Текст книги "Бывший моей соперницы (СИ)"

Автор книги: Яна Лари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Вот и я за пару часов убедила себя, что всё неправильно поняла, а Марк пришёл объясниться, но потом приревновал. Решила дать ему шанс, написала… и испугалась. Так испугалась того, что он реально приедет, аж опрокинула в себя пару коктейлей.

Списать свой нелепый поступок на алкоголь – ещё одна «гениальная» идея, в череде уже совершённых мною глупостей.

Обидно. Не дура ведь. Понимаю, что с каждой выходкой выставляю себя в ещё худшем свете, а остановиться не могу…

– Ладно, пошли хотя бы кофе выпьем. – Кивает в сторону свободного стола, пряча руки в карманы джинсов. Пауза затягивается. – Или тебе как обычно?

Ну вот опять!

Хочется постоять за себя, но что тут возразишь?

Марк чуть приподнимает бровь, как бы упреждая меня испытывать его терпение. Ведёт себя так, словно вины за собой не чувствует: либо рычит, либо подкалывает. Это обескураживает.

Соглашаюсь только из-за Маринки, не хочу оставлять её здесь одну.

Он заказывает кофе. С коньяком, хотя я не просила. Решаю не бесить его отказом. Всё что можно было подумать, Марк обо мне уже подумал.

Пока ждём заказ, он изучающе смотрит на меня, катая между зубов зубочистку

Сглатываю, глядя на него снизу вверх. По рукам бежит озноб от понимания, насколько мы чужие. Всё так странно. Я не знаю, о чём с ним говорить, не знаю даже, чего от него ожидать!

Напряжение разбавляет стук шаров о борт бильярдного стола и ликующий смех Лиама.

Пользуясь случаем, разрываю наш с Марком зрительный контакт.

Противник Марины в этот момент с мальчишеской непосредственностью целует свой кий.

– Бойся меня, Марина Андреевна! Я мастер поступательных движений рукой.

– И поступательных по-свински движений по жизни, – хрипло фыркает Аверина, зачарованно уставившись на выраженные жилы его предплечья, пока Лиам тщательно вымеряет следующий удар. – Что и требовалось доказать! Это был пропих*. В сторону, юноша. Мой ход.

Уперевшись двумя руками в борта, он откровенно ныряет взглядом в вырез её блузы. Маринка игриво вскидывает бровь. Будто нарочно дразнит его, склоняясь ещё ниже. Витающие между ними эмоции настолько осязаемые, что подсматривать становится неловко.

Отворачиваюсь и, закипаю от смущения, поняв, что Ремизов всё это время за мной наблюдал.

– Он тебе нравится? – рычит, сжигая меня взглядом.

Вопрос поражает меня настолько, что я цепенею, глядя на Марка. Сначала Гарик, затем Лиам… Надо же, какие у меня, оказывается, аппетиты! Да мне бы в голову не пришло оценивать под таким углом ни одного из этих парней и продолжать считать себя Маринкиной подругой.

Правду говорят – человек по себе судит. А этот… сам себя не видит!

Эй, вообще-то, не я из одних объятий сразу в другие упала!

Зло улыбаюсь, приподнимая подбородок.

– А Солнцев в курсе, что ты до сих пор тащишься по его будущей жене? – отвечаю вопросом на вопрос.

Марк не отвечает. Нам приносят кофе, и над столом сгущается вязкая тишина. Я до хруста сжимаю зубы, но удерживаю на лице видимость равнодушия. Пусть даже мышцы так напряжены, что тронь меня сейчас – взорвусь.

Как ни странно, от назревающего конфликта нас спасает всё та же Ира. Её фото входящим звонком высвечивается на его телефоне.

Марк поднимает, будто нехотя, затем вовсе выходит из-за стола, отходит на несколько шагов… И мне невеста Тима становится вдруг ещё менее симпатична, чем была пару секунд до этого. Хотя, казалось бы, куда меньше?

Стараюсь не прислушиваться, но удары кия по шарам и негромкая словесная пикировка Лиама с Маринкой неспособны полностью заглушить голос Марка. Он не говорит ничего особенного, больше слушает, изредка вставляя короткие ответы.

Ну а что, почти час ночи. Самое время обсудить с бывшим, чем он занимается.

Стараюсь не загонять себя в угол мыслями о природе моего раздражения.

Какое мне дело, в конце-то концов?

