Текст книги "Бывший моей соперницы (СИ)"

Автор книги: Яна Лари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 15

Марк

– Видишь? А ты говорила, что у него есть другие дела… – ухмыляется Наде Солнцев, и ярость во мне достигает предела.

Босой, с перекинутой через плечо футболкой и заломами от подушки Солнцев! Который только что почистил зубы.

Это что, бля?..

– Тим… – Опасливо косится в мою сторону взлохмаченная Надька. – Ты же торопишься? Иди уже, а.

Они переспали. Сто процентов.

Это – как взрыв внутри меня. Мир схлопывается оглушающей тишиной. Я загибаюсь, теряю слух, теряю ориентацию в пространстве…

Мои глаза наливаются кровью. Предметы, комната – всё в мутной пелене.

– Никто никуда не уходит, – со свистом выталкиваю воздух.

– Давай ты не будешь командовать в моём доме.

Надя дёргается к нам, едва не расплёскивая содержимое своей чашки. Вспоминаю, что вторую видел на кухне.

Завтрак с бывшим? Как мило.

Задыхаясь, смотрю на его стремительно бледнеющее лицо. Дошло, наконец, что влез на мою территорию. Шкалящим от него адреналином можно облучиться.

И опять я крайний. Охренеть как несправедливо! Солнцев дурит головы направо и налево, и даже в морду за это дело ни разу не получил, а я, значит, должен заткнуться? Терпилу нашли, что ли?

– Не путайся под ногами, – отвлекаюсь на то, чтобы грубо смахнуть руку Нади с предплечья.

Этой заминки достаточно, чтобы Солнцев сайгаком чухнул на выход.

Мажу пальцами по голой спине и в последний момент успеваю вцепиться в пояс штанов.

Куда, дорогой? Мы не закончили.

Сношу его с ног, заламывая руку. Грохот в доме стоит как на стройке. В моей волшебно пустой голове стучит одна мысль – покалечить. А лучше сразу свернуть гаду шею. Собственно, к ней и тянусь, когда по ушам бьёт испуганный вопль:

– Марк, перестань!

Больше чувствую, чем вижу, как на колени рядом с нами падает Надя. Я полностью сосредоточен на расправе с обездвиженным Солнцевым. Выслушивать, почему я не должен этого делать? Потом.

На тонкие пальцы, впившиеся мне в копну волос, не реагирую. Надька своими попытками оттащить меня только сильнее злит. Правда, недолго. Когда она рывком запрокидывает мою голову и плещет в лицо тёплым кофе, ярость захлёстывает.

Свирепея, тру основанием ладоней полыхнувшие болью глаза. Крупицы от гущи царапают веки и слизистую. Ощущения адские!

Защищает. Его. Собой, дура, рискует… После всего! А со мной – как с собакой бешеной можно, да?!

Это даже не удар в спину. Хуже.

Её бесшабашная храбрость и преданность Солнцеву на миг нокаутирует. И этого мига, конечно, достаточно, чтобы он прочухал момент, когда можно свалить!

Срываюсь вдогонку всё ещё частично ослепшим. Но даже в полтора глаза вижу, как сверкают его босые пятки, когда Тим перемахивает через низкий соседский забор.

Нужно отдать ему должное, соображает, сволочь, лучше, чем дерётся. Щеколда на Надькиной калитке заедает от ржавчины, открыть выйдет дольше, чем сигануть в обход.

– Батюшки! – верещит из-за кустов какая-то бабка под истошное «мяу!». – Чуть кота мне не раздавил! – А ты куда, паразит? По рассаде-то! – прилетает уже мне в затылок с пучком сорняков.

Но не до извинений мне, бабуля. Прям конкретно не время! Солнцев, гадёныш уже вылетает к воротам.

Я преследую Тима буквально пару кварталов. Очуметь, как его бодрит желанье жить! Ни мелкий мусор под ногами, ни ропот задетых на бегу прохожих, матерящих на все лады полуголого придурка, не сокращают растущее между ним и мной расстояние.

