Текст книги "Этот дурак (СИ)"

Автор книги: Яна Мелевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Акт 3 – О действиях, ведущих к противодействию

«Ты – покойница»

– Алло, отряд Дельта вызывает Злату на связь. Прием! – заорали мне в ухо два идиота, именуемые по недоразумению друзьями. Где-то в районе трахеи застряла чёрствая буква с маком. Пока откашливалась, чуть легкие не выплюнула, чувствуя мерное постукивание по спине, больше напоминающее попытку выбить из меня остатки духа. Ну, того, который еще Кришевский вчера не вытряс.

«Скажешь кому-нибудь, я тебя, Семенова, на этом фикусе по частям развешаю. В качестве игрушек»

Ей-богу, точно демон. Кто расправой человеку средь бела дня угрожает пусть и посреди пустой аудитории? Ой, мамочка моя, как вспомню глаза эти желтющие, да тушу этого кабана нависшую – темнеет в глазах.

– Что с тобой? Ты с вчера странная какая-то, – поинтересовался Женя, падая на стул, напротив, ногой отодвигая другой для Аркашки так, чтобы он едва мимо не промахнулся. Оболтусы, вот как есть оболтусы.

– И бледная аки погань лесная, – хмыкнул рыжий номер два, замахиваясь, дабы врезать дружку подзатыльник. Закатываю глаза, оглядывая столовую на всякий случай. Да мне после тех пяти минут наедине с чудовище всю ночь кошмары снились. Будто бы самолично могилу себе где-то под большим фикусом копала, пока над моим бренным тельцем Кришевский с учебником по химии стоял, зачитывая второй закон термодинамики.

– Если в замкнутой происходит процесс, то энтропия этой системы не убывает, – бормочу под изумленные взоры, рассеяно косясь в сторону сидящего неподалеку Глеба. Там в компании таких же популярных ребят, отстаивающих честь университета за зачеты он словно ангел, сошедший на грешную землю. Глаза голубые, словно летнее небо. Золотисто-русые волосы, широкие плечи, обтянутые рубашкой, отглаженные брюки и самая милая улыбка на свете. Никаких драных джинсов с дурацкими нашивками в любое время года, странных футболок с надписями, кожаных байкерских курток – никто н6е ходит точно растрепанный и злобный тролль из подземелья. И девушкам не угрожает.

– Ай, Степанова, у тебя от сидения с Колясиком совсем разум помутился. Поумнела что ли? – стучит мне по лбу костяшками пальцев Жека, пока я уворачиваюсь, отмахивая от лапищ его загребущих.

– Если бы кое-кто не кинул меня, не пришлось бы остаток лекции статую Венеры Милосской изображать на краешке! – сурово напоминаю позорное бегство моих друзей от ответственности за меня маленькую. – Почти час из-за вас страдала!

– Так бежать надо было, а не ждать пока его демоничество взор свой с Колясочки на тебя обратит, – пожал плечами Аркадий, с шумом отпивая приторно-сладкий чай, кривясь от отвращения. Еда в нашей столовой – отдельный вид наказания для грешников, не имеющих денег на нормальное кафе. Все кто побогаче обычно на соседней улице в «Бистро» зависают. Даже отдаленного понятия не имею, почему Глеб со своей ненаглядной Ольгой зависают. Насколько я знаю, оба на повышенной стипендии, плюс городские с родителями, имеющими достаток выше среднего. Ладно, мои люди простые, и так на аренду квартиры поближе к университету мне тратятся. А рыжая банда и вовсе приезжие. Что с нас взять.

– Кстати о демоне, – Женя хмурится, отчего лицо сразу суровым получается и губы поджимает, поманив нас пальцем. – Ты бы Златка подальше от него держалась. Я тут слышал от некоторых первокурсников, кто с ним в школе учился, мол, хулиган каких поискать. Людей, преподавателей бить не чурался. Едва из гимназии в выпускном классе не вылетел за то, что учителя по физкультуре избил.

– Да-да, черный пояс по каратэ, – кивал Аркаша. – Папка ректор видимо подсобил.

Вздыхаю, стараясь не соотносить то романтическое письмо с тем, что бесконечно тут и там слышу о нашем местном чудовище. Сама лично видела, как Коленьке подзатыльник за место влупил, чему удивляться? Хотя с другой стороны, разве может парень способный писать столь проникновенные строчки быть таким муд…муд… дураком?

