Текст книги "Чёрный архипелаг"

Автор книги: Януш Вольневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Эспириту-Санто

Тропическая ночь. Над нашими головами зажглись яркие звезды. Незнакомое небо. Я едва узнал странным образом расположенное здесь созвездие Ориона. Беседа продолжалась. Все больше звезд загоралось на небе. Глубокая ночь опустилась на судно. Кругом ни огонька, только тусклые, цветные отблески отличительных огней ложились порой на слегка волнующееся море. Мы плыли словно сквозь черные чернила.

– Пора спать. Впереди у нас еще много времени для бесед. Спокойной ночи! – сказал капитан Бохеньский и направился в носовую часть судна. – Однако, – добавил он, – вы даже не знаете, куда мы направляемся. На Эспириту-Санто, господин, на Санто!

– Спокойной ночи, капитан. Я еще побуду здесь немного.

«На Эспириту-Санто»! Меня сразу же осенило… Terra del Espiritu Santo.Кирос – последний конкистадор на Тихом океане. Мистик и мореплаватель, Педро Фернандес де Кирос, фантастический приверженец открытия Великого Южного материка – Terra Australis Incognita.Это он 21 декабря 1605 года покинул Кальяо, чтобы расширить мир христиан.

Эспириту-Санто. Четыре долгих месяца плыла к нему на утлых суденышках экспедиция в составе почти трехсот человек. Кирос взял с собой большое количество припасов, так как в открытом море уже не раз познал «прелести» скудного пайка. Экспедиция даже располагала первым на Тихом океане опреснителем морской воды. Согласно старым записям, это был «медный прибор», смонтированный «на кирпичной печи, сооруженной на одной из топок».

Приблизительно через месяц суда Кироса прошли мимо одного из островов архипелага Туамоту, по-видимому Анаа, а в конце марта, то есть после почти ста дней плавания, они случайно открыли остров Тумако (архипелаг Дафф). Экспедиция высадилась на этом участке земли, что отвлекло команду от уже надвигавшегося бунта: люди были напуганы затянувшимся плаванием. Местный вождь рассказал испанцам о существовании многочисленных островов, расположенных к югу, после чего Кирос решил, что это подтверждение существования искомого материка. Поэтому он отказался плыть курсом, который привел бы его к Соломоновым островам, и отдал новый приказ, гласивший: «Предоставьте судам плыть, куда они пожелают. Бог направит их на правильный курс». Этот весьма оригинальный приказ привел экспедицию в воды нынешних Новых Гебрид. Открывшаяся глазам береговая линия острова пленила участников экспедиции. Он показался им очаровательным. По крайней мере Киросу.

Наконец-то впереди легендарный Южный материк!

Кироса на Санто привело Провидение. А что же меня? Разумеется, случай. И вот темной ночью я перебирал в памяти головокружительные события минувшего дня.

Несколько часов назад мне даже и не снилось, что ночью я окажусь на борту небольшого судна «Росинант», названного так в честь коня Дон Кихота, и из Порт-Вилы, столицы Новых Гебрид, отправлюсь в новое путешествие.

Еще в полдень я сидел в удобном кресле самолета, направляющегося с Соломоновых островов на Новые Гебриды. Ничто, даже предчувствие, не предвещало неожиданного поворота событий, и вдруг я превратился в мореплавателя, странствующего по меланезийским островам. Все произошло, в сущности, из-за того, что несколько недель назад мой соотечественник, житель Дарвина, написал письмо Бохеньскому, проживающему в Виле. Друзья не виделись несколько лет и давно не получали вестей друг о друге.

На Новые Гебриды самолет отправляется раз в неделю. Я решил рискнуть. Мацей Бохеньский, получив письмо из Дарвина, на всякий случай приехал на аэродром, чтобы встретить меня. Он отыскал незнакомого соотечественника и с места в карьер спросил:

– У вас есть тридцать, ну, сорок дней, чтобы спокойно путешествовать?

Я ответил утвердительно.

– Отлично! Итак, плывем вместе. Через полчаса я выхожу в море. Домой ко мне зайдем по возвращении, а сейчас – в порт!

