Текст книги "Этот дурак (СИ)"

Автор книги: Яна Мелевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Камаз!!!

Выкручиваю руль, обгоняя махину. Кажется, ошарашенный водила проводил нас взглядом. Но на такой скорости, я уже ни в чем не уверена. Не могу остановиться, в крови играет музыка, в голове пустота. Только вперед, только дорога впереди!

– О Господи, меня тошнит. Коала, если останемся живы, вручу тебе грамоту. Господи, где я так согрешил?! Остановись, я знаю, ты не хочешь нас убивать, – умоляюще стонет, вжимаясь в кресло пассажира, краем глаза замечая, как я скорости переключаю.

– Не ссы, демон, – радостно кричу, хохоча, – Усе норм, в крайнем случае, нас размажет, так ты ж ничего не почувствуешь!

Паркуюсь с разворота прямо у бензоколонки Роснефть под вытянувшиеся лица дремлющих работников. Один едва кепку форменную не уронил, другой что-то крикнув, бросился в помещение здания с небольшим магазинчиком, странно прикрывая штаны своего комбинезона сзади. Минута на то, чтобы выдохнуть, прокручивая в голове пережитые ощущения. Скриптонит продолжает орать, а вот демон вываливается наружу, стоит только очнуться, поняв, что мы тормознулись.

– Эй, правда, круто? – радостно интересуюсь у него, делая музыку тише, поворачивая голову. – Рогатый, алё, ты жив?

– Земля-а-а-а-а, – падает на колени этот идиот, воздевая руки к небесам. – Спасибо Господи!

Пфф, нет, ну что за дурак?

Акт 9 – О бэд боях, мамах и морковных маффинах

Ходить с Марией Игнатовной в магазин, будто стать героиней книг Софи Кинселы «Шопоголик». Мама моя, а именно она у нас Мария Игнатовна, женщина обожающая тратить. Туфли, платья, шарфики, очки, сумочки – все, что пылится по шкафам или раздается бедным родственникам. Чаще всего, оседает у меня сто двадцатой кофточкой, которую ни в жизнь не надену.

– Дочь моя, – отрываю взор от смартфона, разглядывая маму в летнем сарафане. На дворе минуса, близится ноябрь, а она на себя шифоновое недоразумение натянула, перед зеркалом крутясь.

– Мамуль, – оглядываю свой джинсовый комбинезон, а в расстегнутом пуховике розовый свитер с котятами виднеется. На ногах демисезонные ботинки и перчатки на резинке. – Мы точно родственники?

Задумчивый взгляд темно-карих глаз, сморщенный носик на миловидном моложавом личике. Нет, я даже забеспокоилась! Вдруг, правда, не родня?

– Моя, точно говорю. Как сейчас помню: принесли тебя страшненькую, крикливую, тощую и лысую, – вздыхает, глаза закатывая, складывая ладони вместе и поднося к щеке. – Вот по крику тебя узнавала.

Возмущенно фыркаю в ответ, задирая нос.

– Разве можно так про своего ребенка?!

– Конечно, тем более в эволюционировавшей версии взрослого человека ты мне больше по душе, – хмыкает, с ног до головы оглядывая, хмуря идеальный брови. – Опять вырядилась как пацанка. Сколько раз говорила: девушка должна быть женственной!

– Мам, я учусь с ботанами, которые девушек видели исключительно в 2D формате на экране монитора. А Женя с Аркашей вообще не считаются. Для кого выряжаться-то? – отвечаю независимо, в очередной раз, поглядывая на смартфон. Ничего поделать не могу, там сейчас полжизни у всех, кто младше тридцати пяти. А порой и старше. Вероничка шлет приколы, Женька жалуется на очередную лабораторную, Аркашка стикерами чат засоряет группы нашей. Кто-то у кого-то спрашивает свой вариант работы, некоторые уточняют расписание. Жизнь кипит, тут мама с нравоучениями своими.

– Для себя любимой!

«Я нашел твое идеальное фото. На заставку поставлю, как звонить будешь», – краем глаза замечаю присланное фото, выпучив глаза. Моргаю раз, другой. Еще смайлик этот дурацкий ржущий, в количестве пяти штук.

Ну, Кришевский. Вот муд… вы поняли.

