Текст книги "Роковая неделя"
Автор книги: Януш Корчак
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Предложение спорщика не принимаешь, боишься склок, ребята не любят его и станут делать назло.
Отстраняешь и слишком вспыльчивого:
– Еще подерешься, не берись – ка ты лучше за это дело.
Серьезных назначаешь на следующие дни: знаешь, что не
остынут.
Тихонького откладываешь еще на позже:
– Тогда уже будет легче, а завтра ты не справишься.
Предупреждаешь дежурного, что найдется такой, который назовет его «говночистом» или «сторожем в уборной»:
– Не обижайтесь на дуралея.
Предупреждаешь, что должен делать дежурный, когда маленький недотепа загадит уборную нечаянно, и что – когда это будет сделано нарочно, назло, и как быть, если не удастся засечь виновного.
Ты должен снабдить дежурного метлой и тряпкой. Должен сам заходить туда в часы наибольшей посещаемости (утром или после обеда) и подежурить с четверть часика, а в сомнительном случае самому взять тряпку в руки и вытереть.
Ты напрасно сердишься, воспитатель: «Сколько раз говоришь им!» Это не помогает и не поможет. Так зачем говорить? Одни и сами поймут, что данное добровольно обещание обязывает, а недобросовестному я скажу: «А зачем обещал?» Это важный козырь. У ребенка нет цинизма взрослых, которые ответят тебе:
– Обещанного три года ждут.
44. Воспитателю не обойтись без помощи ребят, конечно, при условии неусыпного надзора и частой смены юных коллег (не то заважничают, ведь власть портит!). Надо мягко и осторожно объяснить, что дежурство не дает никаких особых прав, что это должность почетная.
Дежурных по обслуживанию за столом я сменял ежедневно из – за существовавшего обычая накладывать им большие порции. Этим я усложнял работу экономки, но считал, что иначе нельзя.
В летних колониях у меня были дежурные по постелям (по одному на каждый ряд), по подаванию тазов для мытья, по укладыванию на место игрушек, дежурный, следивший, чтобы ребята аккуратно вешали полотенца на спинках кроватей.
Дежурные, задачей которых было подбирать битые стекла, чтобы ребята, бегая, не порезали себе ноги.
При исполнении этих несложных обязанностей детей проще узнать, чем на уроках в школе: там усложняют картину способности, подготовка, случай. Здесь ребенок виден сразу: азартный он, непостоянный, самолюбивый, забияка, добросовестный или нечестный.
45. Если присматриваться в первые дни, как дети знакомятся друг с другом, легко убеждаешься, что положительным элементам группы нужна помощь, поддержка и прежде всего неусыпная и осторожная защита от тех немногих, кому твоя система неугодна.
Если власти обязаны охранять общество от насилия и злоупотреблений со стороны вредных элементов, то воспитатель обязан охранять ребят от кулака, угроз и оскорблений, а ребячью собственность (будь то камушек или палочка) от присвоения, а также охранять ребячью организацию (неважно, играют ли ребята в мяч или строят домики из песка).
Раз выполнив эту большую работу, потом достаточно лишь не допускать отклонений и искривлений.
Все сэкономленное с помощью ребят время мы можем посвятить воспитанию тех, кем мы желали бы особо заняться, потому что мы хотим или должны это делать, так как это ребята стоящие, опасные для коллектива или просто выходящие из нормы.
А ведь бывают не только исключительные дети, но и исключительные обстоятельства, которые берут у нас много времени. Вдруг ребенок заболел; стемнело, а четверо еще не вернулись из лесу; пожаловались, что ребята кидались камнями или шишками в нищего или воровали.
Чем больше ребят, тем больше и исключительных ребят и обстоятельств.
Гнев тут не поможет: так должно быть. Весь смысл хорошей организации в том и заключается, чтобы, несмотря на это, все шло своим чередом, мелкие дела делались сами собой и ты мог всегда сказать: «Хозяйничайте сами, я занят».
46. Уверенность в себе и разумное предвидение светлы и снисходительны, неопытность капризна и неуравновешенна.