Хотя может он и не сам писал. Скатал с интернета да радуется. Надеюсь, Оленька ему взаимностью не ответит. Не то, чтобы я очень люблю эту шпалу длинноногую, но газель Иванцова мне же ничего плохого не сделала.

Взрыв звонкого смеха прерывает мои размышления, а братцы кролики, они же Сорокин с Ведюковым буквально по стульям расползаются точно растаявшее мороженное. Нет, серьезно, у меня вид не такой со стороны глупый, как у этой парочки.

– Ты посмотри на нее…

– Ангел просто, – вздыхает в тон своему дружку Аркаша, хлопая глазами лемура под наркотическим опьянением. Большие такие глаза, на пол лица.

– Хватит пялиться на нее, не стыдно вообще? – возмущаюсь, сдерживая порыв, чтоб не обернутся. Знаю, что Глеб там обнимает свою ненаглядную. Удивительно, как демон его с дороги не снес еще в борьбе за сердце нашей принцессы «ноги от ушей».

– Ой, отстань, Степашка. Завидуй молча, может однажды Олечка прозреет и поймет, сколь глупо тратить свое время на жалкого спортсмена, – фыркает Женя. А вот это обидно, не только за Глеба, но за себя лично. Оля значит не дурочка, хотя на парах реже Свиридова объявляется, чаще просто в коридорах да столовой красуясь. Или на конкурсах каких.

Так и хочется насолить, потому прежде, чем язык свой проглатываю, отвечаю:

– Если прозреет, то точно не в вашу сторону, – ехидно отвечаю, пока меня подсознание по голове моей дурной дубиной бьет. – Там на нее Кришевский рога точит. Нет у вас шансов, одним ударом в нокаут с разворота в корпус и прощай братцы Телепузики.

Кажется, это было слишком громко.

Столовая за какие-то секунды погружается в гробовую тишину. Никто не смеется, даже поварихи стучать ложками перестали. Десятки взглядов, все в мою сторону, пока до меня степень катастрофы доходит. Рыжие белеют прямо на глазах, выдыхая синхронно:

– Ооо, мать, ты попала…

Знаете, такое чувство, когда тебя прошибает током. Вздрагиваешь, чувствуя озноб по всему телу. Словно слыша демонический хохот, медленно-медленно поворачиваясь в сторону выхода, к которому спиной сидела, сглатывая.

Я вижу его. Этот темный дух с рогами и красными сверкающими глазами, он смотрит на меня, зависнув над головой Кришевского, в очередной раз не вовремя посетившего нашу славную научную обитель гранитную. Цитируя моего любимого писателя-фантаста и романиста, Кирилла Ливанского: «И в этот момент увидел Млечный путь, ставший моей последней дорогой пред небытием».

– Ян? – мелодичный голос врывается в мои последние минуты жизни, пока Кришевский делает шаг в столовую. С шумом двигаются стулья, столы, вон поварихи срочно нашли занятия на кухне, сбегая в сторону царства кастрюль и сковородок. Спаси меня, газель Ольга, пусть твои длинные ноги послужат решением мирового кризиса.

Пока желтоглазый Дьявол отвлекся, хватаю сумку, стараясь максимально незаметно исчезнуть с поля зрения. В конце концов, никаких имен не названо, мало ли кому там рога притулить свои хочет сынок ректорский? Бочком-бочком, по стеночке, авось выберусь. Кстати, Ян отчего-то застыл, услышав зазнобу свою. Может его на ней дрессировать?

Нет, ну серьезно, встал – проходу нет!

– Эй, метр в прыжке от плинтуса, – это не ко мне. Не ко мне, нет, нет и нет.

– К тебе обращаюсь, кактус-переросток. Как там тебя… Селезнева?

Вжимаюсь в стену почти у самого прохода, пока парни делают знаки бежать, как можно быстрее. Да толку, каланча эта меня догонит, потом в линолеум впечатает и снова догонит. Потому что повернулся корпусом всем, забыв о любви всей жизни. Мужики, а такие речи ей сочинял!