– Вот что за молодёжь пошла? Вечно носами в телефонах, – ворчит мама, пытаясь мне за плечо заглянуть. – Дочь моя, почему у тебя на экране попа коалы?

Скрипя зубами, лезу в поисковик, недовольно отвечая:

– Это, мама, один рогатый берега попутал! Думает, раз в Аду родился, то бессмертный… – бурчу, лазая в Гугле, ножкой по полу стуча. На нас уже консультанты в магазине косятся, пока набираю в строчке «демонические бесы варятся в котле».

– Не этот ли, который сейчас тебя на телефон снимает и ржет? – задумчиво интересуется родительница, куда-то за спину мне глядя. Замираю, застыв пальцем над нужной картинкой на экране, затем резко оборачиваюсь, слыша уже не тихий, чуть слышимый смех, который приняла за посторонний шум. А настоящий, громкий хохот.

– Ой, не могу. Панда, ты, когда ворчишь, еще смешнее, чем обычно, – скулит от смеха этот болван, нисколько не напрягаюсь наличию мамы моей, с интересом разглядывающую высоченного парня. Ей пяти минут достаточно, чтоб выводы свои родительские сделать. Затем ручку мне на плечо положила, гордо заявив:

– Хороший парень. Мама одобряет, дети высокие будут.

Так, подожди-и-и. Какие дети, ма?

Демон замолкает в секунду, снимать меня перестает, замирая удивленно. Зато вот женщина эта, совершенно не напрягаясь, подходит ближе, разглядывая предполагаемого отца моих будущих детей. Щурится. Словно вспоминает.

– Я тебя где-то видела.

– Кришевский, это мама моя, Мария Игнатовна, – ехидно вставляю, наблюдая за сменой выражения лица чудища. Вот минуту назад удивлялся, теперь бледнеет на глазах. Че, съел? Так-то. Все спасают перед матерями. Особенно чудища рогатые.

– Кришевский, точно! Сын ректора вашего университета, да? – мама оборачивается, а я киваю. Зато вот она радостная, снова к Яну обернулась, заявляя:

– Помню тебя, на научной ярмарке в нашем центре в глаз одному из участников дал за то, что тот твою работу своровал!

Занавес. Господа, несите приз. Не знаю, кому из нас сейчас стремнее. Мне, наверное, потому что Кришевский в репертуаре своем. Недовольно скривился, молча отведя взгляд.

– Молодец, – продолжая маменька, кивая, – свое отстаивать надо. А что папа-ректор, вдвойне хорошо. Ты мне вот что скажи, Златка моя с тобой учится?

Ой, нет, сейчас начнет про учебу выспрашивать, глупостей этот упырь наговорит.

– Ма! – возмущаюсь, но от меня лишь отмахиваются, настойчиво хватая парня за руку. От такой наглости даже возразить нечего было. Кажется, он реально не подумал в момент, когда смеялся, что я тут не одна.

– Да, – отвечает этот гаденыш и как-то хитро косится, тяня слова голосом своим мурлыкающим:

– Вы знаете, Мария Игнатовна. Я вас, когда увидел, сестра подумал или подруга. Стыдно так, мать панды моей не признал. Честное слово, не специально. А учеба у нее тяжело идет, все время следить приходится, чтоб не завалилась.

Притворно вздыхает гад, глаза закатывая, в уши моей крови родной лапшу запихивая. Плевать, что сердце радостно в грудной клетке забилось, крича «дааа» от этого «панда моя». Вы посмотрите говорливый, какой стал, прям попугаем чушь заливает, уже на термины зубодробительные перешел, ловя восхищенные взоры.

В универе пяти слов приличных не скажет, тут же прям соловей!

– Это кто тут тяжко учится?!

Меня оба не слушают. У них своя атмосфера бешеных ученых, обсуждающих новейшие исследования. Твистрон – новое волокно, разработанное исследователями из Южной Кореи и США. Им уже ничего не нужно. Мама даже передумала скупать магазин, теперь гордо вышагивая с моим «бойфрендом», делясь последними новостями из мира науки.

– Подумать только: диаметр полых цилиндров нанотрубок в 10000 меньше человеческого волоса. Погружаешь в ванную с электролитами и не нужно никаких батареек! Энергия завтрашнего дня!

