Текст книги "Три билета в кино"

Автор книги: Яна Ткачёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Давай помогу, – буркнул я, все еще испытывая неловкость.

Убедившись, что она не собирается снова отталкивать меня, как у библиотеки, я сделал осторожный шаг и присел перед ней на корточки, стараясь двигаться медленно, хотя сердце колотилось в горле. Она не стала меня толкать, и я бережно взял ее сначала за одну ногу, а потом за другую, попеременно стягивая ботинки. И хоть она и ожидала прикосновений, но все равно дернулась в испуге.

За ботинками пришла очередь куртки, шапку она стянула сама, как ранее в метро. Я не удержался и еще раз пробежал взглядом по коротко стриженной макушке. Подняв девчонку на ноги, я бросил куртку сверху своей, не успев разглядеть, появилось ли еще одно пятно в месте, где она сидела. У моей чертовой куртки слишком темный подклад.

Девчонка нерешительно замерла, привалившись к стене. Прямо стоять ей было то ли больно, то ли трудно. Я прошел к двери ванной комнаты и распахнул ее. Приготовив девчонке полотенце, я вернулся в коридор за чистой одеждой.

– Итак, одежда, полотенце, ванна. – От неловкости момента я скатился к сарказму, сопровождая слова театральными указательными жестами. Она смотрела на меня с опаской, я стушевался. – В общем, разберешься сама. Дверь запирается, поэтому закрывайся и ничего не бойся. – Я вышел из ванной, а девчонка, тяжело переваливаясь вошла, пытаясь не касаться меня. После чего тихо и нерешительно закрыла дверь, и я услышал звук проворачивающегося замка.

Я, стараясь быть тихим, перевел дыхание. Писе-е-е-ец, во что мы вляпались. И где этот олень? Неужели отец не клюнул на нашу байку, я не мог в это поверить. Батю Жеки в жизни беспокоило только одно. Как бы сделать из сына мужика, такую мини-копию себя. А Жека немного не вписывался. Мы прям два сапога пара, вечное разочарование для своих родных. Мой, вон, меня даже видеть не мог, умотал аж на другой конец мира, лишь бы не сталкиваться по утру в коридоре. Я вытолкнул из себя неприятные мысли и прислушался.

Из ванны раздавался шум воды и тихие сдавленные то ли всхлипы, то ли вскрики. Лучше расслышать мне мешал звук работающего душа и гул газовой колонки, и у нас были довольно массивные двери, которые хреново проводили звук. Поэтому я плохо понимал, что там происходит. До тех пор, пока она не начала плакать гораздо-гораздо громче.

– Эй… – позвал я и понял, что даже не додумался спросить ее имя. Что за дебил! – Эй! – я повысил голос. – Ты в порядке? Нужна помощь?

Она не отвечала, только сдавленно рыдала и говорила-говорила-говорила. Я не понимал ни слова через дверь. Жеваный крот, и я предложил ей закрыться. Дважды дебил! Но я думал о том, чтобы она ощущала себя в безопасности, а не о предполагаемой истерике. Что делать-то? Жеки нет, и я должен туда зайти? До этого она ведь не плакала, значит, случилось еще что-то более страшное… Что там могло случиться-то? Блин-блин-блин. Я метнулся к шкафу, распахнул створки и безумным взглядом зашарил по инструментам, оставшимся от отца. Схватив отвертку, я ломанулся назад к двери ванной и попытался провернуть замок снаружи. Защелка была типовой, и не должно было возникнуть проблем с этой кругленькой штукой, но мои руки так тряслись, что успеха удалось добиться лишь с четвертой попытки.

– Слушай! – прокричал я, отшвыривая отвертку. – Я сейчас войду, чтобы помочь тебе. Ты там чем-то прикройся.

И я рванул дверь на себя. Прикрываться она и не собиралась, а просто всхлипывала и причитала. Но я не думал пялиться на нее, потому что мой взгляд застыл на кровавой луже на дне ванной. Контраст алого на ослепительно-белой поверхности был таким ярким, что мой мозг просто взорвался. Боюсь, эта картина врезалась в мою память на всю оставшуюся жизнь, и я не сразу услышал слова.