С досадой пинаю светофор, когда он успевает проскочить на жёлтый. Нас отрезает друг от друга шумный поток машин... Да чтоб его!

От досады колотит всего. Сорваться готов на любого, пока самого не разорвало к чертям!

Прохожусь рукой по волосам, пытаясь успокоиться. К ладони липнет кофейная гуща, кожу начинает противно стягивать. Внимание зевак вызываю не меньше полоумного Солнцева. Накинув на голову капюшон лёгкой толстовки, понуро возвращаюсь к машине.

От неудовлетворённости желудок сводит. Думал, сорвусь сюда на пару часов, цветы подарю, обрадую.

Обрадовал…

Какой же я идиот!

Нет, понятное дело, что в корне это ничего не изменило, и хорошо, что я теперь в курсе! Прям подфартило! Лучше так, чем названивать по полночи как дебил последний, пока она с бывшим своим резвится! Конечно, Наде не до разговоров. У неё ж этот пижон – идея фикс. Гештальт незакрытый, месть… хрен её, шибанутую, знает! Угораздило же меня связаться.

Не планировал с ней ничего серьёзного, вот и не стоило начинать.

А посмотреть в её глаза блудливые всё равно хочется. В конце концов, необязательно показывать всё то, что я действительно чувствую. Как и признаваться, что в какой-то момент мне захотелось чего-то большего… Того, о чём она, как мне казалось, говорила, когда мы ссорились позавчера на кухне.

Сейчас я как никогда согласен с Бориной философией: «Когда мужику чувства в тягость, он говорит, что дело в нём, а баба всегда выставит крайним тебя».

Столица, значит, её не устраивает, достаток, подарки?

Из реальных достоинств у меня только член?!

Ну, без обид тогда. Не буду настаивать, «свободная девушка»…

Скачи и не жалуйся.

Засунув поглубже своё разочарование, иду мимо машины к зданию театра. Кровь закипает, сердце ломится сквозь рёбра. Во дворе вроде бы тихо, но я всё равно ускоряю шаги, чтобы не палиться перед окнами скандальной соседки. А то, мало ли, опять про рассаду свою раскудахтается, ещё на принудительные работы по хозяйству попадусь.

На мою удачу дверь у Нади опять нараспашку.

Плохо у тебя с интуицией, Войтова. Не ждёшь меня.

Собираюсь закурить для успокоения нервов, но пальцы не слушаются, ломают сигарету. Покрутив в руках пачку, возвращаю её в карман. Просто размышляю…

Пока точно не знаю, что буду делать, решу по обстоятельствам. По-хорошему мне бы уже мчать обратно в столицу, решать дела, а не страдать ерундой. Но уже поздно, я здесь. И обнадёжить Надю в любом случае нечем.

Ничего, ничего, кошка мартовская... Я, блин, тебя воспитаю.

* * *

Надя

Ремизов возвращается быстро. Я только и успеваю накапать для тёти Зои успокоительных капель и приступить к уборке. Почувствовав в комнате чужое присутствие, опасливо поднимаю глаза от лужи на полу.

Ощущения от него идут ураганные. За резкими, скупыми движениями, когда Марк снимает с себя залитую кофе толстовку, угадывается просто запредельная ярость.

Внимательно слежу за каждым его действием. Вот он открывает кран, затем склоняется… Струя разбивается о тёмную макушку, рассыпаясь брызгами по тонкой футболке. Жилы на предплечьях проступают сильнее обычного, натягивают кожу как стальные тросы. И хватка у него железная, чуть сожмёт – переломит. Как-то раньше над этим не задумывалась, а теперь каким-то шестым чувством опасность улавливаю.

Что я там собиралась вякнуть? Как он посмел обо мне такое подумать?..

Ну-ну. Тут как бы… ничего не докажешь.

Умывшись, Марк встаёт надо мной грозной махиной, аж зажимаюсь вся.