– А вы слышали о получении металлического водорода? В случае удачных опытов вещество превысит эффект существующего ракетного топлива в 4 раза. Это позволит вывозить более тяжелый груз на орбиту. А проходимость электрического тока? Потери при прохождении снизятся почти до нуля процентов!

Закатываю глаза, понимая, что сейчас бесполезно отрывать эту парочку друг от друга. Мама моя дома всех доканала своими новостями из среды ученых. Даже папа, будучи главным метрологом, стал прятаться от нее спальне или на работе под предлогом большой загруженности. Тут же тебе и свободные уши, и отличный собеседник. Потому спокойно утыкаюсь носом в телефон, не забыв, правда отослать рогатому чудищу картинку с купающимся демоном в ванной с шапочкой на голове и бокалом вина.

– Злата!

Торможу, едва не падая, но вовремя успеваю замереть, от удивления подняв глаза на недовольные лица. Мама стоит, губы поджав, Кришевский насупившись, руки на груди сложил и смотрит пристально. Ой, вот, правда. Ни дать, ни взять с одного котла выпускались с разницей в тройку десятков лет. Кто-кто, а уж меня не проведет мама видом своим невинным.

– Что я опять натворила?

– Ян сказал, что ты плохо тянешь университетскую программу, но он тебе помогает. Дочь моя, почему ты не говорила, что у тебя проблемы?

А-аа-х, ты ж, самый радиоактивный элемент в таблице Менделеева. В глаза бесстыжие желтые смотрю, только теперь замечая искры смеха. Прикидываю, как выпутаться, но нюх мой улавливает запахи из ближайшего веганского кафе с супер полезными сладостями. Хмыкаю, вспоминая, как кое-кто уплетал конфеты шоколадные, щуря глаза.

– Мамуль, чего в ногах правду затаивать? Давай хоть зайдем в кафе, посидим, как люди. Ян наверняка голодный, вот взглядом, каким морковный торт пожирает. Мне аж страшно, в глазах вижу жажду кролика, изголодавшегося по любимому овощу.

Я вам не говорила? Мама моя нынче веганством увлеклась. Дома исключительно экологически чистые продукты без ГМО. Никакого шоколада, привычных карамелек, мяса и прочего. Строгий запрет на подобное. Судя по тому, как вытягивается лицо у Кришевского, морковь он любит не особо, а уж жевать морковный торт и вовсе не жаждет. Только рот свой открывает возразить. Подлетаю на сверхскоростной, вцепляясь ему в руку точно коала в ветку эвкалиптового дерева.

– Кришевский, давай сознавайся, при маме можно. Все мы знаем, что ты убежденный веган! – хлопаю по спине, пока он кашляет. А в глазах матери моей еще большая любовь к этому рогатому расцветает. Его я так не боюсь, как выражения этой женщины. Сама приподнимаюсь, шепча:

– Вздумаешь маму расстроить, я тебя снова на тачке твоей до универа прокачу.

Знаете, демонами можно отлично рулить. Главное знать, на какую часть хвоста с кисточкой давить.

– Янчик! – выдыхает радостно, пока Ян морщится от коверканья своего имени, обжигая меня взглядом, – это же великолепно. Нас так мало тех, кто заботится о природе. Пойдемте скорее, вы оба голодные…

Я бы такого энтузиазма не разделяла, тем более стоит нам войти, как мы видим морковку буквально ВЕЗДЕ. Баннеры с морковкой, постеры с морковкой, официанты в костюме морковки, а прямо над кассой висит досками, где жирными буквами черным по белому написано: МОРКОВНЫЙ ДЕНЬ.

– Я тебя, – Ян наклоняется, щекоча своим горячим дыханием мне ухо, рыча чуть слышно. – Убью. Ненавижу морковь!

Вопреки привычному страху в теле рождается какое-то новое чувство. Мне совсем не страшно находится подле него, даже когда он угрожает таким разъярённым голосом. С ума сошла, а может, подсознательно знаю, что огромный опасный злобный саблезубый тигр становится мирным тигренком в правильных руках. И пока моя мама на радостях занимает столик (слава Богу, не в виде морковки), растягиваю губы в улыбке, мурлыча в ответ:

– Сегодня твой звездный день, Яшка. Пора возлюбить оранжевый овощ во благо природы, погоды и последующего глобального потепления.