– Столько крови… – рыдала она. – Так должно быть? Так бывает? Я не знаю… Это же ненормально, да? – плакала девчонка.

– Давай вызовем скорую, – прохрипел я не своим голосом. – Я… это ж просто звездец!

– Нет! Нет! Не надо скорую! – закричала она, пытаясь выбраться из ванной, забыв о своей наготе. – Они вернут меня к нему, вернут, как в прошлый раз. Я больше не могу-у-у-у… – в конце она завыла, завалившись на кафельную стену, и сползла в эту лужу, закрывая лицо руками и продолжая громко рыдать.

От вида ее голого, покрытого синяками и ссадинами тела, трясущегося в луже крови, и от металлического запаха меня замутило. К такому меня жизнь не готовила. Я ничего не понимал. Девчонка боялась, что скорая увезет ее к тому, кто причинил ей вред? Как это вообще возможно?

Я опустился перед ванной на колени и попытался оторвать ее ладони от избитого лица.

– Слушай, скорая, конечно, сообщит твоим родителям, но они помогут тебе, и ты вернешься домой, в безопасность.

– В том то и дело, – прорыдала девчонка, дернувшись мне навстречу. В агонии она будто не ощущала, что наша кожа соприкасается, и никак на это не реагировала. – Скорая вернет меня домой.

Меня будто ударили по башке чем-то тяжелым. Врачи уведомят ее родителей и вернут домой. Она предпочитает умереть от кровопотери, только бы этого не случилось. С ней сотворили такое… дома? На минуту я выронил ее скользкие ладони из своих рук. Кто может сделать такое со своим ребенком? Я почувствовал, что вот-вот блевану. Никогда не замечал за собой такой чувствительности. Но вот, что я сказал бы: кровь и расчлененка на экране – это не то же самое, что в реальности. Когда ты видишь трэш по телеку или в кино, то понимаешь, что это не с тобой, ну, типа, понарошку. А когда ты видишь избитое тело в двадцати сантиметрах, чувствуешь запах крови и, по-моему, даже испачкался в ней, то это совсем-совсем другая тема. Я сглотнул подкатившую к горлу желчь и попытался взять себя руки.

– Давай, – тихо сказал я, и нежность моего голоса поразила меня самого. – Нужно ополоснуться и вытащить тебя отсюда.

– Что мы будем делать? – тихо прорыдала она, и для меня это «мы» прозвучало так правильно, что я сразу же успокоился.

Она перестала быть настороженной, будто разом решившись довериться мне, позволяя помочь ей выбраться из ванной и закутаться в полотенце. В этот самый момент я понял, что должен, обязан защитить ее. Теперь мы были связаны. Гребаной кровью.

– Позвоним моему брату, – решительно сказал я.

Пришло время обратиться к нему за помощью.

ЖЕНЯ

Дверь распахнулась, не успел я убрать палец с кнопки звонка. На меня смотрело страдальческое мамино лицо, красное и заплаканное. Я понял, что за эти два часа она уже получила свое. Посторонившись, мама пропустила меня в квартиру. Я попытался ей ободряюще улыбнуться, но вышло не очень. Скинув ботинки и куртку, я поплелся в зал, откуда раздавались звуки телепередачи. Лучше с этим не тянуть. Отец сидел в кресле, устремив тяжелый взгляд в телевизор, и делал вид, что не замечает меня. Со своего места я видел, как на его виске бьется жилка, явный признак того, что он в ярости.

– Добрый вечер, пап. – В прошлый раз я долго молчал, не зная, что сказать, и ничем хорошим не закончилось. – Прости за опоздание. На тренировке случилась экстренная ситуация.

– На кой черт я купил тебе мобильный телефон? – процедил он сквозь зубы, не удостоив меня и взглядом.

Я, переминаясь с ноги на ногу, размышлял, как покороче рассказать Сашкину байку. Отец ненавидел длинные объяснения. В прошлый раз он разбил мне губу так, что я пару дней не мог даже есть.

– Джинсы порвались по шву, и Сашке пришлось бежать к нашему приятелю, – как только я произнес имя друга, отец вперил в меня тяжелый взгляд, и я поспешил продолжить, – живущему неподалеку, тот одолжил мне спортивные штаны. Телефон остался в джинсах в шкафчике раздевалки.

