Текст книги "Чёрный архипелаг"

Автор книги: Януш Вольневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Большие намба

Перед самым отплытием мне удалось увидеть большого намба. Одет он был именно так, как описывал Мачи: пурпурно-фиолетовый пучок перьев, прикрывавших его мужские достоинства, бело-красный пояс с европейской пряжкой и белые перья в густой шевелюре. Угрюмого вида намба, после того как я сделал несколько снимков, протянул огромную руку за деньгами. Я поспешил с вознаграждением. Когда мы уже вышли в море, Фрэнсис продолжил наш разговор:

– Большие намба стали общаться с белыми лишь dо время войны на Тихом океане, сейчас же туристские бюро в Виле направляют к ним группы самых богатых туристов. От Норсупа до Амока – главной деревни намба – можно добраться пешком за четыре-пять часов. Намба, никогда в прошлом не вступавшие в открытую борьбу с белыми, прониклись невероятной любовью к туристам. Они берут у них доллары, торгуют уродливыми фигурками и требуют плату за то, что туристы их фотографируют. Этот намба, который просил у вас деньги, судя по его наряду, тоже явился сюда на заработки. Такую одежду они обычно носят только дома, а когда отправляются на плантацию или в миссию, надевают рубашку и шорты. Хотя намба рекламируют здесь как людей добросердечных, ничего не Знающих о «большом мире», однако их культура, традиции уже умирают. Эти люди одержимы новыми желаниями, идеями, жаждой предметов, которые они видят на побережье, в миссиях и на плантациях. Думаю, что их природная индивидуальность (не та, которая выставляется для туристов) исчезнет в самом ближайшем будущем намного быстрее, чем у малых намба, которые оказались более устойчивыми к «раку» цивилизации.

– Неужели большие намба были людоедами?

– Да, действительно, это было так, и притом совсем недавно. Об этом еще писал профессор Харрисон, который провел среди них год.

«Росинант» направлялся в Ламап, местность, лежащую поблизости от южной оконечности Малекулы. Погода стояла чудесная. Изумрудные холмы острова удивительно контрастировали с белыми облаками и голубой водой…

Я очень удивился, когда понял, что тропические Пейзажи, летучие рыбы, кружевная морская пена, обозначающая невидимые рифы, стали для меня будничными и острота впечатлений от каждый раз повторяющихся, хотя и новых видов значительно ослабла. Я примостился на раскаленной солнцем крыше корабельной надстройки и смотрел на кудрявых, смуглых членов экипажа «Росинанта». Мне казалось, что я давным-давно здесь живу и хорошо знаю этих людей, так же как и прыгунов с Бунлапа, и намба. Я, родившийся в стране плакучих ив, думал, что пальма навсегда останется для меня чем-то экзотическим, но довольно скоро я уже так не считал.

Было жарко. Время текло медленно. Возле меня на солнце сушились головка небольшой акулы, шип от хвоста ската, две чудесные раковины и пять морских звезд. Все это богатство добыл для меня и препарировал Джонсон. Он быстро сообразил, что я собираю то, что жители архипелага считают мусором, отбросами.

С момента, когда я впервые в Виле поднялся на борт «Росинанта», прошло не более десяти дней. Тем не Менее мне стало казаться, что я провел на судне долгие месяцы. Новые места, новые люди – все перестало удивлять. Да и деревушки, расположенные вдоль берегов, также мало чем отличались друг от друга. Обычно, стоило лишь причалить к берегу, как навстречу бежали люди, и я всегда за руку здоровался со взрослыми жителями и даже с бойкими подростками. Угощение обычно начиналось с кавы, нередко мне предлагали еще и лаплап.На корабле всегда знали, что к мясу обязательно подадут ямс, барракуду будут жарить на решетке, а таитянский салат из сырой рыбы польют соком лимона и кокосовым молоком. Манго, бананы всегда были в нашем распоряжении. Иногда повар баловал нас: готовил какой-нибудь десерт или необыкновенно вкусный салат.