Шагаем к выбранным местам на зов матушки, оглядываясь опасливо по сторонам. Парочка неподалеку громко хрустит морковкой сырой, запивая это дело соком. Худой бледный, немного напоминающий вампира, мужчина доедает кусок того самого торта. А позади него саму себя фотографирует гламурная девица, выпячивая губы и позируя с морковью. Хорошо отношусь к веганам, но, как и в любом движении существуют люди с перекосами. Вот некоторые посетители прямо самая отбитая группа фанатиков.

Кстати, как и официант, с горящим взором подбегающий к нам с блокнотом (снова морковь), радостно улыбаясь, точно сотрудник кредитного отдела банка.

– Добро пожаловать в кафе «Зеленичка»! – бодро отрапортовал работник общепита, улыбаясь лучезарно. Правда, стоило ему взглянуть на Яна, он чуть дернулся, отшатнувшись. Но на лице приветливое выражение сохранил. – Что желаете?

Мама моя, не теряя времени, заглянула в меню, задумчиво пожевывая губу, затем резко захлопнула папку, не обращая внимания на наши унылые скривившиеся лица, спросила:

– Расскажите мне, молодой человек, что сегодня морковный дня?

Мне кажется, она его одним вопросом осчастливила лет на пять вперед. Будто дала добро на беседу, словно десять лет молчать заставляли. Потому как радостно выпалил следующие слова, было ясно, что никому особо не интересно было до сего момента.

– Ооо, вы очень наблюдательны!

Ян рядом фыркнул, тихо буркнув:

– Да тут все в моркови, только идиот проглядит.

– У нас сегодня: морковный суп-пюре, пельмени с морковкой, морковка с морковкой в кляре, морковь в сухарях, торт «Наполеон» морковный, морс морковный, сок морковный и наш главный десерт – маффины морковные по особому рецепту с чаем с ботвой моркови!

В который раз задаюсь вопросом. Чем думала моя голова, когда речевому аппарату позволила нас сюда затащить!

– Чудесно, – улыбается мама, оглядывая нас хитрым взглядом. Будто бы давно догадалась, что мы ее надуть пытаемся. От того в следующий момент произносит, будто вынося приговор:

– Несите нам маффины и чай!

Чувствую всем телом, как Ян на меня наваливается, едва касаясь губами уха. Привычка у него появилась мерзкая – без спроса в пространство личное вторгаться. И от этого, забываю напрочь о дурацких маффинах, маминой хитрой улыбке и сосредотачиваюсь лишь на бархатистом голосе, произносящем:

– Панда, есть последнее желание перед долгой и мучительной смертью?

Поворачиваю голову, встречаясь с прищуренным взором. Из головы уже давно вылетели все мысли о родительнице, с интересом наблюдающей за нами из-за экрана своего смартфона, и даже воспоминания о той роковой встрече на парковке у кинотеатра. Более того, в последние дни я так ни разу не заглянула в и Инстаграм Глеба, как обычно делала перед сном. Если заглядывала в приложение, то лишь для того, чтобы найти там Кришевского.

Зачем?

Да чтоб я знала.

– Хочу… – выдыхаю, наблюдая, как расширяются зрачки Яна, заполняя яркую радужку глаза. Понял все без слов, склоняясь медленно, опуская ресницы.

– Ваши морковные маффины!

Орет над нашими головами Господин Морковка, ставя тарелку с чем-то коричнево-оранжевым, посыпанным кокосовой стружкой. Ян бледнеет, прямо, как тогда в машине, категорично заявляя:

– Давай коала. Ты пробуешь, я проверяю. Если умрешь, помни, ты мне даже нравилась!

Вот как после такого его называть?

Акт 10 – О десяти первых поцелуях

– Степашка!

– Хр-р…

Огромный бамбуковый лес, на стволах которого сверкают совсем недавно рассыпавшиеся с неба капли, точно драгоценные бриллианты. Вдыхаю после дождевой аромат, наслаждаясь приятной летней прохладой. Где-то вдали слышится журчание ручейка, чуть дальше цветущая роща. Мои черные лапки хватают сочный зеленый побег, в который я вгрызаюсь. Чувствую чье-то присутствие, но ничто не может оторвать меня от еды. Даже возмущенное бархатное рычание другой панды, пытающейся мне объяснить, что это чужая территория.