Он выглядит ещё более заведённым и напряжённым, чем был, когда накинулся на Тима. В глазах тьма, губы сжаты, крылья носа агрессивно раздуваются… В своём воображении я готовилась встретить его смело и дерзко, но теперь смотрю на него снизу вверх, не в силах выдавить из себя ни слова. Какое-то смутное ощущение тревоги подсказывает, что нарываться лишний раз не стоит.

В доме душно, а мне резко становится холодно, словно вошёл совершенно чужой человек: с решительным и нехорошим умыслом. Дыхание сбивается, по позвоночнику идёт дрожь…

Я так сильно сжимаю в руках тряпку, что пальцы сводит.

– Разуйся. Пожалуйста… – не думала, что шёпот может быть таким жалким!

Его взгляд впивается в мой рот, становясь ещё темнее.

Чё-ё-ёрт… Потряхивать начинает чего-то.

Склоняю голову и начинаю тереть пол с удвоенной силой. А что мне остаётся? Пытаюсь не провоцировать в надежде, что он не заметит моего смятения. Господи, веду себя так, будто действительно виновата… Умом это понимаю. Но не могу с собой справиться. Как ни пытаюсь, не выходит! Сердце иголками колет. Кровь к щекам приливает. И чем сильнее я нервничаю, тем глупее себя веду.

Марк молчит от силы минуту, но я за это время успеваю так себя накрутить! Что если он сейчас с концами уйдёт? А если останется?..

Честно, не знаю, что хуже для меня.

– Точно не хочешь переехать ко мне? – Он наступает подошвой на влажную тряпку, но больше поражает развязная интонация, что прорывается в его речи. – Такие как ты ведь стремятся в столицу.

Воздух в горле словно твердеет… Кажется, не то закашляюсь, не то задохнусь.

– Какие – такие? – огрызаюсь, хотя вот только что решила не разжигать ещё сильнее конфликт.

Понятно, что ничего приятного от него сейчас не услышу и ничего не объясню, но всё же...

– Красивые девочки из глухих городов, у которых большие амбиции. Я так понимаю, у вас с Солнцевым одна на двоих мечта. – Марк склоняет голову набок, словно прицениваясь. – Что ж так хреново стараешься, Надя? Твой дружок добился реальных успехов, бери пример. Нужно было чуть меньше жопой вертеть, я бы, может, замуж позвал… – Он достаёт из кармана джинсов пачку сигарет, вытягивает одну зубами, прикуривает. Оценивающе глядя на меня сверху вниз, делает затяжку и неторопливо выпускает дым изо рта. – Конечно, брак я тебе теперь не предложу. Но содержать готов, с небольшой оговоркой: спишь только со мной. Что скажешь?

У меня от возмущения щёки пылают.

Ничего себе умозаключение! Вот это да! Вот это его, козла, озарило…

– О чём ты? – Дёргаюсь, чтобы подняться и продолжить разговор на равных. Но Марк удерживает меня своей лапищей, заставляя осесть обратно задом на икры. – Мне и раньше твои подачки были не нужны, а сейчас тем более! – уязвлённо выплёвываю ему в лицо.

– Точно ли не нужны? Я теперь и не уверен.

– Да что ты… – Убираю нетвёрдой рукой волосы со лба.

– Хорошая попытка, но нет. Те, кто чего-то просят, условий не ставят. – Давит словами с высоты своего роста и рукой в плечо тоже давит, как гирей! – Тебе всего-то было достаточно отказаться от малого, чтобы заполучить всё. Тебя подвела не жадность, а… Бля… – по-животному оскаливается, подбирая слова. – Я даже не знаю, как назвать такие высокие чувства, когда с одним секс по любви, а с другим ради выгоды!

– Да какая с тебя, придурка, выгода?! – взрывает меня.

– Скажешь, влюбилась? – едко выдыхает в меня вместе с дымом.

Я вздрагиваю под гнётом его жгучего взгляда. Машинально дёргаюсь, когда Марк наступает ещё на полшага. Становится впритык – ещё чуть-чуть и раздавит как таракана. Но нет, останавливается. Ждёт ответа, жёстко сжав челюсти.