Горячий песок пляжей, плоды хлебного дерева, крабы – вое стало привычным, повторяющимся. В таком состоянии духа я решил, что смог бы написать мюзикл: «Новые Гебриды, или необыкновенные странствия по островам Южных морей». Первый акт у меня уже был готов. На берегу – раскидистые пальмы и в отдалении покрытые зеленью горы. Эта картина так и стояла у меня перед глазами. Следовало лишь над одной из вершин закурить султан дыма, чтобы подчеркнуть, что на островах существуют действующие вулканы. Однако мюзикл немыслим без музыки, а сочинить более двух тактов оказалось выше моих возможностей. Поэтому я скромно решил ограничиться набросками либретто, героев, а также различных эффектов…

– Ян, Ян, – донесся до меня чей-то голос.

– Я здесь.

– Иди сюда. Передают местные известия, тебе будет интересно послушать.

Я бросил «создавать» мюзикл и помчался в радиорубку. Радио Вилы сообщало:

«Вчера после полудня недалеко от Панго Пуанта был замечен необыкновенных размеров осьминог. Мауни Колинсем, который на рифах ловил острогой рыбу, завидев осьминога, принял его за рыбака. Когда Мауни Колинсем подплыл ближе, он увидел, что имеет дело с гигантским осьминогом. Пловец поспешил к берегу. Очевидцы этого события утверждают, что голова чудовища больше человеческой, а длина щупалец около шести метров. Осьминог-гигант вскоре уплыл в открытое море…

Задача, которую возложила на себя специальна группа отцов-миссионеров из пресвитерианской миссии в юго-восточной части Амбрима, выполнена. Миссионеры избавили одиннадцать человек от накаимас —черной магии. С жителя деревни Улеи снято восемь чар. Отцы-миссионеры с помощью молитв и кратких богослужений сняли табу с нескольких местностей, возвратив таким образом сельским жителям обширные угодья…

Французская полиция с помощью местного населения поймала большую акулу, которая была замечена позавчера недалеко от Хаванна-Харбор, на западном берегу Эфате. Акула сорвалась с двух крюков, укрепленных на пустой бочке из-под масла. В ярости она набросилась на бочку, оставив в ней два зуба. В конце концов ее выловили вблизи пляжа на острове Лелеппа.

В брюхе четырехметровой акулы обнаружены тридцать четыре акуленка».

– Ну что скажешь?

Я ответил, что это самый удивительный подбор последних известий, который я когда-либо слышал по радио.

«Прелести» правосудия

Пребывание в Ламапе, поселке, который возник прежде всего как резиденция французской администрации Второго центрального округа, не произвело на меня сильного впечатления. Здесь имелись радиостанция, почтовое отделение, два-три магазина – и все. Существовала, кроме того, камера предварительного заключения, разумеется, французская, то есть место, где, по мнению местных жителей, еда была лучше, а ночлег хуже чем в британской тюрьме.

Два дюжих полицейских волокли за решетку вдребезги пьяного аборигена. В соответствии с существующим на архипелаге законом за такое нарушение его ожидал суд. А в этих краях судиться – дело не такое простое, как может показаться новичку.

Система судопроизводства на Новых Гебридах вызывает ужас у человека, не интересующегося юрисдикцией (я сам принадлежу именно к таким). Юристу же она доставит огромное наслаждение. Чтобы почувствовать вкус к законодательству этого вообще-то очень приятного края, достаточно сказать, что здесь, если кто-то кого-то ударил палкой, дело может рассматриваться по крайней мере в восьми (!) различных, независимых друг от друга судах! Все зависит от того, был ли бивший или битый местным жителем, французом или англичанином.

Чтобы не оказаться голословным, я постараюсь перечислить основные элементы того здания барокко, которое напоминает система судопроизводства кондоминиума. Проще всего говорить о его французской части, так как существует один-единственный французский национальный суд, который занимается делами людей, имеющих гражданство, соответствующее названию этого суда.