По дороге, в автомобиле, я познакомился и тут же попрощался с женой и дочерью капитана.

Возле маленького десятиметрового суденышка суетился экипаж – несколько жизнерадостных кудрявых меланезийцев.

– Он с моего острова – так представил меня капитан своей команде. Парни широко улыбались и понимающе кивали головами. Действительно, ведь у каждого человека есть свой остров, на котором он родился. То обстоятельство, что сей господин родом из Польши, то есть с острова их капитана, не вызвало ни малейшего удивления, поскольку знакомство членов команды «Росинанта» с географией было весьма скромным. Их знания, как правило, ограничивались островами архипелага Новых Гебрид.

Швартовы отданы. «Росинант» ловко отчалил от Правительственной набережной порта Вилы и, обойдя мелководье, направился в открытое море.

– Меня зовут Чарлз. Господин капитан сейчас зайдет к вам. Выпейте пока чаю.

Я пил чай и наблюдал за ловкими действиями команды.

– Вы, насколько мне известно, первый поляк, прибывший на эти острова из Польши, – подсев ко мне, начал разговор капитан Бохеньский. – Я здесь уже довольно давно, несколько лет, но Лео живет тут еще дольше меня.

– Лео?

– Да, Леон Ласка, здешний геодезист. Попал сюда еще в 1948 году после лагеря для военнопленных и нескольких лет пребывания в Великобритании. Лео успел обмерить много островов архипелага. До войны он работал на почте в Гдыне. Познакомлю вас с ним, когда вернемся. Среди чиновников администрации этого кондоминиума он, пожалуй, единственный европеец с таким большим стажем пребывания на Новых Гебридах, кроме нескольких плантаторов.

«Росинант» плыл по спокойному морю. Мы оживленно беседовали. Капитан Бохеньский говорил на хорошем польском языке, словно последние тридцать пять лет провел не на чужбине, а на берегах Вислы.

– Много читаю, да и беседы с Леоном делают свое.

С течением времени я узнавал все новые и новые подробности биографии капитана – столь же красочной, как коралловые рифы, мимо которых мы проплывали. Она вполне могла послужить основой для приключенческого романа.

Мацей Бохеньский родился во Владивостоке. Будучи молодым курсантом польского военно-морского флота, он оказался на борту эсминца «Гром», покинувшего отечественные воды в 1939 году. На «Громе» он тонул под Нарвиком, что не отбило у него охоты служить под бело-красным флагом всю войну. Он командовал торпедными катерами в проливе Ла-Манш, служил и на других военных кораблях. Войну закончил в чине капитана. Как первый офицер с самым продолжительным стажем службы на флоте, он был награжден Морской медалью. Бохеньский водил в Индонезию торпедные катера, поврежденные ураганом в Сингапуре; был капитаном плавучего экскаватора в Ираке; работал в Австралии и Новой Зеландии. На островах Южной Океании он был известен как судовладелец, плавал также под флагом Тонга, ловил тунца. Это лишь краткий перечень важнейших событий из жизни капитана.

– Мой первый собственный дом я построил совсем недавно, здесь, в Виле. Он уже успел пройти испытание ураганом. Сейчас живу в нем только с женой Патрицией и дочерью Хеленой. Младший сын, Ян, студент, учится в Новой Зеландии, а старший, двадцатипятилетний Маркус, пошел по стопам отца – плавает помощником капитана на крупном австралийском контейнеровозе. Я вас познакомлю со всеми. По неписаному семейному закону мы собираемся все вместе каждое рождество.

В лучах заходящего солнца я смотрел в лицо худого, пожалуй, щуплого мужчины. Тридцать трудных, полных неожиданностей лет… еще один камешек в красочной мозаике судеб поляков. Холодные фиорды Норвегии, и дом на Новых Гебридах. Гром корабельных орудий у берегов Нормандии, и сладковатый запах копры, перевозимой под палубой судна, курсирующего по опасным водам Тихого океана. А в настоящее время – служба на диковинном образовании, которое представляет собой кондоминиум Новые Гебриды.