– Тебе поимённо перечислить? – Марк усмехается, заметно оживляясь.

Я вздыхаю и отворачиваюсь, упираясь взглядом в обтянутый кожаными шортами зад подруги. Кажется, Лиам намеренно тянет, чтобы иметь возможность им любоваться.

Господи, что я здесь делаю?

Хочешь почувствовать себя по-настоящему одинокой – окажись в компании влюблённых.

Не знаю, куда мне идти, но хочу куда-нибудь деться от тихого голоса Марка, иначе я стукну его телефоном, а потом выскажу Ире всё то, что который день взрывает мне мозг. Или расплачусь. У меня был тяжёлый день, а веки уже начинает щипать, так что вероятнее второе. Скорее всего, опозорюсь, если немедленно не остужу голову на свежем воздухе.

Я поворачиваюсь и тихо прошмыгиваю мимо столов к выходу.

Меня спьяну переклинивает. Об Иру охота кирпич разбить. От неё в моей жизни одни проблемы. Сплошные проблемы. А ей ничего! Святая невинность, блин.

Очень тянет узнать у Тима, что всё-таки в ней такого особенного? И я тупо не вижу причин себе отказывать. Всего-то нужно прямо спросить. Да, это вообще раз плюнуть!

Ну ладно, допустим, не с первого раза…

Пальцы по иконкам на сенсоре промазывают…

Сконцентрировавшись, всё-таки набираю его.

– Да. Надь? Ты чего молчишь?

Лёгкое раздражение вздыхает в его голосе… И всё! Я забываю, зачем вообще звонила.

– Тим, почему ты такой лох?

– Не понял.

– Вам с Ирой ночью вообще нечем заняться?!

– Надь… – теряет терпение.

– Ты её не потерял нигде? Нет? Проверь. А то ещё не жена, а уже рядом с тобой скучает.

– Может, хватит уже хернёй страдать? – огрызается грубо. – Истеричка.

Не могу слушать дальше. Обида на весь мир накрывает горячей лавиной. Завершаю звонок и сгибаюсь, глотая холодный воздух. От его слов внутри пульсирует синяк размером с мяч.

Я думала, что всё рухнуло, когда про свадьбу узнала. Нет. Я просто всегда была недостаточно хороша для него.

А кто тебе, сволочь, так планку поднял? Не я ли своим обожанием?!

Не проходит минуты, как следом выходит Ремизов. Стоя в одной футболке на промозглом ветру, даже не ёжится. Достаёт сигарету, опираясь плечом о стену.

Щёлкает зажигалка, выхватывая из темноты его профиль.

Чувствуя, нарастающее раздражение, направляюсь обратно к двери. Ещё один рыцарь неприкаянный…

Я даже моргнуть не успеваю, не то что огрызнуться, когда Марк резко перехватывает меня рукой под грудью и впечатывает спиной в своё каменное тело.

– У тебя сырники дома остались?

Хриплый голос бьёт под колени, заставляя ватное тело льнуть к нему ближе в поисках опоры. И я снова не нахожу в себе сил сопротивляться исходящей от него защите.

– Нет. Только холодная двуспальная кровать… Будешь?

*Пропих – попытка протолкнуть шарик кием, а не битком.

Глава 12

В бильярдной баталия в самом разгаре.

– Вам ещё долго? – Хмурюсь, обращаясь к Маринке. Шаров, рассыпанных по зелёному полотну, больше, чем было пару минут назад.

Лиам, занятый своим правым ботинком, стреляет по ней жгучим взглядом из-под чёлки.

– А это зависит от того, когда Марина Андреевна признает поражение.

Аверина-то и сдастся? Ну, удачи, парень…

Краешек её упрямо сжатых губ дёргается в усмешке.

– Нашла кого слушать. Дала мальчишке партию форы, он и поверил в себя.

Он разгибается, нависает над ней на добрую голову.

– Мечтай… – что-то ещё мается в интонациях, провокация… предупреждение даже. Но это ощущение он быстро смазывает широкой улыбкой. – Профи могут нагнуть только развязанные шнурки.

От его взгляда ледяные мурашки. Маринка тоже ёжится.

Торчать здесь до рассвета не совсем то, чего мне хочется. И совсем не то, чего требуют требовательно впившиеся мне в талию пальцы Ремизова. Но оставлять их вдвоём почему-то тревожно.

