Там я мог вблизи наблюдать прекрасные творения природы, подобные тем, которые показывал мне Болден из окна «Континенталя». Бесчисленные клумбы зелени, выступающие из воды на известковых ножках, на малом расстоянии были, пожалуй, не столь декоративны, зато идеально прозрачная вода позволяла рассмотреть все разнообразие подводного мира. Это была настоящая оргия красок и форм, поэзия композиций кораллов и актиний, рыб и других морских организмов. Подводный мир островов Палау живо напомнил мне Большой Барьерный риф. Теперь я не удивлялся, что Джим вскипал при одной только мысли, что кому-то захотелось построить здесь нефтяной порт. Нефть немедленно уничтожила бы эти чудеса.

Залюбовавшись сказочной картиной, я не обратил внимания на то, что небо приобрело совсем другой оттенок голубизны и влажный воздух пронизала не то дымка, не то странно поляризованный блеск солнца. Наш лодочник беспокойно завертелся и, как мне показалось, в нерешительности стал поворачивать руль моторки то в одну, то в другую сторону. На коричневом лице островитянина выступили капельки пота.

– Ветер большой, ветер, он идет, – проговорил он, не переставая маневрировать среди плавающих «садов». Через несколько минут он, как видно, принял решение и уже не колеблясь повернул руль. Мы возвращались на Корор.

– Плохо, очень плохо на такая маленькая лодка, – объяснил он.

Ни я, ни семеро остальных туристов ничего не возразили. Капитан всегда прав.

И это было к лучшему. Когда мы уже почти подплывали к берегу, небо вдруг покрылось тучами, ветер усилился. Правда, это был не тайфун, какие описываются в книгах Дж. Лондона, но, когда я возвращался в отель, вокруг меня носились оторванные ветки и сучья деревьев, гнущихся под напором ветра.

В XVIII в. капитан Уилсон и его матросы своими мушкетами поддержали на Пелеиу воинов правителя Ибедула в борьбе за власть на островах Палау. 200 лет спустя на том же острове разыгрались события, которые стали частью борьбы за обладание Тихим океаном, его островами и прилегающими материками. Японцы, наученные в боях за Иво Джима, взяли на изготовку свои «мушкеты», американцы – свои. О фортификации и обороне японцев почти ничего не было известно, так как острова умышленно полностью изолировали от мира. Воздушная разведка оказалась недостаточной. Однако наступление было назначено на 15 августа 1944 г. Два дня продолжался артобстрел Пелеиу из морских орудий, а затем началась высадка морской пехоты.


Деревушка на острове Моэн

Наступление было тщательно подготовлено. Всем казалось, что оно пройдет без особых осложнений. Группа адмиралов и других представителей высшего командования Америки собиралась наблюдать за вторжением на этот маленький остров. Оно рисовалось им легкими Маневрами, прогулкой к острову.

В назначенный час загрохотали орудия линкоров, послышались разрывы бомб, сброшенных с самолетов, доставленных авианосцами. Клубы пыли, пламя взрывов и дым закрыли маленький клочок суши. На нем находилось около 5500 японских солдат под командованием полковника Накагавы и большое количество вспомогательных войск.

Пелеиу был хорошо подготовлен к обороне. После вторжения на Иво Джима японцы научились наносить большой ущерб десантным войскам. Береговые заграждения сыграли свою роль, но наиболее опасную преграду представляли бункеры, глубоко врытые в коралловый песок и покрытые бетоном. Кроме того, соответственно подготовленные пещеры в коралловых скалах были отлично оснащены оружием, боеприпасами и провиантом, в особенности те, что находятся в небольшой горной цепи Умурброгол.

Баржи и амфибии двинулись в бой. С американской стороны наступление развивалось по обычной схеме. Дождавшись второй волны высадки, японцы открыли по берегу шквальный огонь из хорошо укрытых огневых точек, в том числе из пещер Умурброгол. Контратаки японцев не дали возможности американцам укрепиться на запланированной штабом позиции для ведения боя на следующий день. Потери оказались тяжелыми. Только в начале боя было убито 210 американских солдат и свыше 900 раненых отправлено в тыл.