– Все собираемся посетить Европу, побывать в Польше. Может, даже в будущем году. Меня немного пугает перемена климата, ведь мы уже давно забыли о теплых пальто.

Тропическая ночь. Над нашими головами сияли яркие звезды.

Стоянка в Люганвиле

В утреннем свете прямо перед форштевнем «Росинанта» резко вырисовывались горные хребты, покрытые буйной растительностью. По курсу судна лежал остров Эспириту-Санто, самый крупный остров, который вместе с десятками других, меньших по размерам, составляет кондоминиум Новых Гебрид.

«Росинант» причалил к пристани Люганвиля – второго по величине после Вилы населенного пункта архипелага Новые Гебриды. Я пишу «второго», хотя мог бы написать и «последнего», так как больше таких «крупных» (около трех тысяч жителей), как этот поселок, в кондоминиуме попросту нет. Здесь нет также и других пристаней, и связь между островами осуществляется, как сообщил мне капитан Бохеньский, на выдолбленных из стволов деревьев каноэ. Как я вскоре убедился, немногочисленные суденышки, вроде нашего «Росинанта», бросают якоря в любом месте недалеко от берегов, и экипаж добирается до берега на шлюпках.

Знакомство с Санто (на Новых Гебридах никто не называет его официально «Люганвиль») началось с бара. Закончив все неотложные дела, капитан счел необходимым узнать все последние новости, а, как известно, бары (не только в тропиках) прекрасно заменяют газеты. Кстати, на Новых Гебридах газеты не выходят.

– Хэлло, Мачи! Привет, капитан, – неслось со всех сторон.

Так приветствовали моего гида местные жители. Я понял, что Бохеньский был известен здесь как «капитан Мачи». Капитан пожимал протянутые руки, я – тоже. Наконец мы подсели к столику, за которым уже расположился какой-то человек, пожалуй, самая колоритная фигура среди присутствующих в большом баре.

Во времена Дж. Лондона капитан Эрнст Ламберти наверняка имел бы прозвище, – например, Копра-Билл, Эрни-Шарк или еще какое-нибудь в этом роде. Огромный, сильный, довольно свободный в обращении, он в знак приветствия чуть не сломал мне ключицу. На нем были шорты и расстегнутая на груди рубаха. Эрнст часто и громко смеялся, с удовольствием тянул холодное пиво. Это был «свой парень», из тех бродяг, которых судьба швыряла по Южным морям.

Капитаны обменивались новостями, говорили о неизвестных мне людях и судах, а Копра-Билл, посматривая в мою сторону, порой вставлял сведения, предназначенные скорее для меня, Бохеньскому они наверняка были уже давно известны.

Так я узнал, что Эрнст Ламберти по происхождению голландец. В 1949 году он приплыл на Маркизские острова из Европы на парусном шлюпе и не разочаровался страной островов.

– Нет, в Европу я не вернусь никогда, – говорил он с жаром. – Что там делать? За двадцать пять лет я всего три раза надевал галстук: на свадьбу, на присягу (вы, наверное, знаете, что здесь у нас существует право выбора гражданства), и когда меня попросил об этом друг (он ехал свататься). – Эрни громко рассмеялся, разом осушил кружку пива и потянулся за другой.

Разговор снова зашел о цене на копру, о дочке, которая жила на Таити, и о потомстве, рассеянном по всей Океании.

Мне не хотелось расставаться с капитаном Ламберти, прекрасным собеседником. Однако в тот день мне необходимо было получить разрешение на пребывание на Новых Гебридах.

По дороге к британскому районному агенту я спросил капитана:

– Ламберти не приврал насчет выбора гражданства?

– Конечно, нет! Ведь мы находимся в единственном в мире необыкновенном франко-британском кондоминиуме. Злые языки называют это странное образование пандемониум, что значит «царство демонов».

– А как это выглядит на деле?