– Отойдём? – Киваю в сторону.

Едва расстояние позволяет открыть рот без риска быть услышанными, склоняюсь к уху подруги.

– Езжайте, – шепчет Маринка на опережение.

– Давай уедем вместе.

– За меня не переживай. Максимум через час буду дома.

– Нам всё равно по пути! – пытаюсь настоять, но она отрицательно мотает головой.

– Иди. Звёзды говорят, что нас обеих ждут перемены. Ты на свои можешь влиять. Не трать впустую время.

Ощущение паршивое. Как будто прощаемся.

– Я позвоню. Напиши, если доберёшься раньше, – бросаю тихо.

– Надь…

Оборачиваюсь, не сделав и трёх шагов.

Аверина с интересом смотрит мне за спину.

– Подумай хорошо, на чём прокололась в прошлый раз. И больше так не ошибайся.

– Лады, не буду, – подмигиваю полушутливо.

Ремизов ведёт машину с уверенностью человека, у которого всё под контролем. Никаких заносов на поворотах и спешки на светофорах. Почему-то вспоминается, что Тим всегда топил педаль в пол, будто боялся опоздать вне зависимости от того, куда он ехал.

– Так и будем молчать?

Бросив короткий взгляд на меня, Марк перестраивается в левую полосу. Его показательно ровный будничный тон бьёт по истрёпанным в ноль нервам.

Отворачиваюсь к окну, за которым начинает мелко накрапывать.

– А нам есть о чём поговорить?

Уже сидеть с ним в одной машине чертовски неуютно. Не получается расслабиться. Просто не могу. Впускать его в душу?

Страшно.

– Попробуй, узнаем. – Он ловит правой рукой мои пальцы, и меня это снова пугает.

Жест какой-то совсем неуместный, интимный. Интимнее, чем если бы лапал колено. Обычная похоть, она понятная и безопасная. А вот так риск втянуться больше в разы.

Защитные реакции бьют по мозгам, не давая времени одуматься.

– Слушай, а чем ты Ирку не устроил-то?

– У неё спроси.

– А сам прямо ни разу не задумывался? – Перевожу на него взгляд.

Марк сидит, откинувшись на спинку кресла: расслабленная рука держит руль, взгляд лениво следит за дорогой. Такой хищный, уверенный в себе зверюга. И ответ прям… Напрашивается.

– Для меня это не имеет значения.

Полагаю, как и её желания. А Тим во всём стремится угодить…

Что ж, выбор очевиден.

Непонятно другое. Что у Солнцева не так пошло со мной? Каких я таких невозможных поступков потребовала?

Вообще за всё время.

Отказалась поехать за ним в столицу?

Но мне хотелось, чтобы он сам пожелал здесь остаться. Это казалось правильным.

Смолчала. Хотя оказалась права. И вместо бабочек в груди осталась с острым ощущением ненужности. С участием, выцеженным сквозь зубы.

С его досадой.

И равнодушием.

По сути, и терять было нечего, кроме убитого впустую времени.

Давно надо было перестать искать ему оправдания. Но там, в нашем прошлом, Тим до сих пор встречает меня с ромашками у школьных ворот. Улыбается, кружит как маленькую… Стоит только зажмуриться. И, кроме острой обиды, больше ничего не чувствую. От злости слепну практически.

Ненавижу его.

Я задыхаюсь, реально задыхаюсь, едва начинаю об этом думать. И совсем не думать пока не получается.

Стараюсь, вся вымоталась, а не вывожу. Мне постоянно приходится чем-то отвлекаться. Или кем-то. Просто необходимо. Но пока только Марк способен полностью занять моё внимание. И я переношу наши руки ниже. Сжимаю его пальцы на своём колене, с нажимом веду вверх по бедру… Через мгновение он уже сам понятливо и нагло шарит по моему телу, с неохотой отвлекаясь на дорогу.

А ещё через пару минут паркует машину у театра и притягивает меня к себе, ураганом оттесняя к дому. Отбирает ключ, сам отпирает дверь, потому что у меня пальцы потряхивает. Он врывается в моё пространство словно шторм. Вдохи и выдохи экономить приходится...

– Притворись, что ты без ума от меня, – единственное о чём прошу, когда Марк подхватывает меня под ягодицы и делает шаг в полумрак коридора.

– Я без ума от тебя, – шепчет он, трогая дыханием мои губы. – Без притворства.