Естественно, утвердительный ответ его рассмешит. Кому нужна правда, когда проще поверить своим глазам? Бессмысленное совершенно сотрясание воздуха.

– Нет, – произношу твёрдо, чувствуя захлёстывающую грусть, и ничего не могу с этим поделать. Влюбиться в Ремизова с самого начала сулило одни проблемы.

Сверкнув презрительной улыбкой, демонстративно сплёвываю на его тяжёлый, начищенный ботинок. Знаю, что делаю себе же хуже. Но очень хочется.

– Сучка ты наглая, – хрипит он с болезненной усмешкой. – О чём вообще думала, когда мне глазки строила?

– Что за вопрос? Сам только что распинался: брак, прописка, достаток.

– Это мы выяснили. – Марк массирующим движением зарывается пальцами мне в волосы и перехватывает густую копну у затылка. всё это происходит очень быстро, непредсказуемо, остро. Я от неожиданности ахаю… Жёстко держит, не дёрнешься. – Дальше, как решать будем?

– Нечего решать, уходи, – эмоции садят мой голос практически в ноль. Чувствуя панику, быстро беру себя в руки.

– Спрашиваю, со мной поедешь?

– А ты меня замуж, что ли, зовёшь? – шиплю на него.

– Было почти смешно, – ухмыляется Марк криво и страшно.

От натяжения уголки глаз тянутся к вискам. Вижу его размыто, но не сдаюсь.

– Посмеялись и хватит, Ремизов, – тихо, но выразительно одёргиваю его я.

Слышу, как он дёргает свободной рукой молнию на джинсах.

– Отсосёшь на прощание?

Предложение дикое в своей беспардонности, но в то же время отдаёт непередаваемой горечью. Я не уверена, хочет ли Марк таким образом наказать меня или просто снять напряжение. В любом случае он легко может заставить при желании. Одно знаю точно – я этого не хочу.

Зажмуриваюсь, крепко сжимая губы. Сердце вот-вот оглушит своим грохотом. Но затем меня резко обдаёт волной облегчения, когда он делает шаг назад. Руки Марка сжаты в кулаки, рот – в тонкую линию. Густую тишину разбавляет звук застёгиваемой ширинки и отдаляющиеся шаги.

Оставшись одна, прижимаю ладони к груди. Помимо биения, чувствую такую пустоту, что, кажется, это пульсирует рана, и нет больше ничего там за рёбрами – с собой унёс…

Глава 16

Марк

Которое утро мне снится, что я приезжаю к Наде. Всё, как запомнилось – запах свежесваренного кофе, порхающее тепло за рёбрами, полная гармония в мыслях и чувствах. Только в прихожей нет мужской обуви, а вместе с ней нет и жальнувшей грудь настороженности.

Надя ещё спит. Одна.

Её кожа сияет под пальцами солнца, протянувшихся сквозь узоры в кружеве занавески, и я боюсь вдохнуть, чтобы не спугнуть несвойственную себе нежность.

Мужик не созерцает – он берёт. Но я сейчас маленький мальчик, приотворивший запретную дверь. Мальчик, ещё не осознавший всех прелестей женского тела, но уже испытывающий потребность перед ним преклониться.

Грубая шерсть покрывала добавляет наготе уязвимости. Впервые, глядя на голую женщину, хочу её… укрыть. Спрятать. Заслонить собой…

Мне так нестерпимо тесно где-то в районе лёгких! Между выдохом каждым и вдохом что-то растёт, распирает. И непонятно, откуда она возникла, эта опухоль, и как от неё избавиться, но очевидно, что ничем: никакими молитвами, никакими лекарствами не извлечь из себя это новообразование – ни дымом не вытравить, ни алкоголем не выжечь, не перебить ничьими духами – ничем не спасти себя…

Я очень смутно отдаю себе отчёт, что на самом деле испытываю, просто принимаю свой диагноз как данность, со всеми сопутствующими ему метастазами.