– Степанова, – в очередной раз поправляю. Мог бы запомнить вообще, третий раз за два дня встречаемся. – Злата, – добавляю зачем-то, пока Кришевский морщит нос, бросив взгляд через плечо на удивленную Олю. Она только глазами своими, точно у Бэмби хлопает. Рядом Глеб, любовь моя, хмурится, посматривая на меня странно. Если бы не обстоятельства, до потолка бы уже скакала.

– Неважно, – пальцем манит к себе. Сглатываю, повернув голову к выходу. Еще немного я в домике, за опасной зоной. Шаг делаю, еще два – свобода.

– Бессмертная что ли?

Резко разворачиваюсь, быстро оказываясь подле Кришевского в ворохе лесного аромата. Не зря мне сон снился, как в лесном массиве среди фикусов диких яму себе любимой рою, ой не зря.

– Ян, – снова голос нимфа наша местная подает, отчего рогатый вздрагивает. Мне кажется или это румянец на щечках?

– Пошли отсюда, – рычит сквозь зубы, меня выталкивая из столовой. Нет, вот сразу нельзя было дать мне это сделать? С тоской оборачиваюсь на Глебушку в последний раз взглянув. На друзей своих, что ручками мне машут, в последний путь провожая. Оленька вон и та какая-то странная, будто сказать что-то хочет, да не решается.

Уууу, не хочу умирать, я еще так молода. Еще не сдала первую сессию, не сходила на писательскую встречу с Ливанским, не была на концерте Скриптонита, да и вообще. Только от родителей съехала, ни одной студенческой вечеринки приличной не посетила.

Правду говорят: на грани смерти все инстинкты самосохранения отключаются. Если в обычное время никогда на подобное не решилась, то сейчас времени раздумывать нет. Бросила сумку в сторону и запрыгнула на этого рослого гигантомамонта, будто с места в карьер, руками-ногами тушу обхватила, завопив на весь коридор ему в ухо:

– Не убивай меня, чудище! Не бери грех на душу. Я – ценное млекопитающее достойное записи в Красной книге. Помни – статья за убийство карается законом. Что ты глазами сверкаешь? Мамочка, звоните 9-1-1, скорую, полицию, ФБР, ФСБ, Министерство здравоохран… – замолкла. Понизив тональность голосовых децибелов, пробормотав спокойно:

– Хотя туда, наверное, не надо.

Вроде не громко кричала, чего столько народу-то повыглядывало из-за углов. Да и Кришевский стоит пришибленный, оглох что ли? Осторожно освободиться пытается, дергаясь, но я лишь крепче обхватываю крепкую шею, забираясь ногами выше по шпале этой. Ничего не выйдет, демонище, Златочка в школе была чемпионкой подъема по канату. Надо будет, на шею сяду, дабы добраться до меня ручонками загребущими не смог.

– Слезь с меня, коала припадочная! – ладонью ему глаза закрываю, вцепляясь второй рукой сильнее. Стоит перебраться на спину. Ощущаю, как сбросить хочет, вот только крепче сжимаю ткань футболки, слыша тихий треск рвущихся ниток. Пфф, какой ширпотреб. Веса в 60 килограмм не выдерживает.

– Ни за что. Я встану, потом лягу. Нетушки, требую мирных переговоров, – заявляю, ощущаю на себе уже с десяток любопытно-испуганных взоров. Завтра знаменитостью стану. Златка Степанова – укротительница Дьявола.

Видать мысли мои на лице отразились, потому, как Ян повернул голову, позволяя в мельчайших подробностях лицо, свое рассмотреть. Кстати, если не считать дурной нрав, можно симпатичным парнем назвать. Не Глеб с его уточненной красой, скорее нечто более мужественное, грубое. Нос с горбинкой, губы не такие пухлые, твердые очертания подбородка. Шаловливая родинка над губой только добавляет мягкости да пушистые ресницы, точно взмах крыльев бабочки, за которым скрыты желтые, кошачьи глаза.

А? Что сказал? Зачем сопеть, как носорог, не понимаю.

– Слезай!! – заорал, заставляя всех зевак мигом попрятаться, кто куда. Спрыгнула с видом, будто меня вовсе не волнует крик бешенный, отряхиваюсь. У самой ногти не гнутся от ужаса, до кончиков ногтей пробрало.