Британские судебные органы на отдаленных от Европы островах Западной Океании функционируют так же, как в старой Англии, с церемониальными париками и т. п. Поэтому существуют: Магистратский суд и, как наивысшая инстанция, – Высший суд.

Теперь, когда мы разобрались с размещением на соответствующих скамьях для подсудимых французских и британских граждан, осужденных за пьянство, воровство, нанесение тяжелых телесных повреждений и прочее, есть смысл заняться отдельно существующей судебной системой кондоминиума.

Здесь, независимо от национальности и гражданства, перед ликом судьи может оказаться всякий, кто нарушил одну из нескольких десятков статей Протокола 1914 года. Дело будет рассматриваться в суде первой инстанции. Его состав, а также личность председателя зависят от того, кем является подсудимый – аборигеном или европейцем, китайцем или британцем. Другой тип судов кондоминиума – это Местный суд, где слушаются дела аборигенов против аборигенов. Основой для приговора служит специально разработанный кодекс.

Заинтересованным лицам, пожалуй, полезно узнать, что за пьянство (повторное) – в общественных местах – в соответствии с этим кодексом можно заработать месяц тюрьмы, за воровство – штраф до ста фунтов, за подкуп государственного чиновника – год. Два года дается за кражу ребенка, за приносящее вред колдовство – и т. п. Пять лет получают за кражу со взломом, преднамеренное членовредительство с тяжелыми последствиями. Десять лет – за изнасилование, поджог. Двадцать лет – за убийство при смягчающих обстоятельствах и смертная казнь – за преднамеренное убийство.

Функционируют также и древние суды вождей, однако, с точки зрения закона, – нелегально. Тем не менее вождь в деревне назначает наказания за прелюбодеяния, облагает податями и штрафами за грязь в туалетах, за то, что морят голодом собаку, и т. п.

Третья и самая высшая инстанция судов кондоминиума – Объединенный суд. Это удивительный и неповторимый институт. Он должен состоять из трех судей: причем первые два – британец и француз, а третьего – председателя Объединенного суда – назначает… испанский король. Это удивительное требование можно приписать только Киросу, который, достигнув Эспириту-Санто, не преминул обеспечить должность будущему протеже своего монарха. Председателю Объединенного суда положено жалованье около тысячи фунтов в год, плюс фунт за каждый день, квартира. Оплачивается также дорога и отпуск и т. п. Первым председателем Объединенного суда на Новых Гебридах был назначен граф де Буэна Эсперанца. Однако, несмотря на его звучную фамилию, работа учреждения, которым он должен был руководить, хромала на обе ноги. Наверное, происходило это потому, что граф не знал никакого другого языка, кроме испанского. Да и вообще, никто из судей не понимал языка местных жителей.

В 1937 году, когда после свержения испанского монарха некому стало назначать председателя Объединенного суда, в этом учреждении работали и работают до сих пор только французские и британские судьи, а хлебное местечко пропадает зря.

Приговор Объединенного суда не может быть отменен, однако… его обязательно рассматривают резидент-комиссары обеих договаривающихся сторон. Каждый из них обязан сообщить потом Объединенному суду, был ли приговор приведен в исполнение, или отложен, или отменен (?), или смягчен (!?). Таким образом, резидент-комиссары стоят над высшей инстанцией правосудия в государстве.

Я полагаю, что дело пьянчужки, которого полиция эскортировала в каталажку Ламапа, не попало в Объединенный суд, так как последний рассматривает дела преимущественно о земельной собственности, играющие значительную роль на архипелаге.