– У тебя совсем мозгов нет?! – зло выплюнул он мне в ответ, и я понял, что разбитой губой дело не ограничится.

– Я немного отвлекся, спешил переодеться, – скороговоркой выпалил я, пока отец смотрел на меня исподлобья, все больше и больше краснея от ярости, – потому что в вестибюле меня ждала девушка, и я боялся, что она уйдет.

Отец, собравшийся уже было заорать во всю мощь легких, открыл рот и замер, словно до него не сразу дошел смысл моих слов.

– Что за девушка? – все еще злым тоном бросил он, но кровь отхлынула от лица. Боже, все не может быть настолько просто.

– Я с ней познакомился, пока ждал в вестибюле… штаны. – Я не осмелился произнести имя Сашки второй раз за вечер. Очевидно, для моего отца в таком состоянии это все равно, что красной тряпкой перед быком в разгар корриды помахать. – Она из женской команды по плаванию. Я ходил провожать ее до дома, поэтому так задержался.

– Хм… Ну-у-у… – отец поерзал в кресле, разглядывая меня без прежней ярости, и мельком скользнул взглядом по спортивным штанам, – это не отменяет того, что ты опоздал домой на два часа. Мать извелась вся!

Да, конечно! И ты тут совершенно не при чем, совершенно не ты довел ее до слез своими криками и оскорблениями. Но вместо этих слов я лишь покаянно кивнул головой.

– Будешь наказан, – решительно подытожил он, возвращаясь к телевизору, – выходные все дома просидишь, впредь внимательнее будешь. И смотри мне! Телефон чтобы назад вернул. – Он снова перевел взгляд на меня.

Я не мог поверить, что все так просто. Ни криков, ни «я выбью из тебя эту твою дурь», ни тяжелых кулаков. Кстати, теперь меня интересовало, какую именно дурь он имел в виду?

– Пап… – осторожно произнес я, решаясь рискнуть. – Но я пригласил завтра Нину в кино, – ляпнув первое пришедшее на ум женское имя, я выжидательно застыл.

– Кого? – недовольно протянул отец, снова коротко глянув на меня.

– Нину. Девушку из команды по плаванию, – врал я с каждой новой фразой все увереннее, чрезвычайно гордясь собой, что именно эту деталь придумал абсолютно самостоятельно.

– Завтра ступай, – после нескольких раздумий ответил отец, – потому что мужчина должен держать свое слово. Но все воскресенье и следующую субботу проведешь дома.

– Спасибо, пап! – Я был счастлив, даже притворяться не пришлось. Тем не менее, уходить я не рискнул, пока он не заметил, что я все еще стою перед ним, и не махнул повелительно рукой.

Это было действительно странно. Да, я был довольно несобранной личностью, потому что меня часто занимали различные посторонние мысли. Но выходит так, что Сашка нашел подход к моему отцу, а я не смог. По пути на кухню я размышлял, что, возможно, рассеянность не самая большая моя проблема. Возможно, я слишком очевиден и предсказуем. Может быть, и отец, и Сашка знают меня лучше, чем я сам. Как это вообще возможно? Боже, с каких пор все стало настолько сложным, я серьезно.

Мама сидела за столом, опустив голову в ладони, локти упирались в стол с какой-то особенной силой.

– Привет, ма, – беспечно поприветствовал ее я, упав на стул напротив.

Она в страхе вскинула лицо, но, увидев мой довольный вид, удивленно выглянула в коридор.

– Он тебя отпустил? – недоверчиво спросила она. – Я не думала, что вы так быстро… уладите все.

Ты имела в виду, что не думала, что он так быстро отделает меня и успокоится, мам?

– У меня была уважительная причина, чтобы задержаться, – заверил ее я.

– Уважительная причина? – она все еще недоверчиво смотрела на меня опухшими красными глазами.

– Да, девушка, – хитро кивнул я.

– Девушка – это уважительная причина? – взволнованно прошептала мама.

Она не спрашивала меня, где я был, почему задержался и что за девушка. Не знаю, хотелось ли мне, чтобы все было по-другому. Чтобы она вступилась за меня или же выступила против него единым фронтом со мной, а не просто сидела здесь и пыталась отрешиться от криков и звуков ударов, которые должны были доноситься из гостиной.