– И нечего так орать, – заявляю, вздергивая подбородок. Не страшно, не-а, ни капельки. Ручки чуть-чуть трясутся, так это перенапряжение.

– Ты просто… – шипит точно змея, склоняясь надо мной. Схватила сумку с грязного пола. Выставляя перед собой точно щит.

– Яша, что тут за шум?

Не могу сказать, чьи глаза по размерам могли бы переплюнуть. Поскольку от вкрадчивого тона нашего ректора, стоило ему произнести свои слова, как-то оба разом просели на месте. Медленно, точно заведенные поворачиваем головы, уставившись на высокого седовласого мужчину в сером костюме, смотрящего на нас с живейшим интересом.

Как он сказал? Яша?

– Здрасте, Иван Федорович, – выдыхаю на автомате, на всякий случай, отодвигаясь осторожно от Кришевского. Еще не хватало с отцом связываться его. Сходу не поверить, что этот добродушный мужчина, шутящий с нами на посвящении, такое чудовище вырастил. Видимо сам Сатана дитя свое подкинул в люльку или в роддоме подменил, пока все спали. Не иначе.

– Мы это… – начинаем синхронно, как губы мужчины растягиваются в улыбке и он, смотря на меня с какой-то отдаленной надеждой, произносит:

– О, так это и есть твоя девушка? А я думаю, кому ты позавчера полночи послание любовное писал!

Резко оборачиваюсь, чувствуя на себе пристальный взгляд. Иванцова стоит чуть поодаль в компании других любопытных студентов, уже не таких пугливых. Ее выражение лица меняется с ошарашенного на печальное. Вот и какого черта? И почему Глеб пытается увести отсюда, дергая за руку?

Понять не успеваю, меня дергают к себе, обхватывая своей конечностью, зажимая шею так. Чтобы точно сбежать не смогла, рыча в самое ухо:

– Дернешься, точно прибью, – и громко на весь коридор произносит, почему-то все же пытаясь повернуть голову назад. – Да пап, она, коалочка моя метр в прыжке от плинтусов, – по щеке меня похлопывает, к себе поворачивая. Вот прямо перед половиной универа, за щечки, словно дитя тиская, пока в ступоре перевариваю информацию с заядлым запозданием.

Чего-о-о?!

Похлопал по щекам, сдавливая так, что губы в трубочку собрались, улыбаясь зловеще и прямо глядя на меня. По макушке похлопал, разворачивая мое безвольное тело лицом к родителю, снова придушив в объятиях. Клянусь, у меня язык отнялся, ни слова против сказать не могу. Воздух в легкие не поступает.

– Отлично! Тогда пойдемте в мой кабинет, – обрадовался Иван Федорович, собственноручно подписывая мне путевку в Ад. – Расходимся ребят, – махает руками, разгоняя толпу. Успеваю бросить молящий взор назад, ища взглядом парочку рыжих, что с открытым ртом колону подпирают, прежде, чем меня на закланье уводят.

Наверное, в прошлой жизни я переехала тысячу-другую монашек. Причем два раза.

Акт 4 – О козлах, которые совсем не принцы

Кабинет ректора за закрытыми дверьми представлял собой приемную, с компьютерным столом, на котором стоял монитор, кактус и несколько папок. Большой раскидистый цветок неизвестного названия, удобный диванчик для гостей кресла и секретарши Вареньки. Молодой, утонченной девы с томиком «Твой кошмар из библиотеки» от Кирилла Ливанского. По яркой обложке узнала, потому что это новинка, которую едва успела ухватить на сайте под заказ. Хлопая большими голубыми глазами, Тургеневский прообраз улыбнулась нам, пряча книжку под стол, чуть откатываясь к тумбочке рядом.

– Иван Федорович, кофе? – стрельнула глазками в сторону начальника, затем Яна, заставив меня глаза закатить. С виду – мышь мышью. Юбка по колено, кофточка на все пуговицы, пучок аккуратный, только что взгляд романтичный, да макияж из серии «я сегодня натурэль» профессионально намазан. Ох уж мне эти хорошие девочки, мечтающие о большой и чистой.

– Да, Варенька. Будьте добры. И конфетки, – кивнул улыбчивый ректор, оглядываясь на нашу резко помрачневшую пару. – Златочка, тебе может чаю?