С высокого откоса Ламапа открывается великолепный вид на море. Однако поселок не может похвастаться собственной пристанью. Поэтому, чтобы попасть на якорную стоянку «Росинанта», мне пришлось совершить прогулку в несколько километров среди пальмовых рощ. За одним из поворотов дороги я увидел великолепный фикус – его называют также баньяном, – дерево, непривычное взору европейца, даже, можно сказать, неизвестное в Европе. Правда, фикусы мы видим в доме почти у каждой из наших теток. Однако трудно представить себе фикус с тремя сотнями основных стволов и с чуть ли не тысячами дополнительных, фикус, образующий целый лес, где может укрыться несколько тысяч человек одновременно. Экземпляр, который я наблюдал поблизости от Ламапа, был меньше, но человек двести вполне могло бы отдохнуть в его тени.

Баньян, или бенгальский фикус, просто-напросто имеет многочисленные воздушные корни, которые растут из ветвей. Гибкие, тонкие не то шнурочки, не то веревочки, достигнув земли, необыкновенно утолщаются, превращаясь в дополнительные стволы. Таким образом каждый баньян быстро становится деревом-рощей.

Я рассматривал баньян со всех сторон. В это время появился Фрэнсис, который сообщил, что «Росинант» выходит в море на два часа раньше, чем запланировано. Поэтому мы без промедления направились к крохотному заливчику, где стоял наш «рысак». Не без удовольствия я узнал, что именно эту якорную стоянку капитан Кук некогда назвал в честь своего покровителя Порт-Сэндвичем.

У берегов Малекулы

Плавание в водах Новых Гебрид нельзя считать ни легким, ни безопасным. Всюду притаились рифы, мели, едва прикрытые водой камни и прочие препятствия, расположение которых к тому же часто меняется из-за вулканической деятельности. Такие условия требуют от немногочисленных храбрецов, отваживающихся плавать в этих водах, постоянного внимания и мгновенных решений. Проплавав недели две на «Росинанте», я уже совсем не удивлялся тому, что ночные переходы у нас были редкостью. Плавать в темноте берутся здесь только исключительно отчаянные мореходы, тем более что на всей акватории – за двумя исключениями – нет никаких навигационных огней, нет ни бакенов, ни буев. Двигаются исключительно интуитивно и по опыту. Карты, которыми располагал капитан Мачи, были составлены, как я лично мог убедиться, на основе «самых последних» измерений, сделанных торговым судном «Дарт» в… 1893 году, а в некоторых случаях приходилось пользоваться и более древними.

«Росинант» покинул воды Порт-Сэндвича и углубился в лабиринт островов и островков, рассеянных у южных берегов Малекулы и имеющих общее название «Маскелины». Все эти зернышки суши давали нам возможность выходить на берег в разное время дня, при различном состоянии моря то на шлюпке, то на местной пироге, а раз или два мне пришлось добираться до берега вплавь, правда, всегда под заботливым оком экипажа.

Наши ребята совсем привыкли ко мне, и мы чувствовали друг к другу взаимную симпатию. Переломный момент в нашей дружбе наступил, когда на моих шортах появилась… дыра. Дело в том, что мне пришлось сделать почти шпагат между бортом судна и шлюпкой. Это событие доставило величайшую радость нашим меланезийцам. Они чуть ли не целый день вспоминали, как мои брюки «совсем испортились». Я совсем не удивился этому, так как знал по опыту, что на кораблях куда более современных, чем наш, все мелкие происшествия вырастают до невероятных размеров и становятся важными событиями дня, а моряки всех наций обожают посудачить. За ужином Мачи стал прислушиваться к словам песни, которую исполняли наши матросы. Мачи сказал, что ребята поют обо мне и о моих несчастных шортах. Узнав об этом, я совсем загордился. Вот уж не думал, что самые обычные шорты из хлопка с добавлением элана могут стать темой песни. Так или иначе, но благодаря шортам я стал на судне «своим парнем».