Пропускаю меж пальцами пшеничные пряди.

Не любуюсь, а насыщаю потребность.

Как воздухом.

Вот такие дела. Понимать, что впрок не надышишься – это самое страшное. Как в присказке – начинаем ценить, когда теряем.

Отпускать человека – особенно больно. Он ведь не исчез: где-то ходит, о чём-то грустит, кому-то улыбается. И эгоистично убеждаешь себя, что изредка тоже думает о тебе. Хотя бы чуточку…

Это и есть любовь?

Тогда, что в ней возвышенного – в этом подсознательном ожидании, что тебя заметят, оценят, поманят?

Получается какая-то унизительная борьба с потребностью искать повод попасться на глаза, вырвать у судьбы эту вожделенную встречу взглядами, замереть, выжидая вердикт… И, может быть, ещё неделю, а может месяц или год, ходить под кайфом, если тот самый взгляд на тебе задержится.

Борьба, которую ты рано или поздно проиграешь. Потому что подсознание ни черта с тобой не заодно, и из ночи в ночь дразнит картинками как могло бы быть… или не могло… но ты этого наверняка не узнаешь, пока не попробуешь.

В общем-то, не даёт покоя, как и любая зависимость.

По утрам я бросаю курить. Много работаю, ещё больше смеюсь – громче обычного, чтобы самому обратить внимание как мне весело, вернее, как мне всё равно… с наспех затёртой приставкой «не»…

Но уже к обеду ловлю себя на смутной мысли, что было бы, не сорвись я к Наде в тот день. И от одних фантазий меня топит в эндорфинах! Появляется лёгкое возбуждение… чувствую, как начинает пьяно кружиться голова, мир переливается в ядовитых красках – яркий до изжоги, как и всё искусственное.

А вечером…

О, вечер – это отдельный акт мазохизма, десятки шансов, розданных налево и направо. Такие, как бы проще выразиться, лотерейные билеты со всеми возможными комбинациями чисел, кроме одной-единственной – выигрышной.

Я напрашиваюсь к приёмным родителям в гости, чтобы отсутствующе пялиться в плазму. Завожу новые знакомства, не запоминая имён. Включаю порнушку, чтобы смотреть, как дым очередной сигареты разбивается о потолок. Возможно, он так высоко не поднимается. Но я мысленно подрисовываю невидимые клубы.

К концу недели меня уже прямо тошнит от себя. Апатичность «достойная» чемпиона, мда…

Когда после многочасового насилия мышц и тренажёров телефон загорается звонком от Иры, я окончательно понимаю, что влип. Я ей не говорил про похождения Тима. Она даже не в курсе, что я вернулся в столицу. Но банальной просьбы заехать к Наде за свадебным платьем, достаточно чтобы меня захлестнуло энергией.

Подробностей самого разговора не помню. Мозг вычленил главное – есть повод увидеться с Надей. Остальное – белый шум. Главное – предлог, эгоистичная попытка оправдать в её глазах своё появление. Тупо, но как-то так.

Такая я упрямая скотина, что до последнего не готов признать себя влюблённым.

Решаю пару насущных вопросов с администратором, а мысленно уже выжимаю газ, непроизвольно барабаня пальцами по тёмному мрамору. Я уже в пути…

Пока Толик, наш сотрудник, отбегает, попросив меня задержаться ещё на пару минут, к стойке подходит светлогривая «прилипала», скользит по мне алчным взглядом, и только затем задорно подмигивает, возвращая себе вменяемый вид.

Как это ни прискорбно, за последние дни я привык к её обществу как к собственной тени. По крайней мере, наше общение стало гораздо приятнее. На днях мы разговорились, так я узнал, что Женя параллельно ходит на курсы женского пикапа, а меня присмотрела как наиболее стрессоустойчивый тренировочный манекен.

– Я смотрю, ты сегодня в хорошем настроении! – улыбается она, игриво прикусывая нижнюю губу.

– Жень, в твоём арсенале что, новое упражнение?

– Ты о чём? – Заинтриговано подаётся ближе.

