Текст книги "Этот дурак (СИ)"

Автор книги: Яна Мелевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Акт 15 – О том, что пить вредно

– Ха-а-ай.

– Ох, мать моя женщина, отец мой мужчина, – Жека приложил ладонь к груди, с ужасом взирая на мое опухшее белое, точно мел лицо и темные круги под глазами. Не стала даже краситься – у меня официально с сегодняшнего дня осенняя хандра. Страдания, плачь и еще раз страдания. Тем более, что утро началось бурно, весело и задорно. Мы с Вероникой подскочили под трезвон ее будильника на смартфоне. Я, конечно, собиралась доспать второй выторгованный день у ректора, однако кто бы мне дал.

И вот стою, красивая, после двух таблеток антипохмелина и полтора литра воды, покачиваясь из стороны в сторону прямо пред очами своих одногруппников.

– Что, Степанова, ночка тяжелая была? – подала голос одна из чучундр, Люся, оглядывая меня недовольным взором. Вот правда. Заприте уже кто-нибудь их в архиве, больше пользы будет.

– Кикиморы, вам в архив-то бумажки перебирать не пора? – подал голос Аркадий. Курицы синхронно поджали губы, поправляя очки и отвернулись, не забыв окинуть меня презрительным взором. Не успела ответить, подкатил Колясик. Всего день не было, а столько внимания и все мне одной.

– Златочка, – манерно потянул, – имей в виду, женский алкоголизм не излечим.

Поворачиваюсь, мрачно окидывая взглядом.

– Коля, – тяну так, что у парня чуть навечно лицо не перекосило. Еще бы. Я ж с утра голос свой девичий так и не вернула. Матрос Иваныч, курящий пять папирос в один присесть, а не миленькая маленькая коала. – Пшел вон, пока между глаз не дала учебником по физике.

Наблюдая, как исчезает с глаз моих первый отличник потока после Яна, поворачиваюсь, натыкаясь на любопытных друзей.

– Златон, – с восхищением тянет Аркаша, положив руку мне на плечо. – Да прям Терминатор. Это ты у Кришевского практические уроки брала или в тебе всегда этот четкий пацан с района сидел?

Я знаю, кто у нас в универе главный дурак. И это далеко не Ян Кришевский. Потому кладу руки на плечи парней, торжественно для своего вида, заявляя прямо посреди коридора:

– Пацаны, приглашаю вас официально на собственные похороны. Фиикус, если что, берите с собой. Я с ним сроднилась, – киваю на кадку с уже почти дорогим сердцу растением, двинувшись в аудиторию за очередной порцией зубодробительного гранита.

– Эээ?!

На паре пришли воспоминания о прошедшем накануне трауре моих не состоявшихся любовных отношений. Пока нам там формулы, законы и уравнения втирали, с ужасом представляла, что со мной сделает Ян, когда эпос прочтет. Хотя может ничего не будет, в конце концов, кто из нас больше виноват? Точно не я. Всего лишь маленькая ревнивая пьяная коала. Сидела себе на эвкалипте, с подружкой винцо распивала. И телефон сам буквы набирал, у меня же лапки.

«Можешь засануть свои разговоры в дупло, поганый сказочник, твоя апша мне не интересна. Курица твоя, Олешка которая, теперь вся тебе принадлежит. Можешь не гасказывать ничего, фсе виддллда! Кзел, лень и демавшощ! Ашгупвпнп мудхйувненавижу тебя гад Прищепский! Мы гаоларцщгур рассстадгшур расстаемся во! Все-все-все!!111111111111»

Интересно, сколько дают за употребления тяжелых наркотических веществ, под которыми я писала эту чушь? Половина слов – неразборчивая белиберда. Хотя «Прищепский» – это сильно. Именно после этого слова пошли непечатные знаки препинания, утерянные пробелы на полстроки и снова набор букв, цифр и символов. Но самым главным в этом бреде лаконичный ответ Яна ниже по ветке чата, заставивший меня утром мгновенно очнутся от похмелья быстрее любой таблетки.