На тридцать – сорок ребят у тебя всегда будет один ненормальный или аморальный, один очень запущенный, один злой, антиобщественный, со всем несогласный и всеми нелюбимый, один вспыльчивый, с необыкновенно яркой индивидуальностью и один болезненный или слабосильный.
Так должно быть!
Ты организуешь экскурсию: один заболеет, другой надуется, еще один не хочет идти, раз все хотят идти:
– Подумаешь, экскурсия!..
Один будет искать шапку, другой от возбуждения подерется, третьему в последнюю минуту понадобится в уборную, четвертый куда – то делся.
Дорогой у кого – то заболят голова или ноги, кто – то порежется, кто – то разобидится, кому – то захочется пить.
Рассказываешь сказку. Один обязательно прервет тебя:
– Скажите, пожалуйста, а это какой червяк?
Другой:
– Он мне в ухо тычет соломинкой.
Третий:
– Ой, овцы идут!
Юная обида в тебе грозится:
«Если кто-нибудь еще раз прервет…»
А опытная снисходительность с улыбкой пережидает, когда пройдет стадо.
47. Небольшое, но ценное замечание. Если ты трудолюбив, добросовестен и более одарен как воспитатель, не суди товарищей строго. Не давай им почувствовать свое превосходство. Если ты желаешь детям добра, ты должен избегать всяких столкновений с коллегами.
Я был самым усердным воспитателем в колонии, да это и не могло быть иначе. Я стосковался по работе с детьми, другим воспитателям она приелась. Меня привлекала простота деревенской жизни, они не видели очарования ни в набитых соломой матрацах, ни в простокваше.
Как – то раз, когда с одним мальчиком случилась беда и из – за этого вышел спор с прачкой, я сам выстирал у колодца загаженную рубашку и простыню. Я видел (я на это и рассчитывал) смущение прачки, замешательство экономки, недоумение товарищей по работе. Но сделай это кто другой, он, возможно, услыхал бы презрительное:
– И прекрасно. Пускай знает, чем это пахнет. Его мальчишка.
Надо избегать рассчитанных на эффект красивых жестов.
Если во внешне очень положительных поступках скрыта фальшь, они раздражают больше, чем слова.
И уж никогда не следует считать своей особой заслугой, если ты в первые дни или недели работы на новом месте усердствуешь или вводишь мелкие улучшения. Будь это иначе, это свидетельствовало бы о тебе как нельзя хуже: новый работник и должен больше всех усердствовать и видеть недостатки, которые усталому и ко всему привыкшему глазу не заметны.
48. Я уже говорил об этом во вступлении, повторял и еще раз повторяю: воспитателю приходится быть и санитаром, он не может ни пренебрегать этой обязанностью, ни отказываться от нее; ребенка с ночным недержанием мочи – ребенка, которого рвет, – с нарывом в ухе – ребенка, который обмарался, – с сыпью на теле или на голове – воспитатель должен посадить на горшок, умыть и сделать перевязку. И он должен это делать без тени отвращения.
Пусть воспитатель делает, что хочет, пусть практикуется в больнице, в приюте для раковых больных, в детских яслях, но он обязан закалиться.
Воспитатель детей бедняков должен приучить себя и к физической нечистоте. Педикулез{23}23
Педикулез – вшивость.
[Закрыть] – постоянное заболевание убогой детворы всего мира, и воспитатель должен время от времени найти вошь и у себя на одежде. Об этой болезни ему не положено говорить с возмущением или отвращением – родители, братья и сестры ребенка относятся к этому явлению спокойно и объективно; так же спокойно и объективно следует и заботиться о чистоте ребят.
Воспитатель, которого от грязных ребячьих ног тошнит, который не выносит неприятных запахов и теряет на целый день душевный покой, если – о ужас! – найдет вошь на своем пальто, – пусть идет как можно скорее работать в лавку, контору, куда хочет, только пускай больше не остается в народной школе и интернате, потому что нет ничего унизительнее, чем зарабатывать на хлеб с отвращением.
– Я хороший воспитатель, а грязь ненавижу, – говоришь ты, пожимая плечами.
Лжешь: он у тебя во рту, в легких, в крови – воздух, который испортили дети.