Новый же сценарий выбил ее из колеи. Она не знала, как себя вести, и только беспомощно хлопала глазами, заламывая руки и не решаясь спросить дальше. Тогда я не понимал, почему она терпит это. Почему позволяет ему поступать так с собой и со мной. Мне казалось, что у нас совершенно обычная семья. Не очень хорошая, не слишком плохая. У отца тяжелый характер, трудная работа, а мы с ма часто его подводим. Потому что мы рассеянные и несобранные. Это все на что хватало моих пятнадцатилетних мозгов. В пятнадцать слова «жертва» и «тиран» ничего для меня не значили, но подспудно, где-то в глубине души именно в этот вечер я начал понимать, что мне так жить не очень нравится.

– Мам, почему отец ненавидит Сашку? – задал я вопрос, который сегодня стал для меня открытием.

Я вдруг осознал, что он никогда не бил меня за плохие отметки. Да, бывал сильно недоволен, когда я проваливал тесты по физподготовке или был рассеянным, не оправдывал его надежд и ожиданий. Он ругался, кричал и оскорблял меня. Но бил только когда в деле был замешан Сашка. Отматывая назад все последние случаи, которые вспомнились, я убедился, что так оно и было.

– Ненавидит? – непонимающе переспросила мама. – С чего ты так решил? Наши семьи всегда близко дружили, ну… до случая с Ларисой. Отец и Сергей были лучшими друзьями. Как отец может ненавидеть сына лучшего друга, это глупости! – Она смотрела на меня удивленно.

М-да, не могу поверить, что был так же слеп до сегодняшнего дня. В такие моменты мне казалось, что отец полностью прав, и я тупой идиот, который не может сделать нормально абсолютно ничего и не видит дальше собственного носа.

– Сашенька всегда желанный гость в нашем доме, – продолжила мама, поднимаясь и стряхивая с себя уныние, словно это сделать так же легко, как отряхнуть руки от муки.

Она обладала идеальной способностью забывать на следующий же день, а иногда и через несколько часов, все оскорбления и крики, не замечать синяков. Часто бывала ненатурально веселой, чтобы угодить и не нагнетать обстановку. Идеальная система ускользания. Вернувшись в прошлое, я бы хотел спросить ее, почему ты терпишь это, мам? Для чего? А сейчас я спросил только:

– Как ты думаешь, если я пойду к Сашке поиграть в приставку, он рассердится?

– Он наказал тебя? – деланно бодрым тоном спросила меня мама, будто спрашивала о погоде или планах на завтра.

– Да, это воскресенье и следующую субботу домашний арест, – ответил я.

– Не думаю, что следует куда-то идти сегодня, – заметила мама, гремя кастрюлями и мягко улыбаясь, но где-то в глубине ее глаз я видел это. Мольбу и испуг. – Ты кушать хочешь? – продолжила она, отвернувшись и спрятав от меня этот затравленный взгляд.

– Нет, мам, – я тяжело вздохнул, глядя в ее худую спину. – Я спать уже пойду, ладно?

Она пожелала мне спокойной ночи и продолжила заниматься домашними делами. Про девушку мама так и не спросила. Думаю, что была слишком уж рада необычному сценарию этого вечера.

Попрощавшись с отцом, я быстро ретировался в свою комнату. И у меня даже не было мобильного телефона, чтобы сообщить Сашке, что я смогу прийти только завтра. После того как меня отпустил страх за свою шкуру, мысли все чаще и чаще возвращались к нему и девушке. Я очень надеялся, что все в порядке, что ничего страшного не произошло, а завтра будет все гораздо лучше и более ясно. Возможно, завтра нам удастся поговорить с ней. Я был абсолютно уверен, что Сашка не отпустит ее никуда в ночь, его склонность опекать слабых просто не позволит этого. Беспокойно ворочаясь с боку на бок и прокручивая различные варианты того, что может происходить тремя этажами ниже, я пролежал без сна глубоко за полночь.

САША

Я прослушал три длинных гудка, прежде чем в трубке прозвучал голос моего брата.