Змея и яд

Одна стоянка пришлась на небольшой безлюдный островок Сакау. Наверное, романтизм, навеянный еще с юношеских лет приключенческой литературой, сохранился у меня, потому что, высаживаясь на берег, я чувствовал себя немного Колумбом, пиратом и Томом Сойером одновременно. Над головой шелестели листья пальм. Я спотыкался о кокосовые орехи и раковины, разбросанные повсюду. Раковины были даже с «локаторами». Попадались среди них и потускневшие, и изъеденные солнцем и морем. Я бродил по пальмовой роще, распугивал больших крабов, объедавшихся кокосовыми орехами, и наслаждался природой. Вскоре появился Джонсон и стал с необыкновенной проворностью ловить крабов и быстрыми движениями связывать их. При этом он, как обычно, приговаривал, что блюдо получится number one.

Около полудня отвесные лучи солнца стали слишком докучать мне. «Росинант» стоял на якоре вблизи берега, и я решил доставить себе небольшое удовольствие – отправиться на судно вплавь. Джонсон все еще гонялся за крабами, ползающими по стволам пальм, а я плескался у берега в поисках интересных раковин. Вдруг невдалеке от меня появилось какое-то создание, напоминающее угря. Я тупо продолжал наблюдать за эволюциями оливковой рыбы, пока рядом со мной не оказался Джонсон. Я почувствовал, что он крепко схватил меня за руку и рывком выволок на берег. Лицо у Джонсона было серое. Возможно, он спас мне жизнь. То, что я принял за рыбу, оказалось морской змеей, не той, легендарной, а настоящим двухметровым пресмыкающимся, яд которого для человека смертелен. Лишь на берегу я сообразил, что у «угря» был плоский, как весло, хвост. Это ядовитое, опасное создание обходит даже крупная рыба, в том числе акулы. Мне сразу расхотелось купаться, и я уютно устроился с Джонсоном в шлюпке.

На судне мой избавитель тотчас стал красочно описывать приключение, не обходя, конечно, своих заслуг в спасении владельца лопнувших шорт. Капитан Мачи очень обеспокоился и решительно запретил мне одинокие прогулки, особенно по мелководью. При этом он предостерегал меня не только от змей, но и от морских ос и смертоносных медуз, ядовитых моллюсков. Ему вторил Фрэнсис. Он прочитал мне лекцию о змеях, представленных здесь якобы пятьюдесятью видами. Эти твари дышат одним легким, занимающим три четверти тела, могут пребывать под водой до двух часов, имеют короткие ядовитые зубы и обладают способностью замедлять ритм сердца. Пользуясь тем, что сегодня на обед была рыба, он сообщил мне, что и она, может быть, ядовитая.

– Как?! – кусок рыбы застрял у меня в горле.

– А это никогда не известно, риск, как в рулетке, – продолжал Фрэнсис, отправляя в рот кусочек рыбы.

– Это правда, Мацей?

– Да, но подобные отравления в это время года случаются редко, чаще всего рыба становится ядовитой лишь месяца через два-три, да и все зависит от места…

– Значит, одна и та же рыба день – ядовитая, а другой – нет?! – довольно глупо спросил я, подцепив на вилку совсем микроскопический кусочек.

– Ты все правильно понимаешь, – ехидничал Фрэнсис. – Так оно и есть.

Мацей решил, что пора прекратить шутки и серьезно объяснил мне, в чем дело.

– Понимаешь, некоторые виды рыбы питаются водорослями, которые в определенные периоды своего развития выделяют ядовитые вещества. При этом растения, находящиеся по одну сторону рифа, могут содержать этот яд, а по другую сторону – нет. Таким образом, опасные соединения попадают в организм человека с рыбой, представляя часто большую опасность для жизни.

– Что же делать в таких случаях?

– Прочесть последнюю молитву, – продолжал шутить Фрэнсис.

– Разве нет действенного противоядия?

– Нет. Медицина белых бессильна, – говорил Мацей. – Я знаю случаи, когда при подобных отравлениях врачи из Вилы рекомендовали больному обратиться к деревенскому шаману, знающему нужные травы и методы лечения.

В тот день я пообедал весьма скромно, и моя порция рыбы почти целиком вернулась в камбуз.

Солнце зашло. Мы сидели на корме и беседовали. Я, как обычно, задавал вопросы. На этот раз меня интересовали белеющие на траве черепа скота, во множестве разбросанные на Сакау.