Меня, к счастью, от этого смертного греха воспитателей избавила раз и навсегда моя врачебная практика. «Фи» для меня не существует. Быть может, именно потому мои воспитанники любят чистоту.
49. Гениальный французский энтомолог Фабр{24}24
Фабр Жан Анри (1823–1915) – знаменитый французский энтомолог.
[Закрыть] гордится, что он произвел свои эпохальные наблюдения над насекомыми, не умертвив ни одного. Фабр наблюдал их полеты, обычаи, радости и заботы. Внимательно присматривался к насекомым, как они резвились в солнечных лучах, сражались и гибли в сраженье, искали еду, строили убежища, делали запасы. Он не возмущался, а мудрым взглядом прослеживал могущественные законы природы в их еле заметных проявлениях. Фабр был учителем в народной школе. Он наблюдал невооруженным глазом.
Воспитатель, будь Фабром детского мира!
ДОМ СИРОТ
1. Техника организации жизни интерната в ее мельчайших и вместе с тем решающих деталях зависит от здания, в котором интернат размещен, и территории, где это здание построено.
Сколько жестоких попреков обрушивается на головы детей и персонала из – за ошибок строителя, сколько ненужных затруднений, хлопот, огорчений приносит малейший недосмотр в плане строительства! А если возможна переделка, как трудно определить это и убедить в ее необходимости! А ведь бывают ошибки, которые не исправишь.
Дом Сирот был сооружен под знаком недоверия к детям и к персоналу: «Все видеть, знать, все предотвратить». Громадный рекреационный зал – это открытая площадь, рынок. Человеку бдительному достаточно одного взгляда, чтобы охватить все. То же с большими, казарменного типа спальнями. У такого здания есть значительные преимущества, оно позволяет быстро изучить ребенка; характерное для летних колоний и сборных пунктов, откуда ребята переходят в другие, построенные иначе интернаты, оно утомляет тем, что в нем нет «спокойного угла». Шум, гам, беготня, толкотня – ребята жалуются, и жалуются справедливо.
Если можно было бы в будущем надстроить этаж, я высказался бы за гостиничную систему: коридор, а по обеим сторонам небольшие комнаты…
Кроме изолятора для больных необходимо выделить помещение для детей, которые временно недомогают. Ушиб ребенок ногу, голова болит, не спал ночью, перевозбужден ли – пускай у него будет укромный уголок, где он может некоторое время побыть один или с товарищем. Такой ребенок, слоняющийся между разыгравшейся ребятней и всем мешающий, обиженный и одинокий, вызывает сочувствие, а иногда и гнев у окружающих…
Уборная для ночного пользования и писсуар должны находиться в непосредственной близости от большой спальни, если даже не в самой спальне. Отделять их тамбурами, коридорчиками нет смысла. Чем дальше упрятана уборная, тем она грязнее.
Укромная квартира директора в стороне от ребят лишает его возможности участвовать в педагогическом процессе. Директор будет осуществлять контроль над канцелярией и бухгалтерией, переписываться с властями, представляя интересы своего учреждения, но так и останется чужаком – гостем, а не хозяином интерната. Ведь интернат – это «мельчайшие и вместе с тем решающие детали»,
об этом не следует забывать. Архитектор должен поместить руководителя учреждения так, чтобы он вынужден был стать воспитателем, чтобы он видел и слышал ребенка не только тогда, когда ребенок по вызову входит к нему в кабинет.
2. Я где – то читал, что филантропия, не излечивая общество ни от одного из социальных недугов и не удовлетворяя ни одну из его потребностей, выполняет две важные задачи.
Выявляет язвы, которые государство еще не заметило или недооценило. Филантропия изучает, начинает действовать и, видя свое бессилие, требует помощи, наконец, навязывает эту обязанность обществу или государству, которые могут оказать содействие во всей полноте.
Другая задача – это новаторство, поиски новых путей в том, что выполняется государством схематично, косно и по дешевке.
Кроме государственной повсюду существует и частная опека над сиротами. Эта опека лучше: внушительнее здания, обильнее еда, не столь стесненный бюджет, гибче педагогическая система. Однако тиранию бюрократизма здесь могут заменять бесчисленные и опасные капризы влиятельного благотворителя.