– Все вы так говорите… – усмехаюсь негромко и сдавленно вскрикиваю, вдруг оказавшись усаженной прямо на стол.

Ремизов тут же нависает сверху, припечатывая мои руки своими огромными ладонями. Не даёт возможности ни оттолкнуть, ни дёрнуться! Яблоки из опрокинутой корзинки со стуком начинают сыпаться на пол. Он наклоняется, наваливается на меня, утыкаясь мне в бёдра распирающей джинсы эрекцией, и шумно вдыхает.

– А ты не сравнивай меня с другими, – врывается мне в рот требовательной вибрацией. – Не смей, слышишь?

Покорно склоняю голову набок, подставляя шею под грубые уколы его щетины. Жёсткая ласка жалит низ живота горячим спазмом и оседает в голове туманом… Я дезориентировано бьюсь затылком в дверцу навесного шкафа, когда Марк начинает лихорадочно стягивать с меня футболку.

– Куда ты так спешишь? Сумасшедший… – болезненно протестую, дёргаясь вперёд. Но лишь прижимаюсь ещё ближе к его сильному телу, сводящему с ума своей тяжестью и тёплым запахом летнего дождя.

– Проголодался по тебе безбожно, Надька… Весь день из головы не идёшь, – толкается мне в рот очередная ложь.

Обман, но мне сейчас нужна эта условность. Марк столько страсти вкладывает в слова, что дух захватывает.

В этом отрезке ночи так просто поверить, что я ему тоже нужна.

И я верю.

Верю по-настоящему.

Широкие ладони ложатся мне на ягодицы, сминают, дёргают ближе к краю стола… Ещё один удар бёдрами рассыпает под веками слепящие искры, медленно раскручивая вокруг нас тёмную комнату. Ощущение, будто летим в бесконечную бездну и нет ничего вокруг – только звуки.

Марк на ощупь тянет вниз молнию, короткими рывками сдирает с меня шорты, и от контакта оголившейся кожи с жаром его рук, кровь толчками лупит по всем чувствительным зонам. От запертого в теле возбуждения током бьёт и пальцы на ногах поджимаются. Он меня только раздевает, а я уже один сплошной пульсирующий нерв!

Темнота вокруг движется, продолжает водить хороводы, вздыхает шлепком брошенных куда-то шорт. Марк действует быстро и ловко, пока я тыкаюсь слепым котёнком, сбивая пальцы о болт на его джинсах, словно намертво застрявший в узкой петле.

– Хочу тебя видеть, – тихо мурлычу в ямку между его плечом и ключицей.

– Обойдёшься, – кусает он в ответ с неожиданной грубостью.

– Почему ты такой невыносимый? – шепчу, скользнув руками по мужской груди. В ладонь мне неистово колотится сердце. Распалён ведь до дрожи, так зачем он рычит?! – Опять хочешь, чтобы я умоляла? – на эмоциях повышаю голос. – Чёрт с тобой. Пожалуйста, давай включим свет. Это так сложно?

Марк тяжело дышит рядом с моим виском. Его ладонь ложится мне на грудь, стискивая сосок с такой силой, что в темноту срывается стон боли.

– Мне не нравится, что ты шляешься по барам без белья. Нацепить лифчик – это так сложно?! – передразнивает едко.

– А где тогда можно? – зачем-то цепляю его. Намеренно нарываюсь.

На самом деле мне просто хочется убедиться, что ему на самом деле не всё равно.

Мне это нужно.

Хочу, чтобы у Марка тоже скребли эти кошки в груди, когда кому-то другому позволено любоваться и трогать. Меня разрывает: хочу, чтобы он рявкнул и пригрозил завернуть меня в паранджу. И хочу, чтобы гордился тем, как на меня смотрят другие, в то время как я принадлежу ему одному.

Но Марк молча отстраняется.

В панике пытаюсь распознать направление шагов. Держусь за горло и тяжело дышу, прислушиваясь к шороху одежды. Если он сейчас психанёт… Если заслуженно оставит меня здесь одну, кажется, сердце такого испытания не выдержит!

Я успеваю мысленно отругать себя последними словами, когда раздаётся негромкий щелчок и темноту разбавляет слабый свет из гостиной.