– Это жители соседних островов вырезали рогатый скот на Сакау. Время от времени они собирают здесь кокосовые орехи. Островок принадлежит какому-то американцу, который еще ни разу сюда не приезжал. Не был он и в Виле.

– И, наверное, не появится, – добавил Фрэнсис. – Сразу после окончания вьетнамской войны в Океании появилось много предприимчивых людей, которые скупали все, что возможно купить. Таких людей оказалось много. Им необходимо было избавиться от денег, нелегально заработанных на военных поставках взятками, подозрительными контрактами и т. п.

– Значит, здесь, на Новых Гебридах, каждый может отхватить себе кусок земли или даже остров?

– Нет, это дело сложное, особенно последнее…

Я невольно коснулся основных проблем кондоминиума. Чтобы проиллюстрировать существующее право собственности, мне предложили послушать историю мистера Э. X. Пиккока с Гавайев.

Земля и владельцы

Мистер Пиккок, оборотистый американский торговец, приобрел на острове Эспириту-Санто, поблизости от Хог-Харбора, участок земли за восемьдесят с лишним тысяч долларов. Затем он поделил свою собственность на восемьсот парцелл и после соответствующей рекламы «райских уголков», «тихих островов» и «первозданной красоты» продал их своим соотечественникам за кругленькую сумму в три миллиона долларов.

Ободренный хорошим началом, мистер Пиккок тут же приобрел следующий участок под парцелляцию. Это была часть исторического полуострова Кироса (что за возможности для рекламы!), а также добрый кусок земель поблизости от Палекулы. В общей сложности Пиккок осчастливил более двух тысяч американских семей, наделив их красивейшими участками. Разумеется, большинство владельцев в глаза их не видело. В 1969 году Пиккок даже успел построить недалеко от Хог-Харбора отель для тех землевладельцев, которые пожелали бы начать строительство собственных бунгало. Тогда-то все и началось.

Объединенная администрация кондоминиума устрашилась нашествия американцев. Британцы и французы мгновенно представили себе, как предприимчивые дети «дядюшки Сэма» вытеснят их с удобных позиций на Новых Гебридах. В 1973 году, то есть несколько лет спустя после этой земельной операции, Объединенный суд вынес решение, что мистер Пиккок не имел права делить на мелкие участки землю, приобретенную на Санто. В результате целый легион американских землевладельцев до сих пор не может поселиться на купленных участках. Потом посыпались один за другим распоряжения, предписания… которые свели на нет принятое решение. Правительство кондоминиума оставило за собой право разрешать раздел земель, находящихся в собственности, на более мелкие участки – от двух и более, ввело налог с «дополнительной прибыли» и ряд других предписаний, направленных против Пиккока, его клиентов и подражателей. В какой-то мере поддержали администрацию в ее праведном деле некоторые из образованных новогебридцев, которые, памятуя исторические факты, испугались, что по мере роста поселений американцев и внедрения их цивилизации заокеанские колонизаторы сокрушат их так же, как своих североамериканских индейцев.

Но… после этих событий на Новых Гебридах пошли разговоры о праве собственности на землю. Тут же выяснилось, что почти половина территории архипелага уже не принадлежит местным жителям, а находится в собственности небольшой горстки пришельцев. Припомнилось, что самым крупным частным землевладельцем архипелага является французская корпорация Société Française de Nouvelle Hébrides(SFNH), а по существу – французское правительство. Корпорация владеет землями площадью около двухсот тысяч акров. Второй по значению землевладелец на этих островах – австралийское правительство, контролирующее пятьдесят тысяч акров. В этой ситуации Пиккок со своими шестью тысячами акров вовсе не был похож на акулу.