«Тебе пи***ц»

Меня походу и за Олю, и за Прищепского, и за все хорошее на кучу маленьких травоядных коал порвут. Сколько там стоит билет до Ямайки? Еще успею сбежать до приезда? Потому что Эльвира Карловна написала, что с прокуратурой они разобрались, и обещала меня навестить вечером. Значит Ян дома, а мне нужно срочно менять внешность, паспорт заодно язык местного населения какого-нибудь маленького уютного острова в Микронезии. Пока эти два идиота в истерике бьются от смеха, узнав о причине моей вчерашней попойки, прочитав сообщение, мысленно прикидываю, куда лучше эвакуировать свое бренное тельце.

– Злат, ты капец, – утер слезы Сорокин, качая головой. Сурков сегодня на редкость добродушен, включил нам фильм, сам предпочитая подремать за столом, пока остальные погружены в изучение материала лекции. – Как додумалась только.

– Что я должна думать, Жень? Он ее любил и любит, судя по всему, – огрызаюсь, чувствуя накатывающую тоску, злость и обиду вновь. – По-моему их объятия выглядели вполне красноречиво!

На нас оборачивается парочка ботаников с характерным шиканьем. Пришлось снизить тональность, наклоняясь к парням.

– Степашка, иногда обнимают не потому что любят, – фыркнул Ведюков, закатывая глаза. – Мало ли зачем он тискать ее принялся.

Вот как знала. Мужская солидарность, Сто отмаз собрату надо найти, лишь бы оправдать.

– Вы, парни, вечно друг за друга горой стоите, – обиженно отворачиваюсь, принявшись искать билеты на ближайший до Куала-Лумпур.

– А вы, девчонки, вечно глупости надумаете, потом плачете, – в тон мне ответил Сорокин. – Спросила бы уже у его матери или самого Демона прямо, а не фигней страдала!

Ой, вот тут я совершенно не подумала. Замираю, переваривая слова Жени, медленно оборачиваясь с круглыми глазами.

– Мы так и знали, – хором ответили парни иронично.

– Сорокин, Ведюков, Степанова, что за беседа?! Или моя лекция вам так не интересна, хотите сами провести занятие?! – рявкнул физик, грозя пальцем со своего места. Надо же, проснулся. Затихаем точно мыши, пока мысленно прикидываю: писать завещание или не писать? Вот в чем вопрос. Свои книжки оставлю маме, уверена, она оценит литературу Ливанского, хоть плюется на современное творчество. Будет ей нежное воспоминание о безвинно погибшей дочери…

Из аудитории убегала, воровато озираясь. Не то чтобы я чувствую себя ни правой, но инстинкт самосохранения трубит во все инструменты, напоминая о той глупой пьяной выходке. Вероника даже предложила свечку поставить в церкви – за упокой. Привычный пустой коридор с фикусом – сейчас все на парах, а я снова прогуливаю. Не хочу столкнуться с Яном, когда он будет в ярости. Лучше переждать бурю, забаррикадировавшись до приезда Эльвиры Карловны. Она меня отобьет, точно знаю.

Голова вновь запульсировала от боли, но остановило меня не это. Скорее сидящий на знакомом мне подоконнике Глеб Свиридов, рассеяно смотрящий перед собой. Сегодня на нем синяя толстовка, подчеркивающая все его достоинства. Раньше, наверное, лужей растеклась по полу, сейчас просто отмечаю красоту блондина, некогда бывшего моей пламенной мечтой номер один.

Акт 16 – Заключительный

– Глеб? – тихо зову, чувствую во рту горечь. Нет, не отравление парами спирта, скорее осознание собственного совершенного глупого поступка. А еще страха, что возможно я самолично все разрушила с примесью боли от того, что может не так уж не права. Короче, такой коктейль Молотова. Хоть прямо сейчас ложись и умирай. – Ты чего тут?

– Жду, – отвечает, будто в прострации, переводя на меня взгляд голубых глаз, мягко, по-доброму улыбаясь. Сердце защемило. Неужели его могли бросить? Если да – то Ольга Иванцова настоящая дура.