И ведь симпатичная девчонка. На черта ей эти ужимки мне, наверное, никогда не понять.

– Этот взгляд голодной волчицы… – делаю страшные глаза, но, кажется, немного недотягиваю. Мои глазные яблоки под такие акробатические этюды просто не заточены! – Так вот, запомни его, и больше никогда ни на ком не испытывай. Ты так распугаешь даже тех, кто и сам был не прочь подкатить.

– Эй! Вообще-то, я подала тебе «едва уловимый сигнал», – обиженно цитирует она свою методичку.

– Тогда ты что-то напутала. Это был взгляд: «Ты мой последний шанс»… Или «Ем людей»… Пожалуй, что-то между. – Задумчиво играю пальцами в воздухе.

– Слушай, Марк… – Женька упирается подбородком мне в плечо. – Ну раз ты сегодня такой разговорчивый, может, расскажешь, как тебя закадрить?

– Меня не получится. Даже не пытайся, – морщусь отстраняясь.

Скрыть неприязнь от чужого вторжение в моё личное пространство не удаётся.

– Да ты не дёргайся так, – смеётся она весело и вполне дружелюбно. – Это я уже поняла. Так, удостоверилась, на всякий случай. Итак, девушки у тебя нет?

– Нет, – нарочно делаю голос грубее, чтобы Женя, не приведи господь, не сочла такой ответ за флирт. – Но это не значит, что она мне нужна, понятно? Так что давай закроем тему.

– Не переживай, – как-то странно сверкает она глазами. – Я могила.

Спросить, что она имеет в виду, не успеваю, в этот момент возвращается администратор и с удовлетворённым хлопком опускает на стойку тонкую книженцию.

– Вот она! Ни слова на русском, – протягивает инструкцию по сборке гравитрона.

Отличный способ отвлечься долгим вечером. Хотя в мыслях, конечно, есть варианты поинтереснее, с активным участием Надьки.

Довела меня детка. Я даже готов побыть тренажёром.

– Утром напомни, чтобы я отдал перевод. – Забираю брошюру из цепких Женькиных пальцев.

– Учишь английский? – заинтересованно спрашивает она, вышагивая рядом.

– Преподаю.

– Ну пока… – опять улыбается мне с какой-то непонятной жалостью. – Марик.

Какой я ей, на хрен, Марик?!

Но Женя уже повиляла задом влево по тротуару, а я возвращаюсь мыслями к главному.

Я еду к Наде!

* * *

Надя

– Ах ты мерзавец лохматый! – оттаскиваю вездесущего Барсика от висящего на дверце шкафа свадебного платья.

Даже выяснять не хочу, с какой целью откормленный ссыкун опять трётся у подола. Пометить не пометит, но вываляет всё в шерсти, а мне потом оправдываться перед молодожёнами, что я не нарочно. Скорее бы уже приехал Тим его забрать! Второй день обещает и всё никак.

Убедившись, что кот засеменил пакостить в соседний двор, пару раз встряхиваю подвенечный наряд и, поддавшись порыву, прикладываю к груди атласный лиф.

От красоты дыхание перехватывает.

Не вычурное… Элегантное… У Иры определённо хороший вкус.

Замерев перед зеркалом, представляю её рядом со статным Тимом. При его росте она будет выглядеть особенно нежной и хрупкой. Мне бы порадоваться, что от таких фантазий больше не ноет сердце, но оно теперь кровоточит от фантазий других…

Я сильно выше Иры. Любуюсь тем, как воздушный фатин порхает вокруг моих икр при каждом движении, и понимаю, что вальс станет её звёздным часом. Все будут смотреть только на них. И Марк тоже. Скорее всего с восхищением и наверняка с сожалением.

Каждый раз, когда я о нём думаю, чувствую, как меня захлестывает всё более сильными,сбивающими с ног волнами. Каждый раз. И всё равно продолжаю в них нырять.