– На Новых Гебридах существуют независимо друг от друга три административных аппарата: британский, французский и кондоминальный – и всего два кинотеатра в Виле. Общеизвестно, что высший судебный орган в этой стране – Court Joint(Объединенный суд), а его председатель назначается испанским королем. Понятно, что эта должность так и оставалась незанятой, так как много лет не было испанского монарха.

– Как же все-таки с выбором гражданства?

– Новоприбывший действительно имеет право выбора. Если он хочет подчиняться британскому закону – пожалуйста, французскому – тоже. Однако это связано, естественно, с потенциальной возможностью очутиться в тюрьме, причем имеет значение – в какой, так как, по слухам, во французской тюрьме питание лучше, зато в британской – удобнее ночлег. Так что прежде чем принять решение, следует хорошенько подумать. Может, лучше все-таки стать французом.

– А как решили вы, капитан? – поинтересовался я.

– Как гражданин я подчиняюсь английским законам. Однако вместе с «Росинантом» мы находимся в ведении администрации кондоминиума. Вы же видели, я всегда приказываю поднимать на корабле оба флага – это моя обязанность.

Мне все больше начинало нравиться это создание франко-британской бюрократии.

Благодаря известному всем и каждому капитану Бохеньскому я легко получил визу на пребывание в кондоминиуме. Симпатичный молодой англичанин даже разоткровенничался с нами. Он сказал, что его французские коллеги – люди довольно милые и толковые, но деятельность ведут преимущественно идиотскую. Выслушивая эти признания, я убедился, что англичане и французы внешне весьма тесно сотрудничают на этой территории друг с другом, однако в этой деятельности двух западноевропейских держав существуют подспудные течения, отнюдь не свидетельствующие о наличии идиллических отношений между ними.

Чиновник выдал мне не только визу, но и преподнес несколько бумагодержателей, представляющих собой створки раковин крупных моллюсков. У нас их называют тюрбанами. Каждая створка весила около двухсот граммов. Подарок этот – как бы символ сокровищ, таящихся в недрах здешних вод. Он дал мне также почитать несколько книг о кондоминиуме.

– Потом передадите с капитаном.

По пути на судно мы зашли на почту. Там Новые Гебриды еще раз продемонстрировали мне необычность своего государственного устройства. Так, марки с одинаковым рисунком продавались здесь в двух вариантах: с символами Французской Республики и Британской монархии.

– Что это за деньги на марке с изображением Дж. Кука? – спросил я у капитана.

– «Золотые франки». Они дешевле обычных новогебридских, и их надо пересчитывать, – услышал я в ответ. – Кроме того, надо знать, что у нас имеют хождение одновременно две валюты: новогебридский франк, не имеющий ничего общего с «золотым» и с колониальным франком Океании, и…австралийский доллар. Обе валюты – равноправное средство платежей. В то же время бюджет кондоминиума рассчитывается в английских фунтах стерлингов.

От всех этих объяснений у меня просто закружилась голова. Я не в силах был вникнуть в прочие особенности кондоминиума-пандемониума.

– Скоро у нас возникнут еще большие трудности, – продолжал капитан, наверное, чтобы добить меня окончательно. – В последнее время австралийский доллар был девальвирован, поэтому прежнее удобное соотношение доллара и новогебридского франка, то есть один к ста, изменится и принудит нас, видимо, пользоваться компьютером даже на базаре.

На судно мы возвратились в полдень. Было очень душно. Чувствовалось приближение ливня.

Мы остановились на Санто на несколько дней, так как для нас нашлось место на слипе, где «Росинант» мог избавиться от «бороды», образовавшейся на его обросшем наростами корпусе. До местности Палекула надо было пройти несколько миль. Я ничуть не удивился, узнав, что эта операция совершалась на стапеле, принадлежащем… японской рыболовной базе. Во время своих странствий я уже успел привыкнуть к тому, что вездесущие японцы оказываются под рукой как в африканских, так и перуанских водах, на Панамском канале и у берегов Аляски… Капитан Мачи вел переговоры со стариком японцем, который, не тратя времени даром, отделывал пепельницу из красивой цветной раковины.

Работа по очистке судна требовала нескольких дней. Я покривил бы душой, если бы сказал, что эта задержка на Санто огорчила меня.