Если мы примем во внимание, что иногда вся инициатива и все усилия руководства сводятся к угождению вкусам неопытных попечителей, не знакомых ни с трудностями, ни с тайнами массового воспитания детей, мы поймем, почему более ценные личности еле снисходят до работы в благотворительных воспитательных учреждениях, а разные подонки и сухари так и льнут.
Знай богатые покровители, какой яд для учреждений неподходящий сотрудник, они, может быть, зареклись бы раз и навсегда навязывать и даже просто рекомендовать лиц, «правда, неподходящих, но заслуживающих поддержки». Система протекций – злодеяние, преступление.
Здесь следует сказать и о протежируемых детях.
– Этого ребенка нужно принять. Исключительное положение.
И вот ребенка приняли – во вред другим, без пользы для него самого. Всякое даже не принуждение, а легкий нажим на воспитателя, чтобы он взял ребенка вопреки своему убеждению, недопустимо.
Воспитатель должен иметь право сказать: «Это вредный ребенок». И мы обязаны ему верить. Воспитатель должен иметь много разных прав, ведь интернатская работа нелегка. В вопросах воспитания голос воспитателя – решающий.
Воспитатель должен иметь в своем распоряжении некоторую ежемесячно поступающую сумму: бывает, вещи, которые могут кому – либо показаться ненужными, крупные расходы, которые, казалось бы, можно отложить на потом, для воспитателя необходимы и безотлагательны.
Важный момент.
Если в интернате несколько попечителей, обязательно нужно завести книжку, в которую попечители вписывали бы свои замечания, требования и вопросы. Замечаний и требований станет меньше, попечители будут осмотрительнее, не будет противоречивых распоряжений.
Несколько слов о почетных сотрудниках. Они приносят значительную пользу, беря на себя ту заботу, на которую у поглощенного ежедневной будничной работой персонала не остается ни времени, ни сил. Один приходит и рассказывает сказку, другой забирает детей на прогулку, еще кто-нибудь дает дополнительные уроки. Только нужно, чтобы эти люди не обременяли собой персонал, как можно точнее соблюдали режим, справлялись со всем сами, ни о чем не спрашивая и ничего не требуя.
3. Год строительства Дома Сирот{25}25
Здание Дома Сирот на Крахмальной, 92 (ныне по ул. Якторов– ской) сохранилось с небольшими изменениями.
[Закрыть] был знаменательным годом. Никогда я не понимал так хорошо красоты труда и реального действия. Сегодняшний квадратик на плане, то есть на бумаге, преображался завтра в зал, комнату, коридор. Я, привыкший к спорам о взглядах, принципах, убеждениях, теперь присутствовал на стройке! Каждое принятое сходу решение подхватывалось рабочим и воплощалось навечно. Каждую идею нужно было оценить и рассчитать с точки зрения затрат, возможностей, целесообразности. И мне кажется, что воспитатель – недоучка, если он не знает, что из дерева, железа, картона, соломы, проволоки можно изготовить десятки предметов, которые облегчают, упрощают работу, экономят драгоценное время и мысль. Полочка, табличка, вбитый в соответствующем месте гвоздь разрешают многие острые проблемы.
Дом должен был быть готов в июле, но и в октябре он не был закончен. И вот в один пасмурный, дождливый полдень в дом, битком набитый рабочими, въехали шумные, прозябшие, возбужденные, дерзкие, вооруженные палками и дубинками ребята из деревенского детдома. Ребятам дали поужинать и уложили спать. Бывший приют помещался во взятом в аренду и не приспособленном для этой цели здании. Случайная мебель, изношенная донельзя одежда, неумелые заботы глупой экономки и шустрой кухарки…
Я рассчитывал: вместе с новым помещением, новыми условиями и разумной заботой о детях дети примут и новый режим. А они, и это прежде, чем я отдал себе отчет в создавшемся положении, объявили войну! Я полагал, опыт работы в колониях застрахует меня от неприятных неожиданностей. Я ошибся. Во второй раз я столкнулся с детьми, как с опасной толпой, перед которой я был бессилен, во второй раз в муках опыта начали выковываться непреложные истины.