Марк не ответил, не поддержал мой спонтанный психоз, а мне ничего этого больше не нужно. Спрыгнув со стола, иду босиком по вызолоченным торшером половицам и восхищённо замираю, уперевшись взглядом в его смуглый торс.

Пульс молотит в ушах так сильно, что обрываются мысли. Марк не делает попытки приблизиться. Просто стоит посреди комнаты, совершенный в своей наготе, при виде которой перехватывает дыхание. Его широкая гладкая грудь тяжело вздымается, по предплечьям вверх тонкими канатами тянутся жилы, пресс напряжён. Скольжение ошалевшего взгляда чуть ниже становится крахом моей вменяемости.

Дальше всё бесконтрольно: порывисто обвиваю руками его шею. А Марк в ту же секунду мягко зарывается пальцами мне в волосы, зацеловывая покорно подставленные губы. И это искреннее самых сладких слов.

В несколько скользящих шагов оказываемся на диване. Я выгибаюсь в спине, когда его ладонь скользит вниз, сжимая мимолётно грудь, спускаясь к животу… Грубовато проскальзывает меж бёдер, больше дразня, чем оглаживая.

Путаясь пальцами в густых волосах, бесстыдно трусь о него, слизывая с губ тяжёлое дыхание и, кажется, своё имя… Удивительно прекрасное, когда его выстанывает мужчина, способный одновременно подчинить и раствориться в тебе без остатка.

Приподнимаю бёдра, прижимаясь к твёрдому члену, беспомощно ёрзаю, желая ощутить его внутри сильнее, чем вдохнуть раскалившийся воздух. Большой и каменный, он вдавливается в кожу, пульсируя на каждое движение.

С лица Марка в этот момент нужно картины писать, столько запертого за сжатыми челюстями вожделения искажает красивые губы.

– Я без ума от тебя, Надя, – произносит сдавленно, сразу заполняя собой плотно и горячо.

Дождь взрывается грохотом по металлической крыше, создавая вокруг нас звуковой вакуум. Пружины дивана начинают скрипеть, вторя нарастающей непогоде.

Вспышки молнии кадрами выжигают на сетчатке разнообразие поз: Марк то нависает, вбивая меня в просунутые под ягодицы ладони, то медленно с упоением раскачивает на себе, гуляя невероятно горячими пальцами по груди и по рёбрам… То ласкает, то стискивает до сорванных стонов… То рычит, то шепчет прирученным зверем…

Неизменным остаётся только одно – сосредоточенный взгляд: жёсткий, чёрный, затягивающий… впитывающий до капли все мои эмоции.

Я способна уплыть, просто от этого зрелища, но уносит меня от внезапной мысли, что на нём сейчас нет презерватива, а толчки внутри меня становятся быстрее и резче. Вопреки здравому смыслу, внизу живота всё сокращается ритмично и жадно, требуя себе его оргазм без остатка. От таких мужчин хочется рожать детей: здоровых и крепких как папа…

Тело бьёт такая сладкая дрожь, какой я до этого не представляла.

Потом буду думать, что со всем этим делать, а сейчас…

Марк всё делает сам.

Его тяжёлая ладонь упирается мне в плечо, когда он немного отстраняется, чтобы в последний момент выскользнуть наружу и сразу вдавить меня в диван всей своей тяжестью, зажимая между нами пульсирующий член. Мой заботливый...

Я обессилена наслаждением, убаюкана им. Сделав над собой усилие, поднимаю руку, а затем ласково провожу кончиками пальцев между его покрытых испариной лопаток. В этом жесте всё: восхищение, благодарность, нежность…

И мы лежим, прижавшись тесно друг к другу, раздираемые гулким сердцебиением сильнее, чем небо ударами грома.

Глава 13

– Надь, а чего у тебя с этим хореографом?

Приняв сидячее положение, тянусь за сигаретой. Раз уж мы выяснили, что я от неё без ума, то самое время узнать, с какой стороны ждать опасности. Как вспомню, что она с ним любезничала, прямо зудит!

– Мы знакомы давно, от когда он начал встречаться с Мариной, – усмехается она, лениво рисуя пальцем круги на моей ладони. И сейчас выглядит пьянее, чем была, когда я стащил её с барной стойки. – На самом деле Гарик классный. Он умеет любить… Вообще, редкое качество для мужчины.

Я ловлю себя на том, что слушаю, задержав дыхание, хотя до этого не замечал за собой потребности говорить по душам. Рядом с ней каким-то неадекватным становлюсь. Не то чтобы я раньше совсем не чудил, но мне теперь реально интересно, чем он таким выделяется.