Медленно, осторожно поднимали из воды «Росинанта». Несмотря на свою изящную обтекаемую форму, которая открылась нам во всем великолепии, наш кораблик отнюдь нельзя было назвать трансатлантическим лайнером. На небольшом судне всего лишь несколько коек в общей каюте, а на корме – стол и скамейка. Экипаж из четырех человек спал в форпике, капитан – в рулевой рубке. Во время маневрирования капитан сам становился к штурвалу, лично следил и за машиной и за курсом. Это было связное судно, доставляющее в разные точки архипелага чиновников местной администрации, врачей и специалистов по тропическому сельскому хозяйству.

«Росинанта» вытянули на берег, надежно подперли стапелями. К борту приставили лестницу: команда и пассажир намеревались остаться на ночлег на судне. Капитану предоставили в распоряжение машину, что сразу же разрешило множество проблем.

Сначала мы поехали на территорию прежней авиабазы Соединенных Штатов на Эспириту-Санто. Трудно представить, что на этом крошечном острове площадью всего в четыре тысячи квадратных километров во время второй мировой войны дислоцировалось около двухсот тысяч вооруженных до зубов американских солдат. Здесь, на Санто, в 1942 году была поставлена преграда дальнейшему продвижению японцев в направлении Австралии, позднее отсюда готовились мощные удары по Соломоновым островам. В период борьбы за близлежащий Гуадалканал взоры военных стратегов были направлены именно сюда, на эту Южную Землю Святого Духа, которую Кирос подарил европейцам.

Капитан остановил машину на огромной плите из растрескавшегося бетона. С первого взгляда стало ясно, что тропическая растительность наглядно демонстрирует здесь свои права. То, над чем в свое время «морские пчелы» [12]12
  Подразделения американских инженерных войск на Тихом океане. – Примеч. авт.


[Закрыть]трудились в поте лица целыми неделями, а именно на строительстве огромного аэродрома для тяжелых бомбардировщиков, давно перестало существовать. Все пространство вокруг было покрыто низкорастущим кустарником, травой. Веточки и корешки, на вид такие нежные, проросли сквозь толстый слой бетона. На зеленом ковре то тут, то там можно было увидеть какие-то ржавые конструкции, металлические цилиндры.

– На этом месте была мощная база, – задумчиво сказал капитан. – Рядом, не помню, говорил я или нет, находится полуостров Миллионеров. Когда военный психоз прошел, на Санто осталось огромное количество техники: автомашины, бульдозеры и т. п. Американцы предложили властям купить эти прекрасные машины оптом за ничтожную цену. Власти кондоминиума не хотели платить даже той смехотворной суммы. Возможно, они решили, что американцы все равно оборудование не возьмут, и оно достанется им даром. Однако местные власти просчитались. Американцы не пожалели немного бензина, пригнали бульдозеры и столкнули в море сотни новехоньких джипов, подъемных кранов, дорожных машин и много всякого добра.

– Все это находится здесь, рядом?

– Нет, не все. Вскоре после того, как море поглотило миллионы долларов, одна австралийская фирма подняла со дна затонувшую технику и отправила ее в домны Нового Южного Уэльса.

Мы сели в наш «датсун». По дороге говорили о войне и о том, как дорого она обошлась человечеству. За поворотом показалось море и какой-то буксир, стоящий на якоре.

– Тоже память о второй мировой войне. Корабль, – сказал капитан, – принадлежит спасателям с Фиджи. Фирма называется чуть ли не «Сальваж Пасифик». Он стоит на месте, где в 1942 году подорвался на собственной мине «Президент Кулидж», военное транспортное судно водоизмещением более тридцати тысяч тонн. На нем было пять тысяч солдат с амуницией, огромное количество военного снаряжения, полевой госпиталь и секретные радарные установки. Корабль шел из США в район Соломоновых островов. Он затонул в сотне метров от берега. Солдаты спаслись с помощью канатов и сеток. Насколько я помню, все кончилось удачно – утонуло лишь пять человек. Корабль лежит на рифе, на глубине семьдесят пять метров.