По отношению к новым требованиям ребята заняли позицию абсолютного сопротивления, ее не могли сломить никакие слова, принуждение же вызывало враждебность. Новый дом, о котором мы весь год мечтали, становился ненавистным. И только значительно позже я понял привязанность ребят к их старой жизни… Ее беспорядок, цыганская нищета быта и ничтожность средств давали широкий простор инициативе, взлету отдельных мощных, но кратких усилий, вдохновенности буйных дурачеств, удальству, потребности в самозабвении и беспечности. Порядок появлялся вдруг и ненадолго благодаря авторитету нескольких ребят. Здесь же должен был быть, в силу обезличенной необходимости, постоянный порядок. Вот почему растерялись и подвели меня те дети, на помощь которых я больше всего рассчитывал. И мне кажется, воспитатель, вынужденный работать в домах, где жизнь бедна и не налажена, не должен очень уж вздыхать по идеальному порядку и комфорту – в них скрываются большие трудности, большая опасность.
4. В чем проявлялось сопротивление детей? В мелочах, понять которые может только воспитатель. И незначительны они, и неуловимы, а докучают, так как их много. Ты говоришь ребятам, что отходить с хлебом от стола нельзя; один тебя спрашивает: «Почему?», некоторые прячут хлеб, еще один демонстративно встает: «А я не успел съесть». Нельзя ничего прятать под подушку или матрац: «Да ведь из ящика у меня возьмут». Находишь под подушкой книжку – он, дескать, думал, «книжку можно». Запираешь умывалку: «Скорее». В ответ: «Я сейчас». – «А почему полотенце не на месте?» – «Вы ведь торопите». Один обиделся, трое ему подражают. За обедом пронесся слух, что в супе червяк – и вот заговор готов: не будут есть суп. Ты видишь двухтрех явных главарей сопротивления и упорства, угадываешь десяток тайных. Видишь, как тебе коварно портят то, что ты считал уже прочно вошедшим в быт, и встречаешь непредвиденные трудности в любом начинании. Наконец, перестаешь разбирать, где случайность, непонимание и где заведомо злая воля. Пропадает ключ. Через минуту он находится, и ты слышишь ироническое замечание.
– Вы, верно, думали, что это я спрятал?
Да, думал…
На вопрос: «Кто это сделал?» – получаешь постоянно в ответ: «Не знаем». «Кто пролил, разбил, сломал?» Объясняешь ребятам, что в том, что случилось, нет ничего страшного, просишь признаться. Молчат – не из страха, а как заговорщики…
Бывало, говоришь, а голос у тебя дрожит и на глазах беспомощные слезы.
Эти тяжелые минуты должен пережить каждый молодой воспитатель, каждый новый воспитатель. Пусть он не опускает руки, пусть не говорит прежде времени: «Не умею, нельзя работать». Слова его только с виду не оказывают действия, коллективная совесть пробуждается медленно: день ото дня будет расти число сторонников доброй воли воспитателя и его разумной системы – крепнуть лагерь приверженцев «нового курса».
ВОСПОМИНАНИЯ
Один из наших отъявленных сорванцов разбил во время уборки довольно дорогой фаянсовый писсуар. Я не сдержался. Несколько дней спустя этот же мальчуган разбил бутыль с пятью литрами рыбьего жира. И на этот раз я его только слегка пожурил.
Помогло: союзник…
Как легко работается, если воспитатель чувствует, что овладел оравой, и какой это ад, когда воспитатель мечется, бессильный, а ребята знают это, чувствуют и мстительно травят. Как велика угроза обратиться к системе грубейшего насилия в угоду собственной безопасности.
5. Полсотни ребят, переведенных из бывшего приюта в Дом Сирот, были для нас как – никак величиной известной; их роднили с нами общие переживания и надежды, а с панной Стефанией{26}26
Панна Стефания – Стефания Вильчиньская (1886–1942) – сподвижница Корчака, его помощник по Дому Сирот. Погибла вместе с Корчаком и детьми 5 августа 1942 г.