– Присаживайся, – кивает, отодвигаясь к стене с рюкзаком спортивным, помогая забраться. Рядом со Свиридовым хорошо – будто у тебя есть брат. Видимо до сего момента не понимала. Что так привлекало меня в этом парне. Ведь никогда не рассматривала его как сексуальный объект.

– Слышал, ты поссорилась с Яном?

– Как дела у вас с Ольгой?

Задали друг другу вопросы одновременно, уставившись в удивлении. Парень хлопнул ресницами, наклоняя голову набок.

– Хорошо, – расслабляется на глазах, внимательно меня разглядывая. Опускаю взор на сложенные на коленях руки, мягко касаясь их пальцами. По телу пробегает ток – нет, не страсти. Скорее какого-то чувства радости от заботы. – Все настолько плохо? Мне ему врезать?

Пожимаю плечами, качая головой, невольно вспоминая драку на парковке.

– Кого ждешь? – решаю перевести тему, на что Глеб понимающе улыбается, тактично не задавая никаких вопросов, снова уставившись на стену.

– Олю. Должна прийти скоро, – проводит рукой, задирая рукав толстовки, оголяя одну из многочисленных татуировок. Молчу, ничего не отвечая, словно жду продолжения, и Свиридов созревает дальше, добавляя:

– Должна вот-вот вернуться после дачи показаний в суде.

А? Чего?

– В суде?! – резко разворачиваюсь, уставившись на ошарашенного моей реакцией Глеба, хватая его за толстовку. – Каких еще показаний? И почему мать Яна написала про прокуратуру?! Ты что подал на него в суд?!

Честное слово, был любимцем моим, но грохну на месте. Плевать, в каких мы сейчас с Кришевским отношениях. Я знаю, что у него найдется причина рассказать мне насчет тех объятий и своего отсутствия, ведь он такой. Рыцарь, что решает чужие проблемы. И никогда не врет, не в его стиле обманывать девушку.

И когда меня накрывает осознание от собственных мыслей, моргаю, чувствуя, как Глеб осторожно освобождается, пока я стою перед ним с самым грозным видом, все еще удерживая в руках плотную ткань.

– Ты и правда забавная, – тихо смеется, отводя мои руки в стороны, ловя непонимающий взор. – Он так сказал Оле. Успокойся, они оба в суде дают показания, как свидетели по делу нашего бывшего учителя физкультуры. Вчера прокурор провела с ними беседу перед заседанием, – он отвел взор, а я чувствую, как под ногами разверзлась бездна. Читай на Книгоед.нет

Все видели в мультиках падения кирпича на голову несчастного персонажа? Так вот на меня свалился целый дом. Глупость моя границ не знает. Нет, конечно, не знала, не понимала. Но вряд ли это будет мне оправданием, тем более что сейчас только понимаю, что не было в тех объятиях ничего интимного. Скорее дружеская поддержка.

– …она мне все рассказала совсем недавно, после нашей ссоры на парковке, – слышу голос Свиридова словно издали, выныривая из потока многочисленных предположений, самобичевания и эмоций. Удивленно моргнула, открыв рот. Но Глеб, словно не видит, продолжая говорить в пространство, будто сам с собой.

– Я думаю – это Ян причинил ей вред. Оберегал от него, опасался, что она так напугана. Что не может сказать, в чем причина, – сдавленно ответил, а я возмущенно перебиваю, сжав кулаки.

– Свиридов, у тебя голова на плечах есть?! Ян даже мухи не обидит, грозится больше! – возмущаюсь. Ладно, может муху обидит, парочку анимешников запугает, но уж точно вред бы любимой девушке не причинил. Не такой он.

– Да знаю я, – морщится, нервно проведя пальцами по светлым волосам, ероша идеальную укладку. – Теперь знаю. Тогда же мне Василий Сергеевич говорил, что Ян на него напал, потому тот его от Оли оттащил. И я верил, потому что не мог не верить человеку, который однажды поверил в меня!

В голосе столько злости, ненависти и боли, забываю собственные чувства, слыша в каждом слове проскальзывающие эмоции парня. Ведь, правда, если ты всю жизнь считал кого-то примером для подражания, нет же причин ему не доверять?