– Его не пытались даже поднять?

– Насколько мне известно, нет. Ведь чтобы вытащить это здоровенное корыто, необходимо сложное оборудование, а сейчас корабль наверняка так разрушен, что целиком его не поднять.

– Почему же этого не сделали раньше?

– Тогда шла война, а когда она кончилась, стали поднимать более ценные суда. Я читал, что американцы обшарили корабль вскоре после того, как он затонул. Думаю, их интересовали секретные установки и судовая касса. Там осталось жалованье тысяч людей.

– Зачем здесь этот малыш? Что он может сделать со ржавой развалиной?

– Это водолазная база. Дело приняло неприятный оборот. Похоже, на «Президенте Кулидже» было около тысячи тонн нефти. Теперь она сочится из проржавевших цистерн, заражая окрестные берега, воды и рифы. Эти люди с Фиджи ищут, в какие танки загружена нефть и можно ли ее выкачать.

– Смелые ребята… Оказаться внутри ржавого гроба… Ужас!..

– Конечно, им страшно Но боятся они акул и того, что внутри корпуса их может застать землетрясение. Так сказал мне недавно босс.

– Здесь бывают толчки?

– Еще какие и довольно часто! Последний, семь баллов по шкале Рихтера, произошел два месяца назад. В 1971 году Санто и Палекула пострадали довольно серьезно. Несколько добротных домов превратилось в развалины, а бетонированная набережная провалилась. Долгое время к берегу невозможно было причалить. Тогда и «Президент Кулидж» ушел вместе с рифом еще глубже под воду.

Мы ехали по хорошей дороге – тоже, наверное, наследию американских саперов. Несмотря на то что город был совсем рядом, по обе стороны дороги простирался буш, плотная стена зелени, в колючую чащу которой не решаются углубляться даже отчаянные храбрецы.

Вскоре мы оказались в рыбачьем порту Палекулы, где суетились трудолюбивые японцы. Здесь я стал свидетелем одной злой шутки истории. Американцы на территории порта построили склады, ремонтные мастерские, а также суда для ловли тунца. Их целью было не допустить японцев на этот и другие острова Океании. А теперь японцы вносят в кассы кондоминиума один процент от стоимости выловленной рыбы и хозяйничают как у себя дома. Можно ли придумать большую бессмыслицу?

Японцы усердно скребли корпус нашего суденышка. Капитан решил воспользоваться свободным временем и съездить к мадам Стюарт. Я поехал с ним.

Чарлз и Джонсон, члены экипажа «Росинанта», отправились вместе с нами. Плавание по спокойному морю на шлюпке было весьма приятным. Не успел я оглянуться, как мы уже пристали к пирсу довольно большого острова.

– Остров принадлежит мадам Стюарт и представляет собой огромную плантацию. На ней растут семьдесят пять тысяч кокосовых пальм. При хороших ценах на копру здесь можно составить приличное состояние за год, но последнее время копра приносит мало доходов, – сообщил капитан. – Плантацию основал еще отец хозяйки острова.

Мы поднимались по склону небольшого холма. Его вершина была увенчана приземистым строением. Я с любопытством разглядывал это здание: старый, бесформенный дом производил странное впечатление. Казалось, его несколько раз достраивали. Я сказал об этом капитану.

– Видно, так оно и было. Большинство плантаций и здешних «поместий» отстраивалось не сразу. Чтобы заложить плантацию, нужно много времени и денег.

Возле дома несколько сараев, груда инструментов, два грузовичка, джип. В одном из сараев тарахтел генератор.

Мадам Стюарт очень нам обрадовалась.

– Мачи! Как давно я вас не видела! Как жена, дети? Кто это? – указывая на меня, без лишних церемоний спросила хозяйка.

– Он с моего острова. Его зовут Януш, – представил меня капитан. При этом он галантно вручил мадам Стюарт коробку шоколадных конфет, купленную в Санто.

– Добро пожаловать, Януш, в нашу глушь. Пиво? Виски?