– И как это проявляется? – скептически вскидываю брови, откидывая крышку зажигалки и приближая к лицу голубоватое пламя.

– Такое в двух словах не объяснить.

Небрежная отговорка взрывает моё спокойствие!

Всегда избегал разговоров после секса. А уж обсуждать достоинства какого-то левого мужика… Вот уж хрен там! Даже вероятность того, что в её мыслях кто-то другой, меня накаляет.

Но я же теперь места себе не найду, пока не услышу, что там за мачо такой. Сперва выясню, а потом размажу сарказмом каждый довод. И больше мы к этой теме возвращаться не будем.

Слышать ни о каких козлах рядом с ней не хочу!

– А ты попробуй.

Поворачиваюсь, чтобы видеть её лицо. Надька задумчиво разглядывает мою руку.

– Ну-у… Ему в первую очередь важно, чтобы женщина была довольной, понимаешь? Вот прям берёт свои амбиции и запирает их в себе глубоко-глубоко. Для своей половинки оставляет только терпение… – Загибает мой большой палец. – Ласку, нежность и заботу… – продолжает быстро сгибать по пальцу на каждое слово, оставляя сиротливо оттопыренный средний. – А у властных и взрывных мужчин для женщины есть только член. Скачи и не жалуйся, милая.

У меня дым комом в горле встаёт. Аж закашливаюсь!

Значит, вот как?

Кроме секса, нам и заняться, получается, нечем?!

– Войтова, я понимаю, это наитупейший вопрос, но почему тогда твоя подруга при таком сокровище, сосалась в баре с каким-то юнцом? Нелогично…

– Откуда мне знать? – цокает она, закатывая глаза. – Спроси у Маринки.

– Нет, ты мне скажи. – Удерживаю Надю за подбородок, чувствуя её мандраж и нежелание развивать тему.

– Ремизов, что ты хочешь от меня услышать? – психует, отбрасывая мою руку.

Аргументов, я так понимаю, не будет…

Я неторопливо затягиваюсь, размышляя, как бы упорядочить хаос, который раздирает мне мысли.

– Для начала, хочу убедиться, что ты это не всерьёз. Какая на хрен может быть забота, если он даже за себя постоять неспособен? Окажись рядом Гарик, а не я в парке той ночью, сильно бы тебя спасли его нежность и ласка?!

– Боже, Ремизов! Что мне делать в парке с парнем моей подруги? Да ещё и ночью! – Надя взбешено садится, убирая с лица ещё влажные волосы, и смотрит на меня в упор. – Почему мы вообще его обсуждаем?

Да потому что ты его какого-то ляда нахваливаешь!

– Чисто теоретически... Если б этот бесхребетный был с тобой, а не с ней, – даже произносить такое противно. Голос срывается, будто стекло проглотил.

– Теоретически, Гарик никогда не окажется ночью чёрт знает где, – заявляет она уверенно. – Даже при условии, что может дать сдачи. В этом и заключается забота – оберегать свою женщину от малейшего намёка на опасность. Для чего достаточно почаще включать голову, а не рисоваться чуть что физической силой. В конце концов, у кого-то в кармане запросто может оказаться пистолет или нож. Что ты тогда будешь делать, защитник?

То есть, я теперь ещё и рисуюсь?!

– У кого-то может оказаться лом и отмычка! И эпицентром «чёрт знает где» вдруг окажется ваше условно безопасное гнёздышко. Поэтому повторяю вопрос: чем конкретно тебе поможет такая забота?

– Хорошо, – зло разводит она руками. – А что будешь делать ты, чемпион, если проснёшься среди ночи с битой у лица? Тут, по-моему, без вариантов, нет?

– Нет! – рявкаю, впечатывая окурок в пепельницу. – Я найду варианты. А если их не будет, просто стану до конца защищать тебя, дуру. И, поверь, справлюсь.

– Ремизов, не кипятись. А то инсульт грохнет, и в стойку встать не успеешь! – зло выплёвывает она, вскакивая с кровати. – Всё, ты меня достал. Было хорошо, можешь убираться.

Вокруг Нади красиво вьётся ореол из дыма, её слегка расширенные от волнения глаза шарят по мне, будто поджечь хотят.