Новые отряды, посланные на берег в сумерки, попали под шквальный минометный огонь и вынуждены были возвратиться на свои суда. Однако ночная тьма и отсутствие компасов на средствах доставки десанта привели к тому, что многие лодки до самого утра оставались в море в районе боев. Эта ночь оказалась нелегкой и для тех отрядов американских войск, которые остались на острове. Небольшие группы японцев постоянно тревожили американцев, которые время от времени просили осветить местность прожекторами с эсминца «Гонолулу». Кораблю приходилось также поддерживать их огнем из орудий.

В результате бои продолжались больше недели, прежде чем американцы захватили аэродром на Пелеиу и отремонтировали его. Цена за эту операцию была немалой: японцы уничтожили около 4 тысяч американских солдат.

Однако Пелеиу целиком не был оккупирован, так же как крупный остров Бабелтуап, где свыше 25 тысяч японских войск были отрезаны от своих в результате преобладания американцев на воде и в воздухе. Эти войска сдались только после капитуляции в 1945 г. Зато на Пелену американцам пришлось в течение многих недель атаковать пещеры с замысловатой сетью ходов сообщения в горах Умурброгол. Они применяли огнеметы и замуровывали входы в пещеры. Однако хорошо вооруженные японцы не собирались капитулировать. Как выяснилось позднее, в одной из наиболее крупных пещер скрывалось более 1000 солдат. Эти люди еще в декабре уничтожили большое число американцев, которые отправились в пещеры на поиски военных сувениров. Организованная оборона прекратилась в конце ноября, когда полковник Накагава совершил самоубийство вместе со всем своим штабом. Последние 5 японцев из пещер Умурброгол сдались лишь в феврале 1945 г. Ходили слухи, что многих солдат живьем замуровали в гротах.

Другой аэродром, построенный японцами на Бабелтуапе, служит островитянам и американцам до сегодняшнего дня. Даже удивительно, до чего там оживленно. Причем туристов там не больше, чем транзитных пассажиров. Наоборот, большинство составляют островитяне. Как видно, они ни во что не ставят свои лодки и предпочитают навещать своих родственников и знакомых на реактивных самолетах, о существовании которых не имел никакого представления юный Либу, когда наблюдал первый полет воздушного шара в Лондоне. Вместе со мной к самолету направился владелец отеля, в котором я остановился. Они с женой решили совершить кругосветное путешествие. Что ж, оказывается, острова Палау – это настоящий маленький большой мир.

Трук – Гибралтар Тихого океана

Вероятно, пилотов «Эйр Микронезия» специально обучают так называемой «туристской» манере летать. Во всяком случае, самолет, на котором я отправился в путешествие, опустился сравнительно низко, метров на 200, может, 300 над поверхностью лагуны, и, хотя аэродром лежал прямо по курсу, сделал большой круг, затем второй и третий. Командир корабля, обращаясь к пассажирам, стал называть объекты, достойные особого внимания. Он давал объяснения как заправский экскурсовод, пересыпая свою речь шутками.

Внизу, правда, было на что посмотреть: несколько десятков островов, замкнутых в большом коралловом кольце диаметром около 400 миль, изумрудные лоскутки суши, одни гористые, другие плоские, как вафли, третьи – горящие шафраном песчаных пляжей. Пилот сообщал их названия: Моэн, Удот, Дублон. Эти чудесные малютки – часть дистрикта Трук.

В голубой бездне, окружавшей островки, время от времени мелькали овальные тени. Командир снова бросал какие-то названия, на этот раз японские. Оказывается, овальные пятна на дне лагуны – это остовы японских судов, которые закончили здесь свою военную карьеру с помощью американского воздушного флота.

До начала второй мировой войны лагуна Трука поверхностью в 500 квадратных миль была превращена в японский Гибралтар Океании. Чего здесь только не было: эскадры эсминцев, базы подводных лодок и гидропланов, самый крупный радиоцентр на всем Тихом океане, вместительная якорная стоянка для всех типов судов, включая японские мастодонты.