– Привет, что-то случилось? – Его голос был взволнованным, я редко звонил так поздно. В принципе, я вообще редко звонил.

– У меня тут проблема… – перейти к сути показалось мне лучшим решением, – точнее не у меня, а у подруги. Она пострадала в… Я не знаю… у нее идет кровь, много крови, и я не знаю, как быть… – Я скатился к тупому блеянию, будто трехлетка.

Мысли путались, а взрывы смеха и веселая болтовня на том конце провода, заглушающая голос брата, вносила еще больше непоняток в мой и без того пострадавший мозг.

– Так… подожди… – Послышались приглушенные шаги, и звуки веселья смолкли, стало тихо, поэтому следующие слова Олег прозвучали до странного громко. – Я не понял, у кого идет кровь?

– У девушки, – тупо повторил я, перед глазами все еще стояла красная лужа на ярко-белом фоне, брррр!

– Сань, я ничего не понимаю, объясни толком, в чем проблема? – терпеливый голос брата вырвал меня из переживаний этой жуткой картины снова и снова. – Вы занимались сексом и у нее пошла кровь? – уточнил он и добавил совершенно ненужную информацию. – Для первого раза это вполне естественно.

– Олег! – психанул я, но не слишком громко, чтобы не потревожить девчонку, которая лежала в данный момент на моей кровати, зажимая между ног полотенце. – Тут не в этом дело, – продолжил я тише, выходя из комнаты и почти прошептав следующие слова, – я думаю, что ее изнасиловали и избили, и сейчас идет очень много крови…

На другом конце провода повисло напряженное молчание.

– Где ты? – раздался обеспокоенный голос брата.

– Дома, – кратко ответил я.

– Еду… – я услышал звук открывающейся двери, и брат крикнул: – Милая, подойди на минутку!

– Олег! – быстро проговорил я. – Возьми Марину с собой, вряд ли… – я снова понял, что не спросил имя девчонки, – ну я в смысле… может, она осмотрит… мою подругу.

Олег, параллельно просивший свою девушку как можно быстрее вызвать такси, чертыхнулся, пробормотал что-то нечленораздельное в трубку и отключился.

Я вернулся в комнату. Девчонка лежала, прикрыв глаза, вздрагивала, из-под закрытых век катились слезы. До звонка брату у меня получилось натянуть на нее футболку и накрыть одеялом, чтобы не видеть того полотенца. Да и так теплее, скорее всего, она замерзла. Мне одновременно хотелось и не хотелось знать, продолжается ли кровотечение. Я малодушно выбрал дождаться брата. Тихо подойдя к ней, я опустился рядом с кроватью.

– Эй! – уже привычно позвал я.

– Эй… – ее здоровый глаз открылся и с мольбой посмотрел на меня.

– Сейчас приедет мой брат, – пообещал я. – Он врач… Точнее учится на врача, он нам поможет, – неуверенно продолжил я. – Его девушка тоже на врача учится… Она с ним приедет.

Девчонка кивнула и протянула мне руку. Я мягко обхватил ее ладонь и слегка сжал пальцы, успокаивающе поглаживая.

– Как тебя зовут? – спросил я после нескольких минут в тишине.

– Василиса, – тихо ответила она.

– А меня Саша, – ответил я и нервно хохотнул. – Так и хочется добавить: ну и дура.

Шельмов торшер, что за идиот! Почему в моменты напряжения из меня рвутся идиотские шутки! Хотелось разбить обо что-нибудь голову. Я почувствовал, как Василиса слабо сжала мои пальцы и несмело покосился на нее.

– Смешно, – но голос у нее, конечно, был невеселым. – Спасибо тебе, – она еще раз сжала мою руку.

Я неловко кивнул. И так в полном напряжения молчании мы просидели до того самого момента, пока в двери не провернулся замок, и она не распахнулась, ударившись с грохотом о стену.

Я выскочил в коридор. Мой брат, запыхавшись, смотрел на меня бешеными глазами, позади него маячила взволнованная Марина. Она была ниже его на полторы головы, поэтому казалось, будто Маринка подпрыгивает, чтобы что-то разглядеть из-за плеча Олега. Это выглядело до того нелепо, что я истерично заржал, как молодой конь. Олег решительно сделал шаг ко мне, и я заметил, что он делает характерный жест, чтобы залепить мне отрезвляющую пощечину…

– Стопэ-стопэ, – увернулся я. – Все в норме.