«Сказала та, которая всех собак на своего парня спустила!», – фыркнул мозг, вызывая возмущение. Молчи, серый, не до тебя сейчас груда извилин, вовремя не сработавших. Нечего путать отношения пары и практически родительские. Хотя если честно, мой мозг прав. Жаль, не послушалась его вчера.

Ничего, я все обязательно исправлю. Если меня, конечно, раньше не похоронят.

Я бы еще что-то добавила вслух, но нас прервало появление самой королевы. Сейчас глядя на нее, не испытывала тех чувств, что вчера. Иванцова же напротив, приветливо улыбнулась, подходя к нам, переплетая свои пальцы с пальцами Глеба с любовью глядя на своего парня.

Где были глаза твои, Златонька. Хотя погодите. Письмо ведь.

– Злат, – мягко произносит первая красавица университета, ослепляя улыбкой. – Рада тебя видеть. Тебя Ян искал, – взгляд такой хитрый, красноречивый. Почему мне кажется, что она обо всем знает, а?

Пфф, искал. Кто надо, найдет, сам. Буду еще самолично на плаху ходить. Не барское дело самостоятельно к палачу на чашку чая напрашиваться. Уже разворачиваюсь, кивая, как снова поворачиваюсь, ведомая собственными бредовыми мыслями и паранойей.

– Оль, – брюнетка приподнимает бровь, стоя в обнимку с Глебом. Прокашливаюсь, не зная как спросить, но все же решаю пинка подсознания. – Ты не знаешь про письмо?

Нет, вдруг он его не подарил?

– Письме? – озадаченно хлопает глазами, переглядываясь со Свиридовым. Блондин удивлен не меньше, а мне все больше хочется себя стукнуть. Ну, раз начала – иди до конца.

– Любовном, – вновь добавляю, видя еще больше удивления на лицах пары. Затем во взгляде Иванцовой мелькает узнавание, а у меня все внутри замирает в ожидании ее ответа. Пухлые губы растягиваются в улыбке, да только не доброй, скорее хитрющей. Сама же девушка начинает посмеиваться, причем не только она – Глеб тоже хохочет, явно сообразив о причине веселья своей зазнобы.

– Так ты из-за письма этого дурацкого так, – хохочет уже в голос Оля, утирая слезы. Обидно, даже макияж не смазала. Мне немного обидно, но еще больше ступор накрыл. Она кстати и смеется красиво. Вся такая идеальная.

– Это где: Милая Ольга и прочее, прочее? – посмеиваясь, спрашивает Свиридов. Сглатываю, нервно кивая, буквально умирая от любопытства и непонимания. Чего смешного-то? – Ой, не могу. Ты реально такая смешная, – снова загибается под мой возмущенный взгляд.

– Чего хохочете, скажите уже! – притопываю ногой, ожидая, когда парочке надоест потешаться надо мной.

– Степанова, – хмыкает весело Иванцова, прекратив смеяться, отбрасывая за спину темную прядь волос. – Ты же поклонница Кирилла Ливанского. Неужели сразу не поняла, или не дочитала? Там внизу приписка есть.

Соображаю туго, сквозь дремучесть обрывков продирается каверзная идея, что я таки опять где-то косякнула. Ладно, я помню только строчки «чудесный взор» да прочие сопли. Больно красиво звучало, даже немного завидно, ведь мне такое никогда не напишут. Была приписка, нет? Не помню в упор, может было что-то такое, Ян же тогда прервал мой повышенный интерес к своему шедевру, не вовремя явившись. Не до чтения совсем, жизнь бы свою спасти.

– Для конкурса письмо. У Ливанского на сайте висит. Победитель получает билеты на официальную встречу с писателем и подарки, – рука Оли падает на мое плечо, пока до меня доходит смысл ее слов. Ох, ты ж, ежкины иголки.