[Закрыть], воспитательницей Дома Сирот, и взаимное большое чувство. Эти ребята, хотя и сопротивлялись попыткам организовать их, были способны к организации. Вскоре были приняты пятьдесят новеньких – новые трудности. В нашем детдоме устроили школу для приходящих, что позволило мне установить, какая пропасть лежит между аристократом – учителем и замарашкой – воспитателем.
Организационный год окончился для нас полной победой. На сто детей одна экономка, одна воспитательница, сторож и кухарка. Мы перестали зависеть от тирании случайных воспитателей и приютского техперсонала. Хозяевами, сотрудниками и руководителями дома стали дети. Все, что следует ниже, дело рук самих ребят.
ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ
На стене на видном месте, не высоко и не низко, висит доска, на которую прикрепляются кнопками приказы, сообщения и объявления.
Без доски объявлений жизнь – сплошная мука. Говоришь четко и ясно:
– Такие – то дети, скажем А, Б, В, Г, пойдут, возьмут, сделают то – то, то – то и то – то.
Немедленно к тебе подбегают Д, Е, Ж.
– А я тоже? А я? А он?
Ты повторяешь, не помогает.
Ты говоришь им:
– Подите достаньте…
Опять вопросы, шум, неразбериха.
– А когда? А куда? Зачем?
Расспросы, просьбы, толкотня выматывают тебя и выводят из терпения. Но иначе и быть не могло. Ведь не все слышали, не все поняли, не все ребята вполне уверены, что они это точно знают, наконец, и сам воспитатель в такой суматохе мог что-нибудь проглядеть.
В хаосе текущих дел воспитателю приходится давать непродуманные, неразработанные, а значит, часто порочные распоряжения, ведь всегда в последнюю минуту что-нибудь выплывет. Доска объявлений сразу же заставляет (а потом и приучает) воспитателя заблаговременно обдумать план каждого мероприятия.
Воспитатели не умеют общаться с детьми при помощи письма. Большая ошибка!
Я повесил бы доску объявлений даже там, где большинство детей не умеют читать. Дети, не зная букв, научатся хотя бы узнавать свое имя, ощутят свою зависимость от тех детей, которые читают, почувствуют потребность читать.
Объявления
«Завтра в десять часов утра будет выдаваться новая одежда. Так как не вся одежда готова, не получат новую одежду А, Б, В, Г… Старую одежду будут принимать Е и Ж…»
Объявления
«Кто нашел или хотя бы видел ключик на черной тесемке?»
«Кто разбил окно в умывалке, признавайся!»
Сообщения
«Вчера в спальне мальчиков было грязно».
«Ребята рвут книжки и бросают ручки где попало».
«Говорят не «маморальная вода», а «минеральная вода».
«Через месяц будет пасха. Вносите предложения, как лучше провести праздники».
«Кто хочет переменить место в спальне (за столом), пусть придет завтра в классную комнату в 11 часов утра».
Сообщения, предостережения и пожелания вывешивают теперь не только воспитатели, но и дети. И чего там только нет! Доска точно живая. И ты диву даешься, как это ты без нее обходился?!
– Скажите, пожалуйста, а я тоже?..
– Посмотри на доску объявлений.
– Да я не умею читать.
– Попроси того, кто умеет…
Доска объявлений дает широкий простор для инициативы и воспитателей, и детей. Календарь, температура, важные газетные сообщения, картинка, шарада, кривая драк, список поломок и повреждений, список сбережений, вес, рост. Коли есть время и охота, ребенок останавливается перед ней, словно перед витриной магазина, и глазеет. А можно вывешивать и сведения о столицах. Какие есть столицы, сколько в каждой жителей, какие цены на продукты питания. Всего сразу и не придумать…
ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК
Воспитатель, который уже признал пользу письменного общения с детьми, быстро убедится в необходимости почтового ящика.
Доска объявлений вооружает воспитателя привычным, а значит, не требующим особого труда ответом «прочти». Почтовый ящик дает ему возможность отложить любое решение, ответив «напиши».
Ведь часто легче написать, чем сказать. Нет воспитателя, который не получал бы писем с вопросами, просьбами, жалобами, извинениями и признаниями. Так всегда велось, почтовый ящик только закрепляет разумный обычай.