– Кофе со сливками, – бурчу, чувствуя, как хватка на запястье усиливается, а Кришевский зыркает в сторону Вари. Бедняжка чуть пакетик кофе не уронила, чего ж так пугать. Похоже, наш местный демон не любит повышенного к себе внимания со стороны дам. Ишь какой, привереда.

– Отлично, – кивает Иван Федорович, пришла в свой просторный кабинет. А там и шкаф, и санузел отдельно, и длинный прямоугольный стол для совещаний. Даже портрет президента на стене с флажком рядом с грамотами. Окна пластиковые скрыты за занавесками, чуть шевелящимися от порывов ветра сквозь приоткрытое пространство. Переглянулись, замечаю, как немного побледнел Кришевский. Резко похорошело – ни мне одной тут паршивенько.

– Присаживайтесь, в ногах правды нет, – усмехается мужчина, заметив нашу заминку, сам падая в большое директорское кресло, утопая в нем. И только сейчас замечаю, сколь сильно сын не похож на отца. В отличие от Яна глаза у него обычные карие, разве что темные волосы серебрятся, кое-где проскальзывая прядями родного каштанового оттенка. Может челюсть эта, да скулы похожи. Но в целом – ничего общего. У нашего ректора черты лица грубее в разы, видимо Яша в мамку.

Вспомнила, как сына назвал, невольно давя смешок.

– Не понимаю, нафига сюда притащились, у нас занятия вообще-то, – недовольно нарушил тишину Ян, падая на стул рядом со мной. – Впереди химия, а эта и без того бестолочь, – небрежно в мою сторону рукой машет. От возмущения подпрыгиваю на месте, забыв о страхах. Это кто тут бестолочь, вообще? Да я ЕГЭ по химии на 88 баллов сдала без шпор! Да, не блещу знаниями в ней, но базу прекрасно знала!

«И также прекрасно забыла напрочь», – ехидно вторит мне мозг. Умолкни Серенький, тебя никто не спрашивал.

– Чего бестолочь-то, сам там не появляешься, не знаешь даже, – огрызаюсь невольно, проседая на месте. Голову повернул, зыркая глазищами своими желтыми.

– Мне и знать не нужно. В отличие от тебя всю сессию экстерном сдал, – ехидно бросил, но вот лапу свою с моего запястья не убрал. Сжал покрепче, словно намекая: дернешься – убью.

– Мне нравится, – разулыбался Иван Федорович, заставляя меня засомневаться в его адекватности. Даже в ладоши хлопнул. – Вы такая милая пара, Яша.

Наверное, на наших лицах одновременно отразилось такое недоумение, смешанное с отвращением, что ректор притих. Осторожно постучалась Варенька, заглядывая в кабинет. Дождавшись кивка, внесла поднос с тремя чашками. Поставила на стол, не переминув пододвинуть вазочку с конфетками к Кришевскому-младшему, проворковав:

– Вот, Ян, твои любимые с печеньем и орехами.

Очередной взгляд наивной дурочки Наташи Ростовой, затем улыбка ректору и походкой от бедра из кабинета под мой ошарашенный взор.

– Чеее? – выдыхаю, поворачиваясь, а этот господин рогатый уже вторую конфету разворачивает, заставляя челюсть упасть на пол.

– Яшка у меня сладкоежка, – хмыкает Иван Федорович на мое недоумение. – Не знала?

– Да я вообще много чего не знала. На первых порах оно вообще незаметно, – шиплю, пытаясь дотянуться до злосчастной вазочки. Ага, как же. Демонище рогатое на край отодвинул, фыркая:

– Ты и так толстая, тебе нельзя.

Это ты кого жирухой назвал, Яша Люциферович?

– Сын, – строгий взор из-под бровей, правда все портит улыбка. – Что за манеры. Весь в мать, – вздыхает тяжело, потирая висок, и на меня с извинением смотрит. – Представляешь как с ними двумя тяжело? Гости – плохо, праздники – это гости, а гости это плохо. Всем недовольны, даже солнышком на небе.

– Вот в кого такой арбуз кислющий сорта Яшка, – хмыкаю, слыша рядом рычание. Помирать, так с музыкой. Тем более ничего он мне в кабинете отца не сделает, да и вне тоже.