Смотрю на часто вздымающуюся грудь, подрагивающие пальцы, указывающие на дверь, и ума не приложу, что за нафиг. Я же прав? Прав. Так чего она гонит? Во всех, мать её, смыслах!

Я, блин, в полном ауте!

– Погоди-ка… – внезапно осеняет меня догадкой. – Ты его любишь?

– Да ты достал уже тупить, – убито стонет Надя, закрывая лицо ладонями. – За кого ты меня принимаешь?

– За девушку, которая пьяной танцует на стойке.

– В одежде, заметь.

– В микроскопических шортах!

– Да ты ханжа, Ремизов! Вообще не понимаю, какая тебе разница? Ты бывшую вернуть приехал? Вот и возвращай. Не мешай свободной девушке развлекаться.

– И часто ты развлекаешься, просыпаясь с кем попало?

Надя приподнимает бровь, сохраняя ироничное выражение лица.

– Как раз сегодня планирую проснуться одна.

– Ты так и не ответила на мой вопрос, – произношу с нажимом, возвращаясь к истокам ссоры.

Она запускает пальцы себе в волосы, напрочь снося мне мозги обзором на нагую грудь.

– Гарик – парень моей подруги. Практически чужой человек. И меня всё устраивает. На каком вообще основании ты задаёшь мне тупые вопросы? Это не твоё дело!

Не понял, что ещё за «практически»?..

Но Надю всё устраивает. Спасибо и на этом.

Ладно! С Гариком я отдельно решу. В целях профилактики, так сказать…

– Мы только что переспали, – напоминаю, подбирая с кровати банное полотенце, и медленно наступаю. – А потом вместе принимали душ. И опять переспали.

– И что с того? – пищит она, пытаясь вывернуться из махрового кокона, на что я лишь крепче сжимаю края полотенца.

Ходит мне тут голая… С мысли сбивает!

– А то, что это теперь моё дело, – пытаюсь тоном укротить рвущуюся из рук фурию.

– Ну, знаешь… – задыхается Надя, сражено обмякая. – Я что-то не вспомню, когда это мы начали друг перед другом отчитываться!

Вот оно! Обстоятельство, что мешает нам двигаться дальше – никто никому не обязан отчитываться. Неожиданно ударившая в голову мысль одновременно бодрит и вгоняет в ступор. У меня не осталось причин отступать не попробовав. Страха, на удивление, тоже.

– Ну так давай начнём прямо сейчас.

– О чём ты? – Надя, наконец, переводит взгляд мне в глаза и покрывается еле заметным румянцем.

– О том, что ты мне нравишься. Надоело гадать, где ты и с кем. Я хочу быть с тобой.

– Да ты сам не понимаешь, чего ты хочешь!

Это я-то морожусь?!

– Ты сама меня позвала. Зачем?!

– Я тебя не звала! Я просто написала, где меня можно найти.

– Это выглядело как приглашение.

– Обычная блажь пьяной женщины. О которой я уже много раз пожалела.

– Да почему?!

Она всё-таки вырывается, с психом швыряет полотенце на пол.

– Потому что ты ненавидишь этот город. Потому что я тебя раздражаю, не подхожу тебе и вообще… Зря мы этот фарс затеяли, только нервы себе мотаем. Пусть Ира с Тимом спокойно себе женятся. Совет да любовь!

– То есть теперь это тебя не смущает?

– Мы не должны были вмешиваться в чужие отношения. Что хорошего нам это дало?

– Мы сблизились.

– Точно! – Надя подхватывает с покрывала ленту презервативов и стучит ею по часикам на запястье. – У нас же всего неделя осталась. Пошли в кровать, не будем терять время.

– Ты сейчас дурочку не включай, ладно? – встряхиваю её, поймав за плечи.

На мгновение Надя оказывается так близко, что я касаюсь носом влажных волос, втягиваю в себя тёплый запах чистоты и каких-то цветов. Задыхаюсь в нём, как никогда не задыхался никотином. До гематом в груди.

Чёртова девка.

– А если я попрошу, чтоб ты остался? Ты готов ради меня сменить столицу, работу, друзей на презираемый тобой областной городок? – Её тон, поначалу какой-то слабый и неуверенный, постепенно поднимается всё выше, накаляя гул в голове, до предельного уровня децибел, и обрывается молитвенным шёпотом, в любой момент готовым оборваться: – На сколько хватит твоего желания быть со мной? Месяц, неделя, меньше?..