Церковь св. Ксаверия – бывший центр связи японской армии

Лагуна Трука – уникальное образование акватории Тихого океана. Геологами установлено, что примерно 10 миллионов лет назад атолл Трук представлял собой один большой остров. В отдаленные времена, вероятно в результате вулканической деятельности, остров погрузился в море, и теперь лишь прежние горные вершины выступают над водой. Природа подарила им прекрасный коралловый барьер (140 миль в окружности), который ограждает их от гнева океанских волн. Так в зоне Великого океана возникло настоящее озеро. Глубина лагуны достигает 100 метров, а в коралловом кольце имеется 4 глубоководных прохода. Если к этому прибавить несколько гористых островов, на которых разместились наблюдательные пункты, огневые точки артиллерии, радиостанции и множество других установок, придуманных военными специалистами, то острова Трук вполне можно признать за настоящий Гибралтар Тихого океана.

Разумеется, японские стратеги с первого взгляда оценили военные преимущества этого уникального образования. Готовясь ко второй мировой войне и имея в распоряжении много времени, они превратили эту природную крепость в мощный форт обороны. Во время войны на островах Трук находилось около 40 тысяч солдат и гражданских лиц – рабочих (главным образом с Окинавы). Это их руками построены аэродром, подземные ангары, доки, асфальтированные дороги, в скалах сооружены укрытия для военных кораблей. Не были забыты и огневые точки зенитной артиллерии, командные пункты, госпитали и т. п. Лагуна Трука стала, казалось бы, неприступной военной базой. Японцы без всяких опасений ввели сюда такие суда, как линкоры «Ямато» и «Муссаки», самые крупные в мире по тем временам. В 1944 г. в лагуне находились корабли 4-го императорского флота, командование 6-го подводного флота и большое количество бомбардировщиков, гидропланов и истребителей, размещенных на островах, окружающих лагуну. Японцы чувствовали себя здесь в полной безопасности. Но наступил день, когда голубое небо «обрушилось» на головы сынов Ниппона.

17 февраля 1944 г., на рассвете, воздух над островами Трук наполнился ревом моторов. Началась операция «Хилстон». Американские истребители на бреющем полете палили из всех стволов по японским самолетам, стоящим на взлетных полосах аэродромов. Те несколько машин, которым удалось вовремя подняться в воз-дух, сразу же были сбиты и исчезли в прозрачных водах лагуны, оставив за собой лишь длинные косы дыма Неожиданность была полной. Американские летчики, стартовавшие с авианосцев в 100 милях от японского Гибралтара, в течение нескольких минут практически целиком уничтожили воздушную оборону архипелага Трук. Затем они уступили место бомбардировщикам, которые уже совсем спокойно могли расправиться с японскими военными сооружениями, а также кораблями всех типов, стоящими в лагуне на якоре.

Японские крейсеры и эсминцы пытались как можно быстрее выйти в открытое море, но было поздно. Самолеты и подводные лодки противника не упустили момента. Крейсер «Нака» и эсминцы «Тахикасе», «Фумузуки» и «Оите» затонули сразу по выходе из кораллового кольца. В лагуне пошло на дно более 30 крупных кораблей и много небольших. За два дня было уничтожено около 300 самолетов, потоплены 2 крейсера, 4 эсминца и свыше 200 тысяч тоннажа вспомогательного транспорта. После этого острова Трук, 30 лет находившиеся под властью японцев, перестали приниматься в расчет как военная база. Теперь американцы могли приступить к подготовке для вторжения на Марианские острова. Гибралтар Тихого океана оказался полностью нейтрализованным. Операция «Хилстон» зачеркнула ценность Трука как военной базы, а оборонный потенциал этих островов так и не был восстановлен Японией, тем более что лагуна Трука в течение последующих месяцев все еще продолжала оставаться целью для налетов американской авиации. К концу войны, в 1945 г., на дне живописной лагуны покоилось более 60 кораблей, не считая тех, что нашли свой конец на мелях и коралловых рифах.

Словоохотливый командир умолк и всерьез занялся своим основным делом – повел самолет на посадку. Сквозь маленький иллюминатор воздушного корабля немного увидишь, но на последнем повороте к посадочной полосе я очень ясно разглядел крошечные фигурки на ней.

Приземление прошло без осложнений. Командир посадил машину спокойно, без толчков. Когда я вышел из самолета, то понял, что окружающий меня в тот момент пейзаж необходимо показывать в каждом фильме о Южных морях. Я увидел пальмы, смеющихся люде с коричневой кожей, кусочек моря цвета синьки и белое кружево пены, обозначающее рифы. Было жарковато но естественная вентиляция – слабо веющий пассат – мгновенно будила желание остаться здесь как можно дольше. Правда, недоставало лишь звука укулеле и нескольких длинноногих полунагих девушек.