Хозяйка искренне радовалась нашему визиту. Здесь каждого гостя встречали радушно, ведь он разнообразил унылые будни.

– Вы, я надеюсь, останетесь у меня пообедать? Впрочем, зачем я спрашиваю? Вы должны остаться! Гастон, Гастон! – позвала мадам Стюарт.

Гастон – племянник хозяйки и, видимо, истинный хозяин плантации. Шершавая рабочая рука с силой стиснула мою ладонь.

– Что-нибудь надо, капитан? Может, немного мяса? – настойчиво допытывался Гастон.

Капитан немного помялся, но в конце концов признался, что не отказался бы от свинины.

– Прекрасно! – обрадовался Гастон. – Значит, поохотимся!

Он вышел. Минуту спустя мы услышали, как он отдает распоряжения.

На охоту отправились на двух машинах. В одну машину сели несколько меланезийцев с плантации и наш Чарлз. В другую – капитан, Джонсон и я. У нас было два карабина. Мы ехали по неплохой дороге, вдоль которой возвышались ровно посаженные пальмы.

– Деревья уже довольно старые, – со знанием дела заметил капитан.

– Да, большим деревьям около пятидесяти лет, а некоторые помоложе. Еще лет десять будут плодоносить, а затем – неизбежный конец плантации.

– Разве вы не обновляете плантацию?

– Теперь? При таких-то ценах?! Вы знаете, капитан, сколько сейчас стоят рабочие руки? Да и где взять людей для посадки молодых деревьев? Как посадить хотя бы тысяч двадцать пальм? Ведь нужно еще ждать лет семь первых орехов! Утопия! Мы думаем сейчас о другом.

Гастон показал на пасущийся под пальмами скот.

– Откармливается на убой?

Гастон согласно кивнул головой.

Часть работников плантации двинулась в глубь пальмовой рощи, а мы тем временем сидели в кузове грузовика и ждали результатов загона. Говорили, как сушить копру, о том, что цены на бензин растут, и сплетничали об общих знакомых. Я все время поглядывал по сторонам. На многих пальмах листья засохли. На стволах некоторых деревьев были жестяные кольца.

Вдруг слева я увидел бегущих гуськом косматых животных, похожих на кабанов, только меньше размером. Я подтолкнул Гастона. Тот прицелился, но звери уже скрылись за деревьями.

– Сидим тут, болтаем, а надо стрелять, – с некоторым раздражением проговорил Гастон.

Снова показались свиньи. Гастон дважды выстрелил. Две свиньи перевернулись через голову. Раздался еще выстрел и… взвизгнув, животное, прихрамывая, помчалось прочь. Джонсон кинулся по следу. Он бежал так быстро, что только мелькали белые туфли. Капитан Бохеньский громко рассмеялся:

– Никогда не видел его таким. Как дело дойдет до каикаи,с ним никто не сравнится.

Минут через пять Джонсон вернулся. В руках у него была убитая свинья с черной щетиной. Капитан над ним подтрунивал.

–  Meat blong pik, number one!(«Мясо принадлежать свинье, есть прекрасное»), – коверкая английские слова, радостно закричал Джонсон.

Number one —значит «номер один». Позже он повторял эти слова не раз, и они означали «хорошо, красиво». Девушки, лодки, погода и рыба – все у него было number one.

Гастон распорядился, чтобы туши свиней разделали, а мы тем временем пошли немного погулять. На прогулке я узнал, зачем па пальмы надевают жестяные кольца.

– Чтобы предохранить пальму от кокосовых крабов. Они поднимаются по стволу пальмы, рвут кокосы и едят их. Неправда ли, неплохо питаются?

– Но ведь и сами крабы тоже вкусные, – заметил капитан.

– Говорят, но мне даже и попробовать их не хочется. Может быть, во мне говорит владелец кокосовой плантации, – заметил Гастон.

Мадам Стюарт приготовила роскошный обед. Нас угощали и черепаховым супом, и закусками, и великолепной говядиной, а также изумительным десертом, «фирменным» блюдом хозяйки дома.