Отстань медведь, лес большой, пастись места хватит всем.

– Пс, Степашка!

– Хр-р…

– Степашкина! – в сладкую негу сна воплем врывается голос нашего физика, и я подскакиваю, точно ужаленная, с криком:

– Не ела я твой бамбук!

Минутная тишина в огромной лекторской аудитории, затем громогласный хохот одногруппников. Мое лицо горит, а сама прикладываю ладонь к лицу, слыша улюлюканье Жени и Аркадия, которые судя по всему, до сего момента пытались меня разбудить.

– Ой, не могу, – ржет Ведюков, по коленке себя хлопая. – Не мой бамбук, ахаххаха!

– Степашка. Ну, ты ваще, – в тон ему хохочет Женя. Краем глаза замечаю Елисея Сергеевича, пытающегося нахмурится. Ничего не выходит. Старичок только с трудом улыбку сдерживает, головой качая, а я падаю обратно на свое место, прикрываясь тетрадкой с лекцией Ян. Позорище.

– Капец, – вздыхаю, уже в столовой. После физики у нас очередной перерыв до психологии, можно спокойно поесть, неспешно жуя целую пары. Сегодня только ленивый не припомнил мне раз десять прикол со сном. Люся с Дусей только носики наморщили, фыркая что-то насчет глупеньких дурочек. И иногда да, я таки чувствую себя дурочкой. Потому что не спала, прокручивая каждый момент нашего «свидания» в компании моей мамы в том жутком кафе.

«Мои страдания должны быть записаны в летопись небесную. По прибытию в Рай зачтется, лучшее облачко дадут», – сказал тогда Ян, так и не позволив мне коснуться странного маффина. Первым откусил, морщась. Все же он ненавидит морковь, но как отчаянно пытался изобразить удовольствие. Жаль все закончилось слишком быстро – Кришевскому позвонил отец, попросив приехать домой. Это спасло его от переедания витамином А.

«Он действительно отличный парень. Пусть немного грубый», – сказала мама напоследок. Я знаю, мам. Да только влюблен он не в меня, хоть его слова о симпатии дали призрачную надежду.

– Хватит вздыхать, Степашка, ничего ж не случилось, – хмыкнул Женя, прерывая мои измышления на тему тленности бытия. В последние дни они все меньше времени обсуждают длину ног Ольги Иванцовой и все больше проводят в чатах, глупо улыбаясь. Прямо, как сейчас.

– Чего вы все в мировой сети запутались, – возмущаюсь от невнимания друзей, увлекшихся виртуальным общением. Перегибаюсь через стол, заглядывая в телефон Аркаши прежде, чем он успевает его спрятать, хищно растянув губы в улыбке.

– Ага, девушки! – падаю обратно на жесткий стул, хватая бутерброд с колбасой.

– Не только же тебе личную жизнь заводить! – возмущается Ведюков, убирая смартфон в сумку, сдув рыжую прядь волос с глаз.

– Была бы она эта личная, – бурчу, вновь подпирая подбородок рукой, с тоской рассматривая полупустую столовую. Невольно бросаю взгляд туда, где обычно обитают Глеб с Ольгой в компании друзей. В университете их не видно несколько дней, вроде как снова куда-то поехали честь университета отстаивать. Вот и хорошо, вот и ладно.

– Мне казалось, вы типо уже на одной волне, – удивляется Сорокин, с шумом отхлебывая чай, чуть морщась от сладости. – Хотя подобные разговоры тебе лучше с девчонками вести.

– С кем? С ними что ли? – киваю на шагающих мимо Люсю с Дусей. Аркаша дергает плечом, в ужасе отодвигаясь.

– Окстись, Степашка, они тебя занудными речами о пользе и вреде сексуальных связей запытают., – перекрестился, плюнув три раза через плечо, суеверно оглядевшись. Закатываю глаза, рассматривая потолок. Не то, чтобы мне не с кем поговорить было, просто иногда хочется поделиться горестями вот прямо сейчас. А не потом. Однако парни такие парни, куда им тонкую девичью организацию понять.