«Написавшие лучшее любовное послание моей новой героине, получит приз. Оно будет опубликовано в эксклюзивном издании новой книги «Твой кошмар из библиотеки». Выпуск ограниченным тиражом в новой обложке с личным автографом автора»

Капец. Ян ведь тоже его читает! Мы с ним как-то спорили, удаются ли Кириллу романы лучше, чем боевая фантастика! Он же фанат, почему до меня сразу не дошло? А ведь если бы дочитала, поняла бы все сразу. И героиня нового романа – Ольга Гоголевская.

Прав все-таки Кришевский, иногда мне реально не хватает

– Ну, мы пошли, – как-то поспешно говорит Глеб, уводя за собой мечту всей мужской половины университета, оставляя меня в прострации подле злосчастного фикуса, переваривать накопившейся.

Я же ничего не испортила?

Не почувствовала, не услышала. Как подкрались сзади. Чьи-то ладони закрыли обзор, не позволяя сдвинутся с места, особенно, когда в нос ударил знакомый запах туалетной воды. Замираю в ожидании, слыша мягкие бархатистые нотки над самым ухом, не знаю то ли повернуться и бросится в объятия, то ли стоять в ожидании, прислушиваясь к любимым, немного рычащим звукам баритона.

– Одна маленькая, но очень глупая коала, однажды свалилась прямо на мою голову с дерева. Вцепилась лапами, не желая отпускать. Думал все, задушит насмерть.

Затаив дыхание чувствую, как щекочет горячее дыхание шею, затем Ян убирает руку, обнимая своими руками, зарываясь носом в макушку. Облегчение накрывает с такой силой, что вновь тянет плакать. Хватаюсь за его руки, всхлипывая громко.

– Панда! – ворчит, куда-то в волосы, но не отпускает. Наоборот, держит крепче, – чего ты опять сырость развела?

– Думала, бросишь, – выдыхаю с трудом, ничего не видя из-за слез. Поворачиваюсь, утыкаясь носом в грудь, сжимая ткань тонкого тёмного свитера. Мягкий кашемир ласкает пальцы, точно так же, как и прикосновения Яна. Сердце стучит, словно взбесившийся маленький зверек, колотящийся в прутья клетки. Это же не сон и не бред с похмелья, верно?

– Злата?

– Ась?

– Надеюсь, ты выбрала себе местечко на кладбище, потому что этот фикус я посажу на твою могилу, – рокочет голос надо мной, заставляя затрястись от смеха. – Прищепский! Да ты бессмертная, смотрю. – Столько возмущения, но мне плевать. Смеюсь громко, не обращая внимания на взгляды студентов, выходящих с пар, удивленных лиц Жени с Аркадием, одногруппников. Люси с Дусей пыхтящих от злости, Коленьки советующего набрать неотложку и даже родителей Яна, появившихся будто из ниоткуда. Хохочу, не могу остановиться, вытирая слезы счастья с глаз, пока рядом пыхтит Ян, сопящий разъярённым носорогом.

– Ой, Кришевский, – выдыхаю с трудом, все еще посмеиваясь, глядя на парня, обнимая его за шею, заглядывая в любимые тигриные глаза и приподнимаясь на цыпочки. Коснулась губ, мурлыча довольно, ощущая соленую влагу между нами от моих собственных слез.

– Какой же ты… дурак.

Финал

– Мы не будем покупать тебе эту огромную мягкую плюшевую панду!

– Но…

– И коалу тоже не будем! И надувной эвкалипт из Детского мира, дабы ты могла на нем плескаться в море!

Выпячиваю обиженно губу, поправляя ушастую черно-белую шапку в виде мордочки панды. Эту прелесть на Новый год мне презентовала будущая свекровь в прошлом году, умиленно обозвав «пандёнком», а за шутки надо мной, дала подзатыльник Яну. Жаль уехали в Крым, так бы хоть втолковала своему сыну, как нужно со своей девушкой обращаться.

Я что сделаю, если в польском магазине игрушек у меня глаза разбегаются? И плевать, что наша квартира превратилась в мини филиал фабрики по пошиву мягких зверей. Мне мало, я люблю эти «пылесборники», фе.

– Всего одна маленькая панда, – поднимаю за уши игрушку, умоляюще смотря на своего мрачного бойфренда, застывшего неприступной скалой. – Да ты посмотри на нее, она даже песенки петь умеет!

Для верности жму в район живота, а игрушка со скрипом, писком и кряком издает «Джингл Беллз». Улыбаюсь шире, косясь на Яна, но фиг мне с маслом, а не новая панда в коллекцию. Под суровым надзором, опустив голову, кладу обратно на полку черно-белого медведя, с грустью поглаживая между ушей.

– Прости друг, злой дядька Яшка не желает брать тебя.

Ян закатывает глаза, фыркая громко.

– Да у тебя уже и так три чемодана всякой фигни!

Из гигантского торгового центра выходим в темноту украшенных к Рождеству улиц, вдыхая морозный воздух, наслаждаясь видом готовящейся к праздникам Европы. Ради них пришлось постараться, закрыв сессию почти на месяц раньше, устроив зимние каникулы. Смотрю на огромную сияющую разноцветными огоньками ель на главной площади, мысленно прикидывая, сколько у нас времени до встречи с четой Ливанских.

– Сорок минут еще, – усмехается Кришевский. Словно читая мои мысли, крепко обнимая и притягивая в свои объятия. Обжигающий поцелуй на холоде именно то, что может согреть даже в самый лютый мороз. Обхватываю его лицо, чувствуя, как меня приподнимают над землей, а шапка съезжает с головы, падая в рыхлый белый снег.

– Блин, – хочет поставить, но привычно хватаюсь всеми конечностями, не давая наклонится.

– Не вздумай! Мы не закончили, я тебе еще панду не простила! – не хочу, чтобы отпускал, пусть немного холодно, но все равно. Ощущение снежинок падающих на тебя бесценно, как и нежные поцелуи под темным зимним небом.

– Глупая, – урчит между делом, зарываясь в волосах. – Опять опоздаем на писательскую сходку, будешь ныть, что не взяла автограф. В этот раз скорой помощи не будет.

Да уж, в ту встречу я знатно налажала, опоздав на целых два часа из-за дурацкого зачета по химии. Яну уже успели вручить его заслуженную награду, с приглашением посетить такую же встречу только в Варшаве в родной стране жены Ливанского. Когда приехала все уже расходились, а Кришевский ждал меня на улице, естественно недовольный. Правда, увидев мое расстроенное лицо, сменил гнев на милость, вручив книгу в эксклюзивной обложке, тыкая в размашистую подпись на первой странице.

– Вот, – погладил по макушке. Оно конечно хорошо, но мне же интересно было поговорить с автором, задать вопросы, в конце концов, получить свой собственный автограф Кирилла Ливанского!

– Дурацкая химия, – буркнула, убирая книжку в сумку, словно самую большую драгоценность. Ничего, дома потискаю на нашем новом диване, купленном недавно. Хотя бы сессию я смогла частично закрыть досрочно, разгрузив свой график на январь. С Яном разве в учебе бывает иначе?

Мы уже собрались уходить, как из здания вышла маленькая, даже ниже меня ростом брюнетка, показавшаяся подозрительно знакомой. В своем полушубке смотрелась забавно, как настоящий меховой шарик на ножках, благодаря большому животу. За который, она, кстати, схватилась, громко ахнув.

– Чееерт!

Мы переглянулись, бросившись к ней. Судя по бледному лицу, закушенной губе, она, кажется, собралась рожать. По мне, так предпочтительнее просто «кажется».

– Вам помочь? – выдыхает Ян, а у самого руки трясутся, хоть пытается поддержать ее. Она распахнула глаза, оглядывая нас затуманенным взором, отвечая:

– Я… вроде как… рожаю…

Ох, е-мое. Судорожно ищу телефон, дабы вызвать скорую помощь. Видя мои манипуляции, брюнетка с неожиданной силой перехватывает руку, решительно рыча:

– Никакой скорой!

– Вы же рожаете! – в отчаянии пытается переубедить ее Ян, бегая глаза от меня к телефону и обратно на даму.

– Там мой муж, – шипит, держась за живот, – за сумочкой отправился. Меня Марина зовут.

– Это Ян, а я – Злата. Потерпите, сейчас скорая будет, – отвечаю, набирая номер. Мало ли что женщине в голову ударит на почве разыгравшихся гормонов да боли. От ее крика мы чуть сами не поседели, еле адрес выпалила шевеля губами, когда Марина так злобно прорычала:

– Кирилл херов говнюк!

Мы вздрогнули одновременно, а из здания выскочил мужчина в одном дорогом костюме. Глаза его забели, волосы растрепались от соприкосновения с рукой, а сам он подхватил у Яна Марину, ахнув:

– Маринка!

– Гриша, черт, я рожаю!

– Она рожает, – подтвердили на автомате. – Скорую помощь вызвали, – добавил Ян, когда мужчина потянулся к смартфону.

– Фу, спасибо, – кивнул, набирая чей-то номер, тихо матерясь от того, что на том конце трубку не берут. Интересная песня, муж вообще собирается везти жену? Или это не муж.

– А вы отец? – любопытствую, нервно поглядывая на время. Круглые глаза мне ответом и судорожное качание головой.

– Нет! Я друг семьи, – решительно отнекивается, а Марина кивает.

– Он – друг семьи. И где Кирилл, где его черти носят, пока я тут рожаю! – рявкнула снова Марина, заставив нас отодвинуться еще немного.

– Ааа, – отвечаем синхронно с Яном, переглядываясь. Вот где скорая, когда она так нужна? Понимаю, вечер, пробки, до здания центрального гипермаркета черт доберешься, однако можно же поторопиться. Вдруг она родит раньше, чем приедет машина? Красноречиво указываю взглядом на автомобиль этому Грише, ведь всяко же на своих колесах, судя по дорогим нарядам.

– Марина не выражайся, ты же из шляхты, – буркнул Гриша, вновь набирая номер загадочного Кирилла, пока мы напрядено вглядывались вдаль, надеясь увидеть знакомые огоньки. Трубку никто не брал, а когда в двери снова распахнулись, и из здания вышел новый персонаж. Опять мужского пола. На этот раз седовласый, суровый и обеспокоенно бросившийся к охнувшей Марине, держащейся за руку Гриши.

– Принцесса? – удивленно вскинул он брови, подхватывая маленькую брюнетку с другой стороны. Окидывая нас суровым взором.

– Отец? – вскинул брови Ян, наклоняя голову.

– Нет! – одновременно ответили мужчины, а сам новоявленный персонаж трагикомедии добавил, кивая на охнувшую девушку:

– Я ее отец!

– Папа! – выдохнула Марина, сжимая подданную ладонь. Гриша нервно подпрыгивал на месте, мы же судорожно соображали, что делать. Скорая изрядно опаздывала, потому не став больше слушать дочь, Марьян Бенедиктович, как назвал его в порыве нервного напряжения Гриша, рявкнул:

– Все в машину! Мой внук не родится на улице!

– Нет, в скорую! – заартачилась Марина Марьяновна, упирая ногами в асфальт, не давая мужчинам оттащить себя к огромному Лексусу. – Я дождусь мужа!

– А ребенок нет! – взвизгнули мы вновь синхронно с Яном.

– Народ вы чего? – новое действующее лицо оказалось худощавым мужчиной в очках, удивленно рассматривающего всю честную компанию, обратившую на него внимание. Мы снова в замешательстве пожали плечами, а я рискнула спросить:

– Не муж?

– Друг семьи, – ответили все четверо, а я лишний раз подивилась количеству друзей в одном месте. А вот Марина решила уточнить, будто это важно:

– Детства моего. Веня.

– Марина, тебя там Кирилл ищет, – опять мужчина, снова седой, не такой статный, красивый и подтянутый, как Марьян Бенедиктович, зато с озорным огоньком в глазах, показавшийся смутно знакомым. Уже от безнадежности Ян наклонился к стоящему рядом Грише, поинтересовавшись:

– А это кто, кузен, брат, сват или таки муж?

– Отец мужа, – махнул рукой, а я лишь глаза закатила

– Папа! – обратилась к мужчине невеста, удерживаемая толпой мужиков на месте. Вот это я понимаю, женщина она одна, а рядом такой гарем, – ведите сюда этого кретина, я рожаю!

Надо ли говорить о том, какого же было удивление врача, медбрата и водителя скорой помощи, которые застали беременную женщину в окружении четырех мужчин и парочки студентов? Нас сурово оглядели, пока медбрат помогал Марине загрузиться в машину, поинтересовавшись:

– И кто отец?

– Не мы! – открестились дружно друзья и родственники Марины Марьяновны. Врач вскинул брови, покосившись на моего парня, но только в меня вцепился, пока я судорожно пыталась сообразить, почему все никак не дает покоя отчество этой дамы. Не самый подходящий момент, но скорая помощь прибыла, а мозг отчаянно пытался откопать информацию, находясь в состоянии пережитого стресса.

– Сначала детей делают, потом в кусты?

– Нет, это родственники! – крикнула из машины Марина, заставляя работников медицины удивленно присвистнуть.

– Что все?! – поразился врач.

– А семья у нас большая, – буркнул Вениамин. Наконец, точно по волшебству, из здания вылетел тот, кого все так с упоением ждали – Кирилл Ливанский собственной персоной, бросившийся к машине на ходу застегивая зимнее пальто, поскальзываясь на замершей дорожке.

– Мужчина вы кто?!

– Отец! – взвился, пока я с открытым ртом провожала любимого писателя

– Кирилл козел! – зашипела Марина, – сумку мою взял?! Мне ее Машка с Милана привезла…

– Я тебя тоже люблю, дорогая. Я все взял, – радостно крикнул в ответ, забираясь следом за врачом. В суматохе многочисленные друзья-родственники вышеупомянутой пары принялись суетиться, ища свои автомобили, а нас оглянулся Марьян Бенедиктович, сурово кивая на Лексус.

– Поехали, пригодитесь. Потом по домам развезу.

Почему в тот момент никто из нас не сообразил, кто такая Марина, и кто Кирилл, до сих пор загадка. Может стресс, а может что-то другое. Но ведь некогда было разгадывать ребусы, тем более, что на кону стояла жизнь рожающей женщины. Зато свой автограф я получила уже в больнице, когда все успокоилось. Заодно Ливанский радостно сообщил, что в честь рождения сына назовет его Яша.

И скажу вам по секрету: все согласились на имя Яков без нареканий.

В тот сумасшедший вечер я не только столкнулась кумиром, но и услышала пару заветных слов, сказанных тихо на ушко, когда мы остались только вдвоем в темноте совместной квартиры, которую стали снимать с конца ноября. Осторожно обнимая, Ян шепнул на ушко:

– Люблю тебя.

Не знаю, видимо тоже испугался. Однако какая разница, если после этого захотелось по-настоящему взлететь на небеса?

Сейчас я смотрела в желтые глаза, улыбаясь, пока Ян не поставил меня на ноги, торжественно одевая обратно ушастую шапку на мою многострадальную голову. Затем наклонился к надувшей щеки мне, интересуясь:

– Все еще дуешься за панду?

Хорошо, что напомнил, конечно, дуюсь!

– Пфф, – фыркаю, складывая на груди руки. – Одна несчастная игрушка и ту зажал!

– Хорошо, – вдруг беспечно согласился, вызывая у меня подозрения. С чего такие щедрости. – При одном условии.

Навострила ушки, прислушиваясь, пытаясь не поддаваться искушению, пока Кришевский тянул время, с улыбкой глядя на меня. Минуты две стояла неприступной статуей, пока не выдержала, цыкнув:

– Ну?!

– Наденешь еще раз костюм коалы на Хэллоуин!

Застонала, слыша его хохот, шипя от досады. Честное слово, его прах ссыплю в горшок нашего домашнего фикуса, подаренного Женей с Аркашей в знак любви. Так его и прозвали – растение, дарующее любовь. Тьфу.

– Кришевский, – терпеливо бурчу, мрачно глядя на него. – И все-таки, ты дурак!

Конец