– Что произошло? – Олег тяжело дышал, скидывая ботинки и пальто, озираясь по сторонам.

Я прикрыл дверь в комнату и постарался шепотом и очень быстро ввести его в курс дела.

– Мою подругу сильно избили и, я думаю, что изнасиловали, – начал я.– Мы пытались ей помочь, но сильно идет кровь, ну… по женским делам. И я испугался, я не знаю, испугался, что… Можно умереть от такой кровопотери? – нелогично закончил я.

– Где это произошло? Здесь?? – нервно выпалил мой брат, пока Марина скинула пальто и, подхватив сумку, ринулась на кухню.

– Ты совсем что ли?? – шепотом закричал я. – Не знаю, где это произошло, упустил это в светской беседе, пока из нее хлестала кровь.

– Ты вступал с ней в интимные отношения? – продолжил мой брат, словно идиот.

– Олег! – зашипел я. – Ты меня вообще слушаешь?? Ее избили и изнасиловали. Ни к первому, ни ко второму я вообще никаким боком! – Мне хотелось его задушить. – Я ее нашел уже в таком состоянии.

– Зачем ты привел ее домой тогда? – спросил брат, быстро проходя на кухню. – Нужно вызвать скорую. – Паника отступила, а весь его вид стал деловитым и собранным. – Они осмотрят ее и госпитализируют, опираясь на то, сильно ли она пострадала.

– Нужно вызвать милицию, – тихо предположила Марина. – Правильно, что ты позвонил нам. Ночь предстоит не из легких.

– Никакой скорой, никакой милиции, – повысил я голос. – С этим я бы и сам справился. Я вам не за этим звонил.

– Не понял… – растерянно сказал Олег.

– Я не смог вызвать скорую, потому что скорая уведомит ее родителей, – пояснил я, – а нам это не нужно ни коем случае. – Я подчеркнул «нам», чтобы он понял, что это теперь напрямую касается и меня тоже.

– В смысле? – тупил мой брат. Вот старше меня на семь лет, а такой олень порой, что аж тошно.

Марина с непроницаемым лицом начала мыть руки, после чего, подхватив свою сумку, сдержанно спросила:

– Она в твоей комнате? – Я кивнул. – Я осмотрю ее, но если там что-то серьезное, то я не смогу оказать квалифицированную помощь, все-таки эти вещи не по моей части. Посмотрим… Я пошла.

Олег все еще хлопал глазами.

– Есть инфа, – разъяснил я, – что все это с ней случилось в ее доме.

Брат неверяще уставился на меня. Кровь отлила от его лица, сделав и без того бледную кожу почти белой. Фу, надеюсь, что я не выгляжу так, когда чем-то напуган. Рыжие волосы в контрасте с такой мертвенной бледностью делали его похожим на трупешник.

– Она не хочет, чтобы дома знали, где она находится и что с ней, – закончил я.

– Жесть, – пробормотал мой брат.

В повисшей тишине я рассматривал его лицо. Мы не были никогда особо близки. Конечно, он всегда рядом, если требуется оказать помощь, за которой я обращался крайне редко. В целом, у нас даже общих тем для разговора было не так уж много. Мы не проводили вместе выходные, не устраивали семейные вечера, не говоря уже о том, что он не жил со мной, как обещал нашему отцу. Сейчас мне кажется, он испытывал чувство вины за то, как поступал со мной. Но я могу его понять. Получить в восемнадцать лет почти подростка, за которого нужно нести ответственность, кому такое понравится? Поэтому мы жили так, как умели. Он жил отдельно и платил мне половину своего месячного содержания за молчание. Выгодная сделка. Я брал все, что мог получить.

На кухне показалась Марина. Я мельком взглянул на кухонные часы, оказалось, прошло около получаса с тех пор, как она скрылась в моей комнате. Маринка была немного бледной, Олег взволнованно поднялся и подошел к ней, мягко обхватив за плечи. Думаю, что он мог бы пить воду из лужи, если бы она попросила.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил я, пока она, уткнувшись в грудь Олега лицом, глубоко дышала.