Ты вынимаешь вечером пригоршню исписанных неумелой рукой листочков и потому, что вокруг тебя тишина и покой, читаешь внимательнее, раздумывая над тем, чему не придал бы значения по недостатку времени днем.
«Я могу завтра пойти в город? Мамин брат приехал».
«Ко мне ребята пристают».
«Вы несправедливый: всем карандаши чините, а мне не хотели».
«Я больше не хочу спать около двери, потому что мне ночью кажется, что кто – то входит».
«Я на вас сержусь».
«А учительница мне в школе сказала, что я уже лучше себя веду».
«Я хотел бы с вами поговорить об одном очень важном деле».
Иногда найдешь стишок без подписи: вспомнилось – взял и написал, а потом не знал, что с ним делать, и бросил в почтовый ящик.
Вытащишь и анонимку с нецензурной руганью или угрозами.
Письма бывают обычные, изо дня в день одни и те же, и крайне редкие, необыкновенные. О том, что повторяется изо дня в день, ты успеешь еще подумать не сегодня, так завтра. Над содержанием необыкновенного письма думаешь дольше.
Почтовый ящик приучает детей:
1) Ждать ответа. Не сразу, не по первому требованию.
2) Отличать мелкие, мимолетные огорчения, заботы, желания, сомнения от серьезных огорчений, забот, желаний, сомнений. Чтобы написать, надо принять какое – то решение. Да и так дети часто хотят взять обратно уже опущенные в ящик письма.
3) Думать, мотивировать.
4) Хотеть и уметь.
– Напиши и опусти в почтовый ящик.
– Да я не умею писать.
– Попроси кого-нибудь , кто умеет.
В начале работы я сразу же совершил ошибку, от которой хочу предостеречь других: я отсылал (не без иронии) к почтовому ящику хронических надоед.
Раскусив каверзу, они совершенно справедливо обижались и на меня, и на ящик.
– Теперь с вами совсем нельзя говорить.
Подобный упрек я слышал и от воспитателей: не слишком ли это официально, письменно общаться с детьми?
Я лично утверждаю, что почтовый ящик не затрудняет, а, наоборот, облегчает словесное общение с детьми. Я выбираю детей, с которыми необходимо поговорить по – товарищески, по душам или со всей серьезностью, и могу выбрать подходящий для себя и для ребенка момент. Почтовый ящик экономит время, благодаря ему день у меня становится длиннее.
Бесспорно, бывают дети, которые не любят писать, но, пожалуй, это исключительно те, кто рассчитывает на свое обаяние – улыбку, поцелуй, кокетство – на особое расположение, удачный момент. Эти дети желают заставлять, а не просить. Тот, кто уверен в своей правоте и полагается лишь на нее, подает заявление и спокойно ждет решения.
ПОЛКА
Полка может служить дополнением к доске объявлений. В Доме Сирот полки нет, но потребность в ней ощущается. Итак, на такой полке стоят: словарь, сборник пословиц, энциклопедия, план и описание города Варшавы, календарь, хрестоматии, руководства по играм: теннису, футболу и т. д. Несколько комплектов шашек для общего пользования. Библиотека ребятам необходима; выдача настольных игр в определенные дни и часы и надзор дежурного гарантируют их сохранность; а в сущности, должна же быть какая – то опытная станция для изучения свободно проявляемых социальных инстинктов ребенка? Ничего не поделаешь, ребята будут рвать, ломать и терять.
На полке есть место и для детских тетрадок. Один записывает полюбившиеся ему песенки, другой шутки и прибаутки, третий загадки, четвертый сны. Тетрадь учета драк и ссор, опозданий, потерь, поломок и повреждений. Издаваемые самими ребятами выпуски типа листовок и ежемесячники: естественнонаучные, туристские, литературные и общественные.
Сюда дежурные складывают рапорты и дневники. Сюда же можно класть и дневник воспитателя. Не каждый дневник обяза1ель– но держать под замком. Мне кажется, дневник, в котором воспитатель делится пережитыми им разочарованиями, трудностями, ошибками и впечатлениями, как приятными и радостными, так и тяжелыми, может иметь большое воспитательное значение.