Зачем?! Ну на черта так усложнять?

– Поедешь со мной. Какие проблемы? – выпаливаю я первое, пришедшее мне в голову.

Меня обваривает её разочарованием и ещё чем-то… убийственным просто!

– Значит, покатишь меня за собой чемоданом. Такие мои перспективы с тобой? – сама же и выкатывает очередной бредовый вывод.

– Охрененные перспективы, Надя. Поверь!

Я, конечно, не понаслышке знаком с любовью девушек драматизировать, но эта явно переигрывает!

– А я верю, Марк. Верю… Только это всё не про «нравишься».

– А про что? – Закатываю глаза.

Она усмехается, вглядываясь в моё лицо и тяжело дыша.

– Про «удобно». Причём удобно тебе, а не мне. Ведь это я сорвусь за тобой туда, где всё чужое, и должна буду ждать, когда в твоём привычном распорядке жизни освободится для меня минутка.

В одном Надя права, для крутых перемен в моей жизни нет места. Слишком многим обязан… И амбиций тоже вагон.

Но моё молчание она расценит как повод придумать себе очередную глупость. Назад пути нет.

– Надь, всё… Выдыхай. Я умею расставлять приоритеты. – Притягиваю её к себе. – И на первом месте в списке моих планов – встретить вместе рассвет. Даже не пытайся избавиться от меня, не выйдет. Пошли прогуляемся.

Надин взгляд неуловимо смягчается, становится игривым и дерзким.

– У меня в гардеробе нет паранджи, только шорты. Так что… – сладко выговаривает в ответ. Тоном заигрывает, с пол-оборота заводит.

Начав уплывать, посылаю ей свою самую соблазнительную улыбку.

– Тогда начнём с магазинов, – дразню её, про себя отмечая, что Надя из той категории женщин, чья сексуальность только растёт по мере роста скромности одежды. Трудно с ней будет сохранять холодную голову, разве что под замком держать, как птичку.

– Я ничего у тебя не возьму.

– Тогда возьми мою руку. – Переплетаю наши пальцы, притягивая её ближе к себе. – Пошли. Дождь уже закончился.

Нахлынувшие ощущения от близости её губ практически сбивают меня с ног. И резко становится не до шуток. Я не вижу причин отказывать себе в удовольствии провалиться в насыщенную озоном свежесть ночи… или вернуться в кровать.

Но в мой многострадальный изнасилованный мозг не к месту врывается звонок телефона.

– Да? – отзываюсь, слегка хмурясь.

– Прости если разбудил, раньше никак не вышло. Подъехать можешь?

– Могу… – растерянно скребу затылок. – У тебя что-то срочное?

Он ещё не ответил, а я уже на рефлексах выхожу на кухню и принимаюсь торопливо натягивать джинсы, прижимая телефон плечом к уху.

Отказать Боре я физически не могу. Мы не родные по крови, но роднее приёмного отца у меня нет человека. Всем, что имею – техникой боя, выносливостью, домом, где меня приняли как члена семьи, я обязан ему. Тренер любит меня как сына. Да и дёргать по пустякам не в его характере.

– Можно сказать и так, я слишком долго откладывал. Нужно, чтобы ты подъехал и подписал документы.

Боря, конечно, мне мозг проел этой темой. Но интуиция орёт, что отнекиваться дальше не выйдет. Я уже не первый год нахожу отговорки, когда-нибудь всё равно придётся вникать в руководство его фитнес-центрами. Других наследников у Бори нет и не предвидится. Он бесплоден. И наверняка переживает, что без отсутствия необходимых навыков я потом просто не вывезу.

– Прямо сейчас? – поспешно прикидываю, сколько времени уйдёт на дорогу.

– В девять утра будь в центре. Потом на месте введу тебя в курс дела.

– Понял, – заверяю, ощущая на себе колкий внимательный взгляд.

– Не опаздывай, – и отключается.

Нет, Боря прав. Со мной вопрос нужно ставить ребром, иначе начну совершать обходные манёвры. Каникулы – самое время попробовать себя в новой сфере. Это из явного. Из неявного… работать в одном коллективе с Солнцевым будет непросто. Но и не сложнее, чем в команде несостоявшегося тестя. Хочу я того или нет, а менять работу придётся.

Вот только с Надей некрасиво вышло…