– Она сильно пострадала, но все не так плохо. Сейчас ей ничего не угрожает, насколько я могу судить. – Марина обернулась ко мне и села за стол. А теперь, – она строго посмотрела на меня, – давай обсудим все то, чему мы здесь стали свидетелями.

Я одновременно испытал глубокое облегчение и чертову неловкость. От разговора не отвертеться. Маринка с самой школы держала за яйца моего брата и всех, кого считала нужным. Эта подруга умеет получить то, что ее интересует, так что проще сразу сдаться.

ВАСИЛИСА

Чувство полета. Это ни с чем не сравнимое ощущение легкости и невесомости сделало меня почти счастливой. Словно потоки воздуха подхватили одеревеневшее тело и понесли в пустоту. Ни чувств, ни эмоций.

Но он поблизости, никогда не отступает. Больно дернув за волосы, меня вырвали из благословенного небытия и потащили. Удары сыпались отовсюду. Пинок. Грубый тычок. Вырванный клок волос. Все вперемешку. А потом пришла боль. Везде, в каждой клеточке уставшего тела, она взрывалась и пульсировала, не отпуская. Удар – боль. Новый удар – новые грани боли. В сознании вспыхнула мысль, что сильнее, больнее уже невозможно. Все оттенки прочувствованы и пережиты, хуже ведь быть не может. И я упрямо сжала губы, чтобы не вырвалось ни стона, ни мольбы о пощаде.

Но я просто не до конца разобралась в многогранности страданий. Потому что когда пришла боль, которая разорвала меня на части, я поняла, до этого была лишь прелюдия. Настоящее страдание здесь. В навалившемся всем весом, дышащем перегаром теле. В этой дикой агонии. В грубых толчках. Вот она – настоящая пытка. И я кричала. И молила о пощаде, ненавидя себя, показывая слабость и ничтожность своего тела. Мой крик все длился и длился. Смешиваясь с ударами и приказами заткнуться. Смешиваясь с кровью разбитых губ. И этой агонии не было конца. Наконец потная мозолистая ладонь надавила на лицо, и я почувствовала, как сознание меркнет. Я надеялась, что больше не будет ничего. И мне удалось заслужить смерть. Ведь любой пытке рано или поздно должен настать конец.

Но потом появились руки и подхватили меня. Не злые крепкие кулаки, а чуть шершавые неловкие ладони. Они укачивали и грели, гладили утешительно, с добротой и состраданием. Почти как мамины, но у нее не было такой загрубевшей кожи. Руки оберегали, и мне казалось, что я слышала бормотание снаружи моего кокона. Голос обещал, что теперь все будет хорошо, а руки держали крепко, но нежно. И потоки теплого воздуха вновь подхватили мой кокон с исстрадавшимся телом, отправив его в блаженное ничто…

ЖЕНЯ

Не уверен, удалось ли мне поспать вообще. Тело вроде проваливалось в короткую дрему, а потом я вскакивал на постели, беспокойно сверяясь с часами. В пять утра окончательно проснулся, не испытывая бодрости, только лишь нервное возбуждение. С тревогой и нетерпением я прислушивался к звукам в квартире, ожидая. Наконец прозвонил будильник отца, и я, затаившись, слушал, как он в привычном ритме собирается на работу. Время, казалось, текло бесконечно медленно. Когда за отцом громко захлопнулась входная дверь, я подскочил как ужаленный.

Мама любит поспать в субботу и раньше девяти вряд ли выйдет из родительской спальни. Приняв душ со скоростью света, я натянул одежду и нацарапал в темноте записку для мамы о несуществующем походе в кино с несуществующей девушкой. После чего, практически бесшумно закрыв за собой дверь, рванул вниз по лестнице, перепрыгивая несколько ступенек за раз.

С тревогой я нажал кнопку звонка у привычной двери на шестом этаже. Тишина. Ну да, сейчас семь утра, но неужели они там мирно посапывают? Или, может быть, их вообще нет? Им пришлось поехать в больницу? Все обернулось хуже, чем я думал? Сердце колотилось с такой силой, что я снова нажал кнопку звонка и не отпускал, пока не услышал какие-то звуки за дверью.