– Кстати, – встрепенулся вдруг Женя, привлекая внимание, переворачивая экран смартфона так, чтобы мы видели все. На картинке из Инстаграма нашего университета объявление о праздновании Дня Хэллоуина в последний октябрьский день пред наступающими морозами. В субботу на этой неделе. Задумчиво разглядываю скалящуюся ведьму, мысленно с тоской понимая. Что идти то мне туда не с кем.

– Пойдете? – спрашиваю и рыжие синхронно кивают.

– Естественно! Университетская вечеринка: пиво, девочки в нарядах развратных ведьм… – мечтательно вздохнул Ведюков, опуская ресницы.

– Какие девочки с пивом, Аркаш. Вечеринка в универе будет, да нам ректор в жизнь не позволит устроить разврат под крышей его священной обители! – горячо произношу, глядя на поникшие лица. Уверена, Иван Федорович, каким бы приближенным к студентом человеком не был, подобное не разрешит. В конце концов, там ведут весь педсостав. Представляю себе Елисея Сергеевича в наряде психованного ученого или Наталью Семеновну в костюме супергероини из комиксов Марвел. Ага, как же.

Скорее небеса падут.

– …в любом случае наша Степашка пойдет в наряде коалы! – ржет Жека, пока я выныриваю из своих мыслей, возмущенно засопев.

– Чего?! Да я буду самой красивой ведьмой на этом празднике, вот увидишь!

– Вампиршей, – хмыкнул Аркадий, двигая бровями, – как Кэтрин из «Дневников вампира».

– Господи, прекрати смотреть всякую муть, – буркнул Женя, отворачиваясь.

– Эй, она сексуальная!

Знать бы мне еще тогда, что крутые вампирши да сексуальные ведьмы не моя тема, купила бы костюмчиков на Ибее на три года вперед!

На психологии скучно, нудные речи о перипетиях личностного роста человека, очередные рамочные тесты, в которые тебя пытаются загнать. Никогда не понимала эту науку. Собственно, я ее и наукой-то не считаю. Даже химия с физикой не вызываю у меня такой зевоты, однако всем будущим учителям она попросту необходима. А после пары буду свободна как ветер, смогу выспаться и поддаться самокопанию в собственной квартире, познавая силу девичьих страданий.

Мечты о кровати с подушкой тормознула все та же преподавательница по психологии, она же в народе – психичка Анька Понедельник. Фамилия у нее такая – Понедельник.

– Злата, будьте добры сходить в подсобку и принести тряпку новую. – Голос Анны Александровны не терпящий возражений, с брезгливостью королевы выбрасывающую старую. Помыть что ли в туалете не судьба? Так и хочется послать подальше, заявив, что мое время истекло после окончания пары, но глядя в эти круглые линзы очков. За которыми глаза темные, вечно понимающие прячущиеся, молча, киваю, с надеждой глядя на Винтика со Шпунтиком.

Рыжие только руками разводят.

– Прости, у нас двойное свидание, – заявляют, а я горестно вздохнув, плетусь из кабинета в сторону лестницы, дабы спустится вниз и зайти в подсобку. По дороге вспоминаю, что нужно за ключом зайти к вахтеру, снова вздыхаю.

– Ключ вернешь на место! – рыкает Попов, нетрезвым взором оглядывая меня, будто сканирую.

– Я з-записивал! – пошатнулся, погрозив пальцем, да скрылся в своей коморке.

– Ага, главное сам вспомни, чего записал, – бурчу, вышагиваю в нужное место. В университете тихо вечером, занятия почти закончились. Редкие студенты, будущие магистры сейчас либо на консультациях, либо на пересдачах. Спускаюсь под лестницу, открывая замок со скрипом, оставляя ключ в двери, и вхожу внутрь помещения, пропахшего сыростью с пылью, рассматривая сваленные в кучу ведра, швабры, тряпки, старые парты да прочий хлам.

– Где-то в углу, тебя ждет старый лысый маньяк, – напеваю под нос, выискивая нужную вещь в куче сваленного мусора. С торжественным криком выуживаю кусок материала, когда дверь за моей спиной с грохотом закрывается, ключ в замке поворачивается, и я остаюсь один на один с тряпкой в подсобке под тусклым светом одинокой лампочки Ильича.

– Эй! – возмущенно оборачиваюсь, глядя на металлическую преграду к свободе. – Кто там? Что за шутки такие?!

Если бы не глупое девичье приглушенное хихиканье, наверное, испугалась бы. Но судя по глумливому хохочу каких-то девиц, всего лишь глупая шутка.

– А ну откройте! – придаю голосу грозности, слыша в ответ фырканье.

– Не будешь лезть к Яну, Степанова! Поняла? – вопит Люська, а рядом ей вторит Дуська:

– Ясно, да?!

Вот что я понять должна? Что вы две чучундры? Так и без того ясно.

– Эй, кикиморы, выпустите отсюда! – стучу, но в ответ лишь издевательский смех получаю, осознавая, что меня тут походу на всю ночь закрыли. Вряд ли Попов в своем нетрезвом состоянии обо мне до утра вспомнит. Да утром тоже не факт.

– Вот блин, козы, – шиплю, роняя сумку на одну из старых парт, поднимая столп пыли, чихая.

– Тьфу, развели бардак, – ворчу, вытирая чистой тряпкой, будущее спальное место. Звонить куда-то бесполезно, в этом бункере космическая станция ловить не будет, что говорить про сеть. На меня грустно Е-шка интернетная смотрит, а фраза «нет сигнала», как бы намекает.

«Только экстренные вызовы»

Не звонить же в службу спасения из-за двух куриц, правда.

Усаживаюсь на парту, обнимая рюкзак, с грустью разглядывая унылый интерьер.

– Никому ты не нужна, панда, – произношу в пустоту, ощущая давление в груди да влагу на глазах. Обидно за себя, жуть просто. – Все бросили, одну-одинешеньку оставили. Никто Златоньку не спасет, умру тут в окружении тряпок с ведрами. Только через тысячу лет антропологи откопают мои бренные останки. Изучат, вывалят на всеобщее обозрение, со словами: «Сия особь человека разумного умерла вследствие стороннего вмешательства и обстоятельств, помешавших ей выбраться наружу из закрытой подсобки».

Идеально.

Уже почти воодушевилась тем, что однажды стану достоянием какого-нибудь крутого музея, как замок с той стороны снова лязгнул, заставляя вздрогнуть. На пороге показался ни кто иной, как Кришевский, мотающий связку ключей на указательном пальце, продев его в колечко.

Стоим, друг на друга пялимся. И я не понимаю, у меня уже бред пошел от обезвоживания или Ян действительно тут.

– Что, коала, – интересуется, вскидывая брови, – заперли, дабы никого не покусала?

Вот что за человек такой. Вся благодарность, любовь да голубы сдохли раньше, чем успела словами выразить свои чувства. Оставалось только надуть щеки, ворчливо отвечая на столь неоправданные обвинения в моей неадекватности.

– Глупости, я тут учет тряпок с ведрами провожу, а ты мешаешь, – огрызаюсь привычно. Демон на это хмыкает, делая вид, будто собрался снова закрыть дверь, говоря по ходу:

– Значит, оставлю тебя тут проводить инвентаризацию. Смотрю подход-то у тебя серьезный!

– Стой! – ору, спрыгивая с парты, в два счета преодолевая расстояние, хватая Кришевского за расстегнутые полы кожаной куртки, из-под которой виднеется рубашка, повиснув на нем. – Не оставляй меня, любимый! – цитирую строчку из старой песни группы ВИАГРА, делая большие круглые глаза в надежды создать ореол жертвенности. И что-то, судя по смешинкам в желтом взгляде, мне ни на йоту не верят.

– Как ты тут оказалась вообще, – спрашивает, но вот ручонки мои не отцепляет, обводя взглядом подсобку. – Эвкалипта тут нет, бамбука тоже. Надо было в столовку за пирожками хоть пробираться.

– Очень смешно, ха-ха, десять баллов по шкале Рихтера, – бурчу, пытаясь убрать свои руки, но их накрывают большие ладони, переплетая наши пальцы и не позволяя далеко отойти. Приятно, чертовски приятно. До дрожи в ногах под плавание мозгов на розовых водах любви. – Тряпку искала для Понедельник, новую. А тут две клуши, Майкова с Симонян решили твою честь отстоять. Заперли, аки деву в ожидании дракона ему на растерзанье, – печально головой качая, будто с судьбой смирилась. Почему-то мы шагаем внутрь, прямо обратно к партам. Медленно так, неосознанно.