Со стремительно разрастающейся тоской бросаю последний взгляд в зеркало. Его присутствие в комнате кажется миражом. Ему здесь неоткуда взяться! Но тем не менее Ремизов продолжает стоять в дверном проёме, убрав руки за спину.

Меня вмиг обдаёт жаром. Сердце своим стуком забивает звуки.

Не просто теряюсь. Вспыхиваю как спичка! Немой диалог наших глаз пробирает мурашками. Если бы между нами были отношения, я бы подумала, что Марк соскучился, столько всего намешано в его взгляде!

Дыхание сбивается, я сжимаю лиф, больше не беспокоясь о риске его помять, и невольно кусаю губы, всматриваясь в гладковыбритое лицо. Впервые вижу его в костюме. Серьёзный такой, немного хмурый даже.

Есть стойкое ощущение, что меня поймали с поличным. О выводах Марка можно только догадываться, но когда он был ко мне лояльным? Его предложение не выходит у меня из головы.

Стать для него кем? Содержанкой?

В глубине души я понимаю, что он нагрубил на эмоциях, но ждала, что Марк всё-таки извинится. Похоже, придётся ещё подождать.

Да, на этой неделе мы совсем не общались. Нам обоим нужно время остыть и подумать. Но, несмотря ни на что, я каждую секунду умирала от желания узнать, как он там без меня: чем живёт, что слушает, о чём думает…

Мысли были разные, морально готовилась встретиться на свадьбе, а теперь стою, оробев от неожиданности, и не могу отыскать в голове для него ни единого слова. Просто страшно опять начать не с того, продолжить не так и закончить, как обычно – упрёками.

– Что ты здесь делаешь? – всё же нарушаю первой невыносимое молчание. Голос шелестит на грани слышимости, прямо как у подстреленной лани.

В спешке пытаюсь вернуть наряд на плечики, но скользкая ткань выскальзывает из рук и падает к моим ногам. Чертыхаюсь, надеясь, что наш разговор не продолжится так же нелепо, как начался.

Он подходит ближе, а я всё вспоминаю наш последний диалог и ещё сильнее нервничаю.

– Хотел бы соврать, что приехал за платьем и только, но не буду.

От звучания его низкого голоса я едва не рискую повторно протереть полы. Ремизов с психом отбирает у меня нежно-васильковый фатин, и бросает на кресло.

– Спасибо за честность, – отзываюсь, вжимаясь спиной в прохладное зеркало.

– Тут дело такое, – Марк расправляет плечи и протягивает мне три розы на длинных стеблях, которые всё это время держал за своей спиной. – С прошлым букетом нехорошо получилось. Ещё подумаешь, что я совсем не умею ухаживать, – произносит он и фактически впихивает мне в руки цветы.

Я ошарашенно жду, когда он ещё что-нибудь добавит, но нет. Марк молча стоит передо мной и тоже чего-то ждёт.

– Это всё?

Он непонимающе смотрит то на меня, то на розы, затем едва заметно усмехается.

– А, нет. Ещё я скучал. Много.

Я морщусь, вдыхая запах цветов. Вернее, полное его отсутствие.

Красивая картинка, не больше. Как и само признание, что не приносит ожидаемой радости.

– От этого твоё предложение не стало менее омерзительным. – Тактичнее выразиться не получается. Впрочем, Марк тоже не сильно сдерживался в выражениях.

Он чуть прищуривается, приобретая вид усталый и ироничный.

– Твоё поведение выглядело не лучше.

– Ты стопроцентно уверен, что видел то, что видел? – уточняю, не отпуская напряжённым взглядом его ладонь, скользнувшую по моему запястью.

Близость его тела… запах… жар его кожи… это всё туманит голову… Так хочется качнуться навстречу, прижаться к крепкому плечу щекой, не отпускать. А с чувствами как быть? Марк через подозрения не переступит, а мне нужно только так. Без недомолвок.

– Я что слепой? – Проследив за моим застывшим взглядом, он убирает руку и отходит к окну. Сгущающуюся между нами тишину рассекает щелчок зажигалки.