Наконец дверь открылась, и я увидел бледное заспанное лицо Олега. Мы недоуменно смотрели друг на друга.

– Ты чего, Жень? – недовольно буркнул Олег. – Ты что тут делаешь?

Мне ему хотелось задать точно такой же вопрос. Он никогда ночевать не оставался, Сашка его всегда выпихивал, да и Олег задержаться у брата обычно не стремился.

– Эммм… А Сашка где? – неуверенно спросил я, размышляя, в курсе ли ситуации Олег. Не может же быть совпадением то, что он здесь оказался.

– Спит, – коротко ответил Олег, подозрительно глядя на меня. Я видел, что он уже немного пришел в себя, и шестеренки завертелись в его голове.

– Я тогда к нему, – постарался говорить нейтрально. – Мы вроде как договорились сегодня пораньше встретиться.

Без приглашения я прошел в квартиру, так что Олегу пришлось посторониться. Я спокойно разделся, хотя внутри все вибрировало от нетерпения и неизвестности, и направился к закрытой двери Сашкиной комнаты.

– А Саня спит в зале, – остановил меня голос Олега. – Там Василиса.

Василиса. Ее зовут Василиса, и она здесь. Значит, все более-менее в порядке? Я постарался как можно более невозмутимо пожать плечами.

– А… ну да, точно, – сдержанно ответил я.

– То есть для тебя это не сюрприз? – хмыкнул Олег. Но я уже был в зале и глупо смотрел на незаправленный диван. Сашки на нем не было.

– Его там нет, – сказал я, вернувшись в коридор. И прежде чем Олег успел меня остановить, я очень тихо приоткрыл дверь в комнату друга.

В темноте я смог разглядеть лишь смутную фигуру на кровати, закутанную в одеяло, и Сашку, скрючившегося на полу, рядом с изголовьем. Он откинул голову на стену, согнув ноги в коленях, одна рука покоилась на полу, а второй он сжимал тонкую руку, высовывающуюся из-под одеяла.

Я тихо подошел к другу и тронул его за плечо. Он вздрогнул, и в темноте заблестели открывшиеся глаза. Сашка непонимающе уставился на меня, будто не узнавал. Я жестами показал ему на коридор и, дождавшись его кивка, вышел.

Через минуту Саня последовал за мной. Весь вид его был помятым и изможденным. Под глазами темнели синяки. Он очень тихо, но плотно закрыл дверь и хмуро кивнув Олегу, толкнул меня плечом, безмолвно призывая двигать на кухню.

– Да-да, вам столько нужно обсудить, – с сарказмом бросил Олег, – не обращайте на меня внимания. – Хмыкнув, он двинулся в сторону родительской спальни.

Я удивленно приподнял брови. Спальня родителей пустовала с того самого момента, как Сашкин отец уехал из дома. Там всегда царила идеальная чистота, поддерживаемая приходящей раз в неделю Марией, но туда никто никогда не заходил без особой надобности. Неужели Олег ночевал там?

Оказавшись на кухне, я привычным движением включил свет и прошел к плите, пока Сашка усаживался за стол. Здесь я чувствовал себя привычнее, чем дома. Повязав фартук, я принялся готовить субботний завтрак так, будто вчера не произошло ничего из ряда вон, и будто после еды мы, как и в любую другую субботу, засядем за игру в «Мортал комбат», пока адаптер приставки не задымится.

Пока я доставал продукты из холодильника и готовил омлет, Сашка и слова не проронил. Тишина казалась гнетущей, но я знал, что он заговорит тогда, когда будет готов, поэтому сосредоточился на взбивании яиц и обжарке бекона и овощей. Омлет томился под крышкой, а я приступил к варке кофе, когда Сашка, наконец, подал голос.

– Не пустил тебя вчера? – Он звучал настолько уставшим, что я обернулся и внимательно посмотрел на друга. Сашкино лицо было бледным и осунувшимся, а еще в его взгляде появилось какое-то новое выражение, будто за ночь он повзрослел сразу на пару лет.

– Я не рискнул приходить, прости! – Я постарался быстренько обрисовать свой вечер дома. – Байка прокатила, но я не рискнул. Вряд ли нам нужно было сегодняшним утром два избитых тела.