– Кстати, откуда у тебя ключи? – нервно облизываю пересохшие внезапно губы, рассматривая довольное выражение лица. Чему он радуется вообще? Уже кого-то в жертву принес или съел пару ботаников на завтрак?

– Я – сын ректора, у меня ключи от всех помещений есть, – отвечает, помогая мне устроить зад обратно на облюбованной парте, хмуря темные брови. – И что за Симонян с Майковой, Степанова?

– О, ты мою фамилию выучил, – умиляюсь, забывая о двух чучундрах в миг. – И года не прошло! Еще немного, так глядишь, имя выучишь.

– Я знаю, как тебя зовут, Злата, – произносит четко, ставя обе руки по обеим сторонам от меня, наклоняясь ближе. Дыхание перехватывает от нехватки кислорода в воздухе. Спасите, пожар. Потому что от того с каким рокочущим звуком он мое имя произносит, хочется самой невольно в ответ мурлыкнуть. Во всех любовных романах описывают всякие там «томления», «ёкающие сердца» и прочие эпитеты с метафорами. Я же просто пытаюсь осознать реакцию своего организма на приближение губ этого парня. Знаю точно, на вкус они невероятно сладкие. Виноваты в этом пирожные или тортики, а может три ложки сахара, которые он кладет в чай. Определенно, ни одна шоколадная фабрика в мире еще не изобрела подобный вкус в своих конфетах.

Опускаю ресницы, рассматривая каждый изгиб губ, тяжело дыша, однако попыток коснуться, не делаю, жду чего-то. Сама не понимая.

– Так что за Симонян с Майковой? – повторяет вопрос, становясь ближе. Касаясь своим лбом моего, кладя ладонь на макушку.

– Собираешься их анафеме предать, демонище? – выдыхаю практически ему в губы, жаждя их почувствовать, но пока безрезультатно.

– В жертву принесу, что ты, – улыбается, заставляя в глаза себе посмотреть, пока наши лбы друг к другу прижаты. – Мы, демоны, вообще существа кровожадные.

– Вот я и говорю, – бормочу, уже не зная, что мы делаем. Потому что он все ближе, а я теперь точно панда – обнимаю ногами, руками и вообще всем, что придется.

– Кстати говоря, коала, – щурит глаза, кладя вторую руку мне на спину. – Где моя награда за твое спасение? Каждому рыцарю положен поцелуй. Ты, конечно, у меня не принцесса. Но вполне себе симпатичный дракончик.

– Кришевский, вот ты дурак?

Нет, я совершенно искренне спрашиваю. Устала прямо задаваться этим вопросом про себя, пусть отвечает.

– Возможно, немного сбрендил, после встречи с тобой. Честное слово, наверное, бешенством заразился через поцелуи.

– Сам полез, я не навязывалась! – возмущаюсь, сама же чуть краснею от воспоминаний. Нет, ну блин, кто девушки такие вещи напоминает.

– И раз речь о наградах завел, так и быть, подарю тебе первый от себя лично. Один. – Будь в здравом уме, никогда на подобное не решилась бы. Губы касаются щеки, улавливая аромат дурманящей туалетной воды, ударившей в нос. Вдыхаю полной грудью, ощущаю, как обе руки крепче сжали в объятиях, окутывая со всех сторон. Немного отодвигаюсь, заглядывая в потемневшие глаза, затем поддаваясь очередному порыву, целуя в нос.

– Это уже два, – напоминает мне Кришевский хриплым низким голосом в тишине подсобки. Не могу остановиться, не хочу. Слишком манящий запах, хочется ощущать его постоянно. Потому вновь целую, в подбородок, ниже, на скулу, выдыхая каждый раз:

– Три… четыре… пять…

И когда остается либо двигаться ниже, либо коснутся губ, Ян шепчет мне в губы, не позволяя больше своевольничать:

– Десять, панда. В случае моего полного сумасшествия, теперь точно не отмажешься.

Мне не нужны больше сладости. Потому что моя личная шоколадная фабрика с самыми вкусными лакричными конфетами, леденцами, пирожными и сахарной ватой уже подле меня, жарко целует, прижимая к себе. Завтра обязательно скажу кикиморам спасибо.

Или не скажу.