Иван Федорович запрокидывает голову, расхохотавшись громко. Где-то за стенкой прекратила шуршать Варенька, по скрипу половиц слышно, как подкралась к двери. Эх, по носу бы ей сейчас.

– Разве не прелесть? – скалится ректор, хлопая по столу. – Решено, на следующей неделе у бабушки Яна юбилей, приходите вместе! Кстати, зови меня дядя Ваня. Наедине, разумеется, – добавляет, пока грудь от важности надуваю. Щедрость какая, ректора университета дядей звать.

Слышите стук? Это челюсть моя нижняя второй раз под стол закатилась, а демон рядом дернулся, конфеткой подавившись. Пришлось по спине хлопать, дабы дай Бог раньше времени обратно в родной девятый круг не попал.

– Папа, ты сбрендил? Какой к чертям юбилей?! – зарычал, отодвигаясь от меня. Что сильно хлопала? Ну, прости, ты умирал.

– Бабули, – невозмутимо ответил Иван Федорович, потирая подбородок, – Зоя Семеновна будет рада. А не придешь, она тебя в огороде закопает. И меня заодно, что внучка любимого не привез.

В этой семье адекватные женщины водятся или только нам с дядечкой Ваней так не повезло? Эй, сатанище, давай, скажи свое веское мужское слово!

– Не хочу я на юбилей, – ворчит, куксится. Резче, где рога? Где хвост с виллами? Я не готова умереть ради твоего прикрытия.

– Вы знаете, я, наверное, не смогу, – бормочу, пытаясь спасти ситуацию. Заодно себя. – К маменьке съездить надо, опять же учеба.

– Ерунда! – отмахивается дядя Ваня, – Яша тебе поможет. Ему все равно стоит чаще на занятиях появляться, – снова строгое лицо. В этот раз конечно по-настоящему. Хочешь, не хочешь, а сахарный демон вынужденно застонал, словно смиряясь со своей участью. Господи, во что я вляпалась?

Делаю последнюю попытку спастись, выдыхая:

– Может не надо?

– Надо, – кивает Иван Федорович. Поворачиваюсь к Яну, сверля взором. Если сейчас не скажет слова против – сдам его отцу. Мол, мы никакая не пара, обманывает он вас, благороднейшего человека. На чувствах отцовских играет.

– Ладно, пап, – отвечает. Открываю рот, а меня за шею резко хватают, притягивая ближе, едва не перевернув стул, шипя в ухо, обжигая дыханием. Вот гад, сбил весь настрой.

– Дернешься – убью.

Не знаю, наверное, со стороны, это словно ласковое шептание, может поцелуй, а меня передернуло. Да только не от страха, а от прикосновения. Словно током пробило, по телу приятное тепло разлилось. Размякла вся, тая прямо на месте. Что за ерунда, Злата, прекрати, фу!

У него туалетная вода с феромонами что ли?

Затем подскакивает, хватая меня за руку. Иван Федорович сказать ничего не успел, бросая на ходу, на буксире таща мое бренное тельце.

– Мы пошли.

– Ян, не забудь про учебу, – крикнул нам вслед ректор, добавляя. – Златочка было приятно познакомиться. Растопи сердечко сына моего!

А? Что? Какое сердечко? У чудовища сердце есть?

Вылетели из приемной, так что Вареньку едва не убили дверьми. Лишь в коридоре подальше от злосчастного места обитания главы университета только тогда его величество соизволил убрать ласту от моей конечности, брезгливо обтирая ее о свою куртку.

– На людях ко мне не приближаться, бамбуковый медведь, – тут же озвучил условия. Изумленно глазами хлопаю, силясь понять. Он дурак или у меня лыжи не едут? Смотрю, думаю все же дурак. Или муд…муд… ну, вы поняли.

– Не могу не приближаться, мы же пара, – возмущаюсь. Нет, вы посмотрите какая цаца. Не подходи, сюда иди. Определись уже!

– Завтра возле библиотеки в 14:00. Опоздаешь – прикончу, – снова игнорирует меня, оглядывая пустое помещение, поворачиваясь ко мне всем корпусом.