Вместо сладкой музыки я услышал плач двух подростков, которых тащил за уши молодой человек в форменной рубашке. Оказалось, что из окна иллюминатора я видел людей на посадочной полосе. Это были дети, а с ними несколько свинок и кур. Как видно, вся компания жаждала посмотреть на самолет вблизи: ведь посадка – всегда событие. Этих ребят с полосы прогонял рассерженный чиновник. Он громко кричал на детей, и из его слов я понял, что местные поклонники авиации уже не первый раз оказываются на взлетной полосе во время посадки рейсовых самолетов.

В тени, под крылом самолета, я спокойно ждал, когда появятся мои чемоданы, затерявшиеся в багажном трюме. В этом райском уголке реактивный самолет выглядел незваным гостем, который случайно приземлился на коралловом рифе. Этот прилепленный к острову Моэн аэродром поднимался над водой сантиметров на 20–30. Только теперь я понял, зачем покрыты тефлоном два бело-оранжевых «Боинга-727», которыми пользуется «Эйр Микронезия»: на таких аэродромах на самолеты постоянно попадают брызги соленых волн и без предохранительного покрытия жизнь машин стала бы слишком короткой.

Тефлон, поросята, детишки, рифы, призраки затонувших кораблей, Кубари, пассат – и среди всего этого я. Все это было похоже на истинно тропический коктейль с неповторимым привкусом.

Приятно сознавать, что я, стоящий под крылом самолета, покрытого тефлоном и похожего на блестящую сковородку, по всей вероятности, второй поляк, попавший сюда после Кубари. «Острова Рук в Тихом океане» – вот название статьи Кубари, опубликованной в 1882 г. в «Тыгоднике иллюстрованом». В ней заключалась часть наблюдений, которые наш великий земляк провел в течение 17-месячного пребывания на этих островах в 1878–1879 гг.[17]17
  Отрывок из работы Я. С. Кубари под названием «Wyspy Ruk Okeanie Wielkim», напечатанной в 1882 г. в «Тыгоднике иллюстрованом». В то время острова назывались Рук, а не Трук.


[Закрыть]
.

Я поселился в отеле «Марамор». Оборудованный в местном стиле, удобный и недорогой, он во всех отношениях подходил мне значительно больше, чем стандартный роскошный отель «Трук Континенталь», построенный в красивой, но отдаленной части острова. Кроме того, в «Мараморе» были куда более интересные постояльцы, которые не любят скоростного автобусного туризма. Я подружился с двумя американскими студентами, которые жили за стеной и оказались заядлыми любителями подводного плавания. У них был целый склад «оборудования» – ласты, баллоны, лампы, маски, редукторы и т. п. Они мечтали осмотреть как можно больше судов, затонувших 30 лет назад.

Уже на следующий день после моего визита в администрацию дистрикта выяснилось, что я смогу войти в компанию с Биллом и Родни. Милые люди из правительственных бараков на Сайпане, оказывается, дали знать о моей скромной персоне сюда, на Моэн (остров-резиденция властей дистрикта). Поэтому со мной встретился мистер Эрмее Сиалес и ни мало ни много предоставил на целый день лодку в полное мое распоряжение, а также машину, чтобы я мог объехать столичный островок. Я сразу же подумал о моих молодых друзьях. На следующий день у них была лодка, а у меня акваланг, с которым я научился обращаться еще на Кэрибском море. Конечно, я понимал, что не могу сравниться с тренированными молодыми людьми в искусстве свободного плавания на глубине, но все же надеялся, что хотя бы брошу взгляд сверху на какое-нибудь затонувшее судно.


Военный транспортный самолет на маленьком острове Трук

В небольшом, но очень неплохо оснащенном порту острова нас ожидала лодка с симпатичным шкипером. Мы сообща долго обсуждали маршрут путешествия. Наконец остановились на поездке к островам Фефан и Дублон. Оба эти острова находятся на расстоянии 20 миль от Моэна; где-то поблизости – остов затонувшего большого транспорта, легкодоступный для аквалангистов. Студенты сияли, я тоже был доволен, ведь Фефан – остров, на котором долгое время работал Кубари.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю