Текст книги "Этот дурак (СИ)"

Автор книги: Яна Мелевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Акт 5 – О том, как пройти в библиотеку

– Степашка, колись, у тебя компромат на Кришевского? Ты видела, как он закапывает труп человека? Пытает щенят? Топит котят? Зарезал курицу для демонического ритуала при вызове своих слуг из Преисподней?

Рыжая парочка не отставала, вышагивая вместе со мной след в след по коридорам университета. Жутко хотелось спать, вчера промучилась почти до середины ночи, в попытке осознать происходящее.

Я и Ян.

Здесь где-то должен бегать работник приемного покоя психбольницы с транспарантом: «Степанова Злата Алексеевна. Палата номер 666». Мы не можем быть вместе. Произошло некое досадное недоразумение, то письмо не должно было попасть в мои руки.

Кстати, оно дошло до Ольги? Прямо интересно стало. Судя по настрою, наш местный демон по уши влюблен в Иванцову и сий факт как-то неприятно в отдалении скреб мне душу. Видимо быть на вторых ролях, пусть для виду, все равно обидно. Наверное, какая-то девичья логика: мне не надо, но пусть моим будет. Или зависть к Иванцовой, почему все парни вокруг нее? Будто Глеба ей мало!

– Так, Винтик со Шпунтиком, – уперла руки в бока, останавливаясь посреди лестничного пролета между вторым и третьим этажом, недовольно хмуря брови. Женя с Аркадием вытянлись по струнке, синхронно хлопая глазами, застыв в ожидании моих следующих слов. Тщательно обдумав мысль, все же выдала, наконец:

– Никто никого не резал.

Выдохнули, словно, правда, так думали. Нет, вот что за люди такие? Сразу худшее предполагать,

– Всего лишь застала его за жертвоприношением человека во имя церкви Дьявола, – добавила, делая вид, что разглядываю свой отсутствующий маникюр.

– Злата, блин!

– Степашка, ну ты ваще!

Тихонько посмеиваюсь, разворачиваясь обратно, поднимаясь выше на пару ступеней, невольно повернув голову к парням, хмыкая.

– У нас просто любовь и хватит портить мои первые прекрасные отношения своими подозрениями, – строго выговариваю, сама себе не веря. Первым приподнимает бровь Аркаша, в ответ иронично интересуясь:

– И когда у нас несравненного Глеба сместил Кришевский с его аурой чудовищной?

Эээ, что за вопросы такие?

«Адекватные, но ты же у меня не совсем в этом состоянии», – заявляет мне мозг. Лучше бы тебе, серенький, помолчать. Никакого толку с тебя в нужный момент. Мог бы вчера выудить из пыльных чуланов памяти ответы на вопросы Яна. Тогда я хотя бы дуррой не выглядела бы. А то вспомни уже придя домой!

– Пути любви непостижимы, – поднимаю палец вверх, едва протискиваясь в коридоре, между двумя ребята с параллельного курса, бурно обсуждающими какую-то лабораторную. Хорошо, что у нас четыре окна перед кристаллохимией. Домой смысла идти нет, мне еще с Яном встречаться сегодня. Причем так, чтобы этих двоих в помине рядом не виднелось. Вряд ли Кришевский обрадуется лишним свидетелям, да и мало мы напоминаем влюбленную парочку.

– На тебя что ли одна из тех дурацких книжек, что ты читаешь, упала или как? – поинтересовался Жека, подбегая, касаясь ладонью моего лба. Пришлось отдернуть голову, шикнув на парней, прикидывая в голове план действий. Сейчас вот отделаюсь от них и в путь. У меня в запасе есть минут сорок точно перед нашей встречей с рогатым чудищем.

– Сами вы дурацкие, – бурчу, резко оборачиваясь, встав напротив них, складывая на груди руки. – Прекратите уже эти шуточки. Неужто сложно поверить, что во мне можно найти что-то хорошее?

Ей Богу, даже обидно. В меня, что ли влюбиться нельзя?

Парни замялись, переглядываясь, как-то опасливо, пихая друг друга локтями. Словно решая, кто первым выдаст суровую правду матку. Закатила глаза, топнув ногой в кедах, ожидая их приговора. Самой неприятно на самом деле, однако же, хочу знать. Вот такие мы девочки. И правду хотим, и не хотим одновременно.

– Понимаешь, дело не в тебе, Злат… – начинает с самого идиотского штампа в мире литературы и жизни Женя, но прерывается, когда Аркадией пихает его вновь, кивая куда-то мне за спину.

– Ну? – агрессивно рычу, пытаясь добиться хоть, сколько связного ответа, но замираю на месте, стоит самому долгожданному человеку в мире позвать меня по имени:

– Злата?

Мои глаза ставятся больше раза в два, а вот Сорокин с Ведюковым отчаянно указывают мне за спину, кивая туда, откуда доносится божественный голос Глеба Свиридова. Не могу пошевелится, пока Аркадией не схватил за плечи, разворачивая к мечте всей моей недолгой студенческой жизни. Смотрю в глаза его голубые, лужицей растекаясь от дружелюбной улыбки, растягивая губы в ответ. Наверняка похожа на влюбленную идиотку, но поделать с собой ничего не могу.

– Привет Глеб, – хором говорят мои друзья за меня, незаметно щипая за бок, отчего я вздрагиваю, выдохнув на автомате:

– Привет… гм… Я – Злата.

Тяжелый вздох позади, ощущаю себя еще большей дуррой. Судя по недоумению, исказившему прекрасные тонкие черты лица Глебушки, он тоже прикола не понял.

– В смысле, – бормочу, посмеиваясь, – шутка. Это шутка.

– Ааа, – кивает парень. Золотистый локон падает ему на лоб. Так и хочется протянуть руку, дабы убрать с глаз, но останавливаю себя, продолжая стоять, глупо улыбаясь. – Слушай, Злат, мы можем поговорить? – он как-то неуверенно косится на парней, отчего я мигом оборачиваюсь на сладкую парочку, развесившую уши, рявкая:

– А ну кыш!

Затем снова возвращаюсь к состоянию желе, опять смотря в самое прекрасное на свете лицо, отмечая ровный нос, гладко выбритый подбородок и скользя по широким плечам. На нем сегодня белое худи с джинсами в обтяжку, хотя по мне запакуйся он в строительный мешок, остался бы таким же великолепным.

– Начинается, – хмыкает Ведюков словно с намеком, но я отмахиваюсь от них. Стоит им исчезнуть с поля зрения, как я чувствую нервозность. Зачем Глебу понадобилось разговаривать со мной? Мы толком и не знакомы, даже учимся в разных группах. Невольно верчу головой, понимая, что коридор снова пусть, словно по волшебству, никто не увидит и не доложить Иванцовой.

Хотя мы же не остросюжетном романе, чтобы за нами чьи-то подружки следили, верно?

«Тебе точно надо меньше читать», – фыркает мозг, заставляя немного качнуться, спрашивая:

– Ты что-то хотел?

Он морщит лоб. Даже морщины выглядят прекрасно, утонченно, элегантно. Не знаю, как обозвать еще. Просто влюбляюсь, кидая лишь один взгляд на этого парня. И плевать на высокий голос, порой раздражающий уши. Сравниваю с перезвоном колокольчиков, становится гораздо приятнее слушать.

– Хотел поговорить с тобой насчет Кришевского, – произносит как-то чуть брезгливо фамилию нашего университетского чудовища, а я вздрагиваю, от удивления открывая рот. Причем тут Ян вообще?

«Вы типо встречаетесь», – напоминает серенький. Типо – не считается никаким боком.

– Ты можешь мне верить, а можешь, нет. Но я обязан предупредить, – начинает издалека, чуть дергая ремень сумки, покусывая полную губу. Засмотрелась прямо, едва не пропустив следующую тираду. – Видишь ли, мы все втроем: я, Оля и Ян учились в школе. Некоторое время он подбивал клинья к Олечке, но после последней выходки с тренером, это окончательно разрушило общение между ними.

Стоп-стоп-стоп. Кришевский и Иванцова одноклассники? Вместе с Глебом? Это что за Санта-Барбара уровень Педунивер?

– … совершенно неуправляемый. Все время бегал за Олей, доставая своим вниманием, а та из жалости позволяла. С ним же никто в школе не общался. Странный, вечно злобный, огрызался с учителями и директором! Не шел бы на золотую медаль, давно поперли бы. Может и стоило, не случилось бы той драки, – продолжал Глеб, пока я брови хмурила.

Не знаю, что сказать, вот, правда. Жалость? Мне кажется, это не про Кришевского. Да тот взгляд Ольги на Яна в момент, когда мы встретили Ивана Федоровича, мало напоминал взор девушки, которая лишь жалела странного одноклассника. Скорее уж сожаление, некое раскаяние. Не знаю что.

Впрочем, могу ли я судить? По-сути мы с Кришевским общались то пару дней. Причем восемьдесят процентов бесед наших состоялось из его угроз и моих неумелых шуток. И сам Глеб искренне верил в свои слова, пытаясь мне помочь, отчего на душе стало приятно. Он такой добрый! Настоящий принц из сказок. Только жаль не мой.

– Просто хочу, чтобы ты была осторожна, – схватил мою руку, сжимая в своей большой теплой ладони. Пока я таяла, будто фруктовый лед на палочке.

– Злата, ты хорошая девушка. Знаю, он может выглядеть и казаться милым…

Милым? Кришевский? Да три «ха-ха» он милым бывает! Разве что, когда спит зубами в подушку, а то вовсе ее жует в процессе.

Но мне плевать. Лишь чувствую, как Глеб притягивает меня ближе на шаг. Тело прошибает молнию, приятные мурашки бегут стадом по коже, я взлетаю ввысь над полом, пытаясь продлить самый счастливый момент в своей жизни. Свиридов задает вопрос, а я лишь могу смотреть на него, выдав короткое:

– А?

– Говорю: пообещай, что больше вы не будете общаться? – снова задает вопрос терпеливо, дождавшись моего кивка.

– Обещаю…

«Я снова в дверях, руки врозь, прости, что валюсь с ног.

Я снова пообещал, все, что смог, ведь это любовь.

Еще одной темной ночью, и каждый твой вдох.

И каждый твой выдох, кричит об одном.

Еще одним холодным утром, руки без слов.

Кричат об одном – это любовь»

Скриптонит со своей песней «Это любовь» заорал так неожиданно, что я не сразу поняла, что это телефон. В своих мыслях, шагала по красной ковровой дорожке, усыпанной лепестками белых роз, улыбаясь стоящей мечте возле алтаря. Папа держит меня под руку, вот Женя с Аркашей приветливо машут бутоньерками, а моя школьная подруга Ника снова шепчет: «Не забудь кинуть мне букет».

Вытаскиваю смартфон на автомате, не желая отпускать ладони Свиридова. Улыбаюсь, а он терпеливо ждет, пока отвечу на звонок. Не глядя на номер абонента, не смотря имя, провожу пальцем свободной руки по экрану, мягко мурлыча в трубку на волнах гормонов:

– Алло-о?

– Докуда дошла?

Голос такой, словно кот в ухо мурлычет. Приятный, с тихими, чуть прорывающимися низкими хриплыми нотами. Такой идеально подошел бы Глебу. Но незнакомец на том конце невольно выбил меня из колеи, заставив примерить свои голосовые связки на стоящего передо мной парня, совершенно не давая вникнуть в суть вопроса.

Да в него влюбиться можно было бы за один только баритон!

– Что значит докуда? – задаю вопрос, все еще пребывая в прострации, пока Свиридов озадаченно смотрит на меня.

– Не прикидывайся дурой, коала мелкорослая! У тебя осталось 15 минут. Можешь не спешить, если жизнь не дорога! – заорали на том конце, мигом спуская с теплых мягких облачков пинком на твердую землю. Улыбка сползает с лица, а до моего разума доходит осознание, с кем я только что говорила. Видимо медленно опускаю руку со смартфоном в руке, слыша вдалеке похоронную мелодию.

– О нет, – выдыхаю в ужасе, стоит лишь дойти до кондиции нужной. Черт, библиотека. Я и забыла совсем с этой встречей!

– Совсем забыла, – мечусь в панике, пытаясь прикинуть самый короткий маршрут до нужного корпуса, находящегося, черт возьми, где-то в само конце огромного студгородка! За пятнадцать минут надо успеть туда, попасть, пока демон не вздумал меня прикончить.

– Что случилось? – искренне интересуется Глею, наклоняя голову. – Нужна помощь?

– Просто Криш… – начинаю, осекаясь на полуслове, натягивая улыбку кривую на лицо снова, пытаясь придумать отмазку. – В общем, обещала одному другу помочь. Дырявая голова, – стучу себя по лбу, словно в подтверждение, срываясь с места. – Ну, пока!

Ох, почему именно сегодня Яну вздумалось учить меня химии! Такой хороший день испорчен всего одним звонком. В следу лишь слышу собственное имя из уст самого прекрасного парня в мире. Хоть голос его немного раздражает. Выжимаю пятую скорость, в момент, пролетая два лестничных пролета, спеша скорее на первый этаж к выходу.

13 минут – да он мне голову оторвет!

Вокруг образовалась настоящая пустая площадка. Стоя рядом с серым отцовским джипом Ниссан на парковке, Ян ощущал постепенно нарастающее раздражение, перетекающее по венам в ярость. Будто само зло из темных недр выбралось наружу, пугая проходящих мимо студентов, преподавателей да простых работников, старающихся избегать разъяренного темноволосого парня в дырявых черных джинсах, смотрящего бесконечно на часы. Стрелка на циферблате приближалась к критичной точке, как и терпение самого Кришевского.

– 1 минута, – прорычал так, что от него еще на пару метров шарахнулось два профессора. – Если это будущее цветочное удобрение опоздает, может считать себя покойницей!

Снова взор на стрелку, сгустившиеся тучи за спиной, вновь пугающая окружающих тень. Будто из недр земли демонический смех с горящим взором. Так и жаждет утащить в Ад, на вечные муки обрекая.

– Пять… четыре… три… два… – пошипел, готовясь взорваться на месте, но в этот момент спины коснулась маленькая ладошка, а после тяжелый вдох, стоило Злате достигнуть финишной черты своего олимпийского забега.

– Ох, фух, – выдохнула я, проведя рукой, мысленно благодаря всех богов на свете за то, что вовремя сумела добраться до центрального корпуса, где находилась библиотека.

– Господи, спасибо, успела, – наплевав на мочалку вместо волос, чувствуя твердую напряженную спину, радостно хохотнув. Убрала руку, пытаясь, справится с прической, превращенной забегом в мочалку, затем вновь хотела опереться на Яна, но Кришевский уже сделал шаг к зданию, молча, ничего не говоря, отчего едва не упала.

– Эй! – возмутилась, спеша за ним. И откуда такие манеры, а?

Шагали мимо немногочисленных учащихся, сидящих за древними артефактами, что по недоразумению назывались компьютерами. Каждый приличный студент с первой зарплаты или стипендии откладывал на средненький ноутбук, дабы не приходилось по полчаса ждать загрузки сначала системы, затем страницы в Экспловер для выхода в интернет. Вообще в век высоких технологий мое понимание в нужде библиотеки опускалось к черте «да нафиг оно надо». Нет, серьезно, все ведь можно скачать с сайта, для чего сюда тащится? Могла бы еще несколько потрясающих минут провести с Глебом. Или хотя бы с парнями, а не торчать посреди полупустого помещения с жесткими стульями, злобной грымзой библиотекаршей, зыркнувшей на нас с лютой неприязнью. Будто мы ей денег должны вместе с парочкой томиков Толстого. Из-за очков таким волчьим взглядом окинула, даже страшно стало. Вдруг между стойками с полками, наполненными пыльными фолиантами времен дедушки Ленина, загрызет.

Ян сам набирал нужные книги, тщательно скользя пальцами по корешкам, вчитываясь в названия и имена авторов, откладывая то, что не считал полезным. А я не мешала, просто наблюдала со стороны, в который раз убеждаясь – так ли нужна такому парню жалость со стороны девушки? Хоть убейте, не могу представить себе его бегающим за кем-то. Возможно, было что-то, но для меня человек написавший письмо и тот, кто сейчас стоял передо мной, сосредоточенно хмурясь, разглядывая прописанные химические реакции на страницах – разные люди. Или может, я чего-то не замечаю?

– На, тащи к тому столу, – на автомате протягиваю руки, на которые тут же опускается ноша из восьми сложенных толстых томов, едва не проседая.

– Не можешь сам донести? – пыхчу, сгибаясь под тяжестью фолиантов, нисколько не заботясь о своей безопасности. Плевать, я сейчас тут умру под печатной продукцией благодаря этому гаду! Сделала несколько шагов до нужного места, сгружая на него книги, недовольно оборачиваясь к парню, преспокойно подходящему с пустыми руками.

– А сам?! – шиплю, чувствуя, как подрагивают кисти рук. В ответ получаю ехидную ухмылку, на пару с издевательским смешком.

– Тяжесть гранита науки для твоего крошечного наномозга оказалась велика? – интересуется, а я ощущаю желание врезать по этой довольной рогатой роже. Вот мне ничего не страшно. Забью его сейчас трудами Богийя по кристаллохимии, что первым лежит на столе. Уже рукой потянулась, как краем глаза замечаю знакомую фигуру, ощущая ужас от происходящего. Стоит Свиридову повернуться в нашу сторону или его цапле Иванцовой, как мы будем пойманы с поличным. А мне отчего-то не хочется, чтобы мечта всех моих грез сомневался во мне. Обещала же не общаться с Кришевским!

Кто думаете мастер спорта по самым дурацким поступкам в момент паники? Правильно, дети, Златочка!

Толкаю еще не успевшего присесть Кришевского в сторону полок, утягивая за собой в узкое пространство, прижимая к одной из них, в панике шипя:

– Дернешься, а я сама тебя убью! И себя заодно! Там Глеб и он не должен видеть нас вместе!

Мне кажется, у него взгляд потемнел. Дергается, дабы вырваться, куда там. Сейчас, правда, коала, вцепившаяся в свои побеги эвкалипта.

– Убери руки, панда психованная! – рычит так, что до пяток пробирает. Вот как получается так пугать? Но ничего, я смелая, сильная, да, в конце концов, Свиридов мне важнее!

– Ни за что. Там Глеб, он не должен нас видеть! – отчаянно повисла на нем, выглядывая наружу. Как назло парочка к нам идет. Чувствую приближение катастрофы. Мозг лихорадочно соображает, а вот Кришевский вырывается.

– Мне плевать! Убери лапы свои. Не хочу бешенством от тебя заразиться, – огрызается, когда я предпринимаю отчаянную попытку спасти себя. Запрыгиваю на него сходу, обхватывая ногами, шикнув в ухо:

– Там твоя Оля!

Замирает, слышу, как стучит его сердце, сама вдыхаю травянистый аромат одеколона, слыша приближающиеся голоса.

– Думаешь, стоит приглашать такое количество гостей на вечеринку в честь встречи одноклассников? – кажется, это Иванцова. Неужели устраивают сходку? Наверняка злобного демона за бортом оставят, дабы настроение своей кислой миной не портил. И судя по выровнявшемуся дыханию чудища, он тоже прислушивается.

– Оль, решай, как хочешь. Это твой праздник, – ох, Глебушка, ты такой милый. Позволяешь своей девушке править балом.

– Тухло ниочемное, – бормочет Кришевский, обжигая мою кожу горячим дыханием. Возмущенно смотрю на него сверху вниз, забираясь выше по этой шпале. Господи, он что, бесконечный?

– Сам ты злыдень эвкалиптовый! Глебушка романтик, он оставляет за женщиной право решать! – возмущаюсь тихо, пора пара неподалеку обговаривает детали вечеринки.

– Да он тупо сказать ничего не может, коврик у порога, – отбривает в ответ Ян. Пока мы ругаемся, парочка голубков вновь продолжает путь. Еще немного, нас заметят. Бежать некуда, дальше стена, по другую сторону проход, по которому шагают Ольга с Глебом. Все, Злата. Сейчас он в тебе разочаруется. Представляю себе печаль в любимых глазах, красивое лицо, искаженное грустью.

– Эй, коала не инициированная, – зовет меня Кришевский, отрывая от момента самоуничижения, заставляя вновь взглянуть в желтый тигриный взор. Не нравится мне выражение лица. Какое-то больно сосредоточенное, словно обдумывает что-то.

– Чего тебе, чудовище, не видишь, я страдаю?

– Меня после этого будет долго тошнить, – бормочет, словно сам себе, отвечая на вопрос, пока я пытаюсь сообразить, что к чему. Ладони обхватывают ягодицы, подбрасывая выше для удобства. Открываю рот, чтобы возмутится, на что Дьяволина этот закрывает мне рот поцелуем, не дав произнести ни звука.

Забыв о проходящей мимо парочке, стоило только закрыть глаза, вся утонула в сахарной вате, позволяя той поглотить меня с головой. И кажется, не только меня.

Акт 6 – О химической реакции и ее последствиях

Химическая реакция – это превращение одного или нескольких веществ в другие. То, что сейчас происходило со мной, я могла назвать по-разному. Мне казалось, что я одновременно распадаюсь на сотни атомов, затем соединяюсь в нечто совершенно иное. Какую-то странную, незнакомую мне личность с тем же именем и фамилией. Вроде бы Злата Степашкина, а начинка уже иная.

Правду говорят, наши чувства и эмоции – химия. Не могла ведь я всего за один, пусть крышесносный сладкий поцелуй забыть, что передо мной главное чудовище всего университета? Где-то на задворках кричал разум, пытаясь достучаться до уплывшего на розовых волнах мозга, напоминая, кто сейчас поглаживает меня по щеке большим пальцем, продолжая изучать мою ротовую полость. Все предупреждения Глеба насчет Яна сейчас не имели никакого значения.

Я больше скажу, человек, умеющий так целоваться, просто не может быть истинным Дьяволом в душе. Или снова самообман работает.

– Кхм! Молодые люди! – возмущенный писк рядом, будто противный комар, ворвался в нашу сферу, прерывая реакцию. Едва смогла отстраниться, по-прежнему глядя в потемневшие желтые глаза, прежде чем дошло, наконец.

Я обнимаю Кришевского за шею, более того, пытаюсь вновь дотянуться до его губ!

– Ангелина Потаповна, я не могу найти первую часть «Химия твердого тела» А. Веста, – голос Колясика, как ушат воды на горячие головы. Библиотекарша так не действовала, как Коленька со своим вечно длинным носом, который куда-то норовил сунуть.

Отскочили в разные стороны друг от друга именно в тот момент, когда юное дарование приблизилось к нашему месту обитания. Пока Ангелина Потаповна цыкала, качая головой, что-то ворча про обнаглевшую молодежь, хватая у Снежкова бумажку с названиями нужных материалов к будущей контрольной работе, мы пытались отдышаться. Сам Коля недоуменно переводил взоры с одного на другого, поправляя очки пальцем.

– Злата, – произнес тоном таким, будто мы на встрече у президента. Дернулась, поворачивая голову. – Чем это вы заняты в храме науки?

Алтарь знаний еще скажи. Ишь выдал че.

– Мы это… заниматься пришли, – неловко бормочу, теряя всякую способность к конструктивной речи. Дурацкий поцелуй, он совершенно из колеи меня выбил. Какие-то голуби белые перед глазами витают, марш Мендельсона, отбивая крыльями. Тьфу.

– Сурок, – вкрадчивый голос Яна, а до Колясика доходит, наконец, с кем я тут стою. И ого, Ян знает, как звать его одногруппников? Или это он только мою фамилию вечно коверкает?

– У тебя глаза лишние, смотрю? Так я сейчас помогу это дело исправить, – скучающе произнес своим бархатистым, обманчиво мягким голосом прежде, чем рявкнуть так, что с полок упало парочка томиков. – Вон отсюда!

Низкий старт на огромной скорости и нет Колясика. Только я наедине с раздраженным чудищем, чья аура темности опять заполоняет пространство. Смотрю на него зачарованно, пытаясь отогнать противных птиц, уркающих мне в ухо. Еще минута, запою точно Белоснежка, призывая мышей да белочек, пыль со шкафов смести.

Стоит Яну рот открыть, как Белоснежка затыкается, а голубочки на юг летят. Подальше.

– Тьфу, теперь придется рот с мылом дважды мыть! – и взгляд отводит, недовольно направляясь к нашему столу, пока я, открыв рот, возмущенно гляжу ему в широкую спину. На всякий случай даже на ладонь дыхнула, ничего. Пахнет мятной жвачкой по-прежнему.

– Да это мне теперь придется в церкви святой воды нахлебаться, вдруг завтра клыки вырастут да рога. Мало, может инфекция она слюнями передается, – шагаю следом, бурча под нос. Какой, рот ему теперь промыть надо. Дур… мудак короче!

Стул со скрипом отодвигаю, усаживаясь за стол, слыша рядом сверху недоуменный вопрос. Мне показалось или это была неуверенность голосе?

– Какая еще инфекция?

Оборачиваюсь, глядя в бесстыжие желтые глаза, смело отвечая, но на всякий случай, выставив перед собой учебник по кристаллохимии.

– Демоническая! Не хочу после полуночи превратиться в демона, – Ян обиженно сопит, обходя стол, устраиваясь напротив. Молчит, а я облегченно позволяю себе на минуту погрузиться в многообразие формул, непонятных графиков и систем Германа-Могена.

Пока этот дурак не выдает:

– Это мне надо съездить в клинику, прививку от бешенства сделать. Мало ли, чем вы сумчатые болеете. Набросилась на меня, как ненормальная. Точно в адеквате или мне таки позвонить в службу отлова диких животных?

– Сам ты дикий, чудище рогатое! Не нравится, не подходи. Нечего на коал наезжать, если губы свои на месте удержать не можешь!

– Кто бы говорил, что за привычка вообще на людей прыгать.

– А чего вырос такой, как секвойя переросшая.

– Все не разговаривай со мной, бесишь.

– Ну и хорошо.

– Ладно!

– Ладно!

Ой, все. Ну, что за козел, а?

Следующие сорок минут до пары посвящаем предмету, который я искренне, люто ненавижу. В свое время в школе мне казалось, что химия это весело. Знаете, опыты, всякие реакции, формулы, но на деле скучная, нудная ерунда, наполненная по большей части писаниной и кучей зубодробительных формул.

Мама говорила, что если не найду себя, идти нужно туда же, куда в свое она обратила свой взор – наука, учительская деятельность. Десять лет работы в школе, остальные двадцать в научном центре. В моей семье технарей, одна я уродилась какой-то ущербной. Мне точные науки с трудом, скрипом и зубрежкой давались, а уж учителей по ним я всю жизнь ненавидела, ведь училась в той же школе, что мама моя. Химичка, еще помнившая любимую ученицу, вечно носом тыкала.

«Вот Мария гордость школы была, а ты Злата? Не знаю, что с тобой делать. Ладно, поставлю пять по старым заслугам твоей матери», – говорила почти после каждой контрольной, распекая за ошибки, отбивая всяческое желание учить без того не особо интересный материал. Я – не моя мама. Почему никто не может этого понять?

Да только ошибку сделала, уговорам родителей поддавшись, сама шагнула в пропасть, не осознавая, как тяжело будет учиться тому, что и так никогда не нравилось. Вот первые недели в университете, казалась самой себе полной тупицей, несмотря на высокий балл по экзамену да достаточно хорошо заложенную мамой базу.

Ровно до тех пор, пока Ян не показал мне, что даже самый нудный предмет можно превратить в нечто захватывающее. Даже не поняла, как прошли эти злосчастные сорок минут, до сего момента кажущиеся будущей пыткой.

– В гомодесмические структуре все атомы связаны друг с другом близкими по типу химическими связями и их координационные числа одинаковы или близки. При этом химическая связь необязательно проявляется в чистом виде, например связь в кристалле сульфиде цинка ковалентная со значительной долей ионности связи. Понимание структуры кристаллов позволяет оценить их физические свойства: спайность, твердость, плотность, показатель преломления, – перечислял Кришевский, загибая пальцы, пока я вслушивалась в его слова, хлопая глазами точно дурочка. Мягкий, приятный на слух баритон будто проникал в сознание, раскладывая по полочкам бесконечный поток информации, оставляя на виду все самое необходимое.

– Нечто вроде того, как ювелиры оценивают драгоценные камни по качеству? – задаю вопрос, мне он кажется глупым, потому ожидаю, что Ян сейчас на меня как на идиотку взглянет. Но нет, Кришевский кивает, отвечая:

– Именно.

Впервые за все время нашего знакомства мы провели почти час, не переругиваясь, разговаривая на равных, словно действительно достигли какого-то понимания. Он настолько хорошо разъяснял, что забыла обо всех наших разногласиях. Буду честной, даже о парочке Ольге с Глебом не вспомнила за все время рядом ним. Мое понимание точных предметов ранее сводилось лишь зазубренному параграфу да выученной формуле, по которой я могла провести реакцию. Все что сложнее – считалось настоящей пыткой ума, потому что я в упор не видела, что должно произойти с веществом, пока я тут непонятные символы с цифрами выписываю.

Не знаю, заслуга ли это его отца или сам Ян имел какие-то волшебные способности из полного дерева сделать гения. Определенно к паре, четко понимала, что сегодня впервые смогу ответить на парочку поставленных вопросов по теме, нисколько не боясь облажаться. Потому аудиторию входила с видом ученого, соизволившего явить свой лик пред очами серой глупой массы. В руках учебник, на лице торжество гения, а позади демон тащится, рыком своим мою барскую особу подгоняя.

– Живее давай, панда. Чего плетешься, к полу родному, что ли приросла?

Вот почему он не может быть милым парнем двадцать пять на восемь, как тогда в библиотеке? Стоило на люди выйти, у него мигом настроение до 126 уровня опустилось. Напугал парочку бедолаг, разогнав часть студентов по стенкам. Никакого воспитания, вообще.

– Между прочим, панды крайне расторопные животные. Нечего тут наговаривать на нас, – огрызаюсь в ответ, не глядя на него. Надо было ожидать, что наше фееричное появление вызовет когнитивный диссонанс в группе. Парочка ботанов чуть со стульев не упала, а Люся с Дусей, две подружки, мигом цепенеют. И знаете что? Их взгляды не на меня направлены. Они из-за очков своих толстых на Яна смотрят, густой краснотой на прыщавых лицах покрываясь, стоит Кришевскому шагнуть к первой парте, где уже Аркаша с Жекой нам ручками машут.

Да только плевать хотел Ян, что почему-то меня невероятно радует. Наверное, злорадствую втихомолку, только неясно над кем.

– Ян, садись к нам, – решается Люся подать голос, двигая свой стокиллограмовый зад со скамейки, освобождая место Кришевскому, теребя кончик длинной русой косы. Сидят, кстати, прямо позади нас. Смотрю на нее и думаю. Это та самая теория. Когда отличница, ака мышь серая, влюбляется в плохого парня?

– Живее, коала, и так придется с твоими тупыми дружками сидеть! – вместо ответа им, рычит мне в ухо Ян, пока стою, раздумывая о сущности тлена бытия земного. Сорокин приподнимает брови, переглядываясь в Ведюковым, затем двигаются, уступая нам больше места. Что, уже не боятся? Вот же рыжая братия оболтусов.

– Винтик, – с важным видом здороваюсь второй раз за сегодня, царственно кивая каждому, усаживая свои мощи на свободное пространство. – Шпунтик.

– Степашка, – хором отвечают, переводя взгляд на мрачного Яна, упавшего рядом. – Ян, привет, – приветствуют, словно друзья давние.

– Недалекие, – махает им рукой, а я закатываю глаза. И вот надо же, рыжие ни капли не обижаются, расплываясь в довольных улыбках. Это что, магия бед боя какая-то? Она так странно на людей работает, что им важно внимание, пусть в такой форме?

Пока соображаю, входит Наталья Семеновна. Один удивленный взгляд на наш стол при виде Кришевского, но женщина ничего не говорит, привычно кивая в знак приветствия, хмуро заявляя:

– Надеюсь, вы хорошо усвоили прошедший материал, потому что я собираюсь протестировать вас перед началом новой лекции. Имейте в виду, каждый "неуд" по такому тесту в будущем, будет отражаться на вашей сдаче будущего экзамена!

Ох, е-мое. Кажется, не зря меня сегодня Ян по теме прогонял-то. Теперь хоть не страшно ручку в руки брать.

– Кришевский, – взгляд Натальи Семеновны обращается к парню, который лениво отрывает взор от экрана смартфона, вскидывая бровь. – Тебе, как уже сдавшему экзамен, можно сегодня просто поприсутствовать, освежить знания, так сказать.

Чувствую тычок в бок от Сорокина, а затем слышу его чрезмерно радостный голос, заставивший меня едва не рухнуть на пол.