– Интересно получается, ты своего мнения не изменил, но приехал. Зачем? Просто потрахаться?

Марк нервно выдыхает дым.

– Зачем ты так? Я вроде из штанов не выпрыгивал.

– Не успел?

– Не смешно. – Чувствуется, что его злость разбирает. Марк разом перестаёт изображать из себя дипломата и зло сверкает на меня глазами. Молча докуривает сигарету до самого фильтра, отщёлкивает окурок в окно и упирается руками в шкаф, заключая меня в ловушку. – Убеди меня, что я ошибся, Надя. Буду охренеть как счастлив!

Напрасно я решила, что он успел остыть.

– Ладно! – выпаливаю почти истерично, борясь с желанием выставить его вон. – Тим попросил подучить со мной вальс. В Доме культуры, как назло, был концерт, поэтому мы пришли сюда…

– Продолжай, – жёстко бросает он и, противореча тону, подбадривает: – Жутко интересно.

– А потом мы выпили, ну и… уснули.

Ему не понравился мой ответ. Это чувствуется.

Господи, да мне самой он не нравится! Звучит как вымысел человека с напрочь отбитой фантазией. И выражение лица Ремизова подтверждает, что он того же мнения. Но это жизнь. Почему то, что происходит естественно, на словах звучит так абсурдно?!

– Почему он остался, Надя? Не так, – произносит он, медленно растягивая слова и не отрывая от меня взгляда жгучих глаз. – Почему ты позволила?

Не знаю, на что я надеялась. Что он поверит мне на слово? Маловероятно и… очень глупо.

– Да потому что Тим не приставал!

– Не кричи.

Уже не разобрать, что скрыто за его улыбкой. Веки щиплет – вот-вот прольются слёзы. Я почему-то их стесняюсь.

Вдохнув поглубже, запрокидываю голову, вжимаясь затылком в зеркало и прикрывая глаза. Давно нужно было спросить. Боялась ответа. Теперь хочу его услышать, каким бы тот ни был.

– Зачем мне врать? После того как видела тебя в гостинице с Ирой, я имела полное право открыто послать тебя к чёрту. И сделала это, если б хотела. А потом вы так дружно свалили из города… – звучит устало и как-то смиренно.

– Она пришла в гостиницу, потому что приревновала. Тебя, Надя. К Солнцеву. Разве не этого ты добивалась? А где её потом носило, я не знаю. Мне это больше не интересно. Но ты можешь узнать подробности на её страничке. Скорее всего, в лицах и почасово.

На душе легко и тяжело одновременно. Потому что Марк говорит без запинки, а я не могу так себя отстоять. Обстоятельства не те. Хотя, почему это?

– Минуту. – Нашариваю в кармане шорт телефон, набираю Солнцева и включаю громкую связь.

– Слушаю.

– Тим, я скучаю!

– Э-э-э… – такую растерянность нарочно не сыграть! – Ты выпила, что ли?

– Нет, но не прочь снова выпить шампанского, скажем… на брудершафт! Приходи ко мне, а?

– Мне показалось, что мы услышали друг друга, – произносит расстроено. – Надь, ты ещё будешь счастлива. Точно тебе говорю. А я Ирку, правда, люблю и никто другой мне не нужен. Она не хочет заранее афишировать, предрассудки и всё такое, но эта девушка носит моего ребёнка. Ребёнка, понимаешь, Надь? Да у меня даже не встанет на другую! Прости… Зря я повёлся на затею пригласить вас свидетелями. Даже в этом не смог отказать ей. В общем, Надь…

– Поздравляю, – всё, что успеваю сказать, прежде чем Марк завершает вызов. Вот нахальное создание!

– Примерный семьянин, надо же… – Он с протяжным, но довольным стоном вжимается губами мне в висок. – Кто бы мог подумать…

Как у него всё просто.

– Убедился? – Отворачиваю лицо вплоть до опасного хруста шейных позвонков. Решимости во мне сегодня предостаточно. – А теперь забирай своё платье и катись на все четыре стороны.