– Обязательно вечно угрожать? Яш-ка, – усмехаюсь, правда тут же отодвигаюсь, потому рогатая тень мелькает за спиной.

– Еще раз меня так назовешь, точно частью плинтусов станешь, – рычит Ян. Недовольно глядя на время. – Не вздумай завтра опоздать. Отец попросил присмотреть за тобой на парах, так что с этого дня сидишь со мной. – Опять зыркнул, для верности еще кулаком погрозив. Нет, серьезно, кажется либо у меня чувство страха атрофировалось, либо после кабинета ректора со мной коллапс какой случился. Угрозы страшные, лицо такое, будто сейчас правда меня лопатой детской совковой забьет насмерть. Но не страшно, совсем. В какой-то момент подумалось, что это у Кришевского просто манера общения такая, возможно механизм защиты. Уж не знаю.

Или это я себя убеждаю.

А насчет «присмотреть» обидно, мне ж не пять лет

– Не маленькая, нечего за мной хвостиком ходить, – огрызаюсь в ответ. Ян молчит, меня пристально разглядывает с ног до головы, даже как-то неуютно стало. Волосы торчат? Может на одежде что? На всякий случай лицо дружелюбнее делаю, улыбаясь во все 32 зуба, как в рекламе зубной пасты.

– Слышь, метр в прыжке от ядра земли. У тебя мозг такой крошечный сам по себе или в виду низкорослости не достиг нужного размера? – интересуется, ногти свои разглядывая. Улыбка резко сползает с лица.

Нет, вот что за муд… дурак, а?

– Мой рост – средний по всем правилам. 165 сантиметров, – рычу, забывая о всяком самосохранении. – Еще слово, покажу тебе стиль панды: залезу, и побеги твои сожру, эвкалипт ты переросший!

В стойку боевую встала, перед собой подняв руки. Брови насупила, губы поджала. Стою, жду. Он молчит, я молчу, за окном ворона каркает, в коридоре тишина.

– Эвкалипт коалы едят, бестолочь, – делает замечание Кришевский, иронично брови приподняв. Фыркаю, невозмутимо одергивая рубашку, приглаживая. Будто не я сейчас себя идиоткой выставила, а другая какая-то Злата.

– Не важно, – перевожу тему, вскидывая подбородок по-королевски. – Короче, не надо меня нянчить. Без тебя справлюсь с химией.

– И физикой? – очередной язвительный выпад.

Вот при упоминании физики плечи прямо опускаются.

– И ею, – я все еще гордая. Меня не сломить.

– В чем же заключается процесс Бетло-Томсена? – как-то больно слащаво произносит, улыбаясь хищно. Дергаюсь, в панике сглатывая, перебирая в голове знания. Будто назло мозг отказывается вспоминать хоть что-то полезное, кроме мелодии из Крестного отца. Да что ж такое!

– Эээ…

– Цикл Карно?

– Нуу…

– Принцип относительности Галилея?

– Это…

– Электромагнетизм? – навис надо мной коршуном, заставляя отчаянно отклоняться. Еще немного, рухну прямо на пол под давлением собственной глупости. Ох, боже, зачем я пошла сюда? Надо было рисковать, идти на журналистику. Или на филолога. Русский у меня всегда лучше шел!

– Ладно, не знаю! – взвизгнула, понимая, что падаю. Сильная рука резко вернула в вертикальное положение, а желтые глаза насмешливо блеснули.

– То-то же, – усмехается злорадно. – Так что: ты учишься, тупица, заодно мне помогаешь. Имей в виду, учиться будешь, как положено. Не собираюсь твою дурью голову тащить до самой сессии.

– Да будто кто-то просит, – вяло огрызаюсь, понимая, что его помощь мне и правда пригодится. Обалдеть, сдать экстерном то, что для меня стало смерти подобно. А в школе мне все таким кошмаром не казалось.

– Завтра в 14:00 у библиотеки университета, – снова напоминает, поворачиваясь, шагая в сторону лестницы. – Опоздаешь…

– Да помню я: грохнешь, – передразниваю, вытянув руки перед собой, словно из пистолета стреляю в спину Кришевского, представляя, как продырявливаю голову его рогатую. Не оборачиваясь, отвечает:

– Я все вижу!

Ай, глазастый какой. На затылке что ли третий глаз?