Здесь место и книжке учета: кто, когда и зачем идет в город и когда возвращается – и нотариальной книжке. Дети охотно обменивают, продают и перепродают свою мелкую собственность. Мы не должны смотреть на это как – то недоброжелательно и тем более запрещать. Если перочинный нож или ремень является собственностью ребенка, почему ему нельзя обменять их на пенал, магнит или увеличительное стекло? Если мы боимся нечистых сделок, споров, ссор, давайте введем нотариальные книжки, которые предотвратят злоупотребления. Если дети легкомысленны и неопытны, дадим им возможность приобрести опыт!
(Так как я придаю дневнику воспитателя большое значение, приведу несколько отрывков из своего дневника:
– Сегодня я несправедливо рассердился на одного из ребят. Несправедливо! Но я не мог поступить иначе. Ну что делать, если моя обязанность – стоять на страже равноправия? Что сказали бы ребята, разреши я одному делать то, за что наказываю других?..
– Вечером у меня в комнате собрались ребята старшего возраста. Мы говорили о будущем. Почему им так хочется стать взрослыми? Дети наивны, они думают, что быть взрослым – это значит делать все, что хочешь. Они не видят оков на нашей зрелой воле.
– Снова кража. Я знаю, где сто детей, обязательно один из них вор (один ли?). А однако, я не могу с этим смириться. Я в обиде на всех, словно все в этом замешаны.
– А вот и исправился! Я было боялся поверить раньше времени, но вот уже несколько недель внимательно приглядываюсь. Может, нашел себе хорошего товарища? Ох, если бы так и осталось!
– Опять я узнал об одной некрасивой истории. Делаю вид, что ничего не знаю. Так это неприятно – то и знай ворчать, браниться, злиться, дознаваться.
– Странный мальчик. Все мы его уважаем. Он мог бы иметь большое влияние на товарищей, а сторонится всех наших начинаний. На удивление чуждый всем и замкнутый ребенок. И это в нем не эгоизм и не враждебное отношение, он просто не может по – другому, а жаль…
– Уж такой нынче приятный денек! Все ребята здоровые, веселые, деятельные. Все шло как – то хорошо, быстро и складно. Таких бы денечков побольше!)
ШКАФ НАХОДОК
Воспитатель косо поглядывает на содержимое детских карманов и ящиков. И чего там только нет: картинки, открытки, шнурки, гвозди, камни, тряпочки, бусы, коробки, пузырьки, цветные стеклышки, марки, птичьи перья, шишки, каштаны, ленточки, засушенные листья и цветы, вырезанные из бумаги фигурки, трамвайные билеты, обломки чего – то, что уже было, завязи чего – то, что еще только чем – то станет. У каждой мелочи имеется своя, часто очень путаная история, свое особое происхождение, свое особое значение, иногда очень большое для ребячьей души.
Тут есть и воспоминания о прошлом, и порыв к будущему. Маленькая раковинка – это мечты о морском путешествии; винтик и несколько проволочек – аэроплан, гордое стремление к полетам; глаз давно разбитой куклы – память о любимом существе, которого уже нет и не будет. Найдешь и фотографию матери, и завернутые в розовую промокашку два гроша – подарок покойного дедушки.
Прибывают новые предметы, часть старых теряет прежнее значение. Ребенок меняет, дарит, а потом жалеет и отбирает.
Я боюсь, что невежда – воспитатель, не понимая, а значит, ни с чем не считаясь, в гневе на то, что заедают выдвижные ящики и рвутся карманы, обозленный из – за вечных споров и беспокойства, что у ребят то все пропадает, то опять находится – понакидано, понабросано, понашвыряно, в приступе плохого настроения возьмет да и соберет все эти сокровища в кучу и выбросит весь мусор в печку. Он совершает неслыханное злоупотребление, варварское злодеяние. Как ты смеешь, дубина, распоряжаться чужой собственностью? Как ты смеешь потом требовать от детей, чтобы они что-нибудь уважали и кого-нибудь любили? Ты сжигаешь не бумажки, а любовь к традициям, мечты о красивой жизни.