За кофе снова зашел разговор о копре, высушенной мякоти кокосового ореха, о способах сушки и трудностях приготовления ее.

Гастон, естественно, оказался в центре вниманbя: он знал о копре все. Меня больше всего интересовала история – времена, когда на Новых Гебридах плантаторов еще не было, а действовали агенты, которые покупали кокосовые орехи у местного населения.

– На берег высаживали торгового агента, строили ему шалаш или бамбуковую хижину, платформу для сушки копры и оставляли на милость местных жителей. Конечно, оружие у него было, но дороже всех сокровищ считались спички, табак, трубки, которыми снабжали агента для меновой торговли. Позднее в ход пошли старые ружья, снаряжение и спиртное, хотя власти запрещали продавать местным жителям алкогольные напитки.

– Интересно, как тогда складывались цены?

– Это зависело от местных условий. Обычно трубка, коробок спичек или плитка табака обменивались на дюжину кокосовых орехов.

– Сколько необходимо орехов, чтобы получить тонну копры?

– От семи до восьми тысяч. Тонна копры по тем временам стоила около семи фунтов стерлингов.

– Несмотря ни на что, это все-таки было выгодным делом?

– Конечно, тем более что такой агент сам ничего не делал. Идеальная работа, если бы не риск.

– При чем тут риск?

– В любое время агент мог заболеть малярией или другой тропической болезнью. Он страдал от одиночества, жил в постоянном напряжении. Чаще всего агенты погибали либо от рук местных жителей, если нарушали какие-то местные табу, либо в схватке с аборигенами, жаждущими захватить «сокровища» белого.

– В те времена была высокая смертность среди агентов-одиночек. Вы знаете историю трех господ К? Капитан Мачи, а вы? Тогда я расскажу, только давайте сначала выпьем брэнди.

– Дело происходило в конце XIX столетия, точнее, в 1880–1885 годах. Я хочу рассказать о Джордже Крэйге, Питере Койле и Питере Каллене. Три К. Самым порядочным из трех джентльменов был, безусловно, Питер Койл, шотландец по происхождению, в прошлом моряк. Однажды он застрелил в каком-то ресторане своего капитана, за что был сослан на Новую Каледонию. Там Питера помиловали и предложили место торгового агента на острове Аоба (в хорошую погоду остров хорошо виден отсюда). Жители Аобы известны своим свирепым нравом. Однако Койл прожил там довольно мирно года три. Время от времени его навещали дежурные суденышки, которые забирали копру. «Это был человек интеллигентный – у него оказалось более десятка книг», – писал о Питере современный хронист, пораженный наличием у моряка такого количества литературы. В 1885 году аборигены нашли Питера Койла мертвым. Они похоронили его. Экипаж первого же корабля, прибывшего к берегам Аобы, эксгумировал тело, чтобы выяснить, при каких обстоятельствах погиб Питер. Эксперты пришли к выводу, что местные жители к смерти Питера отношения не имеют – это было либо самоубийство, либо Питер случайно выстрелил в себя, когда перезаряжал револьвер.

Другой К – Питер Каллен – чтением книг не увлекался. Таких людей, как он, в те времена было много на Южных морях. Он «вербовал» черных для работ на плантациях, а на самом деле был жестоким охотником за невольниками. После огромного количества позорных «подвигов» в 1882 году Каллен поселился на Ленуре, крошечном островке вблизи южного побережья Малекулы. Вы, наверное, бывали там, капитан?

– Да. Островок расположен совсем близко от острова Томан.

– Верно-верно. Как раз на Томан и собрался наш герой. Он решил обзавестись там местной «женой». Когда он увидел, что мирно это дельце не уладишь, Питер пристрелил четырех островитян, а нескольких красоток прихватил с собой. Вскоре он покинул остров Ленур и не появлялся там два года. В 1885 году Каллен вернулся на остров вместе со своим новым компаньоном-немцем. Последнего финансировали земляки с Самоа. Питер и немец собирались устроить здесь склад копры. К тому времени многие жители Томана переселились на побережье Малекулы, поэтому его сразу же по приезде пригласили на переговоры о покупке земли.