Затронули и некоторые другие аспекты, связанные с землевладением. Так, например, всплыл факт, что многие процветающие сейчас плантации приобретены несколько десятков лет назад по «повышенной» цене – за несколько бутылок плохого вина, дюжину испорченных ружей. Объединенный суд успел уже утвердить многие из этих сомнительных сделок, конечно, в пользу европейцев. Если даже согласиться с тем, что давние сделки были сравнительно честными, то тот факт, что огромные площади, принадлежащие, например, SFNH, являются залежными землями, в то время как жители окрестных деревень страдают от нехватки земли, все же заставляет призадуматься [21]21
  В 1975 году SFNH отдала 50 тысяч акров земли в распоряжение местных жителей и заявила, что в течение трех лет вернет все земли, находящиеся в ее собственности. В 1976 году Австралия также возвратила 26 тысяч акров, столько же земель отвели окрестным жителям пресвитерианские миссионеры. – Примеч. авт.


[Закрыть]. При этом стало ясно, что европейцы владеют самыми лучшими, наиболее плодородными землями, которые при развивающемся туризме стремительно растут в цене.

Так на Новых Гебридах возникло народное движение, целью которого было возвратить народу земли предков. Оно зародилось почти одновременно с появлением на островах мистера Пиккока и получило название «Нагриамель». Вождем его стал Джимми Стивенс, полуевропеец-полутонганец, который до этого был водителем бульдозера на американской военной базе. Он не без скромности предложил называть себя Моисеем и выдвинул сравнительно умеренные требования: передать участникам движения преимущественно те земли, которые не использовались белыми владельцами. У движения Нагриамель был свой флаг. Участники его жаждали иметь еще и армию. Движение Нагриамель стало, без сомнения, первым политическим движением в масштабе архипелага, несмотря на то что на первом организационном собрании, состоявшемся в 1966 году, присутствовало около двадцати членов.

К 1970 году движение насчитывало уже пятнадцать тысяч сторонников. «Моисей» ввел членские взносы на организационные нужды: два доллара в год платили мужчины, доллар – женщины и по двадцати центов – дети. Джимми стал часто ездить за границу, привез несколько молодых жен. Однако звезда его довольно скоро закатилась, особенно после того, как примерно в 1971 году выяснилось, что он большой любитель спиртного. К тому же оказалось, что он не закупил обещанного оружия для собственной «армии» и касса организации пуста. Нагриамель неизменно остается первым политическим движением на Новых Гебридах.

На развалинах движения «Моисея» возникла Национальная партия во главе с настоящим новогебридцем, воспитанником пресвитерианских миссионеров, отцом Уолтером Лини. Партия имела четкую программу, предусматривавшую получение независимости в 1977 году (что не было осуществлено. – Я. В.).Она намеревалась упразднить прежнюю систему управления кондоминиумом, требовала равных прав для всего населения, урегулирования права собственности на землю и прежде всего стремилась устранить от участия в управлении страной обе колониальные державы, владеющие архипелагом. Национальная партия резко критиковала существующее положение и указывала на бессмыслицы, которые возникали из-за англо-французского двоевластия.

Отец Лини весьма убедительно отстаивал позицию своей партии в апреле 1974 года на сессии подкомитета по деколонизации Организации Объединенных Наций. Тремя годами ранее (июль 1971 года) на том же форуме представитель Польши нанес, пожалуй, первый удар по архаичной структуре кондоминиума. Из протокольных записей следует, что мистер Тадеуш Струляк заявил, что в рамках устаревшей системы кондоминиума невозможен прогресс, и указал на отсутствие сотрудничества между британской и французской администрацией.

В последние годы администрация кондоминиума ввела кое-какие, якобы прогрессивные новшества. Однако в общем эти действия можно было считать лишь чисто внешними попытками замаскировать нежелание существенных перемен в системе власти. Жители архипелага по-прежнему практически не имели гражданства, не имели они и паспортов, поскольку до этого для них были введены странные документы «для употребления в качестве паспорта». Двойная система просвещения приводила к тому, что общество архипелага было дезинтегрировано, принадлежало к сфере влияния либо английского языка, либо французского.